Текст книги "Багамарама"

Автор книги: Боб Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 47

Из участка я направился в Данмор-таун. Банк Содружества соседствовал со скобяной лавкой Мауриса и пекарней Энтони.

Минут пятнадцать я ждал, пока администратор, серьезный молодой человек лет тридцати, уделит мне время и разъяснит, каким образом перевести на острова триста пятьдесят тысяч из банка в Штатах. Придется заполнить кое-какие бумаги, заплатить чисто символические комиссионные, и через сорок восемь часов можно будет прийти за деньгами.

– А быстрее никак нельзя? – заволновался я.

– Если бы в нашем банке у вас был открыт счет, тогда перевод занял бы только сутки, – ответил он. – Сумма внушительная, требуется время.

Я пообещал с ним связаться.

Прямо через дорогу располагался офис местной газеты «Айленд войс». Я зашел. В конторе сидел седой человек лет шестидесяти, с роскошными усами, как у Марка Твена. На нем была белая рубашка с закатанными по локоть рукавами и рубчатые льняные штаны на красных подтяжках. Человек работал за столом, на котором стояла латунная табличка с надписью «Рональд Диксон, главный редактор», и что-то набивал на компьютере. Заметив посетителя, газетчик поднял взгляд.

– Чем могу быть полезен? – с улыбкой поинтересовался он. Манера говорить выдавала в нем образованного человека.

– Мне нужна статья, опубликованная несколько недель назад. О женщине по имени Бирма Дауни, которая попала в аварию. Припоминаете?

– Как же, как же, – ответил Рональд Диксон.

Он встал из-за стола и стал рыться в стопке лежавших неподалеку газет.

– Вот она, ваша статья, на первой странице, – победно произнес Диксон, протягивая мне хрустящие оттиски. Судя по дате, она вышла около двух недель назад. – Уступлю за два доллара.

Я стал расплачиваться, но тут редактор отвлекся на звонок. Я стоял и рассматривал газету. Статья размещалась на самом видном месте – в верхней половине страницы, – под крупным заголовком: «Бирма Дауни серьезно пострадала в автомобильной аварии».

Надо сказать, что заголовок оказался самой информативной частью статьи. Собственно, из самого текста я узнал немногим больше.

«На прошлой неделе знаменитая жительница нашего острова, тридцатидвухлетняя Бирма Линдсей Дауни, попала в автомобильную аварию. По информации доверенного лица, мисс Дауни получила множественные травмы и находится в палате интенсивной терапии в больнице Форт-Лодердейла. По прогнозам врачей выздоровление может затянуться на несколько месяцев.

Зой Эпплквист сообщила нашему корреспонденту, что Бирма предполагает в скором времени вернуться на Харбор-Айленд, где будет восстанавливаться после аварии. Мисс Дауни благодарит друзей и близких за их молитвы.

Бывшая манекенщица и модель часто покидает родной остров и колесит по всему миру. Ее отец, лорд Фредериксон Дауни, почетный гражданин нашего острова, вот уже много лет проживает рядом с нами на Харбор-Айленде и знаменит на Багамских островах своей благотворительной деятельностью».

Когда Рональд Диксон закончил разговор, я поинтересовался, кому принадлежит авторство этой статьи.

– Моего пера творение. Нас тут всего двое. На мне – новости и реклама, а раскладка и бухгалтерия – по части супруги. Она же и в Нассау ездит, сдавать материал в набор.

– Вы не могли бы рассказать поподробнее про ту аварию?

– Запросто. Мне позвонила подруга мисс Дауни, в статье о ней упоминается. Занятная такая фамилия.

– Эпплквист?

– В точку. Она решила, что эта информация многих заинтересует. Знаете, у нас жизнь тихая, писать не о чем. Я счел, что эта история достойна передовицы.

– А когда случилась авария, мисс Дауни сидела за рулем?

Диксон задумался, а потом и говорит:

– Не могу вам сказать, точно не знаю.

– Больше никто не пострадал? Что случилось со вторым автомобилем?

– Понятия не имею. Я записал историю со слов той дамочки, – сказал он. – Видите ли, я не криминалист. Раньше жил в Айове, работал страховым агентом, а потом мы сюда переехали и решили, что на острове не хватает своей газеты. Эх, мне бы на покой уйти.

Я поблагодарил Рональда Диксона за любезность и вышел из конторы.

Глава 48

По пути в «Альбери» меня настиг дождь. Не яростный летний ливень, который обрушивается на голову внезапно и изливается весь, без остатка, – нет. Это был затяжной промозглый дождичек, который начинается медленно и неторопливо, а раскачавшись, набирает завидную силу постоянства.

«Альбери-Холл» опустел; в гостиной, в баре, в столовой – ни души. Я постучался в контору руководства. Мне открыли, и Чарли Хайнман пригласил меня в кабинет. Крисси сидела за компьютером и, зажав плечом телефонную трубку, бойко стучала по клавиатуре.

– Да, миссис Мосс, я вас прекрасно понимаю. С радостью примем вас в сентябре. Ждем с нетерпением.

Распрощавшись с собеседницей, Крисси обратилась ко мне:

– Знаешь, Зак, похоже, теперь ты тут полновластный и единоличный хозяин.

– Все разбежались? – предположил я.

Хозяйка кивнула.

– Те, кто резервировал номера, тоже раздумали – шторм надвигается. Вот, последняя – миссис Мосс. Эх, сплошные неурядицы, – посетовала Крисси. – Кстати, чтоб ты знал, хочу предупредить, мы на пару дней закрываем столовую, пока погода не устоится.

– Что ж, тогда я тоже удочки сматываю. На кухне – шаром покати, какой смысл оставаться. Я ведь могу и на траулере пожить.

Супруги попытались меня отговорить, да лишь затем, чтобы отдать дань законам гостеприимства. Я вернулся в коттедж, собрал пожитки. Вещи Барбары не тронул, оставил все на своих местах. Насыпал в ведерко льда, сунул туда бутылку шампанского и забрал с собой.

На парковке меня ждали супруги-администраторы. Крисси поинтересовалась:

– О Барбаре пока ничего не известно?

Почти все островитяне полагали, что мисс Пикеринг пропала без вести, и супруги не были исключением. Я рассказал им, как все обстояло на самом деле, про звонки с требованием выкупа, и попросил особенно не распространяться.

– Мы можем чем-нибудь помочь? – любезно поинтересовался Чарли.

– Ну разве что одолжите миллион долларов.

Супруги переглянулись, и Крисси виновато сморщилась:

– А сто тысяч не сделают погоды? Есть кое-какие сбережения в здешнем банке, мы могли бы снять деньги. Правда, у нас ведь не так много, Зак. Мы же всего-навсего управляющие…

– Да не надо, обойдусь. Но все равно спасибо за предложение.

Я упомянул, что в особняке сейчас всем заправляет Зой Эпплквист.

– Не то чтобы мне хотелось совать нос не в свои дела, но… Пойми, я к людям всей душой…

Крисси умолкла. Мы с Чарли вопросительно на нее воззрились.

– Ну хорошо, раз вы настаиваете, – продолжила она. – Кто с кем спит у Бирмы в доме?

– Честно говоря, я справок не наводил. Могу лишь строить предположения.

– Ну-у, если у них продолжается в том же духе, тогда они с койки на койку скачут.

– Мне так не показалось. По крайней мере у Тиффани с Зой любовью и не пахнет.

И я рассказал о небольшой стычке, коей накануне явился свидетелем.

– Да уж, эта Зой – настоящая тигрица, – буркнула Крисси и обратилась к мужу: – Помнишь, что они тут устроили?

– Такое не забывается. Собственноручно разнимал этих кошек.

– Дело было несколько недель назад, накануне аварии. Заявляется Бирма на ужин в сопровождении подруг. Были среди них незнакомые лица: например Тиффани – ну та, про которую вы говорили, – с каким-то приятелем. Простецкий народ, доложу я вам. С ними еще одна девица. Высокая, почти с Бирму ростом, и плывет как пава, будто на подиуме в Милане. Они с дочуркой Дауни вошли, взявшись за руки и выступая, будто пара породистых лошадок на ипподроме.

А потом эти скакуньи такое в салоне устроили! Растянулись на плетеном диване из ротанга и принялись целоваться. Скандал! Невиданная дерзость. Это даже для Бирмы чересчур. Я уже собиралась вежливо попросить их отправляться со своими ласками домой, как вдруг Зой выскочила из столовой и набросилась на них с кулаками. Такой разнос устроила в припадке ревности – я только так и не поняла, к кому именно. Обеих отмутузила, мама дорогая. Ну тут, конечно, Чарли вмешался.

– В следующий раз я их водой оболью – больше с голыми руками не сунусь. Совсем озверели. Чуть все руки когтями не исполосовали, – посетовал Хайнман.

– Не припомните, как ту девицу звали? Ну, которая с Бирмой была на диване?

– Нас друг другу не представили, – ответила Крисси. – Доходили слухи, что она какая-то подруга мисс Сен-Джеймс.

На прощание Крисси чмокнула меня в щечку, Чарли пожал руку. Направляясь в участок, я раздумывал, уж не та ли это подруга, о которой упоминала Тиффани – мол, будущая модель. Да еще пузырьки с лекарствами навели на мыслишку. Похоже, что на диване с Бирмой миловалась Чери Свонсон.

Ну и что? Хожу, ломаю голову, с кем крутит шашни дочурка нашего лорда, а к разгадке-то меня это все равно не приведет. О деле думай, Частин, твой приз – Барбара.

Глава 49

В усадьбу лорда Дауни мы поехали на машине Педерсона, и по пути я поведал ему, как накануне скатался на Французское Бухло и засек там Дуэйна Кроу. Рассказал, как мальчишка-гид наткнулся на пришвартованную возле шпилей рыбацкую шхуну под названием «Паскуда», и что Дрыщ взял «скиф» и поплыл на разведку. Инспектор взбеленился и рявкнул, что можно было и с ним посоветоваться для разнообразия.

– Можно-то можно, – оправдывался я. – Да ты в тот момент казался мне не слишком надежным напарником, и потому откровенничать особенно не хотелось.

– Вот идиоты! Да вы представления не имеете, кто такой Дуэйн Кроу. Эта такое шило в заду!

– Что, пересеклись пути-дорожки?

– Ага, еще как пересеклись. У нас давние счеты. Я все пытаюсь наручники на него надеть: была у нас на острове череда взломов. Уж тут вся шайка-лейка повязана: Дуэйн с братишкой Донни да еще целая куча кузенов. Мало того что вымахали, бычары, так еще и паскудники, каких свет не видывал. И что ты думаешь? Отмазались. Зато вскоре в Нассау подстрелили одного их кузена. Взяли с поличным, когда он пытался гастроном ограбить. Тоже дельце темное. Сейчас срок мотает. А я-то голову ломал, куда Дуэйн сгинул… Одно время слухи ходили, мол, он во Флориде обретается. А теперь, вишь, свалился-таки на мою голову.

Не доезжая до владений Дауни, Педерсон свернул на обочину и припарковался в тенистой прохладе раскидистых крон. С юга надвигались свинцовые тучи.

– Никак гроза идет, – предположил я.

– Надеюсь, – буркнул спутник. – Хоть посвежеет чуток, а то я совсем спекся.

На полу стоял бак с ледяной водой. Педерсон поднял крышку, вытащил бутыль и принялся жадно глотать. Потом протянул и мне, чуток освежиться.

– Как Кларисса поживает? Я слышал, ей расчет дали.

– Все нормально. Обижена, конечно, да что ей станется – переживет. К старику уж больно привязана, потому и издергалась: что с ним да как. Она тут неподалеку у матери обосновалась. Кстати, тебе привет.

С ветки вспорхнула горлица и опустилась в жесткую густую траву.

Педерсон сказал:

– Сейчас разъясню, чем еще вчера занимался, и ты будешь располагать поминутным отчетом о моем времяпрепровождении. Порадуешься, какой дельный человек у тебя в поденщиках. Вон тот домище через дорогу видишь?

Он указал на двухэтажный пряничный домик, затерявшийся среди зарослей пальметто и воскового мирта.

– Там живет одна старая дева, мисс Мелоди Майклс. Моя бывшая училка. Полдня просидел в ее спальне – наверное, первый мужчина, которому довелось там побывать. Догадываешься зачем?

– Ну, неплохой обзор на усадьбу Дауни.

Педерсон кивнул.

– С двух дня до половины шестого проторчал, а то и до шести. Во сколько ты туда зашел?

– Ближе к шести.

– Пожалуй, что так, – согласился инспектор. – И как они тебе сказали? Когда обнаружили вторую трубку?

– Около двух часов дня Тиффани наткнулась на телефон в коляске для гольфа. А полтретьего им уже позвонили.

– Держи карман шире. Видно, какая-то шапка-невидимка в этих краях объявилась. Там мышь не прошмыгнула – только Кларисса с вещичками убралась. Сказать по правде, я не приметил, чтобы Тиффани Сен-Джеймс выходила на улицу в районе двух часов. После обеда никто носа из дома не показывал. Уж мне ли не знать: я у мисс Мелоди столько чаю выдул! Чашки четыре. Всю ночь на двор бегал.

Мы сидели и слушали, как в траве воркуют горлицы. Потом Педерсон сказал:

– Слушай, я ценю, что ты дал мне время поработать спокойно. Если захочешь завязать с самодеятельностью и вызвать власти, я пойму. Можем прямо сейчас отправиться в участок и позвонить в Нассау или с ФБР связаться. Как скажешь.

– Вчера я, может, и согласился бы, – сказал я, – но теперь…

– Что теперь?

– Слишком далеко все зашло, поздно в кусты прятаться.

Наконец в дверях показалась Зой Эпплквист. Только я собирался раскрыть рот, как она меня опередила:

– Вы не вовремя.

– Слушайте, я просто хотел убедиться, что все в порядке, и узнать, нет ли каких новостей.

– Мне нечего вам сказать. С противной стороной мы больше не контактировали.

Она стояла в дверях с непреклонным видом.

– Честно говоря, я пришел еще по одному делу.

Рассказал в двух словах про наш разговор с Тиффани Сен-Джеймс, упомянув ее противоречивую историю с колясками.

– Ну, этому наверняка найдется разумное объяснение, – заверила Зой.

– Мне бы хотелось самому поговорить с Тиффани и выслушать ее версию.

– Сейчас и пробовать бесполезно. Девчонка не в себе.

– В каком смысле? Она здесь или нет?

– Да куда она денется. Просто не может связно мыслить, в отключке валяется. По крайней мере минуту назад валялась. Пусть отоспится, дуреха. Подозреваю, что эта проныра добралась до заначек Бирмы.

– Понял, видел я пузырьки. Кстати, а кто такая Чери Свонсон?

Зой отвела глаза, но быстро совладала с собой и смерила меня ледяным взглядом:

– Вы всегда копаетесь в чужих вещах? Отвратительная привычка.

– Я не копался. Только у вас в уборной почитать больше нечего. Пришлось довольствоваться тем, что есть.

Никто из нас не проронил ни звука. После продолжительной паузы Зой сказала:

– Ну а как продвигаются дела с деньгами? Успешно?

Я кивнул:

– Наведался в Банк Содружества, побеседовал с управляющим, он объяснил мне процедуру перевода средств.

– Очень хорошо, мистер Частин. Надоело постоянно оправдываться перед похитителями. А теперь я бы вас попросила…

И закрыла дверь. Перед самым моим носом.

Глава 50

Несколько часов я провел в обществе Линфильда Педерсона: он инспектировал свою крохотную территорию, готовясь к мчащемуся на наши головы бедствию. Я дважды звонил Зой Эпплквист поинтересоваться, не было ли известий от похитителей, и оба раза она отвечала отрицательно. Штеффи Планк я не стал беспокоить – не хотелось спешить с переводом денег. Я понимал, что она безумно переживает, и все-таки что-то меня удерживало.

Во второй половине дня Педерсон подкинул меня до «Лоботряса» и намекнул, что не отказался бы пропустить рюмочку-другую. Дрыщ, который отправился разведать местонахождение «Паскуды», пока не возвращался, и я уже всерьез за него беспокоился.

Я сходил на камбуз, вынес бутылочку «Маунт-Бей», плеснул себе и гостю по рюмочке, и мы уселись за тиковый стол. Первая тяжело пошла, вторая уже легче.

Включил радио: передавали последнюю метеосводку. Диктор сообщил, что тропический циклон обогнул остров Майагуана и свернул на запад. По прогнозам синоптиков, к полуночи ураган пройдет над островом Аклинз. Скорость ветра в эпицентре шторма достигает ста двадцати миль в час. Если ненастье будет двигаться прежним курсом, через двадцать часов шторм обрушится на остров Саут-Андрос, достигнув силы ураганного ветра. В зону циклона попадет и Харбор-Айленд. Центр урагана, как предполагают, придется на Флориду близ Дейтона-Бич.

На носу что-то грохнулось, я предположил, что вернулся Дрыщ, и выглянул из каюты. Оказалось, ветром швырнуло с дока пластмассовое ведро, и оно упало прямо на палубу «Лоботряса». Я вышел, поднял нежданный подарок судьбы и припрятал подальше. Хлестал косой дождь, с каждой минутой набирая силу. В гавани почти никого не осталось – траулер да пара-тройка пришвартованных в доках парусников гремели крепежами.

Я вернулся в каюту, и Педерсон сказал:

– Не знаю, может, твой Дрыщ и хорош, но только против Дуэйна Кроу он блоха.

– А я за него спокоен.

– Черта с два! Надо быть полным идиотом, чтобы его туда отправить. А если с ними еще и Ортис обретается, не видать нам Дрыща как своих ушей.

Я сходил на камбуз и плеснул по рюмочке. Мы молча потягивали ром, слушая, как барабанит дождь по крыше да поскрипывают канаты пришвартованных в гавани парусников.

– У тебя бывало такое: уже на поле выходить, а тут на мандраж пробивает?

– А то! Постоянно. Даже если мы точно знали, что выиграем матч. Бывало, еще и стошнит.

– То же самое.

– Так хотелось победить, аж кишки выворачивало.

Я осушил рюмку и направился за очередной порцией. Педерсон отказался – мол, уже тепленький.

– Что-то у меня под ложечкой засосало, – признался я.

– Во-во, – поддержал меня Педерсон. – Пока не сильно, но тоже здорово мутит.

– Давненько такого не было.

– Ага.

– Вроде как-то не по себе.

– И мурашки забегали.

Я взглянул на него:

– Мурашки?

– Ну, у тебя под ложечкой, а у меня – мурашки, так-то.

Педерсон поднялся из-за стола и сказал:

– Кларисса вас с Дрыщом сегодня на ужин приглашала.

– А что? Поесть я никогда не против. Поблагодари ее от меня, обязательно будем.

– У матушки обычай пораньше за стол садиться, часиков в пять, но если что, подождем малость.

– Мы раньше шести не подоспеем – поэтому без нас начинайте.

– Можешь не сомневаться, – сказал Педерсон.

Он вышел и тут же пропал из виду. Я потягивал ром, слушал, как барабанит дождь, и все примечал какие-то звуки на палубе: то шмякнет, то стукнет, а Дрыща так пока и не было.

Когда солнце уже опускалось за горизонт, он появился, почти бесшумно. Открылась дверь, и индеец шмыгнул в каюту.

– Я их нашел, и Барбару видел.

Глава 51

Мы сидели в гостях у матушки Клариссы, и Дрыщ во всех подробностях рассказывал, что же с ним произошло. Наша мужская компания собралась за большим обеденным столом, хозяйки сновали с тарелками, расставляя всяческие уму непостижимые разносолы: фаршированные крабовые спинки, клецки с горошком, зеленые бананы в лаймовом соусе, сбрызнутые коричным сахаром. На десерт подали ананасовый пирог и банановую выпечку.

Выглядел Дрыщ не лучшим образом. Он, конечно, переоделся в чистое, но лицо и руки его были испещрены мелкими порезами и царапинами, а в длинных черных волосах запуталась куча всякой гадости и мелкого сора. Добраться до шпилей труда не составило – он сразу их нашел; «Паскуда» стояла в точности там, где сказал мальчишка. Индеец пристал к берегу в полумиле от лодки и загнал плоскодонку в какую-то пещеру. Ему нужна была «легенда» на тот случай, если он все-таки попадется на глаза. Благо природа оделила его своеобразной внешностью: Дрыщ у нас – человек-хамелеон. Разодень его в шмотки от Армани, и он запросто сойдет за какого-нибудь художника-авангардиста, режиссера или мелкого гангстера. Нацепи на него лохмотья, и пожалуйста – чем вам не беженец из захудалой страны «третьего мира».

– На утесах – гнездовья. Крачки, чайки, ножеклювы, – пояснил Дрыщ.

Благоразумно запасшись ведерком, он стал бродить по утесам: тут подберет яичко, там – для пущей правдоподобности. Повыше того места, где на якоре стоял рыбацкий бот, зиял вход в большую пещеру. Дрыщ уже и подобрался к ней ярдов на сто, как вдруг его заметили.

– Ко мне приблизился человек – другой, но тоже рослый, – рассказывал индеец.

– Судя по всему, Донни Кроу, брат Дуэйна, – предположил Педерсон.

Дрыщ продолжил:

– Он крикнул: «Эй, ты чего там делаешь?» Я поднял руки, улыбнулся и говорю: «No habla englis, señor». [12]12
  Не говорю по-английски, господин ( искаж. исп.).


[Закрыть]И достаю из корзины птичье яйцо, показать ему. При этом все время улыбаюсь. Ну здоровяк и решил, что я тут гнезда разоряю. Говорит: «Проваливай отсюда». Я ушел, а он скрылся в пещере. – Дрыщ подумал и добавил: – У меня на родине такие же пещеры, один в один. Они все ведут в общую полость, и попасть туда можно из любого тоннеля.

Потом Дрыщ вскарабкался на вершину утеса, на узенькую необитаемую площадку, где под ногами скрипел испещренный отверстиями и сколами известняк.

– Будто по луне походил, – сказал он. – Куда ни ступишь, сплошь дыры да ямки.

Несколько раз Дрыщ заходил в тупиковые тоннели, которые никуда не вели, однако в конце концов наткнулся на лаз, который сулил много интересного. Это был длинный узкий проем в скале, почти отвесно уходивший под землю. Вместо того чтобы прошить утес насквозь и выйти с другой стороны, тоннель резко сворачивал в сторону. Дрыщ несколько раз оказывался в тупике, но все-таки нашел ход, ведущий в ту пещеру, где обретался здоровяк.

– Там очень узко, пришлось лечь на спину и нащупывать дорогу ногами. Очень острые камни, как бритва. Туда достает приливная волна, так что временами окатывало водой. Темно и сыро. А когда я свернул, лаз расширился, можно было встать в полный рост и идти. Впереди вроде что-то мерцало. Я пошел на свет, послышался голос, женский – слов я не разобрал, но уверен, что это была она, Барбара.

Я подполз поближе, притаился за большим валуном и сумел рассмотреть ее очертания. Да, это была Барбара, она сидела, прислонившись спиной к стене, а возле нее лежал человек, лорд Дауни. Они о чем-то беседовали. Вдалеке, ближе к противоположному выходу, который видно с утесов, сидели какие-то люди. На фоне яркого света дня виднелись лишь силуэты. Я хотел подобраться поближе, пошептаться с Барбарой, чтобы она не волновалась, но не решился в одиночку – слишком рискованно.

Дрыщ прихватил с собой катушку тонкой рыболовной лески, закрепил ее у выхода в пещеру и на обратном пути разматывал, помечая дорогу. Когда индеец показался на свет Божий, день был в самом разгаре, поэтому он решил выждать до темноты и лишь тогда пробрался по утесам к своему «скифу».

– Значит, дело так обстоит, – подвел он итог. – Барбару и старика держат в самом дальнем конце пещеры, охраняя вход с моря. Похоже, они и не догадываются, что есть другие подходы. Можно попытаться проникнуть с того лаза и увести заложников. Если повезет – братья даже опомниться не успеют.

Когда мы разделались с трапезой, мамуля Клариссы, также прозывавшаяся «матушка Персиваль», озаботилась ссадинами и порезами своего гостя. Внешне у матери с дочерью не было ничего общего, если не считать больших ясных глаз, которые точно буравили тебя насквозь. Матушка Персиваль была приземистой ширококостной женщиной с длинными седыми волосами, закрепленными на макушке в пучок. В те редкие минуты, когда эта не слишком словоохотливая женщина отваживалась заговорить, она изъяснялась на местном диалекте, торопливо проглатывая слова, так что я ничего не понимал. На ней была мужская фланелевая рубашка, длинная ситцевая юбка, высокие теннисные туфли поверх длинных белых гольфов, которые натягивались выше колен. Дородная хозяйка дома протерла царапины Дрыща мягкой мочалкой и повела его в примыкавшую к кухне комнатушку.

– Мамуля сейчас намешает ему таких снадобий, что и сказать жутко, – усмехнулся Педерсон. – Колдунья наша доморощенная.

– Смейся, смейся, – подначивала его Кларисса. – Да только как живот прихватит, сам к матушке побежишь, чтобы она чайку лечебного заварила.

– Так ваша мама врачует? – поинтересовался я.

– Ее здесь знахаркой называют, – не без гордости ответила Кларисса. – Знает травку от всякой напасти.

– А еще, если ты на какую милашку так сильно запал, что мочи нет, она наворожит, чтобы зазноба к тебе сама прибежала.

– Вот-вот, а может так наворожить, что ты ни в жисть ее не получишь, – усмехнулась Кларисса.

И принялась стрелять глазками.

– Тогда им там есть о чем пообщаться, – сказал я. – Глядишь, и рецептами начнут обмениваться.

Педерсон поедал глазами фаршированную крабью спинку, которая сиротливо лежала на блюде, и наконец сдался. Пока он жевал, я сказал:

– Кларисса, а вам, случайно, не приходилось видеть в доме Бирмы Дауни одну ее подругу, Чери Свонсон?

Кларисса закатила глаза и сказала:

– О да. Отлично ее помню. Такую штучку не забудешь.

– Она гостила здесь, на острове?

– Ага, обреталась до отъезда Бирмы, пока та не попала в аварию, – сказала Кларисса. – Они в одной компании: Зой Эпплквист, Тиффани и Бирма. Ночами буянят, днем отсыпаются. Пару недель так было. Не знаю, как здоровья у людей хватает…

– А мне Крисси Хайнман сказала, что у Тиффани был какой-то приятель.

– Да, но он всего пару раз наведывался. Я его и рассмотреть-то как следует не успела. Здоровяк, татуировка вокруг шеи.

Мы с Педерсоном переглянулись.

– Уж не наш ли это приятель Дуэйн?..

– И они все здесь торчали, пока Бирма не разбилась?

– Ага, – ответила Кларисса. – Как-то вечером всей компашкой отправились в «Альбери» на ужин, да потом еще дома бесновались чуть не до рассвета – я уж и спать легла. Такой галдеж подняли! Наутро встаю – нет никого. Будто сбежали. Бирма даже с отцом не попрощалась, как в воду канула. А через пару-тройку дней мы узнали про аварию.

– А как они познакомились? Бирма, Тиффани и Чери Свонсон?

– Про это Тиффани рассказывала. Они с Чери в каком-то клубе работали. Забавное такое название, забыла.

– «Киски-Ириски»?

– Ага, наподобие.

– Вы с Тиффани сдружились?

– Ну, во всяком случае, с ней проще, чем с Зой. Тиффани хотя бы не такая воинственная. Бывало, зайдет ко мне на кухню, поможет по мелочи. Она в готовке не сильна, и я учила ее лимонад смешивать для лорда Дауни. Уж очень он лимонад любит, пьет его утром, днем и вечером. Случалось, и джину туда плеснет. Так я приготовлю, а блондиночка отнесет лорду и сидит с ним, разговаривает. – Кларисса мечтательно улыбнулась. – А хозяину это нравилось. Что ж плохого, когда за тобой молоденькая девица ухаживает, да еще снует по дому в чем мать родила. Он даже ожил поначалу, таким бодрячком казался, а потом стал увядать на глазах.

– Она просила у него денег?

– Мне о таком неизвестно. Да у него и денег-то не было, чтобы раздавать направо-налево. Бедняга даже картины со стен продавать начал – лишь бы дочку ублажить – Бирма привыкла жить на широкую ногу. А у лорда-то ничего, кроме дома да мебели, уж и не осталось. Собственность, конечно, немалых денег стоит, он полновластный владелец. Впрочем, были у него кое-какие доходы, да только на самое необходимое.

Мы убрали со стола. Кларисса пошла в заднюю комнату проведать матушку с гостем, и тут мы услышали:

– Эй вы, друзья-приятели, идите-ка полюбуйтесь на это.

Кларисса стояла позади двери-ширмы при выходе на задний двор. На улице, под проливным дождем, стояли двое: Дрыщ держал зонтик над матушкой Персиваль, пока та, подсвечивая себе фонариком, выискивала какие-то листья в переплетении стеблей и веток, заполонивших почти весь задний двор.

– Мамочка хвастается своим садиком, – пояснила Кларисса. – Дождь льет как из ведра, а эти и в ус не дуют.

Педерсон сказал:

– Может, совместными усилиями надумают, как ураган отпугнуть.

Мужская половина собравшихся хотела помочь Клариссе с посудой, но та отправила нас отдыхать – мол, у нее свои хитрости да тонкости, и вообще не мужское это дело. Так что мы устроились в гостиной. За окнами ярко вспыхнула молния, раздался неимоверный грохот – аж дом зашатался и ставни заскрипели.

Мы сидели в тепле и слушали, как снаружи бушует ненастье. Потом я сказал:

– Ну что, будем готовиться к похищению? Тут меньше чем вчетвером не обойтись. С вечера подберемся на «Лоботрясе». Нечего откладывать: завтра же и отплываем.

Педерсон кивнул:

– В великих умах великие мысли.