Текст книги "Чарослов"

Автор книги: Блейк Чарлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Глава пятая

Фигура в белом отскочила назад – почти на пять футов – и припала к земле.

Нико впервые видел, чтобы кто-то двигался так быстро. Потрясенный, он чуть не закричал, но тут фигура вскочила на ноги и скинула капюшон, открыв загорелое женское личико.

Даже в маскирующем молочном свете луны, который заставил поблекнуть все яркие краски, широко распахнутые глаза незнакомки блестели зеленым. У нее была нежная смуглая кожа и остренький подбородок. Девушка выглядела бы лет на двадцать, если бы не манера держаться – во всем ее облике сквозила спокойная уверенность человека зрелого и опытного. Волнистые, цвета воронова крыла, локоны ниспадали вдоль щек, исчезая под светлым плащом.

Выглядела она на удивление знакомо.

– В чем дело? – строго спросила женщина. – Я Дейдре, независимый посланник дральских друидов. Насколько мне известно, пока проходит Совет, я имею право свободного передвижения по территории крепости.

– Мои извинения, магистр. Я не знал, что вы друид. – Он поклонился.

– Не называй меня магистром. Друиды не признают титулов. – Ее голос звучал невозмутимо, глаза же так и обшаривали юношу с головы до ног, подобно язычкам пламени, лижущим хворост. Она шагнула к нему: – Ты волшебник?

Нико почувствовал, как щеки заливает горячая краска.

– Надеюсь скоро им стать, – ответил он.

– Ученик, значит. И кто твой наставник?

Воздух справа от нее осветился мерцанием.

– Магистр Шеннон, известнейший лингвист.

Казалось, друидка обдумывает услышанное.

– А я только недавно узнала о Шенноне.

Нико кивнул, а затем улыбнулся. Надо постараться оказать хорошее впечатление на гостью: вдруг это поможет упрочить позиции Шеннона на Совете? Мелочь, конечно, но что, если благодаря ей магистр чуть быстрее забудет об изуродованной горгулье?

– Я могу быть вам чем-то полезен? – Нико учтиво поклонился, скосив глаза на тень справа от друидки. – Вам или вашему спутнику?

На полных губах Дейдре промелькнула озорная улыбка. Внимательно изучив Нико, друидка кивнула:

– Прости за маскирующий субтекст. Кайран меня защищает.

Тень выросла над землей и стала сгущаться, образуя человеческую фигуру; отброшенный в сторону субтекст замерцал в лунном свете.

Нико кивнул в знак приветствия. Новый знакомый производил внушительное впечатление. Рост под семь футов, золотистые длинные волосы, светлая кожа, тонкие губы. На красивом лице – ни единой морщинки; впрочем, среди чарословов отсутствие морщин не считалось признаком юности. Деревянные пуговицы вдоль белых рукавов расстегнуты, мускулистые руки обнажены – мужчина явно приготовился колдовать.

В правой руке Кайран держал толстый дубовый посох. Нико с интересом его разглядывал: считалось, что именно дерево придает высшим языкам друидов особые свойства.

Дейдре тем временем внимательно осматривала Каменный двор.

– Мы хотели вознести молитву нашей богине. Один из волшебников направил нас сюда, упомянув стоячие камни, но я не вижу здесь ни системы, ни круга – просто нагромождение валунов.

Разбуженная голосами горгулья-крокодил отползла в сторонку – наверное, решила найти более спокойное место для сна.

– А эти странные каменные ящерицы! Только волшебники могли додуматься поселить их здесь.

Нико поклонился.

– Простите за беспорядок. Камни – подарок одного из лордов Нагорья. Мы не знали, в каком порядке их установить. А что до горгулий, так это не ящерицы, а ожившие заклинания – или, как мы их зовем, текстовые конструкты. Видите ли, магнус, один из высших языков волшебников, способен трансформировать энергию текста в камень… – Друид едва заметно улыбнулась, как будто слова какографа ее позабавили. Соображая, как поступить, Нико пустился в подробные объяснения: – Это горгульи-уборщицы. В их разум заложена привязанность к камню. Они взбираются по башням до самой крыши: заделывают трещины, укрепляют стены и отпугивают птиц.

Дейдре по-прежнему слушала молча, не прекращая улыбаться.

– Но если вы хотите помолиться, – неуклюже поменял тему Нико, – вероятно, вам больше подойдет один из наших садов. Магистр Шеннон недавно переехал в апартаменты над садом Болид… правда, там пока идут работы.

– Почему тут так пусто? Где все волшебники? – поинтересовался спутник Дейдре.

Нико улыбнулся: на этот вопрос он мог ответить вполне авторитетно:

– Все здесь. Звездная академия только кажется пустой из-за своих размеров. Когда-то тут жили шестьдесят тысяч хтоников. Теперь – всего четыре тысячи волшебников и вполовину меньше учеников. Мы до сих пор исследуем необитаемый Хтонический квартал. Там есть что изучать. Новосолнечная империя, Остроземское королевство и королевство Лорн – все они в свое время владели Звездной крепостью, и каждый владелец оставил заметный след в…

Дейдре перебила:

– Как тебя зовут?

Нико застыл. Неужели он ляпнул лишнее?

– Никодимус Марка, – сказал он, кланяясь.

– Расскажи о своей семье.

– О родителях?.. – Неожиданная просьба. Может, он их чем-то оскорбил? – Я в… вне… внебрачный сын покойного лорда Северна, мелкого дворянина с севера Остроземья.

Друидка кивнула:

– Семья по-прежнему тебе помогает?

– Н… нет. Поступая в академию, волшебники обрывают все связи с семьей и родным королевством. К тому же мой младший брат, новый лорд Северн, видит во мне угрозу.

– А что мать?

– Я никогда ее не знал.

– Бастард, который не знает своей матери? – Она удивленно вскинула бровь.

– Однажды отец вернулся из паломничества к Острой горе с младенцем – то есть со мной – на руках. Он никогда не упоминал мою мать и умер вскоре после моего поступления в Звездную академию.

Женщина кивнула:

– Значит, ты тот самый чарослов, который владеет мастерством создания рун на обоих высших волшебных языках, но прикасаться может лишь к простейшим заклинаниям?

У Нико пересохло во рту.

– Да, это я.

– Кажется, твое имя упоминалось в связи с пророчеством, в которое верят волшебники?

– Только я не оправдал их ожиданий.

Губы Дейдре сжались в прямую линию.

– Я должна задать тебе один важный вопрос… У некоторых людей особого вида раны плохо затягиваются. Вместо аккуратного шрама на коже вспухают темные рубцы, так называемые…

– Келоиды, – вздрогнул Нико. – Знаю, у меня есть такой. На спине.

– Врожденный келоид? Ты с ним появился на свет?

Нико заморгал.

На лице друидки застыло напряженное выражение.

– Мой отец скончался прежде, чем волшебники успели его расспросить.

Дейдре не шелохнулась.

– Значит, твой шрам может быть врожденным.

– Но он не совпадает по форме с руной «плетение», – выпалил Нико, нервничая, как бы друидка не попросила предъявить спину. – Точнее, не совсем совпадает. И потом, рядом с первым келоидом есть второй. Мой шрам совсем не похож на руну Альциона.

– Ясно. – Дейдре еще некоторое время молча его разглядывала. Едва заметная улыбочка медленно заползла обратно на полные губы друидки. – Можешь идти, Никодимус Марка.

Нико облегченно выдохнул и отвесил поклон. Ни один из друидов не шелохнулся.

– Доброй ночи, Дейдре и Кайран, – сказал Нико и зашагал к Барабанной башне.

– Какая ирония! – рассмеялась Дейдре, когда мантия юноши слилась с тенями. – Он действительно укутан в черное, это даже не метафора.

Она подняла широкий капюшон.

– И ты его не заставила показать рубец? – Кайран встал рядом. Он слегка прихрамывал и опирался на посох, стараясь лишний раз не ступать на левую ногу.

С улыбкой на губах она лениво теребила пуговицу на рукаве.

– А зачем? Разве есть сомнения?

– Нет. Никаких сомнений.

– Все точно так, как предсказывала наша богиня. – Дейдре закрыла глаза, чтобы в полной мере насладиться моментом.

– Ты им заинтересовалась…

Она открыла глаза и посмотрела на него.

– Ты, кажется, должен был наколдовать какую-то предупреждающую магию.

Он поморщился:

– Так не говорят, «предупреждающая магия». Чарослов бы сказал «предупреждающее заклятие» или использовал бы конкретное название.

– Не уходи от ответа.

Кайран продолжал хмуриться.

– Я наложил предупреждающее заклятие. Парнишка прошел прямо сквозь него. В местах, где он коснулся текста, последовательность рун нарушена или спутана. Он умудрился, сам того не замечая, испортить чары.

– И распознал твою маскировку.

– Распознал. – В красивых карих глазах Кайрана полыхнул огонь. – Не стоило так долго с ним разговаривать. А если бы у тебя начался очередной припадок?

Она пожала плечами.

– Ты бы что-нибудь придумал. Ему я кажусь человеком. – Она посмотрела на башню, внутри которой исчез Никодимус. – Знаешь, а ведь на нем лежит какое-то проклятие.

– Ты тоже заметила?

– Скорее, почувствовала.

В вышине над крепостью разнесся крик грача. Они подняли глаза.

– Парнишка похож на тебя, – сказал Кайран.

– Да. Любопытно, откуда в захолустном мелком дворянине столько имперской крови?..

– Будет непросто спрятать его от остальных друидов. Да и забрать отсюда тоже.

– Во имя богини, Кай! – вспылила Дейдре. – Что за волчьи повадки? Выбрось эти дикие мысли из головы. Мы не можем просто так «забрать» парнишку. Разумеется, нужно срочно попасть в святилище нашей богини, но не все так просто. Необходимо продумать побег и предугадать реакцию волшебников. Паренек должен пойти добровольно.

Ее защитник промолчал.

– Ты им заинтересовалась, – наконец повторил он.

– Он еще ребенок.

Новый субтекст уже оплел коконом тьмы пояс Кайрана, возвращая друиду невидимость. Субтекст перешел к плечам, а Кай молча, не отрывая глаз, смотрел на спутницу.

Она нахмурилась.

– Ревнуешь?

– Ни капельки. – Маскирующие чары скрыли подбородок. – Я еще помню время, когда ты интересовалась мной, и ему не завидую. – Прежде чем глаза друида исчезли, его взгляд смягчился. – Мне его жаль.

С высоты пустующей площадки для горгулий на самом верху одной из заброшенных башен открывался отличный вид на залитый лунным светом Каменный дворик. Существо наблюдало за происходящим внизу.

Похоже, оно упустило мальчишку: на его глазах фигура в черной мантии удалялась в сторону Барабанной башни. Два силуэта в белых плащах остались стоять среди камней.

– Друиды, – пробормотало создание. – Ненавижу друидов.

Добыча в очередной раз ускользнула прямо у него из-под носа – и все из-за этой парочки в белом. Зря оно медлило: могло ведь ворваться во двор, прикончить обоих, а мальчишку подвергнуть цензуре. Увы, их появление застало его врасплох, а теперь было поздно: он только что заметил, как волшебник в соседнем дворе накладывает два новых охранных заклинания. Пришла пора отступать.

Создание понимало, что сегодняшний упущенный шанс – это только цветочки; друиды могли доставить гораздо больше хлопот. Давным-давно, еще на древнем континенте, когда магическая школа друидов переживала свой расцвет, ему довелось убедиться в их могуществе. За прошедшие тысячелетия знания предков были утрачены, а их носители измельчали: современные дети леса скорее напоминали искусных садовников и плотников. Впрочем, как бы то ни было, они знали о древней магии больше любого из волшебников. Отныне придется стать вдвойне осторожным, а иначе эти двое позаботятся, чтобы ему не удалось добраться до мальчишки.

Его одеяние развевалось и хлопало на холодном осеннем ветру. Когда существо слезло с выступа, у него заныли ноги, предплечья охватила тупая боль.

Это тело долго не продержится.

– Нестрашно, – пробормотало создание, отводя взгляд от Каменного дворика. Рано или поздно какая-нибудь важная шишка – маг или друид – забредет в необитаемые кварталы крепости. А оно тем временем набросает несколько кошмаров.

Глава шестая

В незрячих глазах Шеннона Амади выглядела как темное пятно. Слепота пугала старого магистра и одновременно приводила в бешенство – сейчас сильнее, чем когда-либо.

– По-твоему, – заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, – это я столкнул Нору Финн с Веретенного моста?

– Я делаю все возможное, чтобы докопаться до истины, – невозмутимо ответила Амади.

Шеннон крепко, до боли в пальцах, сжал подлокотники кресла. Она прямо его обвинила… Что это, служебное рвение, искренняя попытка обнаружить убийцу или скрытый удар?.. Неизвестно.

– Абсурд – я не имею отношения к смерти Норы. – Он встал и подошел к окну. – Будь я убийцей, разве на моей одежде не осталось бы следов крови? Моей или крови жертвы?

Скрипнуло кресло, и Шеннон понял, что Амади встает.

– Магистр, тело обнаружили пять часов назад – предостаточно времени, чтобы скрыть улики. А ваша связь с этим убийством явно прослеживается, причем двойная. Во-первых, четыре дня назад Астрофел выслал магистру Финн заклинание колаборис: ее назначили на должность, которую вы так стремились занять.

– Выходит, я убил Нору, чтобы получить ее место? – Он повернулся к окну. – Кровь и пламя! Неужели ты думаешь…

– Во-вторых, – перебила Амади, – тело Финн было напичкано исковерканным заклятием, а вы – признанный авторитет в данном вопросе.

– Разумеется. Я лингвист и много лет изучаю текстовый интеллект – в том числе повреждения текста и способы их исправить.

До Шеннона донесся стук каблучков по полу. Амади направлялась к нему.

– Я не имела в виду ваше исследование… хотя это уже третий повод вас подозревать. Я имела в виду ваших умственно ущербных студентов, которые коверкают текст одним только прикосновением.

Вот он, страх северян перед какографами… Шеннон повернулся к ней в профиль.

– Мои студенты не ущербные, – тихо произнес он.

– Я верю в вашу невиновность.

Он отвернулся к окну.

– Магистр, я смогу обелить ваше имя, если вы мне поможете. Я должна знать все, что вам известно о неправильных заклятиях и их авторах. – Она замолчала. – Ситуация щекотливая – в основном из-за вашей репутации. Если я пойму, что вы препятствуете расследованию, дело может принять дурной оборот.

– При чем здесь моя репутация?

– Каждый местный чарослов знает, какой важной птицей вы были в Астрофеле. Здесь вас считают если не параноиком, то ожесточившимся на весь мир карьеристом. Все видели, как яростно вы соперничали с Норой Финн.

– Амади, допустим, во мне силен дух соперничества, но ты же знаешь, я не убийца.

– Ну так помогите мне это доказать, магистр. Сотрудничайте со следствием.

Шеннон глубоко вдохнул через нос. Она права… Отказ наверняка усилит павшее на него подозрение. Сейчас как никогда необходимо убедить Амади, что он с головой ушел в науку, потеряв всякий интерес к политике.

– Положим, я соглашусь: можно ли мне будет продолжить исследования, пока идет разбирательство?

– Да.

– Что ты хочешь знать?

– Начнем с ваших подопечных, с чароломов. Зачем они здесь?

Судя по звуку удаляющихся шагов, Амади направилась обратно к креслу – вероятно, чтобы снова сесть. Он не пошел следом. Со стороны Амади, как младшей по рангу, было крайне невежливо садиться, пока он стоит. Шеннон предпочел остаться у окна.

– В Звездной крепости те же порядки, что и в других академиях: чарослов, который претендует на звание волшебника, должен свободно изъясняться на одном из наших высших языков; претендент на посох архимага обязан владеть обоими. И даже тот, кому не даются ни магнус, ни нуминус, может рассчитывать на звание младшего волшебника, если изучит в совершенстве общие языки. Увы, некоторым даже это не под силу. Их прикосновение губительно для текстов, – не считая самых простейших. Здесь, на Юге, таких бедолаг называют какографами.

– И на Севере те же правила. Просто у нас, говоря об опасных чарословах, не используют слово «какограф», – проворчала Амади.

– В Звездной академии мы не считаем какографов опасными и не прибегаем к бессрочной цензуре, чтобы вытравить магический язык из их голов. Более того, здесь они могут проявить и развить свои, пусть и ограниченные, способности. Сейчас в Барабанной башне проживает человек пятнадцать таких студентов: трое взрослых, а остальным еще нет и двенадцати.

– Откуда столько мелюзги?

– С возрастом большинство становятся младшими волшебниками и работают на благо академии.

– Разве это не опасно?

– Опасно? – Шеннон повысил голос. – Опасно для кого? Разве что для самих какографов! Время от времени текст весьма болезненно реагирует на их прикосновение. Впрочем, обычно дело ограничивается синяками – максимум испорченным конструктом… Если же тебя волнует безопасность волшебников, тогда подумай сама, чего опасаться тем же чарословам, свободно владеющим одним, а то и двумя магическими языками, причем самыми могущественными в мире? – Он фыркнул.

Со стороны Амади послышалось шарканье: видимо, волшебница переступала с ноги на ногу, борясь с искушением сесть.

– Хм, а меня учили другому. Кстати, вы же и учили, магистр.

Шеннон оперся ладонями о подоконник.

– Это было давно.

Она раздраженно зацокала языком.

– Но я ведь читала об этих ваших чароломах – или какографах, если вам будет угодно. Многие ведьмы и странствующие маги – из их числа. Да и один печально известный убийца тоже был чаролом. Он вырос на Юге и вообще-то жил здесь, в этой академии… Хм, странно, никак не могу вспомнить его имя!

– Джеймс Берр, – негромко произнес Шеннон. – Ты говоришь о Джеймсе Берре.

– Точно!

Шеннон повернулся к своей бывшей ученице.

– Берр погиб триста лет тому назад. Уж об этом-то ты должна помнить!..

На миг в комнате воцарилась тишина, а затем кресло Амади громко, как бы жалуясь, скрипнуло под весом плюхнувшейся в него волшебницы.

Шеннон помрачнел.

– Прошу вас, продолжайте, магистр, – с ехидцей в голосе заявила стражница. – Может, я чего-то не понимаю? Объясните, как вышло, что безобидный чаролом вдруг стал убийцей?

Шеннон отвернулся и резко, будто выплевывая слова, заговорил:

– Произошел несчастный случай. Одно из ломаных заклинаний Берра убило нескольких помощников. Берр признал вину. Ему позволили остаться, но только в качестве простого библиотекаря. Парнишка всего лишь пытался учиться. Наставников не нашлось, и он стал экспериментировать сам. Увы, два года спустя очередная ошибка привела к гибели нескольких волшебников. Берр сбежал в Остроземье, в Глубокую саванну, где и сгинул навеки.

– Что ж… Значит, вы признаете, что какографы все-таки могут быть опасны?

– Уже триста лет прошло, а второго Джеймса Берра пока не предвидится. Вы, северяне, помешаны на какографии: в любом безобидном заике вам мерещится пригретая на груди гадюка. И фракция сторонников антипророчества определенно больше других подливает масла в огонь, не замечая, что от их идефикса страдают обе академии.

– Магистр, я в курсе вашего конфликта с руководством названной вами фракции. И настоятельно советую осторожнее подбирать слова. Имейте в виду: ваш ректор воспринял их версию пророчества с большим интересом.

Шеннон откинул с лица непослушную прядь.

– А ты, Амади, сама ты на чьей стороне?

– Я стражница. Мы не играем в политические игры.

– Ну, конечно, – усмехнулся Шеннон.

– Я здесь не затем, чтобы выслушивать оскорбления, магистр. Мне нужна информация. – Она замолчала. – Итак, скажите, есть ли среди местных какографов такие, кто обладает особенной силой?

Шеннон выдохнул через нос и постарался успокоиться.

– Есть несколько.

– И кто из них умеет творить чары на высших языках?

Шеннон обернулся.

– Куда ты клонишь?

– Антизаклятие, убившее магистра Финн, было написано на нуминусе.

Шеннон выпрямился.

– Я не позволю тебе свалить вину на какографа просто потому, что злодей использовал ломаные чары.

– Надо же, а в Астрофеле вы своих студентов так горячо не опекали.

Он горько усмехнулся.

– Вы не нуждались в опеке, Амади. Эти дети другие.

– Другие или нет, вы не можете препятствовать справедливому расследованию. Спрашиваю еще раз: в Звездной академии есть какограф, владеющий высшими языками?

– Есть один. Но он бы никогда…

– Кто он? – перебила Амади.

– Мой ученик.

Глава седьмая

Нико покинул друидов и сразу, не пройдя и пяти шагов, стал наколдовывать пароли Барабанной башни.

Двери других башен Звездной академии открывались при помощи сложнейших чар, составленных из сотен фраз. А для входа в Барабанную башню требовалось всего одно предложение, да и то на общем языке.

И все равно на то, чтобы сплести необходимые тускло-зеленые руны, по структуре напоминавшие жесткие узелки на мешковине, у Нико ушла целая вечность. Колдуя, он спиной ощущал пронзительный взгляд Дейдре.

Как только пароли были готовы, он сбросил их на черные ручки двери. В тот же миг из замочной скважины высунулся язычок белых рун и слизнул пароль. Нико нетерпеливо топтался у входа, пока замочный конструкт считывал слова заклинания. Наконец, услышав спасительный щелчок железного затвора, юноша юркнул внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.

– Чертова друидка! – выругался он. Слава богам, ему удалось избежать расспросов об унизительной истории с Эразмусовым пророчеством. Оставалось лишь надеяться, что друидка не станет уточнять подробности у волшебников. Если опасения Шеннона насчет делегатов Астрофела верны, ни к чему возрождать интерес к шраму; к неловким ситуациям Нико не привыкать – но на этот раз опасность может быть реальной.

Он повернулся и взбежал вверх по лестнице.

В Барабанной башне с незапамятных времен хранили запасы зерна – на случай внезапной осады. Однако зерно оставалось нетронутым: расположенная в глуши Звездная академия не слишком прельщала алчные «цивилизованные» королевства. Поэтому по коридорам башни не бродили сложные сторожевые заклятия, а двери здесь открывались простеньким паролем. Верхний этаж представлял собой идеальный дом для какографов – особенно для тех из них, кто не мог наколдовать пароли от основных жилых помещений.

Впрочем, в отличие от остальных зданий Звездной академии Барабанная башня не могла похвастаться свободными площадями. Именно эта причина вынудила магистра Шеннона, управляющего башней, поселиться в другом месте – с тех пор забота о младших учениках легла на плечи их взрослых товарищей. Нико делил обязанности воспитателя с двумя соседями по этажу.

Старшим по возрасту был Простак Джон, чей словарный запас, казалось, ограничивался тремя репликами: «нет», «Простак Джон» и «брызги плюх». Причем последней он явно отдавал предпочтение и, создавая очередные мыльные чары во время уборки, частенько ее выкрикивал.

Обычно при первой встрече с Джоном люди приходили в ужас. Ростом добрых семь футов с гаком, со здоровенными, как у мясника, ручищами, он обладал пугающей внешностью. Его красный нос был слишком похож на картошку, карие глаза-бусинки – слишком маленькие, а выступающие вперед, как у лошади, зубы – чересчур крупные. Однако за неприглядным «фасадом» скрывалось доброе сердце: те, кто узнавал Джона получше, тут же влюблялись в его мягкий характер и кривоватую, половиной рта, улыбку.

В отличие от Джона, вторую соседку Нико, Девин Доршир, сложно было назвать всеобщей любимицей. Старшие ученики прозвали ее Девин Луженая Глотка.

Когда Девин сосредотачивалась, то вполне могла сойти за младшую волшебницу. К сожалению, она часто обрывала заклинание на середине: то засмотрится в открытое окно, то отвлечется на скрипнувшую половицу или на симпатичного волшебника. Она постоянно влипала в неловкие ситуации, где ее редкое умение изощренно и подолгу сквернословить (талант, служивший действенным оружием в борьбе с подтекающими чернильницами, рвущимися пергаментами и против хамства в целом), как правило, не только не спасало, а, наоборот, лишь все портило.

Волшебников бурный поток ругательств обычно не впечатлял, и Девин довольно быстро научилась следить за языком в присутствии старших.

Вот почему Нико, который как раз преодолевал последние ступеньки, сразу понял, что в общей комнате все свои.

– Ах ты, подлец грязноухий, попень крысоедова! – за воплем Девин последовал грохот.

– Брызги плюх! – хохоча, отозвался Простак Джон. Еще удар, и новый взрыв ругательств.

Нико возвел очи горе и произнес:

– Воистину со времен появления Лоса, первого демона, мир не видел хаоса, подобного тому, что бушует сейчас по другую сторону этой двери. О, Селеста, молю, избавь меня от новых треволнений на сегодня! Пусть они лягут спать. Обещаю, я уберу все, что они раскидали.

Грохот, смех, снова грохот.

– Глотни козлиной мочи, ты, тощий голубиный пенис!

– Дев, разве у голубей есть пенисы? – пробормотал Нико, хмуро глядя на закрытую дверь.

Простак Джон издал боевой клич:

– ПРОСТАК ДЖОН!

Нико со вздохом распахнул дверь и ступил внутрь. И тут же отпрыгнул обратно в коридор, едва увернувшись от проклятия на джежунусе, что розоватой кляксой просвистело мимо.

Джежунус, самый слабый из общих магических языков, отличался простым синтаксисом и использовался только в преподавании. Крупные розовые руны соответствовали буквам обычного алфавита; это почти исключало возможность ошибочного построения фразы и делало язык безопасным для какографов. Главный же плюс джежунуса, вероятно, таился в структуре его рун: мягкие и тягучие, они не могли навредить колдующему.

Возле самого носа Нико просвистело проклятие: «НАЙТИ [левую булку Джона] и НАДПИСАТЬ [У меня с утра понос]».

Нико застонал.

– Простак Джон! – возвестил трубный клич Простака Джона. И снова грохот.

Заглянув в комнату, Нико увидел Джона; тот с гордым видом сжимал в руке несколько фраз, гласящих: «СТЕРЕТЬ [заклинание Девин]».

Здоровяк даже вынул из рукавов руки, чтобы лучше видеть чары, образующиеся в его могучих мускулах. Повсюду валялись перевернутые стулья и выдранные из книг страницы.

Усилием бицепса великан создал очередное заклинание на джежунусе и перекатил его в сжатый кулак. Заливаясь смехом, он занес огромную ручищу над головой и выстрелил чарами: «НАЙТИ и ОТШЛЕПАТЬ [правую булку Девин]».

Нико едва успел заметить, как вязкий розовый шар с бешеной скоростью пронесся по комнате.

Девин нырнула за перевернутый стол, но проклятие Джона перелетело через баррикаду и устремилось в пикирующую атаку. Девин выкрикнула что-то неразборчивое – скорее всего очередное ругательство – и взвилась вверх.

Как и у Джона, ее руки были оголены. С правой ладони свисало заклятие-осьминог, каждое щупальце которого гласило: «Редактировать [входящее заклинание Простака Джона]». Магическая атака Джона увязла в щупальцах и теперь билась, словно пойманная рыбешка. Девин хихикнула и стала редактировать проклятие.

В детстве Нико обожал магические схватки на джежунусе. Когда-то они с одноклассниками тоже швырялись друг в друга грязными словечками, щедро осыпали противников непристойностями и без удержу хихикали, когда смачное ругательство растекалось по спине соседа. Но это было давно, до того как его сослали в Барабанную башню.

– ЭЙ! – заорал Нико. Оба дуэлянта уставились на него. – ПЛАМЯ АДА, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?

Сразу после переезда, когда до Никодимуса дошло, что он на добрый тридцатник моложе соседей-студентов, он лично вызвался отвечать за порядок и чистоту в комнатах.

Джон неверно истолковал возмущенную реплику друга – в его представлении, Нико злился, что его не позвали играть, – и поспешил исправить положение, наколдовав: «НАЙТИ [ухо Никодимуса] и ИЗОБРАЗИТЬ [пук-пук объевшегося осла]».

На тыльной стороне ладони Нико торопливо набросал: «НАИТИ и СТЕРЕТЬ [любое заклинание]» и взмахом руки отправил чары в полет. Те подскочили к проклятию Джона, тексты столкнулись и с влажным хлопком растаяли в воздухе. В случае необходимости Нико был готов наполнить подобной цензурной магией всю комнату.

– Вы соображаете, что делаете? – рявкнул он. – А если прямо сейчас зашел бы кто-то из младших какографов? Отличная перспектива: до самой весны наблюдать, как башню лихорадит от магических поединков! А если бы мимо проходил волшебник? Сейчас, во время Совета, последствия могут быть ужасными.

Оба вояки замолкли. Простак Джон проглотил улыбку и понурился.

– Тебе-то что, Нико? – фыркнула Девин. – Боишься, как бы Шеннон не узнал? Боишься, что старик отстранит тебя от преподавания, разбив вдребезги твою драгоценную мечту?

– Девин, – Нико наклонился, заглядывая в глаза миниатюрной рыжеволосой бестии, – тебе не стыдно? Уже забыла свою выходку с затопленной уборной?

Она сердито прищурилась.

– Не понимаешь? Нас ведь могут и выгнать из Звездной академии. Как только что напомнил мне магистр Шеннон, нам стоит держаться тише воды, ниже травы. Положение у какографов незавидное: все мы знаем, что в других академиях к таким, как мы, относятся куда хуже. В Астрофеле, например, их подвергают строжайшей цензуре, навсегда вымарывая из головы магические языки.

– Выгонят и ладно. На Звездной академии свет клином не сошелся, – проворчала Девин.

– Ах, простите меня, ваша светлость. Оказывается, вы у нас благородных кровей. – Нико сложился в притворном поклоне. – Ведь только в этом случае за стенами крепости вам будет так же уютно и безопасно, как сейчас. Кому нужны безграмотные? Ты-то еще сможешь устроиться куда-нибудь посудомойкой, а Джон? Подумай о нем!

– Нет, – тихо подал голос Простак Джон.

Девин потупилась и выронила из рук чары. В воздухе повисло неловкое молчание.

От этой давящей тишины у Нико засосало под ложечкой. Как он мог обвинять своих товарищей в опрометчивости, когда всего час назад сам наломал дров, испортив библиотечную горгулью? Попадись он, и репутация какографов пострадала бы куда сильнее, чем от безобидного магического поединка.

– Дев, Джон, простите, – сказал он, смягчившись. – Я полночи провел в библиотеке, а потом еще магистр Шеннон расстроился. У него есть опасения насчет некоторых делегатов. Нам же будет лучше, если никто не увидит, как мы ломаем чары.

Какографы молчали. Джон разглядывал свои ботинки, Девин вперила сердитый взгляд в потолок.

– Я помогу убраться, – устало произнес Нико.

Они работали молча. Простак Джон выровнял столы, а Нико с Дев расставили стулья и собрали раскиданные по полу бумаги. Дважды Нико замечал, как горе-вояки обмениваются хитрыми улыбочками – правда, едва поймав на себе его взгляд, они тут же возвращались к уборке.

Когда они закончили, Нико задул свечи и поплелся к себе в спальню. Он поежился – так холодно не было с прошлой весны. Осень вступала в свои права.

Он наколдовал несколько искр и подбросил их в небольшой камин. Вспыхнувший огонь быстро перекинулся на дрова, и вскоре блики от пламени заплясали по стенам, освещая скромную каморку и немногочисленное имущество юного чарослова: узкую кровать, стол, два сундука, умывальник да ночной горшок.

Под кроватью лежала стопка книг. Здесь был и рыцарский роман, купленный у лорнского лоточника. Роман назывался «Серебряный щит» – и, по словам торговца, лучше книги еще никто не писал.

Порой персонажи со страниц рыцарских романов переселялись в сны Нико. С тех пор как юноша прибыл в Звездную академию, он долгими часами воображал жутких созданий, населяющих окрестные леса. И ночью, во сне, и днем, грезя наяву, Нико отважно бросал вызов придуманным чудищам.