Текст книги "Писатели и советские вожди"
Автор книги: Борис Фрезинский
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)
Эренбург – Щербакову; 23 января 1936 г.…Хотели также устроить публичную дискуссию о социалистическом реализме, так как эта тема очень интересует французов. Всё парализуется отсутствием средств. Членских взносов от нас ждут уже 5 месяцев. Все очень раздражены их отсутствием. Помещение организации не оплачено, секретарь ничего не получает и т. д. Потом сильно мешает параллельный характер работы местной организации МОРПа т. н. AEAR [870]870
См. примеч.16 наст. главы (В файле – примечание № 617 – прим. верст.).
[Закрыть], или вернее «Дом культуры». Во главе стоит Арагон. Нелады у него по-прежнему с Мальро. Итак, для успешной работы необходимо: прислать тотчас же хоть небольшую сумму, установить единство организации, «объединить» Мальро с Арагоном, для чего надо Мальро указать на ответственность, доверье и пр., а Арагона попросить войти в единую организацию и отказаться от к<аких>-л<ибо> острых линий в тактике. Мальро не знает до сих пор, сможет ли он теперь выехать в Москву ввиду трудного положения в и<здательст>ве, где он служит. Он сможет выехать либо через неделю, либо не ранее <чем> через два месяца. В первом случае Вы вскоре его увидите и сможете с ним договориться обо всем. Во втором надо найти форму, в которой может быть сейчас все проделано без его поездки в Москву.
Эренбург – Щербакову; 26 февраля 1936 г.На 10 марта назначен большой диспут о соцреализме – защитники и противники. Присмотрите, чтобы Мальро не задержали несколько лишних дней, так как его присутствие необходимо: защитники могут быть не очень сильны, а противники достаточно коварны. Отсутствие Мальро будет истолковано как то, что он против соцреализма [871]871
Ответа по этому вопросу ни от Кольцова, ни от Щербакова Эренбург не получил – в Москве предпочитали, чтоб Мальро задержался и выступил на съезде комсомола. 4 марта Эренбург писал своему московскому секретарю В. А. Мильман: «17-го здесь литературный диспут. Если А<ндре Мальро> не приедет, его надо отменить. Сообщите» ( Эренбург.Письма. Т. 2. С. 202).
[Закрыть].
Щербаков – Эренбургу; 23 марта 1936 г.Первый вопрос, какой мне задал в Москве Мальро, был такой: «Я прошу от своего имени и от имени А. Жида объяснить мне – какие крупные разногласия разделяют советских писателей и Эренбурга».
На этот вопрос я ответил: «„разногласий“, которые бы разделяли советскихписателей и Эренбурга – нет, ибо Эренбург сам советскийписатель. Речь может идти о творческих разногласиях у ряда советских писателей с писателем Эренбургом. Эти разногласия были и есть, происходят они в рамках советской литературы». Так ответил я Мальро.
Признаться я не понял сначала вопроса Мальро. Стал он мне понятен через несколько дней, когда я получил Ваше письмо.
Эренбург – Щербакову; 9 мая 1936 г.Ваше письмо пришло, когда я был в Испании, и я не мог сразу на него ответить. Оно меня чрезвычайно удивило и огорчило. Я не знаю, что Вам говорил Мальро. Не думаю, что он мог сказать, что я перед ним или Жидом высказывал свои разногласия с советскими писателями. Я знаю Мальро, как честного человека, а не как лжеца. Очевидно, произошло недоразумение при переводе. Только так я могу объяснить происшедшее. Говорить о моих разногласиях с советскими писателями я не мог: во-первых, перед иностранцами я не буду говорить сейчас об этом (не такое теперь положение), во-вторых, я вообще не понимаю, что значит разногласия с советскими писателями – писатели бывают разные и одно дело Максим Горький, а другое Лев Никулин.
_______________________
Кольцов в ЦК ВКП(б) – Сталину, Андрееву, Ежову;
3 марта 1936 г.Сегодня в Москву приехал Андрэ Мальро, являющийся теперь во Франции крупнейшим после Андрэ Жида писателем, работающим с нами. Несмотря на свою молодость, он чрезвычайно популярен и при этом очень активен как оратор и общественник-антифашист. Мальро организационно возглавлял во Франции борьбу за освобождение Димитрова и конгресс защиты культуры. Сейчас он нами выдвигается в качестве генсека Международной ассоциации писателей защиты культуры.
Мальро рассказывает интересные факты об огромной работе гитлеровцев во Франции с затратой большой энергии и средств по обволакиванию общественного мнения, печати, вплоть до толстых журналов и интеллигенции. Он заверяет, что, не будь летом нашего конгресса в защиту культуры, нечто в этом роде непременно организовывали бы прогитлеровские круги. В данный момент они ведут кампанию с якобы левых пацифистских позиций против Ромена Роллана, за его высказывание в пользу англо-франко-советского сближения.
Мальро пробудет в СССР 10 дней. С ним будут обсуждаться деловые вопросы международной работы среди писателей. Послезавтра мы едем с ним, как было условлено, к Горькому.
Мальро просит свидания:
1) с товарищем СТАЛИНЫМ
2) с тов. АНДРЕЕВЫМ
3) с тов. ДИМИТРОВЫМ (личная встреча)
4) с тов. КОСАРЕВЫМ
Поддерживаю его просьбу. Кроме того, рекомендовал бы предложить Мальро остаться до съезда комсомола, где его выступление имело бы определенный эффект. Он должен, правда, выступать
18 марта в Париже на диспуте о социалистическом реализме, но тов. Косарев мог бы убедить его перенести диспут.
Еще до 20 января 1936 г. Кольцов обратился к Горькому с просьбой принять его и А. Мальро для беседы 25–27 февраля [873]873
Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Т. 4. М., 1960. С. 562.
[Закрыть]. Эта встреча состоялась в первой декаде марта и продолжалась три дня (7–10 марта), причем к Горькому Мальро отправился в сопровождении не только Кольцова, но и Бабеля [874]874
Вместе с А. Мальро к Горькому ездил и его младший брат Ролан, по возвращении в Москву поселившийся у Бабеля (см.: Фрадкин В.Дело Кольцова. М., 2002. С. 101).
[Закрыть]. В Крыму, в Тессели, где Горький завершал «Клима Самгина», были обсуждены различные проекты для реализации под маркой Ассоциации писателей. В частности – амбициозный проект «Новой энциклопедии» (Мальро предлагал, чтобы в СССР работу ее редакции возглавил Н. И. Бухарин; Горький с этим был согласен [875]875
Поварцов С.Причина смерти – расстрел. С. 126.
[Закрыть]). Олеографический рассказ об этой встрече есть в книжке Кольцова о Горьком, вышедшей в 1938-м: «Мы были у Максима Горького вместе с Андрэ Мальро, приехавшим из Парижа, чтобы ознакомить великого просветителя с проектом „новой энциклопедии“, который возник в международных писательских кругах <…> Ласково и гостеприимно, но при этом строго, подробно, придирчиво расспрашивал он Мальро – обо всем, во всех разрезах. Улыбаясь, Мальро выкладывал себя то как романист, то как знаток Китая, то как пропагандист среди французской молодежи, то как философ искусства, то как издательский работник, то как бывший археолог. Страсть Горького к фактам, к познанию была беспредельна» [876]876
Кольцов М.Буревестник. Жизнь и смерть Максима Горького. М., 1938. С. 92–93. В этой книжице, в частности, описывалось, как по заданию Троцкого под непосредственным руководством Бухарина и Ягоды Горький был «зверски, подло, из-за угла убит за то, что защищает дело рабочего класса, за то, что ненавидит и презирает троцкистско-бухаринских изменников, за то, что он друг Ленина и Сталина», – Кольцову этот сталинский бред не помог, и в декабре 1938-го его арестовали; после пыток он подписал обвинение и был расстрелян, а все книги его изъяли из библиотек.
[Закрыть].
М. Горький – Сталину; марта 1936 г.…Сообщаю Вам впечатления, полученные мною от непосредственного знакомства с Мальро.
Я слышал о нем много хвалебных и солидно обоснованных отзывов от Бабеля, которого считаю отлично понимающим людей и умнейшим из наших литераторов. Бабель знает Мальро не первый год и, живя в Париже, пристально следит за ростом значения Мальро во Франции. Бабель говорит, что с Мальро считаются министры и что среди современной интеллигенции романских стран этот человек – наиболее крупная, талантливая и влиятельная фигура, к тому же обладающая и талантом организатора. Мнение Бабеля подтверждает и другой мой информатор Мария Будберг, которую Вы видели у меня; она вращается среди литераторов Европы давно уже и знает все отношения, все оценки. По ее мнению Мальро – действительно человек исключительных способностей.
От непосредственного знакомства с ним у меня получилось впечатление приблизительно такое же: очень талантливый человек, глубоко понимает всемирное значение работы Союза Советов, понимает, что фашизм и национальные войны – неизбежное следствие капиталистической системы, что, организуя интеллигенцию Европы против Гитлера с его философией, против японской военщины, следует внушать ей неизбежность всемирной социальной революции. О практических решениях, принятых нами, Вас осведомит т. Кольцов.
Недостатки Мальро я вижу в его склонности детализировать, говорить о мелочах так много, как они того не заслуживают. Более существенным недостатком является его типичное для всей интеллигенции Европы «за человека, за независимость его творчества, за свободу внутреннего его роста» и т. д. … [877]877
Власть и художественная интеллигенция. С. 300–301. Черновик.
[Закрыть]
Рассказывая Роллану о своей встрече с Мальро, Горький, похоже, не вспомнил его рассказа и суждения о Мальро в письме 1934 г:
М. Горький – Ромену Роллану; 22 марта 1936 г.Был у меня Мальро. Человек, видимо, умный, талантливый. Мы с ним договорились до некоторых практических затей, которые должны будут послужить делу объединения европейской интеллигенции для борьбы против фашизма. Вы знакомы с Мальро лично? Мне кажется, что в интересах нашего общего дела может быть, было бы полезно, если б Вы побеседовали с ним [878]878
Власть и художественная интеллигенция. С. 325.
[Закрыть].
Сталин Мальро не принял [879]879
В перечне приемов Сталиным писателей (1925–1949) Мальро не значится. (Власть и художественная интеллигенция. С. 688–691). Но беседа со Сталиным у Мальро состоялась (когда и где неизвестно) – в 1971 г. Мальро рассказывал об этом Жану Вилару (см.: Литературная газета. 1989. 25 янв.).
[Закрыть]. Но, по свидетельству М. Кольцова, Мальро вместе с ним посетил члена Политбюро А. А. Андреева, главу Коминтерна Г. Димитрова и главу ВЛКСМ А. В. Косарева.
Эренбург – Кольцову; 5 апреля 1936 г.…Мальро вернулся в хорошей форме и взялся за работу. Я не очень-то верю в предприятие с энциклопедией – боюсь, что трудно будет преодолеть марксистскофобию англичан и двух третей наших французов. Но посмотрим, как развернется дело. <…> С Арагоном Мальро договорился. Арагон взял на себя французские дела, Мальро – пленум и пр. [880]880
Эренбург.Письма. Т. 2. С. 214.
[Закрыть]
В мемуарах Эренбурга об этом сказано так: «Особенно страстно обсуждался проект создания энциклопедии, которая, по замыслу <…> должна была стать, чем была энциклопедия Дидро, Вольтера, Монтексьё для людей второй половины XVIII века» [881]881
Эренбург (2, 73–74).
[Закрыть]. В это время в Париже Мальро встречался с Бухариным и перевел на французский язык текст его доклада «Основные проблемы современной культуры» [882]882
Бухарин Н.Революция и культура. М., 1993. С. 288–307.
[Закрыть](доклад с огромным успехом был прочитан Бухариным 3 апреля 1936 г. в том же зале Мютюалите, где проходили заседания конгресса писателей, куда Сталин Бухарина не пустил). В книге бесед с де Голлем «Веревка и мыши» (1976) тема Сталина не раз возникает у Мальро, есть там и рассказ о том, как Бухарин, проходя с Мальро по площади Одеон, где около траншей лежали канализационные трубы, задумчиво произнес: «А теперь он меня уничтожит…». «Что и было сделано», – внешне бесстрастно комментирует Мальро [883]883
Мальро А.Зеркало лимба. М., 1989. С. 349.
[Закрыть]. Не только политические соображения, но и человеческие судьбы Троцкого, Бухарина, Радека, Бабеля, Кольцова, с которыми общался Мальро, определили его последующий разрыв с коммунизмом…
10. Отлучение Андре Жида (Фрагмент общей хроники)
В марте 1936 г. Андре Жид так и не собрался в Москву. «Видел Жида после приезда из Сенегала, – информировал Кольцова Эренбург 9 мая 1936-го. – Бодр. Сказал, что едет <в СССР> твердо 15 июня. Свита странная» [884]884
Эренбург.Письма. Т. 2. С. 214.
[Закрыть]. В уже цитированных «Записках маленькой дамы» есть запись 5 июня 1936 г.: «Да, решено, он поедет в Россию, но без особой охоты, мне кажется. Он принял у себя Мальро и Эренбурга. Он представляет себе по их рассказам, что его заставят сказать и что он не скажет. Чувствуется в нем большое сомнение. Что он хотел: он хотел сказать о гомосексуализме. Скажет ли он об этом? Стоит ли это? Услышат ли его? [885]885
Эренбург вспоминал об этом разговоре: «Незадолго до своей поездки в Советский Союз он пригласил меня к себе: „Меня, наверно, примет Сталин. Я решил поставить перед ним вопрос об отношении к моим единомышленникам…“ Хотя я знал особенности Жида, я не сразу понял, о чем он собирается говорить Сталину. Он объяснил: „Я хочу поставить вопрос о правовом положении педерастов…“ Я едва удержался от улыбки; стал его вежливо отговаривать, но он стоял на своем» (2, 64).
[Закрыть]Он может взять с собой кого угодно в качестве сопровождения. Но это деликатно. Шифрин [886]886
Жак Шифрин – сотрудник издательства «Н. Р. Ф.», выходец из России.
[Закрыть]предложил себя, и Жид с радостью согласился. Он хорошо говорит по-русски и в то же время он левый, хотя и не член ФКП. Его не подозревают в сочувствии к кому-либо. Он возвращается в свою страну, чтоб посмотреть. Он думает о Даби, о Гийу, о Джефе Ласте» [887]887
Риссельберг М. ван.Цит. соч. С. 539. А. Жид прилетел в Москву в сопровождении Пьера Эрбара 17 июня; в Ленинграде 30 июня к ним присоединились Луи Гийу, Эжен Даби, голландский писатель Джеф Ласт и Жак Шифрин. Гийу и Ласт были членами Бюро Международной ассоциации писателей.
[Закрыть].
26 июня «Литературная газета» поместила на первой странице большое фото трибуны Мавзолея, на которой выступает А. Жид, а справа от него вольно стоят Молотов, Сталина и Димитров. В этот же день Эренбург заметил в очередном письме из Парижа Кольцову: «Перед отъездом я встречался со свитой Жида и убедился, что Ш<ифрин> настроен довольно зловредно» [888]888
Эренбург.Письма. Т. 2. С. 228.
[Закрыть].
В Москве А. Жида, прилетевшего 17 июня вместе с П. Эрбаром, встречали секретари Бюро Международной Ассоциации писателей М. Кольцов (председатель Иностранной комиссии Союза писателей) и Л. Арагон [889]889
Беллетризованную версию см.: Арагон Л.Гибель всерьез. М., 1998. С. 33–53.
[Закрыть]. «Привет Андре Жиду!» – таков был в тот день заголовок редакционной статьи «Известий». В «Записной книжке» А. Жида встреча описана так: «Вместительный автомобиль доставляет меня в гостиницу „Метрополь“. Москва показалась мне некрасивой, но толпа фантастически интересна. Со мной в машине Эрбар, Кольцов и Арагон; за ними следуют еще две машины, битком набитые фотокорреспондентами, которые снимают меня на протяжении всего пути. В „Метрополе“ – шестикомнатный номер, я устраиваюсь как нельзя лучше. Удобнейшая ванная; затем завтрак, обед и ужин в компании четы Арагонов, Эрбара и Кольцова. К нам присоединяется изысканный Пастернак. Он невероятно привлекателен, взгляд, улыбка, все его существо дышат простодушием, непосредственностью наилучшего свойства. Вежливо выпроваживаем разных журналистов. Я с ходу написал обращение, перевод которого берет на себя мадам Арагон. Душно. Вернувшись в номер, стараюсь заснуть, но это удается лишь к четырем часам утра. Нескончаемый шум толпы, звон трамвая. Но если окно с двойными рамами будет закрыто, я задохнусь…» [890]890
Жид А.Записные книжки путешествия в СССР // Диалог писателей. С. 363.
[Закрыть].
Давнему желанию Жида повидаться с М. Горьким не суждено было осуществиться: 18 июня утром Кольцов сообщил Жиду о смерти «великого пролетарского писателя». «Радость моего приезда в Москву почти сразу омрачена тяжелой вестью… Перед огромным трауром всего мира – кто осмелится говорить о своей собственной грусти; того, кого я уже называл своим другом – нет» – эти слова Андре Жида напечатала 20 июня «Литературная газета», сообщая о его прибытии в Москву. На развороте 2-й и 3-й страниц помещены два больших снимка: на стр. 2 – Сталин и Молотов у гроба Горького, а на стр. 3-А. Жид и Кольцов в почетном карауле у гроба Горького. В этом же номере информация о том, что в конце года в Москве выйдет 5-й том сочинений Жида и его книга «Новая пища» (перевод под редакцией Бабеля). На похоронах Горького Андре Жид удостоился чести произнести речь с трибуны Мавзолея Ленина в присутствии Сталина. Арагон пишет, что Жид заносил ему текст речи для правки [891]891
Там же.С. 43–44.
[Закрыть]– теперь в это трудно поверить; русский перевод зачитывал Кольцов. Его брат запомнил рассказ Кольцова о том, как во время похорон Горького его подозвали к Сталину и тот осведомился, «пользуется ли Андре Жид на Западе достаточным авторитетом. Кольцов ответил, что авторитет Жида на Западе весьма высок и с его мнением очень считаются. Сталин выслушал эту справку молча и после паузы заметил: „Ну, дай Боже. Дай Боже“» [892]892
Ефимов Б.Десять десятилетий. О том, что видел, пережил, запомнил. М., 2000. С. 267.
[Закрыть]. В Записных книжках Жида из московских событий его поездки упоминаются также: визит к Пастернаку, два обеда с Бабелем, встреча с Эйзенштейном и как Жид простудился в Мавзолее Ленина… Про его обед у Бабеля стал известен отчет осведомителя НКВД от 5 июля 1936 г., записанный после разговора с женой Бабеля А. Н. Пирожковой, с которой осведомитель был хорошо знаком. Как раз в то время А. Н. Пирожкова начала изучать французский, и ей показалось, что Жид во время обеда восхищался тем, что делается в СССР, на что Бабель ей сказал: «Вы не верьте этому восхищению. Он хитрый, как черт. Еще не известно, что он напишет, когда вернется домой. Его не так легко провести. Горький по сравнению с ним сельский пономарь. Он <Жид> по возвращении во Францию может выкинуть какую-нибудь дьявольскую штуку» [893]893
Власть и художественная интеллигенция. С. 317.
[Закрыть].
Андре Жид действительно хорошо понимал людей и ситуацию; в Москве ему пришлось немало общаться с М. Кольцовым, которого он узнал еще в Париже. Вот как он описал умную манеру общения, которую избрал Михаил Ефимович: «Обычно любезный, Кольцов кажется особенно откровенным. Я хорошо знаю, что он не скажет ничего лишнего, но он говорит со мной таким образом, чтобы я мог почувствовать себя польщенным его доверием» [894]894
Жид А.Возвращение из СССР. М., 1990. С. 145.
[Закрыть]. Говоря о московских воспоминаниях А. Жида, упомянем еще его рассказ о попытке Н. И. Бухарина повидаться с Жидом с глазу на глаз: «На другой день после нашего прибытия в Москву ко мне явился с визитом Бухарин. Он был еще очень популярен. В последний раз, когда он появился на каком-то собрании, публика приветствовала его овациями. Однако незаметно надвигалась уже опала <…> Бухарин пришел один, но не успел он переступить порог роскошного номера, предоставленного мне в „Метрополе“, как вслед за ним проник человек, назвавшийся журналистом, и, вмешиваясь в нашу беседу с Бухариным, сделал ее попросту невозможной Спустя три дня я встретился с ним на похоронах Горького… Он взял меня под руку и, наклонясь ко мне, спросил: „Могу я к вам через час зайти в Метрополь?“ <…> Кольцов, видевший, как Бухарин подходил ко мне, тотчас отвел его в сторону. Я не знаю, что он мог ему сказать, но, пока я был в Москве, я Бухарина больше не видел» [895]895
Там же.С. 139–140. Отметим, что годом раньше Бухарин вместе с Горьким беспрепятственно провожал из Москвы Ромена Роллана.
[Закрыть].
21 июня в ЦПКиО состоялся митинг, посвященный годовщине Парижского конгресса писателей; на нем выступали Кольцов, А. Жид, Арагон, Бехер, Корнейчук и др. (объявлены были также выступления Бабеля и Пастернака, но они не появились [896]896
Литературная газета. 1936. 20 и 26 июня.
[Закрыть]). 26 июня «Литературная газета» посвятила А. Жиду страницу, а он в это время уже отправился в поездку по стране, а потом предполагался его почти месячный отдых в Грузии…
Во время пребывания Жида в СССР заболел скарлатиной и умер в Севастополе писатель Эжен Даби (ему не исполнилось и 38 лет); в Москве А. Жид застал процесс над сподвижниками Ленина Зиновьевым и Каменевым и узнал об их расстреле. Настроение к концу поездки было у него не самое радостное; кроме того, Ж. Шифрин вполне хорошо владел русским, и Жид бесперебойно получал независимую от официальных переводчиков информацию (о ней можно судить по «отчетной» книге писателя о его поездке)…
Кольцов – Сталину; 8 июля 1936 г.Товарищ Сталин,
Андрэ Жид в крайнем напряжении ожидает приема у Вас. (Его отъезд на юг намечен на 10 июля).
Отказ в приеме глубоко омрачит его. Я полагаю, что он действительно заслуживает быть принятым – ибо это и есть тот писатель мирового масштаба и влияния, который сейчас активно возглавляет международную интеллигенцию, преданную СССР.
Если прием невозможен – нельзя ли тогда хотя бы короткую встречу – где-нибудь в театре или в другом месте? Андрэ Жид будет в отчаянии, если так и уедет, не получив личного контакта с Вами.
Сталин не удостоил Андре Жида специальным приемом (ни с газетными фотографиями, как Роллана, а потом Фейхтвангера, ни без сообщений в прессе, как Барбюса): по-видимому, НКВД донесло о настроениях и высказываниях писателя и его сопровождения.
2 августа 1936 г. «Известия» напечатали письмо А. Жида к Л. П. Берии с похвалами Грузии, где до конца июля Жид отдыхал со своими друзьями…
Осенью в Париже Андре Жид в строжайшей тайне работал над книгой «Возвращение из СССР». Мальро и Эренбург были в Испании, где шла развязанная франкистами гражданская война. Мальро, узнавший о работе Жида, Эренбургу об этом сказал.
10 октября 1936 г. Эльза Триоле сообщала об А. Жиде в Иностранную комиссию Союза писателей и в ВОКС М. Я. Аплетину: «Наш старый друг очень благодарен за оказанное ему гостеприимство, и потому ничего особенно плохого от него ждать не следует, даже если его произведение, скорее дневник, не будет сплошным „Ура!“. Все это, конечно, только наши предположения,так как я видела его только один раз, а Арагон – совсем мельком» [898]898
Диалог писателей. С. 260.
[Закрыть].
21 октября секретарша А. Жида записала содержание своей встречи с секретарями Ассоциации писателей в доме у А. Мальро [899]899
«Я отчитывалась <А. Жиду> о вечере, проведенном у Мальро. Скорей, тяжелое впечатление, в котором Мальро не виноват. Кажется, он так занят ролью, которую играет в Испании (она его радует), что поглощен этим полностью и теряет всю свою обычную нервность. Все это для меня туманно. Жид говорил мне, что Мальро ведет переговоры об оружии, о важных поставках самолетов и что он постоянно летает из Испании в Европу. Мальро неразговорчив, его надежды на победу сомнительны. Был и одутловатый Эренбург, болтал о патологии испанцев, кстати – остроумно, с откровенным юмором, но слишком легкомысленно и слишком отстраненно для человека, приехавшего оттуда. И потом – что-то мне не нравится его физиономия, неприятная, мешает. Впечатление неуместного остроумия усилено одалиской Кларой Мальро (жена писателя. – Б.Ф.), которая принимает, лежа на своей кровати, с легкомысленным и живым интересом, патетически говоря об опасности, связанной с деятельностью Мальро, и тут же переходя к его успехам на женском фронте» ( Риссельберг М. ван.С. 562).
[Закрыть]. Подчеркнем, что Эренбург с несомненной тревогой ждал книги Жида: он понимал свою ответственность, хотя, пожалуй, не был главным в мощной «раскрутке» (если тут уместна современная лексика) Андре Жида в СССР. Поэтому Эренбург стремился как-то повлиять если не на текст Жида, то хотя бы на время выхода книги.
Вот соответствующие страницы «Записок маленькой дамы»:
«25 октября 1936.В тот момент, когда мы садились за стол, раздался телефонный звонок Эренбурга, который спросил, когда он может приехать к Жиду. Он уезжает в Испанию и спешит. Он настаивает на срочной встрече, ему нельзя отказать. Ясно, что он хочет что-то сообщить в СССР о Жиде, но Жид не хочет ничего говорить, отвечает туманно, он пытается перевести разговор на процессы в Москве, говорит, что он очень взволнован, и говорит для успокоения Эренбурга, что он не пишет об этом в своей книге, что правда.
26 октября.Эренбург сегодня утром пришел повидаться с Жидом. Он был очень хитер. Впечатление, что он точно знает содержание книги Жида и тот удивлен этим (гораздо больше меня). Но как могло быть иначе с неистребимой болтливостью Жида. Да, Эренбург знает примерно все – и одобряет! он добавляет к этому, что, если б захотел, сам написал бы еще больше!.. Мысль запретить публикацию для него неприемлема, но он считает, что сейчас публикация несвоевременна. Он настаивает, чтобы Жид отсрочил выход книги, напечатал бы ее после Испанской войны [900]900
15 января 1945 г. А. Жид записал в «Дневнике»: «Я писал о поездке в СССР в том стиле и в том же духе, что и о разоблачениях колониальных злоупотреблений в Конго, которые вызывали у меня отвращение. И те же самые люди, которые возмущались моими критическими высказываниями по адресу СССР, громче всех приветствовали меня, когда подобные критические замечания направлялись против побочных явлений „капитализма“. В этом случае все восторгались моей проницательностью, моей способностью разоблачать обман, моей смелостью в обличениях. В России же, вдруг стали утверждать эти люди, я не сумел ничего понять, не сумел ничего увидеть. И если некоторые признавали обоснованность моих наблюдений, то кое-кто все-таки считал их несвоевременными. Самое большое, что допускалось среди товарищей, – это признать: в СССР есть отдельные несовершенства, но говорить о них еще не пришло время» (Литературная газета. 1989. 8 марта).
[Закрыть]. В такой момент, – говорит Эренбург, – когда Россия предпринимает невероятные усилия, чтобы помочь Испании нельзя на нее нападать. Он настаивает, чтобы Жид поехал в Испанию, и Жид понимает, что ему следует доказать: он не отказывается от коммунизма и в тот момент, когда выходит его книга. Он поедет с Пьером Эрбаром, которого уговорит, ведь тот собирается в Париж раньше, чем предполагалось…
После обеда приносят верстку „Возвращения из СССР“, мы правим ее и заканчиваем примерно треть. Работа приятная – замена слов, фраз. Вместе с Жидом это всегда интересно.
27 октября.Жид завтракал со мной. Он получил письмо от Мадлен Паз, вызвавшее его острое недоумение. Паз предлагает ему встречу с Виктором Сержем. Затем просит его сотрудничать в „Популер“ – хотя бы немного. Жид говорит: важно, чтобы его книга появилась раньше, тогда не смогут сказать, что на него влиял Серж. Ему всё очень любопытно. Он сегодня завтракает с Шифриным, с Франсисом Журденом, с Фридманом и с юным Малаке [901]901
Писатель и критик Ф. Журден – член руководящего бюро AEAR. Социолог и философ Ж. Фридман – член AEAR; на Парижском конгрессе писателей выступил с докладом «Машина и гуманизм». Французский литератор Жан Малаке – псевдоним уроженца Варшавы Владимира Малацкого, с 1930 г. жившего во Франции и писавшего по-французски, общавшегося с А. Жидом, бывшего в августе 1936 г. в Испании, близкого к партии ПОУМ.
[Закрыть]– трое последних коммунисты. Понятно, что речь идет только о его книге и о его решении молчать. Они ставят вопрос о его оппортунизме. Они считают, что ему следует с самого начала четко определить свою позицию. Отвергли его просьбу напечатать на рекламе книжки слова: „Слишком часто правда об СССР говорится с ненавистью, а ложь – с любовью“. Верстка будет готова завтра.
28 октября.Сегодня утром Жид получил телеграмму от Джефа Ласта, которая нас очень взволновала. Ласт просит отложить выход книги и подождать встречи с ним, когда Жид вернется из Мадрида. Значит, Ласт узнал о возможной поездке Жида в Испанию из публикации Эренбурга [902]902
В советских корреспонденциях Эренбурга речи о поездке А. Жида в Испанию не было.
[Закрыть], который бесспорно использует свой последний шанс. Знает ли Ласт, чего Жид ждет от своей поездки в Испанию? Вопрос очень деликатный. Жид решает повидать Мадлен Паз, чтобы выслушать ее. Раздается звонок. Когда она приходит, Жид зовет меня, чтобы узнать впечатление. Мадлен Паз – женщина темпераментная, умная, ловкая, точная, энергичная. Она говорит о пользе того, что заявлял о России Виктор Серж, о том, что коммунисты против Народного фронта, но Блюм решил держаться максимально компромиссно и мягко, чтобы спасти единство. По ее мнению, правда об СССР настоятельно необходима: чем дольше ее ждут, тем труднее ее высказать. В 12 часов приходит Шифрин продолжить правку. Он правит аккуратно, смотреть на его работу приятно. Потом Жид получает письмо Ласта, отправленное до телеграммы и до встречи с Эренбургом. Письмо, полное восторга; в нем Ласт спрашивает, уместно ли сейчас печатать книгу»… [903]903
Риссельберг М. ван.С. 565–567.
[Закрыть]
Когда «Возвращение из СССР» вышло из печати, в Москву из Парижа начали просачиваться первые суждения о книге; так, Эльза Триоле информировала Вс. Вишневского:
10 ноября: «Беспризорный Жид (Арагон – в Испании, Эрбар – на юге) написал о Союзе премерзкую книгу! Надеемся, что Испания образумит его, но так как несмотря на то, что у него прекрасные зубы, он начинает выживать из ума, самые простые вещи доходят до него медленно, и он сам нам ужасно надоел»;
24 ноября:«У нас все по-старому, неуютно. Жид елейно сукинсынит, Мальро в Испании, Муссинаки трудятся не покладая рук…»;
14 декабря: «…левая пресса на книгу Жида не реагирует никак. Это сильно раздражает Жида. Низкое качество книги не стоит полемики, и писать о ней это значит – делать ей рекламу… То есть нечем Жиду хвастать совершенно, недовольны как есть – все, кроме, очевидно, троцкистов. Их рука, хотя Жид протестует и сердится, когда ему это говорят. Последний мой разговор с Жидом был очень теплый, но в тот же вечер я получила книгу! С тех пор – не видела и в каких мы отношениях – неизвестно…» [904]904
Диалог писателей. С. 761–763.
[Закрыть]
Книга «Возвращение из СССР» вызвала в Москве гнев. Первым выражением его стала хлестко написанная редакционная статья «Правды» «Смерть и слезы Андре Жида» [905]905
Подвал на четвертой странице номера за 3 декабря 1936 г. начинался так: «Известный французский писатель Андре Жид много смеялся и много плакал, когда был летом нынешнего года гостем в нашей стране. Он смеялся от счастья и плакал от умиления <…> Но сейчас с еще не просохшими от радости и любви глазами, с непонятной торопливостью Андре Жид написал небольшую книгу „Возвращение из СССР“, в которой улыбки и слезы перемешаны с грязной клеветой на Советскую страну, на ее народы, на ее молодежь». Завершая статью, автор писал: «Как бы ни заменяла Андре Жиду манерность подлинную искренность, не может не испытать стыд этот старый человек, вспоминая о поцелуе, который он запечатлел на лбу писателя-большевика Островского. Знаток евангелия, Андре Жид знает, как называется поцелуй такого рода».
[Закрыть](3 декабря 1936 г.); затем выступила «Литературная газета» с редакционной статьей «Куда Андре Жид возвратился из СССР». «Слезливость, двойственность книги Жида выдает в нем человека слабого, неустойчивого, ограниченного и жалкого», – утверждала газета, высказывая предположение о пагубном влиянии на Жида все тех же троцкистов. Сообщалось также, что А. Жид только что подписал поздравительную телеграмму французских друзей СССР, направленную в Москву по случаю принятия Сталинской Конституции. «Не думает ли он, – вопрошала газета, – что этой подписью он восстановит доверие?» Было ясно, что доверие потеряно навсегда. Книги А. Жида сняли с производства, а уже вышедшие – изъяли из библиотек; из подготовленной к печати «Книги для взрослых» Эренбурга успели выкинуть патетический абзац о Жиде [906]906
Этот абзац, впервые опубликованный в 1991 г.: «Андре Жид похож на монгольского врача, у которого узловатые крепкие руки, он мог быть хирургом. Встречаясь с ним, встречаешься с книгами, у которых теплые ладони, с соборами, которые ходят, с масками, которые душат. Я видел его за работой; тщательно, каллиграфическими буквами он пишет о своем сложном пути. Я видел его в нестерпимо знойный день, в пыли парижского предместья, среди камнетесов и поденщиц. Он стоял на подмостках, смущенно улыбаясь. Он подымал к небу ту руку, которая могла быть рукой хирурга, которая была рукой поэта и которая сжималась в кулак рабочего» (см.: Эренбург И.Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. С. 570). «Книга для взрослых» была сдана в набор 21 июня 1936 г., подписана к печати 10 декабря 1936 г.
[Закрыть].
В ту пору в Москве находился Лион Фейхтвангер, и московские острословы опасались (в стихах), как бы «сей еврей не оказался Жидом». С Фейхтвангером, правда, все обошлось – его книжка «Москва, 1937» вполне устроила Сталина, была переведена на русский и отпечатана в Москве. Жида время от времени клеймили; персидскому поэту Лахути, тогдашнему любимцу Сталина, пришлось написать вторую статью об А. Жиде (в первой, напечатанной летом, он его восхвалял) [907]907
Лахути Г.Андре Жид // Литературная газета. 1936. 15 июля; Лахути Г.Неумный вояка // Литературная газета. 1936. 26 дек.
[Закрыть]. В советской печати А. Жида бранили и его западные коллеги – Фейхтвангер и Роллан [908]908
Фейхтвангер Л.Эстет о Советском Союзе // Правда. 1936. 30 дек.; «Ответное письмо иностранным рабочим Магнитогроска», напечатанное под большим заголовком «Ромен Роллан об Андре Жиде» // Правда. 1937. 11 янв. По этому поводу А. Жид в 1937 г., напомнив о высоком моральном авторитете Роллана времен его выступлений против мировой бойни («Над схваткой», 1915), написал: «Я думаю, что автор „Над схваткой“ должен сурово осудить состарившегося Роллана. Орел устроил свое гнездо, он в нем отдыхает». «Роман» Ромена Роллана с советским режимом оборвался с подписанием в 1939 г. советско-германского пакта, когда Роллан вышел из «Ассоциации друзей СССР», но еще в 1938-м он написал одному из корреспондентов: «Это режим абсолютно неконтролируемого произвола, без малейшего намека на гарантии элементарных свобод, священного права на правосудие и гуманность» (см.: Диалог писателей. С. 255).
[Закрыть], но они-то, в отличие от советских пустобрехов, книгу А. Жида прочли. А через год, уже в связи с испанскими сюжетами, и Илье Эренбургу пришлось в газетной статье («Я не выдержал и в сердцах» – как он объяснит в 1961-м [909]909
Эренбург(2, 62).
[Закрыть]) назвать Жида «стариком со злобой ренегата, с нечистой совестью» [910]910
Известия. 1937. 3 нояб.; об А. Жиде Эренбург писал и в статье «Великодушие и малодушие» (Известия. 1937. 28 дек.).
[Закрыть]. Разумеется, с «другого берега» Жид получал поддержку… [911]911
Например, 13 июля 1937 г. Н. А. Бердяев писал А. Жиду: «Пишу Вам, чтобы выразить свое восхищение Вашим мужеством, Вашей искренностью, Вашей преданностью истине. Все эти качества открылись мне при чтении грустных страниц Ваших публикаций об СССР. Я был уверен, что Вы увидите всю правду. Вы сумели посмотреть на все открытыми глазами…» // Диалог писателей. С. 361.
[Закрыть]
Несомненным противником «отлучения» Андре Жида от антифашистского писательского сообщества был Андре Мальро. Иностранная комиссия Союза писателей СССР в 1937 г., отслеживая поездку Мальро в США для сбора средства в помощь республиканской Испании, фиксировала его высказывания, касавшиеся А. Жида. В частности, текст интервью, которое 9 марта 1937 г. Мальро дал левому американскому журналу «Нью массес». На вопрос: «Вы, понятно, знаете книгу Андре Жида „Возвращение из СССР“ и что она используется врагами Советского Союза. Каково Ваше мнение об этой книге и какова позиция Жида сейчас?» – Мальро ответил дипломатично: «Мнение, которое Жид высказал в этой книге, не окончательно. Я знаю, что он срочно пишет другую книгу на ту же тему. Как мне известно, название этой книги будет „Пересмотр“, что дает возможность предположить, что он имеет в виду пересмотр своих убеждений. Твердо я не могу сейчас утверждать. Нужно подождать, пока книга будет опубликована» [912]912
РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 11. Ед. хр. 266. Л. 19.
[Закрыть]. Трудно сказать, заблуждался Мальро сам или вводил в заблуждение сознательно, но шквал советских враждебных откликов на книгу «Возвращение из СССР» поразил А. Жида, и он действительно начал работать над дополнением к ней. Текст, опубликованный им в июне 1937 г. под названием «Поправки к „Моему возвращению из СССР“», содержал и факты и формулировки, от публикации которых он прежде воздерживался. Если это и был «пересмотр», то в сторону еще более резкой критики режима Сталина. Вот всего два фрагмента:
«Критику и свободу мысли называют в СССР „оппозицией“. Сталин признает только одобрение всех; тех, кто ему не рукоплещет, он считает врагами. Нередко он сам высказывает одобрение какой-нибудь проводимой реформе. Но если он реализует какую-нибудь идею, то сначала убирает того, кто ее предложил, чтобы лучше подчеркнуть, что эта идея его собственная. Это его способ утверждать свою правоту. Скоро он будет всегда прав, потому что в его окружении не останется людей способных предлагать идеи. Такова особенность деспотизма – тиран приближает к себе не думающих, а раболепствующих…
Сталин боится только тех, кто честен и неподкупен <…>. Мне не по себе, когда я вижу ложь. Мой долг – ее разоблачить. Я служу истине, и если партия не признает ее, тогда я не признаю партию» [913]913
Жид А.Возвращение из СССР. М., 1990. С. 136–137, 153, 138.
[Закрыть].
Клеймо «предателя» было поставлено в СССР на Андре Жиде надолго. Первым, кто еще в хрущевскую оттепель написал в СССР об Андре Жиде по-человечески – был Илья Эренбург, посвятивший А. Жиду главу в мемуарах «Люди, годы, жизнь» [914]914
А. Жиду посвящена 11-я глава 4-й книги воспоминаний Эренбурга.
[Закрыть]. Но о переиздании книг А. Жида, а тем более о переводе «Возвращения из СССР», тогда не могло быть и речи. Только когда до распада СССР оставался всего один год, эта книга вышла в Москве. Кажется, теперь спорить с ее автором не о чем – наши новые реалии лишь подтверждают его правоту. Впрочем, кто возьмется предсказывать российское завтра?..
А. Жиду за два месяца поездки по СССР удалось разглядеть и сформулировать многое. Иным наблюдавшим советскую жизнь изнутри на это не хватило жизни. Но теперь многое из подмеченного им выглядит едва ли не банальностью (конечно, если забыть, что прошло 70 лет).
Приведем, для примера, несколько суждений Андре Жида 1936 г.:
«Очень часто друзья СССР отказываются видеть плохое, или, по крайней мере, его признавать. Поэтому нередко правда об СССР говорится с ненавистью, а ложь с любовью»;
«В стране, где рабочие привыкли работать, стахановское движение было бы ненужным»;
«То, что Сталин всегда прав, означает, что Сталин восторжествовал над всеми. „Диктатура пролетариата“ – обещали нам. Далеко до этого. Да, конечно: диктатура. Но диктатура одного человека, а не диктатура объединившегося пролетариата, Советов. Важно не обольщаться и признать без обиняков: это вовсе не то, чего хотели. Еще один шаг, и можно будет сказать: это как раз то, чего не хотели» [915]915
Жид А.Возвращение из СССР. С. 64, 75, 90–91.
[Закрыть].
Через два года после Парижского конгресса, в 1937-м., многие поняли, что этот шаг сделан.
