Текст книги "Светская львица за одну ночь"
Автор книги: Брайди Кларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Глава 26
Корнелия потратила целый час, чтобы создать образ сексуального тайного агента. Выходя из лимузина и окунаясь в сырой утренний воздух Манхэттена, она подняла воротник пальто и сунула коричневый конверт в сумочку “Луи Виттон”. В конверте лежало столько компромата на Люси Эллис, сколько она и не надеялась раздобыть.
Всего два дня назад, пригласив убитую горем Риту выпить в сомнительном баре, неподалеку от “салона”, она вытянула из маникюрши все. Мать Люси! До сих пор не верится. Дейвилл, Нола Синклер, безумная попытка Уайета создать идеальную светскую львицу… наконец фрагменты пазла сложились. Внезапное появление Люси и нежелание Уайета мириться с Корнелией обрели смысл. “Я для него слишком самостоятельна”, – подумала Корнелия. Уайет предпочел девушку, которая выполняет приказы, говорит чужими словами, послушно играет роль – Люси для него все равно что резиновая кукла. Наутро после пьяной беседы с Ритой, в воскресенье, помощница Корнелии разыскала в сети компрометирующую фотографию безымянной официантки, которая провалилась под подиум на презентации Нолы – вот что лежало в коричневом конверте. У Корнелии всегда было ощущение, что Люси кажется ей смутно знакомой. Теперь-то она знала почему. Пришлось рассмотреть снимок под лупой, чтобы узнать девушку, но Корнелия не сомневалась, что читатели “Таунхауса” последуют ее примеру.
Она устроилась в кожаном кресле в закусочной, сморщив носик (который стоил пятьдесят тысяч долларов) от запаха яичницы с кетчупом.
– У меня нет ни одной лишней минуты, – предупредила Меллори Килер, когда Корнелия уселась.
– Ты не получила мое сообщение? Я попала в ужасную пробку в центре.
– Я сама ехала из центра, детка.
– Правда? Ну… извини, – сказала Корнелия и улыбнулась, надеясь перевести разговор на дружеский лад. Она по-прежнему злилась на Меллори за то, что та унизила ее, предпочтя выскочку Люси для съемок в “Таунхаусе”. Пришлось ненадолго позабыть о собственной гордости, чтобы взять трубку и позвонить.
– Отлично выглядишь, Мел. Шарф просто супер.
Шарф как две капли воды напоминал те тряпки, которые можно купить на Канал-стрит за пять долларов, но, черт возьми, что знает какой-то паршивый редактор о стиле? Она до сих пор не могла взять в толк, почему Меллори так дружит с Тео Голтом.
– Волнуешься насчет новых духов, Корнелия? Говорят, твое лицо будет на огромном плакате на Таймс-сквер. Невозможно не заметить.
– Знаю. И в каждый подарочный пакет на балу мы вложим пробный флакон.
– Слышала-слышала. А еще ты подумываешь об участии в реалити-шоу?
Корнелия кивнула с напускной скромностью.
– Просто безумие… Понятия не имею, как все это произошло. Как будто только вчера Патрик фотографировал меня на вечеринке… а сегодня я уже – бренд.
– Спроси у Дафны, – невозмутимо ответила Меллори. – Твой пиарщик, наверное, в курсе, как такое бывает.
Вот хамка! Очень неприятно, когда какие-то бесцветные пустышки не в силах преодолеть зависть, но такова уж судьба Корнелии.
Официантка с пугающим количеством пирсинга возникла рядом со столиком, держа в руке блокнот.
– Еще кофе? – спросила она, и Меллори кивнула. – А вы?
– У вас есть эспрессо?
– Тут, по-вашему, что – “Старбакс”? – поинтересовалась официантка, шепелявя из-за огромного “гвоздя” в языке.
– Тогда половинку грейпфрута.
Официантка, что досадно, как будто не узнавала ее, но Корнелия успокоилась, подумав, что скоро положение вещей изменится. Вынимая персональное столовое серебро из сумочки и протягивая ошеломленной официантке фарфоровую миску (Корнелия никогда прежде не бывала в подобных забегаловках и не собиралась рисковать, доверяя их сомнительным стандартам чистоты), она задумалась, отчего для нее так важно быть знаменитой. Она встряхнула головой, вспомнив о своей миссии, хитро улыбнулась Меллори и поставила локти на исцарапанный стол.
– Так в чем дело? – спросила Меллори. – Зачем ты позвонила? Вряд ли это твое любимое место для завтрака…
– Я не хотела, чтобы меня увидели, – шепнула Корнелия. – Мне, честное слово, не следовало бы лезть не в свое дело… – она сняла огромные солнечные очки, – но я хочу помириться. Ты сама не знала, что творила. Люси Эллис всех одурачила. Поэтому… я тебя прощаю.
– Очень великодушно с твоей стороны, – буркнула Меллори.
Корнелия предпочла не обращать внимания на сарказм.
– Когда я узнала, что ты пишешь разоблачение, то решила, что обязана поговорить с тобой об этой мошеннице Люси.
– О ком?!
– Прости, но неужели ты надеялась сохранить тайну? Боюсь, слух уже прошел…
Меллори вздохнула.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Но все только об этом и болтают! – Корнелия понизила голос, как будто хозяева этой убогой забегаловки были тайными сотрудниками конкурирующего издания. – Меллори Килер расскажет всю правду…
– Корнелия, хватит. Я не пишу никаких разоблачений и не собираюсь играть в твои игры. У меня, в отличие от тебя, есть работа, которая требует времени и сил.
Какая наглость. Корнелия с трудом подобрала слова. Но затем она показала обложку “Таунхауса” с кошмарной фотографией Люси.
– Ты должна ее разоблачить.
Меллори покачала головой.
– Я в курсе, что ты не любишь Люси. – Корнелия мгновенно ощетинилась, но ничего не сказала. – Но это не значит, что ты имеешь право пускать всякие сплетни…
– Сплетни? – Корнелия больше не в состоянии была сдерживать гнев. – Знаешь что, Меллори? Твой паршивый журнал не заслуживает такой сенсации. Пиши себе о всякой ерунде, а я пойду в “Таймс”, – она быстро встала и схватила сумочку. И с чего она взяла, что эта снулая рыба оценит несправедливость, совершенную Люси? – Я думала, ты серьезный журналист. Видимо, я ошиблась.
Меллори изучала ее лицо. Потом жестом попросила Корнелию сесть.
– Ну ладно, я слушаю. Что ты хотела сказать?
“Это уже лучше”. Корнелия села и с улыбкой Чеширского кота положила на стол коричневый конверт.
В тридцати кварталах от Корнелии, в кремовой спальне Паркера Льюиса, Фернанда приоткрыла один глаз и чуть не замурлыкала от удовольствия. Она наслаждалась мягким светом, который сочился сквозь жалюзи, красотой их сплетенных рук и ног, теплым дыханием Паркера у себя на затылке. Ее волосы сбились, отсутствие макияжа слегка смущало, но в кои-то веки Фернанду ничто не беспокоило.
Она была обручена. Ну… почти. Вчера за ужином, у пылающего камина, Паркер сказал, что готов провести с ней всю жизнь. Фернанда испытала облегчение на грани экстаза. Она даже не стала немедленно заговаривать о кольце (бриллиант в форме подушечки, в обрамлении двух сапфиров, чем больше – тем лучше).
– Я беру тебя в заложницы, – промурлыкал Паркер, пошевелившись. – Домашние блины с черникой и прогулка по снегу с мистером Пусиком, а потом мы разожжем огонь в камине и проведем остаток дня, свернувшись клубком…
– У меня нет права голоса? – поддразнила Фернанда, хотя его слова были для нее как музыка. Ей не хотелось вновь брать отгул “по болезни”, особенно после разговора с шефом, но в общем внутренний голос не возражал.
– Если хочешь, – сказал Паркер, – можешь есть блины с бананами. Но в остальном я не приму отказов.
Фернанда перекатилась на бок, чтобы поцеловать возлюбленного в шею.
– А как насчет твоей работы? Тебе не нужно никуда спешить?
– Работа может подождать денек. – Паркер сел. – Это не самое важное в жизни…
Он поцеловал ее в лоб и свесил ноги с постели.
– Оставайся здесь. Завтрак принесут.
Вот одна приятная черта Паркера, подумала Фернанда, нежась под одеялом. Он такая важная шишка в банке, что ему не нужно спешить или общаться с сердитым шефом. Он мог позволить себе расслабиться в отличие от молодого банкира, с которым некогда встречалась Фернанда, – тот разве что не носил на работе подгузники, чтобы не тратить время на походы в туалет. Паркер, казалось, достиг идеального баланса между делами и личной жизнью.
Разница в двадцать лет казалась Фернанде не минусом, а плюсом, как и то, что Паркера никто бы не назвал типичным красавцем. Приземистый, волосатый, кривоногий… Но Фернанда считала его восхитительным. Лицо у него было выразительное, хоть и комичное – нос картошкой, широкая ухмылка, слишком далеко расставленные глаза. Красоту в этой паре воплощала Фернанда – и такое положение вещей ее вполне устраивало. Не то чтобы девушку не тревожили ее морщины, с которыми не мог справиться косметолог, но рядом с Паркером она чувствовала себя юной и страстной.
– Ты меня балуешь, Парк, – сказала она, приподнимаясь на локтях. – Чем я заслужила королевское обращение?
– Ты действительно хочешь знать? – крикнул он из кухни.
Фернанда ощутила такой прилив радости, что у нее заныло в груди. Она строго напомнила себе, что рано расслабляться. Она еще не замужем, и здесь могут возникнуть осложнения. Повсюду в доме были следы присутствия бывшей жены. Фернанда нашла старую тушь в шкафчике в ванной, а в ящике стола – несколько выпавших из упаковки тампонов. И половина писем по-прежнему приходила на имя этой женщины.
Впрочем, Фернанда не могла не радоваться, хотя бы капельку. Она познакомилась с друзьями Паркера и явно понравилась им. Он очаровал мать Фернанды – впрочем, это было нетрудно – и даже попытался сблизиться с Максом. Фернанда помогла Паркеру сделать новую квартиру в Трайбеке уютной, втайне надеясь однажды вернуться в шикарный пригород – ведь именно там ее место.
Еще до вчерашнего разговора Фернанда испытывала сильный соблазн позвонить в церковь Святого Иакова – анонимно, разумеется – и выяснить, свободны ли у них осенью субботы (для свадьбы). Она даже удержалась и не стала примерять свадебные платья в бутике Веры Вонг. Если бы Паркер сделал предложение, Фернанда за неделю организовала бы свадьбу, продумав каждую мелочь – вплоть до шрифта надписи “Фернанда и Паркер” на спичечных коробках.
Она выбралась из постели и зашлепала голышом по комнате, чтобы достать из сумочки мобильный. Единственное, что мешало ей наслаждаться жизнью, – так это необходимость позвонить шефу. Следовало разделаться с неприятной обязанностью пораньше, пока еще был шанс оставить сообщение на автоответчике.
Пять пропущенных звонков. Четыре от Корнелии – у подруги есть привычка звонить непрерывно, пока Фернанда не ответит, – и один от матери. Но в первую очередь – позвонить шефу. Слава богу, автоответчик.
– Мартин, это Фернанда. Боюсь, я опять нездорова и вряд ли смогу прийти… – голос у нее еще звучал хрипло со сна, что могло сойти за сильную простуду. – Я буду проверять электронную почту… и принимать лекарства. Увидимся завтра.
– Кушать подано, – объявил Паркер, появляясь в дверях с ротанговым подносом, уставленным едой. Блины, кувшин апельсинового сока, горячий кофе – у Фернанды потекли слюнки. Неудивительно, что она поправилась на пять фунтов, с тех пор как они начали встречаться. В обычное время она бы немедленно села на жесткую диету, но Паркер сказал, что предпочитает приятную округлость, – и Фернанда смирилась.
– Пахнет восхитительно, – сказала она, запрыгивая обратно в постель и натягивая на себя одеяло. Фернанда взглянула на Паркера и соблазнительно улыбнулась.
– Пусть остынет, – решил он и чуть не уронил поднос, наваливаясь на возлюбленную.
Фернанда услышала гудение мобильного. Она пыталась ни о чем не думать, но невольно напряглась: а вдруг это шеф?
– Подожди, – сказала она, выбираясь из-под Паркера.
На экране мерцал номер Корнелии.
– Пятый звонок за утро. Наверное, что-то случилось.
– Поверь, у Корнелии вечно что-нибудь не так, – Паркер вздохнул. – Но, если хочешь, ответь. У нас впереди целый день.
Фернанда благодарно улыбнулась.
– Привет, Корн. Как дела?
– Ты, кажется, счастлива, – с упреком произнесла та. – Знаешь, сколько раз я звонила?
– Прости. Что случилось?
Корнелия наконец заговорила – таким ледяным тоном, что Фернанда поежилась.
– Я наконец ее разоблачила, Ферн. Она выдавала себя за богатую наследницу, но самом деле – просто рвань.
– Ты говоришь про Люси? В чем дело? – Фернанда ощутила холод. Мстительность Корнелии иногда переходила черту и достигала поистине пугающих масштабов. Однажды она настучала на “неверную” подругу по колледжу, которая работала в журнале “Гламур” и пыталась свести концы с концами, продавая кое-какую оставшуюся косметику на eBay. Девушку изгнали из издательства “Конде Наст” на веки вечные. И именно Корнелия пустила отвратительные слухи о том, что Мими Резерфорд-Шоу делает липосакцию каждый месяц, а также об Анне Сантьяго и ее сводном брате. “Колонка сплетен” у Корнелии в “быстром наборе”. На сей раз она задумала нечто по-настоящему дурное, Фернанда в этом не сомневалась.
– Какое для нее будет страшное унижение, если она окажется за кухонной плитой в своем захолустье, не успев моргнуть и глазом! – Корнелия захихикала – а может быть, на линии начались помехи. – Пора прищемить ей хвост!
– Это и правда необходимо? – Фернанда взглянула на Паркера и вдруг застыдилась злых слов лучшей подруги. – То есть… Люси сама добилась успеха. Даже если она слегка исказила правду…
– Сама добилась? Да ее придумали от начала и до конца! Вот погоди, я покажу фотографии с показа Нолы… – снова помехи на линии. – Мне невероятно повезло. Наша маленькая авантюристка скоро окажется в центре внимания. Правда, это будет вовсе не то внимание, о котором она мечтает!
Фернанду замутило. Паркер пристально за ней наблюдал.
– Не надо, Корнелия, – тихо сказала она, понимая, что играет с огнем.
– Что ты сказала?
– Не надо. Это… это просто подло.
– Подло? Да ты издеваешься. Она украла то, что принадлежало мне по праву…
Фернанда сделала глубокий вдох и попыталась собраться с силами.
– Люси не “крала” Уайета. В любом случае, Корнелия, нужно жить дальше. В твоей жизни сейчас столько хорошего, а ты думаешь только о плохом…
– Ты с ума сошла? – в голосе Корнелии зазвенела сталь. – Поверь, она заслуживает взбучки, которую я ей устрою. “Таунхаус” ее разоблачит.
– Значит, ты убедила Меллори Килер написать жестокую статью о Люси?
– Можешь называть ее жестокой, но я скажу – “справедливая”, – с убийственной настойчивостью произнесла Корнелия. – Если уж ты так ратуешь за правду, лучше поинтересуйся, сколько денег у твоего кавалера. Один его приятель сказал, что Паркер практически разорился. Большую часть загребла бывшая жена, вложения и акции пошли ко всем чертям, его, скорее всего, уволят, и он вылетит в трубу. Что, прекрасный принц об этом не упомянул?
– Ты сама не знаешь, что несешь, – отрезала Фернанда, жалея, что не может залепить Корнелии оплеуху. Сердце сжалось в груди, вокруг все поплыло. Может быть, у нее приступ?
– Спроси сама, – фыркнула Корнелия. – Типичный комплекс по Фрейду. Некоторые девушки липнут к мужчинам, похожим на их отцов. Неудивительно, что ты влюбилась в неудачника.
Фернанде показалось, что ее ударили под дых. Она отключила телефон, не сказав больше ни слова.
– Ты в порядке? Что случилось? – спросил Паркер.
– Не важно, – Фернанда упала на подушки, не в силах смотреть на него.
– Что значит “я ей еще не сказал”? – Дотти, которая рассматривала образец ткани для портьер, оставленный дизайнером, взглянула на сына. Он снова нанес матери визит – с каких это пор Уайет начал о ней вспоминать? – и казался слегка растрепанным, как будто даже не удосужился принять душ перед выходом из дому.
– Разве бал не в следующую субботу?
– Но книга выйдет только через несколько месяцев. Ее еще нужно отредактировать и, разумеется, закончить. У меня уйма времени… некуда спешить.
Дотти выпрямилась во весь свой миниатюрный рост. История тянулась уже слишком долго. Уайет, возможно, умен – на свой лад, но иногда нужно напоминать ему простые истины.
– Ты должен поступить честно. Ради ее блага – и своего собственного. Я вижу, как ты смотришь на Люси, когда вы вместе. Она необыкновенная девушка, Уайет. И какая разница, что она не… – Дотти понизила голос, – …не нашего круга. Мне все равно. И тебе должно быть все равно. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Честное слово, Люси благороднее этих… бабочек-однодневок, с которыми ты встречался.
Уайет взглянул на мать так, словно она объявила о вступлении в цирковую труппу.
– Я, конечно, очень привязался к Люси, но…
Дотти вздохнула.
– Ты обманываешь себя, милый.
Глава 27
Из заметок к книге Уайета:
“Поскольку самцы гвинейского шалашника не отличаются красивой внешностью, они компенсируют этот недостаток, строя замысловатые, похожие на беседки, гнезда, чтобы привлекать потенциальных партнерш. Они украшают гнезда разноцветными перьями и пухом своих сородичей, райских птиц. Впечатляющее жилище в брачных вопросах оказывается полезнее ловкой свахи”.
Люси робко внесла свое творение в гостиную Элоизы, где на кушетке сидел Уайет.
– Поверить не могу, что приходится просить тебя об этом – но, пожалуйста, отнесись критически.
Платье получилось именно таким, как она и представляла, благодаря аккуратной работе Дорин. Люси решила, что оно идеально подойдет для бала, тема которого – “Фауна и мода”. Величественное, но не слишком пышное. Люси ощутила гордость при мысли о том, что создала его своими руками. Tout le monde[16]16
Все (фр.).
[Закрыть] – благодаря Уайету она даже начала думать по-французски – увидят это платье на балу в следующую субботу.
Уайет перевел взгляд на Люси.
– Прекрасно, – сказал он. – Поверить не могу, что ты его сшила. Ты…
Она прервала его, слегка вскрикнув от радости. Впервые за неделю Люси расслабилась. Платье было готово. Она тоже.
– Послушай, – продолжил Уайет и слегка заерзал. – Я хотел кое о чем с тобой поговорить.
– Подожди минутку… – Люси бросилась в спальню, схватила со столика конверт, вернулась обратно и помахала им перед Уайетом. – Пока я не забыла. Здесь деньги, мой первый гонорар. Либет и Анна заказали мне платья после съемок для “Таунхауса”. Дорин говорит, что закончит через неделю или две. Я тщательно записывала, сколько должна тебе, Уайет. И это только начало…
Уайет поглядел на конверт.
– Я не возьму.
Люси ожидала сопротивления.
– Разумеется, возьмешь. Ты – мой первый спонсор, и все это стало возможным благодаря тебе. Я знаю, ты ненавидишь сантименты… но ты дал мне то, что не измеряется деньгами. Ты изменил мою жизнь.
Уайет неловко покрутил в руках конверт.
– Ты справилась сама…
– Мы оба. Мы работали как одна команда, – Люси улыбнулась. – Так о чем ты хотел поговорить?
– Так, пустяки. Ничего важного.
Элоиза в последний раз посмотрелась в зеркало в ванной у Трипа, а потом взяла сумочку и сбежала по лестнице к будущему жениху, который ожидал в машине.
А как же иначе? Элоиза не смела надеяться, но, честное слово, Трип не оставил ей иного выбора, кроме как ожидать предложения. Для начала он заявил, что заказал столик в “секретном месте” и что Элоизу привезут туда с завязанными глазами. На прошлой неделе она случайно услышала, как он говорит по телефону о некоем важном “обязательстве” и о том, что он наконец готов “сделать шаг”. Элоиза стояла под дверью кабинета, не в силах отойти, и отчетливо услышала, как ее возлюбленный – будущий жених – сказал, что “думал об этом уже давно, но наконец время пришло”. После последней ссоры нужно быть полным негодяем, чтобы вновь ее разочаровать.
Элоиза поправила платье – бело-коричневое, узкое, без бретелек. В сочетании с кашемировым кардиганом и простой сумочкой, оно выглядело скромно и сексуально – именно то, в чем она нуждалась сегодня вечером.
У нее зазвонил мобильный.
– Милый? – спросила Элоиза. – Я уже иду.
Когда она вышла из дому, Трип стоял возле “мерседеса”, держа в руках букет алых роз и золотисто-синий шарф.
– Не подглядывай, – сказал он, целуя Элоизу на удивление вяло, а затем завязал ей глаза.
Элоиза, с бьющимся сердцем, на ощупь забралась в машину.
– Привет, Рауль, – хихикнула она, наугад помахав рукой.
– Здравствуйте, мисс Карлтон, – ответил шофер. – Отлично выглядите.
Поездка заняла больше времени, чем предполагала Элоиза. Может быть, из-за повязки, или из-за волнения, или из-за непривычного молчания Трипа, сидевшего рядом. Десять минут как будто растянулись на час. Наконец Рауль остановился, и Элоиза поняла, что он паркуется.
– Мы приехали? – спросила она.
– Приехали, детка, – ответил Трип, беря ее за обе руки. – Ты сможешь подождать еще минутку?
Она кивнула, улыбаясь, и Трип вылез из машины. Через мгновение открылась дверца с ее стороны, и Трип снова взял Элоизу за руку, помогая выйти.
– Где мы? – прощебетала она, наслаждаясь каждой секундой, пока Трип вел ее вперед. Она слышала, как под ногами хрустит гравий, потом повязка упала…
– Сюрприз! – крикнул Трип.
Они стояли на причале в Верхнем Вест-Сайде. Элоиза знала эти места, потому что жила здесь в юности.
– Мы будем кататься на лодке? – спросила она. Ночь идеально подходила для того, чтобы сделать предложение на реке Гудзон, на фоне оранжевого заката.
– И не раз, – ответил Трип. Он указал на синюю яхту, стоявшую у причала. На корме, на красном шесте, висел огромный американский флаг, на борту сине-золотыми буквами значилось “Элоиза”.
– Вот она, – сказал Трип. – “Хинкли 38”. Летом можем погонять в Нантакете.
Элоиза разглядывала яхту, которая носила ее имя.
– Это и есть сюрприз? – спросила она, ощутив приступ дурноты.
Трип, который смотрел на возлюбленную с надеждой и предвкушением, вдруг осознал ошибку. Лицо у него вытянулось.
– Детка, я не забыл о нашем разговоре. Честное слово. Просто мне нужно еще немного времени. Я думал, ты порадуешься… Эл, тебе нехорошо?
– Ты не собирался сегодня делать предложение? – спросила она.
– Эл, радость моя, мы ведь об этом говорили, – Трип захлопнул дверцу машины, чтобы Рауль, который смотрел на них с сиденья, ничего не услышал.
– Значит, нет?
– Я думал, ты обрадуешься! Ну перестань, детка, давай прокатимся, тебе понравится…
– Я ни за что не ступлю на палубу этой яхты! – Элоиза была на грани истерики. – Скажи сейчас же, Трип, немедленно: мы поженимся или нет?
Трип уставился на нее.
– Ты серьезно? Думаешь, я буду отвечать на подобные ультиматумы? Думаешь, я соглашусь разом изменить всю свою жизнь? Ты знаешь, как я отношусь к браку.
– А тебе не важно, как я к нему отношусь? – поинтересовалась Элоиза. Она поняла, что основная проблема – в нежелании Трипа поставить ее на первое место. – Ты придумал какой-то идиотский план с повязкой… – она швырнула шарф “Эрмес” наземь. Трип положил ей руки на плечи, но Элоиза яростно их стряхнула, – …и после этого не сделал мне предложение?!
Она чувствовала, что ее вот-вот стошнит.
– Не надо, Эл. Мы ведь совсем недавно живем вместе…
От гнева она буквально взвилась, тщетно пытаясь отдышаться.
– Не смей делать вид, что я тебя подгоняю! – Элоиза распахнула дверцу “мерседеса” и забралась внутрь. – Рауль, пожалуйста, отвези меня домой.
Шофер медлил, не желая сердить шефа.
“Трип всегда и везде главный. Его программа, его чувства, его планы”. Элоиза выскочила из машины. Она с трудом владела собственным телом, но все-таки побежала прочь как можно быстрее – на четырехдюймовых шпильках.
– Элоиза, пожалуйста, подожди! – Трип бросился вдогонку, схватил ее за руку и заставил остановиться.
– Не смей со мной разговаривать, пока не решишься наконец сделать предложение! – крикнула она.
“Это он во всем виноват”.
Элоиза все бежала и бежала. Мимо людей, толпившихся у прилавков с фруктами, мимо дома, где застрелили Джона Леннона, мимо бегунов в Центральном парке… скорее, скорее, на Пятую авеню. Одна ступня была сбита в кровь, на второй вздулись волдыри, но Элоиза ничего не чувствовала. Когда она добралась до дому, солнце село. Она слишком устала, чтобы плакать.
– Здравствуйте, Жюстина. Это Элисон Пирс, новая секретарша Паркера Льюиса. Мистер Льюис велел позвонить вам и попросить последний реестр его активов. В прошлом месяце мы его не получили. Может быть, потому что мистер Льюис недавно переехал и у него некоторый беспорядок. Да. Да. Хорошо. Пожалуйста, перешлите на номер 2125559820. Спасибо, Жюстина. Я перезвоню, когда получу факс.
Повесив трубку, Фернанда услышала скрип входной двери и звон ключей, положенных на столик в прихожей.
– Паркер, это ты? – спросила она, проводя рукой по свежевымытым волосам и стараясь успокоиться. Паркер мог с легкостью застигнуть ее за расследованием. – Я в спальне, милый.
– Привет, детка. Приятный сюрприз. – Паркер, в полосатом костюме с ярко-синим галстуком, который Фернанда купила в “Бергдорф”, выглядел слегка устало. Он подошел и поцеловал ее. – Ужин в восемь, если не ошибаюсь?
– Да, но я сказала Нельсону и Аве, что мы заскочим к ним в семь и пропустим по стаканчику. Ты не против, любимый? Разве секретарь тебе не передал?
Паркер взглянул на часы. Почти без двадцати семь.
– Может быть. Но у меня был безумный день, Ферн. Ты видела новости? Финансовые рынки терпят крах один за другим…
Фернанда встала.
– Бедный малыш, – сказала она, целуя его в шею. Женщина терпеть не могла мрачных рассуждений об экономике. – Приятный вечер с друзьями тебя развеселит.
Паркер, казалось, сомневался.
– Куда пойдем?
– В “Боули”. Хелен заказала столик.
– Ладно. Но если Нельсон Миллер захочет “Шато О-Брион” 88-го года, как в прошлый раз, то сам будет платить. После такого дня я уж точно не развеселюсь, если придется выложить тысячу баксов за ужин.
Фернанда в ужасе перестала рассматривать себя в зеркале и быстро обернулась, чтобы взглянуть на возлюбленного.
– Паркер! Да ты шутишь. Ты бы никогда…
Он безучастно посмотрел на нее.
– Я быстро переоденусь, и поедем.
– Хорошо, – сказала Фернанда ему в спину и быстро выкинула из головы неловкие мысли о ресторанном счете. Паркер ни за что не проявил бы такую чудовищную бестактность. – Я приготовила для тебя вещи. Решила, что ты захочешь сменить костюм, в котором был целый день.
Паркер высунулся из кладовки.
– Мне пятьдесят два года, детка. Я уже давно научился одеваться самостоятельно.
Он произнес это с улыбкой, но Фернанда поняла, что перегнула палку.
– Я просто пытаюсь помочь, – отозвалась она, скрывая обиду. У Паркера сегодня и впрямь плохое настроение. Он даже не поблагодарил ее за то, что она окончательно изгнала из его гардероба все напоминания о бывшей жене – мокасин “Гуччи” у Паркера было больше, чем в магазине “Чиприани”.
– Я знаю, милая.
Паркер, в одних трусах, сел на кушетку в углу и похлопал по подушке рядом с собой. Фернанда устроилась рядом, стараясь не помять сапфировое платье “Майкл Корс”.
– Знаешь что? Мне нужно больше отдыхать. Мы вечно куда-то бежим. Давай проводить хотя бы пару вечеров в неделю наедине… еда из закусочной… пижамы… – он улыбнулся, и Фернанда тоже, хотя ей хотелось плакать. Вечер в пижамах? Сама мысль о подобном отдыхе нагоняла на нее тоску.
С тех пор как Корнелия заронила в душу подруги зерна сомнения, Фернанду не покидало желание разузнать правду о финансовом положении Паркера. Она начала с его “Блэкберри” и электронной почты, регистрируясь всюду, где только удавалось (пароль было нетрудно разгадать – “пусик”, напоминание о бывшей жене). Не считая укоров совести, которые ощутила Фернанда, обнаружив переписку со старым другом, в которой Паркер хвастался своим нынешним счастьем, она ничего не достигла. В прошлую пятницу она случайно услышала, как он разговаривает по телефону с какой-то Жюстиной. Когда Фернанда насмешливо поинтересовалась, кто она такая, Паркер сказал, что это его персональный банкир в “Джей-Пи-Морган” – и, разумеется, Фернанда воспользовалась первой же возможностью, чтобы изучить список входящих и узнать номер Жюстины. Она позвонила из квартиры Паркера, чтобы не “светить” свой мобильный. Это было рискованно, но Жюстина, казалось, ничего не заподозрила.
Она поступила нехорошо? Непрошено влезла в чужую жизнь? Да. Но, в конце концов, Фернанда была истинной дочерью своей матери и привыкла в первую очередь думать о деньгах.
– Ты в порядке, детка? – спросил Паркер, коснувшись ее щеки. Он включил лампу, озарив комнату мягким желтым светом. – Я вовсе не хочу сказать, что мне опротивела светская жизнь. Но давай немного сбавим темп. Например, на выходных можно махнуть в мой охотничий домик, в горы, и…
– На выходных? – Фернанда учащенно задышала при этой мысли. – Исключено. В субботу бал “Модный форум”. Мне четыре месяца шили платье. Корнелия – одна из председательниц комитета, и она меня убьет, если я не…
– Ладно-ладно, – Паркер явно встревожился, услышав столь эмоциональный ответ. Фернанде показалось, что он вздохнул. – Значит, через неделю. Ничего страшного.
Он начал одеваться, а Фернанда бросилась к факсу – ее ожидал ответ Жюстины.
