Текст книги "Светская львица за одну ночь"
Автор книги: Брайди Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 32
Кульминацией вчерашнего бала, как скажут большинство гостей, стало потрясающее платье Люси Эллис, сшитое ей самой, за которое сама Марго Ирвинг предложила на аукционе двадцать тысяч долларов. А самая неприятная новость? Скажем так: вряд ли кто-то почешется, чтобы пойти и купить “Светскую львицу” – духи, выпущенные Корнелией Рокмен. Наши читатели утверждают, что это наименее приятный подарок, когда-либо полученный ими.
Рекс Ньюхаус,
www.rexnewhouse.com
Корнелия не могла сосредоточиться. Она поднялась на рассвете – сначала писала благодарственную записку редактору из офиса Марго, которую подкупила, чтобы получить лишний билет на бал, потом отправилась в ванную, чтобы намазать лицо кремом, затем открыла три приглашения и, наконец, включила телевизор и несколько минут смотрела “Попасть в Голливуд”. Разговор шел об одной из клиенток Тео, но этого было недостаточно, чтобы Корнелия успокоилась.
Ей не давала покоя не только усталость, которую Корнелия часто испытывала, достигнув социальных высот. Вчера она добилась триумфа. Успешно сразила соперницу. Ее духи получили в подарок пятьсот самых влиятельных людей в мире моды. Так почему же Корнелия чувствовала себя несчастнее, чем когда-либо?
Для начала – из-за Фернанды. Ее предала лучшая подруга. Фернанда была совсем другой, пока не познакомилась с Паркером. Во-вторых – Уайет. Увидев, как ее бывший возлюбленный целует Люси, Корнелия наконец признала правду, которую старательно отрицала в течение трех месяцев. Примирения не будет. Она могла бы догадаться, что дело проиграно, как только Рита рассказала ей об эксперименте – Уайету, которого знала Корнелия, было не наплевать на происхождение и воспитание. Наблюдая за тем, как он увивается вокруг девчонки из Миссури (или Монтаны, откуда она там), Корнелия получила окончательное подтверждение тому, что прежнего Уайета и след простыл и что никакие хитроумные планы не заставят его посмотреть на бывшую подружку так, как он смотрел на Люси.
Но смотрел ли хоть кто-нибудь на Корнелию? Она полистала журнал – ни единой фотографии. Люси действительно “взорвала” аукцион благодаря платью, которое якобы сшила сама – несомненно, еще одна ложь. Марго Ирвинг и остальные не сводили с нее глаз. Корнелия потратила пятнадцать тысяч долларов на платье от Ральфа Руччи, но выручила за него всего двенадцать – неужели она обесценила платье на три тысячи тем, что надела его?..
К счастью, зазвонил телефон, спасая Корнелию от мрачных мыслей.
– Плохие новости, – сказала Дафна.
Корнелия отложила журнал, и по позвоночнику у нее пробежал холодок. Дафна мастерски умела нагонять страх – если она предупреждала о плохих новостях, то, несомненно, случилось что-то по-настоящему ужасное.
– Только не говори, что мое шоу отменили, – сказала Корнелия, готовая вот-вот зарыдать.
– Хуже. Помнишь пробники духов, которые мы вчера раздавали на балу всем гостям? То есть, восемьсот четырнадцать флаконов, которые должны были ввести тебя в святая святых высокой моды?
– Конечно, помню! Не томи. Что случилось?
Корнелия услышала, как Дафна глубоко вздохнула.
– Я только что говорила с исполнительным директором “Дафинко”. К ним начали поступать звонки – в лучшем случае недовольные, в худшем с угрозами подать в суд – от женщин, которые побрызгались духами и получили какую-то ужасную фиолетовую сыпь. Об этом непременно напишут в колонке сплетен, Корнелия. Неприятная история.
– Какая чушь! – Корнелия вскочила из-за стола. – Я сама пользовалась этими духами! Кто-то просто хочет не упустить случая…
– Я попробовала твои духи. Такое ощущение, что на меня брызнули кислотой. Поверь, это правда.
Корнелия уставилась на невинную розовую бутылочку на комоде.
– Даже если и так, я ни при чем. Во всем виновата лаборатория! Раз уж они такие правильные, что отказались от испытаний на животных…
– Послушай, подружка, ты не понимаешь, – Дафна еще никогда не говорила так жестко. Корнелия осознала серьезность ситуации, как только убедилась, что Дафна не намерена подлизываться. – Людям плевать, кто виноват на самом деле. В первую очередь все подумали именно о тебе. Ты – лицо рекламной кампании.
– И что теперь?
– Ничего хорошего. Мы опубликуем заявление. Но ты лучше заляг на дно, пока шум не утихнет. То есть ни с кем не общайся. Понятно?
Корнелия застонала. Она уже представляла, как Голливуд раскрывает ей объятия… а теперь придется жить затворницей? Какая несправедливость. Ничто в ее жизни не складывалось так, как должно было.
– За что?.. – захныкала она. Дафна не ответила, и Корнелия положила трубку. Она не плакала с семилетнего возраста (когда решила, что не доставит матери такого удовольствия) и пожалела, что разучилась. Отказ Уайета и крах карьеры внушили ей желание выброситься с двенадцатого этажа. Единственным светлым пятном оставалось неизбежное унижение Люси Эллис – девушки, которую Корнелия ненавидела так страстно, что это пугало даже ее саму.
– Уайет? – негромко позвала Люси, приоткрывая дверь в кабинет.
Уайета там не было, и девушка удивилась. Каждое воскресное утро, насколько помнила Люси, он проводил в кабинете, с “Таймс” и кофе. Она, едва ли не единственный раз за всю неделю, оказывалась предоставлена сама себе. Но сегодня было не совсем обычное воскресенье.
Люси не спешила уходить. Кабинет, лишенный всяких художественных изысков, напоминал девушке о вечерах, которые она провела здесь под критическим взглядом Уайета, – она старалась понравиться ему, перевоплотиться в светскую львицу, которой, по его мнению, могла стать. Долгие часы тренировок: дикция, этикет, история искусства, география; игра в трик-трак и китайская еда из закусочной. Массивные шкафы с огромным количеством книг. Запах потертой кожи, мягкая кушетка, старинный восточный ковер, протертый там, где особенно часто ходил Уайет, с его привычкой мерить кабинет шагами…
“Я была так близка, – подумала Люси с внезапной горечью. – Марго понравилось мое платье. Уайет поцеловал меня”. Ощутив комок в горле, она стала рассматривать висящие на стене фотографии. Маленький Уайет верхом на лошади… в лодке… на плече красавца отца. Уайет в составе гребной команды обнимает за плечи двух приятелей. Весь мир вертится вокруг Уайета; нетрудно понять, насколько он озабочен своим местом в жизни. Как будто он перестанет быть собой, если лишить его дорогих хобби, знаменитых друзей, роскошного окружения. Люси посмотрела на размытую фотографию маленького Уайета, которого качал на колене Никсон. “Со мной он мог бы обрести себя”. Впервые после столкновения с Корнелией Люси перестала беспокоиться о том, как отразится на Уайете разоблачение. Возможно, небольшая встряска послужит необходимым стимулом для начала новой, гармоничной жизни.
Люси, двигаясь как во сне, обошла кабинет. На столе, рядом с лампой, стояла фотография в маленькой золотой рамке. Люси подошла ближе, чтобы рассмотреть. Это оказалась ее собственная фотография, сделанная на выходных в Палм-Бич, в доме у Дотти. Люси расслабленно смотрела в объектив, сидя у бассейна, и смеялась; она была собой – не позировала, не изображала совершенство, не притворялась светской львицей в роскошном платье. Она уже забыла, что Уайет ее фотографировал. У Люси перехватило дыхание при виде снимка… и вдобавок фотография стояла там, где ее мог видеть только он.
Взгляд девушки упал на толстую рукопись, лежавшую на столе. Заглавие гласило “Светская львица за одну ночь”. И имя Уайета. Он написал книгу? Насколько знала Люси, он действительно работал над каким-то загадочным проектом, который не желал обсуждать. Название пробудило в ней любопытство и страх. Не в силах удержаться, Люси перевернула страницу и прочла:
“В девушке, сидевшей под навесом, не было ничего примечательного – ни красоты, ни образования, ни профессии, ни высокого происхождения. Я выбрал Л. в качестве объекта для эксперимента именно потому, что она была совершенно заурядна – одна из безликих и безымянных девушек, которые едут в Нью-Йорк из провинции, полные неосуществимых фантазий”.
Люси почувствовала, как сжалось сердце. Она быстро пробежала страницу – рука у нее дрожала. Это не могло быть правдой…
“Как только я думаю, что наконец добился прогресса, Л. огорошивает меня вульгарной фразой или неуместным поступком. У нее ужасающий недостаток базовых культурных знаний. Вчера вечером она спросила: что, Эдит Пиаф – это вид пиявки?”
Ответ был очевиден: Уайет хотел издать книгу о своем эксперименте. Задолго до того, как Корнелия вообще услышала о Рите Эллис, Уайет, собственной персоной, собирался разоблачить мошенницу Люси перед всем светом. Девушка принялась лихорадочно листать, но слезы затуманили глаза. Она в жизни не чувствовала себя настолько обманутой. Уайет смотрел на нее – на девушку, которую извлек из безвестности и выдал за светскую львицу, – как на дрессированную собачку. Нет, хуже – потому что дрессированных собак не подвергают публичному унижению. Уайет не любил ее – он сам написал об этом, черным по белому. Он не видел в Люси ничего примечательного и необычного, она представляла для него исключительно научный интерес. Всего лишь тема для книги… Уайет уготовил для своей ученицы унижение, которое должно было пресечь в зародыше все стремления Люси. Несомненно, его не волновали чувства девушки. Он еще хуже, чем Корнелия: она, по крайней мере, не притворялась другом.
Люси не услышала шагов.
Уайет появился на пороге – небритый, в старом свитере.
– Вот ты где. Я везде побывал – у Элоизы, в “Карлайле”…
Он немедленно замолчал, когда увидел рукопись – и лицо Люси. Она вытерла слезы, схватила бумаги и бросилась к двери. Уайет обеспокоенно отступил.
– Что ты здесь делаешь?
Люси швырнула рукопись ему в лицо. Страницы разлетелись по комнате.
– Я могу объяснить… – начал он – словами любого мужчины, совершившего крупную ошибку.
– Как ты посмел? – Люси подбежала к нему и привстала на цыпочки, так что их глаза оказались на одном уровне. Ее тело трепетало от гнева. Уайет онемел. – Лучше бы подумал о том, насколько нелепа твоя жизнь, а меня оставил в покое!
Люси бросилась к лифту и нажала на кнопку. Она услышала, как Уайет окликает ее. Дверь кабины открылась, когда Уайет выскочил на площадку.
– Может быть, я не знаю, как держать вилку, зато умею отличать хорошее от дурного! Я бы никогда, никогда не опустилась так низко!
Дверь закрылась прямо у него перед носом.
Стоя в лифте, Люси подавила желание разрыдаться и в слезах скорчиться на полу. Она месяцами терпела непрерывную критику Уайета – и для чего? Чтобы он так с ней обошелся, уничтожив не только мечты, но и доверие?
– Вы в порядке, мисс Люси? – спросил портье Говард, с тревогой глядя на девушку, которая нетвердыми шагами шла через вестибюль.
– Нет, – ответила она и покачала головой, когда он предложил свою помощь.
Выйдя на улицу, Люси перевела дух. В воздухе чувствовалось дыхание весны, хотя крокусы в Центральном парке еще не расцвели и без пальто было холодно. Девушка тщетно попыталась собраться с мыслями. Небо слепило синевой; кто-то из соседей высадил в ящиках за окном рубиновую герань. “Ни за какие деньги Уайет не купит небо и весну, – вдруг подумала Люси. – Ему не принадлежат такси, которые мчатся по улицам, похожие на больших желтых рыб. Ему не принадлежит запах жареных каштанов. А также шумные перекрестки, уличные кафе, перекличка клаксонов, лай собак, далекие гудки и человеческий смех”. Сойдя с дейвиллского автобуса, Люси заявила свои права на Нью-Йорк. И он – по-прежнему к ее услугам, если она пожелает.
Мимо прошла девочка с матерью и биглем, тянувшим поводок, и Люси вдруг почувствовала прилив вдохновения. Девушку окружали образы. Свет, падавший из окон, неровный тротуар, подросток на скутере… Нью-Йорк не отрекся от нее. Она докажет Уайету, что способна воплотить свои мечты без его помощи. Она не будет сидеть сложа руки, пока “Таунхаус” и Уайет фабрикуют собственные версии произошедшего. Бодро шагая к квартире Элоизы, Люси ощущала в воздухе надежду.
Глава 33
Пирожные “Твинки” хранятся двадцать пять дней, а не семь лет и уж точно не пятьдесят. Более того, двадцать пять дней – это необычайно долгий срок для хлебобулочных изделий.
Секрет “Твинки” заключается в отсутствии молочных ингредиентов; поскольку в составе пирожных нет молока, “Твинки” портятся гораздо медленнее, чем другая выпечка. Нужно всего сорок пять секунд, чтобы взорвать “Твинки” в микроволновке.
Дотти Хейз, сидя над овощным салатом в клубе “Колони”, поцокала языком в знак сочувствия. Люси Эллис, возможно, не обладала голубой кровью, но Дотти давно поняла, что эта девушка, которая так долго терпела ее сына, – аристократка от природы. Дотти страшно злилась оттого, что Уайет не рассказал Люси про книгу и не отказался от публикации давным-давно. Напротив, он готовил бедняжке засаду. Дотти испытала настоящее облегчение, когда Люси позвонила и попросила о помощи. Она немедленно пригласила ее на ланч.
– Я охотно тебя поддержу, Люси. Твой труд заслуживает признания. И потом, после всего, что натворил этот идиот…
Люси улыбнулась и жестом остановила Дотти. Она потрясающе выглядела в ярко-синем обтягивающем платье.
– Спасибо. Вы так великодушны… Трудно представить более подходящее место, чем ваша библиотека.
Дотти принялась взволнованно крутить салфетку. Люси, надо отдать ей должное, до сих пор не сказала ни одного плохого слова в адрес Уайета. Может быть, девушка намерена дать ему второй шанс? Он, конечно, не заслуживал прощения – но материнское сердце не давало Дотти покоя.
– Я никогда еще не видела Уайета таким расстроенным, – осторожно сказала она, чтобы прощупать почву. – Он раскаивается, что причинил тебе боль. Ты знаешь, что он отменил публикацию этой проклятой книги?
Люси вздохнула, но ничего не сказала. Она отпила воды.
– Давайте лучше не будем упоминать Уайета.
– Конечно, я тебя понимаю… – но тут же Дотти, вопреки доводам рассудка и желанию Люси, продолжила: – Но… но благодаря тебе он необыкновенно изменился. В последнее время… когда ты была рядом… он даже звонил мне и спрашивал, как дела. Он стал спокойнее… даже добрее. Так странно… что он и сам стал другим.
– Я благодарна Уайету за все, что он сделал, но не желаю его видеть, Дотти. Если я ставлю вас в неловкое положение – пожалуйста, скажите.
– Нет-нет…
Люси говорила так решительно, что Дотти не посмела настаивать.
– Мне неловко исключительно из-за Уайета, а не из-за тебя, девочка.
Как бы ей ни хотелось иного развития событий, Уайет не заслуживал эту девушку. Люси была трудолюбивая, скромная, верная, любознательная… именно то, что он искал и о чем молилась Дотти. Но он предал Люси.
Дотти окинула взглядом клуб, куда не было доступа посторонним. Большинство женщин в столовой знали Люси – лично или благодаря журнальным статьям, которые представляли мисс Эллис каким-то неземным созданием. Вскоре они узнают об ее подлинном происхождении. Они прочтут клевету, написанную этой потрепанной стервой Корнелией Рокмен.
Дотти понимала, что обязана показать людям внутреннюю красоту Люси.
Да и вообще план был занятный.
– Почему бы вам с Элоизой не заглянуть ко мне завтра? Мы обсудим детали, – предложила Дотти. Она всегда мечтала о дочери и не собиралась совершать ту же ошибку, что и Уайет.
– Я подожду здесь, – беззаботно сказал Уайет, устраиваясь на маленькой кушетке в вестибюле. Люси все еще жила у Элоизы, насколько он знал, и он готов был ждать хоть весь день – лишь бы девушка спустилась и выслушала его искренние извинения.
– Прошу прощения, сэр, но вы тут не останетесь, – портье, седоватый мужчина за пятьдесят, сурово взглянул на гостя. – Юная леди не желает вас видеть. Она так и сказала.
Черт возьми.
Может быть, портье не чужд романтики?
– Я хочу объясниться. Я совершил страшную ошибку, но Люси мне небезразлична…
– Да, Люси – исключительная женщина. У меня сразу поднимается настроение, когда я ее вижу.
– Вы понимаете, почему я по ней скучаю! – кажется, сработало. – Я не могу ни есть, ни спать… только и думаю о своем проступке.
Признавшись постороннему человеку, Уайет испытал странное облегчение. Портье кивнул – видимо, он оценил чувства Уайета.
– И все-таки вам нельзя здесь сидеть, – сказал он.
Уайет, досадливо нахмурившись, двинулся к двери. В животе у него все стянуло. Каким образом повидать Люси и объяснить, что он раскаивается?
– И пожалуйста, не присылайте столько цветов, – добавил портье. – Дамы очень заняты и не хотят, чтобы каждые десять минут их прерывал посыльный. Передайте это своему другу мистеру Питерсу. Не знаю, что он пытается доказать, заваливая мисс Карлтон розами. Он должен был сделать ей предложение еще несколько лет назад…
Уайет, опустив голову, вышел.
– Уайет звонит мне без перерыва, – сказала Меллори, опираясь локтями на стол в кабинете, и посмотрела на Люси, которая опустилась в мягкое кресло рядом с Элоизой.
– Правда? – Люси смотрела редактору прямо в глаза, решив не поддаваться на провокации. – Ну что ж, вы знаете, зачем мы пришли. Корнелия рассказала нам о статье.
Меллори нахмурилась и прикусила губу.
– Вы мне нравитесь. Вы пользуетесь успехом у людей, которые покупают мой журнал. Но я скажу вам то же, что и Уайету. Это бизнес. Я обязана думать о доходах. Наши рекламодатели – в основном косметические и ювелирные фирмы. Если дела у них идут скверно – значит, у нас тоже. Хотите вы того или нет, но сенсация поднимет продажи.
Именно такого ответа и ждала Люси.
– Мы не просим уничтожить статью. Всего лишь опубликовать ее в следующем номере.
– Чтобы вы успели покинуть страну? Простите, но я не хочу, чтобы меня опередили. Я не могу себе этого позволить.
– Никто вас не опередит, – сказала Люси. – Вы получите кое-что поинтереснее…
Она положила на стол приглашение – листок с эскизом платья и анонсом, аккуратно напечатанным на полях. Дешево и просто – не пришлось тратить деньги и время – и вместе с тем очень стильно. Люси и Элоиза забрали приглашения из типографии по дороге в редакцию.
– Занятно, – Меллори слегка нахмурилась. – Вы давно это готовили?
Женщины предпочли не отвечать.
– Люси собирается стать кумиром модной индустрии, – сказала Элоиза. – Как вы знаете, Марго Ирвинг поддержала ее на аукционе…
– Позвольте вас поправить, – Меллори кашлянула. – Марго купила платье Люсии Хейверфорд Эллис. Кто знает, понравилось бы ей платье никому не известной девушки из маленького городка. Не обижайтесь.
– Дайте нам всего неделю, – попросила Люси, пытаясь пробить брешь в броне неподкупной Меллори. – И тогда вы сможете написать, как я всех обманула и выдала себя за аристократку. Я лично снабжу вас деталями. Фотографии трейлера, где я выросла, перечень мест работы… статья станет еще пикантнее. Но это – прошлое. А главным пусть будет не скандал в высшем обществе, а путь к вершине, воплощение мечты… старая добрая нью-йоркская история. Цель оправдывает средства.
Меллори ненадолго задумалась.
– Скандал привлечет больше читателей, чем рассказ об успешной провинциалке.
– Зато наша версия событий сделает “Таунхаус” популярнее с течением времени. Учтите, вы будете первой, кто напишет обо всем, от начала до конца. Вы получите премию Американского общества издателей, Меллори. Все журналисты, которые накинутся на эту историю, как только она увидит свет, будут смотреть на вас снизу вверх. Вы станете авторитетом в мире СМИ, а “Таунхаус” обретет несомненный вес.
– А я согласна сотрудничать в следующих трех выпусках. Бесплатно, – добавила Элоиза.
– Правда?
– Конечно. Услуга за услугу, – Элоиза мило улыбнулась.
Меллори откинулась на спинку кресла, крутя в руках приглашение и размышляя.
– Если вы, дамы, меня подведете, то Корнелия Рокмен по сравнению со мной покажется матерью Терезой. Даю вам одну неделю.
Уайет прищурился на небо, которое только-только начало светлеть, и сел на зеленую деревянную скамью. Он надеялся, что Люси вскоре появится, выйдя на привычную утреннюю пробежку, и чувствовал себя очень глупо. Он преследовал девушку, а она упорно отказывалась с ним говорить.
Вот она! Уайет затаил дыхание, когда увидел приближавшуюся Люси – она поднималась по ступенькам к пруду. Девушка двигалась легко, как опытная спортсменка, волосы были стянуты в хвост. Увидев ее, Уайет ощутил прилив эмоций – он страшно истосковался по ней всего за несколько дней! Он взглянул наверх и подумал: “Прекрасно. Я наилучшим образом рассчитал время”.
– Люси! – позвал он. Она витала где-то далеко и не сразу взглянула на него. – Люси!
Когда девушка увидела Уайета, глаза у нее расширились. Она остановилась, и Уайет энергично указал на небо. Там показался самолет, который оставил за собой пушистую белую надпись “Прости меня”.
– Пожалуйста, прости меня! Пожалуйста!
Люси подняла глаза и прочла надпись, а потом развернулась и, не сказав ни слова, побежала дальше.
Услышав знакомое гудение, Люси остановилась и взглянула на экран мобильного.
– Пишет Макс, – сказала она Элоизе. – Он хочет знать, сколько нам нужно подиумов.
– Шесть. Маленьких, лишь бы хватило места для каждой модели. Разумеется, если они все согласятся.
Люси быстро принялась набирать сообщение.
– Слава богу, руки у него что надо… – Элоиза покраснела, и Люси оговорилась: – То есть он настоящий мастер. Дотти говорит, что работать можно прямо у нее дома.
– Люси… – Элоиза коснулась плеча подруги. – Спасибо, что разрешила мне участвовать. Это просто подарок свыше…
– Ты шутишь? Да я бы ни за что не справилась без тебя. Ты – лучшее, что внес в мою жизнь Уайет Хейз.
Люси благодарила небо за то, что у нее столько дел. Она стала хозяйкой своей судьбы, раз и навсегда. Ей было некогда разбираться в чувствах к Уайету, и слава богу, потому что она понятия не имела, с чего начать.
– Мы – отличная команда, Эл.
Держась за руки, они зашли в тихое кафе “Август”, где договорились встретиться за ланчем с остальными.
– Ну? – спросила Либет, как только увидела их. – Что случилось? Ты написала, что это срочно и совершенно секретно.
Люси посмотрела на компанию молодых женщин в красивых нарядах (в том числе в платьях, заказанных после фотосессии в “Таунхаусе”). “Неудивительно, – подумала Люси, – что Дорин бросила работу у Нолы и перешла ко мне”. Сидящие за столиком знали ее как Люсию Хейверфорд Эллис, чикагскую богатую наследницу, дочь лесопромышленника, которая, как и они, училась в частной школе, вращалась в тех же кругах и появлялась на тех же премьерах. Они видели не Люси, а творение Уайета. Их жизнь ограничивалась треугольником “Верхний Ист-Сайд, Хэмптонс, Палм-Бич”, и они даже представить не могли, каково быть дочерью маникюрши из Миннесоты.
Ну или каково дружить с такой девушкой.
– Дамы, – сказала Люси, снимая легкий жакет и садясь во главе стола. Она сделала глубокий вдох и взглянула на Элоизу. Та ободряюще кивнула.
– Я кое-что хочу вам рассказать.
Уайет набрал домашний номер Люси. Он уже не надеялся, что она сама ответит на звонок, и приготовился услышать неизбежный голос автоответчика. Уайет держал рукопись над бумагорезкой.
– Я удалил с компьютера все файлы с черновиками, – сказал он после сигнала. – И теперь уничтожаю последний экземпляр!
Он начал опускать в машину страницу за страницей, надеясь привлечь Люси к телефону, но никто так и не подошел.
Либет закружилась в центре гостиной Элоизы.
– Оно роскошно… Ты сказала, что я могу оставить его себе?
Люси кивнула, держа во рту булавки.
– Поди сюда, – выговорила она, и Либет замерла. Люси опытными руками натянула ткань на костлявых бедрах. О господи! Либет была настолько худа, что платье немедленно вздувалось на талии, стоило подогнать его на ягодицах. На работу оставалось четыре дня, а надо было довести до ума еще две модели. Дорин и так шила как заведенная, и Люси не могла требовать большего.
– Ты молодчина, Люс, – сказала Либет. – Ты настоящий художник. Совсем как я…
Люси вспомнила ее сгнившие фрукты и вежливо улыбнулась.
– В старшей школе у меня была подруга, из бедной семьи… и она тоже отлично шила.
– Учти, никому нельзя об этом рассказывать, – предупредила Люси, все еще сражаясь с булавками. Она отошла на шаг и взглянула на свою модель. – Либет, я хочу кое о чем попросить. Пожалуйста, не обижайся.
– Что угодно, милая.
– Ты не могла бы… съесть на этой неделе несколько чизбургеров? Платье сядет идеально, если ты наберешь фунтов пять. Иначе я потрачу уйму времени на подгонку, а у меня нет ни одной лишней минутки.
Сначала Либет, казалось, пришла в ужас. А потом, оценив размер жертвы, которую ее просили принести, торжественно кивнула.
– Я это сделаю, – с чувством провозгласила она. – Ради тебя, Люси, я наберу пять фунтов.
– Огромное спасибо!
– Ты сказала, что я могу оставить платье себе? – напомнила Либет и вдруг склонила голову набок, прислушиваясь. – Ты слышишь на улице музыку?
– Ах, это. Там поет детский хор.
– Что? – Либет бросилась к окну. – Люс! Под окном стоят двадцать детей!
– Мы с Уайетом месяц назад слышали, как они выступали на благотворительном вечере. Я сказала, что мне очень понравилось…
– И он прислал их спеть тебе серенаду? О господи! Потрясающе!
Люси покачала головой.
– Никакие широкие жесты не искупят его вину. И потом, мне некогда слушать концерт, даже на дому. Я почти не сплю…
– Ты жестока, – восхищенно сказала Либет. – Я бы растаяла. Говорят, Уайет страшно расстроился. Мими слышала от Джека, что он пьянствует в “Ракет”.
– Ах, бедняжка, – Люси воткнула последнюю булавку. Хотя девушке и не хотелось это признавать, с каждым днем становилось все труднее не думать о Уайете. Она удаляла его сообщения, не прослушивая, из опасения растрогаться. Нужно было сохранять контроль над ситуацией. Плохо, если Уайет отвлечет ее от самого важного. И Люси не знала, сможет ли однажды вновь ему доверять.
Пока Либет переодевалась, Люси перерыла кухонный шкаф и протянула ей подарок – огромную банку шоколадной пасты. Четыре дня и две примерки…
– Пожалуйста! – умолял Уайет, шагая вслед за Ритой по 33-й улице, в сторону метро. – Всего минутку. Я должен с ней поговорить. Убедите Люси дать мне всего одну минуту.
Рита остановилась и презрительно взглянула на него.
– Может, я бы ее и убедила, но не стану. И вот что еще я вам скажу. Я получила вашу записку – насчет того, что вы готовы финансировать мой салон. Вы меня оскорбляете, мистер. Я не продам дочь ни за какую цену.
Уайет застонал. Он знал, что взятка – дурная идея, но другие варианты закончились.
– Простите, Рита, но я… отчаялся.
Уайет сам не верил своим ушам, но он говорил чистую правду.
– С чего бы это? Такой мужчина, как вы, может подцепить любую девушку, стоит только пожелать.
– Люси незаменима.
Рита как будто слегка смягчилась, возможно ощутив его боль.
– Дайте ей немного времени. Она может передумать. Никогда не угадаешь.
Уайет, ощутив надежду, взглядом проводил Риту, которая спустилась по ступенькам в метро.
– Куда ты провалилась, черт возьми? – зарычала Корнелия в трубку, вновь услышав автоответчик Анны Сантьяго. Достаточно скверно было уже то, что она стала персоной нон грата в “Дафинко” – фирма немедленно отозвала ее духи из магазинов и пресекла распространение слухов, как будто случился второй Чернобыль. Вдобавок Дафна так и не убедила продюсеров с “Эм-ти-ви” перезвонить насчет реалити-шоу.
Но самое худшее – что даже Фернанда с ней не разговаривала.
Несмотря на откровенное предательство Фернанды на балу, Корнелия решила проявить великодушие, когда узнала о внезапной помолвке подруги. (Она услышала новости от одной из горничных, которая дружила с прислугой Фейрчайлдов. Фернанда ни словом не обмолвилась Корнелии, но та готова была посмотреть сквозь пальцы и на это.) Если Фернанду не отпугнул ничтожный шестизначный доход Паркера – значит, и Корнелия способна смириться. Но как оказать подруге поддержку, если та отказывается говорить? Фернанда подходила к телефону всякий раз, когда Корнелия звонила, но немедленно вешала трубку.
Корнелия зашла на облицованную белым мрамором кухню, старательно не глядя в зеркало. Она не выходила из дому со дня бала – после скандала с духами она буквально оказалась под домашним арестом. Холеная внешность быстро пришла в упадок, как только некому стало смотреть на Корнелию. Волосы закудрявились, ногти выглядели ужасно, и Корнелия уже как минимум два дня не принимала ванну. Было до странности приятно дать себе волю. “Я оставалась безупречной в течение двадцати семи лет”, – подумала она, наливая в кофейную кружку водки.
“Таунхаус” выйдет через пару дней – и тогда царству Люси наступит конец, а Корнелия вернется на вершину манхэттенского общества. Вынужденные каникулы закончатся.
Вернувшись из Квинса, Рита и Маргарет появились в дверях библиотеки Дотти Хейз, каждая – с огромной коробкой.
– Вот “Твинки”, вот рогалики! – заявила Рита.
– Ты просто чудо! – Люси выскочила из-за швейной машины и забрала у обеих ношу. – А шорле[17]17
Шорле – напиток из вина с минеральной водой или лимонадом.
[Закрыть]?
– Разумеется, – Маргарет улыбнулась. – Набьем холодильник доверху. Ну, за дело!
– Ты прислал еще цветов? – Уайет сидел вместе с Трипом за привычным столиком, в “Бар энд Букс”. Между ними лежала полупустая пачка “Данхилла”. Они торчали здесь целый час, пили и пытались осмыслить происходящее. Люси по-прежнему не отвечала на звонки. Прошло уже пять дней. Он испробовал все – извинялся так цветисто, что самому становилось страшно; клялся, что изрезал рукопись на кусочки, сжег, закопал; взывал к неумолимой Элоизе и к еще более суровой Дотти Хейз, заклиная их вмешаться. Родная мать велела Уайету “оставить ее Люси в покое”. Все планы потерпели крах. Уайет чувствовал себя изгнанником. В течение трех месяцев Люси Эллис была первой, с кем он заговаривал поутру, и последней, кого он видел по вечерам. До сих пор Уайет удивлялся, как ему одиноко. Без нее, под бременем вины и гордости, он словно задыхался.
– Конечно, – ответил Трип, у которого хватало своих проблем. – Восемь дюжин алых роз. По дюжине за каждый год, который мне посчастливилось провести с Элоизой. Я посылаю розы каждый день, и плевать, что тебе сказал портье.
Уайет застонал.
– Господи, ты действительно хочешь лишний раз напомнить Элоизе, как долго длился ваш роман?
Трип почесал в затылке.
– Может быть, именно поэтому она и не ответила…
– А может быть, ее завалило розами и она не может найти телефон.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – Трип сунул окурок в пепельницу, и без того полную до краев. – Твой издатель позволит тебе взяться за другую тему?
– Не похоже… – Киплинг не то чтобы злился на Уайета, который его подвел, но был сильно разочарован – и, видимо, надолго. Подумав о книге, Уайет немедленно вспомнил оскорбленное выражение лица Люси – в кабинете, в воскресенье.
