Текст книги "Герман Геринг. Железный маршал"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Геринг: Нет, я уже показывал, что никогда не использовал это выражение ни в своих статьях, ни в своих речах. Различия между расами я, безусловно, признаю.

Руденко: Но вы не согласны с этой теорией? Я правильно вас понимаю?

Геринг: Я никогда не заявлял, что ставлю одну расу выше другой. Я указывал только на различия между ними.

Руденко: Но вы можете мне ответить на вопрос: вы не согласны с этой теорией?

Геринг: Лично я не считаю ее правильной.

Руденко; Следующий вопрос. Вы заявили на суде, что якобы расходились с Гитлером по вопросу о захвате Чехословакии, по еврейскому вопросу, по вопросу о войне с Советским Союзом, в оценке теории «высшей» расы, по вопросу расстрелов английских военнопленных летчиков. Чем объяснить, что при наличии столь серьезных расхождений вы считали возможным сотрудничать с Гитлером и проводить его политику?

Геринг: Здесь следует различать разные периоды. Во время наступления на Россию речь шла не о принципиальных расхождениях, а о расхождениях по вопросу о времени.

Руденко: Это вы уже говорили. Я прошу ответить на мой вопрос.

Геринг: Я могу расходиться во мнениях с моим Верховным главнокомандующим, я могу ясно высказать ему свое мнение. Но если главнокомандующий будет настаивать на своем, а я ему дал присягу, – дискуссия на этом будет закончена.

Руденко: Вы же не простой солдат, как говорили; вы же представляли себя здесь и государственным деятелем.

Геринг: Именно потому, что я не являлся простым солдатом, а занимал такой крупный пост, я должен был показывать пример простым солдатам с точки зрения выполнения присяги.

Руденко: Иначе говоря, вы считали возможным при наличии всех этих разногласий сотрудничать с Гитлером?

Геринг: Я это подчеркнул и считаю это правильным.

Руденко: Если вы считали возможным для себя сотрудничать с Гитлером, считаете ли вы себя, как второго человека в Германии, ответственным за организованные в государственных масштабах убийства миллионов ни в чем не повинных людей, даже независимо от осведомленности об этих фактах? Ответьте коротко: «да» или «нет».

Геринг: Нет, так как я ничего не знал о них и не приказывал их проводить.

Руденко: Я еще раз подчеркиваю – даже независимо от осведомленности об этих фактах.

Геринг: Если я действительно не знаю о них, то не могу за них отвечать.

Руденко: Вы обязаны были знать эти факты?

Геринг: В каком смысле обязан? Либо мне известны факты, либо нет. Вы можете меня в лучшем случае спросить, был ли я легкомысленным, так как не попытался что-нибудь узнать о них.

Руденко: Вам лучше знать себя. Миллионы немцев знали о творившихся преступлениях, а вы не знали. Вы заявили на суде, что гитлеровское правительство привело Германию к расцвету. Вы и сейчас уверены в том, что это так?

Геринг: Катастрофа наступила только после проигранной войны.

Руденко: В результате которой вы привели Германию к военному и политическому поражению. У меня больше нет вопросов.

Последнее слово подсудимого Германа Геринга

на Нюрнбергском процессе

31 августа 1946 года

Обвинители в своих заключительных речах представили показания подсудимых и их свидетелей как не имеющие никакой ценности. Заявления, сделанные подсудимыми под присягой, принимались в качестве абсолютно истинных тогда, когда они могли послужить поддержке обвинительного заключения. Но они же характеризовались как лжесвидетельства, если опровергали его. Это весьма просто, но не может служить убедительной основой для представления доказательств.

Обвинение использует тот факт, что я был вторым человеком в государстве, в качестве доказательства того, что я должен был знать обо всем, что в государстве происходило. Но оно не предоставило каких-либо документов или иных убедительных доказательств в тех случаях, когда я под присягой отрицал, что знал о некоторых вещах и тем более будто желал их. Поэтому риторический вопрос обвинения: «Кому же знать об этом, как не Герингу, который был преемником фюрера?» – не более чем предположение.

Но еще раз мы услышали здесь, как величайшие преступления были покрыты глубокой тайной. Я хотел бы заявить, что решительно осуждаю все эти ужасные массовые убийства, чтобы не возникало никакого недопонимания в этой связи. Я хочу еще раз с особой ясностью подчеркнуть перед Высоким Трибуналом, что я никогда не отдавал приказов об убийстве хотя бы одного человека, а также никогда не отдавал приказов о совершении иных жестокостей или о допустимости их и предотвращал их, если знал о них и имел необходимую власть.

Новое заявление, представленное г-ном Доддом в его заключительной обвинительной речи, будто я приказал Гейдриху убивать евреев, не содержит никаких доказательств и не соответствует действительности. Нет ни одного приказа, подписанного мной или от моего имени, о том, что вражеских летчиков надо расстреливать или передавать СД. И ни одного случая не было установлено, когда бы части люфтваффе совершали подобные вещи.

Обвинение неоднократно представляло на рассмотрение суда документы, содержащие ссылки на устные и письменные заявления, поступившие из третьих и четвертых рук, не давая мне возможности предварительно ознакомиться с этими заявлениями, исправить явно ошибочные высказывания и устранить неясности.

Как легко искаженные сообщения происходят из записей, вышедших из третьих рук, также доказывается, среди прочего, стенографическими записями настоящего суда, которые после проверки часто нуждаются в исправлениях.

Обвинение представляет в качестве доказательства намеренных действий и вины заявления отдельных лиц, сделанные на протяжении двадцатипятилетнего периода в совершенно различных обстоятельствах и без каких-либо последствий, проистекавших из них в то время. Такие заявления легко могли быть сделаны в состоянии волнения, вызванном событиями момента, в атмосфере, преобладавшей в то время. Разве не найдется далеко не один ведущий персонаж с противоположной стороны, который говорил или писал нечто похожее на протяжении последней четверти века?

Исходя из всего, что случилось за эти двадцать пять лет, из конференций, речей, законов, действий и решений, обвинение доказывает, что все было совершено намеренно и согласно первоначальным желаниям, в заранее задуманной последовательности и в неразрывной связи. Это ошибочная концепция, которая полностью лишена логики и которая будет исправлена когда-нибудь в будущем, после того, как в ходе нашего процесса была доказана несостоятельность этих голословных утверждений.

Г-н Джексон в своей заключительной речи отметил тот факт, что страны, подписавшие Устав Трибунала, все еще находятся в состоянии войны с Германией и что вследствие безоговорочной капитуляции сейчас существует лишь состояние перемирия. Теперь о международном праве. Оно одинаково для всех и должно одинаково применяться к обеим сторонам. Поэтому, если все, что делают сегодня в Германии оккупирующие ее державы, признается соответствующим нормам международного права, то и Германия в прошлом была в том же положении, по крайней мере по отношению к Франции, Голландии, Бельгии, Норвегии, Югославии и Греции. Если сегодня Женевская конвенция больше не имеет никакой ценности, когда дело касается немцев, если сегодня во всех частях Германии промышленность демонтируется, а активы в других сферах перемещаются в другие государства, если сегодня собственность миллионов немцев конфискуется и многие другие нарушения свободы и прав собственности имеют место, тогда меры, осуществлявшиеся немцами в упомянутых выше странах, также не могут считаться преступными согласно нормам международного права.

Г-н Джексон далее утверждал, что нельзя обвинять и наказывать государство, но тем более нужно преследовать его руководителей, ответственных за преступления. Как кажется, забывают, что Германия была суверенным государством и что ее законодательство по отношению к германской нации не было предметом юрисдикции иностранных государств. Ни одно государство в соответствующее время не делало замечаний Германии по поводу того, что претворение в жизнь идей национал-социализма может стать поводом для преследования и наказания. Если индивидуумы, и прежде всего мы, руководители, призваны к ответу и осуждены, вы не можете наказывать германский народ. Германский народ всю свою веру вложил в фюрера и во время его авторитарного правления не имел никакого влияния на происходившее. Без знания мрачных преступлений, о которых стало известно сегодня, народ – лояльный, мужественный, готовый к самопожертвованию – сражался и страдал в борьбе не на жизнь, а на смерть, которая была развязана вопреки его воле. На германском народе нет вины.

Я не хотел войны и не развязывал ее. Я делал все, чтобы предотвратить ее путем переговоров. После того как война была развязана, я делал все, чтобы обеспечить победу. Так как против нас воевали три величайшие державы на земле в союзе со многими более мелкими государствами, мы в конце концов вынуждены были уступить их огромной моши.

Я отвечаю за вещи, которые я сделал, но я решительно отрицаю, что мои действия были продиктованы желанием покорить другие народы посредством войн, убийств, грабежа, порабощения и совершения против них жестокостей и преступлений.

Единственным мотивом, которым я руководствовался, была горячая любовь к моему народу, желание обеспечить ему счастье и свободу. И в этом я призываю в свидетели Всемогущего и мой германский народ.

Приговор Международного Военного Трибунала

в Нюрнберге

КОНСТАТИРУЮЩАЯ ЧАСТЬ В ОТНОШЕНИИ

ПОДСУДИМОГО ГЕРИНГА

Геринг обвиняется по всем четырем разделам Обвинительного заключения. Установлено, что после Гитлера он являлся наиболее выдающимся деятелем нацистского режима. Он был главнокомандующим военно-воздушного флота, уполномоченным по четырехлетнему плану и имел огромное влияние на Гитлера, по крайней мере, до 1943 года, когда их взаимоотношения ухудшились и закончились его арестом в 1945 году.

Он показал, что Гитлер информировал его по всем важным военным и политическим вопросам.

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ МИРА

С момента, когда он вступил в партию в 1922 году и стал во главе организации, созданной для «борьбы за улицу» – СА, Геринг являлся советником и активным агентом Гитлера, а также одним из главных руководителей нацистского движения. В качестве помощника Гитлера по политическим вопросам он в большой степени способствовал захвату национал-социалистами власти в 1933 году и прилагал все усилия к тому, чтобы укреплять эту власть и расширять военную мощь Германии. Он организовал гестапо и создал первые концентрационные лагеря, которые передал Гиммлеру в 1934 году; в том же году провел так называемую «чистку Рема» и инсценировал судебные процессы, в результате которых фон Бломберг и фон Фрич были удалены из армии. В 1936 году он стал уполномоченным по четырехлетнему плану и фактически экономическим диктатором Германии. Вскоре после Мюнхенского пакта он объявил, что он в пять раз увеличит военно-воздушный флот и ускорит процесс перевооружения, делая упор на наступательное оружие.

Геринг был одним из пяти ведущих руководителей, присутствовавших на «совещании Госсбаха» 5 ноября 1937 года, а также присутствовал на других важных совещаниях… Во время аншлюса Австрии он фактически был центральной фигурой и верховодил событиями. Он заявил на суде: «Я должен взять на себя стопроцентную ответственность… Я даже отвергал возражения фюрера и привел все к окончательному разрешению». При захвате Судетской области он сыграл свою роль в качестве главы воздушного флота, планируя нападение с воздуха, которое оказалось ненужным, а также в качестве политического деятеля усыпляя бдительность чехов ложными заверениями в дружбе. В ночь перед вторжением в Чехословакию и захватом Богемии и Моравии, на совещании с Гитлером и президентом Гахой, он угрожал бомбить. Прагу, если Гаха не уступит. Он признал факт угрозы в своих показаниях на суде.

Геринг участвовал на совещании в имперской канцелярии 23 мая 1939 года, когда Гитлер сказал своим военным руководителям: «Не может быть и разговора о том, чтобы жалеть Польшу». Он также участвовал на инструктивном совещании в Оберзальцберге 22 августа 1939 года. Представленными доказательствами устанавливается, что он принимал активное участие в последовавших за этим совещанием дипломатических маневрах. С ведома Гитлера он использовал шведского бизнесмена Далеруса как посредника в переговорах с Англией; как показал Далерус на суде, для того чтобы попытаться предотвратить выполнение правительством Великобритании его обязательств по отношению к Польше.

Он командовал воздушными силами при нападении на Польшу и во время агрессивных войн, которые последовали за этим.

Даже если он и возражал против планов Гитлера в отношении Норвегии и Советского Союза, как он утверждал, совершенно ясно, что он делал это только по стратегическим соображениям, и когда Гитлер решил этот вопрос, он последовал за ним без колебаний. При допросе на суде он заявил, что эти разногласия никогда не носили идеологического или правового характера. Он «пришел в ярость» после вторжения в Норвегию, но только потому, что не получил достаточно своевременного предупреждения о необходимости подготовки воздушных сил к нападению. Он признал, что он одобрил нападение: «Мое отношение было абсолютно положительным». Он принимал активное участие в подготовке и проведении югославской и греческой кампаний и показал, что «План Марита» (нападение на Грецию) был подготовлен задолго до этого. Советский Союз он рассматривал как «наиболее страшную угрозу Германии», но заявил, что непосредственной военной необходимости для нападения не было. На самом деле единственно, против чего он возражал, это выбор момента для нападения на СССР. По стратегическим соображениям он хотел отложить его до победы над Великобританией.

Он показал: «Моя точка зрения определялась только политическими и военными соображениями».

После его собственных признаний перед Трибуналом, при учете положения, которое он занимал, характера совещаний, на которых он участвовал, публичных речей, которые он произносил, не может оставаться никакого сомнения в том, что Геринг был движущей силой агрессивной войны, уступая в этом только Гитлеру. Он был составителем плана и его главным исполнителем во время военной и дипломатической подготовки к войне, к которой стремилась Германия.

ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ПРЕСТУПЛЕНИЯ

ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ

Протоколы судебных заседаний полны признаний Геринга насчет его причастности к использованию рабского труда. «Мы использовали этот труд по причинам безопасности с тем расчетом, чтобы эти рабочие не могли в своей собственной стране активно действовать против нас. С другой стороны, они оказывали помощь в экономической войне».

И далее: «Рабочие принудительно вывозились в Германию. Этого я никогда не отрицал». Человек, произносивший эти слова, был уполномоченным по четырехлетнему плану, на обязанности которого лежала вербовка и распределение рабочей силы. В качестве главнокомандующего военно-воздушными силами он требовал от Гиммлера новые партии рабов для своих подземных авиационных заводов. «Тот факт, что я просил предоставить мне заключенных из концентрационных лагерей для производства авиационного вооружения, является правильным, и это следует считать в порядке вещей».

В качестве уполномоченного по четырехлетнему плану Геринг подписал директиву относительно обращения с польскими рабочими в Германии и дополнил ее указаниями СД, включая указание о «специальном обращении». Он издал директивы об использовании советских и французских военнопленных в промышленности вооружения; он говорил о захвате поляков и голландцев, если потребуется, в качестве военнопленных и использовании их на работах. Он признает, что русские военнопленные использовались для комплектования расчетов зенитных батарей.

В качестве уполномоченного Геринг был активным руководителем разграбления захваченных территорий. Он разработал планы разграбления советской территории задолго до начала войны с Советским Союзом. За два месяца до вторжения в Советский Союз Гитлер дал Герингу подробные указания об экономическом управлении на этой территории.

Для этой цели Геринг создал экономический штаб. Он был рейхсмаршалом Великой германской империи, а «приказы рейхсмаршала относятся ко всем экономическим отраслям, включая пищевую промышленность и сельское хозяйство». В его так называемой «зеленой папке», изданной вооруженными силами Германии, говорится об учреждении «оперативного экономического Штаба на Востоке». Этой директивой предусматривались разграбление всей промышленности и прекращение ее деятельности в районах, где не хватало продовольствия, и вывоз продовольствия для нужд Германии из районов, где оно имелось в избытке.

Геринг утверждает, что назначение этой директивы было неправильно понято, но признает, что: «Это было в порядке вещей, нашей обязанностью было использовать Россию в наших целях». Он принимал участие в совещании 16 июля 1941 года, когда Гитлер сказал, что национал-социалисты не намереваются когда-либо покинуть оккупированные страны и что должны быть предприняты «все необходимые меры – расстрелы, переселение и т. д.».

Геринг преследовал евреев, особенно после ноябрьских погромов в 1938 году, и не только в Германии, где он наложил на евреев штраф в один миллиард марок… но также и на захваченных территориях. Согласно его собственным словам и показаниям, он был заинтересован в этом прежде всего с чисто экономической точки зрения, чтобы завладеть их собственностью и устранить их из экономической жизни Европы. По мере того как эти страны захватывались германской армией, он распространял на них имперские анти-еврейские законы: «Рейхсгезетцблатт» за 1939–1941 годы содержит несколько антиеврейских декретов, подписанных Герингом. Хотя уничтожение евреев находилось в ведении Гиммлера, Геринг был не безучастен и не бездеятелен, хотя он и отрицал это при допросе его на суде. Декретом от 31 июля 1941 года он предложил Гиммлеру и Гейдриху «полностью закончить решение еврейского вопроса в германской сфере влияния в Европе».

Смягчающих вину обстоятельств нет, потому что Геринг был часто – почти всегда – движущей силой событий, уступая первое место в этом только фюреру. Он был главным подстрекателем агрессивной войны как в качестве политического, так и военного руководителя. Он руководил проведением программы рабского труда и был создателем программы угнетения евреев и других рас как внутри страны, так и за границей.

Совершение всех этих преступлений он открыто признал. В некоторых конкретных случаях, быть может, показания и противоречивы, но если брать их в целом, то его собственных признаний более чем достаточно для того, чтобы сделать определенный вывод о его виновности. Его вина не имеет себе равных по своей чудовищности. По делу не установлено никаких обстоятельств, которые могли бы оправдать этого человека.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Трибунал признает подсудимого Геринга виновным по всем четырем разделам Обвинительного заключения…

В соответствии с разделами Обвинительного заключения, по которым подсудимые признаны виновными, и на основании статьи 27 Устава Международный Военный Трибунал

ПРИГОВОРИЛ:

1) Германа Вильгельма Геринга – к смертной казни через повешение,

2) Рудольфа Гесса – к пожизненному тюремному заключению,

3) Иоахима фон Риббентропа – к смертной казни через повешение,

4) Вильгельма Кейтеля – к смертной казни через повешение,

5) Эрнста Кальтенбруннера – к смертной казни через повешение,

6) Альфреда Розенберга – к смертной казни через повешение,

7) Ганса Франка – к смертной казни через повешение,

8) Вильгельма Фрика – к смертной казни через повешение,

9) Юлиуса Штрейхера – к смертной казни через повешение,

10) Вальтера Функа – к пожизненному тюремному заключению,

11) Карла Деница – к тюремному заключению сроком на десять лет,

12) Эриха Редера – к пожизненному тюремному заключению,

13) Бальдура фон Шираха – к тюремному заключению сроком на двадцать лет,

14) Фрица Заукеля – к смертной казни через повешение,

15) Альфреда'Йодля – к смертной казни через повешение,

16) Артура Зейсс-Инкварта – к смертной казни через повешение,

17) Альберта Шпеера – к тюремному заключению сроком на двадцать лет,

18) Константина фон Нейрата – к тюремному заключению сроком на пятнадцать лет,

19) Мартина Бормана – к смертной казни через повешение.

Ходатайства о помиловании могут быть поданы в Контрольный Совет в Германии в течение четырех дней после оглашения приговора через генерального секретаря Трибунала.

Приговор составлен в четырех экземплярах – на немецком, русском, английском и французском языках. Все тексты аутентичны и имеют одинаковую силу.

Члены Международного Трибунала, их заместители:

От Великобритании —

ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ ДЖЕФРИ ЛОРЕНС, НОРМАН БИРКЕТ

От Союза Советских Социалистических Республик —

ИОНА НИКИТЧЕНКО, АЛЕКСАНДР ВОЛЧКОВ

От Соединенных Штатов Америки —

ФРЕНСИС БИДДЛ, ДЖОН ПАРКЕР

От Французской Республики —

ДОННЕДЬЕ ДЕ ВАБР, РОБЕРТ ФАЛЬКО

Нюрнберг, 1 октября 1946 года.

Предсмертные письма Геринга

капеллану Тереке, жене

и Союзному Контрольному Совету

Нюрнберг, 11 октября 1946 года

Дорогой пастор Тереке!

Простите меня, мне пришлось сделать это по политическим причинам. Я долго молился Богу и чувствую, что поступаю правильно (расстрелять меня я бы им позволил). Пожалуйста, утешьте мою жену и передайте ей, что это не было обычным самоубийством и Бог за него не лишит меня своей великой милости. Пусть она будет спокойна на этот счет.

Да защитит Господь моих любимых и близких!

Да пребудет с вами, дорогой пастор, благословение Божие во веки веков!

Ваш Герман Геринг.

Моя любимая и единственная!

По зрелом размышлении и после многих молитв я принял решение покончить счеты с жизнью и не позволить врагам казнить меня. Казнь через расстрел я бы еще принял, но рейхсмаршал Великой Германии не может позволить, чтобы его повесили. К тому же эти казни будут обставлены наподобие низкопробного представления с участием прессы и кинооператоров (чтобы показывать потом все это в кинотеатрах в выпусках новостей). Им лишь бы сделать из этого сенсацию!

Но я хочу умереть спокойно, чтобы на меня не таращилась в этот момент толпа зрителей. Моя жизнь все равно уже закончилась – в тот момент, когда я сказал тебе последнее «прощай». С того дня моя душа наполнена удивительным покоем. Смерть для меня – лишь окончательное освобождение.

Благодаря Всевышнему все месяцы моего плена я имел средство избежать петли, и оно так и не было обнаружено. Это – знак свыше. Господь оказался достаточно милосерден для того, чтобы избавить меня от мучительной и позорной смерти.

Всеми своими мыслями я с тобой, с Эддой и со всеми моими любимыми друзьями! Последние удары моего сердца ознаменуют собой нашу великую и бесконечную любовь!

Твой Герман.

Нюрнберг, 11 октября 1946 года

Союзному Контрольному Совету

Я без лишних церемоний позволил бы вам меня расстрелять, но вы не можете повесить рейхсмаршала Германии! Этого я не могу допустить – ради самой Германии. Кроме того, я не считаю себя обязанным подчиняться суду моих врагов. Поэтому я выбираю себе такую же смерть, как и великий Ганнибал.

Герман Геринг.

Р. S. Мне с самого начала было ясно, что мне будет объявлен смертный приговор, поскольку я всегда смотрел на этот суд как на чисто политическую акцию победителей. Но я хотел увидеть весь этот процесс целиком, для блага моего народа, и не ожидал, что мне даже будет отказано в смерти солдата.

Перед Богом, своей страной и своей совестью я считаю себя свободным от обвинений, предъявленных мне вражеским трибуналом.

(Это письмо было написано на личной гербовой бумаге Геринга с готическим тиснением: Reichsmarschall des Grossdeutschen Reiches [рейхсмаршал Великогерманского Рейха] – Б. С.)

Последнее письмо Геринга,

написанное 15 октября 1946 года

перед самоубийством

Я считаю, что в высшей степени бестактно делать из нашей смерти спектакль для газетчиков и фотографов, рыщущих в поисках сенсаций, и просто для зевак. Такой финал – закономерное проявление дремучей дикости суда и обвинителей. Все это – отвратительная комедия, постановка которой заранее спланирована от начала и до конца!

Я прекрасно понимаю, что наши враги из страха или из ненависти просто хотят избавиться от нас. Но они собираются сделать это совсем не так, как подобает солдатам, и это лишь ухудшит их репутацию.

Лично я собираюсь умереть без всей этой шумихи и сенсаций.

Хочу еще раз подчеркнуть, что ни в моральном, ни в каком-либо ином отношении нисколько не считаю себя обязанным подчиняться смертному приговору, вынесенному моими врагами и врагами Германии.

Я с радостью приступаю к тому, что собираюсь сделать, и свою смерть воспринимаю как освобождение.

Да будет ко мне милосерден Бог! Очень сожалею, что не могу помочь моим товарищам (особенно фельдмаршалу Кейтелю и генералу Йодлю) избежать этого публичного представления с казнями.

Все усилия, предпринимавшиеся нашими тюремщиками для того, чтобы мы не смогли причинить себе какого-либо вреда, диктовались совсем не заботой о нашем здоровье, но были направлены лишь на то, чтобы мы были живы к моменту этой грандиозной сенсации.

Но без меня!

Герман Геринг.