Текст книги "Предновогодье. Внутренние связи (СИ)"

Автор книги: Блэки Хол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Это могла быть 18.1 глава

В приемной деканата оказалось стабильно пусто, а на двери кабинета Стопятнадцатого болталась пришпиленная записка: «Папене – занятия отм, завтра по расп». Прозвенел звонок и, сверившись с часами, я удовлетворенно отметила, что они шли с отличной точностью.

Подумала, подумала и решила наведаться в библиотеку, почитать про заклинание "точной копии" и, если останется время, поискать информацию о разных обетах. Спустившись в холл, я успела купить пару сырников перед закрытием продуктовой лавки.

Несмотря на многолюдность, в библиотеке все же остались свободные места. В дальнем углу я увидела Петю Рябушкина. Библиотекарша, поправив очки на переносице, кивнула на сырники в мешочке:

– С продуктами книги не выдаем.

– Никто не собирается съедать их прямо здесь и сейчас, – заметила я резонно и для пущей правдоподобности сложила в сумку.

Бабетта Самуиловна посмотрела с подозрением, но книгу все-таки выдала. Подхватив ее под мышку здоровой рукой, я направилась к Пете. С грохотом устроила сумку на столе, отчего парень, углубившийся в чтение, вздрогнул от неожиданности и поднял голову.

– А, привет! – сказал радостно. – Представляешь, сижу третий час, в голове каша, а завтра семинар. Читаю и тут же забываю.

– Петя, я в тебя верю. Давай отдохнем, а то у меня с утра маковой росинки во рту не было.

Спрятавшись за сумкой, мы съели по сырнику, и парень не стал ломаться и отказываться.

– Знаешь, – сказал Петя, жуя, – я как с тобой в библиотеке ни встречусь, вокруг тебя постоянно витают сплетни и слухи.

– Какие? – полюбопытствовала с полным ртом.

– Что ты с Чеманцевым вместе.

Я наморщила лоб. Уж со сколькими людьми успела перезнакомиться за короткое время в новом институте, а этого товарища не знаю.

– Ты уверен? – спросила и откусила от сырника.

Петя посмотрел так, будто сомневался в моей вменяемости.

– С одним из близнецов, – пояснил он. – С Капитосом. Второй-то в ожоговом центре сейчас лежит, наращивает в геле кожу.

– А! – Стало быть, у братьев кроме имен, еще и фамилия есть, а я не удосужилась узнать. – Не, Петь, у нас с ним ничего нет. Представь, если бы с твоим братом произошла жуть, ты бы шастал по чужим койкам?

– Я – нет, – покачал головой парень.

– Вот и этот балбес тоже. Жаль, ни он, ни я не умеем толком пить, вот и уснули на ходу. Больше чем уверена, что брат долго будет сниться ему в кошмарах.

Петя хмыкнул и почему-то вздохнул с облегчением.

– Да, не хотел бы я оказаться на месте Чеманцевых. Жаль, во время пожара уехал на тренировку, готовился к чемпионату. Всё пропустил.

– Петя, и ты жалеешь?! Там же просто жуть, что было! – Меня передернуло. – Одно скажу, в подобных ситуациях человеческая изнанка наружу вылезает. Поэтому еще раз огромное спасибо, что спас из-под люстры. – Я ухватилась жирными пальцами за руку парня, заставив его покраснеть.

– Сто раз говорил, не надо меня постоянно благодарить, – пробормотал он.

– А мне не жалко! – уверила я и, чтобы перевести тему разговора, спросила: – Слушай, Петь, мне нужно из ватмана сделать плафончик для лампочки, а я ни бельмеса не умею. Может, поможешь или подскажешь, кто сможет? Аффа говорила, среди ваших полно талантов, чтобы создать шедевр из ничего.

– Конечно! – оживился парень. – А почему из ватмана? И где лампочка?

Я застеснялась:

– У меня в комнатушке в общаге. Понимаешь, свисает с потолка крысиный хвостик и светит как в морге.

– Давай пойдем и купим хороший плафон.

– Петь, у меня денег в обрез и сейчас не до хороших плафонов.

– Понятно, – кивнул он, обернулся назад и позвал громким шепотом: – Серега! Серый!

Серым или Серегой оказался долговязый тощий парень с расклешенными брюками, похожий на стилягу. Он с невозмутимым видом выслушал пересказ Пети о моем заказе, задал разъясняющие вопросы и велел принести ватман завтра перед первой лекцией.

– Сделаю раскрой на листе и приложу схему сборки. Скреплять будете сами.

Я с радостью согласилась, и мы вернулись обратно за свой стол.

– Петь, а разве Серега не возьмет денег?

– Не возьмет, – ответил он уклончиво.

Некоторое время мы сидели тихо. Петя уткнулся в свою книгу, я – в свою, перелистывая страницы здоровыми пальцами. Натруженную руку, висевшую безжизненной плетью, продолжало тянуть и корежить, хотя болезненные ощущения притупились.

Наконец, нашлась информация о заклинании certus exempul или "точная копия". Оно оказалось запутанным, многоуровневым и наверняка затратным, к тому же из четвертого, последнего курса. Как же так? Мелёшин не боялся накладывать сложные заклинания, зная, что отдача будет болезненной и что на практических занятиях от него не будет толку, поскольку он выдохнется, дрессируя меня.

Об этом я не преминула спросить соседа, толкнув в бок. Вернее, спросила завуалированно.

– Петь, скажи, как люди умудряются вбахивать мощные заклинания, а потом блещут талантами на лабораторках и практичках?

Парень почесал затылок.

– Здесь, кроме накопленных знаний, важны врожденные умения. Они обычно передаются от родителей. Если те – потомственные висораты, и к тому же сильные, то у ребенка будет огромный потенциал. – Он снова покраснел. – Как правило, кладезь силы переходит в старинных родах и древних кланах по наследству.

Я помрачнела. Стало быть, за Мелёшиным стояли плотной стеной тени его могущественных предков: колдунов, магов, ведьм. И хотя эти термины преданы анафеме и давно вышли из употребления, будучи замененными обезличенным "висораты", кровь далеких родственников играла в Мэле, позволяя ему черпать силы из генетической памяти. Теперь понятно, почему он дрессировал меня два часа подряд, не испытывая дискомфорта.

– Петь, а ты тоже потомственный… ну, висорат? – спросила шепотом у парня. Бабетта Самуиловна поглядывала на нас с возмущенным раздражением.

Он скромно потупил глаза:

– Да какой из меня потомственный? Есть маленько, и то ладно.

Какой же все-таки стеснительный! И не хвастливый притом. Тут меня осенило.

– Петь, а на чем ты специализируешься? Ты же на внутреннем учишься.

– Проектирую воздушные, морские и подземные суда, – ответил он неохотно. – Скучно и неинтересно.

– Почему неинтересно? Наоборот! Разве бывают подземные суда? Обязательно расскажешь о них.

– Правда? – Парень обрадовался и повеселел. – Я думал, девушкам не нравится слушать о технике.

– Зря ты так думаешь. Трепещу от предвкушения!

– Ладно, – улыбнулся он широко. – Еще в свободное время я работаю в институтской кузне.

– Вот это да! – Моему восторгу не было предела. – Петя! Ты такой! Разносторонний – вот какой!

Парень, видимо, не рассчитывавший на мой энтузиазм, смущенно улыбался.

– Хочешь, как-нибудь покажу?

– Конечно, хочу. Очень!

– Молодые люди! – воскликнула библиотекарша. – Или занимайтесь, или попрошу из зала.

Я обернулась по сторонам. Это она к кому обратилась? Все головы повернулись в нашу сторону.

– Петь, мне сейчас надо бежать, а завтра занесу ватман, и если хочешь, договоримся о кузне. Неужели, ты, правда, как кузнец бьешь по наковальне?

– Правда, – заверил Петя.

Бабетта Самуиловна проводила меня таким взглядом, словно я кровно обидела ее и библиотеку в придачу.

На консультацию к Альрику наше высочество не пошло. Из принципа. Должны же быть какие-то принципы у полностью беспросветной крыски?

Рядом с Петей я ощутила себя полнейшим ничтожеством. Печально поглядела на свои руки. И вовсе не пальчики на них, а настоящие грабли, кривые и неумелые. Таким граблям нипочем разные рисуночки в виде колечек. Цепочка практически стерлась даже при внимательном рассматривании. Скоро и она исчезнет, потому что ей стыдно красоваться на ничего не могущих конечностях.

Взгрустнув, я пошла в общежитие.

Подмораживало, под ногами похрустывал снег. Пока я добежала до швабровки, нос успел прихватиться.

Комната, неубранная с утра, производила неприятное впечатление. Пришлось пересилить себя и начать уборку, усложнявшуюся тем, что приходилось орудовать левой рукой, а правую беречь.

Подметая, я не могла отделаться от мысли, что в мое отсутствие кто-то побывал в комнатушке. Вроде бы вещи находились там, где их оставила: расческа брошена на кровать, флакончик из-под духов подкатился к складному стаканчику на столе, смятое одеяло сдвинуто к стене. Тем не менее, меня не покидало ощущение, что предметы располагались не совсем так, как раньше: молоток лежал у рамы, а не с краю подоконника, складной стаканчик сложился на треть, и вообще, в комнате неуловимо пахло кожей и кремом для обуви.

Я бросилась к тумбочке. Вещи лежали на своих местах, и все равно казалось, что по ним шарили грубые мужские руки, и некто посмеивался над спящими мишками на трусиках.

Сев на кровати, я принялась обгрызать ногти, задумавшись. Кто бы это ни был, он ничего не взял. Приходили явно не для того, чтобы украсть. А для чего? Чтобы проверить? Обследовать? Найти? Но что?

Фляжку! – осенило меня. Бросившись к сумке, я извлекла ее на свет божий. Она по-прежнему тяжелила руку, коньяк по-прежнему омывал ее внутренности. На обеих сторонах чеканное изображение повторялось: мужчина в старинной одежде пронзал копьем свернувшегося толстыми кольцами питона, из зубастой пасти которого высовывался длинный раздвоенный язык.

По серебряному бочку фляжки шла выгравированная фраза на новолатинском: "non dispi funda", повторяясь несколько раз. Этот язык считался базовым и преподавался на первом курсе, поэтому я многое успела подзабыть. Приблизительный перевод означал нечто похожее на глубокое дно. Подразумевала ли данная фраза бездонность фляжки? Если так, то в моих руках лежал бесценнейший артефакт! Не совсем, конечно, бесценный, но имевший весьма приличную стоимость. Фляжка обладала нескончаемостью и варила, причем не какую-нибудь перловку, а коньяк отличного качества! Узнать бы еще, что за марка у напитка, но для этого нужен хороший дегустатор.

Раздумывая, я предположила, что отец мог нанять кого-нибудь для розыска пропажи из бардачка. Хотя вряд ли. Он, не церемонясь, прислал бы весточку о встрече на нейтральной территории и в ультимативном тоне потребовал бы вернуть украденную вещицу. Значит, это не он. Да и кто, кроме меня, знал о фляжке? Только Капа. Но он был пьян и, по его словам, ничего не помнит.

Еще раз на всякий случай я оглядела сумку и тумбочку. Фотография лежала в кармашке, цепочка с брошкой всегда на мне. Остальные вещи тоже были дороги, но не настолько, и в случае кражи смогу свыкнуться с их утратой.

Все-таки я навела порядок в комнате и постучалась к соседкам. Дверь открыла Лизбэт с мелкими папильотками на голове. Она не сказала ни "здрасте", ни "как дела".

– Привет! – прокашлялась я. – Аффы еще нет?

– На занятиях, – сказала Лизбэт и захлопнула дверь.

Весьма общительная особа.

Я вернулась в швабровку. Решила заняться докладом, но в голову ничего не лезло. Казалось, что за мной подглядывали – через окно, из-под кровати, из-за тумбочки.

Мысли перекочевали на Альрика. До сегодняшнего дня я встречала похожих на него брутальных красавцев лишь в фильмах и на обложках журналов. Вулфу наверняка знал о воздействии своей внешности на слабый пол и умел обращаться с женщинами, чтобы они в экстазе падали в обморок. И, похоже, я не попадала в список тех, кого можно отнести к слабой половине человечества.

Поначалу показавшись невероятно привлекательным, к окончанию разговора Вулфу породил во мне страх, отчего я позабыла, что передо мной не только преподаватель, но и красивый мужчина. Он присоединился к когорте владевших моим секретом и пусть не собирался рассказывать о нем, всё же в его силах сделать мою жизнь невыносимой.

Появление Аффы отвлекло от хаоса в голове.

– Как дела? Смотрю, помогло снадобье.

– Помогло, – подтвердила я и коротко обрисовала, как Мелёшин принял известие о ночи с Капой.

– Ни финтыкс себе! – выпятила нижнюю губу Аффа. Я давно обратила внимание, что она выпячивала её, когда была потрясена чем-нибудь.

– Не бери в голову, – махнула я здоровой рукой, – отобьюсь. Лучше скажи, заходил сюда кто-либо после моего ухода в институт?

Аффа прошлась по комнате, подержалась за стену, за дверь, опустила ладошку на тумбочку.

– С чего ты взяла?

– Даже безмозглая висоратка вроде меня унюхала чужой запах. Теперь не засну спокойно, не чувствуя себя в безопасности.

Девушка закрыла глаза. Постояла некоторое время посреди комнаты и начала водить руками, словно и плыла по волнам.

– Двое. В коротких куртках с меховыми воротниками. Открыли отмычкой. Конкретно ничего не искали. Изучали. Ничего после себя не оставили.

Аффа открыла глаза, вернувшись в реальность, а я понуро молчала, подавленная услышанным.

– Они могут вернуться в любой момент. Когда буду, например, спать, – предположила, и меня передернуло от подобной перспективы.

Девушка присела на кровать.

– Думаю, приходили первоотдельщики. Грубо сработано, остались следы. Наверное, специально. Тебя еще не допрашивали?

Я удивилась:

– Нет.

– А у нас сегодня весь курс таскали поочередно. Выделили на первом этаже отдельный кабинет для допросов.

– И ты ходила?

– Ну, да.

– И как?

– Ничего. Вежливые, обходительные. Спрашивали про случай в столовой: где находилась на момент происшествия, что слышала, что видела. Было бы глупо скрывать, что близнецы – мои соседи по общежитию. А то, что ты с Капой провела ночь, знает половина института. Не сходишь с афиш, соседка. Поэтому вполне вероятно, что они посетили швабровку в твое отсутствие. Мало приятного, конечно.

– А почему меня не вызвали?

– Наверное, потому что не справляются. Не волнуйся, придет и твой черед. Стопятнадцатый и Царица присутствуют на допросах в качестве свидетелей и от лица администрации.

Теперь понятно, где пропадает декан.

– Получается, они будут ходить здесь как у себя дома, пока меня нет, и копаться в моих трусах?

– Можешь сбегать в квартал. В ремонтной мастерской есть бэушные замки и засовы. Если понравится – купишь. Там же наймешь мастера, чтобы врезал. Лучше брать замок ручной работы, потому что к нему не подобрать отмычку. А если подберут, то провозятся немало времени. Проще выбить дверь, а им светиться нельзя. И укрепи окно гвоздями, а то выставят рамы.

– Аффа, – изумилась я, – откуда ты знаешь в самообороне жилища?

– Было дело. – Она не стала вдаваться в подробности и шепнула на ухо: – Не люблю первый отдел, но куда деваться. Так пойдешь?

– Подумаю. Если решусь, можно оставить у тебя сумку? Мне черт знает что мерещится.

Аффа кивнула и ушла.

Я размышляла недолго. Все равно не смогу уснуть и буду вздрагивать от малейшего шороха. За окном только начало темнеть. Если быстренько сбегаю туда и обратно, нигде не задерживаясь, то обернусь недолго.

Побросав ценные вещи в сумку, я оделась потеплее, сунула деньги в карман и постучала к Аффе. Она приняла мой скарб и запихала под кровать. Лизбэт что-то читала за столом под лампой.

– Слушай, а если за замок дорого запросят? У меня сейчас негусто с финансами.

– Сбегай. За спрос денег не берут, – посоветовала девушка. – Не выгорит дело, тогда будем соображать по-другому.

Меня согрели ее слова, когда она сказала "будем".

– Аффа, а как перевести с новолатинского "нон диспи фунда"?

– Сейчас, – задумалась она, возведя глаза к потолку. – М-м-м… дословно "не вижу дна".

– Спасибо. Я побежала.

Что и требовалось подтвердить.

Натянув поглубже шапку и умотавшись шарфом, я направилась через парк к дыре в ограде. Безветрие принесло пощипывающий морозец. Было одинаково холодно и днем, и ночью, и вечером. Когда я добежала до улицы с лавками, пальцы основательно пристыли – и в перчатках, и в сапогах. Подпрыгивая, забежала в ремонтную мастерскую. Темноволосый молодой человек за стойкой приветливо улыбнулся:

– Вы что-то хотели?

Я постукивала сапогом о сапог и шевелила пальцами, чтобы ноги быстрее отогрелись.

– Д-да. Посмотреть замки на дверь.

– Врезные, навесные?

– В-врезные.

Мастер указал на витринную полку.

– Мне можно и б-б/у.

– Б/у на заднем плане. Сам понимаете, стратегия продаж, – подмигнул молодой человек.

Я кивнула и принялась разглядывать замки. Хорошего, вернее, дешевого оказалось мало. Самый задрипанный и простенький стоил пятьдесят висоров, а остальные – и того больше. Увидев вытянувшееся лицо, мастер расстроился.

– Вам не понравилось?

– Наоборот. П-просто чудесно. Пожалуй, пойду, – повернулась я к двери, с ужасом представляя, как побегу обратно. Теперь Морковке грозила работа по ампутации всех моих конечностей из-за предстоящего глубокого обморожения.

– Постойте! – Молодой человек вышел из-за стойки. – Мы можем подобрать индивидуальный вариант, у нас действует система скидок и рассрочек.

Я встрепенулась:

– Каких рассрочек?

– Половина стоимости сейчас, остальное помесячно в три этапа.

Я сникла. В любом случае мне не подходили даже льготные условия. Но мастер не собирался отпускать, видимо, решив взять единственную посетительницу в осаду. Знал бы он, сколько наличности звенит в моих карманах, не стал бы рекламировать свои замки.

– Олег, – протянул молодой человек широкую ладонь.

Я стянула перчатку со здоровой руки.

– Э-эва, – пискнула, вложив озябшую лапку.

– Эва? – Глаза молодого человека расширились.

– Д-да, – испугалась я странной реакции.

– Марта! – крикнул он, повернув голову в сторону стойки. – К нам в гости зашла Эва!

Это могла быть 18.2 глава

Шторки в углу разошлись, и в проеме показалась невысокая пышная девушка – как ягодка смородинка: чернобровая, черноглазая, с пышной черной косой и румяными щечками. Вошедшая, приветливо и радушно улыбаясь, откинула перекладину и направилась ко мне.

Я в полной растерянности наблюдала за происходящим.

– Эва, очень рада вас видеть! – Незнакомка подхватила меня за локоть и потянула за стойку.

Мама! – завопил тоненький голосок. Это маньяки! Утащат, убьют и разделают на консервы!

Я тут же устыдилась своих мыслей. Хозяйка располагала к себе доброжелательностью, равно как и молодой человек.

– О-откуда вы меня знаете?

– Нам о вас много рассказали, – подмигнула Марта. – Тёма.

Тёма! Вот уж про кого не ожидала услышать. К тому же мы с ним встретились далеко от этого квартала, совершенно в другом месте.

– Может быть, я не та Эва, которая вам нужна? Вернее, не та Эва, о которой говорил Тёма. Вернее, Тёма не с той Эвой…

Тьфу, запуталась.

Марта улыбнулась:

– Ну, что мы стоим как неродные? Пойдем чайку попьем. – И настойчиво подтолкнула к стойке.

Мне стало неловко:

– Как-то неудобно, Я, наверное, пойду.

– Никаких "пойду"! – свела брови девушка. – Олег, скажи!

Молодой человек развел руками, мол, я-то здесь причем? Ясно, что из них двоих в доме руководила Марта. Почему-то, увидев их вместе, я сразу решила, что они близки, если не женаты.

– Безоговорочно! – насупилась девушка и повлекла меня за собой.

Пройдя по полутемному коридорчику, мы оказались в крошечной, но уютной кухоньке, размерами едва ли не в два раза меньшими, чем моя крохотулечная швабровка. Расчувствовавшись, я невольно хлюпнула носом, и чтобы отвлечься, начала разглядывать узорчатые вязаные рукавички-прихватки, расшитую грелку на чайнике в виде петушка, расписные дверцы шкафчика и розу, нарисованную на кусочке незанятой стены у стола.

– Олежек подарил на день рождения, – пояснила Марта, заметив интерес к пурпурному бутону с тугими лепестками.

Обстановка кухонного закутка дышала умиротворенностью и безмятежностью. На стенной рейке рядом с плитой висела кухонная мелочевка: венчик, ложки, пестики, толкушка, ситечки. Около небольшого столика, покрытого цветастой скатертью, теснились четыре табуретки с вязаными чехлами. Узкое окно кокетливо приоделось в нарядные занавески, из-за которых выглядывал пузатый горшочек с цветущей геранью. Словом, кухонька олицетворяла маленький комфортный мирок для двоих. На месте Марты я бы берегла уютную атмосферу и не пускала посторонних, могущих разрушить корявыми и грязными лапами хрупкое спокойствие. Девушка поняла меня и погладила по увечной руке.

– Садитесь. Отказ не принимается. Сегодня у нас пирожки с капустой. Будете?

– Буду, – кивнула я и вдруг снова шмыгнула носом, потом захлюпала чаще и чаще, пока не разрыдалась самым стыдобучим образом перед совершенно незнакомой девушкой.

Марта прижала меня к своей груди, и, гладя по голове, утешала какими-то словами, но я не вникала их смысл. Гораздо важнее было исторгнуть, выбросить из себя всё, что копилось и собиралось долгими днями и ночами: одиночество, непонимание, тоску. Слезы изливались со дна глубокого колодца, взбаламученные чужим счастьем и чужой любовью.

На кухню заглянул Олег, растерянно посмотрел Марту и исчез. Девушка не останавливала меня, давая выплакаться. Она протянула льняную салфетку, и я громко высморкалась. Что-то реву в последнее время, не переставая. Но, в отличие от истерики в институте, успокоение наступило быстро. Слезолитие походило на обычную медицинскую процедуру, принесшую облегчение.

– Вот и славно. Плакать полезно, – сказала Марта, поставив передо мной чашку, и налила душистого чая. – Я сразу поняла, что вам некому выплакаться.

Горячий фарфор грел ладони, вместе с которыми отогревалось и мое сердце. Девушка выставила на стол блюдо с румяными пирожками. Мы пили обжигающий чай, ели и беседовали.

– Вы в точности такая, как Тёма описал, – поделилась Марта. – Храбрая и еще потерянная и несчастная.

Я шмыгнула.

– Только не плачьте. Поревели, и будет, – сказала строго девушка.

– Ага, – согласилась я и откусила от пирожка. – А сам он где?

– Уехал, – ответила неопределенно Марта.

– Хороший парень, – похвалила я Тёму, – но рисковый. При встрече передавайте от меня привет.

– Непременно, – улыбнулась хитро девушка.

– А он тебе кто? Ничего что я на "ты"? Просто мы с ним познакомились совсем не в этом квартале, – засыпала я вопросами.

– Тёма – брат Олега, и буду рада, если мы перейдем на "ты".

– Спасибо.

– Это тебе спасибо. Не представляешь, как ты выручила всех нас!

Я сыто махнула рукой. Меня развезло и начало клонить в сон.

– Если бы на месте Тёмы оказался кто-то другой, я поступила бы также. – Взгляд упал на затянутое чернотой окошко. – Ну, мне пора. Нужно возвращаться.

Девушка быстро прибрала со стола и сунула мешочек с пирожками, хотя я упиралась и отказывалась изо всех сил.

– Обидеть хочешь, да? – огорчилась Марта.

– Ну, что ты! Мне неудобно.

– Забудь о неудобствах, – сказала она решительно. – Нечего стесняться.

Олег посмотрел на нас обеспокоенно, но Марта махнула рукой:

– Это наше, женское. Не обращай внимания.

– До свидания. Большое вам спасибо, – повернулась я, чтобы уйти.

– Обязательно приходи. Как же я передам тебе привет от Тёмы? – крикнула девушка, скрываясь за шторками.

– Эва, а ведь вы за замком приходили, – вспомнил Олег.

– Да. Спасибо. Я, пожалуй, пойду.

– Для вас дорого, да?

– Очень, – потупила я глаза.

Олег кинул взгляд на витрину.

– Это промышленные образцы. У меня есть несколько замков, изготавливаю их на досуге. Они простоваты и без современных секретов, но не каждый вор-домушник сподобится их открыть.

В шторочках опять появилась Марта.

– Эва, – обвинила укоризненно, – почему не сказала, зачем пришла? Мой Олежка в замки душу вкладывает! Они у него получаются разные – один не похож на другой, и каждый со своей загадкой. Вот, полюбуйся.

Олег вытащил из глубин стойки коробку, и мы втроем перебирали замки. Марта рассказывала о каждом из них с нескрываемой гордостью, а Олег молча улыбался. Сказать честно, я мало что поняла в штифтах, цилиндрах и вращателях, но кивала, соглашаясь с девушкой в том, что у Олега золотые руки.

– Если хотите, поставлю вам замок, – предложил молодой человек.

– Боюсь, у меня нет денег на установку, не говоря о покупке.

– Никто и не говорит об оплате. Установка будет бесплатной.

– Категорически нет, – воспротивилась я.

– Хорошо. Вижу, вас не переубедить. Давайте договоримся так. Я поставлю замок без оплаты. Пока. Это называется отсроченным платежом. Вернете, когда сможете.

– Эва, у тебя неограниченный кредит доверия, – засмеялась Марта.

С неохотой я согласилась на невероятно льготные условия и заставила Олега взять в качестве задатка десять висоров. Конечно, мизерная сумма, но меня тешила надежда, что после Нового года отец спустит на содержание непутевой дочери немного денежек, и долг погасится. Любой труд должен оплачиваться – это усвоилось твердо.

Мы договорились с Олегом встретиться завтра вечером у общежития. Он придет с инструментами и вставит замок. Обговаривая детали завтрашней встречи, я замялась.

– Вам, наверное, неудобно появляться там.

Молодой человек улыбнулся:

– Ничего, мне не привыкать. Не волнуйтесь. В половине комнат в вашем общежитии стоят мои замки.

Сердечно распрощавшись с Мартой и Олегом, я понеслась обратно. Летела, словно на крыльях, и не чувствовала мороза. Встречаются же на свете добрые и душевные люди, одаривающие бескорыстным теплом своих сердец!

По приходе в общежитие я зашла к соседкам. Лизбэт накладывала едко-зеленую маску у настольного зеркала. Вместе с сумкой и Аффой мы перебазировались в швабровку.

– Для чего Лизбэт прихорашивается? – спросила я у девушки. – Когда ей быть отличницей, если она часами полирует внешность?

– Что ты! Лизбэт нам не чета. Она успевает всё и везде и очень целеустремленная. Иногда кажется, что ей скучно со мной.

– Не тебе одной кажется, – успокоила я и уточнила: – Тебе хоть кажется, что скучно, а мне кажется, что она вообще меня не видит.

Мы прохихикались.

– Она для своего принца наводит марафет? Для научного руководителя?

– А то для кого же? – Аффа романтично закатила глаза. – Он пусечка! Красавчик!

– Слушай! – воскликнула я, пораженная догадкой. – Случайно не некий Альрик Вулфу?

– Что значит "некий"? – обиделась за него девушка. – Он даже очень и очень… словом, огонь, а не мужчина. Разве ты не ходила на его занятия?

– Имела честь побывать, – буркнула я, – и нахожу удивительным, что девчонки укладываются перед ним штабелями. Вообще-то мне казалось, должно быть наоборот.

– Ни за что не поверю, что он тебя не обаял, – удивилась Аффа. – Он же душка!

– Эта душка после лекции пропесочила меня за то, что я не слушала, а занималась невесть чем. А меня Мелёшин пытал!

– Не похоже на Альрика, – засомневалась девушка. – Надо было объяснить причину, он бы вошел в положение.

Ага, вошел бы и вышел, особенно если учесть то, о чем умолчалось перед соседкой.

– Стучать не собираюсь, а то будет хуже. В общем и целом мы с Альриком не пришли к консенсусу, – заключила я.

– Очень странно. Он же неотразимый, – растерялась Аффа. – Как сходила в квартал?

– Завтра придет мастер и поставит замок. Мне дали кредит.

– Вот видишь! – порадовалась девушка. – Все, что ни делается – к лучшему. Кстати, почему перешла на юбку? Чтобы показывать ноги парням?

– Кому интересно смотреть на колесо? – пошутила я, и мы снова просмеялись. – Из-за активности Эльзы на свитере и штанах красуются вишневые пятна. Въелись намертво и никак не отстирываются.

– Походи на лабораторки к Ромашевичевскому, там не нужно особого ума. Запишись на практикум по очищающим жидкостям и приготовишь пятновыводитель.

– Но считается, что все практические занятия со мной ведет Стопятнадцатый.

– Попроси его, пусть замолвит слово перед Ромашкой. Заранее предупреждаю, – сказала Аффа заговорщически, – опять начнутся слухи. Но что для тебя важнее: чьи-то сплетни или чистые штанишки?

Я подумала и решила, что штанишки важнее.

– Видела Капу вечером? – поинтересовалась у девушки.

– Стучала несколько раз и в скважину смотрела. Темно. Нету его.

– Куда же он делся?

– Может, у брата дежурит? – пожала она плечами. – Говорят, Симу лечат по ускоренной программе, и он пришел в сознание.

– Хорошая новость. Афочка, а можно позвонить Мелёшину? У тебя наверняка его номер в телефоне сохранился. Я по-быстренькому, а завтра что-нибудь придумаю, – попросила жалостливо.

– Я похожа на жмотину? – оскорбилась девушка.

– Конечно же, нет. Но знаю, как тяжело живется брату-студенту, особенно в общаге, и ценю, что у меня отличная соседка.

Аффа оттаяла.

– Держи, – всучила телефон.

Я набирала номер, наверное, раз пять или шесть. Длинные долгие гудки. Никто не брал трубку.

– Вот ведь гад! То орет, чтобы я звонила, а то игнорирует, – пробурчала недовольно.

Плюнуть, что ли, а завтра высказать? Но завтра может быть поздно. Опять кто-нибудь принесет в клювике сенсационную новость раньше меня, поэтому нужно брать Мэла измором сейчас.

Я набирала и звонила, а сама вспоминала, не числилось ли за мной чего-нибудь сенсационного? Вроде бы ничего похожего не произошло, а о посещении мастерской говорить не буду, как и о том, что в моей комнате побывали дознаватели из первого отдела.

Наконец, наверное, после десятой или двенадцатой попытки трубку взяли.

– Халлоу? – пропел женский голос. На заднем фоне гремела музыка, слышались крики и смех.

От неожиданности я смешалась. Может быть, это не номер Мэла? То-то он трубку не брал. Наверное, я не туда попала.

Нет, вроде бы верно. В уголке экрана высветилось соединение с нужным абонентом.

– Можно Мелёшина? – спросила я неуверенно и, прокашлявшись, повторила громче: – Мелёшина можно?

– Мелёшина? – раздалось недоуменно. – Какого Мелёшина?

– Который Егор, – пояснила я с растущим волнением.

– А-а. Мэл, зайчик, тебя спрашивают! – крикнул женский голос. В динамике слышались голоса, звяканье, кто-то громко смеялся.

В горле повисла пустота. Я сглотнула, но безуспешно – ком не проходил. Внезапно подумалось, что это могла быть Эльза, но ее голос я бы узнала. Нет, это не она. Брюнетка и рядом не сидела с матерыми девицами, что зазывно похохатывали на заднем фоне.

В телефоне что-то щелкнуло.

– Да, – сказал Мелёшин. Коротко и емко, но от одного слова сердце ухнуло вниз. Чтобы скрыть волнение, я затараторила:

– Это Папена. Говорю быстро. Деньги тикают, а ты не спешишь к телефону.

– Да-да, – ответил Мэл. Как будто совсем не слушал меня, а любовался кем-то и даже трубку от уха отодвинул, потому что его голос показался приглушенным и далеким.

– Мы разговаривали после обеда. Так что сегодняшний вечер считается, или до завтра потерпишь?

– О, да! – сказал он явно не мне, а той, которой восхищался там, у себя.

В конце концов, мне-то какое дело до его ахов и вздохов?

– Ладно. Скажу быстро, потому что хочу спать. Ходила в библиотеку, встречалась с Рябушкиным. Мило с ним поболтала, и он пригласил меня. – Я не стала уточнять, куда меня пригласил Петя и пригласит ли вообще. – Вечером прибралась в комнате, готовила доклад к семинару. Осталось пописать, покакать и баиньки.

– Отлично, детка! – Ну, это стопудово сказалось не мне, потому что в динамике послышался женский смех, где-то рядом, у моего уха.