Текст книги "Светская львица за одну ночь"
Автор книги: Брайди Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 16
Яркая, красивая – и единственная наследница богатого лесопромышленника… вы уже встречались с ней? Если нет, то скоро встретитесь – и будете очарованы. Люсия Хейверфорд Эллис, выпускница школы мисс Диллард и старинная приятельница Уайета Хейза (они по-прежнему всего лишь друзья, если верить тому, что они говорят), вместе с ней в высший свет Нью-Йорка ворвалось дуновение свежего ветра, без которого мы все задыхались.
Рекс Ньюхаус,
www.rexnewhouse.com
– Я отказываюсь что-либо понимать, – Корнелия пронзила вилкой кусок ветчины и сунула в рот между матово поблескивающими губами. Потом схватила булочку, отломила почти половину и макнула в оливковое масло. – Ты видела, как он положил руку ей ниже талии и повел по комнате? Исключительно для того, чтобы позлить меня. Это и слепому видно.
“Ага, Корнелия налегает на мучное, – подумала Фернанда. – Это дурной знак”. Она окинула взглядом заведение Фреда – не смотрит ли кто на них. Корнелия сейчас, можно сказать, знаменитость, и Фернанда не хотела, чтобы слухи о том, что ее подруга заедает стресс, расползлись из “Барниз” по остальному цивилизованному миру.
– Почему ты не прикасаешься к еде? – Корнелия с такой злобой и яростью воткнула вилку в ветчину, что ее подруга вздрогнула.
– Я ничего такого не видела, – сказала Фернанда и взяла в рот немного овощного салата. Она надеялась, что за соседним столиком их не слышат.
– Да какая разница. Он привел ее в дом своей матери. Это как понимать?
– Она сказала Максу, что они почти родня. И очень давно дружат. Никаких романтических отношений и в помине нет.
– Родня, говоришь? – Корнелия снова откусила от своей булочки и не сказала, а прошипела: – Не смеши меня. Я потеряла невинность со своим “кузеном” Селденом. Какая наивность! Эта ваша Люси – авантюристка, она нацелилась прибрать его к рукам.
– Да она тебе не то что в подметки не годится, – сказала Фернанда. – Я уверена, он образумится.
“Хорошо хоть Корнелия не читала сегодня блог Рекса Ньюхауса, – подумала Фернанда, – а то бы совсем с катушек съехала”. Должно быть, ее мудрая помощница решила не печатать это сообщение с остальными утренними новостями (после того как один из парижских дерматологов предупредил Корнелию, что сидение перед компьютером преждевременно старит кожу, она наняла девушку, которая просматривала для нее интернет). Рекс посвятил Люсии Хейверфорд Эллис целую запись. Он был явно очарован незнакомкой так же, как Макс и Уайет Хейз. За несколько дней, что прошли после ужина у Дотти, Люси появилась в свете на трех разных мероприятиях под руку с Уайетом. И что самое скверное, она была безупречно красива и ее бесконечно фотографировали. Она напоминала Кэтрин Хепберн в молодости – было что-то мальчишеское в ее сильной, здоровой красоте, какую могла дать только порода.
– Официант! – Корнелия шумно вздохнула и подняла пустую хлебницу, чтобы официант ее снова наполнил. – Знаю, что образумится, только когда? Уже прошло полтора месяца.
Фернанда промычала что-то неопределенное и снова взялась за салат. Она не знала, что еще можно сказать в утешение. Корнелия, как всегда, не спрашивала ее о начавшемся романе с Паркером Льюисом, и, заговори Фернанда о нем сама, она бы только насыпала соли на сердечную рану подруги. И она решила переменить тему.
– Как прошел девичник Тамсин?
– Тоска зеленая. Ее подруги по Тринити-колледжу захотели обойти все ночные клубы – представляешь, какой идиотизм? – пришлось нам нахлобучить сомбреро и разъезжать по городу в автобусе с баром и при этом делать вид, что мы не задыхаемся в этой душегубке.
Фернанда сделала еще одну попытку.
– Тамсин волнуется перед свадьбой?
– Точнее будет сказать – просто извелась. На привидение похожа, только головой кивает, как китайский болванчик. Нельзя так подсаживаться на психостимуляторы. Это настоящая трагедия.
Фернанда кивнула.
– Как ты считаешь, если я приду на свадьбу с Паркером, это будет слишком рано? – Ну вот, не удержалась! Ее мысли заняты Паркером, она думала об этом несколько дней, и вот теперь вопрос сам собой сорвался с языка. – Я не знаю, просто с ним было бы так здорово…
– Ты что, не в своем уме? – сказала Корнелия. – Конечно, слишком рано, это ясно как день.
– Наверное, ты права, – Фернанда не могла не огорчиться, но совет был мудрым. – Ну, и потом мне поперек горла звонить Тамсин за две недели до свадьбы и просить еще одно приглашение.
– Там будет много интересных мужчин – все наши, нью-йоркские, плюс Палм-Бич, плюс ребята Генри Бейкера из Сан-Франциско. Не надо, Ферн, складывать все яйца в одну корзину. Сама подумай, Паркер только что развелся. Скорее всего, ничего серьезного он сейчас не ищет. Я не хочу, чтобы ты опять страдала.
Фернанда нервно сглотнула. Она знала, что Корнелия заботится о ее же благе, но лучшая подруга обладает талантом порой говорить именно то, чего Фернанде слышать не хочется.
– Наверное, ты права. Просто сейчас у нас все по-другому.
Корнелия закатила глаза.
– Ты всегда так говоришь, и всякий раз происходит одно и то же: ты растворяешься в мужике и совершенно перестаешь быть собой. Вспомни Брайса из Дартмута. Он играл в лакросс, а ты спрятала все свои наряды “Гуччи” и каждый вечер накачивалась пивом в разгульной компании. Потом Марк, с ним ты превратилась в молчаливую гейшу, а он бросил тебя и закрутил роман с практиканткой. Потом этот клубный зазывала Армстронг – господи, это было хуже всего. После разрыва тебе пришлось провести месяц в наркологическом центре, чтобы избавиться от всего, к чему он тебя приучил.
– Знаю, мой донжуанский список довольно грустный, – Фернанде было неприятно, что Корнелия ворошит эти воспоминания. – Но в том-то и дело, что Паркер особенный. Он такой простой, с ним я могу быть сама собой. Но ты права. Я понимаю, что ты права. Не надо торопить события.
– Разумеется, – согласилась Корнелия, откидываясь на спинку стула. – Уайет ведь не приведет с собой на венчание эту Золушку-фиголушку, как ты думаешь?
– Господь с тобой!
– Да уж, пусть лучше остережется. – Корнелия доела булочку. – Довольно того, что он увидит меня в этом уродливом платье, которое Тамсин выбрала для подружек невесты. Никогда ей этого не прощу. Ни намека на сексуальность. Но это хотя бы спасет меня от ее папаши, а не то обязательно ущипнул бы за задницу, проходя мимо.
“Блэкберри” Корнелии зазвонил на столе.
– Привет, Даф, – сказала она, подняв пальчик с безупречным маникюром, чтобы Фернанда подождала. – Что значит – его жена не желает меня там видеть?! Я должна туда попасть. Вот уже несколько недель, как все только и говорят о шестидесятилетнем юбилее Говарда Голта. Я не могу его пропустить. – Она вскинула голову. Фернанда слышала высокий голос Дафны, она что-то быстро-быстро говорила. – Хорошо, старайся. Увидимся завтра в два. И скажи своей помощнице, чтобы прислала мне на мобильный адрес “Дафинко”.
– До сих пор не могу поверить, что у тебя будет собственная парфюмерная линия, – сказала Фернанда, когда Корнелия положила трубку. – Как у Сары Джессики Паркер и Джей Ло…
– Ради бога. Мы будем продавать “Светскую львицу” только в “Бергдорф”, “Барниз” и “Сакс на Пятой авеню”, флакон будет стоить минимум двести пятьдесят долларов, итальянское стекло ручной работы.
– Ручной работы! С ума сойти. Не могу дождаться.
Корнелия протянула руку к тарелке Фернанды и взяла два оставшихся гренка.
– Говард Голт устраивает на свое шестидесятилетие нечто грандиозное. А его новая кретинка-жена не желает, чтобы меня пригласили. Как будто мне нужен этот динозавр – меня уже давно старые козлы не привлекают. Ну да ладно. Пройдемся по магазинам? Стилист в последнее время присылает мне несусветную гадость, даже на то, за что мне приходится платить, смотреть противно. Ты должна мне помочь.
– С удовольствием! – откликнулась Фернанда. Все находящиеся под ними этажи “Барниз” были к их услугам, а на работе она утром сказалась больной. – Мне тоже нужно кое-что посмотреть. Паркер пригласил меня на ужин с его друзьями по…
– Ты настоящая подруга! – обрадовалась Корнелия. – По-моему, сегодня твоя очередь платить за полдник?
Фернанда подавила протест.
– Моя так моя, – и она махнула официанту, чтобы принес чек.
Завернутый в одно только полотенце Уайет шагал по белым плиткам пола в клубе “Ракет”. Он провел все утро за компьютером, работая над первыми главами своей книги, и теперь с удовольствием готовился к привычному ритуалу – парная-сауна-бассейн. Сейчас он снова работает, работает по-настоящему; его договор с издательством Гарвардского университета был на прошлой неделе подписан. Если “Светская львица за одну ночь” станет, как они с Киплингом надеются, не только сенсацией в научном мире, но и будет иметь коммерческий успех, то никаких усилий не жалко.
Эти его размышления прервал Макс Фейрчайлд, тоже завернутый в полотенце.
– Уайет! Тебя-то я и искал.
Уайет скривился. Невозможно было не обратить внимание на прекрасно тренированное тело, которым этот тип явно гордился.
– Как делишки, Макс? – сказал Уайет, от души надеясь, что тот не попытается завести с ним разговор. Ему в самом деле надо было сбросить напряжение.
Увы, не повезло.
– Да все хорошо. В смысле, у меня все нормально. Но я хотел тебя кое о чем спросить. Вернее, кое о ком. Ты встречаешься с Люси? С девушкой, которую ты приводил на ужин к своей матери?
– С Люси? Нет, она просто моя старинная приятельница, – Уайет произнес эту реплику из своей роли, однако почувствовал, что на его территорию хотят вторгнуться. Люси меньше всего нужно, чтобы ее отвлекали.
– Значит, ты не против, если я ее приглашу куда-нибудь? – Макс так и засиял.
– Я не против, если ты пригласишь, – ответил Уайет. – Но не слишком огорчайся, если она тебе откажет. Она поглощена своей работой, на личную жизнь почти не остается времени.
– Ладно, я все равно попробую. Давно не встречал такой потрясающей девушки. Ты тоже в парную?
– В сауну, – решил Уайет. Хватит с него Макса Фейрчайлда. – Ну, пока.
– Надо ей было это назвать “Уборщиков в третий ряд!” – прошептала Люси, рассматривая одну из инсталляций с нескрываемым изумлением.
Они вошли в зал, где были выставлены новые работы Либет Вэнс. Здесь уже было полно завсегдатаев галерей, которые в задумчивых позах застыли перед экспонатами.
– Черт, еще хуже, чем я ожидал, – заметил Уайет.
Либет была дочерью знаменитого эпатажного художника и выражала себя с помощью фруктов – ананасов, манго, японских груш. Она составляла композиции, которые условно можно было назвать скульптурами. На бананах кое-где уже начали проступать коричневые пятна – знак того, что художница создала всю экспозицию за неделю. Либет может считать это искусством, подумала Люси, но большинство из тех, кого она знает, решили бы, что это чей-то завтрак недельной давности.
Уайет с осуждением посмотрел на нее.
– Ты что, жуешь резинку? Выплюни сейчас же! Ты похожа на корову, пережевывающую жвачку.
Люси вздохнула. Они с Уайетом побывали за эту неделю на нескольких светских мероприятиях, и каждый раз он находил какой-нибудь пустяк, чтобы придраться к ней. Она выплюнула радужно переливающийся комочек в ладонь.
– У тебя сегодня особенно дурное настроение или дело во мне?
– Выброси немедленно! Вдруг кто-нибудь захочет поздороваться с тобой за руку?
Люси засмеялась и кинула жвачку в урну возле бара.
– Уайет, это всего лишь жевательная резинка. Ты в самом деле думаешь, что люди обращают внимание на такие пустяки?
– Конечно, обращают. Ты пришла сюда как моя спутница, – он указал на двух фотокорреспондентов, которые снимали Либет и ее отца на фоне венка из манго и киви. – После них они займутся нами, вот увидишь.
Люси поправила свое облегающее платье из бронзового жаккарда, которое выбрала для нее Элоиза. Оно прекрасно оттеняло ее оливковую кожу и темные волосы.
– Идем, я познакомлю тебя с Рексом Ньюхаусом, – сказал Уайет. – Ты должна поблагодарить его за то, что он так великолепно представил тебя в своем блоге.
– Как дела у Уайета и его новой девушки? – осторожно спросила Бинки Хоу. Они с Дотти болтали за коктейлем в клубе “Колони”. – У тебя на ужине мне показалось, что он по уши влюблен. Корнелия была вне себя.
– Они просто друзья, – сказала Дотти. Ведь именно так просил ее говорить всем Уайет.
– Ничего себе друзья! Да он весь светится. Как вы когда-то с его отцом. Я уже такое видела!
Сердце у Дотти больно сжалось, как и всегда при упоминании ее мужа. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы сын полюбил кого-то так же сильно, как они с мужем любили друг друга. А он что? Воспользовался безвыходным положением, в котором оказалась бедная девушка, одна, без семьи, без друзей, защитить ее некому. На следующий день после ужина Дотти приехала к нему домой и умоляла отказаться от этой затеи. Что будет с Люси, когда Уайет закончит свой эксперимент? Что она почувствует, когда он разоблачит ее как обманщицу, самозванку? Уайет лепетал какую-то чушь, дескать, он непременно найдет для Люси отличную работу у какого-нибудь модельера, как будто это вознаградит ее за то, что он сломал ей жизнь. Она вырастила мужчину, который не способен думать ни о ком, кроме себя.
– Запомни мои слова, – настаивала Бинки. – Это она.
Дотти грустно улыбнулась.
– Да, она очень милая. Я только надеюсь, что в этой их дружбе она уцелеет.
– Ты безумно преувеличиваешь. Никто ничего не заметил.
Люси семенила за Уайетом, который несся впереди к их машине, которая стояла на Двенадцатой Литтл-Уэст, но бежать по брусчатке на высоких каблуках было трудно. Уайет взорвался, едва они пришли на вернисаж Либет.
– Никто не заметил только благодаря мне, – бросил он не оборачиваясь. Он постучал по стеклу автомобиля, чтобы разбудить своего шофера Марка, и тот открыл дверцы. – Я вытащил тебя из зала…
– Но ведь он – Боно! Он привык, что его все фотографируют.
– Ты бросилась к нему со своим мобильным телефоном, как туристка, которая вывалилась из автобуса в Малибу. Все поняли, что ты помешана на звездах. Я тебе что говорил о внешних проявлениях эмоций?
Люси застонала.
– Помню, помню. Но моя подруга Дорин – его сумасшедшая поклонница…
– Ты еще не готова появляться в цивилизованном обществе, это ясно. Еще плыть и плыть.
Уайет достал сигарету и, когда закуривал, заметил, что рука дрожит. Если она и дальше будет делать такие ляпы, его книга кончится полным фиаско.
– Да нет же, Уайет, нет! Я все поняла…
– Тогда объясни мне, почему ты попросила меня подержать свою сумочку и стала подтягивать – не знаю, что ты там стала подтягивать, трусики? И почему ты каждую минуту трогала свои серьги, желая убедиться, что они не выпали из ушей?
– Наверное, надо иметь стальные нервы, чтобы спокойно носить по сто тысяч долларов в каждом ухе!
– Ты очень убедительно продемонстрировала, что нервы у тебя не стальные.
– Ну хорошо, хорошо, я виновата! – Она в изнеможении упала на заднее сиденье. – Но хотя бы с Рексом, мне кажется, я не опозорилась. Я сказала ему все, как мы с тобой репетировали…
Уайет тяжело вздохнул.
– С Рексом все прошло благополучно, это верно. Но все равно нам есть над чем работать. Ты вряд ли понимаешь, как много поставлено на карту – это и твоя судьба, и моя.
Люси посмотрела на него, и в ее глазах мелькнуло понимание.
– Эти часы – ваша семейная реликвия. Ты ведь очень ими дорожишь, верно? – Она положила руку ему на рукав. – Я не хочу, чтобы ты проиграл. Я буду очень стараться.
Он кивнул, чувствуя укол совести за то, что скрывает от нее правду.
– На этой неделе у нас еще несколько выходов в свет. Времени довольно, чтобы как следует подготовиться к свадьбе Тамсин. Это будет первая настоящая проверка.
Глава 17
Мистер и миссис Мортимер Уинтроп
имеют честь пригласить вас на свадьбу
своей дочери Тамсин Дин Уинтроп
и мистера Генри Бейкера,
которая состоится в Палм-Бич
24 января, в субботу, в 6 часов вечера,
в церкви Бетесды-у-моря.
Дресс-код: черный галстук.
Уайет закурил очередную сигарету и окинул взглядом огромный газон за домом во владениях Хейзов, которые утопали в тропической зелени. Флоридская ли жара была тому причиной или волнение по поводу предстоящего вечером события, только и лицо его, и шея покрылись потом. Сегодня должна состояться свадьба года: в брак вступят отпрыски двух влиятельных родов с Северо-Востока и Юго-Запада, двое блестящих молодых людей, цвет бомонда, заключивших брачный контракт, который до мельчайших деталей защищает интересы каждого. Уайет вытер влажные ладони о фрачные брюки “Тернбулл энд Эссер”. Он так волновался, будто это он сам жених. Благоухающий воздух, казалось, был пронизан тревогой, предчувствием опасности – часто ли такое наблюдается субботним вечером в Палм-Бич?
Дотти уехала на неделю в Лайфорд-Кей отдохнуть от своей полной досуга жизни, и ее роскошный дом в испанском стиле оказался на выходные дни в распоряжении Люси и Уайета. Уайет сначала забеспокоился – они вдвоем в этом доме, это неловко, но если вспомнить, что они полтора месяца день за днем проводят в обществе друг друга чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, будет совсем странно, если Люси вдруг окажется не под рукой. Она поселилась в желтой гостевой спальне, он – в синей. (В доме Дотти имелись также лиловая спальня, персиковая, песочно-бирюзовая и голубовато-сиреневая – при таком количестве гостевых спален основные цвета спектра очень быстро исчерпались, так что пришлось обратиться к оттенкам спектра “Крайола” и его сочетаниям.)
Уайет знал, что, когда они приедут на свадьбу вместе, все решат, будто гасиенда Хейзов превратилась в любовное гнездышко. Их сдержанное объяснение, что он и Люси старые добрые друзья, даже родственники, вызывало явное недоверие у всех, кроме Макса Фейрчайлда: может, и друзья, но в первую очередь несомненно любовники. Уайет решил не опровергать сложившееся мнение. Если светское общество и все, кто интересуется жизнью этого общества, считают их ослепительной парой, почему нет? Люси приобрела такой лоск и так похорошела, что он больше не волновался за свою репутацию. И потом, это только усилит впечатление, что Люси по праву заняла столь высокое положение среди элиты Восточного побережья.
Сегодня вечером ей предстояло самое важное и самое трудное испытание. Она с грехом пополам продралась сквозь ужин у Дотти, вернисаж Либет, благотворительный бал в парадных нарядах с целью сбора средств в фонд созданного Мими Резерфорд-Шоу общества помощи маленьким детям (последний писк в мире благотворительности), несколько коктейльных вечеринок, где она поддерживала беседу, кивая с понимающим видом, а сама говорила очень мало. Но Уинтропы – сливки высшего общества, одно из старейших семейств Нью-Йорка. Их предки в 1665 году изгоняли голландцев из Нового Амстердама. Бейкеры же принадлежали к одному из столь же старинных родов Сан-Франциско. И у тех, и у других были роскошные особняки в Палм-Бич – идеальное место для соединения молодой четы. Нынешнее событие почиталось столь значимым, что на него собрались почти все, чьи имена упоминаются в “Светском календаре”. Если бы на клуб “Сауна и Теннис” упал метеор и уничтожил всех гостей, получивших приглашение на свадебное торжество, светское общество сократилось бы до двух человек – Дональда Трампа и Пэрис Хилтон.
Если Люси удастся обмануть Уинтропов, Бейкеров и их друзей, которые ни с чего, кроме серебра и золота, не ели, если они поверят, что она – одна из них, а не простая девчонка из Миннесоты, выросшая в крошечной квартирке над забегаловкой, это поможет Уайету выиграть у Трипа пари и, что еще важнее, написать удачную книгу. Он планировал посвятить целую главу тому, как она будет вести себя нынче вечером. А вдруг она выдаст себя? Вдруг окажется вороной в павлиньих перьях среди пав и лебедей? Тогда прощай их совместный труд. Прощай, книга. Появившееся у него ощущение цели в жизни – и удовольствие, которое он начал получать от общения с Люси, – погаснет, как задутая ветром свеча.
Он затушил сигарету об испанские плитки ручной росписи, но остался на террасе, дожидаясь, пока выветрится запах сигареты. Люси беспрестанно шпыняла его за то, что он курит, и он в конце концов бросил, чтобы не слышать упреков. Но сегодня нервы у него были натянуты как струна, и он не смог удержаться.
Хорошенько проветрившись, он поправил галстук-бабочку и вошел во флигель, где были спальни для гостей.
– Готова? – спросил он, постучав в дверь Люси. Он слышал, как она ходит по комнате, что-то напевая.
– Почти!
Когда он вошел, она вдевала в ухо серьгу с жемчужинами и бриллиантами. На ней было темно-синее платье, которое она взяла у модельера, чьего имени он никогда не слышал, – модельера рекомендовала Элоиза. И не напрасно. Блестящие волосы Люси были уложены в прическу а-ля Грейс Келли и открывали трогательную шею. Ее темные глаза взволнованно сияли, на щеках играл яркий здоровый румянец. Уайет, чуть ли не с рождения знавший, что именно нужно говорить женщинам, до того растерялся, что потерял дар речи.
Он отступил, чтобы получше ее рассмотреть. Сейчас не время терять критическую зоркость, свойственный ему талант замечать мельчайший диссонанс…
– Я боялась, платье будет плохо сидеть на бедрах. Но вроде бы нормально, как ты считаешь? – спросила Люси. Она прошла мимо него к туалетному столику и надушилась – по капле розового масла за каждое ухо. Она как-то сказала ему, что всю жизнь душится им, сколько себя помнит. Нежный, обволакивающий аромат – ну хоть с чем-то бедолага Люси Джо угадала.
– Можешь снять что-нибудь из драгоценностей.
В этом не было никакой необходимости, но оглядеть ее и не предложить хоть что-то исправить показалось ему просто диким.
– Ты думаешь? Но все так…
– Хорошо одетая женщина перед тем, как выйти из дому, обязательно снимет с себя какой-нибудь аксессуар.
– Знаю-знаю, Коко Шанель, но неужели нельзя сделать исключение? Это все так красиво.
Она посмотрела на свой бриллиантовый браслет в стиле ар-деко. Он замечательно сочетался с ее серьгами-подвесками.
– Моя мама тоже так поступает, и она права. Ты же не хочешь выглядеть так, будто Гарри Уинстон навесил на тебя всю свою витрину.
– Но ведь…
– Сними что-нибудь.
Люси поглядела на него и вынула из уха одну серьгу.
– Очень остроумно. Сними браслет. Довольно одних серег. Все остальное будет отвлекать внимание от твоего… от твоей личности.
Люси с любопытством посмотрела на него и сняла с запястья браслет.
– Ну вот, так гораздо лучше! – Уайет отступил назад и снова оглядел ее. Она и в самом деле была великолепна. Все было безупречно – от блестящих волос до бледно-розовых, как лепестки, ногтей на пальцах ног. В нем шевельнулось какое-то странное чувство, которое он классифицировал как гордость. – Поехали. Машина ждет.
– Я первый раз в жизни на свадьбе! – воскликнула Люси, торопливо спускаясь по ступенькам впереди Уайета. – Элоиза говорит, из Таиланда для венчания доставили несколько тысяч орхидей. Безумие, правда?
– Разве никто из твоих подруг там, дома, не выходил замуж? – Уайет последние десять лет жил в нескончаемой свадебной круговерти, его раз десять в год приглашали.
– Выходили, но или я не могла выбраться домой, или свадьбы не устраивали вовсе, потому что невеста залетела. Как ты думаешь, шлейф у Тамсин будет длинный, как у леди Ди?
– Поди угадай. Но уверен, она решила всех поразить.
Они вышли в патио, где пруд с экзотическими рыбками горел золотом в закатном свете. Уайет снова поглядел на Люси и, улыбаясь, распахнул перед ней дверцу маминого “мерседеса” 1963 года выпуска.
– Между прочим, ты очень красивая. – Ну вот, он выговорил эти слова. И чего было волноваться? Он говорит комплименты женщинам с… да-да, лет с семи.
Люси опять искоса взглянула на него, словно не зная, как к его словам отнестись.
– Это комплимент, Люси. Скажи “спасибо”.
– Спасибо, – сказала Люси. Она грациозно скользнула на пассажирское сиденье и подняла на него взгляд. Ее глаза сияли. – Прости, просто… ты сегодня не такой, как всегда, в этом все дело.
Он подождал, пока она расправит платье, чтобы юбку не прищемило дверцей.
– Это комплимент, Уайет, – сказала она. – Скажи “спасибо”.
Он невольно рассмеялся и захлопнул дверцу. Они поехали по пальмовой аллее навстречу заходящему солнцу, и Уайета охватило новое для него чувство покоя. Сидящая рядом с ним девушка прелестна, образованна, разбирается в искусстве, обаятельна и чувствует себя уверенно. Даже он с легкостью забыл, что это он сделал ее такой.
– Я считаю, пятнадцать минут, от силы двадцать, – сказал Уайет, взглянув на часы.
Трип тоже с алчностью поглядел на них.
– Максимум пятнадцать. Спорим на тысячу?
– Постойте, вы хотите сказать, что церемония продлится всего-навсего пятнадцать минут? – прошептала Люси. – Почему вы так думаете? – Она была до глубины души удивлена и разочарована. – Разве они не будут, например, обмениваться клятвами и все такое хотя бы час? Я думала, богатые любят обставлять все пышно и торжественно.
– Джин с тоником они любят еще больше.
Уайет обмахивался написанной от руки каллиграфическим курсивом программой, которую вручали каждому гостю при входе. Четверо друзей сидели на задней скамье церкви Бетесды-у-моря, прелестного неоготического храма, сплошь украшенного орхидеями, белыми розами и лилиями.
– Выбросить столько цветов ради пятнадцати минут? По-моему, это преступление. Надеюсь, их потом отдадут в местные больницы и разные другие учреждения. – Люси обвела взглядом неф. В тени маячили двенадцать мужских фигур в черном. – Не понимаю, зачем сюда нагнали столько ребят из службы безопасности.
Уайет проследил за ее взглядом.
– Сегодня здесь экс-президентов, экс-вице-президентов и глав государств больше, чем подружек невесты.
– Ай, смотрите, начинается! – Люси в волнении схватила Уайета за руку – орган заиграл “Свадебный марш” Мендельсона, и семь белокурых подружек невесты в шелковой тафте нежно-сиреневого цвета медленно двинулись по проходу. При виде их Люси, в чьих альбомах была разработана целая коллекция платьев для подружек невесты, ужаснулась. Цвет был приятный, но оборок, басок, турнюров и бантов было столько, что даже старшая сестра невесты – костлявая анорексичка – казалась толстозадой кубышкой.
Корнелия, самая хорошенькая из всех, шла четвертой – бьет всех наповал, подумала Люси. Точно самонаводящаяся ракета, Корнелия мгновенно обнаружила среди присутствующих Уайета и Люси, и когда она проходила мимо них, лицо у нее сделалось каменным. Люси быстро убрала руку с рукава Уайета.
– Вы долго встречались с Корнелией? – спросила она его, когда последняя подружка прошествовала мимо.
– Не помню. Полгода, может, чуть дольше.
Уайет внимательно следил за тем, что происходило у алтаря.
– Почему вы расстались?
– Что? Не помню… обычная ерунда.
– Нет, серьезно. Я не понимаю. Она неправдоподобно красива. И вы идеально подходите друг другу, как Кен и Барби Рокфеллер.
– Это долгая история, – процедил он сквозь зубы. Видно, ее слова задели его за живое. – Сейчас не время и не место.
Она вскинула голову.
– Ты заметил, что всегда так отвечаешь, если я спрашиваю тебя о чем-то личном?
– Только если ты спрашиваешь во время свадебной церемонии и вокруг толпа народу.
Филармонический оркестр Сан-Франциско – выписанный по настоянию Бейкеров, которые были его главными спонсорами, – заиграл канон Пахельбеля, оповещая, что сейчас появится невеста, огромные двойные двери церкви отворились, и все собравшиеся встали. Тамсин двинулась к алтарю. Люси заметила, что на шее у нее нитка жемчуга и серьги тоже жемчужные, но жемчужины гигантских размеров, как будто вырастившие их раковины принимали стероиды. Ее пышное платье “Оскар де ла Рента”, на которое ушло, как прикинула Люси, не меньше пятидесяти ярдов тяжелого шелка, заполнило весь проход, так что для отца почти не осталось места. Чтобы взять ее под руку, ему пришлось изогнуться всем телом.
– Платье слишком громоздкое, – прошептала Люси Элоизе, когда невеста отошла от них на безопасное расстояние. И тут же спохватилась: – Нет, не пойми меня неправильно, она, конечно, выглядит потрясающе…
– Это верно. Совершенно потрясающе. Но воздушное платьице “Анхель Санчес”, которое было на Либет во время акции “Жители Нью-Йорка в защиту детей” – естественно, в белом цвете, – подошло бы ей гораздо больше, как по-твоему?
– Именно об этом я и подумала!
Жених с шафером, оба в костюмах-тройках, шагнули вперед к алтарю навстречу приближающейся с отцом Тамсин.
– По-моему, Генри успел здорово нагрузиться, – заметил Трип.
И в самом деле – жених покачивался взад-вперед. Стоявший ближе всех к нему Макс Фейрчайлд незаметно протянул руку, чтобы поддержать его.
Тамсин и Генри оттарабанили свои клятвы, обменялись платиновыми кольцами, а Люси все это время старалась не замечать горящего ненавистью взгляда, которым Корнелия испепеляла ее из стайки улыбающихся подружек невесты. Однако не могла она не заметить и того, что Макс Фейрчайлд, чья рука поддерживала упившегося жениха во время церемонии, тоже не сводил с нее глаз.
– Как я тебе сочувствую. Легко ли видеть Уайета с другой! – Лесли Рейнольдс, самая пухленькая из подружек невесты, протиснулась к зеркалу, где стояла Корнелия; сейчас все подружки столпились в дамской комнате с льняными полотенцами в клубе “Сауна и Теннис”, где проходил прием. Лесли и Корнелия жили в одной комнате, когда учились на втором курсе в Гротоне – как раз тогда-то все и узнали, что Лесли влюблена в учителя алгебры, носит трусы “неделька” и не делает интимную эпиляцию.
– Почему мне должно быть нелегко? – спокойно спросила Корнелия. Лесли, как и другие подружки невесты, были в восторге от того, что Корнелия оказалась в таком щекотливом положении, но Корнелия не желала давать пищу их злорадству. – Мы с Уайетом решили взять тайм-аут. Он встречается с другими, и я тоже встречаюсь. Мы хотим почувствовать вкус свободы, прежде чем связать себя друг с другом на всю жизнь.
Одна из подружек невесты с жалостью улыбнулась, глядя на Корнелию. “Сучки, – с ненавистью подумала она. – Чтобы я пригласила вас к себе на свадьбу? Не надейтесь!”
– И с кем же ты сейчас встречаешься? – Лесли освежила помаду на губах и промокнула бумажной салфеткой.
– Пока не решила, – ответила Корнелия.
Но Лесли, видимо, ей не поверила.
– Я бы, например, тут же умерла, если бы увидела Джексона с другой, – особенно с такой обалденной красавицей, как Люси.
Джексон был ее молодой человек, белобрысый придурок.
– Считаешь, она красивая? – Корнелия презрительно фыркнула и провела рукой по своим золотым локонам. – Уайет очень снисходителен ко мне. Нашим отношениям ничто не грозит. Нам не нужно отчаянно цепляться друг за друга.
