Текст книги "Пороховой маг. Повести и рассказы (ЛП)"

Автор книги: Брайан Макклеллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Брайан Макклеллан
«Пороховой маг»
Повести и рассказы

Информация о переводчиках

Перевод: zhuzh, Anahitta, marmax, bazalmont, anisette, boHyc, Russell_The_Lapa

Редактура: zhuzh, Anahitta, marmax

Локализация обложки и иллюстраций: zhuzh

Booktran, 2021 г.

Если вы хотите отблагодарить переводчиков и поддержать проект, добро пожаловать на www.booktran.ru.

Карты

Осада Тильпура

Время действия – примерно за 40 лет до событий «Кровавого завета»

Закрыв глаза, сержант Тамас слушал, как вдоль линии фронта передаются приказы. Выкрики перемежались артиллерийскими взрывами за соседним холмом. Капитаны кричали на лейтенантов, лейтенанты – на сержантов, сержанты – на пехоту. Лишь вопрос времени, когда какой-нибудь бедняга-пехотинец сорвется на мальчишек-барабанщиков, просто чтобы выпустить пар, проорав кому-нибудь приказ.

Разумеется, все это ерунда: «держать строй, ребята», или «выше головы», или «первый, кто заберется наверх, получит сто кран». Все стояли наготове, c примкнутыми штыками, взведенными кремневыми ружьями, лестницами на плечах, напряженные, и просто ждали сигнала. Насколько мог судить Тамас, если чего и удалось добиться криком, так только того, что офицеры выплеснули собственную проклятую неуверенность как можно более по-мужски.

Тем временем пехота жарилась в форме: мундиры и штаны уже пропитались потом. Если генерал Сеске подождет еще полчаса, прежде чем отдать приказ об атаке, солнце пустыни запросто высушит всю адроанскую армию в шелуху.

– Это чушь собачья, – раздался голос позади.

– Цыц, Фартинг, – отозвалась рядовая Лиллен, лениво растягивая слова. – Я пытаюсь вздремнуть, пока все не начнется.

– Я не шучу, – не умолкал Фартинг. – Это полная чушь. Мы атакуем проклятый форт в лоб, посреди бела дня, с одними лестницами и легкой артиллерией. Ничего не выйдет так же, как не вышло в прошлый раз и позапрошлый. Нас всех разнесет картечью и магией. С тем же успехом можно провозгласить нас «пушечным мясом его королевского величества».

– Мог бы уже привыкнуть.

– Привыкнуть? Объясни, как можно привыкнуть к огненным шарам в морду? Видимо так же, как к тому, чтобы дремать стоя? Потому что это тоже выше моего понимания.

– Хочешь дезертировать? – Тон Лиллен стал насмешливым. – Ты уже почти три года твердишь, что собираешься дезертировать, и все никак. Мне начинает казаться, что я быстрее отправлюсь на тот свет, и очень жаль – я бы не отказалась посмотреть, как тебя приволокут обратно в лагерь и поставят перед расстрельной командой.

– Вот сука. Я тебя зарежу!

– Заткнись, Фартинг, – сказал Тамас. – А ты, Лиллен, вздремни. У тебя осталось примерно восемьдесят секунд. Если кто и способен на такое, то только ты.

– Так точно, cержант, – промямлили оба солдата.

Послышались смешки от остальных девяти членов отряда Тамаса, но он не стал оглядываться. Пусть ноют и препираются по пустякам. По-другому сбросить напряжение перед таким важным наступлением не получится. А уж храбрости и преданности, в отличие от многих других, его ребятам не занимать. Они не отстанут от него ни на шаг не то что до самого форта, а хоть до самой бездны.

Тамас не сводил глаз с форта. Больше чем в миле поднимались густые клубы дыма от гурланских пушек – те отвечали адроанской артиллерии. Гурланские пушки были не так хороши, как адроанские – им не хватало дальности и мощности для прицельного выстрела, но иногда противникам везло, и восьмифунтовое ядро, рикошетом отскочив от земли, сбивало адроанскую полевую пушку или под громкие вопли сминало строй пехоты.

Впрочем, защищавшая гурланский форт магия не уступала любой другой и выдержала почти два года обстрелов. Адроанская артиллерия бомбардировала стены без видимого эффекта. Интересно, почему это не надоело ни одной из сторон?

Единственный возможный способ захватить форт Тильпур – преодолеть стены и напороться прямо на острия гурланских штыков и пик.

Сам по себе форт нельзя было назвать великим чудом военной инженерии: шесть тридцатипятифутовых стен, шесть башен c луковичными куполами и широкие парапеты, благодаря которым гурланцы могли выставить не меньше двенадцати пушек с любой стороны. Форт был рассчитан примерно на две тысячи человек, но, по оценкам Тамаса, сейчас там находилось вдвое меньше. Не то чтобы это имело значение. Такой форт можно успешно защищать несколькими сотнями.

Тамас поддел бумажный кончик порохового заряда запачканным сажей ногтем большого пальца и прикоснулся языком к черному пороху, вздрогнув от серного вкуса. Решимость мгновенно усилилась, чувства обострились. В венах вспыхнула магия, одаряя силой четверых и такой скоростью, что можно добежать до форта меньше чем за три минуты. Не в первый раз он задался вопросом, как обычные солдаты справляются с напряжением битвы без порохового транса.

И сила, и скорость, и магическое бесстрашие пропадали впустую в рядах пехоты, где сражение сводилось к преимуществу в численности, а не индивидуальному мастерству. Однако командование все равно решило поставить его сюда. Оставалось только ждать и надеяться, что он проживет достаточно долго, чтобы перебраться через стены. Тамас высыпал остаток пороха в рот.

Им овладела эйфория, отогнав последние страхи.

За артиллерийскими позициями к генералу Сеске подъехал верховой. Они обменялись приветствиями, генерал кивнул и отдал приказ.

– Пора, – бросил Тамас через плечо.

Поблизости мальчик дважды ударил в барабан. Над рядами солдат повисла тишина.

– Вперед! – послышался долгожданный приказ.

Следующие пять минут превратились в водоворот крови и ужаса, как в бездне. За три четверти мили до стен в дело вступили гурланские избранные со своей стихийной магией. На адроанскую пехоту обрушились огонь и лед. Марширующие в тылу адроанские избранные частично отразили удар, однако их защиту все равно пробили во множестве мест, и поле усеяли обугленные тела.

В пятистах ярдах от стен барабанный ритм участился вдвое, и Тамас перешел на бег, обеими руками схватившись за мушкет и сжав зубы в предвкушении. Его отряд проклинал артобстрел.

Под ливнем картечи полегли целые взводы. Гурланцы успели дать два залпа, прежде чем передние ряды, в которых бежал Тамас со своим отрядом, оказались за линией огня.

– Лестницы! – крикнул Тамас, добравшись до каменного основания форта.

Лестничные команды бросились вперед и под градом мушкетных пуль и камней принялись поднимать длинные лестницы к стенам.

Подсчитав адроанскую пехоту, Тамас в мгновение ока оценил ситуацию. Сотни полегли мертвыми и ранеными, но стольким же удалось добраться до относительной безопасности под стенами, и еще больше наступало по каменистой, бесплодной земле. Он надеялся, что людей хватит, чтобы захватить форт.

«Просто помоги мне добраться до верха», – взмолился он, не обращаясь ни к какому конкретному богу, закинул мушкет на плечо и приготовился рвануть по первой приставленной лестнице.

Бьющая со стен магия усилилась, оставляя на земле выжженные следы. Задние ряды дрогнули. Тамас молча выругался, призвав своих держаться.

Где-то позади, у артиллерийских позиций раздался протяжный скорбный звук горна.

– Проклятье, нет. У нас получится. – Тамас глянул наверх. – Людей хватит, у нас получится!

Солдаты прекратили штурм и побежали обратно к адроанским позициям, побросав лестницы, снаряжение и мушкеты.

– Сержант, это отступление, – сказала Лиллен, схватив Тамаса за руку.

Он стряхнул ее.

– Проклятье, я знаю! Почему мы отступаем? Мы близко, как никогда. Придурки!

– Сержант!

– Знаю, иду.

Тамас бросил еще один взгляд на стены. Нужно просто попасть внутрь.

***

– Мы могли бы взять эти стены, сэр.

Тамас расхаживал взад-вперед по маленькой палатке капитана Перега. Сухой пустынный воздух отдавал поражением. В этот вечер во всем лагере было мрачно, угрюмо и тихо, лишь из палаток хирургов доносились крики раненых.

Капитан Перег сидел, закинув ноги в сапогах на койку и откинувшись на спинку стула, и озадаченно смотрел на разложенные перед ним на тумбочке игральные карты. На кровати лежал темно-синий мундир. Пуговицы его белой нижней рубахи были расстегнуты, ворот помят и промок от пота. Он почесал коричневые бакенбарды, взял карту, и, помедлив, вернул на место.

– Капитан! – Тамас отвлек Перега от игры. – У нас могло получиться.

Перег глубоко вздохнул.

– Даже не знаю, что тебе сказать, сержант. Генерал Сеске решил иначе, и обзор поля битвы у него был лучше, чем у тебя.

– Я был на этом поле, сэр.

– А он видел картину в целом. Не нужно сомневаться в генерале. Он уже больше десяти лет в офицерах.

– Это как-то мешает ему принимать ужасные решения?

– Слишком много солдат погибло, прежде чем удалось добраться до стен. Дальнейшая атака стоила бы нам еще больше жизней.

– Или мы бы успешно довели осаду до конца, – возразил Тамас.

– Сеске – генерал. Наш генерал.

– Не по заслугам, – проворчал Тамас.

Взяв карту, Перег ткнул ею в сторону Тамаса.

– Послушай-ка, сержант. Я не позволю тебе порочить офицеров короля даже в приватной беседе, а особенно мужа моей тетки, пусть мы с ним и не в лучших отношениях. Ты хороший солдат, и я терплю тебя, потому что ты стоишь трех сержантов, но не забывай свое место. Ты простолюдин. А у Сеске благородная кровь.

– Я думаю, в этом-то и проблема.

Перег пожал плечами.

– Ничего не поделаешь.

«Тебе легко говорить, – подумал Тамас. – Ты младший сын барона. Через двадцать лет сам станешь генералом, а мне к тому времени повезет дослужиться разве что до капитана».

– Сколько ты потерял сегодня из своего отряда? Одного? – спросил Перег.

– Джердин ранен, но вряд ли переживет ночь.

– Видишь? – Перег вытряхнул песчинки из уха. – И чего ты не в восторге? Пережил день, как и большинство твоих людей. На мой взгляд, это победа.

«Ты мне нравишься, Перег, но ты идиот».

– Нам повезло. Не более. Капитан, мне нужно попасть за эти стены.

Перег вскинул голову от карт.

– Никак не успокоишься насчет повышения?

– Вы сами сказали, сэр, я простолюдин. – Тамас склонился над тумбочкой. – Для меня единственный способ стать офицером – проявить доблесть в бою.

– Ты пороховой маг. Проклятая машина для убийства, это сразу видно. В любой другой стране тебя бы сразу повесили. Избранным... – понизив голос, Перег оглянулся через плечо, будто колдун прятался в углу палатки, – избранным не нравится, что у вас есть сила. Радуйся, что дослужился до сержанта. Если когда-нибудь станешь мастер-сержантом, можешь гордиться карьерой. Во имя Кресимира, тебе всего девятнадцать, а ты уже сержант!

Разумеется, Перег прав. Даже если не брать в расчет происхождение, аристократы и их ручные колдуны презирают пороховых магов. Они утверждают, что пороховая магия примитивная и пользуются ею только отбросы человечества. Тамас знал правду – они боялись того, на что он способен. Он обдумал, как объяснить Перегу всю неотложность своей ситуации, тяжесть в груди, с которой он просыпается каждое утро из-за того, что не продвигается по служебной лестнице. Нельзя расслабиться даже на одну кампанию, потому что в вопросах карьеры все складывается против него.

– Если понадобится, я сам зачищу проклятый форт, сэр. Мне просто нужно попасть за стены, и гарнизон падет. Ручаюсь.

– А мне, – сказал Перег, хмуро глядя на карты, – нужно выиграть эту партию, иначе я прерву фантастическую серию.

Тамасу захотелось выбить из-под Перега стул и посмотреть, как он плюхнется на задницу.

– Дама грачей.

Перег нахмурился еще больше, перебирая взглядом карты, потом его лицо прояснилось.

– Ага, вот она. Спасибо, сержант! Слушай, выдай-ка своим людям дополнительную порцию пива за сегодняшние старания. – Он поднял взгляд, задумчиво постукивая по даме грачей. – И послушай мой совет: простолюдина амбиции не до добра доведут, а сведут в могилу.

***

– Как Джердин? – спросил Тамас, вернувшись к небольшой группе палаток, занятых двадцать вторым отрядом девятого пехотного полка его королевского величества.

Рядовой Фартинг оторвал взгляд от длинной ветки полыни, которой ворошил навозный костер. Среднего роста парень, с щербатым лицом, обожженным за долгие годы под солнцем Гурлы. Когда Тамас встретил его впервые, Фартинг был упитанным малым, задыхавшимся на каждом шагу. Однако военные кампании его закалили, и теперь он больше напоминал потрепанный лоскут обувной кожи.

– Умер полчаса назад, – ответил Фартинг.

Тамас опустился на соседний табурет и потер виски. Еще одного не стало. Трое погибли в предыдущем неудачном штурме, двое еще раньше. Интересно, сподобятся ли перевести к нему новых солдат или просто подождут, пока он не отдаст концы, и отправят его отряд под командование другого сержанта.

– А как рука Мордесии?

– Просто царапина. Заживет через неделю, если рана не загноится. Сержант, можно вопрос?

– В чем дело?

– Поговаривают, что другой сержант слышал, как я жаловался сегодня в строю. Меня ведь не отдадут под расстрел? Я просто немножко поныл. Они ведь это знают?

Тамас не сводил взгляда с мерцающего свечения костра.

– Я не дам расстрелять тебя только из-за того, что ты слегка распустил сопли перед лицом смерти, Фартинг. Если кто что спросит, скажешь, что перегрелся на солнце. В худшем случае почистишь неделю нужники.

– Спасибо, сержант. Вы порядочный человек. Хотите услышать хорошие новости?

– Всегда.

– Помните мою кузину? Горничную из свиты генерала Сеске?

– Да.

– Видел ее сегодня вечером. Она подслушала один разговор, и вроде нам приказывают выводить войска. Сегодняшняя атака была последней. Командование считает, что у Сеске не выйдет взять форт до конца кампании.

Тамас и бровью не повел, придав лицу нейтральное выражение. Однако чувствовал он себя так, будто его пнули в живот. Конец кампании, а ему нужно успеть дослужиться до мастер-сержанта. Если они отступят без боя, шанса на повышение по службе не видать до следующего года. Он не мог, да и не хотел ждать так долго.

– Прекрасно. Просто прекрасно.

– Ладно. – Фартинг бросил в огонь очередную порцию навоза. – Как прошел разговор с капитаном?

Тамас хмыкнул в ответ. За ним успела закрепиться репутация выскочки, но даже ему ясно, что не стоит сплетничать о старших офицерах со своими людьми. Кроме того, и так есть о чем беспокоиться. Хорошие новости? Да это ужасные новости. Его карьера – его жизнь – застопорилась до следующей кампании, потому что Сеске не мог придумать ничего лучше, чем бросать людей на вражеские пушки и надеяться, что у гурланцев кончится картечь.

Несколько минут они сидели молча, слушая, как кто-то из соседнего отряда тихо напевает застольную песню – чуть медленнее, чем обычно, под настроение в лагере.

– Сержант, можно еще вопрос? – подал голос Фартинг.

Тамас кивнул.

Фартинг подвинул свой табурет на пару дюймов ближе к Тамасу, огляделся и опустил голову.

– Это же чушь, верно? Я имею в виду, бросать нас на проклятый форт тысячами за раз, когда понятно, что мы не возьмем стены. Это же чушь?

– Не нам решать.

У Тамаса желудок завязался узлом. Это и правда чушь. В приказе о выводе войск наверняка не прописана последняя атака, а значит, Джердин и сотни других бедняг погибли из-за прихоти и оптимизма Сеске. Так войну не ведут. Тамас – сержант, безродный пороховой маг, и даже ему это ясно.

– Однако, – добавил он, – если не прикроешь варежку, чисткой нужников дело не ограничится.

– Так точно, сержант. – Фартинг умолк.

Тамас встал и, поглядывая в пустынное небо, зашагал вдоль стройных рядов палаток. Это место в тысячах миль от дома обладало некой грубой красотой, и для него она заключалась в ярко сиявших звездах, свет которых не затмевали уличные фонари Адопеста. Милях в трех от форта он нашел холм, с которого можно было смотреть на звезды над Тильпуром.

С такого расстояния форт выглядел как перевернутая подставка для ног посреди пустыни. В его единоличном распоряжении находился единственный пресноводный источник на восемьдесят миль вокруг. По слухам, запасов провизии гурланцам хватит еще на два года, да и о воде беспокоиться не придется, поскольку форт выстроен прямо на источнике.

Гурланцы ни разу не упускали контроль над Тильпуром. Его осаждал Кез, бруданцы, дважды адроанская армия, и, если верить горничной генерала Сеске, вторая попытка провалилась. Лучшие умы адроанского командного состава не могли придумать, как расколоть этот орешек.

«Жаль, – с горечью подумал Тамас, – что лучшие умы адроанского командного состава – вырождающиеся тупицы из наименее талантливых слоев знати».

Впрочем, как бы неприятно ни было это признавать, сам он тоже не придумал способ преодолеть защищенные магией стены. Неужели бесполезная артиллерия и самоубийственные атаки пехоты – лучшее, что может предложить современная армия, гордость Адро?

Его взгляд блуждал между далеким силуэтом Тильпура и устьем источника. Тот вытекал из-под стен форта и впадал в реку, которая не пересыхала круглый год и давала жизнь оазису под южной стеной. Оазис простирался на многие мили вокруг и служил приютом для диких животных, а для адроанцев был единственной возможностью передохнуть в этом негостеприимном месте. Тильпур – заветный трофей для любой армии, но никто не мог его получить.

Нужно всего лишь проникнуть за стены во главе пары сотен пехотинцев, и Тамас зачистит форт в считанные часы... Мысль оборвалась, и он задумчиво уставился на залитый лунным светом силуэт форта. А что, если можно управиться и без роты солдат?

Тамас побежал обратно в лагерь. Фартинг, Лиллен и все остальные сидели вокруг догорающего навозного костра.

– Лиллен, – произнес он, отдышавшись, – у тебя сохранился поэтажный план Тильпура, твой рисунок?

Лиллен заползла в палатку и вернулась со свернутым пергаментом. Тамас разложил его на земле и, поразмыслив над детальным изображением, глянул на Фартинга.

– Как думаешь, сможешь достать мне дюжину «кошек»?

***

Обычно генерал Сеске был человеком веселым, под рукой у него всегда имелись вино и какая-нибудь туземка или приживальщица, c которой можно разделить постель. Однако что-то – вероятно, приказ о выводе войск в сочетании с неудачным штурмом Тильпура – привело его в дурное настроение, и именно этот момент выбрал Тамас, чтобы наконец поднять Сеске с постели почти в час ночи.

Сеске было под пятьдесят. Темная кожа выдавала в нем чужестранца, но брак с адроанской герцогиней гарантировал звание в адроанской армии. Пробежавшись руками по редким седым волосам, Сеске натянул поверх нижней рубахи тонкий шелковый халат. Покосился на Тамаса, потом на капитана Перега. Тот был явно не в восторге от позднего часа, как и сам Сеске.

– В чем дело, Перег?

Перег теребил свой бикорн.

– Дядя, прошу прощения, что поднял вас с постели в такой час, но... кое-что произошло.

– Кое-что? Что именно? Я так хорошо спал. Если Тильпур не сдался или сам Кресимир не вернулся в земли смертных, очень надеюсь, что услышу хорошее объяснение.

Тамас прочистил горло и освободил место на столе для рисунка Лиллен.

– Сэр, мне очень жаль прерывать ваш сон, но, кажется, я могу добиться того, чего вы хотите.

– И чего же?

– Капитуляции гурланцев.

– Перег, что это за демон?

– Сержант Тамас, дядя. Один из наших лучших пехотинцев.

– Тамас. Тамас. Откуда я знаю это имя?

– Он пороховой маг, сэр.

Сеске громко фыркнул.

– Ба! Пороховые маги. По-моему, ничем не лучше собак. Без обид, сержант Томми. Чисто профессиональное мнение. Уверен, ты хороший парень. С чем родился – с тем родился, ничего не поделаешь. А ты, Перег, скажи-ка, какой бездны он делает в моей палатке?

Тамас снова прочистил горло. Возможно, дело в позднем часе, но было бы неплохо, если бы генерал умел концентрироваться хоть немного дольше, чем капризный ребенок. Тамас сохранял сдержанное выражение лица.

– Сэр, у меня есть план, как добиться успеха в осаде.

– Что ты такое говоришь? – Сеске зашарил по карманам халата, вытащил очки и, надев их, уставился на Тамаса. – Что ты имеешь в виду?

– Позвольте вопрос, сэр?

Сеске поправил халат и, вздернув подбородок, подозрительно посмотрел на Тамаса.

– Изволь.

– Почему мы не отправляли рейдерские отряды за стены Тильпура по ночам? Забивать пушки, резать глотки, портить порох и все такое.

– Не слишком благородно.

– На войне благородству не место.

Сеске фыркнул.

– Потому что такой рейд – самоубийство.

– Чуть более верное, чем пехотная атака в лоб. – Тамас заторопился, пока Сеске не оскорбился. – Но именно это «чуть» – вот что важно. Отправьте людей на самоубийственное задание, и вас ждет мятеж. Я прав, сэр?

– Допустим. – Сеске прищурился.

– И лобовая атака, и «Обреченные» имеют крошечные шансы на успех. Небольшой отряд, который преодолеет стены ночью, попадет в ловушку. Их убьют как собак, как только они спустятся в форт, чтобы поджечь боеприпасы. Когда они окажутся внутри, надежда на возвращение почти исчезнет. Разве что... будьте добры, посмотрите вот сюда.

Сеске придвинулся к столу, взял поэтажный план Лиллен и стал изучать его при свете масляной лампы, подвешенной в палатке.

– Откуда он у тебя, сержант? С каких пор мы раздаем столь подробные рисунки рядовому составу?

– Одна женщина в моем отряде до армии ходила в ученицах у архитектора, – пояснил Тамас. – Она сама нарисовала этот план на основании отчетов разведчиков.

– Ах вот как. Молодец.

– Да, сэр. А теперь, пожалуйста, обратите внимание вот на эту точку. – Тамас указал пальцем на нужное место. – Главный колодец форта во внутреннем дворе уходит под землю футов на пятьдесят к водоносному слою под крепостью.

– Так.

– И если вы посмотрите вот сюда, то увидите, где источник появляется из-под скал чуть ниже форта.

– Разумеется.

– Я думаю, в этом ключ, сэр.

Поправив очки и подрегулировав свет от лампы над головой, Сеске несколько мгновений хмуро разглядывал карту.

– Я не вполне понимаю, к чему ты клонишь. Мы уже рассматривали возможность отравить воду, но любому дураку понятно, что вода вытекает из водоносного слоя, а значит, засорить их источник невозможно.

– Я имею в виду вовсе не это, сэр. Помните, я говорю о рейде. Посмотрите на те два места, что я указал. Что вы видите?

Сеске вздохнул.

– Совершенно ничего. Я пялился на подобные рисунки по несколько часов в день все проклятое лето.

«И если ты скажешь, что нашел ответ там, где я его не увидел, это будет подразумевать, что я дурак», – предупреждал его тон.

Тамас подавил стон разочарования. Сеске и правда дурак, но Тамас – простой сержант, и если он начнет указывать вышестоящему офицеру на оплошности, повышения точно не получит.

– Это не совсем очевидно, сэр, – слукавил Тамас, – но, как видите, между колодцем форта и местом, где источник выходит из-под скал, всего несколько десятков ярдов. Не такое уж большое расстояние, чтобы задержать дыхание.

– Ты предлагаешь отправить людей через источник и вверх по колодцу?

– Против течения? Нет, сэр. Я имею в виду, что колодец – легкий путь отхода. Если посреди ночи мы отправим человек, скажем, пятнадцать на стены с веревками и «кошками», они смогут заклепать гурланские пушки, поджечь пороховые склады, даже убить нескольких часовых и, как только поднимется тревога, отступить через колодец. План, может, и не самый грандиозный, но сегодняшняя атака была как никогда близка к успеху. Если вывести из строя хотя бы часть пушек, можно организовать еще одну и взять стены.

– Не слишком благородно, – пробормотал Сеске. – Такая коварная тактика ставит нас на одну доску с гурланцами.

– Возможно, – согласился Тамас. – Но, сэр, это возможность сломить Тильпур. А офицер, взявший Тильпур, заслужит благосклонность самого короля.

Сеске посмотрел на карту, на Тамаса, потом на Перега.

– Скажи-ка, – обратился он к Перегу, – это шутка?

– Не шутка, сэр, – ответил тот. – Звучит разумно.

– Это потому, что ты ничего не смыслишь в стратегии, Перег. – Сеске хлопнул по карте тыльной стороной ладони. – Даже если предположить, что несколько человек переберутся через стены и заклепают достаточно пушек, чтобы их усилия не пропали даром, задача все равно самоубийственная. Любому дураку ясно. Эти ребята должны быть либо чересчур самонадеянными, либо чересчур отчаянными, чтобы записаться добровольцами.

– Я хотел бы предложить человека, который отвечает обоим этим требованиям, сэр, – сказал Тамас.

– И кто это?

Тамас улыбнулся.

– Я, сэр.

***

– Я сказал раздобыть «кошки».

– Прошу прощения, сержант, – отозвался Фартинг, – но мы не в каком-нибудь Горном дозоре. Мы посреди пустыни.

Тамас перевернул запасную пару сапог, изучая результаты усилий Фартинга.

– Это просто цепь, обмотанная вокруг носка и пятки.

– На крайняк сойдет.

– Я заберусь в таких на стену? И это не кирка, это штык, согнутый под прямым углом.

– С ремешком, чтобы не потерять, если выпустите из рук, – гордо указал Фартинг. – Не хочу показаться нескромным, но совсем неплохо для пары часов работы.

– И сколько всего таких комплектов?

– Пять пар «кошек» и два комплекта кирок, сержант.

Пять. Чтобы рейд оправдал себя, Тамасу требовалось от двенадцати до пятнадцати человек. Пятерым придется действовать быстро, без надежды прорваться с боем, если их загонят в угол. Но придется ограничиться тем, что есть.

«Нет, – передумал он. – Может, так даже лучше. Пятеро перемещаются намного тише, чем пятнадцать».

– Один комплект возьму я. Остальные пусть тянут жребий.

– Прошу прощения, сэр, но я никогда бы не отправил вас на стены с моим снаряжением, если не иду сам, – сказал Фартинг. – Пусть остальные тянут жребий для троих. Я пойду.

Тамас глянул на цепь, обмотанную вокруг носка сапога.

– Рад слышать, что ты готов поставить на это свою жизнь. Хорошо. Луна убывает. Выходим завтра ночью. Молимся о тумане.

***

Как выяснилось, из-за ясного неба волноваться не стоило. Следующим утром над пустыней промчались тучи, и к вечеру гром заставил армию забиться в палатки. Пришлось закрепить веревками все снаряжение до последней железки. С наступлением ночи высунули носы только те несчастные, кому выпало заступать в караул. Ветер обрушивал на лагерь потоки дождя, которые пропитывали потрескавшуюся почву, вынуждая солдат передвигать палатки повыше, чтобы избежать подтопления.

Тамас повел свой крошечный отряд по ничейной земле между адроанской артиллерией и Тильпуром. С ним отправились Фартинг и вытянувшие жребий Лиллен, Кримин и Олеф. Двое последних – повар и музыкант отделения. Они покинули лагерь сразу после наступления темноты и крались через пустыню, прячась за кустарником, когда сверкали самые сильные молнии.

К тому времени, как они достигли основания форта, дождь превратился в ливень. Когда Тамас глянул на скользкие и зловещие стены высотой в тридцать пять футов, сердце у него оборвалось.

Это хуже самоубийства.

– Вот, закусите зубами. – Фартинг раздал полоски дубленой кожи. – Если сорветесь, закусите сильнее и надейтесь, что земля мягкая. Если кто-то закричит, всем конец.

Тамас дал знак приблизиться, и отряд сгрудился вокруг него. Он указал на стены, надеясь, что не тащит четверых солдат за собой на смерть.

– Видите? – спросил он сквозь шум ливня. – Сегодня ночью эти стены – наши худшие враги. От них зависит, упокоимся ли мы навечно на богом забытых гурланских равнинах или вернемся домой героями. Лично я предпочел бы последнее.

Остальные засмеялись, но он серьезно продолжил:

– Это не пустое высокомерие. Мы не солдаты, которые маршируют в шеренге навстречу картечи и магии. Мы пять дерьмовых пехотинцев, которые хотят закончить проклятую осаду на своих условиях, а не на условиях так называемого начальства. – Он сделал паузу, заслонив глаза от дождя. – Мы можем вернуться и перезимовать дома в Адопесте, а потом опять оказаться здесь перед лицом смерти. Или можем сделать то, чего не удалось пяти тысячам человек, и взять этот проклятый форт. Вы со мной?

Все четверо безмолвно отсалютовали кулаком в грудь.

– Я бы выбрал вас четверых, а не всю адроанскую армию, – сказал Тамас, осознав, что так и есть. – Полезли.

Фартинг, самый опытный верхолаз, пошел первым. Тамас досчитал до шестидесяти, сыпанул черный порох из заряда себе на язык и полез следом.

Он использовал изогнутые штыки как кирки, выискивая остриями трещины в каменной кладке, тщательно проверял каждую опору и дюйм за дюймом мучительно продвигался вверх. Через несколько минут мышцы, пусть и усиленные порохом, горели, руки и ноги дрожали от непривычной нагрузки.

Тамас сильнее прикусил кусок кожи. Оружие и инструменты, свисающие с пояса, налились тяжестью. При каждом сильном порыве ветра тело пронзала дрожь, заставляя опасно покачиваться. Он не осмеливался взглянуть ни вверх, сквозь проливной дождь, ни вниз, чтобы не закружилась голова.

Каждое мгновение он ждал, что по вине ненадежного куска кладки полетит на землю или сверху раздастся окрик часового, за которым последует сигнал тревоги. Цепи на носках сапог скользили, острия слишком громко царапали камень.

Тамас часто замирал, выискивая магическими чувствами черный порох. В башнях слева и справа обнаружилось некоторое его количество – будто светлячки собрались в сумерках теплой адроанской весны. Похоже, часовые рады пересидеть в укрытии и думают, что буря сорвет ночную атаку.

Наконец Тамас добрался до верха стены, замер на мгновение и с глубоким вдохом перемахнул через край.

Фартинг уже был на парапете и закреплял веревку, чтобы сбросить ее вниз. С дрожью в теле Тамас выпрямился и занялся собственной веревкой. Вместе они закрепили третью, потом Тамас перегнулся через край и помахал трем почти неразличимым фигурам внизу.

Он понаблюдал, как они начали подниматься, и переключил внимание на башни. Как он и сказал, с восхождением их испытания не заканчиваются, а только начинаются. С колотящимся сердцем Тамас вытащил нож и пошел к ближайшей башне.

В караулке было тихо, темно и прохладно. Тамас чуял внутри черный порох – достаточно зарядов для двух человек. Он медленно толкнул дверь и поморщился, когда та скрипнула. Его встретил храп.

Пригнувшись, Тамас подкрался к двум гурланским часовым, следя за тем, как вздымаются и опадают их грудные клетки. Они спали вповалку, с осунувшимися, но спокойными лицами. Измученные люди, погруженные в глубокий сон. Мундиры порванные и грязные, со множеством заплаток из самой разной ткани, что нашлась в осажденном форте. Тамас занес нож и понял, что колеблется. Как бы он ни поднимал на смех идею благородной войны, сейчас все по-другому, не так, как на парапетах или в поле. Это убийство.

Но что значит пара хладнокровных убийств по сравнению с жизнями адроанцев, которые погибнут, пытаясь взять форт?

Он перерезал горло первому и дважды ударил второго, быстро и резко воткнув лезвие сначала в легкое, потом в сердце. Вытер кровь с ножа и оставил их умирать в той же позе, в которой они спали.