Текст книги "Путем неизбежности (СИ)"

Автор книги: Богдан Дорошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Я огляделся, пытаясь понять, что мне лучше предпринять. Недалеко от распростертого тела, у самой стены, размещалась панель с рычагами и рубильниками, но предназначение этих штук я не знал. Вполне могло статься, что дерни я один из них, механизм ходового отсека прекратил свою работу, и судно камнем полетело бы вниз. Так же на приборной панели размещались круглые циферблаты барометров, обозначающие давление в трубах.

Решив, что грубые действия порой эффективнее изящных, я подошел к высокой стеклянной колбе, где кипела ядовито-зелена жидкость, и примерился, прищурив глаз. Потом достал из кармана ножик Уома, и с силой замахнувшись, саданул рукоятью по стеклу. В плечо отдало резкой болью, а на колбе появилось лишь маленькое белое пятнышко. Но я не сдавался, и продолжил, скрипя зубами, долбить в эту точку, пока стекло не покрылось узором трещин.

Потом я с усердием матерого вандала, стал ковырять лезвием наиболее язвимое место, пока наконец преграда не была преодолена. Из небольшой дырочки, размером в медный грош самого малого номинала, с силой забила зеленая струйка. Я поспешно отошел на несколько шагов, не зная степени токсичности этого алхимического вещества.

А оно тем временем медленно, но уверено растекалось по полу, и не оставалось никаких сомнений, что рано или поздно из колбы выльется где-то половина жидкости. Этого вполне достаточно, и я не стал поглядывать на другие сосуды, где кипели подобные жижи, разве что иного цвета.

Вероятно своими действиями я только что нанес государству ущерб в сотни золотых монет, ведь алхимические субстанции стоили очень дорого, но меня это волновало мало. Казна у Союза большая, а вот мне для успешного побега требовалось, чтобы судно начало терять высоту.

У ножа треснула рукоять, и он был бесполезен, поэтому я бросил его на пол. Потом, переступив через бесчувственное тело, подошел к двери и покинул ходовой отсек.

После того, как я повредил важную составляющую корабля, следовало позаботиться о следующем пункте своего побега. А именно: скрыться с глаз долой, чтобы меня не нашли. Корабль будет неизбежно терять высоту, но случиться это не сразу. Я предполагал, что его нос коснется воды где-то ранним утром, или же немного раньше. И следовало позаботиться, чтобы за это время экипаж не содрал с меня шкуру. Ведь рано или поздно, человек которого я вырубил очнется, и забьет тревогу. Потом найдут Уома, и матросня дружным строем во главе с боцманом, начнет прочесывать каждый закоулок корабля.

Мне на ум приходило несколько вариантов того, как и где можно спрятаться: от откровенно бредовых, до тех, что имели право на жизнь. Так я практически сразу откинул возможность смешаться с остальными заключенными. Меня, скорее всего не отыскали бы до поры до времени, но и выбраться с трюма у меня бы не вышло, не говоря о том, что в него еще нужно было попасть. Нет, куда как лучше смотрелась идея спрятаться в каюте какого-то офицера. Вряд ли кто-то посмеет подумать, что капитан или старпом укрывают беглеца. Подозревая, что они тоже будут заняты поисками, и вряд ли заглянут под собственные кровати. А я, когда придет время, спокойно открою окно и сигану в морскую пучину. Надеюсь плавать я умею, а не то очень смешно получиться.

Впрочем, на примете у меня было еще несколько вариантов действий. Пока же, когда на судне еще не случился переполох, мне следовало занять максимально выгодную позицию. Бессмысленно оставаться на нижней палубе, которая в конечном итоге станет для меня ловушкой. Деваться отсюда некуда. Поэтому нужно подняться сначала на среднюю, где сейчас находилось большинство экипажа, а потом и на верхнюю палубу.

Логика мне подсказывала, что вряд ли матросы, свободные от вахт, сейчас безудержно веселятся, заливая себе в глотки вэнсианский ром. Как я понял, каждому рядовому члену экипажа полагалось по пол стакана в день, а напиться с такой дозы мог разве что Уом, организм которого не особого хорошо воспринимал алкоголь. Так что следовало сохранять предельную осторожность.

Я долго ждал, когда от лестницы отойдет зазевавшийся матрос, а потом бегом бросился к ней, перескакивая сразу через несколько ступенек. Моя спешка едва не стоила мне головы, так как я шагнул в коридор средней палубы как раз тогда, когда в него свернуло несколько человек.

В ужасе застыв на месте, я хаотично соображал, но адекватного решения так и не придумал. Пользуясь тем, что шедшие мне навстречу люди увлеченно беседовали между собой, а их одежда выдавала в них офицеров, я попросту отвернулся к стене, сделав вид, что оттираю с нее грязь. Про себя я молился, чтобы на «Бочке» не существовало панибратских отношений между офицерами и матросней. Будет очень нехорошо, если кто-то из этих людей знает каждого члена экипажа в лицо, и поймет что я чужак.

Но пронесло. Люди прошли мимо меня, спустившись по лестнице, а я украдкой посмотрел им вслед. Для них я был словно невидимкой, и это подвигло меня на нахальное поведение. Решив, что крадучись из угла в угол буду выглядеть очень подозрительно, я пошел по коридору ровным шагом, изображая из себя одного из своих.

Мне везло. Я не встретил по пути никого, кто мною бы заинтересовался. Коридоры пустовали, и лишь отдаленные голоса и звуки доносились до моих ушей. Памятую, что где-то здесь кают-компания и кубрики, я старался держаться от источников шума подальше.

Когда я наконец выбрался на верхнюю палубу, и прохладный ветер заиграл с моими волосами, захотелось прослезиться от счастья. Я так привык к сырости и вони своих камер, что совершенно забыл, каков воздух свободы на вкус.

Но свободным я еще не был.

Над головой возвышались высокие мачты, расправившие гигантские белые паруса, которые иногда хлопали на ветру. Справа, вровень с кораблем, виднелось заходящее солнце, отбрасывающее ярко-красные лучи на такелаж и обшивку. Выглядело все это очень красиво, но у меня не было времени любоваться красотами. Еще будет время, ну а сейчас следует максимально воспользоваться моим единственным преимуществом. Тем, что меня пока еще никто не ищет.

* * *

В офицерской кают-компании, находившейся в непосредственной близости от капитанской каюты, стояла непринужденная обстановка, как было всегда, когда собирались старые друзья. Капитан Родстер, старший помощник Горчин, судовой лекарь Сонд и корабельный секретарь Илаййа восседали за обеденным столом, разделяя вечернюю трапезу. Штурман Бимс и боцман Орудж отсутствовали по причине выполнения своих прямых обязанностей.

К ужину подали жареных цыплят, печеные яблоки и пропаренные в специях зерна риса. В отличие от своего живого груза, корабельные офицеры привыкли питаться хорошо. На столах так же присутствовало несколько графинов из тонкого стекла, где плескались вино, вэнсианский ром и бренди соответственно.

– Очень интересный случай, – согласился Сонд, когда все дослушали историю капитана о кораблекрушении, в котором ему посчастливилось выжить еще юнгой. – Я бы лично не смог ступить на палубу воздушного корабля, пережив такое.

Капитан Родстер улыбнулся пьяной улыбкой, после чего погрозил пальцем.

– У меня не было особого выбора, – вздохнул он, запивая свои слова ромом. – Служба есть служба.

– Это верно, – кивнул Горчин, который был за столом самым молодым. – Служба есть служба.

За это выпили и закусили. День выдался не самым приятным, «Бочка» едва не угодила в воздушную яму, поэтому немного расслабиться за ужином было позволительно. Секретарь Илаййа, вытирая жирные пальцы о полотенце, поинтересовался:

– А каково это?

– Каково что? – не понял подвыпивший Родстер.

– Ну, терпеть кораблекрушение. Быть на борту, и знать, что поделать уже ничего нельзя.

Капитан задумался, вспоминая, но память его подвела. Все же это случилось очень давно, и деталей он не помнил. Но кое-что мог сказать наверняка:

– Страшно. Падать вниз, находясь в деревянной коробке корпуса, страшно до жути.

На этих словах внутренняя обшивка корабля, словно по какому-то злому волшебству, задрожала, а ей вторили стекла на окнах и посуда на столе. Один из графинов, что был почти пуст, перевернулся и ром пролился на скатерть. Под потолком закачалась люстра.

– Что это? – в испуге спросил Илаййа, вжимая голову в плечи.

Капитан сощурил глаза, а старпом встал на ноги. Вибрация продолжалась, словно судно вошло в зону турбулентности. Но никаких предпосылок к этому не было, более того: капитан и помощник лично убедились, что на горизонте не предвещается никаких сюрпризов. Небо впереди корабля ожидалось чистое, словно слеза младенца.

Лекарь Сонд вставать не стал, а лишь глянул в свой кубок, где волнами расходилось красное вино.

– Хаос, – выдохнул Родстер устало, после всего выпитого ему хотелось спать. – Горчин, проверишь что стряслось?

– Слушаюсь, капитан.

Старпом вытер губы салфеткой и быстрым шагом пошел к двери. Тут же засобирались и Сонд с секретарем, поняв, что приятному времяпровождению конец. У самой двери их настиг таинственный голос капитана.

– Когда корабль падает, – в глубокой задумчивости произнес он, словно вспоминая. – Спасти может лишь чудо.

Подобные слова не внесли успокоения в сердца Сонда и Илаййи, и офицерскую кают-компанию оба покинули в смятении.

Горчин первым делом выскочил на верхнюю палубу, готовый увидеть впереди грозовые облака. Но небо оставалось чистым, и это сбивало с толку. Ругнувшись, старпом хотел броситься обратно в недра корабля, искать причину почему пол под ногами беспрерывно дрожит, но его окликнули. На шкафуте стоял штурман Бимс, опираясь о перила, и лицо у него выглядело обеспокоенным.

– Что происходит? – крикнул он. – Все началось так внезапно.

– Хаос знает, – крикнул в ответ Горчин.

– Может в ходовой какие проблемы? – предположил Бимс, а после добавил: – Надеюсь мы не падаем.

– Типун тебе на язык!

Но проблемы крылись действительно в ходовой, и дело было серьезным. Когда спустя пять минут Горчин оказался возле окованной двери, ему никто не ответил на стук. Тогда он забарабанил по двери кулаком, а спустя еще пять минут со злостью приказал стоящим неподалеку матросам выносить дверь. По всей видимости, она захлопнулась, когда внутри никого не оказалось. Бежать искать запасные ключи времени не было.

Почему Фома отсутствует на своем посту, Горчин старался не думать. Но он знал, что выдаст очень суровое наказание проштрафившемуся матросу. Покидать свой пост никого не предупредив нельзя даже по самой острой нужде. Или быть может он внутри? Но тогда что? Заснул?

Но все оказалось гораздо хуже. Когда матросы выбили замок, и Горчин ворвался внутрь, он увидел Фому лежащим в луже алхимического реагента, что растекся по полу. Судя по тому как щипало глаза от испарений, Фома был мертв. Сам Горчин не смог провести в ходовой и трех минут: ему не хватало воздуха, а грудь начинала гореть огнем. По тому, что увидели глаза старпома, он понял, что дело дрянь. Один из конденсаторов поврежден, а значит «Бочке меда» не долго еще ровно плыть в небе.

Выйдя обратно, где в беспокойстве ожидали матросы, старпом распорядился:

– Воды сюда и немедленно. Смыть всю гадость с пола. Ты! – он ткнул пальцем в ближайшего подчиненного. – Дуй к рулевому, скажи, чтобы срочно снижал высоту. У нас чэ-пэ.

Что именно произошло в ходовой сейчас не имело значения. Виноват был сам Фома, несчастный случай или ему кто-то помог, в этом они разберутся позже. Сейчас же было важно объявить всеобщую тревогу, и отправить вооруженную группу на нижнюю палубу, сторожить вход в трюм, где содержались арестанты. Ни в коем случае нельзя позволить, чтобы они вырвались.

Ситуация выглядела паршиво. «Бочка меда» падала, очень медленно, но от этого не менее верно. По расчетам Горчина кораблю требовалось несколько часов, чтобы опуститься в океанскую гладь без стороннего вмешательства. Но рисковать было нельзя, никак нет. Вдруг за эти часы выйдет из строя еще один конденсатор? Уж лучше, чтобы судно занурило нос в воду по своему желанию, а не по прихоти силы тяготения.

Воздушные корабли по сути отличались от морских лишь тем, что имели ходовую часть, а на их корпусах располагались закрылки, помогающие маневрировать в воздухе. Во всем остальном это были все те же суда, и плавать по морям-океанам они могли не хуже.

Было бы намного сквернее, подумалось старпому, если бы «Бочка» сейчас летела не над океаном, а, скажем, над скалами или густым лесом. Тогда о мягкой посадке мечтать бы не приходилось. А так, можно сказать, легко отделались.

Горчин отправился в рубку, где наблюдался форменный переполох. Капитана нигде не было видно, а Бимс не обладал достаточным авторитетом, чтобы успокоить людей. За него это сделал Горчин, чьи зычные приказы привели матросов в чувство. Он загрузил их распоряжениями, а сам поплелся к штурману. Стараясь не выдать своего волнения, офицер заговорил:

– До Ваймара дотянем?

– Думаю да, – кивнул Бимс серьезно. – Но лучше это сделать на плаву, чем в воздухе.

– Полностью согласен. Я уже дал распоряжение снижаться. Каков расчет по времени?

– Киль коснется воды через двадцать минут.

– Хорошо.

Горчин чувствовал на своих плечах громадную ответственность, так как знал, что в случае неудачи или какой-то беды, собак повесят на него. И всем плевать будет, что капитан, в чьи обязанности входит следить за благополучием команды и корабля, в эти минуты дрых пьяным сном. Виноват будет лишь он один, Горчин, поэтому следовало делать все максимально четко и правильно, как гласил корабельный устав.

Ну а после, когда беда казалось бы миновала, и корабль благополучно приземлился в океанскую пучину, ситуация заметно обострилась. В карцере нашли Уома, мычавшего сквозь кляп что-то невнятное, и Горчину пришлось по новому взглянуть на происшествие в ходовой. По всему выходило, что на его судне произошла не техническая неприятность (всякое бывает), а диверсия, устроенная одним из заключенных, который каким-то образом освободился из клетки.

– Кто сбежал? – сухо спросил Горчин, а скулы его сводило от ярости.

– Джек Хайди. Осужденный за убийство.

– Тот о котором предупреждали Ловцы?! – ужаснулся старпом. – Хаос! Найдите его, живо!

Но было поздно. Как экипаж не старался, а отыскать преступника не удалось. Они облазили все закутки, где мог бы прятаться беглец, но все было тщетно. А потом боцман Орудж обнаружил, что с родстеров пропала одна спасательная шлюпка. Когда именно ее отвязали и спустили с борта, сказать было нельзя, но, по всей видимости, до всеобщего переполоха. Ведь после на верхней палубе находилось слишком много людей, и сделать это незаметно было невозможно.

Лицо Горчина превратилось в маску гнева. Сжимая кулаки до синих вен, он приказным тоном рявкнул:

– Меняем курс! Этот ублюдок не уйдет от нас! Шлюпка не быстроходный корвет, на ней даже парусов нет, а заряда камня левитации хватит максимум часа на три. К утру догоним.

* * *

Правительственный флейт «Бочка меда» прибыл к южным берегам с большим опозданием. Около недели кораблю пришлось стоять в порту города-государства Ваймар, где местные специалисты ремонтировали вышедший из строя конденсатор. Тело матроса Фомы, мужественно погибшего при исполнении своего долга, со всеми почестями спустили в океанскую пучину, зашив в холщевый мешок. С ним прощалась вся команда, которая после погребения дружным строем отравилась на берег, и спустила месячное жалование на увеселительные программы. Проститутки и вино в Ваймаре считались одними из самых дорогих.

Матрос Уом, которого посчитали виновным в побеге заключенного, просидел весь путь до юга в карцере, а после схождения на берег предстал перед трибуналом. Ему присудили три месяца общей тюрьмы и увольнение с государственной службы, с сохранением званий и наград. Свою вину он отрицал, и не раз писал прошения о помиловании, но за столь короткий срок апелляционные инстанции не успели рассмотреть их. Матрос отсидел присужденный срок, после чего затерялся в миру. О его дальнейшей судьбе ничего не известно.

Капитан Родстер так же был уволен со службы, хоть в его заслугах никто не сомневался. Поспособствовал этому старший помощник Горчин, который успел написать несколько доносов куда следует, в том числе и в Цитадель, уведомив Ловцов, что преступник смог сбежать исключительно из-за халатности капитана. Впрочем, старпом не получил долгожданного повышения, на которое претендовал. На «Бочку» назначили нового капитана, а спустя два года на судне случился бунт заключенных, при котором доблестно отбиваясь от неприятеля, погиб старпом Горчин.

Джека Хайди, сбежавшего каторжанина, так и не нашли. Официальная версия гласила, что этот человек погиб при попытке к бегству, а его тело поглотили волны.

Глава XI

3705 годот Великой Войны за Равновесие

Океанская вода была соленой и не самой теплой, но больше всего мне досаждали волны, что накатывали на меня, норовя погрести под собой. Плавал я, как оказалось, хорошо, а восстановившееся после побоев тело (я даже сам удивился, что так скоро) дышало энергией. Мне казалось, что я с легкостью сумел бы догнать удаляющуюся корму «Бочки меда», успешно севшую в океанскую гладь около сорока минут назад. Но зачем мне это нужно? Радоваться стоило уже оттого, что удалось безболезненно покинуть борт этого тюремного транспортника.

По всей видимости, мой отвлекающий маневр сработал на ура, иначе я не могу объяснить почему «Бочка» сменила курс на противоположный. Как пить дать, они обнаружили пропажу шлюпки, которую я отвязал почти сразу, как ступил на верхнюю палубу. Сначала были мысли даже залезть внутрь, и попытаться спастись бегством на ней, но чутье подсказало, что этого делать не стоит. Камни левитации на маленьких лодках ставились не самые мощные, и вряд ли они рассчитаны на потолок в несколько километров. Скорее всего, отвязанная мною шлюпка благополучно разбилась о морскую гладь, и экипажу «Бочки» не удастся найти даже обломков.

Сам же я все это время прятался под носовым изваянием корабля, где была небольшая ниша. С большим трудом я пересилил свой страх, и когда забирался в нее, старался не смотреть вниз, где плыли облака. А потом, когда дело было сделано, от меня требовалось лишь ждать и крепко-накрепко держаться, чтобы раньше времени не свалиться в морскую воду.

Честно вам скажу, я очень замерз, и когда судно приводнилось, океанские брызги показались мне намного теплее колючего ветра, что сопровождал меня долгие часы, пока я прятался под носовым изваянием. Само же изваяние представляло из себя фигуру человека, вытянувшего вперед пивной жбан.

К тому времени, когда я оказался в воде, солнце уже село за горизонт, и никто из команды даже перегнись он через поручни, не смог бы заметить мою фигуру за бортом. Но существовала другая проблема – выбор направления.

Еще будучи в воздухе, я озаботился тем, чтобы оглядеть с высоты далекую береговую линию, и надеялся что гребу в правильную сторону. Если нет, и я удалялся вглубь океана, то пишите письма мне на могилу. Силы человека не безграничны, особенно если ставить их в противовес могучему океану.

Но я греб вперед, работая руками и ногами в умеренном темпе. Выдохнуться раньше времени, означало утонуть. Мышцы сводило от натуги, а из легких вырывалось хриплое дыхание, но я не сдавался. С корабля я видел землю, и я знал, что смогу до нее доплыть.

Спустя несколько часов непрерывного заплыва, я почувствовал, что темп мой замедляется. Это было плохо, особенно если учесть, что впереди я не видел береговых огней. Хотелось ругнуться, но лишний раз открывать рот означало нахлебаться соленой воды, от которой и так уже першило в горле. А еще у меня щипало глаза, а на плечах держалась вся вселенная. По крайней мере, такое чувство у меня было спустя три часа бесконечной работы руками.

Но удача мне улыбнулась. Она пришла не в виде самого берега или рыбацкой лодки, но в виде течения. Волны сами несли меня вперед, мне оставалось лишь держаться на плаву. Спустя какое-то время я почувствовал коленями твердую почву, и захотелось рассмеяться во всю ширь легких. Но когда я попытался это сделать, мое горло отозвалось хриплым кашлем.

Ночь была довольно темной, без луны, и я почти на ощупь выбрался на скалистый берег, едва не падая от изнеможения. Мышцы на икрах дрожали, и я благодарил Создателя, что их не свело судорогой, когда я плыл. Зачастую это означало конец для пловца.

Отойдя достаточно далеко от воды, я шлепнулся на гальку, и долго не вставал, смотря на прилипшие к небосводу звезды. Шум волн баюкал слух, и я перестал сопротивляться усталости. Закрыв веки, я заснул, все еще не веря до конца, что у меня вышло, что я сбежал и теперь моя судьба вновь принадлежит мне одному.

Утро встретило меня прохладой и сильным ветром. Я встал, и глянул на бушующий океан. Погода портилась, и вскоре мог пойти дождь. Отдохнувшим я себя не ощущал, жестокие боли в мышцах напоминали о моем вчерашнем подвиге.

Растирая мышцы в районе плеч, я осмотрелся, но ничего примечательного не увидел. Обычный берег, где полно камней: как малых так и больших. Поднявшись чуть повыше, глаза различили степь и далекую полосу леса. Признаки цивилизации отсутствовали, но это не сильно пугало. Главное под ногами твердая почва, а я свободен.

Решив не тратить это серое непогожее утро попусту, я выбрал направление, и двинулся прочь. Впрочем, далеко от линии воды я не отходил, резонно полагая, что так у меня больше шансов встретить людей, чем если я углублюсь в лес. Уверенности придавало еще и то, что благодаря одежде Уома, я выглядел не беглым каторжанином, а потерпевшим крушение моряком.

Шел я долго, мечтая о теплой постели и горячей еде, но судьба дарила мне в ответ лишь мелкий дождик и голый горизонт. Жаловаться на это было грешно, ведь мое запланированное чудо уже произошло – я избежал каторги, и возможно мучительной смерти от удушливых испарений тиихила. Крутанул колесо судьбы.

Еще одной маленькой, но не смертельной неприятностью было то, что во время заплыва я потерял башмаки Уома, и теперь мелкие камушки и другой мусор больно впивались в ступни.

Недаром говорят, что если идти в одном направлении, то рано или поздно придешь к цели. Так случилось и со мной. Я увидел дымок от костра и опрометью бросился вперед. Вероятно в те минуты в моих глазах светилось детское счастье, ибо я поймал себя на мысли, что широко улыбаюсь.

Взобравшись на большой валун, за которым и виднелся дымок, я встал во весь рост и глянул вниз. На берегу, в пяти метрах от воды сидело двое мужчин, грея руки у костра. Одеты они были в кожаные доспехи с меховыми вкладками, и сразу было заметно, что люди это серьезные. Об этом говорили не только их суровые лица, иссеченные ветром, но и их оружие, что покоилось на расстоянии вытянутой руки от своих владельцев. Увидев меня, мужчины встали на ноги, но за мечами не потянулись. Это обнадеживало.

– Доброе утро, – крикнул я, поднимая руку в приветствии. – Или сейчас уже день? Не могу определить, солнца не видно за этими тучами.

Один из мужчин, плотно сбитый, с торчащей вперед рыжей бородой и такими же космами, посмотрел на меня из-под кустистых бровей.

– Кто таков будешь? – крикнул он в ответ.

– Путник, которому требуется помощь. Информация о ближайших поселениях, ну и немного еды, коли не жалко.

На костре у этих людей жарилась рыба, нацепленная на тонкие прутики, и запах что исходил от нее, туманил мне голову. Последний раз я ел сутки назад, да и то, это была скудная порция тюремной баланды.

Второй мужчина, спутник рыжего, имел несколько более щуплое телосложение, чем его товарищ, но слабаком я бы его не назвал. В таких случаях говорят жилистый. Помимо легкой брони, на этом парне был надет еще и коричневый плащ, а внешностью он немного смахивал на ворону. Нос крючком, словно клюв, и черные сальные волосы до плеч. Голос у мужчины оказался тягучим, словно кисель, говорил он немного растягивая слова.

– В этом мире нет бескорыстной помощи. За все нужно платить.

– Но у меня нет денег, – произнес я, в доказательство, выворачивая карманы.

Было видно как черноволосый открыл рот, чтобы меня послать куда подальше, но рыжий водрузил ему массивную руку на плечо.

– Брось. Когда-нибудь и ты будешь в беде, а тебе помогут, – пробасил он, а потом вновь посмотрел в мою сторону. – Спускайся, парень.

Но не смотря на свой голод и желание погреться у костра, я медлил. Мои глаза бегали попеременно от мечей в ножнах к их владельцам, и мужчины это заметили. Губы крючконосого презрительно искривились в усмешке, а рыжебородый расхохотался.

– Мы не разбойники, не бойся. А если бы даже это было и так, то сам же сказал, что с тебя брать нечего.

Я кивнул и боком спустился вниз, оказываясь на небольшом пляже, окаймленном скалами со всех сторон. Мужчины уже сели обратно, когда я подошел.

– Садись, – рыжий махнул рукой над костром, указывая на место аккурат напротив себя. – Рыба скоро готова будет. Еще минут пять. Вовремя подоспел.

– Спасибо, – я сел и протянул руки к огню, растирая их.

– Да что там, – отмахнулся рыжий. – Всякое случается в жизни. Я лично верю, что добро притягивает добро. И наоборот.

– Ага, как же, – фыркнул обладатель сальных волос, и я сразу понял, что с дружелюбием у этого парня проблемы. – Кто такой на самом деле будешь? Для путника одет слишком уж легко…

– Потерпел кораблекрушение. Еле на берег выплыл.

– Да? А как назывался корабль и куда он плыл?

Я запнулся, с подозрением глядя на черноволосого. Он мне не нравился.

Обстановку разрядил его товарищ. Добродушно хохотнув, он заявил:

– Не обращай на него внимания, он всегда такой. Звать-то хоть как?

– Будете смеяться, – начал я не уверенно, – но имени своего я не помню.

– Это как? – удивился рыжебородый. – У каждого человека есть имя. Я вон Орнад, а это – Легун.

Легун кисло поднял руку, мол, приятно познакомиться, после чего размешал угли в костре длинным кинжалом. Вверх взметнулись искры.

– Я… думаю меня можно называть Джеком, хоть я не уверен, что это имя мне подходит.

– Джек так Джек, – кивнул Орнад. – Так звали многих хороших людей, но мне почему-то на память приходят лишь одни пираты, да разбойники.

Рыжий расхохотался своей шутке, и я скромно улыбнулся в ответ.

– Вы воины, верно?

– Так заметно, да? – прищурился Орнад, все еще улыбаясь сквозь густую бороду. – Наемники если быть точными.

– А что вы делаете здесь, на пляже?

– Готовим пищу, – отшутился рыжебородый великан, но я видел как напрягся Легун при моем вопросе. – Окуньки-то уже прожарились.

Мне выделили рыбешку, которая была с мою ладонь, и я стал жадно поглощать угощение, капая жиром себе на колени. Легун с Орнадом тоже ели, иногда переглядываясь между собой. Позде черноволосый достал откуда-то флягу, и, скрутив крышку, сделал глоток. По тому, как поморщилось его лицо, я пришел к выводу, что внутри не вода.

А потом, к моему удивлению, он протянул флягу мне.

– Будешь? За знакомство типа.

Я мешкал и этим воспользовался Орнад, ловко вырвавший флягу из рук товарища и приложившись к горлышку губами.

– Эй, эй, полегче! – воскликнул Легун в возмущении. – Я между прочим за это пойло два серебряника отдал.

У меня округлились глаза. Впервые мне доводилось слышать, что спиртное может стоить так дорого.

– Что это? – спросил я из праздного любопытства.

– Настойка из Ведьминого Леса, слышал о таком? – Легун смотрел на меня с нездоровым блеском в глазах. – Ее тамошние ведьмы гонят, уж не знаю из чего. Она обостряет реакцию и притупляет страх, что в бою неоценимо. Перед серьезной заварушкой мы всегда пытаемся хлопнуть по стаканчику, как говорят в народе.

– А намечается заварушка? – осторожно спросил я. В руках у меня оставался уже один скелет от окуня, но я продолжал усердно обсасывать косточки.

– Нет, слава Хаосу, – улыбнулся Орнад. – Но помимо тех полезных свойств, что перечислил Легун, это пойло еще очень круто согревает организм. Похлеще иного бренди. Рекомендую в общем. Попробуешь?

– Нет, – я покачал головой. – Не ценитель крепких напитков.

– Ну, дело твое. Заставлять никто не будет, – Орнад пожал плечами, и, сделав последний глоток, вернул фляжку товарищу. – Так куда путь держишь-то?

– К ближайшему поселению, а там видно будет.

– Значит так, – Орнад потер руки, готовясь рассказывать. – На юге у нас находиться Ваймар, до него топать где-то километров тридцать. Пойдешь вдоль прибрежной линии, и глаза сами рано или поздно увидят Мраморный Мост. Местная достопримечательность, как-никак. В общем: ошибиться трудно, – рыжий почесал свою бороду в районе шеи. – Если отправишься на север, то выйдешь в конечном итоге на несколько захудалых деревенек и погранзаставу Союзных Империй. В лес лучше не сворачивай, там сплошная глушь.

Из полученной информации я прикинул, что мне лучше всего двигать к Ваймару, так как хоть меня никто и не подавал в розыск, на погранзаставе мне вполне могли задать парочку неприятных вопросов. К тому же я подозревал, что в крупном городе-государстве, обладающим самым большим портом в регионе, мне будет значительно проще затеряться, а впоследствии найти какое-то занятие по душе. Покуда ко мне не вернется память.

Я встал на ноги, подтягивая немного великоватые штаны.

– Уже уходишь? – безразлично спросил Легун, неотрывно смотря в раскаленные угли костра.

– Угу.

– Пойдешь в Ваймар? – это уже спрашивал Орнад.

Я кивнул.

– Ну тогда желаю удачи, – рыжебородый встал, чтобы пожать мне руку. – Хотя…

Я поднял брови, глядя на задумчивое лицо своего благодетеля. Он между тем начал размышлять вслух.

– Я вот что подумал, Джек. Ты ведь все равно идешь в ту сторону, верно? Не окажешь услугу? Мне нужно, чтобы ты занес небольшую вещицу, а точнее несколько, моим боевым товарищам. В шести километрах от Мраморного Моста, немного в удалении от дороги стоит постоялый двор «Острог путника». Я вижу, что человек ты хороший и тебе можно доверять. Найди там человека по имени Барракс, а ежели его не будет, то попроси Зинхана.

– И что им передать?

– Вот это.

Орнад снял с пояса мешочек и протянул мне. Видя мой озадаченный взгляд, он улыбнулся.

– Вижу тебе интересно, что внутри. Не стесняйся, можешь открыть и посмотреть. Но я сэкономлю тебе время…

– В мешке кольца, такие как вот это, – в разговор вмешался Легун, показывая мне ладонь тыльной стороной. На его мизинце красовался стальной перстень-печатка, на поверхности которого был выгравирован меч.

– Верно, такой есть и у меня, – кивнул рыжебородый, а в его голосе послышалась грусть. – В мешке семнадцать колец, каждое из которых когда-то принадлежало нашим боевым товарищам. Их убили, а кольца забрали, и наше с Легуном задание вернуть украденное назад. Утеряны еще четыре, и сейчас мы идем по следу ублюдков, что в ответе за это. Вполне может статься, что вернуться живыми нам не удастся, и лучше, если кто-то передаст уже найденные перстни нашим командирам. Возьмешься?