Текст книги "Мертвых не судят"

Автор книги: Борис Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

– Тоже уедете?

Валя дернула плечиком.

– А что тут делать-то? В такую жару.

Кротову что-то мешало. Он покрутил головой и тут же понял, что именно. Вахтерша безотрывно сверлила их холодным и пристальным взглядом.

– Мне нужно вам кое-что сказать, Валя, – произнес Кротов. – Но здесь неудобно как-то. Неуютно. Вон как ваша контролерша на нас уставилась.

Валя повернула голову, грозно поглядела на вахтершу и показала ей язык.

– Змея, – пожаловалась Валя. – Хуже Гитлера.

Вахтерша будто и не заметила и, сохраняя достоинство, лишь через минуту медленно отвела взгляд, как бы потеряв интерес.

– Давайте сядем на скамейке, – предложил Кротов. – Там, в скверике.

– Ладно, – согласилась Валя. – Давайте сядем.

Они вышли из общежития, и Кротов тревожно огляделся, но ни желтых «жигулей», ни подозрительных рож поблизости не увидел. Опускались сумерки. Занятая ими скамейка оказалась очень удобной. Все подходы и подъезды к общежитию отсюда просматривались прекрасно, а саму скамейку с трех сторон укрывали высокие и густые кусты сирени. Даже странно, что такая замечательная скамейка оказалась незанятой этим теплым вечером.

– Я хочу рассказать, Валя, что произошло со мной с того самого вечера, – начал Кротов, решив отказаться от всякой дипломатии. – Вскоре ко мне, прямо домой, пришел человек, который принялся уговаривать, чтобы я на следствии сказал, что ничего в ресторане не видел.

– И к нам тоже приходил, – кивнула Валя.

– Кто? Парень?

– Нет, женщина. Одета так… сафари и все такое. Кольца, серьги. Я, говорит, сестра и ничего не пожалею.

– А вы что же?

– Да мне что, – сказала Валя. – Может, он и правда не так виноват. Она так просила…

– И деньги предлагала?

– Не, – Валя мотнула головой, и волосы закрыли ее лицо. – Колечко совала в подарок. Золотое. И Надьке тоже.

– Золотое колечко – это славно, – грустно сказал Кротов. – Поздравляю.

– Да я не взяла, – обиженно сказала Валя. – Вы что! Зачем оно мне?

Кротов удивился. Настолько, что не смог скрыть удивления.

– Вот вы какая!

– Да ладно, – Валя подумала, наверное, что Кротов ей не поверил, потому что лицо ее сделалось замкнутым.

– Жалко все-таки человека, – сдержанно сказала она.

– Новасардова?

– Ну да.

– А он не такой жалостливый. Тот, которого он ножом пырнул, недавно умер.

– Ой, ужас какой!

– А когда я просьбу его родственника выполнить отказался, двое других родственников подстерегли меня у подъезда как-то вечером. А еще три родственника, ворвались в квартиру моей девушки и немного ее попугали.

– Вы мне какие-то жуткие вещи рассказываете, – озабоченно сказала Валя. – Бандиты прямо какие-то.

– Может, и похуже, чем бандиты. Вот потому я и не хочу допустить, что они останутся безнаказанными.

Кротов почувствовал, что последняя его фраза прозвучала словно на комсомольском собрании, и, не придумав, как исправить это возможное впечатление, просто взял Валину руку в свою.

– Понимаете, Валя, – сказал он со внезапно прорвавшейся горечью, – невозможно представить, чтобы эти сволочи одержали над нами верх. Иначе все к черту. А ведь получается так, что могут. И самое неприятное, что мы им помогаем. Собственными руками. Не должно так быть!

– А что я могу? – растерянно спросила Валя, не отнимая рутой. Ладонь ее была теплой и хрупкой.

– К сожалению, ничего больше мы не можем, как только честно говорить о том, что видели. Ведь они, мерзавцы, пугают только, на страх наш надеются. Ничего они не могут, не посмеют! И я вот о чем хочу вас попросить: давайте пойдем завтра к прокурору. Вот такая просьба – не в ресторан, не в библиотеку – смешно, да?

– Нет, – качнула головой Валя.

– Ну, не к прокурору, так к генералу какому-нибудь. Я не знаю. Но чтобы – вместе. Пожалуйста, помогите мне. – Кротов импульсивно сжал ее руку. – Да и не во мне, собственно, дело. Нельзя бояться. Нельзя всю жизнь бояться! Я не очень понятно говорю, да?

– Все понятно, – сказала она. – Только я не знаю… Неудобно… То так говорила, а теперь так… В милиции за это, я понимаю, хвалить не станут.

– Мы объясним. Должны нас понять, обязательно. А если не поймут – черт с ними! Мы же правду станем говорить!

– Ой, не знаю я, – сказала Валя в сильном сомнении. – А если они ко мне, как к вашей девушке?..

– Да нет же! Нет! – горячо начал Кротов и осекся. – Если честно, то, конечно, это не исключено, – угрюмо подтвердил он, сразу утеряв воодушевление. – Пугать они большие мастера. Да, в общем, чего я вас уговариваю – сам не пойму.

– Я согласна, – внезапно сказала Валя. – Все равно уезжаю завтра после экзамена. Если и придут – не найдут. Куда надо явиться-то?

Кротов даже растерялся.

– Давайте с утра встретимся…

– Ой нет. У меня с утра экзамен.

– А когда?

– В час… или давайте в два.

– Там, около милиции. Знаете где?

Валя кивнула.

– Жалко, подруга ваша уехала, – сказал Кротов. – Втроем бы еще лучше было.

– Нет, – Валя тряхнула головой. – Надежда бы не пошла.

– Почему?

– Не пошла бы, – повторила Валя. – Бесполезно.

И только сейчас, спохватившись, выдернула свою руку из ладони Кротова.

– До завтра…

Кротов провожал ее взглядом. У освещенного подъезда она обернулась и махнула ему рукой.

Слева, в тупичке, скрытый буйным кустарником, который дворники то ли из жалости, то ли по лености не подрезали много лет, притаился знакомый желтый «жигуленок». А напротив его подъезда, на скамеечке лениво развалились две темные фигуры. Домой бы Кротов не попал даже бегом – его бы непременно успели перехватить.

Но состязаться в скорости с кем бы то ни было сейчас он не намеревался. Как пробраться в свою квартиру незамеченным, он знал заранее. Слегка настораживало его лишь то, что враги так просто позволили себя обнаружить. Может, потому, что были они элементарно тупы и ленивы? А может, и не пытались укрыться, имея, как и прежде, главной своей целью напугать Кротова до трясения поджилок? Но это Кротов тоже был не намерен выяснять.

Он сделал большой круг по соседним улицам и вышел к своему дому с противоположной стороны. Здесь к торцу здания – глухому, без единого окошка – была приклепана вертикальная лестница до самой крыши, по которой жильцам надлежало, вероятно, покидать дом в случае пожара. Чтобы не служить постоянным соблазном для дворовых мальчишек, начиналась она в двух метрах от земли. Но мальчишки по лестнице все равно лазали, лазал и Кротов в свое время. Активнее же всего лестницу использовали для отдыха вороны и голуби, окрасив каждую ступеньку до самого верха своим пометом в белый цвет.

Оглядевшись по сторонам, Кротов подпрыгнул и зацепился за нижнюю перекладину, довольно ловко подтянулся, а через секунду уже карабкался вверх, цепляясь за железные перекладины. Если б не наступила темнота, Кротова бы обязательно приняли за квартирного жулика или сумасшедшего. В последний раз он ходил этой дорогой лет двенадцать назад. Но помнил путь прекрасно.

Забравшись на крышу, пошел к чердачному окну. Кровля под ногами предательски погромыхивала, впрочем, не слишком сильно. Темнота на чердаке была абсолютной, непроницаемой и даже слегка материальной – у Кротова сразу защекотало в носу, захотелось чихнуть. «Вот пылищи-то, – подумал он. – Измажусь к черту!»

Нашарив в кармане коробок, чиркнул спичкой. Колеблющийся огонек освещал дощатую дорожку к двери, тени стропил прыгали, как летучие мыши, где-то в углу беспокойно завозился сонный голубь.

Дверь должна быть не заперта, Кротов недавно заходил на чердак, отыскивая дощечку для каких-то квартирных нужд. Он изо всех сил приподнял дверь на петлях, одновременно нажимая плечом. Она открылась легко и тихо, словно бабочкино крыло. Кротов вышел на площадку и прислушался: тишина. Тогда, скинув ботинки и держа их в руках, Кротов бесшумно спустился к своей квартире.

Оказалось, что дома никого нет. Кротов вспомнил, что соседка собиралась уезжать на лето к матери, и догадался, что отъезд уже состоялся. Тем спокойнее…

Свет Кротов зажег лишь в ванной и приоткрыл дверь: с улицы окна оставались темными, а передвигаться по квартире теперь можно было без риска стукнуться об углы или мебель. И телефонный аппарат в коридоре был освещен вполне достаточно.

Прежде всего Кротов набрал номер Лены. Подошла мать.

– Лену будьте любезны.

– Кто спрашивает?

– Это Александр.

– Она не может подойти, – без колебаний ответили Кротову и положили трубку.

Он тут же набрал номер еще раз.

– Позовите, пожалуйста, Лену, – холодно и упрямо сказал он. – Это очень важно.

– Не будьте назойливым, молодой человек, – неприязненно ответила мать Лены. – Уже поздно. Лена спит.

Но за пределами прямой акустической зоны Кротов различил голос Лены, услышал короткий спор, а потом голос Лены произнес в трубку:

– Я слушаю!

– Лена, это я.

– Я слушаю. Да.

– Леночка, я хотел узнать… как твои дела?

– Нормально, – замкнуто сказала она.

Рядом с трубкой что-то раздраженно бубнила мать.

У меня все в порядке, – повторила Лена. – Знаешь, Саша, пока не нужно мне звонить.

– Но почему?

– Не нужно, – сказала Лена. – Я тебе сама позвоню.

– Когда? Ты извини меня, но я беспокоюсь… кроме того, у меня есть кое-какие новости.

– Беспокоиться не надо. Папа все сделал, как нужно.

– Что сделал твой папа? Я тоже кое-что сделал. Может быть…

– Все в порядке. До свидания.

– Лена! – торопливо проговорил Кротов, но в трубке уже частили гудки отбоя.

Он постоял минуту, а потом набрал домашний телефон Каширина.

– Здорово, Владимир, – с беззаботной усмешкой сказал Кротов. – Как идет борьба?

– Кто это? – всполошен но и хрипло пробормотал тот, словно телефонный звонок только что вырвал его из глубокого сна.

– Это я, свидетель Кротов. Лучший свидетель!

– А, – Каширин облегченно перевел дух. – Я тебе и сам собирался звонить. Ну и как твои успехи?

– Спешу доложиться. Одну девочку я убедил говорить правду и только правду. А больше пока никого. Боюсь, что и не уговорю. Но с ней мы завтра пойдем для начала к твоему другу Боровому. Правильно? Как ты думаешь? Пусть все запишет. А если разговор с ним у нас не получится, ты подскажешь, куда следует отправиться дальше.

– У меня тоже новость, – сообщил Каширин. – К Боровому ходить не надо. С сегодняшнего вечера он дело не ведет. Забрали у него дело.

– Интересно, – сказал Кротов. – Это благодаря твоим стараниям?

– Не уверен, – ответил Каширин. – Вряд ли. Я так понял, что вмешался кто-то очень крупный сверху. У нас в управлении все забегали, из прокуратуры кто-то приезжал…

– Так может быть, все же твое письмо подействовало?

Каширин немного подумал.

– Пожалуй, нет. Тогда бы меня первым делом на ковер дернули объясняться. А со мной и разговаривать никто не стал. А Боровой сказал… Слушай, фамилия Федоров тебе ничего не говорит?

– Возможно, и говорит. Федорова – это девушка, с которой я был в ресторане.

– Теперь понял, – сказал Каширин. – Отец ее работает то ли в ЦК, то ли в Совмине. Шум, по всей видимости, он поднял. Ты очень правильно себе девушку выбрал.

В последней фразе Кротову послышалось нечто обидное, и он немедленно ощетинился.

– Ладно, это не твоя забота, – невежливо сказал он. – Кстати, если тебе интересно: дружки Новасардова меня пасут. Сегодня сидели во дворе, дожидались. А до этого ходили за мной по городу, пока я не заметил.

Каширин всполошился, забеспокоился.

– Позвони в отделение милиции. Немедленно! Они обнаглели окончательно!

– Вот я и звоню. Разве ты – не милиция?

– Разумеется, – засуетился Каширин. – Я приеду немедленно!

Кротов представил себе нескладную фигуру следователя и пожалел его.

– Не надо. Сейчас в отделение позвоню. Без тебя обойдутся…

Ни в какое отделение он звонить, конечно, не стал. Что бы он, собственно, сказал? Что кто-то его стережет во дворе? Да если не пошлют его сразу, дальше что? Ну, приедет наряд, подойдут, скажут: здравствуйте, это не вы, случайно, Кротова из тридцатой квартиры собираетесь отлупить? Чушь!

Поэтому он просто улегся спать. Пусть себе ждут, если нравится. Утро вечера мудренее…

* * *

Утром пикета во дворе уже не было. Тщательно обследовав местность из окон квартиры, а потом и с лестничной площадки, Кротов пришел к заключению, что путь свободен. Перед назначенной встречей с Валей он намеревался еще успеть забежать на работу за отпускными, которые так и не удосужился получить. Но сразу уйти не удалось. Утро началось тем, чем закончился вечер – телефонным звонком.

– Можно Александра Юрьевича? – вежливо спросила трубка.

– Пожалуйста, – разрешил Кротов. – Это я.

– Вас беспокоит следователь районного управления Ильин. Мне бы хотелось с вами встретиться. По вашему делу.

– По моему? – заинтересовался Кротов. – На меня уже дело?

– Это касается нападения на вас. Вы не смогли бы подойти к двенадцати?

Кротов согласился, и следователь Ильин положил трубку, после чего Кротов сообразил, что поступил не совсем правильно: надо было договариваться на два часа и прийти вместе с Валей.

К десяти он был на работе, получил в кассе деньги и забежал в свой отдел – без определенной цели, просто по инерции.

Он вошел и сразу ощутил неловкую тишину, которая обычно устанавливается, когда в компании внезапно появляется тот, кого только что оживленно обсуждали за глаза. Все его присутствующие коллеги как по команде взглянули на него и тут же отвели взгляды.

– Привет, – сказал Кротов в пространство и сделал вид, будто зашел, просто чтобы взять нечто позабытое в рабочем столе. Он выдвинул ящик, покопался в нем и поднял голову: к столу подошел Игорь Теодорович.

– Как отдыхается? – поинтересовался он и без паузы предложил: – Пойдем-ка на два слова.

Теряясь в догадках, Кротов вышел за ним в коридор. Игорь Теодорович не просто прислонился к стенке, а как бы лег на нее, будто приготовился провести в таком положении не менее суток.

– Что у тебя там произошло? – строго спросил он.

– Где это там? – не понял Кротов.

– В милиции. Из райкома поступила информация.

– Какая еще информация? Почему из райкома?

Игорь Теодорович снял очки, потрогал дужку губами, словно пробуя на вкус, и посмотрел в потолок.

– Рекомендовано пока воздержаться от предоставления тебе анкеты.

– Почему? – растерялся Кротов.

– Это самое я и хотел у тебя выяснить. Почему? Дословно мотивация такова: у партии есть сомнения в твоей искренности. Рекомендовали тщательно присмотреться.

– Ну и присматривайтесь. Вы что, меня не знаете, Игорь Теодорович?

– Речь не обо мне, – инфантильность Кротова вызвала у Игоря Теодоровича досаду. – Но сигнал из райкома мы не можем оставить без внимания. Пойми меня правильно.

– Что ж тут понимать? – Кротов ощутил, как его наполняет обида. – Какая, к черту, неискренность? Один подонок при мне пырнул ножом человека. Я свидетель, понимаете? Сви-де-тель!

– Я-то все понимаю, – попытался его успокоить Игорь Теодорович. – Но пренебречь сигналом…

– Не пренебрегайте! – воскликнул Кротов. – Устройте собрание, разберитесь во всем, и пусть народ проголосует. Как это делается. Достоин или не достоин, искренний или не искренний. Или вообще негодяй.

– Это, конечно, само собой… Но ты пойми… Какое собрание, до собрания еще далеко, так дела не делаются… Ты вот что, Александр, не кипятись. Давай по-умному. Ведь ты сейчас в отпуске, так? Ну и иди, гуляй. Вернешься, пройдет месяц, другой, все утихнет, разъяснится. Нельзя в такой ситуации спешить. Нет ничего – значит, рано или поздно все рассосется само собой.

– А вы не могли спросить: что они там конкретно имеют в виду? – поинтересовался Кротов. – Если у них есть претензии, почему бы просто не объяснить, в чем дело? Узнайте у них, Игорь Теодорович. Или давайте я сам позвоню да спрошу.

– Ты, Александр, честное слово, казался мне разумнее! – От возмущения партийный секретарь даже слегка покраснел. – Есть вещи, которые и объяснять-то смешно. Нужно просто понимать. Существует партийная дисциплина, определенный порядок отношений. Не пойдешь же ты, например, к директору института жаловаться, что уборщица не протирает в отделе подоконники.

– Почему же? Если с ней никто другой справиться не сможет…

– Перестань, Александр, ты не мальчик. И вообще ты должен в этих вещах уже разбираться. Это политика.

В этот момент Кротов окончательно осознал бесполезность разговора, но еще одну попытку сделал.

– Игорь Теодорович, вы мне можете объяснить: в чем дело? Ну хотя бы на самом примитивном уровне, в общих словах.

– Но я тебе уже все сказал, – удивился тот. – В партком позвонили из райкома, стали тобой интересоваться. А когда узнали, что ты у нас рекомендован в кандидаты, посоветовали не спешить. Я думаю, ты понимаешь, что такие советы пропускать мимо ушей не принято. Но ты не расстраивайся…

Игорь Теодорович был хорошим, добрым человеком. Кротов понимал это, как и то, что тот искренне хочет и, возможно, пытается ему помочь. Но заключительные слова своего партийного секретаря Кротов уже не слушал. Выдавив из себя подобие улыбки, попрощался и пошел прочь.

* * *

В автобусе и в метро, по дороге в Управление внутренних дел Кротов безуспешно пытался понять: что за силы вмешиваются таким странным образом в его судьбу? Он просто отказывался верить, что причиной тому мог быть уголовник Новасардов. Но кто же тогда? Следователь, раздраженный его упрямством? Может быть, влиятельный папаша Лены? Но зачем?

Он обязательно выяснит, рано или поздно, но сейчас свои попытки Кротов прекратил, плюнул и решил: будь что будет. Право же, легкомыслие – спасение, когда иного решения не существует.

Новый следователь – третий по счету, тоже был молодой. Лишь немного постарше Каширина. Полноватый и добродушный с виду. Впечатление это производили и коротковатый для его лица нос в бисеринках пота, и маленькие, часто помаргивающие глазки за круглой оправой очков, и даже некая первичная облыселость лба. Кротов подумал, что следователю Ильину очень пошли бы домашние тапочки. Вот тогда сугубо домашний вид наверняка бы имел потрясающее воздействие на подследственных, притупляя их бдительность и лишая возможности сопротивляться. На Кротова тоже подействовало, даже без тапочек. Особенно, когда Ильин едва не спихнул животом со стола лампу, встречая Кротова.

– Пожалуйста, садитесь, – следователь Ильин с легким пыхтеньем развернул в сторону Кротова стул, уронив при этом какую-то бумажку.

Кротов сел, а Ильин принялся протирать очки краешком своего джемпера.

– Так кто же на вас напал? – спросил Ильин, словно возобновляя прерванную всего минутой раньше беседу.

– Мне это самому интересно, – сдержанно ответил Кротов.

– Это я понимаю, – сказал Ильин, схватил листок бумаги, одновременно выпустив ручку, но успев все же ее подхватить. – Кое-какие меры уже приняты. Думаю, мы их найдем. А вы должны вспомнить подробнее: как они выглядели, как разговаривали, во что были одеты. Не исключено, что вам придется их опознавать. Вы сумеете их опознать?

– Полагаю, да, – не очень твердо ответил Кротов.

– Ну и прекрасно, – обрадовался Ильин, вытащил из стола бланк протокола и при этом ничего не уронил и не потерял. – Сейчас мы все подробно запишем…

За спиной Кротова открылась дверь, и женский голос произнес:

– Можно?

Это была Лена. Кротов от неожиданности вскочил со стула, а Ильин почти в точности повторил уже виденную Кротовым церемонию встречи, приподнялся и едва не грохнул лампу. Правда, теперь Кротов помог ее удержать.

– Да-да, пожалуйста, вы пока вон там садитесь, мы скоро закончим.

– Да мы вроде и не начинали, – обронил Кротов. – Здравствуй, Лена.

– Ничего-ничего, – добродушно сказал Ильин. – Это ненадолго.

Он вдруг вылез из-за стола и подбежал к телефону без наборного диска, что стоял на отдельной тумбочке, и поднял трубку.

– Игнатьев! Начальник на месте? Да? Я сейчас зайду, – он озабоченно посмотрел на Кротова и Лену. – Вынужден вас оставить на несколько минут. Если кто-нибудь станет спрашивать – я у начальника.

Он поспешно убежал, не забыв, впрочем, запереть в сейф какие-то папки и документы со стола.

С полминуты сидели молча,

– Как дела? – спросил Кротов.

– Нормально, – сказала Лена. – А ты еще не знаешь?

– О чем?

– Тех бандитов, которые ворвались в нашу квартиру, уже поймали.

– Милиция не дремлет, – механически прокомментировал Кротов и удивился: – Быстро у них это получилось.

– Быстро, – подтвердила Лена со странной интонацией. – Так ты ничего не знаешь?

– Мне так и не доложили, – букнул Кротов. – Так в чем дело?

– Саша, я хочу, чтобы все это поскорее кончилось.

– Я тоже, знаешь ли.

– Представь себе, в немалой степени это зависит от тебя.

– Каким образом?

– Неужели ты не понимаешь? – раздраженно сказала Лена. – Всему есть мера. Стань, наконец, реалистом. Прекрати эту дурацкую игру в принципиальность.

– Что такое, Лена? Никогда не слышал от тебя таких слов, – изумился Кротов. – Но теперь я понимаю еще меньше, чем прежде.

– Очень жаль! – раздражение Лены все увеличивалось. Казалось, она искала повода обидеть Кротова. – Но я постараюсь тебе объяснить. Жизнь все-таки несколько сложнее, чем тебе кажется.

– Да? – сдержанно удивился Кротов.

– Папе нетрудно добиться того, чтобы бандиты были наказаны. Но пойми, я не хочу, не желаю больше слышать обо всем этом. Если ты хоть чуть-чуть беспокоишься обо мне, ты выполнишь мою просьбу. Этот случай в ресторане нужно просто забыть, Просто вычеркнуть из памяти. Нам нет до этого дела, ни тебе, ни мне. Пусть они разбираются сами.

– Теперь, кажется, понимаю, – медленно проговорил Кротов. – Твоему папе удалось все уладить, но в ответ его попросили помочь уладить дело Новасардова. А в качестве аванса, возможно, даже выдадут этих пешек, которые приходили к тебе, – как залог согласия. Впрочем, им даже ничего особенного не грозит. Они ведь ничего ровным счетом не сделали. Не украли, не убили, не ударили. Ничего плохого, так? Что же за шишка такая этот Новасардов? Если даже твой папа уважаемый вынужден с ним считаться?

– Не смей в таком тоне говорить о моем отце! – Наконец-то Кротов дал конкретный повод для обиды.

– Ну извини. И все-таки?

– Я не знаю никаких Новасардовых и знать не хочу. Но пойми, дело это все равно будет прекращено, хочешь ты этого или нет. Ты не знаешь, а я знаю. Если что-то решено, значит, так и будет…

– Например, как тогда, когда твой приятель переехал человека? – неожиданно для себя сказал Кротов. – В тот раз тоже все решалось теми же людьми, что и сейчас? А тебя тоже просили изменить показания?

– Ты дурак! – вспылила Лена. – Ты ничего не понимаешь!

– Тогда зачем ты меня так уговариваешь? Кстати, извини за вопрос, эта наша встреча здесь специально устроена, не так ли? Почему ты не могла мне просто позвонить? Почему мы не могли просто встретиться и поговорить?

– Мне все это надоело, – холодно сказала Лена. – Веришь ты мне или нет, но мне хотелось, чтобы у тебя не было неприятностей.

– Неприятностей у меня и так хоть отбавляй, – усмехнулся Кротов. – Случайно не твой папа пожаловался в райком, чтобы меня в партию не принимали?

– Прекрати! – Лена даже топнула туфелькой. – При чем тут мой папа?

Она вздохнула и внезапно заговорила совсем ласково, почти как прежде.

– Ты же сам все понимаешь, Саша. Есть правила – не игры – жизни, и нельзя их нарушать. Все, о чем мы спорим сейчас, – ты не представляешь, какая все это ерунда. Мой папа, если хочешь знать, пообещал договориться насчет твоей работы. Ты же говорил мне, что хочешь перейти в «Станкоимпорт»? А у него там друг – очень хороший человек, я его давно знаю, и папа говорил с ним уже, и он обещал. Ну неужели и его не может кто-то попросить, чтобы все это поскорее закончить, – это же естественно. Допустим, попросил тоже очень хороший знакомый. Разве важно почему? И разве я тебя сейчас прошу украсть или предать? Просто забыть. Забыть поскорее…

– Слушай, Лена, ты что? – испугался Кротов. – О чем забыть? Что Новасардов, оказывается, тут всем командует? Интересно, какие это хорошие люди за него так беспокоятся?

– При чем тут Новасардов! – опять почти крикнула Лена. – Неужели ты не в состоянии понять!

– Ладно, – устало пожал плечами Кротов. – Я все забуду. Если сумею, конечно. Обещать наверняка не могу. Хорошо бы мне у тебя научиться…

Дверь распахнулась, и следователь Ильин торопливо пробежал на свое место.

– Прошу прошения, – сказал он. – Задержался немного. Ну, давайте продолжать.

Лена встала и, не произнеся ни слова, пошла к выходу. Ильин даже головы не поднял.

– Лена, – позвал Кротов. – Ты меня не подождешь?

Она остановилась на пороге и посмотрела на него чужим взглядом.

– Извини, Саша, – сказала она. – У меня сегодня дела…

– Давайте начнем, – торопил Ильин.

– Что начнем? – размеренно спросил Кротов, ощущая, как горечь уходит, сменяясь холодным, тяжелым безразличием.

– Не понял? – насторожился Ильин.

– С чего вы предпочитаете начать? С моего отказа от показаний? Этого, извините, не будет. К сожалению, я действительно видел, как Новасардов ударил ножом человека. Я видел. Так же ясно, как вижу вас сейчас. А вы поступайте, как знаете. Мне в равной степени наплевать и на Новасардова, и на… Впрочем, мне кажется, что это почти одно и то же.

Кротов не то чтобы намеренно нарывался на скандал. Ему действительно было все равно. Но на круглое, как луна, лицо следователя всплыло лишь выражение крайнего удивления.

– О чем вы, дорогой мой? Какой еще Новасардов? Он-то тут при чем?

– Не валяйте дурака, – с досадой сказал Кротов.

– Даже не думаю, – Ильин рассмеялся, и его круглые щеки мелко дрогнули в такт. – Дела, о котором вы говорите, у меня нет. Этого дела вообще нет в управлении. Его взяла в производство вышестоящая инстанция. Им и решать. Я вас пригласил по поводу вашего заявления о нападении и…

– Я не делал никакого заявления, – сказал Кротов.

– Разве? – удивился Ильин. – Формально, конечно… Я имею в виду устное заявление, которое вы сделали моему коллеге Боровому. Но если вы не хотите…

– Не хочу, – Кротов встал и аккуратно задвинул стул. – Я понимаю, для чего вы меня пригласили. Ну что ж, свое поручение вы выполнили прекрасно. Но это бесполезно. Все. Будьте здоровы.

Выходя из кабинета, Кротов на секунду обернулся. Руки следователя Ильина были разведены в жесте сожаления, а глаза под очками были так же холодны и равнодушны, как только что у Лены.

Он вышел на улицу и остановился. Солнечные лучи жарко и весело лупили асфальт, отчасти озабоченные, но вполне довольные прохожие бежали по своим делам. Кротов медленно побрел по тротуару, с брезгливостью закоренелого циника разглядывая горожан и приезжих – ничего не ведающих, наивных и недалеких.

– Здравствуйте! – сказал кто-то из открытого подъезда, и еще раз: – Здравствуйте!

Кротов недоуменно заглянул в темный проем и увидел тоненький силуэт. Валя! О Господи, как он мог забыть!

– Идите сюда, – позвала Валя тревожным шепотом. – Скорее!

Он огляделся по сторонам и нырнул в подъезд. Валя смотрела на него большими испуганными глазами. Рядом, на подоконнике, стояла туго набитая спортивная сумка.

– Я вас тут ждала. Все выглядывала, боялась пропустить.

– Но здесь-то почему? – спросил Кротов.

– Ой, вы не знаете, я сейчас все расскажу, – торопливо заговорила она, одновременно увлекая Кротова подальше от входа, на лестничную площадку. – Ко мне тоже приходили. Прямо в техникум. Двое таких… – гримаской и движением руки Валя изобразила, каких именно. – Откуда они узнали, что мы с вами встречались?

– Догадались, – буркнул Кротов. – И что?

– Ну, сначала так вежливо. А потом начали пугать.

– Да, – сказал Кротов. – Пугать – это они умеют. Ну и дальше?

– Ну, я и сделала вид, что испугалась.

– А на самом деле?

– И на самом деле испугалась. Прибежала в общежитие, собрала вещи – экзамен-то последний – и сюда. На улице стоять было чего-то страшно. Я и смотрела из подъезда, вас ждала.

– А теперь что?

– Как что? – – удивилась Валя. – Разве к прокурору не пойдем? А потом я домой поеду, вещи-то со мной.

Она стукнула кулачком по сумке.

И Кротов тоже удивился.

– Вы правда не боитесь, Валя?

– Не знаю, – честно сказала она. – Но мы же договорились. А потом, у нас все-таки не Америка, чтобы эти ходили и распоряжались. Так что идемте к прокурору.

– Здорово, – сказал Кротов. – Спасибо, Валечка.

– За что спасибо?

– Да… просто. За настроение. Но к прокурору мы не пойдем.

– Почему?

– Бесполезно к здешнему прокурору идти, – и Кротов объяснил почему.

– Что же станем делать?

– Черт его знает. Отступаться только не хочется. Лично я уже не могу. Собственно, что мы можем!.. Но письма-то хотя бы написать мы в состоянии? Рассказать обо всем, что происходит. Генеральному прокурору, в ЦК, в Верховный Совет, не знаю, куда еще… Хоть один честный человек где-нибудь остался, надеюсь, не везде же у них свои люди.

– Прямо сейчас будем писать? – несколько растерялась Валя.

– А когда же? Поехали ко мне.

– К вам? – лицо Вали выразило замешательство и даже некоторую опаску. Эта ее инстинктивная реакция показалась Кротову в данной ситуации настолько неуместной, что он не смог сдержать улыбки.

Валя поняла и слегка рассердилась.

– Хорошо, – сдержанно согласилась она. – А это удобно?

– Конечно. Я один живу, – сказал Кротов и теперь сам счел нужным поспешно уточнить: – С соседями. Комната у меня в коммуналке… Поехали!

Он подхватил Валину сумку и пошел на улицу.

* * *

Поскольку отпускные у Кротова были в кармане, он чувствовал себя вполне богатым человеком, и, конечно же, поехали они на такси. Пожилой водитель вел машину со скоростью пятьдесят километров в час, дисциплинированно останавливаясь на желтый свет и ни малейшего внимания не обращая на нетерпеливые гудки сзади. «Давай-давай, гуди, торопыга», – хладнокровно бормотал он всякий раз.

Невозмутимое спокойствие его отчасти передалось и Кротову. Впервые за сегодняшний день он ощутил, как спадает тягостное напряжение.

Они свернули с улицы и медленно поехали по дорожкам квартала. «Направо, налево, – командовал Кротов. – Вот сюда и ко второму подъезду». Он полез в карман за деньгами, и вдруг Валя схватила его за руку.

– Это он! – тревожно сказала она. – Вон тот, у машины!

Напротив подъезда Кротова у соседнего дома стоял «жигуленок». Не тот, что в прошлый раз, а синий. В салоне кто-то сидел, а рядом, облокотившись о капот, лениво курил парень в белых брюках и бордовой рубашке.

Кротов быстро осмотрелся. Еще одна машина стояла на углу – почти рядом с пожарной лестницей, «Интересно: намеренно или случайно?» – подумал Кротов,

– Давай бегом в подъезд, – скомандовал Кротов. – Вызывай лифт и на четвертый этаж. Я сейчас догоню.

Валя послушно выскочила из машины и скрылась за дверью. Парень в белых штанах скучающе посмотрел ей вслед. Не узнал, должно быть. Но Кротова-то они, конечно, засекут. И он тут же понял, какого свалял дурака. Это ему самому надо было выходить, отвлечь на себя внимание, а Валю отправить отсюда немедленно подальше. Эх, поздно сообразил!