Текст книги "Гламорама"

Автор книги: Брет Истон Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

13

Показ проходит в Брайант-парке, хотя первоначально предполагалось, что он состоится в заброшенной синагоге на Норфолк-стрит, но Тодд запаниковал, когда узнал, что там обитают привидения двух враждовавших между собой ребе и еще призрак гигантского летающего кныша[78]78
  Национальное блюдо восточноевропейских евреев, круглая булочка с начинкой.


[Закрыть], и вот я подкатываю к черному ходу, а Сорок Вторая улица битком набита телевизионными фургонами, спутниковыми антеннами, лимузинами и черными седанами, фотографы, выстроившись в шеренгу, выкрикивают мое имя, а я взмахиваю своим пропуском под носом у охранников. За баррикадами толпа подростков громко скандирует: «Мадонна! Мадонна!», хотя Мадонна сегодня вовсе не ожидается, потому что она слишком занята очередным судебным процессом, но Гай из Maverick Records обещал появиться, так же как и Эльза Кленч, а съемочная группа CNN расспрашивает студентов факультета информационных технологий о том, кто их любимый дизайнер, и всего лишь час назад было принято решение о том, что показ будет сокращен, потому что придет на пятьсот человек больше зрителей, чем ожидалось, и нужно срочно организовать триста дополнительных стоячих мест. На улицу были выставлены видеомониторы для тех, кто вообще не сможет попасть внутрь. Поскольку в шоу вложено 350.000$, нужно, чтобы его смогли увидеть все.

Предварительный показ за кулисами – это ряды вешалок с одеждой, к которой приклеены клейкой лентой листки с инструкциями и поляроидные снимки комплектов одежды, столы, заваленные париками, сотни людей, посылающие друг другу пламенные воздушные поцелуи, сотни дымящихся сигарет, бегающие повсюду голые девушки, на которых никто не обращает внимания. Огромный плакат, повешенный над сценой, возвещает «СДЕЛАЙ ЭТО» огромными черными буквами, а на заднем плане оглушительно громко играет трек из Kids. Ходят слухи о том, что куда-то пропали две модели, то ли потому, что они опаздывают с другого показа, то ли потому, что их изнасиловали какие-то сомнительные новые знакомые прямо в лимузине, застрявшем в пробке на Лексингтон, но наверняка никому ничего не известно.

– Сегодняшний день проходит под лозунгом «тянем-потянем», верно? – напускается с ходу на меня Пол, директор показа. – Мне этот лозунг не по вкусу!

– Можно подумать мне, – отвечаю я, подражая Алисии Сильверстоун в «Нецелованной».

– Ладно – пять минут до первого выхода, – кричит Кевин, продюсер из Гастингса, Миннесота.

Тодд мечется повсюду в лихорадочном возбуждении, умудряясь при этом каким-то образом успокаивать дрожащих, испуганных, парализованных страхом моделей одним поцелуем. Я тоже целую Хлое, глаза которой густо накрашены; она окружена со всех сторон висящей на плечиках одеждой и выглядит в точности так, как должен выглядеть человек, большую часть дня снимавшийся в рекламе японского прохладительного напитка, но я говорю ей, что она выглядит «совсем как куколка», что, впрочем, тоже правда. Она жалуется на мозоли и демонстрирует коричневые бумажные педикюрные сандалии у себя на ногах, в то время как Кевин Оквин, опоясанный прозрачным пластмассовым поясом с кармашками для инструментов и облаченный в оранжевый гофрированный батник от Gaultier, припудривает ее декольте и намазывает блеском ее губы. Орландо Пита уже закончил работать с волосами девушек, и мы в этом сезоне явно предпочитаем легкую недосказанность и жемчужно-пастельные тона теней с акцентом на верхние веки и только с легким подчеркиванием нижних. Кто-то наклеивает татуировку на мою левую грудную мышцу, а я за это время выкуриваю сигарету, заглатываю пару «Twizzlers», которые запиваю «Snapple», протянутым мне ассистентом, пока кто-то тщательно осматривает мой пупок, заинтересовавший его по плохо понятной причине, а еще кто-то снимает это событие на видеокамеру – такова хроника наших дней.

Показывать новую линию Тодда, вдохновленную столкновением мотивов панка, новой волны и Азии с эстетикой Ист-Виллиджа, будут сегодня Кейт Мосс в паре с Марки Марком, Дэвид Боулс с Бернадетт Питерс, Джейсон Пристли с Анджанетт, Адам Клейтон с Наоми Кэмпбелл, Кайл Маклахлан с Линдой Евангелистой, Кристиан Слейтер с Кристи Терлингтон, не так давно похудевший Саймон Ле Бон с Ясмин Ле Бон, Кирсти Хьюм с Донованом Личем плюс сборная новых моделей – Шалом Харлоу (в паре с гребаным Бакстером Пристли!), Стелла Теннант, Амбер Валетта – вместе с моделями постарше, включая Хлое, Кирстен Макменами, Беверли Пил, Патрицию Хартман, Еву Херцигову, в компании неизбежных в этом случае моделей-мужчин: Скотта Бенуа, Рика Дина, Крейга Палмера, Маркуса Шенкенберга, Никитаса, Тайсона. Будет продемонстрировано сто восемьдесят комплектов одежды. Мой первый выход – черные плавки и черная футболка. Вторая – с голым торсом. Третья – слаксы и майка. Четвертая – шорты и майка. Но смотреть-то все, разумеется, будут на Хлое, так что все это не имеет особого значения. Тодд громко дает всем последнее наставление перед показом: «Улыбайтесь шире и гордитесь тем, кто вы такие».

Во время первого выхода Хлое и я движемся навстречу тысячам объективов-трансфокаторов, которые, завидев нас, приходят в безумное волнение. Под прожекторами телевизионщиков модели скользят одна за другой, безупречно покачивая бедрами. Бедра Хлое тоже покачиваются, она виляет ягодицами, исполняя идеальный пируэт в конце дорожки, и наши взгляды встречаются в нужный момент, придавая правдоподобие всему происходящему. Среди зрителей я вижу Анну Винтур, Кэрри Донован, Холли Брубах, Катрин Денев, Фэй Данауэй, Барри Диллера, Дэвида Геффена, Яна Шрагера, Питера Галлахера, Вима Вендерса, Андре Леона Телли, Брэда Питта, Полли Мелон, Кэла Руттенстейна, Катю Сассун, Карре Отис, РуПола, Фран Лебовитц, Вайнону Райдер (которая не аплодирует нам, когда мы проходим мимо), Рене Руссо, Сильвестра Сталлоне, Патрика Маккарти, Шэрон Стоун, Джеймса Трумэна, Ферн Маллис. Показ проводится под музыку Sonic Youth, Cypress Hill, Go-Go's, Stone Temple Pilots, Swing Out Sister, Дионн Уорвик, Psychic TV и Wu-Tang Clan. После финального выхода с Хлое я слегка отхожу в сторону, и Тодд обнимает ее за талию, затем они оба кланяются, затем она отходит в сторону и аплодирует ему, и я усилием воли подавляю в себе желание встать рядом с ней, а затем все вскакивают на подиум и спешат за кулисы на послепоказную вечеринку, которую устраивает Уилл Реган.

За кулисами: «Entertainment Tonight», «MTV News», Эй-Джи Хаммер с VH1, The McLaughlin Group, «Fashion File» и еще с десяток съемочных групп с других каналов протискиваются под навесами, где и без того все так плотно забито людьми, что никто не в состоянии перемещаться, микрофоны свисают над толпой с длинных шестов. Длинный стол весь уставлен белыми розами, мартини, «Skyy», бутылками «Moet», креветками с сыром, нанизанными на шпажки, хот-догами и вазами с гигантской клубникой. Приглушенно звучат старые записи В-52, которые сменяет Happy Mondays, за которым следует Pet Shop Boys. Борис Бейне и Мики Хардт танцуют под музыку. Стилисты, гримеры, трансвеститы среднего пошиба, президенты правления универсальных магазинов, флористы, покупатели из Лондона, Азии и Европы носятся по залу, увертываясь от детишек Сьюзен Сэрендон. Спайк Ли появляется в компании Джулиана Шнабеля, Ясмин Гаури Надедже, Эл Эл Кул Джея, Изабеллы Росселлини и Ричарда Тайлера.

Я пытаюсь найти в зале вице-президента отдела кастинга и новых талантов Sony, но толпа владельцев бутиков и армия совладельцев и редакторов журналов в окружении роя из тысяч камер и микрофонов, толкающаяся под навесами, отпихивает меня в угол для неприкаянных мужчин-моделей и бойфрендов моделей-женщин – часть из них уже зашнуровывает свои ролики, но тут Дэвид Аркетт и Билли Болдуин знакомят меня с поваром Блэйна Трампа, Деке Хайлоном. Маленький анклав, состоящий из Майкла Гросса, Линды Вакнер, Дугласа Кива, Орибе и Джин Бекер, болтает о том, что они собираются пойти сегодня вечером на открытие клуба, но взвешивают последствия неизбежного отсутствия на званом ужине, организованном Vogue. Я стреляю «Мальборо» у Дрю Бэрримор.

Затем Джейсон Каннер и Дэвид, владелец модельного агентства Boss, в один голос рассказывают, как они чудненько провели время со мной в «Pravda» вчера вечером, в ответ на что я просто пожимаю плечами и начинаю пробиваться к гримерному столику Хлое, по пути разминувшись с Дамьеном, держащим в одной руке сигару, а в другой – Элисон Пул, которая, не снимая темных очков, позирует фотографам. Пока Майк Уоллис берет у Хлое интервью, я залезаю в ее сумочку и пролистываю записную книжку, ища адрес Лорен Хайнд, нахожу его, затем беру 150$, и, когда Табита Сорен спрашивает меня, что я думаю о надвигающихся выборах, я делаю ей «знак мира» и говорю: «С каждым днем мое смятенье возрастает»[79]79
  Строчка из песни «Bizarre Love Triangle» группы NewOrder.


[Закрыть], а затем направляюсь к Хлое, которая, обливаясь потом, прикладывает фужер с шампанским к голове, и я целую ее в щечку и говорю, что заскочу к ней домой около восьми. Затем я двигаю к выходу, где ошивается толпа охранников, передающих с рук на руки друг другу чьего-то «бишон фриз»[80]80
  Порода комнатных собак.


[Закрыть], кокетливо глазеющего по сторонам, и хотя кругом сотни фотографов, ни один из которых не упустил бы подобного сюжета, народу в комнате так много, что фотографам просто не удается сюда пробиться. Кто-то говорит, что Мика, возможно, сейчас находится в «Canyon Ranch», а Тодда уже не видно в толпе желающих поздравить его с показом, и по этому поводу мне в голову приходит мысль, что люди, вероятно, не такие уж и плохие существа.

12

Я подъезжаю к квартире Лорен, расположенной в «Silk Building» прямо над «Tower Records», где я, собственно говоря, и повстречал ее сегодня днем, и, когда я закатываю «веспу» в подъезд, подросток-привратник в прикольной рубашке неохотно снимает телефонную трубку, одновременно отвешивая приветственный кивок Расселу Симмонсу, который, проскользнув мимо меня, выходит на Четвертую.

– Привет, – машу я ему рукой. – Меня зовут Дамьен, я приехал в гости к Лорен Хайнд.

– Эээ… Дамьен, а фамилия?

– Дамьен… Хирст.

Пауза.

– Дамьен Хирст?

– Но ты скажи ей просто – Дамьен. – Пауза. – Лорен знает меня просто как Дамьена. – Привратник тупо смотрит на меня. – Дамьен, – повторяю я, надеясь ускорить этим процесс. – Просто… Дамьен.

Привратник нажимает на кнопку квартиры Лорен.

– Здесь Дамьен пришел.

Я протягиваю руку и трогаю воротник его рубашки, пытаясь догадаться, где он ее раздобыл.

– Что это еще за дела? – спрашиваю я. – Последний писк дворовой моды?

Он отталкивает мою руку и становится в позу каратиста. Следует пауза, в течение которой я не свожу с него глаз.

– Ладно, – говорит привратник, вешая трубку телефона. – Она говорит, что дверь открыта. Идите давайте.

– Могу я оставить мопед здесь, чувак?

– Его может не оказаться на месте к вашему возвращению.

Я выдерживаю паузу.

– Ни фига себе дела, чувак! – затем закатываю мопед в лифт и кричу привратнику на прощание: – Акуна матата!

Рассматривая свои ногти, я думаю о репортерше из «Details», о ситуации с крутонами, о разговоре, который у меня однажды состоялся на подъемнике где-то на лыжном курорте, – настолько ни о чем, что я сейчас и вспомнить не могу его содержание. Двери лифта открываются, и я оставляю мопед на площадке перед самым входом в квартиру Лорен. Внутри – все белое, складная ширма работы Имза[81]81
  Чарльз Имз (1909) – американский дизайнер мебели.


[Закрыть], столик в виде доски для серфинга – его же, розы, виденные мной в кабинете Дамьена, лежат на гигантском пьедестале работы Сааринена, окруженном шестью креслами в виде тюльпанов. MTV с выключенным звуком на гигантском экране в гостиной: повтор сегодняшних показов, Хлое на подиуме, Чандра Норт, другие модели. Откуда-то доносятся звуки аббовской песни «Knowing Me, Knowing You».

Лорен выходит из ванной в длинном белом халате, полотенце намотано на голову, затем она поднимает глаза и видит, что я стою посреди и спрашиваю: «Что тут за дела, зайка?», она тихо вскрикивает и пятится назад, но затем берет себя в руки и, сложив руки на груди и поджав губы, пронизывает меня ледяным взглядом – модель женского поведения, с которой я неплохо знаком.

– Как насчет того, чтобы потрудиться скрыть свою досаду и предложить мне бутылочку «Snapple»? – спрашиваю наконец я.

– Что ты делаешь здесь?

– Только не нервничай.

Она подходит к письменному столу, заваленному модными журналами, включает хрустальный торшер, роется в сумочке Prada и закуривает «Мальборо медиум».

– Немедленно убирайся отсюда.

– Эй, зайка, неужели мы даже минутку поболтать не сможем?

– Виктор, уходи! – настойчиво повторяет она, а затем хмурится. – Поболтать?

– Я покину помещение только после того, как мы побеседуем.

Она обдумывает эту фразу, морщится и затем заставляет себя поспешно спросить:

– Ладно. Как прошел показ у Тодда Олдема?

– Очень мажорно, – отвечаю я, расхаживая по комнате. – Поболтали с Эльзой Кленч. Все как обычно.

– Как поживает Эльза?— спрашивает она, по-прежнему не сводя с меня взгляда.

– Мы с Эльзой оба Козероги, так что прекрасно ладим друг с другом, – говорю я. – Здесь действительно так холодно, или это мне просто кажется?

– А в остальных отношениях?

– Ну, это было такое… эээ… ну, ах да… серьезное событие.

– Серьезное? – переспрашивает Лорен с некоторым сомнением.

– Одежда – это очень серьезно, зайка.

– Разумеется, ей так удобно протирать мебель, Виктор.

– Эй! – восклицаю я. – Выше нос, зайка.

– Виктор, немедленно убирайся отсюда!

– А ты что делала? – спрашиваю я, кружа по комнате и внимательно осматривая квартиру. – Почему тебя не было на показе?

– У меня были съемки для рекламы одного ужасного фильма, в котором я снялась с Беном Чаплином и Руфусом Сивеллом, – шипит она, с трудом сдерживая негодование. – Затем я приняла ванну с пеной и прочитала статью о невозможности истинных чувств в Верхнем Ист-Сайде в журнале «New Yorker». – Она гасит сигарету. – Беседа у нас вышла слегка утомительная, но все же мы немного поболтали. Дверь – вон там, на тот случай, если ты забыл.

Она проходит мимо меня через прихожую, застланную тканым ковром в берберском стиле и окаймленную прислоненными к стене марокканскими вышитыми подушками, и я оказываюсь в ее спальне, где валюсь на кровать, ложусь на спину, опершись о покрывало локтями, а мои ноги едва-едва касаются пола, в то время как Лорен проходит в ванную и начинает протирать полотенцем волосы. Над туалетом у нее за спиной висит плакат какого-то независимого кино, в котором снимался Стив Бушеми. Она так раздражена – хотя, возможно, это просто игра, что мне приходится сказать ей:

– Да перестань ты, я еще не так плох. Могу поспорить, что ты тусуешься с парнями, которые с утра до вечера только и твердят что-нибудь вроде: «А если я все же решусь купить новую „мазерати“? Думаю, у тебя в жизни такого хватает. – Я делаю паузу и добавляю: – Тоже.

Она находит полупустой бокал шампанского около умывальника и допивает его.

– Эй, – спрашиваю я, показывая на плакат в рамке, – ты и в этом кино снималась?

– К несчастью, – бормочет она. – Обрати внимание на то, где он висит.

Затем она закрывает глаза и массирует лоб.

– Ты только что закончила сниматься в новом фильме?

– Да.

Внезапно она начинает рыться в баночках с косметикой Estйe Lauder и Lancфme, берет массажный бальзам на масляной основе «L'Occitane» – Хлое тоже таким пользуется, читает список ингредиентов, ставит баночку на место, оставляет дальнейшие попытки что-либо найти и просто рассматривает себя в зеркале.

– А о чем он? – спрашиваю я так, будто это имеет какое-то значение.

– Ну, что-то вроде «Footloose», – говорит она, делает паузу, а затем добавляет шепотом: – Но только дело происходит на Марсе, – и ждет моей реакции.

Я молча смотрю на нее с кровати, и повисает долгое молчание.

– Это дико круто, зайка.

– Я плакала каждый день во время съемок прямо на площадке.

– Что, с парнем поссорилась?

– Болван.

– А я вот жду со дня на день роли в «Коматозниках 2», – роняю я, потягиваясь.

– Ты хочешь сказать, что мы с тобой в одной лодке, что ли? – спрашивает она.

– Элисон Пул сказала мне, что у тебя дела идут хорошо.

Она делает глоток из бутылки «Evian».

– Скажем так, работа скучная, но высокооплачиваемая.

– Зайка, я чую сердцем, что ты – звезда.

– Ты видел хотя бы один фильм со мной?

Пауза.

– Элисон Пул сказала мне, что ты…

– Я прошу тебя не упоминать имени этой сучки в моей квартире! – кричит она, бросая в меня щеткой.

– Эй, зайка, – говорю я, увернувшись. – Остынь, солнышко, иди ко мне.

– Что? – спрашивает она раздраженно. – Иди куда?

– Иди сюда, — мурлыкаю я, глядя прямо на нее и похлопывая ладонью по подушке. – Иди сюда.

Она смотрит на мое тело, распростертое на кровати. Рубашка вылезла из-под ремня, обнажив нижнюю часть моего брюшного пресса, ноги слегка раскинуты в стороны. Пиджак я снял еще раньше, пока ходил по квартире.

– Виктор?

– Да, – шепчу я.

– Что для тебя значит Хлое?

– Иди сюда, – шепчу я.

– То, что ты красавчик, еще не означает, что ты можешь позволять себе… – она запинается, подыскивая слова, – больше, чем другие.

– Я знаю, зайка. Это круто.

Я сажусь, продолжая не сводить с нее глаз. Она делает шаг ко мне.

– Давай, – говорю я. – Правильно.

– Что ты хочешь, Виктор?

– Я хочу, чтобы ты пришла ко мне.

– Что ты о себе возомнил? – спрашивает она, внезапно отступая назад. – Считаешь, что тебе положены дополнительные льготы за твою девичью красу?

– Эй, я – крутой перец, – пожимаю я плечами. – Попробуй кусни.

По ее лицу пробегает тень улыбки, которая говорит о том, что скорее всего она готова на все. Пришло время расслабиться и попробовать сменить подход. Я окончательно вытаскиваю полы рубашки из джинсов, чтобы мой брюшной пресс предстал ее глазам целиком, и раскидываю ноги еще шире, чтобы отчетливо выделялась выпуклость в области ширинки. Я предлагаю ей «Mentos».

– Ты выглядишь так, как будто у тебя все в жизни ладится, – говорю я. – Как тебе удается держать себя в такой отменной форме, куколка?

– Ничего не ем, – отвечает она тихо.

– Ты придешь сегодня вечером в клуб? – спрашиваю я.

– В «Copacabana»? Куда ты обязан сходить, если приехал в Гавану?[82]82
  Слова из песни «Copacabana(At The Сора)» американского певца Барри Манилоу.


[Закрыть] – спрашивает она, хлопая в ладоши и изумленно хлопая ресницами в поддельном восторге.

— Эй, сестренка, не надо меня злить, – говорю я, подделываясь под интонации черного рэппера.

– Где сейчас Хлое, Виктор? – спрашивает она, приближаясь ко мне.

– Кто был твоим последним серьезным увлечением, зайка?

– Бывший биржевой спекулянт, которого я повстречала на семинаре начинающих сценаристов, а потом еще Гейвин Россдэйл[83]83
  Гитарист группы Bush.


[Закрыть], – говорит она. – Ах да – и еще Адам Сандлер в течение трех дней.

— Черт! – хлопаю я себя по лбу. – Только теперь я знаю, кто ты такая. Только теперь я все вспомнил.

Она слегка улыбается, и взгляд ее теплеет.

– А у тебя кто сейчас есть? – Пауза. – Я имею в виду кроме Элисон Пул.

– Эй, мне показалось, что это имя под запретом у тебя дома.

– Нет, почему же, но произносить вслух его может только тот, кто владеет куклой-вуду этой сучки, в голову которой воткнуто не менее пятисот булавок, а в задницу забит батончик «Snickers XL», – говорит она. – Итак, с кем ты встречаешься, Виктор? Просто скажи мне. Достаточно имени.

– Четверо хотят меня полюбить, двое хотят меня погубить и одна говорит, что она мой друг.[84]84
  Строчка из песни «Take It Easy» группы The Eagles; речь там идет о семи женщинах, о которых вспоминает герой.


[Закрыть]

Она улыбается снова, стоя уже рядом с кроватью.

– Можно спросить тебя кое о чем? – спрашиваю я.

– Рискни.

– Психовать не будешь?

– Зависит.

– Тогда обещай, что воспримешь мой вопрос… эээ… в определенном контексте.

– Что?

– Дело в том, что… – я останавливаюсь, делаю глубокий вздох, издаю смешок.

– Дело в том, что?

Стараясь говорить как можно более серьезно, я четко выговариваю:

– Я хочу вылизать тебя прямо сейчас.

Массируя свой член сквозь джинсы и глядя Лорен прямо в глаза, я продолжаю:

– Обещаю, что не потребую ничего больше. Просто мне ужасно хочется вылизать твою киску прямо сейчас. – Я делаю паузу и, изображая робость, переспрашиваю: – Можно?

Она делает глубокий вздох, но остается на месте.

– Ты будешь жаловаться на мое поведение? – спрашиваю я.

– Нет.

– Тогда иди сюда.

Ее глаза скользят по моему телу.

– Иди сюда, – повторяю я.

Она стоит неподвижно, словно решает, как ей поступить.

– Что тебя мучает? Какая дилемма? – спрашиваю я.

– Виктор, – вздыхает она, – я не могу.

– Почему? – удивляюсь я. – Иди сюда.

– Потому что… ты выглядишь так, словно с луны свалился или что-нибудь в этом роде, – говорит она. – И потом… я совсем тебя не знаю.

– Да, зайка, к тебе просто так не подкатишь…

В этот момент она внезапно сбрасывает халат.

– Пожалуй, самое время закончить этот бессмысленный разговор, – говорю я.

Она склоняется надо мной, опрокидывает меня на кровать, усаживается ко мне на живот. Я ввожу в ее влагалище сначала один палец, затем второй, в то время как она своими пальцами ласкает клитор, и тогда я приподнимаюсь и начинаю сосать и лизать ее груди. Я вынимаю свои пальцы из ее влагалища и кладу их к себе в рот, говоря при этом, как дико мне хочется полизать ее киску, а затем легко опрокидываю Лорен на спину, развожу ее ноги в стороны и запрокидываю их так, что все ее складки раскрываются мне навстречу, и я начинаю двигать пальцами в ее влагалище, одновременно вылизывая и посасывая ее клитор. Затем я смачиваю собственной слюной другой мой палец и проскальзываю им между ее бедер ниже, пока он не касается ее другой дырочки и не начинает легко массировать ее. У меня уже колом стоит, я стаскиваю джинсы до коленей, задираю зад повыше и начинаю возбуждать себя, продолжая лизать Лорен, но тут она притягивает меня к себе на грудь, заставляя меня сосать ее соски, а я, по-прежнему массируя свой член, поднимаюсь еще выше, и мы начинаем жадно целоваться, и тогда она хватает мой член и начинает водить его головкой по своим набухшим складкам, пока он не проскальзывает к ней внутрь безо всяких усилий, и она начинает яростно двигаться подо мной, и я отвечаю ударом на каждый ее удар, и она кончает, но тут раздается жужжание интеркома, и голос привратника сообщает: «Лорен, к вам направляется Дамьен Росс», – и мы оба застываем как громом пораженные.

– Блин!

Лорен вскакивает, хватает халат с пола и бежит по коридору, крича мне на ходу:

– Одевайся быстрее, сюда идет Дамьен!

– Мы попали, зайка!

В панике я пытаюсь сесть, но, неверно определив свое положение в кровати, падаю на пол. Там я моментально хватаю трусы и поспешно запихиваю свой все еще налитый кровью и влажный, слегка болезненный любовный мускул внутрь нижнего белья СК.

– Он явился раньше времени! – кричит Лорен, вбегая обратно в комнату. – Черт!

– Раньше какого времени? – спрашиваю я.

Когда я поворачиваюсь к ней, она – уже в шкафу, где роется в залежах платьев и свитеров, пока не извлекает на свет божий черную дамскую шляпку – очень прикольную, с маленьким красным цветочком, вышитым на тулье, – и изучает ее несколько наносекунд перед тем, как швырнуть ее мне.

– Лови!

– Чего? – удивляюсь я. – По-твоему, я должен надеть это для маскировки?

– Скажи ему, что ты пришел, чтобы взять эту шляпку для Хлое, – говорит она. – И вытри лицо.

– Лорен, зайка, – говорю я, – остынь.

– Ты не должен был приходить сюда, – говорит Лорен и вновь направляется в сторону прихожей. – Я была полной дурой, что сразу не выставила тебя за дверь.

– Мне казалось, что нам было неплохо вместе, – говорю я, идя за нею следом.

– Но мы не должны были этого делать! – вскрикивает она, а затем повторяет шепотом: – Мы не должны были этого делать.

– Эй, не повторяй это так часто!

– Давай будем честными перед самими собой и назовем это минутной слабостью, – говорит она. – Ты не должен был приходить сюда.

– Зайка, я уже это запомнил – не надо быть такой назойливой.

Я следую за ней в гостиную и нахожу там подходящее место, чтобы принять непринужденную позу.

– Нет, встань здесь! – распоряжается Лорен, затягивая поясок на халате. – Как будто мы – боже мой! – просто беседуем.

– О'кей, а о чем мы будем беседовать? – спрашиваю я, успокаиваясь. – Как сильно у меня на тебя встает?

– Ну-ка, отдай мне немедленно назад эту чертову шляпку!

– Хлое скорее воронье гнездо на себя напялит, чем вот это.

– Она же твоя девушка, так откуда тебе знать, что ей нравится?

Дамьен входит, держа в руке сигару, со словами:

– Привет, зайка, только не кричи сразу, она незажженная. – Они без малейшего смущения целуются как два голубка у меня на глазах, затем Дамьен приветствует меня кивком головы и небрежным взмахом руки и говорит: – Привет, Виктор!

– Привет, Дамьен! – отзываюсь я и также небрежно машу ему рукой.

– Ты сегодня повсюду, верно?

– Быть повсюду – это у меня в натуре.

– Виктор, – встревает Лорен. – Скажи Хлое, что она может вернуть мне ее в любое время, ладно?

И она вручает мне шляпку.

– Да, конечно, Лорен. Эээ, спасибо. – Я верчу в руках шляпку и старательно ее разглядываю. – Хорошенькая… шляпка.

– Это что? – интересуется Дамьен.

– Шляпка, – разъясняет Лорен.

– Для кого? – спрашивает он.

– Для Хлое, – хором отвечаем мы с Лорен.

– Виктор пришел за ней, – ставит точку Лорен.

– Куда она собирается ее надеть? – спрашивает Дамьен. – С чего такая спешка?

– Сегодня вечером, – отвечаю я. – Она наденет ее сегодня вечером.

Вся наша троица обменивается взглядами, и что-то нехорошее, что-то чересчур понимающее читается в наших глазах, поэтому мы поспешно обращаем взоры обратно на шляпку.

– Сколько мы еще будем разглядывать эту шляпку! – восклицает Лорен. – Я хочу пойти принять душ.

– Зайка, постой, – останавливает ее Дамьен. – Я очень тороплюсь. Нам надо кое о чем поговорить.

– Я думала, что мы уже с тобой все обсудили, – несколько напряженно отвечает Лорен.

– Виктор, – говорит Дамьен, подталкивая Лорен к дверям гостиной, – мы скоро вернемся.

– No problemo[85]85
  Никаких проблем (исп. ломан.).


[Закрыть], ребята!

Я проверяю сообщения на моем автоответчике: Гэйвин Палоне, Эммануэль Беар, кто-то из Бриллштейн-Грей[86]86
  Независимая продюсерская компания с базой в Лос-Анджелесе, ее самые известные работы – мультфильм «Охотники за привидениями», музыкальный фильм «Братья Блюз» и телесериал «Клан Сопрано».


[Закрыть], кто-то еще, кому я сказал, что ему очень идет новая бородка. В квартире так холодно, что зуб на зуб не попадает. Все внезапно начинает казаться слегка утомительным, требующим излишних усилий: поднять ложку, допить шампанское из фужера, выдержать взгляд, который намекает тебе на то, что тебе пора, даже притвориться спящим. Такое ощущение, что ты попал в какой-то зал, где полным-полно столиков, за которыми никто не сидит, но выясняется, что все они уже зарезервированы. Я смотрю на часы. Рядом с ними на запястье присоседилось одинокое конфетти, но я так устал, что мне лень стряхнуть его, и я решаю, что мне необходимо подкрепиться сальсой и чипсами, которые стоят на столе.

Дамьен наливает себе рюмку текилы «Patron» и смотрит безнадежно на свою сигару.

– Она мне не позволяет здесь курить. – Молчание. – По крайней мере сигары.

Впервые мне начинает казаться, что Дамьен, в общем-то, довольно хорош собой, и при этом освещении видны даже особо выдающиеся его достоинства – в частности густые, черные и красивые волосы, и я осторожно трогаю свой подбородок, чтобы проверить, есть ли на нем такая же ямка, как у Дамьена.

– Зашибись, – говорю я.

– Виктор, что ты делаешь здесь?

Я показываю на шляпу.

– Да? – спрашивает он. – А на самом деле?

– Слушай, мне сказали, что у нас Джуниор Васкес сегодня будет диджеить, – говорю я, элегантно меняя тему беседы.

Дамьен отзывается устало:

– Здорово, правда?

– А как это случилось?

– Для протокола?

Я киваю.

– Позвонил какой-то импресарио по организации специальных событий, – объясняет Дамьен. – И вот – вуаля!

– Можно, я тебя спрошу? – отваживаюсь вдруг я.

– Что такое?

– Где вы познакомились друг с другом? Я имею в виду – ты и Лорен.

Он глотает текилу, ставит рюмку обратно на стойку и морщится.

– Я познакомился с ней на званом ужине, организованном одними из самых богатых людей мира.

– Кто именно это были?

– Мы не вправе называть их имена.

– А…

– Но ты их знаешь. Для тебя это не стало бы большим сюрпризом.

– Круто.

– Даю подсказку: они только что провели уик-энд на ранчо «Neveriand».

– «Mentos» не хочешь? – спрашиваю я.

– Можно попросить тебя об одной услуге, Виктор?

– Я для тебя на все готов, чувак.

– Прошу тебя, не надо подлизываться.

– Ты о чем?

– Не можешь ли ты пригласить на открытие клуба Лорен? – спрашивает Дамьен. – Иначе она не придет. Или придет, как угрожала, с каким-нибудь гребаным Скитом Ульрихом, или Оливером Мартинесом, или Мики Хардтом, или Даниэлем Дэй-мать-его-так-Льюисом.

– Это будет дико круто, – задумываюсь я. – В смысле если к нам придет Даниэл Дэй-Льюис…

– Эй, – обрывает меня Дамьен. – Думай что говоришь!

– Ах да. Приношу мои извинения.

У Дамьена на лице возле правого уха остались следы от грязевой маски, которую он делал сегодня утром. Я протягиваю руку и легким движением убираю чешуйку.

– Что такое? – спрашивает он, отшатнувшись.

– Грязь? – высказываю я предположение.

Он вздыхает:

– Говно, Виктор. Говно, как и все кругом.

Я выдерживаю паузу.

– У тебя на лице… говно?— спрашиваю я. – Ни фига себе, чувак! Интересно, где ты его подцепил?

– Нет. Моя жизнь, Виктор. Вся моя гребаная жизнь. Сплошное говно.

– Почему, дружище? – вопрошаю я. – И когда с тобой эта беда приключилась?

– У меня есть девушка, Виктор, – изрекает Дамьен, глядя на меня в упор.

– Ну да… – я умолкаю в растерянности, – Элисон?

– Нет. Элисон – моя невеста. А моя девушка – Лорен.

– Так вы помолвлены? – восклицаю я излишне эмоционально, а затем излишне эмоционально пытаюсь скрыть свои эмоции. – О, я так и думал, чувак! Я давно уже это предполагал!

Лицо Дамьена каменеет.

– А откуда ты это знаешь? – спрашивает он. – Этого никто не знает.

Пауза, затем почти без усилий, сдавленным голосом, чтобы не выдать своих чувств, я изрекаю:

– Этот город – одна большая деревня, чувак. Дамьен слишком подавлен, чтобы не удовольствоваться этим объяснением. Повисает длинная пауза.

– Ты хочешь сказать, – начинаю я, – что это самая настоящая помолвка – ну, чтобы пожениться?

– А для чего еще нужна помолвка?

– Ну, я не знаю, – бормочу я.

– А когда вы с Лорен успели так сдружиться? – спрашивает он внезапно.

– Да я, Дамьен, ее, можно сказать, почти не знаю, – говорю я и мну в руках шляпку. – Она – подруга Хлое.

– Она сказала, что ходила в колледж вместе с тобой, – бормочет он. – Она сказала, что – прошу тебя, пойми меня правильно – большего засранца, чем ты, во всем колледже не было.

– Я понял тебя правильно.

– Похоже, с самооценкой у тебя сегодня полный порядок, а?

– Забавно – а я-то думал, что она ходила в колледж вместе с тобой, чувак, – и я издаю не очень убедительный смешок и отвешиваю кивок в его сторону, наполовину прикрыв глаза. – Так значит, ребята, вы не ходили вместе в один к-к-оледж?

– Виктор, у меня сегодня такая мигрень, что врагу не пожелаешь, так что я прошу тебя, не надо. — Он закрывает глаза, протягивает руку за бутылкой текилы, но останавливается на полпути. – Ну так что? Сделаешь это для меня? Пригласишь ее?