Текст книги "Герман Геринг. Железный маршал"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Хозяин Каринхалле

Тем временем Эмми весной 1933 года предложили главную женскую роль в пьесе об одном из «нацистских мучеников» – Альберте Шлагетере, расстрелянном в 1923 году французскими оккупационными властями в Руре за шпионаж во время кампании пассивного сопротивления. Играть пьесу собирались в Берлинском государственном театре, который, как и Берлинская опера, был подведомствен Герингу как главе прусского правительства, тогда как остальные театры в Берлине подчинялись Геббельсу. Геринг предпочел пока не афишировать их связь с Эмми и снял для нее отдельную квартиру. Однако берлинская труппа все равно встретила Эмми в штыки, считая ее бездарной протеже Геринга. Позже она, по совету Германа, из театра уволилась. Геринг все свободное время проводил в ее квартире. В это время в его апартаментах на Кайзердамм гостил Томас, и Геринг не хотел вызывать ревность пасынка.

Здоровье Геринга начинало пошаливать. Он страдал от переутомления и огромного нервного напряжения в предшествовавшие несколько месяцев, когда развертывался решающий раунд борьбы за власть. Все это провоцировало повышенный аппетит, и Геринг продолжал катастрофически толстеть. Даже после обильного банкета он мог дома на кухне украдкой закусить изрядной порцией колбасы с бокалом пива. А иной раз среди ночи требовал от слуги Кроппа принести ему сыра, сосисок или пирожных. Будущий рейхсмаршал к середине 1933 года весил уже 125 килограммов. Ожирение сопровождалось повышенной потливостью. Геринг не успевал менять подворотнички и рубашки, а мундиры приходилось постоянно перешивать. Он пребывал в состоянии постоянного беспокойства и тратил почти все свободное время на сауны и конные и пешие прогулки, а также на охоту в лесах восточного Бранденбурга.

В 1934 году Геринг получил почетные должности главного лесничего и главного охотника рейха, что еще больше стимулировало его страсть к охоте. К тому же по совету врачей он принимал таблетки для похудания. Иной раз в неделю ему удавалось сбросить до пяти килограммов, но связанные с этим физические усилия так изнуряли Геринга, что, приходя после работы к Эмми, он сразу же валился в постель и засыпал. По словам Эмми, Герман выглядел как «измученный медведь».

Но этот «измученный медведь» сделал немало для развития охотничьего и лесного хозяйства. Он восстановил поголовье многих диких животных, находившихся на грани уничтожения. Зубров и лосей Геринг распорядился купить в Швеции и Канаде, а уток, лебедей и прочих диких птиц – в Польше и Испании. В 1934 году были ужесточены законы об охоте, ее время и объем были значительно ограничены. За отстрел животных сверх разрешенных квот устанавливались огромные штрафы, а охота верхом и из автомобиля была запрещена. Под запрет попали проволочные силки и стальные капканы. Заодно Геринг запретил и вивисекцию. На видном месте в своем кабинете Геринг повесил лозунг: «Тот, кто мучает животных, ранит чувства немцев». Он инициировал планы создания лесополос вокруг всех крупных германских городов.

Используя свои полномочия главы прусского правительства, Геринг добился выделения ему участка земли для строительства охотничьей усадьбы, разместившейся в большом лесном массиве Шорфхайде северо-восточнее Берлина. Он издал декрет, согласно которому 40 тысяч гектаров леса в Шорфхайде были объявлены заповедной зоной, где отныне воспрещалось всякое строительство, а охотиться разрешалось только местным землевладельцам, включая, естественно, самого Геринга, и их гостям.

Поместье Геринг назвал Каринхалле – в память о Карин. Оно располагалось на берегу озера Вукерзее в зарослях дуба и можжевельника. Архитекторы Тух и Хетцельт спроектировали дом, следуя указаниям самого Геринга. Тот хотел, чтобы всё здесь, в том числе ковры, люстры и картины, напоминало ему о Карин.

На другом берегу озера Геринг устроил мавзолей, в котором перезахоронил Карин. Этому предшествовали драматические события. Летом 1933 года Геринг был в Швеции на свадьбе дочери графа фон Розена и возложил на могилу жены венок, украшенный свастикой. Шведские антифашисты венок убрали, обвинив Геринга в том, что он использует даже могилу жены для пропаганды национал-социалистических идей. Геринг, глубоко потрясенный этим происшествием, решил, что Карин лучше покоиться в немецкой земле. С разрешения фон Фоков он заказал большой двухместный оловянный гроб и перевез останки Карин в Германию. В том же гробу Геринг надеялся упокоиться после смерти.

19-20 июня 1934 года прошло торжественное перезахоронение останков Карин. Все деревни Восточной Пруссии, через которые проходил поезд с гробом, были увиты черными лентами. Был объявлен дополнительный выходной, чтобы люди могли приветствовать траурную процессию – украшенный венками и ветками можжевельника железнодорожный вагон.

От станции Эберхальде гроб везли уже на открытом катафалке. Как вспоминает присутствовавшая на церемонии Фанни, повсюду стояли черные обелиски со свечами. Играл оркестр, из толпы летели цветы. В окрестных церквях звонили колокола.

На Церемонии присутствовали не только сын Томас и все шведские родственники Карин, но и сам фюрер, а также другие руководители партии. Гиммлер немного опоздал на церемонию. По его словам, пока он ехал через лес, его машину обстреляли. Об этом свидетельствовали пулевые отверстия в кузове. Гитлер же прибыл точно в двенадцать, как и обещал, и траурная церемония началась. Фанни была в восторге:

«Сказочным очарованием веяло от этого тихого немецкого леса. Казалось, что сверху на нас взирают древние духи. Каменные ступени вели к склепу. Из небольшого темно-голубого окна свет падал на кафельные стены. Сверху был установлен надгробный камень, перенесенный из могилы в Лувё. Оттуда же была взята и земля. В ней высадили прекрасные цветы. Когда стали устанавливать саркофаг с телом Карин, раздалась приглушенная дробь барабанов, а затем оркестр заиграл похоронный марш из вагнеровской оперы «Гибель богов». Фюрер возложил огромный венок в дань уважения женщине, столь преданной идеалам Третьего рейха. Затем началась заупокойная служба. Сразу после ее окончания с дальней стороны озера затрубили рога егерей, отдававших таким образом Карин последние почести… Когда гости ушли и саркофаг Карин был водворен в склеп, Геринг лично поправил все венки и букеты… Осиротевший муж наконец привез домой ту, которой свято поклонялся».

Эмми вспоминала в беседе с Фришауэром:

«Адольф Гитлер мог комфортно жить в любой местности. Ему нравились баварские Альпы, но он был столь же счастлив в Мюнхене, или в Берлине, или в своих полевых штабах. Моему мужу была необходима природа – Каринхалле, Маутерндорф, его миром были горы. Только в горах или среди деревень он действительно мог, как он говорил, воспрянуть».

Томас сначала ревновал Эмми к Герингу, но когда увидел, как искренне она сочувствует потере Германа – смерти любимой жены, примирился с ее существованием. Между ними даже установились теплые отношения. Геринг решился навсегда связать с Эмми свою судьбу. Тем более что Гитлер, познакомившись с ней во время церемонии перезахоронения, одобрил выбор своего ближайшего друга.

Усадьба состояла из особняка, сада, большого внутреннего двора, клумб, пруда с лилиями и конной статуей обнаженного охотника, стреляющего из лука. Сам Геринг нередко использовал именно это оружие охоты, что запечатлели сохранившиеся фотографии. Строительство Каринхалле было начато в 1934 году и закончено в 1937-м.

Геринг содержал охотничьи домики в различных местах Германии. Один из них располагался в Роминтерхайде в Восточной Пруссии, поблизости от ставки Гитлера. Вот как описал его Адольф Галланд, посетивший там рейхсмаршала в сентябре 1940 года, в разгар битвы за Англию:

«Имперская охотничья усадьба представляла собой сложенный из огромных цельных бревен дом с покрытой соломой крышей, выступавшей далеко над карнизом. Геринг вышел из дома, чтобы встретить меня. Он был одет в зеленую замшевую куртку поверх шелковой рубашки с длинными рукавами, в высоких охотничьих сапогах, на его поясе красовался охотничий нож в форме древнего германского меча. Он был в прекрасном настроении».

Галланду было разрешено подстрелить одного из королевских оленей, которых в хозяйстве держали для самого Геринга, и потом он провез свой трофей через всю Германию.

В апреле 1933 года Геринг по поручению Гитлера отправился в свою первую дипломатическую поездку. Вместе с вице-канцлером фон Папеном они посетили Ватикан в попытке убедить Папу и его окружение, что установленный в Германии новый режим не является антикатолическим. Геринг заранее считал эту миссию обреченной на провал и предоставил всю инициативу фон Папену. Сам же Геринг вместе с сопровождавшим его Мильхом провел переговоры с командованием итальянских ВВС и с Муссолини.

Вечера были отданы банкетам с обильной едой и возлияниями. В итоге Геринг вернулся из поездки совсем разбитый. Чтобы успеть к 20 апреля, дню рождения Гитлера, Геринг и Мильх полетели обратно на «Ю-52». Во время полета, вскоре после промежуточной посадки в Милане, испортилась погода, и самолету пришлось подняться на высоту 6 тысяч метров, чтобы оказаться выше грозовых облаков. На такой высоте тучный Геринг стал задыхаться, а запаса кислорода на самолете не было. Геринг почти потерял сознание, изо рта пошла пена, его лицо посйнело. Ему расстегнули мундир, обливали водой. Пилоты тоже страдали от недостатка кислорода и в довершение всех несчастий сбились с курса. В Мюнхене они приземлились с опозданием на четыре часа, но к этому времени Геринг уже пришел в себя и вечером у Гитлера выглядел сносно.

После этого полета у Геринга вновь разболелись старые раны, и он стал сильно хромать. Эмма посоветовала ему пилюли от радикулита, которые помогли. До этого Геринг всерьез опасался, что придется вернуться к морфию.

С лета 1934 года Герман и Эмма жили вместе, ни от кого не таясь. Ей нравилась любовь Геринга ко всему пышному, величественному, его манера одеваться броско и нестандартно, в специально пошитые костюмы и мундиры. Даже то, что Геринг был очень толстым, любящую женщину не смущало, тем более что и она сама была не худенькой. Эмма восторгалась его остроумием и прямодушием, радовалась, что ее избранник понимает толк в живописи и музыке – здесь она полностью разделяла его вкусы. Но ее удивляло, что Геринг никогда не осмеливался противоречить Гитлеру. Это заметила и 18-летняя племянница Эмми. Она возмущалась:

«Ведь дядя Герман – такая сильная личность, почему же он слепо поддакивает Гитлеру, даже тогда, когда думает иначе?»

Эмма, в отличие от Карин, отнюдь не восторгалась фюрером, да и к национал-социалистическим идеям была равнодушна.

Причина такого подобострастия, если не сказать подхалимства, со стороны Геринга заключалась в том, что в партии, а потом и в государстве, построенном на основе фю-рер-принципа, воля вождя была абсолютным законом. Если у Гитлера уже сформировалось мнение по какому-то вопросу, перечить ему было себе дороже. В случае сопротивления точке зрения вождя строптивого подчиненного ждала ссылка на какой-то второстепенный пост, а Геринг хотел играть значительную политическую роль в Германии. Для этого приходилось наступать на горло собственной индивидуальности и покорно соглашаться во всем с фюрером. Единственным способом настоять на своем в принципиальных вопросах было предварительно убедить Гитлера, что его, Геринга, мнение правильное, и сделать так, чтобы фюрер воспринимал его как свое собственное.

Иногда Герингу это удавалось, но в мелочах он стремился угодить фюреру. Даже свою резиденцию министра-президента Пруссии Геринг попросил будущего министра вооружений архитектора Альберта Шпеера перестроить, «как у фюрера». Шпеер вспоминал:

«Критика со стороны Гитлера или желание подражать ему заставляли Геринга изменять проект, даже в ущерб собственным вкусам и комфорту. Он сказал: «Делайте, как вам нравится, даю вам полную свободу. Только пусть будет как у фюрера».

В результате на первом этаже Шпеер сделал четыре зала, самый большой из которых был площадью 140 квадратных метров и служил кабинетом Геринга. К кабинету была сделана застекленная пристройка из дефицитной бронзы. Но Геринг к тому времени уже разучился считать деньги, потраченные на личные нужды. В подземном этаже, под дворцом, располагались сауна, гимнастический зал и плавательный бассейн с подогревом.

В своем громадном кабинете, который был лишь чуть меньше гитлеровского в рейхсканцелярии (все-таки субординацию приходилось соблюдать!), Геринг сидел за массивным столом эпохи Ренессанса. В мебели, как и в самом Геринге, было что-то раблезианское. На столе стояла большая фотография Гитлера и два серебряных светильника с большими пергаментными абажурами. В холле висела картина Рубенса «Диана на оленьей охоте». Она прикрывала окошко кинобудки. При необходимости холл легко превращался в кинозал.

Ликвидация Эрнста Рема

Геринг вполне разделял намерения Гитлера расправиться с Ремом и обуздать штурмовиков, ведь те пугали как армию, так и крупный бизнес. Командиры штурмовиков чином были, как правило, не выше армейского капитана времен Первой мировой войны и происходили не из кадровых военных. Рем собирался сделать СА основой новой массовой армии и никогда этого не скрывал, официально предложив такой план правительству в феврале 1934 года. Но ни эсэсовцы, ни солдаты рейхсвера не горели желанием раствориться в коричневой массе штурмовиков. Гитлер же и Геринг понимали, что без опытных офицерских и генеральских кадров действительно боеспособную армию не построишь. Также и без взаимодействия с большим бизнесом нельзя было оздоровить экономику. Правда, после оздоровления Гитлер и Геринг собирались ее милитаризировать под жестким государственным контролем, что никак не могло понравиться германским промышленникам и финансистам. Но тогда, в 34-м, бизнес об этих планах не знал, зато его пугали погромные настроения штурмовиков, всерьез собиравшихся «все поделить».

Рем сосредоточил в своих руках мощную вооруженную силу – более двух миллионов штурмовиков. Туда частично влились и бывшие члены коммунистических и социал-демократических штурмовых отрядов, которым было все равно, кому служить, лишь бы иметь возможность подраться да покуражиться. Их презрительно называли «бифштексами с кровью» – коричневые снаружи, красные внутри. Для нейтрализации штурмовиков требовалось привлечь все другие силовые структуры – рейхсвер, эсэсовцев и полицейских Гиммлера, а также прусских полицейских Геринга. Удар по Рему и его соратникам следовало нанести внезапно.

В мае во время военно-морских маневров в Балтийском море Гитлер на борту линкора «Дейчланд» договорился с военным министром генералом Вернером фон Бломбергом, что тот поддержит устранение Рема и назначение Гитлера рейхспрезидентом после ожидавшейся смерти престарелого Гинденбурга. Бломберг, кстати, не питал симпатий к Герингу, но Геринг и Гитлер в его глазах все равно выглядели предпочтительнее Рема. Бломберг полагал, что это люди более или менее вменяемые, в отличие от вождя штурмовиков, грозившего растворить рейхсвер в отрядах СА.

Предлогом для расправы с Ремом послужило досье, собранное гестапо. Там описывались не только гомосексуальные оргии в его штабе, но и разговоры руководителей штурмовиков о необходимости «второй революции», чтобы расправиться с реакционерами» – крупными финансистами и промышленниками, аристократами и генералами рейхсвера. Особенно ненавистна для руководителей штурмовиков была фигура Геринга, которого они считали тесно связанным с «реакционными кругами». Его обвиняли в «моральном разложении» и расточительстве.

Спецслужбой Геринга были сделаны тайные записи беседы Шлейхера с французским послом в Берлине Андре Франсуа-Понсе. Они говорили о возможности скорой смены режима, после чего посол посоветовал своему правительству приостановить переговоры с Германией. Не было никаких доказательств того, что Рем планировал в обозримом будущем государственный переворот, но Гитлер считал, что мавр, то есть Рем, сделал свое дело, помог партии прийти к власти. Теперь он стал обузой и только мешал, но совсем не собирался уходить в тень добровольно. Значит, его надо было убрать «железом и кровью».

4 июня 1934 года Гитлер вызвал к себе Рема и потребовал, чтобы оружейные склады, созданные штурмовиками, были переданы рейхсверу. Он также просил Рема заверить военных, что национал-социалисты не собираются прибирать к рукам рейхсвер. Гитлер говорил с Ремом как со старым партийным товарищем и уверял, что сейчас самое важное – обеспечить безболезненный переход поста рейхспрезидента к нему, Гитлеру, а остальное, мол, приложится. Рем, однако, призывал фюрера не опираться на рейхсвер, а расправиться с ним с помощью штурмовиков.

Эта беседа была призвана убедить главу штурмовиков в том, что Гитлер ему по-прежнему доверяет и готов с его помощью попытаться наладить отношения с рейхсвером. В действительности план ликвидации руководства СА был уже готов.

Рем настолько поверил в миролюбие Гитлера, что 7 июня демонстративно объявил, что с 1 июля все штурмовики числятся в месячном отпуске. Сам Рем решил отдохнуть в санатории «Занзльбауэр» в Верхней Баварии.

Тем временем Гитлер, Геринг и Гиммлер действовали. 25 июня части рейхсвера и отряды СС были приведены в состояние боевой готовности. На следующий день Рудольф Гесс по поручению Гитлера выступил в Кельне, призвав соратников по партии снять лозунги «второй революции». Это должно было в последний раз усыпить бдительность Рема, создать впечатление, что с ним все еще хотят договориться по-хорошему, стремятся обойтись без силовых мер.

Рем приказал всем высшим чинам СА прибыть в Бад-Висзее для совещания перед уходом в отпуск. Тем временем Гитлер, Геринг и Гиммлер в Эссене, на свадьбе местного гауляйтера Тербовена, согласовали последние детали предстоявшей операции, вошедшей впоследствии в историю под названием «ночи длинных ножей» – так окрестили расправу иностранные журналисты.

28 июня Геринг создал специальные полицейские отряды для действий против штурмовиков. Подтянулись и эсэсовцы. О передвижениях полиции стало известно Карлу Эрнсту. Он забеспокоился, позвонил Герингу и спросил, чего тот опасается. Может быть, нужна помощь штурмовиков? Геринг заявил, что это просто полицейские учения, и заверил Эрнста в том, что остается его другом (Геринг только что был шафером на свадьбе Эрнста).

Успокоенный Эрнст отправился в свадебное путешествие. Рем же готовился торжественно принять Гитлера в Бад-Висзее и даже заказал художнику экслибрис, который, как он надеялся, фюрер поместит в новое издание «Моей борьбы». Но у Гитлера были другие планы. 30 июня в два часа ночи он прилетел в Мюнхен и оттуда вместе с чинами личной охраны во главе с Зеппом Дитрихом направился в Бад-Висзее, чтобы арестовать Рема.

Было уже семь утра. В коридоре санатория Гитлеру попался адъютант Рема граф Шпрети. Фюрер огрел его хлыстом по лицу и передал в руки охранников. Затем он ворвался в комнату Рема, который был еще в постели, обозвал его изменником и объявил, что тот арестован. В соседней комнате охранники застрелили ближайшего друга Рема Эдмунда Хай-неса, который попытался схватиться за револьвер, когда его застали в постели с любовником. Рема же и остальных арестованных в санатории штурмовиков перевезли в штадельхаймскую тюрьму. Здесь спустя сутки в камере Рема оставили пистолет с одним патроном, но он стреляться не стал. Тогда ему помогли уйти из жизни начальник концлагеря Дахау эсэсовец Теодор Эйке и один из его подчиненных.

Тем же самолетом, которым Гитлер прилетел в Мюнхен, Герингу сразу же после ареста Рема была направлена весточка в Берлин. Узнав, что «головка» штурмовиков обезврежена, глава Пруссии направил в столицу специальный моторизованный полицейский отряд во главе с майором Веке, усиленный эсэсовцами. Они окружили штаб-квартиру СА и без сопротивления арестовали всех, кто там находился. Считавшиеся наиболее опасными были немедленно расстреляны.

Карла Эрнста перехватили по дороге в Бремен, доставили самолетом в Берлин и расстреляли, как и остальных, в полицейском лагере в берлинском пригороде Лихтерфельд. Он решил, что в стране произошел антигитлеровский путч, который, возможно, организовал Геринг, и умер со словами «хайль Гитлер!» на устах.

Заодно со штурмовиками прикончили и кое-кого из «старой гвардии политиков», в том числе генерала фон Шлейхера, известного своей близостью к Рему. Его вместе с женой застрелили «при попытке к бегству». А вот фон Папена убивать не стали, а только поместили под домашний арест. Учли его международную известность и близость к Гинденбургу, который, кстати, расправу над штурмовиками одобрил и прислал по этому поводу поздравительные телеграммы Гитлеру и Герингу, где благодарил за «искоренение государственной измены». Гитлера президент поблагодарил еще и лично.

Густав фон Кар, обманувший Гитлера во время «пивного путча» 1923 года, тоже-не уцелел в «ночь длинных ножей». Его зарубили в лесу близ Дахау. Расстреляли и Грегора Штрассера, а его брату Отто посчастливилось эмигрировать. Геринг очень сожалел об убийстве эсэсовцами бывшего руководителя организации «Католическое действие» Эриха Клаузнера, руководившего прежде отделом полиции в прусском МВД. Во время чистки 1933 года по просьбе Эмми Геринг освободил арестованного и жестоко избитого Клаузнера и устроил ему перевод в министерство транспорта. Теперь же Геринг помочь не успел: эсэсовцы застрелили Клаузнера сразу после ареста.

1 июля расправы прекратились. Геринг официально объявил в рейхстаге, что в Берлине было казнено 32 штурмовика и еще 40 – на остальной территории Германии. На самом деле жертв было в несколько раз больше.

Впоследствии в камере нюрнбергской тюрьмы Геринг говорил американскому психологу доктору Гильберту:

«Рем! Только не напоминайте мне об этой свинье, поганом педерасте! Это был гнойник, извращенец из числа кровожадных революционеров! Это они ответственны за то, что на первом этапе партия была сборищем подонков. Они творили чудовищные оргии, избивали евреев на улицах, высаживали витрины. Уже с самого начала они делали то, что нас позднее вынудила делать только война. Они устроили нам настоящую кровавую революцию! Они стремились уничтожить весь офицерский корпус, все партийное руководство и всех евреев. Они готовы были устроить невиданную резню! Эти штурмовики были сворой бандитов-извращенцев! Чертовски здорово, что я их всех смел с дороги, иначе бы они нас всех прикончили! Я с ними не церемонился! Я отправился к гауптштурмфюреру СА и спросил: «Оружие какое-нибудь здесь есть?» – «Нет, нет, господин начальник полиции, – ответила мне эта свинья, – ничего нет, кроме вот этого пистолета, на который вы мне лично выдали разрешение». А в подвале я нахожу целый арсенал, чуть превосходящий арсенал всей прусской полиции! Я приказал своим людям вытащить этого типа во двор и расстрелять! Это же была банда головорезов! Я предотвратил катастрофу!»

Расправа над Ремом и штурмовиками, в которой Геринг сыграл столь видную роль, чрезвычайно укрепила его властные позиции. И дело было не только в том, что оказался устранен один из его наиболее опасных оппонентов в нацистском движении. Не менее важным было то, что с ликвидацией СА как основного вооруженного, отряда национал-социалистической партии и низведением ее роли до организации допризывной подготовки молодежи значение собственно партийных структур в Германии существенно упало. Герингу это было на руку. Ведь он не занимал никакой значимой позиции в партийной иерархии. Теперь же, когда Гитлер стал осуществлять свою власть в первую очередь через государственные, а не через партийные органы (в чем, кстати сказать, было принципиальное отличие от советского режима), роль Геринга еще более возросла. Из всех нацистов после Гитлера он занимал наиболее значимые государственные посты – президента рейхстага (что, правда, уже большой роли не играло), министра-президента Пруссии и министра авиации. Это предполагало, что в государственном управлении он теперь становился человеком номер два.

2 августа 1934 года скончался президент Гинденбург, немного не доживший до своего 87-летия. Тотчас же было объявлено об объединении постов рейхсканцлера и рейхспрезидента в лице Адольфа Гитлера. Никаких возражений не последовало, в стране уже воцарилось принудительное единомыслие. Рейхсвер был тут же приведен к присяге новому верховному главнокомандующему. Геринг привел к присяге офицеров министерства авиации. Он обнажил саблю. Мильх положил на нее руку, а Боденшатц зачитал текст присяги. Все повторили клятву верности Адольфу Гитлеру. После этого Геринг отсалютовал саблей и воскликнул: «Хайль Гитлер!» Остальные повторили нацистское приветствие, хотя и не состояли в партии.

19 августа на общенациональном референдуме о передаче Гитлеру полномочий рейхспрезидента «за» проголосовало 90 % избирателей. Теперь фюрер полностью контролировал государственный аппарат и армию.