Текст книги "Багамарама"

Автор книги: Боб Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 36

Когда я дозвонился в участок, Линфильд Педерсон уже собирался уходить – мол, у него какие-то дела. Сказал, что покончит с ними, а потом часиков около десяти навестит меня на траулере. Сидеть в ожидании мне не улыбалось, так что я предложил ему встретиться у Дауни.

Мысль эту он не одобрил.

– Нечего тебе там в одиночку шастать. Лучше подожди меня на своей посудине.

После вчерашнего недоразумения у меня возникло чувство неловкости по отношению к нему, словно я крепко задолжал. Короче говоря, я направился в бухту и стал ждать, как условились. Меня терзали противоречивые чувства: с одной стороны, обуревала радость, ведь я снова на милом сердцу «Лоботрясе», а с другой – ожидание известий от похитителей было сущей пыткой. Да нет, сказать по чести, ситуация была адская; по-настоящему радоваться я смогу, лишь когда освобожу Барбару.

Но вот подошел назначенный час: десять, одиннадцать, полдень. Педерсон заявился ближе к обеду – я к тому моменту всю палубу измерил. Извиняться он и не подумал, и вид у него был отнюдь не запыхавшийся. Да уж, время на острове течет медленно: ни убийство, ни похищение не способно поторопить его ход.

Педерсон некоторое время рассматривал «Лоботряса», потом, по настоянию Дрыща, умял тарелку оставшихся с вечера фаршированных окуней. И лишь тогда мы с инспектором сели в белый универсал.

– А откуда этот твой приятель? – спросил он. Мы проехали вдоль гавани, а потом свернули к пляжу.

– Дрыщ?

– Ага. Что-то в нем есть такое… Индейское.

– Он из племени тайно.

Педерсон мельком взглянул на меня:

– Тайно? Которые в Доминиканской Республике?

– Вот-вот. Я потрясен. Ты первый человек, который не спросил, что это за хрень.

– Не, я наслышан. Просто думал, испанские конкистадоры всех перебили.

– Только при нем такого не говори, взъярится. Терпеть не может, когда его приписывают к вымирающему виду.

А потом я вкратце пересказал Педерсону историю нашего с Дрыщом знакомства. Вскоре после своего ухода из «Дельфинов» я совершал одиночное плавание по Карибам. Дело было на юго-восточном побережье Доминиканской Республики, неподалеку от Пунта-Азур. Я решил поплавать с маской возле прибрежных скал, накатила приливная волна, и меня занесло в самую гущу морских ежей – ну тех, с ядовитыми шипами. Ох как я катался по пляжу, заливаясь младенческим криком! Поднимаю глаза, вижу – смуглый сухощавый человек с длинными черными волосами, собранными в хвост, стоит и глазеет на меня. Лицо как у древнего истукана с острова Пасхи – вроде бы и выражения никакого нет, а присмотришься – сама вечность. На вид парню можно было дать и двадцать, и шестьдесят – не разберешь. Да я до сих пор не знаю, сколько Дрыщу.

И вот я лежу там, скулю, а этот индеец спускает штаны, достает свою елду и обдает меня горячей струйкой. Я и вякнуть не успел, а он уже сидит на коленях и растирает ожоги мочой.

– Лечение, – пояснил он.

И что удивительно, через несколько минут боль как рукой сняло и я спокойно поднялся на ноги. Тут мой новоявленный знакомец заявляет:

– Я на тебя работаю.

Так совпало, что «Лоботряса» не мешало чуток подлатать и мне действительно требовалась неквалифицированная помощь. Однако когда с ремонтом мы покончили, стало ясно, что предложение спасителя выходило за рамки моего пребывания в Доминиканской Республике. Он намеревался и дальше на меня работать, сопровождая повсюду. Я как мог его отговаривал, объяснял, что с финансами не густо и я не могу нанять работника.

– А я за так, – ответил индеец. – Это мой долг.

– Что за чушь?

– Так мне на роду написано.

– Кто-то тебе это предсказал?

Дрыщ кивнул:

– Мой дед. Он заглядывал в будущее.

– Ах, ну да, – сказал я. – То есть вроде как предок увидел в будущем, как ты гулял по скалам в Пунта-Азур, как я корчился от ожогов и ты нассал мне на ногу? Так, выходит, нас судьба свела?

Тот пожал плечами:

– Более-менее. Дед изъяснялся символами, а уж я сам их расшифровывал.

Отговаривать его было бесполезно. Он завернул свои пожитки в старое одеяло, растянул на паруснике гамак, и во Флориду я отправился с пассажиром на борту. Я надеялся, что его задержат на таможне, но индеец предъявил властям американский паспорт. Оказывается, родился он в Майами, а на родину его привезли в раннем детстве.

– Его настоящее имя – Кацик Баугтанахата.

– Теперь понятно, почему ты называешь его Дрыщом.

– На языке тайно это означает «Вождь Земного Пупа».

– Это что, вроде пещер?

– Ну да. Такие огромные колодцы. Индейцы называют их Пупами Земли и почитают как святыни. Дрыщ говорил, что восходит к роду жрецов и шаманов.

– И ты ему веришь?

– Да, – просто ответил я.

У меня было достаточно причин верить своему другу-индейцу. Я мог бы поведать Педерсону массу занимательных историй, но мы уже подъехали к особняку Дауни. Время воспоминаний закончилось.

Глава 37

– Вы передали им деньги? – переспросил Педерсон, не поверив своим ушам.

Я был с ним вполне солидарен, но смолчал – потерял дар речи.

– Да, часть суммы, – подтвердила Зой Эпплквист.

Мы сидели в гостиной розового бунгало. Бирма из спальни не вышла – по словам Зой, она отдыхала. Тиффани Сен-Джеймс, может, и находилась где-то поблизости, но не показывалась. Клариссы Персиваль тоже нигде не было видно. Так что, выходит, принимала нас одна спортсменка.

– Когда это случилось? – поинтересовался мой спутник.

Зой прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, всем своим видом давая инспектору понять, что ее душа глубоко возмущена его присутствием. Она поначалу вообще не хотела пускать нас на порог, закатила истерику, обозвала меня предателем и лжецом. Благо мне удалось ее успокоить.

Зой посмотрела на Педерсона и размеренно изрекла:

– С нами связались час сорок пять минут назад. Мы с Бирмой вернулись из банка, и тут же раздался звонок. Поэтому могу назвать относительно точное время. Вскоре мы передали деньги.

Она была в синем гимнастическом трико, на голове – узкая повязка, чтобы волосы не падали на лицо. Когда Зой нам открыла, с нее пот градом катился – видимо, мы потревожили ее во время разминки. Подъемы стоп и костяшки на руках были обмотаны белой тканой лентой. В углу гостиной висела внушительная боксерская груша. Хм… женщина-боксер… Что может быть эротичнее? Разве что пловец-синхронист.

– Почему вы сразу меня не оповестили? – спросил я ее.

– Не было на это времени. Они позвонили, деньги были у нас на руках, и мы их отдали.

– А как все это происходило? – поинтересовался мой спутник. – Они что, подкатили к парадному входу и позвонили в дверь? «А вот и мы, подавайте денежки»? Вы расплатились, и они уехали восвояси?

– Это не предмет для шуток, – фыркнула Зой.

– Вот и я о том же. Надо было с самого начала позвонить в полицию. – И Педерсон обратился ко мне: – Тебя это тоже касается.

Он сел в кресло, открыл блокнот на чистой странице, извлек из нагрудного кармана карандаш и спросил:

– Итак, вы передали похитителям двести пятьдесят тысяч долларов. Я вас правильно понял?

– Да, все так.

– Вы не могли бы удовлетворить мое любопытство, – продолжал инспектор, – и объяснить, как вам в столь сжатые сроки удалось получить деньги? Сегодня только понедельник, а вчера банк был закрыт.

– Сожалею, но нет. Финансовые дела мисс Дауни вас не касаются.

Однако Педерсона не так-то легко было поколебать.

– Меня ее капиталы ни в малой степени не интересуют, я просто пытаюсь выяснить, как ей удалось получить такую сумму столь скоро. Деньги, как я понимаю, были переведены из Лондона?

– Да, – ответила Зой. – И к вашему сведению, британская столица опережает нас на пять часов. Рано утром мы позвонили в лондонское отделение и обо всем договорились.

Педерсон подумал и спросил:

– А каким образом вы передали деньги?

– Таким образом, каким они потребовали.

Мой спутник поиграл желваками, но эмоций не выказал.

– И как же именно?

– Мисс Дауни ясно дала понять, что не одобряет вмешательства полиции.

– Очень жаль, – инспектор оказался тертым калачом, – но обойтись без него не удастся. Так как вы передали деньги?

Собеседница размотала ленту на одной руке, пошевелила пальцами и повертела кулаком. Потом сняла ленту с другой руки и проделала все то же самое. Не знаю, может, она пыталась нас напугать; до сих пор ей это неплохо удавалось. Зой села за журнальный столик прямо напротив меня и процедила:

– Господин Частин, если вы действительно хотите привлечь к нашему делу полицию, тогда нам не остается ничего другого, как разделиться и решать свои вопросы самостоятельно.

– Что вы хотите этим сказать? – не понял я.

– Мы будем общаться с похитителями только по поводу лорда Дауни и четко следовать их инструкциям. То есть передадим свою половину выкупа и будем ждать счастливого возвращения почтенного джентльмена. Нам никто не навязывал в нагрузку женщину.

– А с чего вы взяли, будто они согласятся? – поинтересовался я.

– Не принимайте меня за дуру, мистер Частин. На эту тему мы с ними уже пообщались.

Я беспомощно взглянул на инспектора. Теперь бы самое время приступить к активным действиям: заковать Зой Эпплквист в наручники и бросить эту непробиваемую сволочь в местную тюрягу. Вполне возможно, что здешняя КПЗ находится в том душном гараже, где держали труп Геннона, прежде чем отправить его в ледохранилище рыбной лавки. А еще лучше посадить ее на пару часиков в морозилку, где лежит покойник, – сразу отпадет охота выделываться.

– Они ведь звонили вам на сотовый? – спросил я. – Где он?

Зой отправилась на кухню и пришла с серебристой трубкой. Я протянул руку, но собеседница отдернула ладонь.

– Дайте-ка взглянуть, – попросил я.

Она смерила меня ледяным взглядом и протянула телефон на раскрытой ладони. Я схватил его и попробовал включить. Ничего не произошло. Тогда я нажал кнопку повторного набора номера – бесполезно. Аппарат не работал.

– Не выходит, – сказал я.

– Батарейка села. Хватило только на один разговор.

– И как они снова намерены с вами связаться?

– Нам сказали, что каждый раз мы будем находить новый телефон.

– А какой у звонившего был голос? – поинтересовался Педерсон.

– Что значит «какой»?

– С акцентом он говорил, без акцента? Как он вам показался?

– Никак. Никакого акцента, – ответила Зой. – По крайней мере я ничего особенного не заметила.

– Так, значит, теперь вы сами с ним разговаривали? – предположил я.

– Что?

– Вы утверждали, что в самый первый раз похититель не согласился общаться ни с кем, кроме Бирмы. А теперь разговаривал и с вами?

– Да. Я подошла к телефону, а потом передала трубку Бирме. Как и в прошлый раз. Подробности он обсуждал с ней.

– Она их записала? – спросил я.

– Ну конечно.

– Можно взглянуть?

– Бирма писала мелом на доске, – сказала Зой. – Мы все стерли.

– А вы не могли бы попросить ее начеркать заново?

– Я уже сказала: больная отдыхает, ее лучше не тревожить. Я передала вам содержание разговора. Неужели нельзя поверить на слово?

– Не надо так, – сказал я. – Нам всем несладко. Я только пытаюсь понять, что происходит.

Зой напыжилась, вскочила.

– Ну хорошо, – фыркнула она. – Сейчас схожу к больной и уговорю ее заново написать все в точности, что сказал тот человек. Однако потом я попросила бы вас уйти.

Пока спортсменка пропадала в комнате хозяйки, мы с Педерсоном молча сидели в гостиной и ждали. Минут через пять вернулась Зой и протянула мне вырванный из блокнота лист. Я сразу узнал руку Бирмы: тот же неуверенный почерк, что был и в прошлый раз.

Пока я читал, Педерсон заглядывал мне через плечо.

«Тот, кто позвонил, просил положить деньги в обычную белую наволочку. Объяснил, где ее оставить. Сказал, за нами будут наблюдать, а если Зой придет не одна, они убьют отца и мисс Пикеринг. В следующий раз бандиты позвонят и скажут, куда отнести оставшиеся семьсот пятьдесят тысяч. Подруга положила деньги в наволочку и отнесла туда, куда сказал тот человек. Похитители действуют слаженно».

Я сунул записку в карман, а Зой сказала:

– Когда вы предполагаете передать свою часть выкупа?

– Как только деньги будут готовы, сразу вам сообщу. Процесс запущен, я жду результатов – тут одного моего желания мало.

Зой кивнула.

– Могу себе представить, – сказала она. – Удачи.

Я встал. Педерсон поднялся.

– Вы, надеюсь, понимаете, мисс Эпплквист, что я жду любой новой информации.

Она не ответила. Молча прошла к двери и пожелала всего доброго.

На этот раз обошлось без прощальных объятий.

Глава 38

– Ну и что ты себе кумекаешь? – поинтересовался Педерсон.

Мы стояли и разговаривали возле белого универсала.

– Ах, что кумекаю?! Ну сейчас я все тебе выскажу! – завелся я. – Три часа протирал штаны, ждал, пока ты соблаговолишь заявиться, а в это время звонил похититель. Надо было плюнуть на все и самому туда наведаться.

Инспектор смолчал. Стояла полуденная жара, и он обмахивался блокнотом.

Я спросил:

– Чем ты занимался?

– То есть предоставить тебе отчет?

– Да. Что может происходить такого важного, что ты на целых три часа позабыл про похищение?

– Я отлучился по служебному делу.

– Даже так? Долг его призвал, видите ли. А лучше ничего придумать не мог?

– Именно так и было.

Мы стояли друг против друга и сопели. Я ломал голову, что бы еще эдакое сказать, и даже стал подумывать, что Зой с Бирмой не так уж и заблуждались насчет местных стражей порядка. И тут кто-то позвал:

– Лин…

Мы обернулись: в дверях служебного входа стояла Кларисса Персиваль.

– Прошу меня извинить, – сказал Педерсон.

Я ответил:

– Охотно.

Инспектор потопал к Клариссе, а я направился к пристани, где стоял «Лоботряс».

* * *

Я вышел на Франт-стрит, но не успел пройти и двухсот метров, когда заметил «хвост». За мной следили. Какой-то щеголеватый тип, примечательный лишь тем, что одет не по погоде, стабильно держался шагах в пятидесяти позади меня. На нем были длинные брюки и темно-синяя, наглухо застегнутая ветровка. Да, удивляюсь, как он не сварился в таком облачении. Уж на что я, в своих легеньких шортах – и то потом обливался. Чужак был среднего роста и, пожалуй, немного грузен.

В сандалию попал камешек, и я остановился, чтобы его вытряхнуть. Незнакомец тоже мечтательно встал – якобы его неимоверно впечатлило огненное дерево, росшее на обочине. Как только я тронулся в путь, он тоже пошел.

Теперь я припоминаю, что в то утро парень неоднократно попадался мне на глаза. Меня еще удивляло: странноватый какой турист. Обычно сюда ездят отдохнуть влюбленные пары, молодожены проводят здесь медовый месяц, а чтобы вот так – ходить одному и глазеть на окрестности, – как-то непонятно. Да, этот человек явно за мной следил.

Впервые оказавшись в подобной ситуации, я решил извлечь из нее максимум пользы и резко прибавил шагу. День начался неважно: побегать с утреца не получилось, потом эта нервозная встреча с Зой Эпплквист и стычка с Педерсоном – одним словом, самое время выплеснуть адреналин. Я врубил первую передачу и попер по Франт-стрит. На пересечении с Бей-стрит глянул через плечо: преследователь в жаркой куртке сбивался с ног, пытаясь за мной поспеть. У отеля «Лэндинг» я встретил Тоби Тайлера, совладельца фирмы «Осси», и остановился обменяться с ним любезностями и мило поболтать. Тоби успел поведать мне последние слухи корабельного мира – мол, тропический циклон несет с собой мощную волну, прибой в Эльютере достигнет восьми футов. То-то настанет серфинговый рай!

– Если что, у меня запасная доска есть, – предложил Тоби. – Тряхнем стариной?

Я вежливо отказался – мол, благодарствую, но пока с меня достаточно унижений.

Отходя, я кинул взгляд через плечо – посмотреть, как там мой преследователь. Бедолага притулился в тени раскидистого дерева, пытаясь отдышаться, и устремил на бухту мечтательный взгляд – опять якобы любуется видом.

Я свернул на Чапел-стрит, там напрямик ломанул через Данмор-таун и поднялся на холм, ни разу не оглянувшись, пока не уперся в рыбный ресторан «У Анджелы». Мой соглядатай порядком отстал. Он торопливо шел, уставившись себе под ноги, и даже не заметил, как я обернулся и посмотрел на него.

Я все шел и шел. Попетлял по Колбрук-стрит, заново вернувшись в Данмор-таун, заглянул в витрины магазинчика деликатесов и пошел по Франт-стрит до «уголка настроений» возле дома дядюшки Ральфа. Харбор-Айленд славен своими розовыми песками, но это не единственная из достопримечательностей острова. Есть здесь еще одно замечательное местечко: «уголок настроений». Несколько лет назад один местный маляр по имени Ральф Сойер вдруг ударился в странность: он стал развешивать вокруг дома мудреные высказывания и интеллектуальные находки, которые малевал на деревяшках и всяком соре, найденном на берегу. Образчики его откровений носили оттенок «бамперной мудрости», столь любимой автомобилистами по всему свету: «Тише едешь – дальше будешь, но сколько же можно тащиться!» или «Работай так, словно тебе не нужны деньги; люби так, как если бы тебя никогда не предавали, и танцуй, когда тебя никто не видит». Для удобства посетителей, чтобы те могли отдохнуть в тенистой прохладе, дядюшка Ральф повесил парочку гамаков. Каждое утро он расставляет букетики живых гибискусов в выбеленные морем раковины, обрамляющие его владения. Здесь же стоит пара пластиковых бутылей с надписью «Для пожертвований».

«Уголок» пустовал. Я нырнул в сторону, спрятался за изгородью из кротона и стал ждать. Через пару минут мимо прошел человек в ветровке, остановился на перекрестке и принялся растерянно озираться. Вид у него был внушительный: мускулистые плечи – настоящий бык. Его мучила одышка, лицо раскраснелось. Преследователь отер пот со лба и пустился по Унис-стрит в сторону бухты.

Выйдя из своего убежища, я направился следом. Недотепа и в ус не дул. Я нагнал его, и когда нас разделяли несколько ярдов, стал нарочито шаркать по тротуару, чтобы он меня услышал. Мой бывший преследователь украдкой взглянул через плечо и ускорил шаг. Я не отставал.

– Как поживает Виктор Ортис? – поинтересовался я.

Тот проигнорировал вопрос. Я пристроился рядом и добавил:

– Я тебя вычислил.

– Пошел ты на хрен, – буркнул громила, не взглянув на меня.

Я обогнал его, зашел спереди и, резко выставив вперед руку, вдарил ему по грудной клетке. Тот остановился, полез под куртку, но я схватил его за запястье, развернулся и заломил руку на себя. Мой соперник застонал и опустился на колени. Удерживая его в таком положении, я залез ему под куртку и вытащил заткнутый за пояс пистолет – матово-черную дуру с коротким стволом. Большего я вам не скажу – как уже говорил, по мне все «стрелялки» на одно лицо.

– Ну и какой дешевкой Ортис на этот раз занялся? – спросил я. – Даже на кобуру денег не хватает.

Я чуть ослабил хватку и сунул пистолет себе в карман. И тут пакостник как-то вывернулся и попер на меня: ножищами топочет, голову в плечи втянул. Двигался он лихо. Бросился на меня, плечом в грудь, свалил с ног. Я рухнул на тротуар, а мерзавец пошел осыпать меня ударами. Я изловчился, скинул его с себя – и локтем в висок. Бандит сразу раскис. Лежит, зенки на меня лупит.

– Выгребай все из карманов, – скомандовал я.

Тот не шелохнулся. Я угостил его пинком в бок.

– Карманы вытряхивай, сказал.

Он повиновался. Содержимого оказалось не густо: бумажник да ключи от номера. В бумажнике лежали выданные во Флориде водительские права – оказалось, что парня зовут Гектор Суарес и проживает он по адресу: Хайалех, Сен-Рафаэль-драйв, 1122. Ему было тридцать три года, и на случай скоропостижной смерти он завещал свои органы государственному фонду донорства. Надо же, такой умница, а ведь каким нехорошим делом занялся. Судя по бирке на ключе, он поселился в «Херон инн» и занимал шестой номер. Отель находился как раз неподалеку – в паре кварталов отсюда, на улице Сен-Энн-стрит.

– Так, а теперь поднимайся, Гектор, – сказал я. Вернул ему только бумажник, ключ оставил у себя: – Веди гостя.

Он неохотно встал и неторопливо отряхнулся. Смерил меня взглядом и отчетливо произнес:

– Убьешь меня, он пришлет следующего.

– Незачем мне тебя убивать, Гектор.

– Но с племянником-то ты расправился?

– С племянником?

– Да, Эдуардо был сыном его сестры. Ты убил его и бросил в воду.

Ого, значит, молодчик из ангара приходился Ортису племянником.

– У меня не оставалось выбора, – сказал я.

Гектор пожал плечами:

– У Ортиса тоже нет выбора.

– Ну и зачем ему понадобилось их похищать? В отместку за мальчишку?

Гектор молча, с непроницаемым видом взглянул на меня.

– Двигай ногами, – скомандовал я.

Через пять минут мы уже стояли в гостиничном номере, где проживал мой пленник. Отель – это громко сказано: по захудалости он мог сравниться, пожалуй, с самым дешевым пансионом. Зато в номере имелся собственный телефон – то, что мне нужно. Я набрал номер «Континентальных авиалиний». У меня в руке был приобретенный накануне билет в оба конца по маршруту Майами – Северная Эльютера. До вылета оставалось четыре дня, однако это меня совершенно не устраивало.

– Есть билеты на два часа дня, – уведомила меня кассир. – За обмен вам придется доплатить сто долларов.

– Не возражаю, – ответил я. – Снимите с карточки.

Я продиктовал собеседнице номер кредитки Гектора. Тот успел уложить чемоданы и сидел на постели. С тех пор как мы пришли в номер, мне не удалось ни слова из него вытянуть.

Я положил трубку, протянул Гектору билет и напутствовал:

– Свободен, катись отсюда.

Взял блокнот и ручку, которые лежали возле телефона, и записал номер «Альбери». Сложил и протянул Гектору:

– Передашь Ортису, пусть перезвонит. Понял?

Тот сунул записку в карман и сказал:

– Понял, понял. Да только это бесполезно. Ты же ничего дельного ему не скажешь.

– Просто передай что просят, и все.

Я открыл дверь, поманил за собой бывшего постояльца. Прошелся с ним по Сен-Энн-стрит и дальше указал на пристань:

– Тебе туда. Сядешь на водное такси, а потом поймаешь «желтые шашечки» до аэропорта. И чтобы духу твоего здесь больше не было, – сказал я, для вящей убедительности похлопав по карману, где лежал пистолет.

Гектор шел вперед не оглядываясь. Я проследил взглядом, как он сел на катер и помчался к Северной Эльютере. Вернувшись к пристани у «Валентина», я вынул из кармана реквизированный пистолет и зашвырнул его подальше в воду.