Текст книги "Мертвых не судят"

Автор книги: Борис Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Подругу мою не трогай, – Славич мгновенно начал наливаться злобой, Гольцов понял причину и поспешно замахал на него руками.

– Да ты что! Я случайно узнал, позвонил как-то тебе, подошла девушка, я представился, сказал, что старый знакомый по работе, она представилась в ответ…

– Ладно, – успокаиваясь, сказал Славич. – Собственно, почему ты решил, что тебя хотят шлепнуть?

– Это, знаешь ли, чувствуешь. Организм у меня такой. Опасность кожей ощущаю. Потому и жив до сих пор.

– Да… – Славич поскреб в затылке. – А может, тебе лучше с этим делом к врачу обратиться? Путевочку в санаторий и все такое. Кожу свою подлечишь…

Гольцов не обиделся. Полез в карман и вытащил два сложенных листка бумаги.

– Это я пару недель назад в почтовом ящике нашел. А это – пришло в офис.

На половинках стандартного листа был отпечатан на машинке заглавными буквами один и тот же текст: «УБИРАЙСЯ ИЗ ГОРОДА».

– Завистники, шутники, недоброжелатели. Это все?

– Вчера вернулся домой и увидел на ручке двери гранату.

– Гранату? – заинтересованно переспросил Славич.

– К счастью, не настоящую. Имитация, подделка. Просто предупреждение. Пока.

– Может, ты кого обидел? Контракт нарушил, деньги не заплатил или заплатил мало, – предположил Славич первое, что пришло в голову, и наткнулся на откровенно иронический взгляд Гольцова.

– Игорь, дорогой мой, если кого обижаешь, то обиженных, как правило, знаешь в лицо. А также знаешь, чего от них ожидать. В моем случае я даже предположить не могу, откуда ноги растут. Нет причин, вот в чем дело.

Своих проверял? – спросил Славич.

– У меня обиженных нет, я за этим слежу внимательнее профсоюза. Хотя очень возможно, что сидит рядом какая-то сука… А сейчас я на дно ушел, прячусь. И мне это надоело.

– Слушай, а может, ты напрасно воспринимаешь так серьезно? Может, действительно просто глупые шутки какого-нибудь сопляка?

– А ты выясни, – сказал Гольцов. – Выясни и скажи мне. А еще лучше найди этого шутника. Серьезно или несерьезно – тут, знаешь… Сегодня цена человеку – пять тысяч баксов. Рисковать без нужды я не хочу.

– Скажи, пожалуйста, зачем ты тогда из зоны дернул? – внезапно спросил Славич. – Тебе же меньше года оставалось?

Секунду-другую Гута смотрел непонимающе, затем по лицу его скользнула улыбка.

– Теперь скажу. Видишь ли, пока я сидел, у меня в столице дело крутилось. И когда на зону сообщили, что один шустрый паренек пытается его у меня перехватить, я был вынужден принимать меры. Иначе сегодня бы штаны купить не на что было.

– Так уж! – усомнился Славич.

– Почти так. К тому же в этом деле были не только мои интересы.

– Ну и что? Все равно до столицы не добрался. Все впустую.

– С чего ты взял? – удивился Гута. – Да мне всего нужно было сделать пару звонков. Но только лично. Чисто деловые вопросы – откуда деньги взять и куда положить.

– И с шустрым пареньком разобраться, – подсказал Славич.

– И с ним, – кивнул Гута. – Но не так, как ты думаешь. Я его просто раздел. Он до сих пор голодранцем ходит и никогда больше никем не станет. Вот и все.

– Не могу поверить, что для этого надо было в побег идти. Неужели ты не мог звонки прямо из зоны организовать?

– Не мог, Игорь. И не хотел. Я же не девице своей звонил. Ушей вокруг было очень много.

– А я чувствовал, что там все было не просто, – сказал Славич.

– И я знал, что чувствуешь, – спокойно согласился Гута. – Кстати, пришел к тебе и поэтому тоже.

Он снова открыл свой кейс и достал полиэтиленовый пакет, стянутый аптекарской резинкой.

– Тут аванс. Десять тысяч баксов – половина твоего гонорара. Накладные расходы, естественно, оплачиваются отдельно. Расписки не надо.

Славич задумчиво взял пакет, снял резинку и вытащил пачку стодолларовых купюр.

– Не слабо, – сказал он.

Гольцов молча ждал.

«Действительно, до конца года на Канарах, – думал Славич, – если буду таким дураком, что соглашусь. А что, собственно, я теряю? Невинность – она уже давно… Что приобретаю? Двадцать тысяч баксов».

– У меня два условия, – сухо произнес Славич.

– Я слушаю.

– Как только я увижу, что дело не по мне, я тут же бросаю. Немедленно. Деньги, разумеется, верну. Кроме тех, что уйдут на расходы, естественно.

– Не по тебе? – переспросил Гольцов.

– Да, не по мне. Я хоть и бывший мент, но по грязи не шлепаю. Если у тебя есть намерения меня повязать в какие-то свои разборки…

– Согласен, – прервал его Гольцов. – Давай свое второе условие.

– Оно вытекает из первого. Извини, Гольцов, у меня лицензия частного детектива. Там написано, как и в каких случаях я должен контачить с официальной властью. Я нарушать эти правила не намерен.

– Это сложнее, – поморщился Гольцов. – Но в принципе разрешимо. Пообещай мне только, что перед тем, как побежишь докладывать, обязательно сообщишь мне. Чтобы я все-таки был в курсе.

– Хорошо, – кивнул в ответ Славич. – И еще одно. Ты понимаешь, чтобы разобраться, мне нужно будет в твое хозяйство как следует залезть.

– Без проблем, – решительно сказал Гольцов, – Будешь сидеть в моем кабинете и с моими полномочиями.

– Пусть обо мне знают как можно меньше. Работать буду под легендой и под другим именем.

Гольцов встал и протянул Славичу рюмку с коньяком.

– За успех!

* * *

Элка в своей коротенькой кружевной комбинации крутилась по квартире и нудила на свою излюбленную тему. Она, как обычно, ныла о том, что если мужик не в состоянии сегодня достойно содержать семью, то не имеет права ее создавать, что в доме вечно нет денег и ей надоело, как последней нищей, считать копейки от зарплаты до зарплаты. Я отделывался нейтральными успокаивающими замечаниями, но это разжигало Элку еще пуще. Голос ее постепенно поднимался до визга. Я смотрел на ее хорошенькую попку, туго обтянутую полупрозрачным шелком, и испытывал противоречивые чувства – от острого вожделения до желания дать Элке пинка.

Я познакомился с ней год назад во время отпуска в маленьком городке под Ростовом и в кратчайший срок впал в состояние полного любовного идиотизма, расписался и привез ее в Москву. Элка была по-настоящему красива. Она была хороша, словно голливудская кинозвезда – от длинных стройных ног до прекрасного лица с высокими скулами, огромными серыми глазами и удивительно изящной линии алого рта. Элка отлично знала себе цену, и поначалу я не мог взять в толк, каким образом она снизошла до обыкновенного милицейского майора. И лишь когда первый чувственный угар прошел и я начал понемногу шевелить мозгами, то понял, что Элка никогда не совершает необдуманных шагов.

Она была прекрасна и необыкновенно расчетлива. Из своего захолустья она стремилась в Москву, в шумную столичную жизнь, готовая покорять и властвовать, и моя маленькая квартирка была для нее только первой ступенью. Постепенно я начал осознавать, что надолго удержать Элку не сумею. То есть, вероятно, смог бы, бросившись зарабатывать большие деньги, предназначенные для Элкиных туалетов, престижной иномарки, двухэтажной квартиры и прочих свидетельств высокого достатка и положения в обществе. Но заниматься этим я не хотел и не умел, а Элка это отлично понимала. Она была дрянной корыстной девчонкой, но я любил ее до сих пор, и ясное ощущение неизбежности нашего разрыва причиняло мне боль.

Пытаясь как-то притушить ссору, я ласково погладил Элку по атласному плечу, но она раздраженно отбросила прочь мою руку и разразилась очередной тирадой, посвященной моей никчемности и полной неспособности быть мужем красивой женщины. Тогда я замолчал, полностью замкнулся, никак не реагируя больше на Элкины вопли. К счастью, она и сама скоро выдохлась или решила, что на сегодня пока довольно. Хлопнув дверью, удалилась в ванную, так что позавтракать я смог в относительной тишине.

Тягучий холодный дождь, поливавший улицу с самого утра, был неплохим оформлением для нашей семейной сцены. К тому же не завелась машина – давным-давно следовало промыть карбюратор. Дожидаясь автобуса, я вымок, испортил себе настроение окончательно и опоздал на работу.

Утренняя пятиминутка в кабинете Бавыкина была в разгаре, он лишь хмуро посмотрел на меня, когда я вошел и опустился на свободный стул, но так ничего и не сказал. Ничего, за ним не задержится. Так оно и случилось. Объявив, что пятиминутка закончена, он попросил меня остаться. Я приготовился выслушать очередную нотацию, но Бавыкин заговорил о другом.

– Ты про дачу Реваза слышал? – озабоченно спросил он.

– Слышал, – кивнул я. – Спалили дачку. Не повезло Ревазу. Или, скорее всего, повезло.

– Почему? – удивился Бавыкин.

– Могли и его вместе с дачкой спалить. Китаец – человек суровый. Но я по этому поводу не стал бы сильно переживать.

– Почему ты думаешь, что это Китаец?

– А чего же тут думать? Человек двадцать слышали, как Китаец на себе рубаху рвал, клялся, что ничего Ревазу не простит.

Бавыкин уселся за свой стол и озабоченно засопел.

– Опять стрельба будет.

– Это точно, – легкомысленно сказал я. – Если дым идет клубами – жди разборки со стрельбами.

– Поэт хренов, – внезапно разозлился Бавыкин. – Ты когда на работу будешь вовремя приходить? Ты же мой заместитель, какой ты пример показываешь подчиненным!

– Машина сломалась…

– Какая еще машина! Если прозеваем стрельбу, головы покатятся. И твоя будет первая, это я тебе обещаю, – наверное, от волнения Бавыкин сегодня крайне непоследовательно перескакивал с темы на тему. Иной мог бы счесть такую манеру ведения разговора намеренным стремлением сбить собеседника с толку, но я знал, что у Бавыкина это не достоинство, а лишь один из многочисленных недостатков.

– Ничего страшного не случится, если подстрелят еще пару-тройку ублюдков, – пожал я плечами. – Нам меньше работы.

Бавыкин даже затрясся от возмущения.

– О чем ты говоришь! Назавтра все газеты будут трезвонить, что милиция ни хрена не делает. Это тебе нужно? А за опоздания я когда-нибудь рапорт на тебя напишу, честное слово. Иди, работай. Разбейся, а узнай, кто дачу спалил. Откуда ждать неприятностей.

Успешно сдержав улыбку, я вышел в коридор. Бавыкина я не любил и не уважал. Не знаю, уважал ли его кто-нибудь вообще в нашем управлении. Мой начальник был патологический трус от рождения. Единственное, что он умел в совершенстве, – это преподносить наверх результаты работы, проделанной в поте лица его подчиненными, как плоды его личного блестящего руководства. Тем Бавыкин и жил. Такие в милиции были всегда, и никакие перемены изгнать их не могли. Напротив, они в основном и оставались на местах после всяческих чисток и перетрясок. Я не уважал и не боялся Бавыкина, он это знал и отвечал мне тихой ненавистью. Но на это мне было абсолютно наплевать.

Забежав к себе в кабинет и сделав несколько звонков, я отправился на встречу со своим информатором. Кличка у этого агента была «Рамзес», он сам себе ее выбрал, начитавшись, видимо, дурных детективов. Каждый стукач – предатель, но Рамзес был предателем дважды. Он не задумываясь закладывал своих дружков, когда ему это было выгодно или когда я на него особенно нажимал. Но он систематически закладывал своим дружкам и меня. Я давно установил это, но от Рамзеса не избавлялся. Во-первых, потому, что кое-что он мне все же сообщал. Так, ничего конкретного, но общую картину расписывал. Кто на кого наехал, в какой банде появились новые бригадиры, какая крыша у того или иного спекулянта, ныне гордо называющего себя бизнесменом. А во-вторых, я использовал Рамзеса, чтобы запускать в своих интересах информацию на ту сторону. Мне очень нравилось смотреть, как напрягалась узкая крысиная мордочка стукача, когда я как бы ненароком о чем-нибудь «проговаривался».

Когда я пришел к месту встречи в тихом дворике вдалеке от гремящих городских улиц, Рамзес уже ждал меня на мокрой скамейке, подложив под задницу газету. Он был увлечен тем, что надувал пузыри из жевательной резинки. Пузыри громко клокотали, и Рамзес оставался этим весьма доволен.

– Привет, – сказал я, усаживаясь рядом с ним на мокрые доски. – Какие новости?

– Какие сейчас новости, – уклончиво ответил Рамзес. – Лето. Курортный сезон. Все люди в разъезде. Кто на Кипре, кто на Канарах.

– Так уж и все?

– Да почти. Мелочь осталась всякая.

– Китаец тоже собирается уезжать?

– Да кто его знает. Может, и поедет.

– На его месте я бы поторопился.

– Это почему? – насторожился Рамзес.

– Гедлиани за свою дачу с него кожу сдерет.

– А что с дачей случилось? – спросил Рамзес, имитируя неосведомленность.

– Спалили ему дачу. Да ты что, не знаешь, что ли? – удивился я.

– Слышал кое-что, – неопределенно сказал Рамзес. – На Китайца вроде непохоже.

– Хорошо, что непохоже, – вздохнул я. – У нас начальство всех на уши поставило. Ждут большой разборки. Так что чем позже Реваз узнает, чьих рук дело, тем лучше. И у меня к тебе просьба номер один: не прозевай, когда Реваз начнет команду собирать.

– Ну, это не обязательно, – вяло возразил Рамзес. – Такие дела сгоряча не делаются.

Я вновь взглянул на него с удивлением.

– Ты что, в самом деле не знаешь? Видели там красную «девятку». На таких полкоманды Китайца рулит. Если Гедлиани об этом еще не слышал – в чем лично я сомневаюсь, – так услышит еще сегодня, у него в местной милиции наверняка какие-то завязки есть.

– Какие завязки? – встрепенулся Рамзес, но согласился. – Может, и есть, конечно.

– Ладно, давай выкладывай новости, у меня времени сегодня в обрез, – сказал я.

Минут десять он многословно и путано рассказывал мне о том, что я и без него давно знал. Рамзес говорил интимно-заговорщицким тоном, делая страшные глаза, и я был вынужден в ответ изображать крайнюю заинтересованность его брехней, глубокомысленно кивая в паузах. Когда он наконец закончил плести свои сказки, я облегченно поднялся.

– Ну, будь здоров. Смотри в оба, не забудь, что я тебе сказал. Если что-то срочное появится, знаешь, куда звонить.

– Я понял, понял, – закивал Рамзес. – Если что услышу – тут же звякну, не сомневайтесь…

Я видел, что оставляю его удовлетворенным. Сам я тоже был вполне доволен. В ближайшие часы Реваз узнает о красной «девятке» и начнет действовать…

* * *

Об отпуске в своем агентстве Славич договорился легко. Отпуск ему давно задолжали. Зоя, конечно, не обрадуется, узнав, что Славич вот так запросто нарушил их совместные планы отправиться на Селигер. Однако оправданием Славичу было отвратительное дырявое лето и выигрыш в случае успеха. Тем более что в настоящий момент Зоя была в Астрахани у родственников и вернуться должна была лишь через две недели. В любом случае время для реализации их первоначальных намерений у них останется.

Фирма Гуты носила странное название «ИРА-Холдинг». Что означали большие буквы ИРА – точно не знал никто даже из числа сотрудников Гольцова. С ходу предлагались различные варианты расшифровки, вроде «импортно-розничная ассоциация» или «ирландская республиканская армия», но один из самых близких Гольцову людей – его заместитель по общим вопросам, подмигнув, сообщил, что свою фирму тот скорее всего назвал в честь девицы, с которой крутил роман как раз в период регистрации предприятия.

Несмотря на то, что Гольцов не собирался вроде бы ничего скрывать от него, Славич попытался собрать сведения о фирме Гуты на стороне. К некоторому своему удивлению, он пришел к выводу, что если хозяин фирмы и использует свой авторитет в криминальной среде, так только для того, чтобы уголовники не мешали ему заниматься вполне легальным бизнесом. Гольцов ныне был занят оптовой торговлей продовольствием, которое закупал за границей и доставлял на собственных рефрижераторах. Дело у него было поставлено на широкую ногу, Гольцов владел четырьмя крупными морозильниками и несколькими складами в городе и области, имел даже два ресторана. Его фуры сновали по России и за ее пределами, наполняя рынок куриными и индюшачьими окорочками, натуральным соком и деликатесными консервами. Конечно, Гольцов по возможности припрятывал прибыль и старался поменьше платить налогов, надувая государство, поелику возможно, но в данных делах Славич государству не сочувствовал.

А вот платил ли Гольцов в воровской общак – Славичу было интересно. Скорее всего платил, поскольку с этой стороны никаких неприятностей не ждал.

Два дня он просидел в главном офисе Гольцова, представленный телефонным звонком хозяина в качестве крупного эксперта по маркетингу с неограниченным доступом к документации по контрактам фирмы. Народа в офисе работало немного. Четыре бухгалтера – женщины средних лет, профессионально незаметные, тихие и до крайности преданные шефу. Заместитель Гольцова, по общим вопросам – импозантный моложавый отставник, полковник госбезопасности. Референты – два очень похожих друг на друга манерами и одеждой умненьких очкастых мальчика – выпускники экономической академии, которые редко улыбались и были всегда по горло в работе. И, конечно же, секретарша – длинноногая девица с хорошенькой глуповатой мордашкой и безупречной фигурой фотомодели – тут уж Гольцов постарался подобрать себе кадр по высшему разряду. Девица умела носить обаятельную улыбку, варить кофе и вежливо отвечать по телефону. Славич предполагал, что данная девица должна, конечно же, иметь еще какие-то специфические обязанности, но проверить это в отсутствие хозяина не мог. К присутствующим же в офисе лицам мужского пола секретарша по имени Дина относилась как к предметам обстановки, притом не всегда лучшего качества. Были тут еще охранники – здоровенные парни с классически тупыми лицами, но они всегда сидели в комнатушке у самого входа и в рабочее помещение практически не заглядывали.

Работу в своей фирме Гольцов поставил так, что непосредственно общаться ему приходилось только с постоянными обитателями главного офиса, всем остальным многочисленным сотрудникам его фирмы распоряжения передавались по команде. Гольцову так было вполне удобно. Удобно это было и Славичу, поскольку предельно сужало круг подозреваемых. Если, конечно, подозревать здесь кого-то имело хоть малейший смысл. Кстати, из всех сотрудников офиса лишь один полковник – заместитель Гольцова – знал, что шеф скрывается и почему это делает. Для всех остальных Гольцов находился в отпуске в связи со срочной необходимостью поправить пошатнувшееся здоровье.

Полистав в течение этих двух дней контракты, обязательства и другие малоинтересные документы, Славич решил действовать более привычными методами. Озабоченным тоном он под разными предлогами сообщил сотрудникам офиса, что сегодня ближе к вечеру встречается с шефом. Не надо ли чего передать?

Все отреагировали по-разному. Отставной полковник попросил Славича быть предельно осторожным и минут десять объяснял ему, как нужно проверяться от слежки на городских улицах. Бухгалтерия ответила одинаковым вежливым отказом: Славич для них был и оставался чужаком, абсолютно посторонним человеком, которому они не желали доверить даже промокашку. Референты наперебой закидали Славича чрезвычайно важными для фирмы идеями и проектами, которые Славич был обязан безотлагательно и в подробностях донести Гольцову. А секретарша Дина обнажила в улыбке белые зубки и сказала: «Да-а?»

На время работы с Гольцовым и по его настоянию Славич сменил свою «таврию» на принадлежащий фирме «БМВ» и был удивлен той скоростью, с которой подчиненные Гуты выправили ему необходимые документы на вождение.

Весь день Славич поглядывал за своими временными коллегами, но гарантировать, что ни один из них не имел тайных контактов на стороне, решительно не мог. Обычно сотрудники фирмы ходили обедать в близлежащее кафе. Ходили, как правило, вместе, хотя имелись отдельные исключения. Как назло, именно сегодня исключений оказалось великое множество. Двое бухгалтеров с ними вообще не пошли, погрузившись в квартальный отчет и наскоро перекусив бутербродами за рабочими столами. Отставной полковник присоединился к основной группе на десять минут позже, отвлеченный каким-то срочным звонком (куда? кому?). Девица Дина сразу после обеда упорхнула на полчаса в магазин, а один из референтов несколько минут беседовал на улице с какой-то девушкой, передав ей в заключение разговора обернутую газетой книгу. И хотя беседа происходила на глазах Славича, кто их знает, о чем они там говорили. Впрочем, и второй референт имел в течение дня возможность связаться с кем угодно – в конце концов Славич не ходил за ним по пятам, вырвать пяток минут всегда было возможно: хоть для секретного телефонного звонка, хоть для краткой встречи в подъезде.

Сегодня Славич намеренно задержался, чтобы покинуть офис последним. Кивнул на прощание охраннику, забрался в «БМВ» и, прежде чем тронуться, внимательно осмотрел машины, стоящие поблизости у обочин, стараясь по возможности запомнить их номера. Потом не спеша тронулся, выруливая из дворика на улицу. Съехал на мостовую и тут же остановился. Вылез из кабины и открыл багажник. Имитируя поиски какой-то мелочи, Славич еще несколько минут незаметно осматривался, прикидывая, какие машины вокруг могли бы вызвать его подозрение.

Честно говоря, подозрение вызывали абсолютно все, и это было плохо, поскольку означало, что «хвоста» Славич не заметил, не почуял его. Если, конечно, «хвост» вообще был. Но Славич решил исходить из худшего, считая наличие «хвоста» данностью до тех пор, пока он абсолютно достоверно не убедится в обратном.

В переполненном автомашинами городе от «хвоста» легче избавиться, чем обнаружить его. Банальный, но действенный прием проезда перекрестка на красный свет помогает лишь тогда, когда машина преследователей идет вслед за тобой бампер в бампер. В ином случае «хвост» безнадежно застревал в замершем транспортном потоке, теряя объект слежки. Поэтому Славич вел машину без нарушений. Он крутился по улицам и переулкам, останавливал «БМВ» возле магазинов, сделав несколько мелких покупок, трогался не торопясь, и ощущение, что он не ошибся в своих расчетах и «хвост» действительно есть, постепенно крепло. Его вели грамотно и осторожно, несколькими машинами, из которых Славич сумел заметить пока лишь две – синюю «пятерку» и «волгу», работающую под такси. Родившееся было недоумение такой плотной опекой быстро переросло в тревогу. За Славичем следили не новички, не крутые, но бестолковые качки. Все обстояло гораздо серьезнее, и Гольцов был, несомненно, прав в своих опасениях. Славич почувствовал, что должен быть предельно осторожен в каждом своем последующем шаге. Сейчас нельзя было дать понять, что «хвост» расшифрован. Но и тащить его за собой до квартиры Славич не желал. На этот случай у него имелась в запасе домашняя заготовка.

Он поставил «БМВ» на автомобильную площадку в одном из дворов соседнего квартала. Не спеша вытащил свертки с покупками и, не оборачиваясь, зашагал к длинному девятиподъездному дому. Перед дверью в центральный подъезд он задержался, якобы отыскивая в кармане ключи, но, едва захлопнув за собой дверь с кодовым замком, резко сменил темп.

Одним прыжком проскочил площадку, пробежал мимо лифта к окну, выходящему на другую сторону дома в сплошь заросший кустарниками и метровыми сорняками дворик. Рама открылась легко, Славич перевалил через подоконник и спустя секунду уже мчался к тихому тупичку, из которого до его собственного дома было подать рукой. Все получилось нормально, никто за ним не увязался. Теперь он опережал своих противников – совсем немного, всего на полшага, но это нужно было непременно использовать.

* * *

Говоря казенным языком рапорта, анонимный звонок поступил в дежурную часть управления в восемнадцать сорок. Аноним назвал мою фамилию, он хотел побеседовать лично со мной, и я удостоил его такой чести. Он говорил, искажая голос, желая остаться навсегда неузнанным, но мне было абсолютно плевать, кто он такой. Я ждал подобного звонка и, честно говоря, не рассчитывал, что он последует так быстро. Аноним сообщил, что в помещении фирмы «Изумруд» по такому-то адресу в настоящее время находится крупная партия оружия и что если мы не поторопимся, то ночью оружие вывезут из города, скорее всего в сторону юга.

Сделав серьезное выражение лица, я ворвался в кабинет Бавыкина.

– А не туфта ли это? – были первые его слова.

Я лишь пожал плечами.

За что купил – за то продаю. Только надо быстро решать.

– Все тебе быстро, – раздраженно сказал он. – Ты берешь на себя ответственность?

– Она всегда на мне. Да тут же все просто, неужели ты не понимаешь? «Изумруд» – фирма Китайца. Нашими руками Реваз решил с ним за свою дачу поквитаться.

– Объяснять мне не надо, – Бавыкин раздражался все больше. Это происходило с ним всегда, когда возникала необходимость принимать решение самостоятельно. – Где гарантия, что это не пустышка? Приедем, шорох наведем, а результат?

– Результат будет, – заверил я его.

Бавыкин буквально вцепился в меня взглядом.

– Будет? Ты уверен?

– Хоть один ствол да найдется, не сомневайся, – сказал я, и Бавыкин внезапно успокоился. Он меня прекрасно понял.

– Только смотри, никаких провокаций!

Я лишь мысленно усмехнулся. На всякий случай Бавыкин страховался, пусть страхуется, его дело такое.

Фирму «Изумруд» я знал очень хорошо. Она занимала полуподвальный этаж дома в конце Ленинского проспекта, исправно платила мизерные налоги с почти не существующих доходов от вялых и редких торговых операций. Эта фирма была просто прикрытием организации Китайца. Здесь, кстати, именно в этом полуподвале, отделанном с потрясающей роскошью, обставленном черной офисной мебелью, набитом компьютерами, японскими телевизорами и прочей бытовой техникой, был рабочий кабинет Китайца. Я не рассчитывал застать его там сегодня, поскольку был уверен, что он прочно залег на дно ввиду сложных отношений с Ревазом.

Мощная стальная дверь «Изумруда» была заперта, но окна за тяжелыми решетками светились все до одного. Фирма работала вовсю, несмотря на позорно тощий счет в банке.

Звонить в дверь пошел Шурик Михайлов. Невысокого роста, худощавый, да к тому же в очках – он не производил впечатления опасного противника, зато обладал чрезвычайно высоким и резким голосом, неизменно раздражающим слушателей на первых же минутах крика.

– Сволочи! Совсем обнаглели, коммерсанты хреновы! – орал Шурик, периодически нажимая кнопку звонка и колотя ногой в дверь. – Уберите машину с моего места, суки, а то колеса порежу на хрен! Я в последний раз предупреждаю, мерзавцы!

Несколько секунд на Шурика удивленно смотрели через глазок. Этот явно поддатенький очкарик напрашивался на неприятность. Значит, он ее обязательно получит. Загремели сложные запоры, дверь распахнулась, и на крылечко вышли двое с ленивыми полуулыбками на свирепых рожах. По их разумению, Шурику должно было крепко перепасть, получилось как раз наоборот. Темные фигуры в масках и камуфляже, выросшие словно из-под земли, смяли бугаев, словно бумажные кульки, а потом мы ворвались внутрь.

Я любил эти шумные силовые операции. С воплями «милиция!», «все лицом к стене!» мы проносились по комнатам, сбивая на пол безжалостными ударами автоматных прикладов и ног застывших в столбнячном оцепенении бандитов. Один или два впали в полную панику и сделали попытку прорваться к выходу. Этого делать ни в коем случае было нельзя. Спустя долю секунды оба уже корчились на полу, пятная импортный пластик кровью из разбитых лиц.

Еще через минуту все было кончено. Члены банды – а их тут было человек двенадцать – смирно стояли рядком, лицом к стене. Те, разумеется, кто был в состоянии держаться на ногах.

Мы начали обыск, вываливая на пол содержимое ящиков, вышвыривая из шкафов накопившееся там барахло.

– Есть! – крикнул кто-то из конца коридора.

На столе появилась первая находка – два помповых ружья. Чуть позже к ним прибавились несколько газовых пистолетов, переделанных под дробовые патроны, и я облегченно вздохнул. Разумеется, это не было похоже на арсенал, но вполне избавляло меня от необходимости подбрасывать ради оправдания операции неучтенный «браунинг», который я специально приготовил для такой цели.

– Ого! – произнес Шурик, выволакивая из просторного встроенного шкафа здоровенный полиэтиленовый мешок, доверху набитый пачками денег. – Да тут еще есть! Ты посмотри, какие богатенькие.

– Кто руководитель? Где бухгалтер? – отрывисто выкрикнул я в спины стоявших. – Отвечать быстро!

Подошел к ближайшему и безжалостно ткнул стволом автомата в область почек. Он ойкнул, согнулся, и я врезал ему коленом по копчику.

– Стоять!

– Я генеральный директор, – поспешно произнес его сосед. – Бухгалтера нет, больна.

– Откуда деньги? Сколько здесь? – спрашивал я. – Где документы?

Каждый свой вопрос я сопровождал тычком автоматного ствола.

– Про деньги ничего не знаю, – скороговоркой произнес генеральный директор.

Я схватил его за шиворот, развернул и подтащил к столу. Этому директору было лет тридцать с небольшим. Вряд ли он одолел за свою жизнь больше шеста классов. Бесцветное, мокрое от страха лицо с белесыми опарышами бровей, редкими желтыми зубами неряхи и курильщика.

– Кто из них знает про деньги? – спросил я, кивнув на спины стоявших. – Чьи деньги? Откуда?

– Никто ничего не знает, – упорно твердил директор. – Наваждение какое-то.

– Наваждение, – усмехнулся я. – Ладно, разберемся с наваждением. Михайлов, давай протокол пиши на изъятие…

Теперь я понял, почему анонимный звонок раздался именно сегодня. Конечно же, дело было не в оружии, а в этих деньгах. Неважно, что это были за деньги – рэкетирский «налог» или навар от какой-то темной сделки. Ясно, что фирма «Изумруд» никогда не признает их своими. Таким образом Реваз действительно поквитался с нашей помощью за свою дачу, сожженную, как он считал, по приказу Китайца. Это было неплохо, хотя лично я бы предпочел более жесткое развитие событий. Ничего, впереди у нас еще немало всяких событий…

Деньги пересчитывать не стали – такую кучу пришлось бы перекладывать до утра. Просто запечатали все четыре мешка и отнесли вслед за оружием в машину. Задержанных запихнули в автобус. Очень жаль, что большинство из них придется отпустить еще до наступления завтрашнего дня.

* * *

Сигнализация «БМВ» взвыла дурным улюлюканьем, и Славич удовлетворенно понял, что снова не ошибся в своих предположениях. Вряд ли следившие за ним имели намерение торчать здесь до утра. Бесследное исчезновение Славича в подъезде, несомненно, повергло их в растерянность. Растревожив сигнализацию «БМВ», они вызывали Славича в надежде точно установить, в какой именно квартире он обретается. Славич был уверен, что один или даже двое из них ждут сейчас в подъезде, чутко вслушиваясь: на каком этаже откроется дверь.

Вой сигнализации ненадолго смолк, затем вновь наполнил притихший двор.