Текст книги "Берега Ахерона (СИ)"
Автор книги: Борис Усенский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Мануйлов передал чекисту обрывок тетрадной страницы, на которой были написаны имена, фамилии и название шхуны «Святой Никола». Иосиф понял, что ему очень повезло.
* * *
В Безвременье было тихо, даже часы, отмерявшие века остановились, ожидая окончания спора Лунной Девы и князя Люцифуга. Богиня видела холеное, самодовольное лицо князя и ей становилось страшно. Богиня боялась проиграть и, одновременно, желала победы.
На огромной, уходящей за горизонт доске, фигур осталось не так уж и много. Ее фигур! Кем-то надо жертвовать, но стоит ли? Гикией? Она привыкла к бывшей архонтессе. Диофантом? Сириском? Это лишь отсрочит фатальный исход.
Кольцо черных кожаных курток неумолимо подбиралось к хранителям Палладия, и тут Дева загадочно улыбнулась. Она, мысленно, потянулась к хрупкой фигурке Гикии и передвинула ее на несколько клеток к горизонту. За ней бросились кекропы, но стигийская стая перекрыла дорогу.
Люцифуг поклонился сопернице и стал с интересом наблюдать за развернувшимся сражением. Гикия исчезла за горизонтом и богиня поняла, что ее план не так уж и невыполним.
Глава 20
«Последняя царапина свежа.
Я возвращаюсь вновь без багажа,
Все оставляю. Сброшены все маски».
Вечерний поезд остановился у перрона Севастопольского вокзала. Пассажиров совсем мало. Дроздов и Морозов осмотрелись и, убедившись, что на них никто не обратил внимания, направились в сторону Большой Морской.
В этот летний вечер город казался вымершим и необычно тихим. Даже шаги не раздавались, словно тротуар выстелили пушистыми текинскими коврами. Город не вымер, далеко не вымер. Во всем ощущалась жизнь, которая пыталась пробиться сквозь призрачную ширму, словно театрал к своему кумиру в гримерной. Ощущался шелест голосов, приглушенное цоканье копыт, возмущения прохожих, виделись неясные человекоподобные тени.
– Андрей! Ты что-нибудь понимаешь? Я, лично, ощущаю себя крокодилом-невидимкой, которому хочется грызануть свежего мясца.
– Вот-вот! После этого из рептилии сделают пару сумочек для жен наркомов или чучело для музея. Сам ничего не понимаю.
– Кто из нас штатный Фауст? – остановился Дроздов, прикурил и продолжил, – Поколдуй, ударь в бубен! Мда-а! Ы-ы-ы!
Морозов осмотрелся и увидел причину, лишившую друга дара речи. Причина действительно стоила того. На мостовой стояла самая настоящая древнегреческая колесница, которой правила черноволосая красавица. Вот тебе и неожиданность. Подполковник протер глаза, отхлебнул из фляги и мрачно протянул спиртное другу. Вот уж где без полуштофика не обойтись.
– Познакомил бы с дамой, – пробормотал Андрей, – Крокодил хренов!
– Это Гикия! – слегка заикаясь, ответил Дроздов и вытер пот со лба, – Артемия Францевича бы сюда. У тебя контузии не было? Значит, оба свихнулись.
– Александрос! Быстрее! – улыбнулась Гикия, – У нас очень мало времени! Скорее!
Дроздов посмотрел вверх, прислушался к шелесту далеких разговоров и справедливо решил, что хуже и так не куда. Подполковник с опаской попробовал ногой дерево колесницы и забрался на нее. Гикия покосилась на мешок с Палладием, но ничего не сказала, хотя в глазах древней героини промелькнул неподдельный страх.
Подернутые дымкой городские дома мелькали как на экране синематографа, серо-черные, лишенные красок картинки. Реальность стала другой, насыщенной незнакомыми запахами и страхом, который тоже источал едкий, словно пот, запах. Где-то слышалось рычание, грызня, древнегреческие ругательства. Морозов оглянулся и увидел за спиной пыльное облако.
Протяжный вой заставил взвиться лошадей на дыбы, и колесница едва не перевернулась на повороте. Дроздов ругнулся, не на гомеровом наречии ругнулся, а вполне доходчиво. Даже лошади поняли, что везут не какого-то патрикия, а достойного лохарга армии Черного Барона. Александр вытащил револьвер и попытался выстрелить в приближавшуюся пыльную стену. Именно попытался, а не выстрелил. Оружие сухо щелкнуло, выплюнуло под ноги пулю и на этом все окончилось.
– Быстрее, Александрос! – просила Гикия, – Надо уходить! Это кекропы! Стая их не остановит!
Дроздов недовольно сплюнул, вырвал поводья из рук женщины и яростно стеганул скакунов. Лошади захрипели и рванули вперед. Пыльное облако выплюнуло на дорогу несколько окровавленных псов Стигийской стаи. Псы не выли от боли, не скулили, а бросились на змеелюдей. Парочка бестий откатилась в сторону и вспыхнула коптящим пламенем.
Колесница растворилась на фоне Графской пристани, оставив кекропов воевать с псами. На очередном повороте Морозов едва не вылетел под колеса, но чудом удержался в повозке. Впереди беглецов ожидали не кекропы, а довольно странные, ни на что не похожие существа. Дроздов правил прямо на них, стегал плетью лошадей и ругался, поскольку не было другого оружия в этом странном Севастополе.
Лошади опять захрипели и затанцевали на месте, наткнувшись на невидимую преграду. Кольцо тварей сужалось, неумолимо, словно злой рок, от которого не уйти в сторону и не защититься персеевым щитом. У ног беглецов затанцевали не призрачные, а вполне реальные молнии. Гикия закричала, опустилась на колени и вспыхнула ярким пламенем. Нападавшие зашипели, сделали шаг вперед и растворились, словно их и не было.
Морозов торопливо спрятал в мешок Палладий и осмотрелся. Мир обрел реальность, в которой не было места потусторонним демонам. Своих хватало. Друзья оказались недалеко от Инкерманского скита. Слышались удары монастырского колокола, церковное пение, голоса богомольцев.
– И что будем делать? – зевнул Морозов, – В общежитие идти нельзя. Не думаю, что нас нашли, но вот шестое чувство…
– А куда подевались первые пять? – хихикнул подполковник и прикурил, – Чревовещатель ты наш ненаглядный. Возвращаемся в общежитие, отметимся на заводе и тихо, словно крокодилы, поставим куклу на место. Там посмотрим. Надоели все эти монстры, колесницы и прочая чертовщина! Гикия…!
При упоминании имени архонтессы подполковник осекся и мрачно посмотрел в небо. Темнело. Луна, окутанная бледно-розовой дымкой, показалась на горизонте. Даже богиня сегодня скрывала свое лицо под вуалью, словно не желая наблюдать за двумя смертными.
Дорога в Севастополь казалась бесконечной. Только к полуночи добрались к Графской пристани. Запоздалые прохожие спешили домой, не обращая внимания на двух красных командиров, прогуливавшихся по набережной. Часовой у входа в штаб флота ленивым взглядом проводил сухопутных крыс и недовольно зевнул вслед. Мало ли кого носит по ночному городу. Не его дело. Пусть новые жандармы в кожанках разбираются.
– Может, зайдем на Никольское? – предложил Морозов, – Там спокойно и тихо подождем утра.
– Думаешь уже пора? – хихикнул Дроздов, – Еще успеем! Вот, к примеру, моя теща. Долго умирала. Все на кладбище торопилась, лет двадцать смерти ждала, а костлявая все не шла. Если бы не краснопузые, так еще бы портила мне жизнь.
Возле общежития было тихо. Дроздов осмотрелся, заглянул в окно дежурной комнаты и осторожно приоткрыл дверь. Петли предательски скрипнули, и подполковник отшатнулся, словно его могли услышать. Морозов покачал головой. Нервы совсем ни к черту. Не будут же господа чекисты ждать неизвестно кого. А почему, собственно, неизвестно? Конечно же! Андрей вспомнил о фотографии, подаренной много лет назад Анне Гросснер.
По скрипучей лестнице друзья поднялись к себе в комнату. Там было все по-прежнему, как оставили перед отъездом в Бахчисарай. Даже початая бутылка водки и стакан были не тронуты. Морозов отложил в сторону книгу по астрологии и, обхватив руками голову, присел на кровати.
– Саша! Надо уходить отсюда, – вздохнул Морозов, – Они наверняка просмотрели семейный альбом Гросснеров. Там моя студенческая фотография.
– И куда? – повертел пальцем у виска Дроздов, – Страус ты наш чревовещательный. Я хочу спать, а чекисты пусть стреляются, пока не проснусь. Если все что ты говоришь, правда, то мы давно уже должны беседовать с чертями или ангелами. Кому как повезет! Ч-черт! Ты был прав! Прибыла похоронная команда! Уходим!
Машина остановилась рядом с общежитием флота. Из нее выпрыгнуло человек пять, и сразу растворилось в ночи, слилось с кустами и деревьями. Дьяволы в кожаных куртках почуяли теплую кровь, но остановились в нерешительности. Жертвы не ощущали страха, только ненависть и злобу. Нелегко ловить матерых хищников, трусливых кроликов или больных оленей куда проще.
– Тихо! – прошептал Фишман и покосился на демона, который довольно потирал руки, – Надо их брать тепленькими!
– Товарищ Фишман! Посмотрите вверх! – раздалось за спиной.
Иосиф просмотрел вверх и нерешительно опустил маузер. И что прикажете делать в такой ситуации? Две фигуры пытались вылезти из окна, цепляясь за простыни, еще две фигуры прятались за печную трубу на крыше, а двое улепетывали через сад.
– Чертово отродье! – топнул ногой оперуполномоченный, и опасливо покосился на демона.
Демонок недовольно покачал головой, погрозил пальцем подопечному и махнул костлявой рукой в сторону сада. Чекист все понял. Черные фигуры участников своеобразной «дикой охоты» неслись за добычей, изрыгая пламя. Эффектно, ничего не скажешь, но посланец архонта мира сего не мог отказать себе в столь интересном развлечении. И тут демон замешкался и опасливо потянулся за клинком на поясе. Это тебе не со смертными развлекаться. Перед адским слугой стоял воин в сверкающих доспехах, печальный и явно злой. Вот уж кого не ожидал встретить здесь демон хранитель, так дух последнего архонта Херсонеса, не понятого Христом и проклятого Девой. Ну конечно! Он же потомок Гикии!
Клинки схлестнулись в ночном безмолвии древней Тавриды так, что вздрогнула сама тьма, и над Севастополем проднялся ветер, горячий порывистый, необычайно холодный для этого времени. Впервые от начала времен демон увидел смерть, настоящую смерть, а не изгнание из этого плана бытия. Бесплотный меч оказался невероятно тяжел для слуги Люцифуга, и он с трудом отбивал атаки умершего архонта. Призрачный херсонесит сражался за свою душу против бездушной твари, питавшейся страхом червивых душонок.
Сад окончился, и офицеры перепрыгнули через забор так, словно его не было вовсе. Чекисты немного замешкались, но продолжали преследование ненавистных им белогвардейцев. Дроздов, неожиданно для Морозова, остановился, посмотрел на приближавшуюся погоню, а потом хищно усмехнулся и легко, необычайно легко, побежал дальше. Это, разъярило чекистов сверх всякой меры, ибо над ними издевались, показывая разницу между шакалом и волком. Дроздов бежал по ночному Севастополю, останавливался, демонстративно, ради двух тяг, прикуривал папиросу, подпускал погоню ближе и снова бег.
Демон взвыл, когда клинок архонта коснулся призрачной плоти и разорвал ее так, что из прорехи вырвалось коптящее черное пламя. Падение на колено, удар щитом и демон сбежал, оставив противнику, поле битвы и покой на веки вечные. С ужасом Фишман ощутил, как гимнастерка пропитывалась кровью и противным холодным потом. Жадно хватая воздух, Иосиф, хрипя, упал на мостовую, так и не успев сделать ни одного выстрела.
– Куда они подевались? – остановился Дроздов и вытер ладонью пот со лба, – Шакалье!
– Отстали! – ответил Морозов, – Может, кого подстрелили?
– Вот как? Страус ты наш быстроногий! Неужели колданул? – улыбнулся Александр, – Покажи еще чего. Нашли Троцкому «медвежью» болезнь или, скажем, господину Бланку это … Еще не придумал!
– Что дальше, лохарг меднолобый? Наколдовал бы тебе мозгов, но это субстанция весьма тонкая и нежная.
– Попросим помощи у отца Викентия. Будем надеяться, что он все-таки человек, а не скотина! Идем уж, лейб-фауст! – зевнул подполковник, прислушиваясь к звону монастырского колокола, – Не спится святым отцам.
Восток уже начинал сереть, когда врангелевцы подходили к обрушенным стенам древнего Херсонеса Таврического. Предрассветную мглу разорвал треск автомобильных моторов, который приближался к обители. Дроздов нахмурился и кивнул в сторону развалин, откуда можно наблюдать за всем, без риска быть замеченными.
Глава 21
«Ох, обличитель, ну давай кляни!
Пиши, пиши – да на себя взгляни –
Ведь ты и сам в охотничьем мундире».
Пуля просвистела над ухом. Мимо! И все-таки Иосиф ощутил боль в груди, пошатнулся и с удивлением посмотрел на кровавую рану. Перед глазами поплыло, уши заложило от истошного вопля, и чекист потерял сознание. Призраки, они были везде, тянули к горлу окровавленные руки, торжествующе улыбались, предвкушая скорое сведение счетов. А где демон? Почему он не приходит на помощь и нарушает договор? Нет! Призраки уже были не призраками, а палачами, собравшимися возле огромного котла. Сера! Все пропиталось серой, даже кровь. О, Люцифуг!
– Товарищ оперуполномоченный! – тряс за плечо молодой чекист, недавно прибывший в Севастопольское ЧК по комсомольской путевке, – Да что же это такое! Товарищи, помогите!
– Где я, – прошептал Фишман, – Черти! Черти и смола!
– Мать чесна, Иосиф Яковлевич! – опустился на одно колено Яценко, – Здорово головой шандарахнулись. От вывиха ноги еще никто не умирал!
Иосиф коснулся рукой груди и не обнаружил даже следов раны, а вот голова отчаянно болела. Молодой чекист помог командиру встать, а Яценко срочно отправил посыльного в управление за помощью.
– Матерые, однако, вражины попались! – попыхивая папиросой заметил кто-то из бойцов.
– А я говорил, что надо утром было брать беляков, тепленьких. Так нет же, у гузни вода загорелась, – мрачно сказал Яценко, и махнул рукой, – Заставь дурня богу молиться, так он и лоб расшибет.
Фишман недовольно потер рукой ушибленный затылок, и старый соратник стал ему почти ненавистен. И этот учить вздумал, ядрена вошь! Демонок правильно указал личности белых гадов, но засада на судоремонтном заводе ничего не дала. При штурме Успенского монастыря посланник Люцифуга что-то почуял, но тогда было не до этого. И, тем не менее, Иосиф почему-то знал, что надо спешить в херсонесский монастырь. Теперь этому святоше Викентию не отвертется от карающей руки победившего пролетариата. Что же заставляет адскую душу чуять беляков?
Помощи ожидали довольно долго, почти до рассвета. Треск автомобильных моторов разорвал тишину и со стороны Приморского бульвара показался свет фар. Из головного автомобиля выскочил товарищ Мануйлов и подбежал к Иосифу.
– Что с ним, товарищ Яценко?
– Да что! Головой ударился, и мозги набекрень стали! – ответил бывший рабочий, – К лекарю его надо, который головы на место ставит. Жалко же парня. Того и гляди, в желтом доме свои дни окончит. Надо его в шпиталь и привязать к койке, чтобы не сбег.
– Мировая революция …
– Заткнись, Иосиф! – отрезал Мануйлов, – Что произошло, товарищ Яценко?
– К нам поступил сигнал о двух врангелевцах, которые под видом военспецов занимались вредительством на судоремонтном заводе под руководством бывшего главного инженера, старой контры Гросснера. На заводе супостатов не обнаружили и решили взять супчиков в общежитии. Я предлагал подождать до утра, но товарищ Фишман, прям как навиженый, решил действовать немедленно. Беляки были на месте, но не спали и ударились в бега. Мы за ними. Товарищ Фишман обо что-то перецепился, ударился головой и теперь прям спешит в Херсонесский монастырь.
– Да там они, товарищ Мануйлов! – возмутился Фишман, – Я знаю! Помните бумагу, что мне дали в Бахчисарае? Этот святоша, гнида церковная, главная контра Севастополя. Накроем всех!
– Может и правильно, но тебя я отправляю в госпиталь и сообщу об этом товарищу Андрианову.
– Я, я … Накроем контру, а потом отправляйте в госпиталь.
–Ладно, садись в машину и никаких фокусов! – согласился командир ЧОНа, – К монастырю! Всем соблюдать пролетарский порядок.
Грузовики взревели и понеслись в сторону Карантинной бухты. Иосиф сидел рядом с водителем, смотрел на предутренний город и заснул. Сон его унес совсем далеко от Севастополя, трясущейся машины и врангелевских шпионов. Демон лежал на ложе из черного камня. Под черной рясой была чернота, из которой вырывались языки коптящего пламени. И кто же это посмел поднять руку на слугу самого Люцифуга? И тут Фишману стало страшно. Липкий страх, казалось, обволакивал даже мысли и шептал о скорой смерти. Иосиф помнил, как под Бахчисараем умирали чекисты. Убит покровитель и тебе недолго осталось.
– Товарищ Фишман! – разбудил чекиста водитель, – Приехали.
На удивление, комиссар не ощущал боли, разве что почему-то дрожали руки, и очень хотелось пить. Мануйлов стоял возле машины, курил и мрачно смотрел на монастырские ворота.
– Иосиф! Я же сказал!
– Мне уже лучше, на удивление даже! Монастырь окружили? – поинтересовался Фишман, прикуривая папиросу, – Да не смотри на меня так! Вздремнул в машине, оно и немного полегчало.
– Хорошо, если так, – кивнул Мануйлов, – Но после операции лично доставлю в госпиталь и отдам на растерзание докторам. Поняли, товарищ Фишман. Товарищ Пятаков уже в курсе!
– Пусть будет так, – кивнул Иосиф и посмотрел на чекистов, ожидавших, приказа.
Демоны-хранители не появлялись, и комиссару стало как-то не по себе. Привык он к этим своеобразным помощникам, которые и совет умный дадут и врагов выведут на чистую воду. Иосиф ощутил чей-то полный ненависти взгляд и обернулся. Никого. Так и с ума сойти можно.
– Иосиф! Ты меня слышишь? – зевнул Мануйлов, – Монастырь окружен. Теперь идем к воротам и требуем открыть их именем революции.
– Чего панькаться с этими святошами! Взорвать ворота к такой матери, а пособников мирового империализма к стенке. Пролетариату религия не нужна.
– Взорвать говоришь? – почесал затылок Сергей Серафимович, – Не можем. Из Москвы пришла директива, которой запрещается портить историческое достояние, являющееся собственностью победившего пролетариата. В самом деле, ведешь себя как паршивый эсэришка.
– Это я то? – задохнулся от ярости Иосиф, – Да я …
– Хватит! – отрезал Мануйлов, – Мальчишка! Оставайся здесь, а мы с товарищем Яценко идем к воротам. Если услышите выстрелы, можете рвать ворота. Вопросы есть? Отлично!
Чекисты подошли к воротам и позвонили в колокол. За монастырской стеной было тихо. Монахи явно не спешили встретить сознательных бойцов с церковным мракобесием. Подождут до окончания заутренней службы.
– Именем революции! Откройте! – крикнул Мануйлов.
Привратная калитка открылась, и появился монах. Инок поклонился чекистам и долго слушал Мануйлова, потом кивнул и торопливо ушел, оставив дверь открытой. Мануйлов махнул рукой Фишману и тот все понял. Чекисты опасливо вошли на территорию монастыря и в нерешительности остановились, ожидая подвоха со стороны святой братии.
Чекистов встретил отец Викентий. Опираясь на массивный епископский посох, игумен настороженно смотрел на чекистов. Он и так все понял, особенно после разгрома Успенского монастыря понял, но надеялся на лучшее. Неужели у этих людей не осталось ничего святого? Волки лютые пришли в обитель, чтобы дать последнее испытание братии. Игумен посмотрел в глаза каждого, но лишь один отвел взгляд. Остальные жаждали крови, хотели смерти других, чтобы приглушить страх. Одному Господу ведомо как они боялись жить, продав души Дьяволу и принося одну кровавую жертву за другой.
– Что Вам угодно, господа? – сказал отец Викентий.
– Именем революции Вы арестованы, а монастырь закрывается и передается трудовому народу. Вот мандат! – ответил Мануйлов.
– Так тому и быть, – кивнул настоятель, – Я прошу только не трогать братию в монастырской гостинице. Там одни больные старики. Должно же быть какое-то милосердие даже у атеистов. Кому нужна лишняя кровь? Ее и так достаточно пролито.
– Черти! Ратуйте братия! С ними пекельный огонь! – завопил местный юродивый и бросил камень в чекистов.
– Сука! – разозлился Иосиф и выстрелил.
Монах растянулся на каменных плитах монастырского двора, пару раз дернулся и затих. Отец Викентий перекрестился и поднял руку, останавливая братию от необдуманных действий. Монахи остановились, бросили камни и палки и только шептали молитвы, когда их вязали и выводили за монастырские ворота.
Фишман, стараясь не говорить с Яценко, поднялся в кабинет настоятеля и принялся лихорадочно рыться в бумагах, но там не было ничего, кроме епархиальной переписки, амбарной книги и записей отца эконома об оскудении монастырских подвалов. Никаких документов о связях с антибольшевистским подпольем не было, да и не могло быть. Все сгорело в камине.
– Кто здесь? – прошипел Иосиф, испуганно осмотрелся по сторонам.
В комнате никого не было, и чекист успокоился, опустился в массивное кресло. Во дворе слышались крики, ругань, проклятия в адрес слуг сатаны. И снова Фишман вздрогнул. Определенно кто-то за ним следил. В коридоре скрипнула половица, потом еще одна и все стихло. Иосиф осторожно встал, вышел в коридор, но там никого не было, кроме злобно мяукающей кошки. Зверек, при виде чекиста, выгнул спину, зашипел и выпрыгнул в открытое окно. Иосиф чертыхнулся, погрозил кому-то невидимому кулаком, и вышел во двор. Здесь было на удивление пусто и тихо. Чекист закурил, скептически посмотрел на стенную роспись и представил расправу со святошами. Вот уж в чем, а в фантазии Розалии Самойловне не откажешь.
– Радуешься, краснопузая сволочь? – раздался за спиной знакомый голос.
Фишман от неожиданности вздрогнул, опасливо обернулся и увидел Кернвальда. Марковец был в полной офицерской форме, при орденах и оружии. Офицер с явным удовольствием поигрывал стеком и глумливо улыбался.
– Пошел ты! – сплюнул Фишман, – Гнида паровозная! На тебе!
Иосиф стрелял в ухмыляющееся самодовольное лицо до тех пор, пока не окончились патроны. Кто-то прыгнул на спину и комиссар упал.
– Иосиф Яковлевич! Спятил? – послышался голос товарища Яценко, – Роспись то зачем уродовать? Чем Вам святые угодники насолили?
– Отпусти! – хрипел Фишман, – Тут целый гадючник беляков!
– Та нема тут никого, кроме монахов! – вздохнул Игнат Поликарпович, отпуская начальство, – Хватит уже чудить!
Иосиф успокоился, посмотрел на изуродованную роспись и хмуро кивнул. Вот уж привиделось, так привиделось. Привидения упорно не давали отдыха чекисту. На лестнице резиденции игумна стояла Анна Гросснер и о чем-то беседовала с прекрасной Милиссентой. Итальянка презрительно смотрела на комиссара и читала молитву о спасении его грешной души. Анна перекрестилась, попросила у Господа прощения за грех самоубийства и закрыла лицо ладонями. Дамы исчезли, оставив Фишмана в полном замешательстве наедине со своими мыслями.
– И причудится же всякая чертовщина, – пробормотал Иосиф, – Наверно контузия боком выходит.
– Вот пущай над Вами и поизголяются дохтора, – согласился Поликарпович, – И нечего брыкаться, как жеребец перед случкой! Монастырь очищен. Оставили в бывшей богадельне двух стариков, а остальных пустили в расход. Дикость конечно, но нельзя же так. Люди ведь, и зла никому не делали, хотя кто их поймет.
– Собери всех наших! Надо перешерстить документы и вывести святош на чистую воду, – приказал Фишман, – Хотите докторишку, так тащите сюда. Капитально буду лечиться после победы Мировой Революции.
Яценко молча кивнул и направился куда-то в сторону Владимирского собора, откуда бравые чекисты пытались вытащить нескольких монахов запершихся в ризнице.
