Текст книги "Багамарама"

Автор книги: Боб Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

Первые лучи восходящего солнца просочились сквозь жалюзи и разбередили мой мозг до состояния, которое у низших форм жизни, пожалуй, называется бодрствованием. Хихикали дрозды. Где-то тявкала собака. Прокукарекал петух, тут же отозвался его сосед. Тут первый вступил в дело снова. Басовым ритмом отбивал прибой. Багамский филармонический оркестр выдавал полное крещендо.

Я принудил себя открыть глаза.

В руках моих была подушка, славная удобная подушка, набитая отзывчивым к объятиям поролоном. Со временем, при более располагающих обстоятельствах, мы могли бы узнать друг друга получше. Скрученная узлами простынь наполовину сползла и свисала с кровати. Одеяло свалилось на пол. Во рту пересохло, в башке гулко стучало – эх, жизнь-жестянка.

Между яростью и отчаянием раскинулась целая пропасть по-своему адских мук. Над ней-то я и завис. Строго говоря, слово «измена» подразумевает, что двое находятся в состоянии брака. Хотя нас с Барбарой не связывали никакие формальные узы и клятвы, между нами всегда царило взаимопонимание – во всяком случае, так мне раньше казалось. Значит, если она наставила мне рога, то я по меньшей мере если и не законный рогоносец, то гражданский как пить дать. Как там пели в карнавальном шествии? «Если в твоем кармане дыра и крыши нет над головой, не грусти. Тебя оставила жена? Не унывай: женщины так поступают порой». Эх, карибская лирика – бьет в самую точку.

Хотя с другой стороны…

Барбара не того сорта человек, чтобы запросто взять и бросить. А уж тем более после клятвенных заверений в любви и верности. На такое способен лишь предельно жестокий человек, а Барбара – любящая и добрая: если бы она решила, что мы друг другу не пара, то не стала бы скрывать и таиться, а взяла бы и с присущей ей нежностью выложила все как есть. А вот так взять и исчезнуть посреди ночи, бросив меня на произвол судьбы, низко и недостойно.

Хотя с другой стороны…

Брюс Геннон умеет произвести впечатление. К тому же у них с Барбарой уже что-то было: обручальное кольцо, день свадьбы и все такое. Тут появляется Частин, и – прощай, красавчик! И несмотря на это, бывший жених примчался издалека, пересек океан и поспешил спасти милую даму от неминуемой трагедии. Барбара ведь неспроста на него в свое время запала: значит, есть в этом Генноне какая-то изюминка, что-то от доброты душевной. Райский уголок, соответствующие обстоятельства – идиллия, да и только. Вот и не удержались, гормоны взыграли… Наверное, Барбара и сама от себя такого не ожидала.

Хотя с другой стороны…

К горлу подкатила тошнота: слишком много выпил на пустой желудок. Если сейчас не поесть, провалюсь в необоримый нескончаемый кошмар. Когда я последний раз ел? В «Лос-Альтос инн» – кинул в рот пригоршню соленых орешков. Это было в пятницу, а сегодня уже воскресенье. Неудивительно, что меня так ломает. Ром на джин, джин на ром… Да не в этом дело: виной всему самый обыкновенный голод. Ну ладно, пожалуй, и то и другое, но тем не менее перекусить не помешало бы.

Я взглянул на часы: на меня слепо уставился мертвый циферблат. Он даже не мерцал, просто не горел. Я хотел было включить лампу на тумбочке, потянул за шнурок – щелк, и ничего. Не светит. Электричество вырубили – что ж удивляться, обычное дело на этих чертовых куличках, задворках Британской империи.

В ванной я взглянул на себя в зеркало, заценил видок. Не лучше вчерашнего. Глаза уже не такие опухшие, а вот щека загноилась. Я приложил к ране смоченную в горячей воде тряпицу и держал, пока корка не размякла. Потом стал растирать намыленной губкой. Защипало – ничего, на пользу. Почистил зубы. Выпил три чашки прохладной воды из-под крана, потом через силу употребил четвертую. От бутыли с «Бифитером» старательно отводил взгляд – не хотелось видеть, какой я нанес ей урон. Натянул шорты, футболку и направился к главному особняку.

У боковой двери с кухонного входа сидели на табуретках мистер Пиндл и кое-кто из кухонного персонала. Я поинтересовался, нельзя ли урвать чашечку кофе.

– И не мечтайте, – ответил мистер Пиндл. – Поломка в электросети.

– А когда поправят, неизвестно?

Раздались смешки и прысканье, и дородная дама в белом переднике сказала:

– Хотите, апельсинового сока с ледника принесу?

– Не откажусь.

Она принесла мне один стакан, потом сходила за вторым, за третьим.

– Трубы горят? – поинтересовался мистер Пиндл, и остальные опять прыснули.

От сока хоть и полегчало, но не намного. Немочь надо с потом выгонять. Я вышел из общего корпуса и направился через дюны к пляжу. Здесь не было ни души. Наметил себе точку на изгибе берега, милях в двух отсюда, и припустил по утоптанной полоске между сухим песком и краешком прибойной волны. Метров через сто я развил более-менее ровный темп, покрывая милю минут за девять. Не больно какой результат, да все равно неплохо, учитывая, как долго я собой не занимался. Глядишь, так и без остановок добегу.

Временами на берег накатывала морская волна, обдавая меня солеными брызгами, и я думал, что, если сейчас заснять меня на видео, получится неплохой рекламный ролик про какие-нибудь новомодные пилюли от импотенции, депрессии или облысения. Непременно музыка на заднем плане. Рядом трусят вприпрыжку два золотистых ретривера. Где-нибудь посередине ролика я легко взбегу на крыльцо аккуратненько подлатанного пляжного бунгало. Гормонально сбалансированная жена подаст мне стаканчик свежеприготовленного лимонада, и мы зальемся смехом, глядя на возящихся в траве собак. И я буду отнюдь не такой потный, как сейчас.

Вот то местечко, где я накануне выволок из воды лорда Дауни. Зайти к нему, проведать старика? Пожалуй, не надо. Он, наверное, еще в себя не пришел. А если и пришел, тогда лишнее напоминание о недавнем инциденте его только смутит. Я пробежал мимо «Багамских песков». Заскочить, навестить Брюса Геннона? Не лучшая мысль. Как-нибудь само образуется, ведь не зря говорят, что тайное всегда становится явным.

Глава 23

До северной оконечности острова я добежал бодрячком. Постоял на берегу, полюбовался необъятной морской гладью, которую чуть-чуть рябило подводными течениями. Море было спокойно. Наступил отлив, обнажились песчаные косы, и на показавшихся из воды отмелях трапезничали синие цапли и белые ибисы. Стоял кислый запах сохнущей на солнце морской дохлятины.

Я двинулся прочь от берега и очень скоро вошел в Данмор-таун. Гудел колокольный звон, и по Чапел-стрит двигалось праздничное шествие. Харбор-Айленд, сам по себе небольшой остров, удивляет изобилием церквей и церквушек. Во всяком случае, в одном только Данмор-тауне их будет с десяток. Я остановился перед англиканской церковью Святого Иоанна. «Крестоносец» вносил в церковь большой серебряный крест, возглавляя собравшуюся на каменных ступенях процессию. Прихожане дружно выводили мой любимый гимн во хвалу ангелов Господних. Захотелось присоединиться к ним и, сидя где-нибудь в задних рядах, подпевать, но я воздержался. Во-первых, я был одет не по случаю. К тому же, пропотев после вчерашних возлияний, источал не слишком благородные ароматы, которые могли бы смутить окружающих.

Дорога к «Альбери» круто уходила вверх. Я стал подниматься, и тут услышал за спиной хруст шин по гравию. Кто-то мелодично пропел:

– Бип-бип!

Я обернулся: сидя в коляске для гольфа, меня догоняла Штеффи Планк.

– Привет, незнакомец, – просияла она, останавливая свой незамысловатый транспорт. Эта молодая особа работала в журнале Барбары и номинально числилась ее личной ассистенткой. Три года назад Штеффи окончила колледж Роллингз и с той поры быстро двигалась в задуманном направлении. Молоденькая выпускница пришла в «Орб медиа» и поначалу трудилась бесплатно, чтобы наработать себе хоть какой-то опыт в области издательского дела. Скоро юная помощница показала себя незаменимым сотрудником: с лету и творчески справлялась с любым замысловатым заданием. Теперь Барбара в страхе ждет того дня, когда Штеффи сделает им ручкой и уйдет в какой-нибудь крупный нью-йоркский журнал, где ей будут платить в два-три раза больше, чем может себе позволить «Орб медиа».

У милашки длинные каштановые волосы с выгоревшими светлыми прядками и желтый бутончик гибискуса за ухом. Любая другая с цветочком в прическе смотрелась бы жеманной кокеткой, Штеффи же выглядела вполне пристойно. На ней был длинный зеленый саронг и белая однотонная футболка, стянутая на талии и подоткнутая сбоку. Я сразу заметил, что футболка надета на голое тело, и потому старался сосредоточиться на том, что выше шеи. Это оказалось несложно. У девушки было открытое, дружелюбное лицо без явных изъянов, на котором горели большие карие глаза с золотистыми крапинками на радужке. Создавалось ощущение, что она так и светится изнутри.

– Как я рада встрече, – сказала Штеффи и бросилась мне на шею. Я тоже ее обнял. Допускаю, что по моей вине объятия продлились чуть дольше необходимого; впрочем, Штеффи не выказала недовольства. Я буквально воспарил. Давненько не испытывал такого душевного подъема; пожалуй, это бодрит даже лучше похода в церковь. Уж не открыть ли мне собственный храм – храм Святого Зака, покровителя всех нуждающихся в объятиях? Святилище станет гвоздем сезона и будет пользоваться особой популярностью среди тех, кому немногим за сорок, кто недавно освободился из мест заключения, успел стать рогоносцем и потихоньку оплакивает свою горькую участь.

– Садись, подвезу, – предложила Штеффи.

Я взгромоздился на соседнее сиденье, и мы потащились в гору. На дороге валялся кокосовый орех, девушка резко крутанула руль и спросила:

– А где Барбара? Отсыпается?

Не большой я мастак скрывать чувства и переживания: все сразу отобразилось на лице.

– Что стряслось?

– Мы еще не виделись.

– Как так?

– Да вот так и не виделись.

– Что, с самого приезда?

– Она вчера не пришла домой.

Мы вырулили на подъездную дорожку в тени бугенвиллей, и Штеффи свернула на обочину.

– Ничего себе.

– Ага.

– И как ты думаешь, где же?.. – Она покачала головой, так и не закончив фразу.

Я опустил руку ей на плечо и сказал:

– Давай не будем ходить вокруг да около. Скажи, возможно ли, что у Барбары снова закрутилось с Брюсом Генноном?

– С какой стати! Оставь эти бредовые мысли.

– Просто я уже не знаю, что и думать…

Мы молча сидели, полуденная жара набирала силу. Над головой неподвижно висел горячий влажный воздух. На земле, около колеса, зеленая ящерица держала в челюстях маленькую белую бабочку и никак не могла заглотить свою добычу. Насекомое взмахнуло крыльями и вспорхнуло, неловко подрагивая в воздухе. Пролетев несколько футов, бабочка упала на землю, и зеленая ящерка опять ловко ее ухватила.

– Нет, Барбара ни за что не стала бы встречаться с Брюсом, – решила Штеффи.

– Почему нет?

– Нет – значит, нет. Не пара он ей.

– Но ведь эти двое когда-то были помолвлены.

Девушка молча пожала плечами.

– Да, Брюс Геннон привлекателен, умеет себя подать. К тому же он гениальный фотограф и такая подлюга… Этот тип, едва тут появился, сразу начал ко мне подкатывать да еще с десяток девчонок-моделей умудрялся обхаживать. А сколько ему лет? За сорок.

– Преклонные лета.

– Да нет, ты же меня понимаешь. Взрослый человек, а ведет себя как мальчишка.

– А вы с ней когда последний раз виделись?

– Сразу после съемок распрощались: она выпивку на всех заказала.

– В «Багамских песках»?

– Ага. Вообще было здорово. Все только о съемках и галдели – а что, материальчик отсняли первосортный. Чудесная погода, красивые шмотки. А каких Брюс моделей набрал – умереть и не встать. Нет, здорово получилось. Так что был повод повеселиться.

– Да, я как раз поспел к развязке. Только Барбара уже ушла.

– Во сколько это было?

– Пожалуй, ближе к девяти.

– Ну так она давно ушла. И я рассиживаться не стала, сразу за ней и смылась, а было тогда восемь вечера. Она наскоро пропустила бокальчик – да и то уговаривать пришлось, – уж очень ей не терпелось поскорее слинять. Помню, она на пляже не унималась. Все меня дергала: повернется и спросит вполголоса: «Как думаешь, он уже здесь?» И еще оглядывалась, тебя искала. «Ты его не видишь? Нет?» Зак, я тебе клянусь, наша Барбара вела себя как маленькая. Знаешь ведь, на нее как найдет…

Как же, как же… И это только одна из миллиона причин, почему я так к ней привязан.

– Так что поверь мне на слово: не стала бы она с Генноном глупить, – подвела итог Штеффи.

– Но ведь они из бара вместе ушли…

– Ушли, и что с того? Это еще ни о чем не говорит. И я с ними за компанию увязалась. Барбара сказала, что очень торопится тебя повидать, Брюс предложил на своей коляске ее подбросить. Он и меня приглашал, но я отказалась – не хотела с ним возвращаться.

– Значит, они с Барбарой поехали вдвоем?

– Ну да. – Тут собеседница умолкла, что-то припоминая. – Слушай, нет. Одна девица отвела Брюса в сторонку и принялась его убалтывать. Ха, какой там! Это и разговором-то не назовешь. Она об него и терлась, и крутилась, и так подберется, и эдак. Смотреть противно, а этот простак все за чистую монету принял. Помню, Барбара стояла-стояла, ждала-ждала, потом плюнула и пошла одна. Так Брюс ее догнал, и девица с ним.

– А что за девица?

– Понятия не имею. Она и прошлой ночью за Брюсом увивалась. Да там много было незнакомых людей. Любит народ тусоваться: фотографы, модели – все друг с другом перезнакомятся. А эта… Впрочем, может, Брюсу в конце концов что и обломилось.

– Ну хорошо, ему обломилось. Тогда где же Барбара?

– Слушай, ты ведь не думаешь, будто с ней беда стряслась? – жалобно пропищала Штеффи. – Ты в полицию заявлял?

– Нет еще.

– А чего ждешь? Здесь ведь есть полиция, да?

– Наверняка. Пока не интересовался. – Штеффи приуныла, и я нежно похлопал ее по плечу, успокаивая. – Да не расстраивайся, все образуется.

Вылез из коляски.

– Хочешь, я останусь? – предложила Штеффи. – Дождемся ее, тогда и поеду. У меня в принципе вылет в час, но я могу сейчас же сдать билет.

– Не надо, – сказал я. – Обойдется.

Я и сам в это почти поверил, дурень.

Глава 24

Когда я вернулся к себе, свет уже дали. Рухнул на постель и уставился на крутившийся под потолком вентилятор, который овевал меня нежной прохладой. Минут десять я ломал голову, думая, как же теперь поступить, – все тщетно. Изголодавшийся желудок мучительно бурлил, мозг, как видно, решил устроить забастовку в знак солидарности, а потому единственной здравой мыслью было сходить на ленч. Перекушу – глядишь, и созреет идейка. Лишь бы только хорошая.

В дверь постучали. Я направился открывать и услышал в коридоре возглас Крисси Хайнман:

– Стойте! Вы не имеете права…

И тут ко мне завалился высокий молодчик в синих форменных штанах с красными лампасами и накрахмаленной белой рубашке с золотисто-синими эполетами. На голове у него – белый шлем с серебряным крестом, застегнутый на тугой ремешок под подбородком.

– Гражданин Частин?

– Да.

– Пройдемте.

– Это еще куда?

Полицейский начал брызгать слюной и запинаться, и я уточнил:

– Куда мы направляемся?

– К инспектору, – ответил молодчик.

Я взглянул на Крисси, та сочувственно пожала плечами:

– Зак, он нагрянул без всяких объяснений.

– Это из-за вчерашней неувязки с перелетом? – предположил я.

– Пройдемте, в участке все объяснят, – отрезал полицейский. – Немедленно.

И схватил меня за руку, стал тянуть. Я, конечно, с места не двинулся. Настырный коп еще сильнее в меня вцепился.

– Ну что, будем бороться, кто кого перетянет? Хочешь, мускулы покажу? – усмехнулся я. – Производит впечатление на детвору и наивных дурех.

Полицейский разжал пальцы и кивком указал на дверь. Я надел сандалии и направился к выходу, страж порядка – за мной. Крисси стояла в дверях, провожая нас взглядом.

– Зак, ты скажи, если что надо…

– Пришли мне что-нибудь перекусить, – ответил я.

Забавно, но она почему-то решила, что я шучу.

Полицейский участок находился как раз по соседству с местной вечерней школой. Сколько раз я проходил мимо и в упор не замечал здания с гербовым крестом имперской полиции на фасаде. Ехали мы на белом универсале «мицубиси». Припарковались, я потянулся к ручке, но тут мой спутник сказал: «Оставьте, я сам». Вылез из авто, обошел его, открыл за меня дверь и препроводил в контору.

Здесь пахло затхлостью, посреди потолка одиноко агонизировала лампа дневного света. У дальней стены, по обеим сторонам запертой двери, рядком теснились неприметные металлические бюро для документов. На двери висела табличка «Для служебного пользования». В противоположных углах к голому цементному полу крепились два железных стола. На одном помещался передатчик, во всю мочь изливавший из себя сухой шелест эфира. На другом стоял компьютер и лежал желтый блокнот с остро отточенным карандашом.

Полицейский указал на стул возле компьютера, а сам встал за моей спиной, так что я его уже не видел – только слышал дыхание. Прошло пару минут. Я сидел и рассматривал развешанные на стене фотографии в рамочках. Тут были запечатлены и нынешний премьер-министр, и главный комиссар имперской полиции острова Багамы, и все семь членов муниципалитета совета Эльютеры. Вдоволь насмотревшись на снимки, я стал придумывать различные объяснения тому, как мне удалось перейти границу в обход аэропортовской таможни.

«Видите ли, инспектор, разразился ливень, и я потерял ориентиры на местности, не мог понять, где нахожусь и в какую сторону идти. Чудом выбрел на дорогу, сам удивляюсь как…»

Впрочем, это никоим образом не объясняло, почему при мне не было документов. Да ладно, авось как-нибудь выкручусь.

«А знаете что? Звякните в „Киски-Ириски“. Есть в Форт-Лодердейле такой клуб, где обслуживают цыпочки с голыми буферами… Там все объяснят».

Я как раз пытался придумать что-нибудь повразумительнее, когда в дальней стене отворилась дверь и нашим взглядам предстал темнокожий здоровяк в синем костюме и красном галстуке. Коротко остриженные волосы были почти седы, равно как и усы, хотя на вид он показался мне ровесником. Это был упитанный, крепко сбитый человек в очках, оправленных металлом. Стиснув зубы, он прошагал к столу, возле которого я устроился. Не удостоив меня взглядом и не присев, незнакомец взял карандаш и пару минут строчил в блокноте. Наконец отложил записи и взглянул на меня.

– Господин Частин…

Я протянул ему руку. Полицейский крепко пожал ее, одновременно изучая мое лицо.

– Меня зовут Линфильд Педерсон.

– Здешний инспектор, надо понимать?

Тот кивнул и разжал кулак. Присел на краешек письменного стола, заняв выгодную позицию, чтобы смотреть на меня как бы свысока.

– Вы не могли бы предъявить документы, господин Частин? Желательно паспорт и справку с таможенной отметкой. Такой желтенький листок.

– К сожалению, не имею при себе документов, – посетовал я.

– Вот как? – проронил Педерсон.

– Видите ли, ваш рьяный помощник слишком торопился доставить меня в участок.

Я обернулся и с улыбкой взглянул на молоденького полисмена. Его лицо оставалось серьезным.

Педерсон проговорил:

– А вообще-то у вас есть документы?

– Как же не быть?

Инспектор, не нашедшись с ответом, снова стал всматриваться в мое лицо, а затем проговорил:

– Что ж, не будем тянуть, господин Частин. Найден труп…

Он замялся, и вот тут я ощутил себя крохотной точкой на потолке. Все происходило будто не со мной, я видел окружающее как бы со стороны: комната пришла в движение, в глазах поплыли круги. Я сидел в своем теле маленький, сжавшийся до чудовищной степени, словно атом. Боже, только не это, только не Барбара…

А инспектор тем временем продолжал:

– …труп мужчины.

– Мужчины?

– Да. Есть все основания полагать, что это некий Брюс Геннон. Вы его знаете?

– Наслышан. А что с Барбарой?

Педерсон покрутил усы и в упор взглянул на меня. Я смотрел на него и ждал ответа.

– Насколько «наслышаны», господин Частин?

– Он был приятелем одной… моей приятельницы.

– А именно… – Педерсон взглянул в блокнот. – Барбары Пикеринг.

– Да. Где она?

– Но лично с покойным вы не были знакомы?

– Не был.

– Вам известно местонахождение Барбары Пикеринг?

– Я же сам только что…

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему вы не знаете, где она находится?

– Потому что… – Я не договорил. – Где вы обнаружили труп?

Педерсон встал. Сложил руки за спиной, направился куда-то. У шкафов замер и, обернувшись ко мне, сказал:

– Пока что я не готов обсуждать с вами следственные подробности. И, между прочим, вопросы здесь задаю я.

И тут же:

– В каких отношениях вы находились с Барбарой Пикеринг?

– Находился?

– О, прошу прощения. Находитесь.

– В приятельских. Она моя подруга, очень близкая.

– Исключительно близкая?

– Это как?

– Вы общались наедине? Вдвоем?

– Да… Ну то есть я…

– Насколько я в курсе, вас освободили из федерального тюремного лагеря в Бейпойнте… э-э… – он заглянул в блокнот, – позавчера, верно?

Я кивнул.

– И когда вы в последний раз видели мисс Пикеринг?

– Вчера вечером, как только прибыл на остров. Она была на пляже.

– У вас состоялся разговор?

– Нет.

– Но вы ее видели?

– Да, я смотрел на нее в бинокль.

– Вот как? В бинокль?

– Да. Она работала на берегу. У них там фотосессия…

– Если не ошибаюсь, ваша знакомая – редактор журнала?

– Не совсем. Она владелица нескольких изданий.

– Значит, она наняла Брюса Геннона как специалиста?

– Видите ли, он фотограф. Был фотографом. Жил в Лондоне, работал по контракту. Когда-то они с Барбарой… – Я умолк.

А Педерсон сказал:

– Ну что же вы остановились?

– Они были помолвлены.

Инспектор вернулся к столу и что-то черкнул в блокноте.

– И вы следили за ними в бинокль, надо понимать?

– Догадываюсь, к чему вы клоните. Я ни за кем не следил.

– Н-да?

– Да. Просто смотрел, чтобы выяснить, где они находятся. А потом пошел на пляж их искать.

– Вы пошли искать мисс Пикеринг с Брюсом Генноном?

– Нет, только Барбару, мисс Пикеринг. Послушайте…

– Да, мистер Частин?

– Вы предполагаете, что я имею какое-то отношение к убийству Брюса Геннона?

– А об убийстве никто ничего не говорил.

– Но вы же сказали, что нашли труп.

– Сказал.

Я поднялся со стула. Полицейский, тот, что помладше, шагнул ко мне.

– В конце-то концов, я хочу знать, где Барбара.

Педерсон прошелся по комнате и встал подле меня. Я был выше на пару дюймов, однако это, похоже, его нисколько не смущало. Он тихо сказал:

– Меня этот вопрос тоже немало занимает.

Потом инспектор взял блокнот, сунул его под мышку и обратился к подчиненному:

– Бриндли, останешься с мистером Частином.

И направился к двери.

– Минуточку, – сказал я. Педерсон замер и обернулся. – Я задержан?

– Нет. Просто попрошу вас побыть здесь и дождаться меня.

Он вышел, сел в белый универсал и укатил прочь.