Текст книги "Мертвых не судят"

Автор книги: Борис Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

«Тюр-лю-лю, тюр-лю-лю, – тоскливо пел «БМВ», – вау-вау-вау…»

Со своего наблюдательного пункта в кустах Славич мог различить в бинокль лишь неясные очертания фигуры на стоянке. Он надеялся, что тот, кто возбуждал сейчас весь этот противоугонный шум, не станет в раздражении калечить машину.

С короткими передышками «БМВ» завывал еще минут пятнадцать и наконец затих. Славич нажал кнопку тон-вызова на коробочке портативной рации.

– Ребята, приготовьтесь!

От стоянки, не зажигая подфарников, отчалила синяя «пятерка».

– Машина пошла! – негромко произнес Славич в микрофон. – Постарайтесь положить его в адрес. Только не засветитесь. Все, счастливо!

На улице «пятерку» терпеливо ждали две машины с бригадой, вызванной Славичем из своего агентства. Он надеялся, что у его коллег – бывших сотрудников комитетской «наружки», хватит квалификации довести объект до квартиры или где он там живет. Славич навесил «хвост» своему «хвосту», поменявшись таким образом с преследователями ролями.

Подходя к своему дому, он поднял глаза и вздрогнул: в окнах его квартиры горел свет. Славич отлично помнил, что, уходя, выключил все лампы.

Так, сказал он себе, кажется, начинаются осложнения. Самое неприятное было то, что Славич сейчас был без оружия. Даже свой газовый пистолет он оставил дома.

У подъезда никого не было. Славич бесшумно вошел внутрь и, поднявшись пешком на свой этаж, приложил ухо к замочной скважине. Он услышал звук льющейся в ванной воды и, облегченно переведя дух, полез за ключами.

Распахнутый чемодан Зои лежал посреди прихожей. Дверь ванной открылась, оттуда вышла Зоя в халатике, загорелая, как шоколадка, пахнущая солнцем и свежестью.

– Где ты бродишь по ночам? – только и успела произнести она, прежде чем оказаться у Славича на руках.

Сразу забыв обо всем, Славич гладил ее сквозь тонкую ткань халатика.

– Как ты тут жил без меня? – шепнула она, тесно прижимаясь к нему всем телом.

– Соскучился, – выдохнул он в ответ, – очень соскучился по тебе…

Сбросив на пол простыню, они лежали рядом, переплетя пальцы. Зоя рассказывала, как ей там отдыхалось, Славич поддакивал в полусонном удовлетворении, ему было покойно и хорошо.

– Когда мы поедем? – вновь спросила Зоя, и дремота Славича прошла.

– У меня накладка вышла, Зоечка, – виновато сказал он, чувствуя, как Зоины пальцы недовольно напряглись. – Очень срочные дела, так внезапно обрушились…

Зоя молчала.

– Это буквально на пару недель. Я очень скоро все улажу, и мы поедем, – бормотал Славич.

Зоя вздохнула, приподнявшись, подтянула простыню и укрылась до подбородка.

– А я-то торопилась. Приехала зачем-то раньше времени. Честно говоря, ожидала чего-то подобного, – сказала она. – Тогда давай спать.

– Я вот о чем хотел тебя попросить, – произнес Славич после короткой заминки. – Понимаешь, было бы лучше, если бы эти две недели ты пожила у себя.

Зоя откинула простыню и села. Даже в темноте комнаты Славич различал белую полоску от лифчика на загорелой коже спины.

– Случилось что-нибудь серьезное?

– Нет, что ты. Обычная работа. Просто я хочу сделать ее как можно быстрее и… спокойнее. Если я буду знать, что у тебя все в порядке…

– Что может со мной случиться?

– Ничего не может, – поспешно проговорил Славич. – Но на всякий случай… мне было бы просто спокойнее.

Несколько мгновений Зоя обиженно молчала. Потом резко поднялась с постели.

– Хорошо, – сказала она. – Я уже ухожу.

Славич поймал ее за руку и, преодолевая сопротивление, притянул к себе.

– Ну зачем ты, Зоинька, – мягко произнес он. – Не нужно так…

Она пыталась вырваться, но он не отпускал, прижимая ее к себе нежно и крепко, пока она не затихла и сама прильнула к нему, покоряясь его настойчивой нежности и силе.

* * *

На столе коротко тренькнул телефон внутренней связи. Я поднял трубку и услышал знакомое сопение Бавыкина.

– Зайди, – буркнул он, не здороваясь.

Когда я вошел, он ходил по своему кабинету от стены к стене и вначале делал вид, будто меня не заметил. Тогда я уселся на стул и принялся спокойно ждать.

– Где деньги? – спросил Бавыкин, внезапно и резко поворачиваясь ко мне. Однако эти штучки на меня впечатления не производили.

– Какие деньги?

Лицо Бавыкина судорожно дернулось.

– Не надо дурочку гнать, – почти прошипел он. – Ты что, спалить всех нас хочешь? Куда деньги дел?

– Не понимаю, о чем речь, – холодно ответил я. – Если тебе взаймы надо до получки, то я одолжу.

– Я могу прямо сейчас позвонить в «особку», – крикнул Бавыкин. – Тебя посадят, дурак! Ты понимаешь, что творишь?

Мне не нравится, когда со мной так разговаривают. Я решил с этим кончать.

– А что ты в «особке» скажешь? – медленно произнес я. – Что третью машину за год меняешь? Это неважно, что по доверенности, дураков сейчас нет. Что дачку себе мраморной плиткой отделываешь? Это неважно, что она на тещу записана… Давай, звони. Ты что это со мной разговариваешь, как со щенком? Не надо так со мной разговаривать, Бавыкин! Деньги? Денег нет. Не было никаких денег, запомни это, задолби навек! Но и дачи у меня нет, Бавыкин. И машина старенькая, отцовская еще. Другой не будет. Ты просто забудь про деньги – сразу станешь спать спокойнее. Я тебе искренне советую.

Я поднялся и шагнул к двери. Багровое лицо Бавыкина подергивалось от бессильного бешенства, но сказать он ничего не мог и, лишь когда я уже закрывал за собой дверь, прошипел мне в спину:

– С-смотри, друг любезный. Нарвешься когда-нибудь… О-ох, нарвешься!..

Прямо от него я заглянул в кабинет Шурика Михайлова.

– Шурик, тебя Бавыкин вызывал?

Михайлов отвернулся.

– Вызывал, – вяло подтвердил он.

– Откуда он знает о деньгах?

– Во всяком случае, не от меня.

– Это точно?

Шурик начал медленно бледнеть. Потом снял очки и положил на стол. Для любого другого это было бы плохим знаком. Худенький Шурик, мастер спорта по боксу и недавний чемпион Москвы в своем весе, был классным бойцом. Когда Шурик снимал очки, это означало, что он очень сердится.

– Я два раза повторять не буду, – сказал он бесцветным голосом. – Если у вас другая информация, вы скажите.

– Да нет, Шурик, все в порядке, – успокоил я его. – Информация есть у Бавыкина. Ну и хрен с ним. Я догадываюсь откуда. Это из его кормушки информация пришла. Наверняка прощупывают возможность вернуть хоть часть. Только напрасно губы раскатали. Тут никому ничего не обломится. И Бавыкину тоже. Да он и сам понимает. Я тебя хочу предупредить, Шурик: в случае чего вали все на меня. Я отмажусь.

Очки, которые Михайлов уже собирался нацепить, вновь легли на стол.

– Вы меня за кого принимаете? – голос его по-прежнему не имел окраски. – Может, хватит, а?

– Ладно, не возникай, – я собрался дружески потрепать его по плечу, но Шурик отбил мое движение коротким ударом ребра ладони и сделал вид, что крайне занят содержанием какой-то бумаги, лежавшей перед ним на столе. Пока я не покинул его кабинет, очки он так и не надел.

Я отправился к себе. Я был спокоен и доволен. Бандитские деньги «Изумруда» пойдут по назначению. Они не достанутся негодяям, ни Китаец, ни кто другой из этой сволочи их не увидит. Эти деньги теперь будут работать против них.

 * * *

Одного из тех, кто следил за Славичем, звали Юрий Симаков. Он жил в одном из домов-«хрущевок» в Новых Черемушках, туда аккуратно довела его вызванная Славичем и оплаченная деньгами Гольцова бригада. Перед тем как поставить синий «жигуленок» к подъезду, Симаков заехал по дороге домой в темный двор и заменил фальшивые номерные знаки на собственные. По этим знакам через знакомых в центральной картотеке ГАИ ребята из бригады мгновенно узнали имя владельца.

С утра Славич на «таврии» пас своего вчерашнего преследователя. Двое коллег на второй машине помогали ему и делали это с удовольствием, поскольку Славич расплачивался наличными, не особенно утруждая себя пересчетом.

Примерно в одиннадцать часов Симаков вышел из своего подъезда, сел в синие «жигули» и поехал по Профсоюзной улице в сторону центра. Славич вел его на предельной дистанции и пару раз едва не упустил, но Симаков ехал спокойно, явно не думая даже о возможности слежки, и Славичу на очередном перекрестке удавалось его достать. Наконец синие «жигули» свернули на улицу Дмитрия Ульянова и остановились возле здания, которое, если судить по количеству вывесок у широких дверей, служило вместилищем десятка различных фирм и контор.

Симаков вышел из машины, и сейчас Славич впервые смог разглядеть его достаточно близко. Это был крупный и жилистый мужчина примерно одного со Славичем возраста, с жестким неулыбчивым лицом и темными волосами, отчего-то показавшимися Славичу крашеными. Симаков вошел в подъезд, и за ним туда же скользнул один из напарников Славича.

Организация, в которой работал Симаков, называлась «Евроконтракт». Естественно, название это ни о чем Славичу не говорило, как не могло сказать никому другому. Какие контракты и с кем заключала их фирма – об этом можно было гадать до посинения. Симаков занимал одну из двенадцати отведенных под офис фирмы комнат – маленькую клетушку, в которой едва умещался стол, пара стульев и узкий шкафчик для деловых бумаг. Имелась в организации пара компьютеров, немногочисленный штат трудолюбиво корпел за столами – больше ничего определенного беглый осмотр не дал.

Тогда Славич отправил своих коллег собирать информацию о Симакове по месту его жительства, а сам остался на посту.

День сегодня стоял нежаркий – вряд ли термометр показывал более восемнадцати в тени, но по меньшей мере наконец-то не поливал дождь. На небе не было ни облачка, и рано или поздно солнце ощутимо нагрело «таврию», и в салоне стало душновато. Однако перебраться в тень Славич не мог, поскольку не желал менять идеально выбранную позицию для наблюдения. Он позволял себе лишь изредка прогуливаться по тротуару, разминая затекающие от длительного сидения ноги.

Время тянулось на редкость медленно, Славич старался пореже смотреть на часы, зная по опыту, что тогда ожидание становится совершенно невыносимым.

Симаков появился только в половине четвертого. В этот момент Славич, выбравшись в очередной раз из машины, гулял возле ряда коммерческих киосков. Поведение Симакова Славичу не понравилось. Тот не спешил уезжать. Голова его медленно поворачивалась, Симаков очень внимательно осматривал улицу, и Славич порадовался, что не сидит сейчас в своей «таврии». Не дожидаясь, пока сканирующий взгляд Симакова доберется до него, Славич зашел в магазин, продолжая наблюдение сквозь толстое и пыльное витринное стекло. Он видел, что Симаков несколько раз прошелся по тротуару, потом вернулся к «жигулям», открыл дверцу и одним движением, необычайно ловким и быстрым для его большого тяжелого тела, очутился внутри. Славич мчался к своей машине, когда «жигули» прыгнули вперед вспугнутым зайцем.

Симаков ехал по направлению к Ленинскому проспекту. Чтобы двинуться в ту же сторону, Славичу нужно было сделать разворот. Он не особенно беспокоился, зная, что на ближайших светофорах, которые тут были в изобилии, непременно настигнет Симакова, однако все получилось иначе, чем он предполагал. Синие «жигули» Славич увидел почти сразу после разворота. Машина находилась у тротуара всего метрах в трехстах от места своей прежней стоянки. Абсолютно точно так же, как всего за день до этого поступал сам Славич, Симаков проверялся, страхуясь от возможной слежки. Именно поэтому Славич был вынужден проехать мимо, прикрываясь каким-то грузовиком и ругаясь почти в полный голос. Он чувствовал, насколько важно узнать, куда отправляется Симаков, и понимал, что в одиночку это сделать не удастся.

У поворота на Ленинский проспект Славич остановился, надеясь на чудо. Если Симаков едет в этом направлении, его «жигули» должны вскоре догнать Славича. Но чуда не произошло. В зеркало Славич увидел, как синяя «пятерка» свернула на улицу Вавилова и скрылась из вида. Исключительно для успокоения совести Славич вновь развернулся и проехался в том же направлении. Естественно, Симакова он нигде не обнаружил.

Возле ближайшей телефонной будки Славич остановился.

– Это я, – сказал он, услышав в трубке голос Гольцова. – Фирма «Евроконтракт». Тебе о чем-нибудь говорит это название?

– Понятия не имею, – ответил тот после секундной паузы. – Почему ты спрашиваешь?

– Ты уверен, что никаких дел с этой фирмой у тебя не было?

– Абсолютно. Но я дам задание проверить поточнее.

– Осторожнее насчет задания, – посоветовал Славич. – В твоем офисе есть чужие уши.

– Кто? – тяжело спросил Гольцов.

– Пока не знаю. Но скоро буду знать. Правда, уши – не голова. Головы же я пока не вижу, хотя рано или поздно она засветится… Так что если с «Евроконтрактом» будешь заниматься, постарайся, чтобы никто из офиса об этом ничего не знал.

– Не беспокойся, – Гольцов мрачновато усмехнулся. – Для таких дел у меня есть специальные люди…

К вечеру Славич знал о Симакове гораздо больше. Бывший сотрудник МВД. Разведен. Живет один в крохотной однокомнатной квартирке с совмещенным санузлом. Изредка его навещают друзья. Еще реже бывают женщины. Симаков вел спокойный, размеренный образ жизни, почти не пил, никто не видел его курящим. Иногда куда-то уезжал на две-три недели. Это все, что смогли узнать коллеги Славича, пошатавшись по квартирам под разными предлогами и поговорив с местными всевидящими старушками. Выслушивая эту информацию, Славич в какой-то момент с удивлением подумал, что у него с Симаковым немало общего. Интересно, где границы этой общности и далеко ли она простирается.

Неясным же оставалось главное: на кого и ради чего Симаков работает.

* * *

Я вдавил кнопку звонка, отозвавшегося далеким, едва различимым сквозь двойные двери мелодичным звоном. Затем внутренняя дверь открылась, и я почувствовал, что меня внимательно разглядывают через глазок.

– Кто там? – спросил голос, исполненный плохо скрытой тревоги. – Что вам нужно?

Я поднял свое удостоверение, чтобы хозяину квартиры была видна через глазок красная обложка. Потом подержал перед глазком уже в раскрытом виде.

– Мне плохо видно, – сообщил голос.

– Откройте на цепочку, я передам.

Звякнуло железо. Словно тюремная камера, невольно подумал я. Просторная, очень удобная, с телевизором, ванной, отделанной черным кафелем, и прочими приятными вещами. Но камера. На одну семью. Просунул в образовавшуюся щель удостоверение и тут же отступил, демонстрируя абсолютную лояльность.

Наконец дверь открылась. Мужчина в тонком спортивном костюме, который лишь подчеркивал отнюдь не по годам излишнюю выпуклость животика, сделал рукой сдержанный приглашающий жест.

– Входите.

Он умел и, по-видимому, любил жить удобно. Это была очень красивая прихожая, какой у меня скорее всего никогда не будет, потому что я – не умею. Может быть, даже не очень люблю. Он не спешил приглашать меня дальше и выжидательно смотрел на меня, вертя в руках красную книжечку. В конце прихожей, в полумраке приоткрытой двери в комнату, я почувствовал легкое движение, которое меня не обеспокоило. Очевидно, за дверью стояла его жена.

– Что-нибудь слупилось? – спросил он требовательным тоном человека, привыкшего отдавать приказания.

– Можно сказать и так. Только вести разговор стоя не очень удобно.

– Почему? – машинально спросил он, и я взглянул на него с укоризненной полуулыбкой.

– Я бы мог прийти к вам на работу. Или попросить прийти ко мне. Но это в том случае, если бы мне нужно было у вас что-нибудь спросить. А вопросов к вам у меня нет. Наоборот, это я хочу кое-что рассказать.

По лицу его пробежала мгновенная волна напряжения и недоверия, и я понял, что последняя фраза была лишней. Нечто подобное ему уже приходилось слышать. Поэтому я постарался тут же продолжить, не дав ему возможности возразить.

– Вы можете позвонить дежурному нашего управления и проверить мои данные, – я кивком указал на удостоверение в его руках. – Пока вы будете звонить, я могу подождать на лестнице. Я прекрасно знаю, чего вы опасаетесь, и всего лишь хочу попытаться избавить вас от страха. Поверьте, никаких иных намерений у меня нет.

И пока он осмысливал услышанное, я совсем буднично добавил:

– Только позвольте мне руки сполоснуть, если можно.

– Да-да, конечно, – он вернул мне удостоверение и включил свет в ванной.

Нет, здесь я ошибся. Никакого черного кафеля. Обычная ванная комната. Хотя стиральная машина, разумеется, – автомат. А в остальном все как у людей. Пустив тоненькую струйку воды, я вслушивался в неразборчивый, но бурный диалог хозяина квартиры со своей супругой. Впрочем, он оказался достаточно коротким. Когда звуки их голосов смолкли, я закрутил кран и вышел в коридор. Они ждали меня вдвоем – грузноватый, начинающий лысеть со лба мужчина, выглядевший лет на семь старше своих сорока, и женщина, довольно стройная, сохранившая немалую долю былой привлекательности, несмотря на отсутствие косметики.

Мы вошли в комнату, и я занял место спиной к окну, чтобы свет не мешал видеть их лица.

– Извините, Татьяна Ильинична, – сказал я, – мне кажется, будет лучше, если мы поговорим с Петром Владимировичем наедине.

– Таня! – просительно произнес хозяин, но она помотала головой.

– Я должна остаться.

– У меня нет от вас секретов. Просто я не умею разговаривать в присутствии женщин, – довольно неловко объяснил я. – Вы все узнаете от своего мужа ровно через минуту после моего ухода. Прошу вас.

– Таня, – повторил муж, и она нехотя подчинилась. Вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.

Я выдержал довольно длинную паузу и заговорил лишь тогда, когда хозяин начал выказывать признаки нетерпения.

– В общем, я в курсе ваших проблем.

– О каких проблемах вы говорите? Я вас не понимаю. – Он был на своей территории и быстро обрел самообладание.

– Вы пришли на завод инженером сразу после института. Двадцать лет на одном и том же месте, вы знаете всех, и вас знает каждый. Теперь вы – генеральный директор, избранный коллективом. Можно было бы только позавидовать…

– Тут нечему завидовать, – пожал он плечами. – Нужно работать, вот и все.

– Можно было бы, – повторил я с легким нажимом, – но я отчего-то не завидую. Я вам глубоко по-человечески сочувствую. Сгибаться перед негодяями, оказаться сломленным, отступить, сдаться – это совершенно не в вашем характере, и тут завидовать нечему. Разве я не прав?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – произнес он без интонации.

– Сначала они присылают симпатичную девушку с документами, она знать ничего не знает и, по всей видимости, совершенно ни при чем, она просто выполняет поручение и должна показать вам точную копию вашего финансового отчета. Или это был застенчивый юноша? Они просто приносят вам документы – и все. Потом вам звонят и спрашивают: все ли верно в этих документах, и вы вынуждены ответить «да». Иного ответа быть не может, у них действительно есть полная информация о вашей финансовой и производственной деятельности. Вы в смятении, вы взволнованы и возмущены. На их предложение поделиться прибылью вы отвечаете категорическим «нет». Это заработанные деньги. Вашим личным трудом и трудом всего коллектива. Тогда через несколько дней вас встречают двое…

– Это было немного не так, – тихо сказал хозяин квартиры. Сложив руки на коленях, он тускло смотрел прямо перед собой. – Потом мне позвонили домой и сказали: подойди, посмотри в глазок. Сказали: открывать дверь не надо, только посмотри. И положили трубку. А там на площадке стояли действительно двое… Убийцы. Они ухмылялись и подмигивали мне в глазок…

Он нервно передернул плечами.

– Вас сломило именно это? – спросил я.

– Что? – Он вскинул голову. – Нет, конечно. Я не настолько пуглив. На следующий день мне принесли еще одно досье. На меня и мою семью. Очень подробное досье. Когда и как я уезжаю на работу, когда возвращаюсь. Где учится и с кем дружит моя дочь. В какие магазины чаше всего ходит моя жена. Вот тогда я понял, что выхода у меня действительно нет.

– Такого не бывает.

– Что вы об этом знаете? – Он взглянул на меня с печальным сожалением. – Сейчас у меня совершенно нормальная жизнь. Я ухожу из дома и не боюсь, что в мое отсутствие здесь что-то случится. Я не озираюсь, когда иду по улице. Я перестал бояться. Вы понимаете, что такое – перестать бояться?

– Никогда не испытывал этого ощущения систематически, – согласился я. – В том смысле, в котором вы подразумеваете.

– Потому что у вас ничего нет. Вам нечего терять.

– Каждому есть что терять, – сказал я.

– Бросьте, бросьте, – он болезненно поморщился, – вы прекрасно понимаете, о чем я. Заводу я действительно отдал двадцать лет жизни. И завод работает, он дает прибыль, хотя вокруг все рушится. Мы не кастрюли выпускаем. Вы видели наши телевизоры последнего поколения? Нет? Уверяю вас: всякие «сони» и «шарпы» просто чушь собачья. Пройдет два-три года, и мы потесним их с рынка. За счет дешевизны, за счет обслуживания…

– И тогда на вас немедленно наедут те, кто успешно занимается импортом этой техники.

– Э-э, нет, – он покачал передо мной указательным пальцем. – Вот тут вы ошибаетесь. У меня уже есть «крыша». Все вопросы теперь будут решать они.

– Это вы ошибаетесь, – возразил я. – Вы неверно ставите акценты. Не у вас есть «крыша», а у «крыши» есть ваш завод. Это во-первых. А во-вторых, в отношениях «крыши» с кем бы то ни было вы всегда останетесь самым слабым, самым уязвимым звеном. Вас не станут защищать, если это невыгодно. Вам просто объявят о решении, которое вы должны будете исполнять. Вы всегда останетесь самой мелкой картой в их собственной игре.

– Можете говорить мне что угодно. У меня есть свое собственное мнение на этот счет.

– Как вы отдаете им их долю? – спросил я. – Товаром? Безналичными?

Он усмехнулся и встряхнул головой.

– Этого я вам не скажу. Я никому ничего не отдаю.

– Хорошо. Тогда скажите мне вот что, только честно. Вам никогда не хотелось им отомстить? За страх, за унижение. Да, я понимаю, страх уже прошел. Но унижение осталось, как вы меня ни убеждайте в обратном.

– Хорошо, я отвечу, – он сделался абсолютно серьезным и посмотрел мне прямо в глаза. – Унижение осталось. И отомстить я хочу, это верно. Но я реалист и знаю, что это невозможно, по крайней мере сейчас. И я просто пытаюсь забыть. Я уже все забыл и просто живу…

– Я тоже хочу отомстить, – сказал я. – За вас, за себя и за всех прочих. И я знаю, что это возможно. Если вы чуть-чуть поможете. Совсем немного.

– Я не стану вам помогать.

– О многом я не прошу, – терпеливо сказал я. – Как вы понимаете, я знаю достаточно и в принципе могу обойтись и без вашей помощи.

– Вот и обходитесь…

– Но это будет труднее и дольше. Я не прошу вас стать свидетелем, мне не нужны ваши письменные показания. Я просто хочу добраться до самого верха как можно скорее. Мне не нужны даже конкретные имена.

– Конкретных имен у меня все равно нет.

– Я знаю. Мы сами их отыщем, рано или поздно. Но с вашей помощью – раньше. И самое главное: то, что я хочу у вас узнать, нельзя будет использовать напрямую. Это в принципе не сможет вам никак повредить.

– Какой во всем этом толк, – нервно сказал он. – Я перечисляю безналичными за услуги по маркетингу. Это вас удовлетворит? Все абсолютно законно, ничего вы тут не накопаете. Они работают очень чисто.

– На какую фирму?

– Вы даже этого не знаете? – Он усмехнулся. – О чем же мы вообще тогда говорим?

Мне уже порядком надоел его тон. Почему я должен тратить так много времени на этого трусливого обывателя с отвислым животом?

– Мы говорим о следующем, – я произносил слова четко, делая ударение на каждом. – У нас есть информация, иначе бы я к вам не пришел. В наших силах легализовать ее, показать, откуда она к нам поступила. Вы понимаете? Показать мы можем как угодно. Это очень просто. Пособников бандитов мы не защищаем и не бережем.

– Ах вот оно что! – в его глазах загорелся гнев. – Как я понимаю, вы тоже пытаетесь меня шантажировать? В чем же разница между ними и вами?

– Определитесь, на чьей вы стороне, – жестко сказал я, – С нами или против нас. Неужели вы не понимаете, что сейчас работаете в их команде. Вы работаете с бандитами!

– Чушь, – почти выкрикнул он. – Вначале вы показались мне умнее.

– Это не чушь. Вы крадете деньги у своего коллектива, чтобы обезопасить лично себя. Разве не так? За спокойную жизнь вы платите из чужого кармана. Вы когда-нибудь задумывались: как вы будете доказывать, что делали это по принуждению, а не добровольно? Что вам действительно ничего не перепадает лично? У вас есть что предъявить? Как вы можете говорить о шантаже? В одном-единственном случае никакая «крыша» в принципе не сможет вам помочь – если случится так, что вас обвинят в хищении. Примерно то же самое произошло не так давно в Калужской области, вы, конечно же, читаете газеты? Мне было жаль этого человека, я знал, что он виновен только в собственной слабости. Но «крыша» его сдала без малейших колебаний. Помните, чем все окончилось?

– Чушь, – повторил он, но уже с меньшей убежденностью. – Я не взял ни копейки, и вы это прекрасно знаете.

– Но я должен это доказать, неужели вам не ясно! Вы помогаете мне, лично мне. А я помогаю вам. Вот так.

Наступило молчание. Он, смотрел, в сторону, на эстамп в простенькой деревянной рамочке, изображающий крыши вечернего города.

– Вы ведь их не убиваете, – вдруг печально проговорил он, – а они нас – убивают. Вот в чем разница.

– Вы не совсем правы, – сказал я.

– Я прав… Хорошо, я скажу, хотя сомневаюсь, что это сильно вам поможет. Банк «Восток-инвест», пятнадцать процентов от плановой прибыли. Ежемесячно. Я никогда и никого из них не видел лично, если не считать нескольких уголовников в период… первого знакомства… Больше мне просто нечего вам сообщить.

– Хорошо, – я поднялся, – больше ничего пока говорить и не нужно. Ничего и никому. Очень скоро вы убедитесь, что поступили правильно.

– Хотелось бы верить, – хмыкнул он.

– Увидите, – сказал я. – Вы. извините за поздний и долгий визит.

– Да ладно вам…

Я оставил ему карточку со своими телефонами. Сейчас я не был уверен до конца, что он позвонит, но рано или поздно это должно случиться. Они оба, муж и жена, провожали меня до двери молча и, кажется, даже не ответили на мое прощание.

* * *

В подъезд Славич пробрался тем же путем – через бурьян и в окно. Поскольку «БМВ» теперь был засвечен, он должен был пользоваться машиной с учетом этих обстоятельств. Правда, сейчас за машиной вряд ли следили. Славич довольно долго разглядывал в бинокль подходы к автомобильной площадке и пришел к выводу, что наблюдение снято. На месте своих противников он поступил бы точно так же. Гораздо проще сторожить у офиса. Нужен-то им не Славич, а Гольцов.

Расслабленной и беспечной походкой он прошел к машине, отпер дверцу и забрался в кабину. Никого вокруг это не заинтересовало ни в малейшей степени. Слегка прогрев двигатель, выехал на улицу и без особой спешки покатил к площади. Он особенно тщательно соблюдал сегодня правила и был немало удивлен, когда вдруг первый же гаишник взмахом жезла и короткой трелью свистка велел ему причалить к тротуару.

«Взятку, что ли, хочет с меня слупить?» – лениво подумал Славич. Платить он не собирался.

– Права, документы на машину, – отрывисто потребовал гаишник.

Он глянул в документы лишь мельком и тут же передал напарнику.

– Проверь!

Тот забрал права, доверенность и техпаспорт и ушел в канареечные «жигули» с надписью «ГАИ», намереваясь, по всей видимости, – связаться по рации с картотекой.

– Ищете кого-нибудь? – поинтересовался Славич.

– Проверка, – гаишник был явно не склонен произносить более одного слова подряд.

Ну и черт с тобой, равнодушно подумал Славич. Через несколько минут документы ему вернули и старший патруля жезлом показал, что Славич может отправляться на все четыре стороны.

За время отсутствия Славича в офисе ничего такого не произошло. Секретарша Дина приветствовала его равнодушным «здрасьте», полковник спросил «как дела?», и, услышав малосодержательное «нормально», вполне этим удовлетворился А два юных вундеркинда вообще, кажется, не заметили прихода Славича, как, по всей вероятности, и не заметили его вчерашнего отсутствия. Они жили собственной напряженной жизнью, отвечали на звонки, сами звонили куда-то, ведя долгие и непонятные Славичу разговоры, и собирались куда-то ехать для заключения очередного контракта.

Поразмыслив, Славич исключил их из числа подозреваемых в связях с противником. Исключил он также и отставного полковника, поскольку тот и без Славича знал, где нужно искать Гуту. Конечно, оставалась возможность, что полковник сам организовал отвлекающую слежку за Славичем, но лишь теоретически. В конце концов Гольцов залег на дно задолго до появления Славича в его офисе. Будь полковник двурушником, он давно бы нашел приемлемый способ сдать хозяина и остаться самому в стороне.

Наибольшие подозрения у Славича вызывала секретарша Дина и, пожалуй, одна из незаметных женщин-кассиров. Славич уже знал, что она разведена, живет вдвоем с девятилетним сыном – просто отличный объект для вербовки. Он раздумывал, прикидывая, с кого из них следует начать проверку, но вопрос отпал сам собой, когда по дороге из кабинета в сортир Славич обнаружил, что Дины нет на месте. Может быть, она просто побежала по магазинам, а может быть – сообщить о появлении Славича.

Вернулась она минут через пятнадцать и, скромно потупив глаза, прошла на свое место. Славич свирепо уставился на нее. Дина начала медленно краснеть, но, на ее счастье, зазвонил телефон, и Славич был вынужден удалиться. До обеда, развалившись в удобном директорском кресле, он читал какую-то книжонку, обнаруженную в одном из ящиков стола, – пиратский перевод американской фантастики с ужасающим количеством опечаток. Лет пять назад немало ловких людей промышляли изданием этой муры и отнюдь не без успеха.

Настенные часы мелодично пробили два. Славич услышал, как стукнула дверь кабинета полковника; согласно традиции народ собирался на обед. Славич захлопнул книжонку и вышел в приемную.

– Дина, задержитесь минут на десять.

– В чем дело? – спросила она, и Славич прочитал в ее глазах тревогу.

– Есть серьезный разговор, – жестко сказал он. – По личному поручению вашего шефа.

Не говоря больше ни слова, она покорно пошла за ним в кабинет.

– Садись! – рявкнул Славич, посчитав, что такой тон даст наилучший результат.

– Что вы на меня кричите! – она пыталась сохранить остатки самообладания, но Славич видел, что страх охватывает ее все больше.

Грубо вылепленное лицо Славича имело способность мгновенно приобретать свирепость. Это всегда неплохо действовало на допрашиваемых, особенно малоискушенных.

– Тот, кто пытается есть сразу из двух кормушек, сгорает очень быстро, – низким, страшным голосом произнес Славич. – Когда молоденькая симпатичная девушка вроде тебя совершает большую ошибку, еще есть возможность что-то исправить, если ошибка осознана.