Текст книги "Предновогодье. Внутренние связи (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)
Это могла быть 15.1 глава
Субботним вечером, я, наконец, дошила шторочку и протерла изнутри стекло, правда, оно не стало чище. Открывать окно побоялась, вдруг выпадет? Уж больно шаткая рама.
Совсем потемну мы с Аффой сходили к комендантше, приготовившись длительно и кровопролитно воевать. По дороге соседка рассказала, что владычица общежития занимает три комнаты и отдельный пищеблок с санузлом, и администрация института одобрила захват казенной территории, видимо, посчитав, что нельзя упускать ценную работницу.
Однако противное настроение комендантши не оправдалось. Она всучила молоток и насыпала в ладошку горсть гвоздей:
– Бери, звезда моя, лишь бы на пользу. Молоток верни, не забудь. – И вытолкала нас взашей.
Думаю, причиной спешки и доброты стал таинственный гость, чье пальто висело в комендантской прихожей.
– Ну и ну! – удивилась Аффа. – Не ожидала, что победим с сухим счетом.
– Бескровно, – хихикнула я.
Однако прибить гвозди для вешалок не получилось. Побеленная стена измазывала всё, что к ней прислонялось и обтиралось. Обратив внимание на топот и беготню по коридору, выглянул заспанный Капа-Сима, оказавшийся впоследствии Симой.
– Чего носитесь как слоны? – полюбопытствовал, почесывая бока.
– Не твое дело, верзила, – оттолкнула его Аффа, проскальзывая из моей комнаты в пищеблок.
Но Сима не поддался на провокацию. Его настроение оказалось неожиданно добродушным. Звучно зевнув, он навалился на косяк, засунув руки в карманы штанов.
– Ну, что, круто заниматься со Стопятнадцатым? – спросил у меня.
И этот туда же.
– Еще как! Исключительно напротив друг друга, глаза в глаза.
– Ох, ёлки зеленые! – Симу передернуло. – Не завидую. За что отдуваешься?
– Случайно высказалась о нем не очень любезно, и он показательно проучил.
– Эх ты, растяпа! Надо сперва по сторонам посмотреть. Слышал, тебя Мелёшин опекает.
– Не то слово. Дышу по его указке, хожу по струночке, ем с ложки, – посетовала я.
– Со всеми бывает, – заметил философски парень.
Вообще, Сима показался более рассудительным и серьезным, чем его брат. Капа – шебутной и необязательный. Однако Сима поведал, что бедовый братишка – член институтской сборной по футболу и в настоящий момент на тренировке готовится к первенству. Никогда бы не подумала, что сосед-разгильдяй имеет какие-то цели в жизни.
А какие цели у меня? – спросило самосознание. Ведь ничего не умею: ни петь, ни плясать, ни ровный стежок проложить. И шторка получилась косенькая и кривенькая.
Я погрустила, но недолго. Не всем суждено блистать, а то глаза ослепнут. Нужно же кому-то быть серыми крысками, чтобы таланты выделялись ярче в массе посредственностей.
Узнав причину переживаний, связанных с пачкающей стеной, Сима предложил:
– У нас в коридоре ремонт тянется второй год. Тётка-вехотка (так он звал комендантшу) не заметит, если мы отольем немного краски. Завтра нарисую тебе невероятнейшую картину. За день она подсохнет, а ты прогуляешься. И вечером забьешь свои гвоздики.
На том и порешали. Но тут в наше деловое соглашение влезла Аффа и тоном строгой училки заметила, что процесс создания шедеврального полотнища нужно проконтролировать, иначе вечером я свою комнату не узнаю. Сима сперва оскорбился, но потом согласился с надзором.
– Будете сдерживать мой творческий порыв, – заявил, встав в позу цезаря.
– Ты хоть умеешь рисовать? – засомневалась Аффа. – Может, позвать кого-нибудь из внутренников? У них много художников.
Петю! – во мне всё подпрыгнуло.
– Обижаешь, соседка, – осклабился Сима. – Это будет шедевр сюрреализма.
– Что-то подсказывает, это будет шедевр "убиться-об-стену".
Лично меня не волновал сюжет будущей картины, будь то треугольники с кругами или лес с речкой. Краска-то голубая. Кстати, к ней нашлись две полузасохшие кисточки в коридорном углу. Зато Аффе до всего нашлось дело. Она уперлась, заявив, что комната одинокой девушки должна дышать романтикой.
– Будет тебе романтика, – расплылся в зловещей улыбке Сима. – И вообще, чего прилипла? Я же не твою комнату собираюсь облагораживать.
– Это меня и пугает. Эва – девушка наивная и простая, и не подозревает о твоих каверзах.
– Нет никакого подвоха, – заверил парень. – Не сомневайся, я чист и прозрачен как вода. Завтра сядешь за моей спиной и дыши в затылок, контролируй на здоровье. Но гарантирую, зря потеряешь время.
Перед сном мы с Аффой напились чаю с расстегаями. Соседка строила различные версии пакостей, которые замыслил Сима.
– Ему нельзя доверять, – объяснила с набитым ртом свое беспокойство. – Я третий год соседствую с этими хитрюгами и знаю их как саму себя.
– А кто жил в швабровке до меня?
– Твоя комнатушка доставила нам немало хлопот. Тётка-вехотка сдавала её всем подряд, в основном, пришлым со стороны. Буйных и скандальных быстренько выживала, потому что опасалась жалоб. Последний жилец прожил тихо-мирно около двух месяцев и недавно съехал.
Зря говорят, что на полный желудок не спится. Отлично спится, сладко и спокойно. И угрызения совести по поводу утащенных расстегаев не мучают.
С утра началась кипучая деятельность. Самого главного художника пришлось расталкивать, продолжительно и громко стуча в дверь.
Убедившись, что вставший есть Сима, а не вреднючий Капа, соседка дождалась, когда тот соблаговолит протереть глаза и позавтракать, после чего намертво укрепилась в моей комнате. Я застелила редкую мебель и угол газетами, собранными на первом этаже и на лестнице. Для Симы соорудила приличную малярную шапку.
– Ого! – сказал парень. – А где халат для живописца?
Пришлось временно экспроприировать из коридора еще и полиэтилен. Я клятвенно пообещала себе, что позже верну на место, и для острастки пригрозила своей совести. Прорезав в полотнище дырки под голову и руки, облачила Симу.
Взяв карандаш, парень начал наносить контуры будущего рисунка. Аффа стояла за спиной парня, вперив руки в боки. Изображение, конечно, оказалось примитивным, но, на удивление, Сима попал в нужную струю, и с уст девушки не слетело ни слова. Художник местного пошиба рисовал гигантские сердца, пронзенные жирными оперенными стрелами. Раненые сердца кровоточили крупными каплями. Что ни говори, а идея парня попала на благодатную почву. Аффа тяжко вздохнула, своим молчанием соглашаясь с будущим высокохудожественным полотнищем.
А потом с какого-то научного семинара приехала соседка Аффы, и началась суматоха. Девушка убежала, позабыв о добровольно возложенной на себя роли надсмотрщика. Следом и я решила знакомиться со второй соседкой.
Её звали Лизбэт, а в бытности Лизой. Я бы охарактеризовала её как леди Идеальность и Аккуратность. И еще леди Строгость. Копна идеальных русых кудряшек до середин плеч – локон к локону, идеальные аккуратные бровки, аккуратно очерченные губы. Кукольная безупречность. Одежда Лизбэт тоже заявляла об идеальности. Белоснежная блузка с отложным воротником и серый в полоску костюм – юбка и пиджак – сидели отлично на миниатюрной фигурке.
На фоне приехавшей соседки Аффа терялась, несмотря высокий рост. Немногословная и серьезная Лизбэт старалась соответствовать имиджу деловой дамы, знающей, чего хочет от жизни. Но мне импонировала простота и легкая грубоватость Аффы, нежели отчужденная нейтральность идеальной леди.
Выяснилось, что Лизбэт учится на моем факультете и оканчивает выпускной четвертый курс. Снисходительно поздоровавшись, она больше не обращала на меня внимание. Похоже, Аффа успела рассказать ей основные вехи нашего знакомства и моих мытарств.
Пока кипятился чайник, Аффа поведала шепотом, что Лизбэт – гордость курса и, пожалуй, всего факультета. Она круглая отличница. Но, оказывается, идеальным леди не чуждо ничто человеческое. Сердце Лизбэт давно отдано научному руководителю, под началом которого группа студентов ездила в другой город. Но мне показалось, что сердечная привязанность круглой отличницы носила расчетливый и трезвый характер, о чем я не замедлила сообщить.
– Не суди по внешнему виду! – возразила с жаром Аффа. – Ее руководитель…он такой! – Она мечтательно закрыла глаза. – Я бы обязательно влюбилась, если бы не страдала по своему черноглазому. – Батюшки, там же Сима! Один!
Сима был уже не один, а с Капой. А на стене в углу красовалось чудовищное голубое дерево, раскинувшее в обе стороны кривые страшные ветви. Такие деревья обычно стучатся жуткими ветреными ночами в окна домов, пугая мечущимися по стенам тенями.
Аффа схватилась за сердце.
– Кошмар! Немедленно перемазывайте, как задумывалось раньше!
– Да ладно тебе, Афка, – ответил добродушно Сима, стягивая импровизированный халат в потеках голубой краски. – Посмотри, как раскидисто. На таких ветвях так и тянет повеситься.
Капа съехал по косяку и, закрыв рот рукой, сдавленно ухахатывался.
– Я сейчас кисточку тебе в рот засуну! – закричала Аффа, наступая на парня. – Врун несчастный! Где плачущие сердца?
– Аф, не переживай. Мне очень даже нравится, – попыталась я успокоить разбушевавшуюся девушку.
– Сейчас нравится, а ночью проснешься и описаешься, – сделала она большие глаза.
– А зачем мне ночью просыпаться?
– Ну, вдруг приснится плохой сон, или захочешь в туалет?
– Тогда и ходить не надо. Сразу сделает пи-пи в кроватку, – влез Капа, и братья загоготали.
– Сейчас я покажу, как делают пи-пи без пи-пи!
Аффа скрутила газету в рулончик и набросилась на Капу, колотя по спине и бокам. Тот, уворачиваясь от ударов, выбежал из комнатушки, а девушка погналась следом.
– Честно, тебе понравилось? – спросил Сима, сворачивая полиэтилен.
– Понравилось. Своеобразно.
– Ну и ладно. Краска не очень вонючая, но до вечера неплохо бы ей подсохнуть. Так что иди, гуляй и не переживай.
– Я и не переживаю. Спасибо тебе, Сима. И Капе спасибо, хоть он оболтус. Ты, наверное, первым родился.
– Ошибаешься. Я младше, – ухмыльнулся парень. – Ну, бывай.
Аффа осталась с соседкой в надежде вызнать, случилось ли в поездке что-либо интересное, связанное с объектом воздыхания. А я отправилась гулять.
На улице потеплело, дул слабый ветерок. На бледно-сером небе акварельными мазками расплывались редкие голубые пятна. Базовый курс прогнозистики не пропал даром. Я сразу определила, что к вечеру погода переменится, и пойдет снег.
Ноги сами собой привели меня в район, где жили не видящие. Называть их слепыми не поворачивался язык. Я гуляла по заснеженным улочкам и разглядывала витрины магазинчиков. Сонная тишина и неспешное течение времени действовали умиротворяюще. Навстречу попадались единичные прохожие, а за время прогулки мимо проехали всего три машины.
Я забрела в небольшой парк на окраине. Утоптанные дорожки, пара заснеженных лавочек, глубокие сугробы… Ни мамочек с колясками, ни детей на горке.
Озябнув, зашла в книжную лавку и купила лист ватмана, клей с двумя тюбиками краски. Продавец узнал меня, и мы пообщались на околокнижные темы. Отогревшись и распрощавшись с ним, я побрела дальше по улице, запоздало сообразив, что удалилась вглубь района. Случайный прохожий пояснил, как добраться до ближайшего кафе.
На улице быстро темнело, ветерок усилился, подтягивая циклон. "Встреча" – сообщила вывеска искомого заведения, заключенная в рамку из мигающих лампочек. Звякнул колокольчик, я и оказалась внутри небольшого уютного помещения. В углу за столиком сидели двое: мужчина и женщина.
Несмотря на простоту убранства, стены зала плотно увешивали поделки: композиции из сухих цветов, тканевые аппликации, вышитые нитками картины. Глаза разбегались от обилия рукотворных чудес.
Немолодой мужчина в форменном фартуке принес пирожное и чашку кофе, обошедшиеся в один висор, и я не пожалела, что сделала заказ. Пирожное оказалось свежим и воздушным, кофе – ароматным. Сидя у окна и смотря на небо, разродившееся редким мелким снегом, я прихлебывала из чашки и смотрела, как легкий сквознячок колышет паутину между рамами. На меня снизошло ощущение тепла и уюта. Где-то Петя Рябушкин устанавливал новый мировой рекорд по гиревому спорту. Где-то Капа забивал свой главный гол. Где-то Аффа, вздыхая, мечтала о встрече с черноглазым горнистом. Где-то Стопятнадцатый сочинял очередной белый стих к очередной Эф. Где-то на спортивной площадке танцевали пары, сидело строгое жюри, и рукоплескали восторженные болельщики. А здесь, на краю земли, в одиночестве сидела я, мечтая… О чем?
Внезапно звякнул колокольчик, и с порывом ветра в кафе ворвался молодой человек. Оглянулся на мужчину за стойкой, но тот отрицательно покачал головой и отвернулся. Парень лихорадочно оглядывался по сторонам. Мужчина и женщина сделали вид, что увлечены важной беседой.
Я заметила, что хозяин спешно стянул кольцо с пальца, а женщина судорожно снимала сережки. Ее спутник встревоженно поглядывал на дверь, нервничая. Парень в отчаянии метнулся к двери, затем обратно и вдруг увидел меня.
– Девушка, разрешите познакомиться.
От неожиданности я потеряла дар речи, а молодой человек мгновенно снял куртку, шапку и уселся рядом, приобняв меня.
– Прелестная девушка не должна скучать в…
Неожиданно дверь кафе распахнулась, и в помещение вошли двое мужчин, похожих друг на друга: в одинаковых полушубках и шапках.
Парень вздрогнул и, уткнувшись носом в мою щеку, прошептал:
– Помоги… – В его голосе смешались страх, обреченность и, вместе с тем, отчаянная решимость.
Гости вели себя по-хозяйски: неторопливо прохаживались по залу и заглядывали во все закоулки, предъявив удостоверения хозяину. Тот кивнул и опустил взгляд к стойке.
Один из вошедших направился к мужчине и женщине. Парень стиснул меня в объятиях, напрягшись как струна. Ясно, что парочка странных посетителей кого-то или что-то искала. И тут до меня дошло, кого! В голове помутилось от страха, потому что я испугалась не парня, вцепившегося с мрачной решительностью. Я испугалась бесцветных типов в полушубках и исходящей от них ауры подавляющей властности. Её почувствовали даже слепые. То есть мы все.
– Закажи что-нибудь, – выдавила я непослушными губами.
Парень вздрогнул и щелкнул пальцами, подзывая хозяина. Конечно же, он привлек внимание второго типа, что остался у выхода и поглядывал на улицу через застекленную дверь. Мужчина направился к нам, и каждый шаг отдавался похоронным набатом в голове. Что меня толкнуло, не знаю, но, обняв парня, я поцеловала его и промурлыкала:
– Милый, я ужасно соскучилась, – и снова поцеловала в щеку возле уха.
Я очень старалась, и голос совсем не дрожал. Парень сглотнул.
– Знаю, сладкая, – ответил громко и поцеловал в ответ. Что-что, а целовался он умело.
– Добрый вечер, молодые люди, – поздоровался мужчина и отвернул воротник полушубка, показав значок, блеснувший желтым. Цифра "1".
Так и есть. Первый отдел – соглядатаи и дознаватели. Дальше нам падать некуда.
Мои пальцы машинально перебирали русые прядки. Оказывается, у парня длинные волосы, а я не заметила.
– Добрый вечер, – изобразила удивление навязчивым вмешательством.
– На вас обнаружены дефенсоры. Согласно шестнадцатой статье кодекса о преступлениях круг лиц, допущенных к пользованию защитными устройствами, ограничен. Попрошу предъявить опознавательные документы, – сообщил мужчина.
Быстро же он определил! Про первый отдел, контролировавший вис-преступления, ходили нелепые и страшные слухи. Все знали, что с его работниками лучше не связываться. Слава богу, мне не довелось сталкиваться с этими ребятами. До сегодняшнего вечера, будь он неладен. И зачем меня сюда занесло? – подумалось с тоской.
Парень приклеился как сиамский близнец и потупился, поглаживая мой бок. Такими темпами он во мне дыру протрет.
– Мы студенты. – Я назвала институт. – А документов при нас нет.
– Ношение дефенсоров законно?
Я сглотнула. Нервничая, начала возить пальцем по столу.
– Несомненно, – кивнула и раздраженно добавила: – Институт с висорическим уклоном.
– Кто может удостоверить ваши личности?
– Генрих Генрихович Стопятнадцатый, декан факультета нематериальной висорики. Еще проректор. Да кто угодно.
– Ваши фамилии?
– Папена и… – я запнулась, но лишь на долю секунды, – Мелёшин.
Мужчина отошел и, приложившись к телефонной трубке, принялся негромко разговаривать, не спуская с нас глаз.
Мамочки! Ну, почему из всех возможных фамилий всплыла именно эта? Вдруг нас потащат на опознание? Или позвонят родственникам настоящего Мелёшина? А он сейчас болеет до хрипоты на своих танцульках.
– Прости, – услышала покаянный шепот парня.
Да уж. Теперь я не просто соучастница. Я преступница. Хотя преступницей стала еще вчера, прокравшись с расстегаями мимо охранника. Безнаказанность – это плохо. Безнаказанность толкает на новые преступления. А сегодняшнее ЧП – не простая шалость. Господи, если узнает отец, он меня на полоски порежет! Я облилась холодным потом.
– Молодой человек, как зовут вашу подругу? – спросил мужчина, оторвавшись от трубки.
И правда, как меня зовут? Как меня зовут?!
– Эва, конечно же, – ответил вызывающе парень. – По-вашему, чтобы спать с девушкой, необязательно знать ее имя?
У меня пропал дар речи, пара за соседним столиком возмущенно заохала, а мужчина понимающе ухмыльнулся.
Все-таки не зря я выводила пальцем три буквы на лакированной столешнице.
Это могла быть 15.2 глава
Неожиданно у типа, что допрашивал пару за дальним столиком, заиграл телефон. Выслушав звонившего, мужчина сделал знак напарнику:
– Подозреваемые замечены в трех кварталах к югу отсюда и пытаются уйти подземкой.
На лице "нашего" дознавателя промелькнуло разочарование.
– Ваши личности подтверждены, прошу прощения за беспокойство, – сообщил нам. – На будущее имейте при себе удостоверяющие документы.
Меня охватило странное отупение, усталость накатывала волнами. Я глядела на происходящее, словно через мутное стекло – это сказывалось перенапряжение.
Типы из первого отдела подняли воротники и, попрощавшись с хозяином молчаливыми кивками, вышли в начавшуюся метель.
Я не заметила, как парень выпустил меня из объятий. Мы сидели рядом, плечом к плечу, и молчали. От пережитого страха дрожали руки, и чашка с остывшим кофе мелко зазвякала о блюдце.
Мужчина и женщина, одевшись, спешно покинули кафе. Хозяин приглушил яркий свет над стойкой и ушел, наверное, в подсобку или на кухню. За окном разбушевалась непогода. Ветер швырял в окно горсти снега, мокрыми комками налипавшего на стекло. Я поежилась.
– Где живешь? – спросил парень.
– В институтском общежитии.
– Пойдем, провожу, – предложил он.
– Хорошо, – согласилась я вяло.
Мы оделись, и теперь я более-менее разглядела парня. Он оказался широк в плечах и выше меня на голову. Волосы доставали ему до плеч, а ямочка на подбородке смотрелась легкомысленно.
Движения выполнялись на автопилоте: нахлобучилась шапка, натянулись куртка и капюшон, шея обмоталась шарфом, наделись перчатки. Мой спутник прихватил рулон с ватманом.
Прощально звякнул колокольчик, и мы вышли в буран. Правда, ветер дул в спину, что облегчало дорогу. Парень вел меня за руку. Не знаю, то ли ветер поутих, то ли мы пошли узкими переулками, но наступило затишье, и снег повалил сплошной стеной.
– Ненавижу, – сказал проводник и остановился. – Всех вас, проклятых висоратов, ненавижу.
Я вырвала руку.
– Если ненавидишь, зачем прилепился? Даже не сказал спасибо.
– Ну, да, – согласился парень с издевкой. – Как у вас делается? "Я перед тобой в неоплатном долгу, возьми его и владей", – начал паясничать. – В рабство возьмешь? На колени поставишь? Как собаку на цепь посадишь, да?
– Дурак, – сказала я и побрела по заснеженной дорожке. Он догнал.
– Спасибо. Если бы не ты, меня бы загребли.
– Пожалуйста.
– Тёма.
– То есть?
– Тимофей. Но лучше Тёма.
– Очень приятно. Эва.
– Знаю, – хмыкнул он. – Ты молодец, вовремя сообразила.
– Ты тоже молодец, сподобился прочитать, пока я мозоль не натерла.
– Значит, тебе не нужен мой долг? – поинтересовался парень с сарказмом. – Или я недостоин раздавать долги висоратам?
– Отстань от меня и иди своей дорогой. Спасибо сказал, и на том спасибо, – ускорила я шаг.
– Без меня заблудишься, – заявил Тёма, следуя позади. – Ты далеко от своего института.
Некоторое время мы шли молча.
– Никогда бы не подумал, что попрошу о помощи у висоратки, – затянул старую песню парень, – и что она согласится бескорыстно помочь.
Я остановилась, и от неожиданности он натолкнулся на меня.
– Мне наплевать, кто ты и кто я. Если, не дай бог, когда-нибудь окажусь в такой же заднице, надеюсь, ты не пройдешь мимо.
– Просто… – Тёма развел руками, – не ожидал, что поможешь. Приготовился к тому, что сдашь меня им.
– Ну, да, стоило сдать приставучую пиявку, – пробурчала и возобновила движение.
– Не туда, – парень потянул в другую сторону, и мы повернули за угол дома.
Какая романтичная погода, и как надо вымотаться, чтобы не замечать снега, повалившего красивыми хлопьями.
– Удивляюсь, что сподобило меня помочь? – продолжала я ворчать. – Почему тебя искали?
– На мне дефенсор, – пояснил Тёма.
Понятно. Ношение дефенсора для невисоратов приравнивалось к тяжкому преступлению. Дефенсором или защитником могло быть что угодно, например, кольцо, кулон, сережки, брошка или браслет как у меня. Дефенсоры создавались как упрощенный аналог щита неприкосновенности, чтобы фонить, искажая вис-волны, и защищать мозг от воздействия извне – гипноза, телепатии, ясновидения. Раньше дефенсоры называли casso или шлемами, но со временем это название забылось. Несмотря на официальный запрет, невидящие тоже использовали дефенсоры, которые изготавливались в подпольных условиях и продавались на контрабандном рынке.
– Предположим, верю на слово, – поджала я губы. – На рецидивиста не тянешь. А какой у тебя дефенсор?
Тёма рассмеялся и щелкнул меня по носу.
– Секрет для маленьких девочек. Двигай ногами, а то до утра не доползем.
Снова взяв за руку, он повел за собой. Мы шли молча. Снег, попадая в конусы света от уличных фонарей, закручивался спиралями и таинственно блестел. Тишина звенела, убаюкивая, поэтому, выйдя на дорогу, проходящую мимо института, я оглохла. Машины проносились в обоих направлениях, обдавая лицо порывами ветра и снежными завихрениями.
– Сумасшедший дом, – раскритиковала я дорогу с грязным черным снегом по обочинам и проезжавшие мимо автомобили. Мы перебежали на противоположную сторону.
– Как пойдем? Как приличные люди или полезем через забор? – осведомился Тёма.
– В углу есть дырка в заборе, – ответила я ворчливо. В отличие от повеселевшего парня, после перенесенного потрясения на меня накатило озабоченное настроение. Из чувства противоречия хотелось песочить и ругать всё и вся.
– Знаю.
– Откуда?
– Чему удивляешься? – пожал Тёма плечами. – Это мой район, я здесь все дыры знаю: кто их заколачивает и кто выбивает. Ну, как двинем?
– Давай по-приличному.
Мы пошли вдоль решетчатой ограды и вдоль дороги. Вскоре я пожалела, что не согласилась на дыру. По крайней мере, прогулялась бы по парку, не нервируя ухо бесконечными вжиками.
– По-моему, в вашем районе гораздо тише и чище, – брюзжала я.
– У нас и машин-то почти нет, – объяснил парень. – Они не каждому по карману.
Мы приблизились к институтским воротам. Нескончаемое вжиканье угнетало, будто ездили напрямик по мозгам. В общем, истеричное состояние наступало медленно, но верно.
Даже в воскресный вечер, когда институт закрыт на миллион замков, и то умудрились припарковаться у ворот, – подумала я злобно, разглядывая одинокую черную машину под фонарем. Навоняют выхлопухами, а потом эффектно сваливают, гады обеспеченные. Словом, гнев на безликих хозяев безликих автомобилей рос в геометрической прогрессии.
Неожиданно я разглядела через лобовое стекло машины, как в салоне опустился и поднялся красный огонек, а затем исчез. Такие огоньки бывают, когда кто-то выкуривает одну сигарету за другой, проводя в ожидании несколько часов. Или когда кто-то периодически зажигает лазерный фонарик, чтобы посмотреть на стрелки часов.
– Т-ты видел? – спросила я с запинкой.
– Видел, – ответил коротко Тёма.
– Это за нами?
– Не знаю, – процедил парень. – Вряд ли. У них другие машины, больше и выше. И проще.
И точно, стоявший в одиночестве автомобиль, напоминал птицу, сложившую крылья, или хищника, прижавшегося к земле перед прыжком.
– Может, сообщили по рации, и нас уже ждут?
– Я невелика сошка, чтобы на меня все силы положить. Кроме того, нам поверили в кафе.
– Поверили, но решили проверить?
Неожиданно Тёма притянул меня за талию и развернул к себе.
– Теперь мы в одной упряжке. Подыграй.
И мы поцеловались. Я думала, парень отстранится, однако он не отпускал и со знанием дела ласкал мои губы.
Целовался Тёма знатно. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он оторвался от меня. В другой обстановке я бы упала в обморок от непередаваемых ощущений. Сейчас же меня знобило, а зубы стучали от страха. Вдруг те, что в машине, не поверят в искренность наших чувств?
– Держись, – встряхнул легонько Тёма, и мы прошли в обнимку рядом с автомобилем. Свернули в калитку и направились по аллее с ангелами, ощущая спинами, что за нами наблюдают.
– Следят, собаки, – пробормотал парень. – Чуешь?
Я кивнула, с трудом перебирая ногами. Намоталось немало километров, и вдобавок нервные потрясения сокрушали, одно за другим.
Наконец, мы завернули за угол, и черная машина скрылась из виду. Однако Тёма не выпустил меня из объятий. Продолжая обниматься, мы дошли до дверей общежития. Под железным козырьком горела тусклая лампочка без плафона. Снег помельчал и поредел.
– Здорово целуешься, – сказала я.
– Ты тоже, – улыбнулся Тёма и отдал ватман. – Спасибо, ты хорошо держалась
– Как вернешься обратно? Они там ждут, дежурят. Может, зайдешь? – я неуверенно кивнула на дверь.
– Нет-нет, – он замотал головой да еще руками отпихнулся. – По собственной воле – ни за что. За меня не волнуйся, выберусь.
– Ну, бывай?
– Удачи, – протянул Тёма руку. – Может, еще встретимся.
– Согласна, но при других обстоятельства, – ляпнула я и стушевалась. Вдруг парень решит, что напрашиваюсь?
Неожиданно он схватил протянутую ладонь и поцеловал. Невинный жест показался настолько интимным и гораздо больше сокровенным, чем все поцелуи, вместе взятые, что я страшно смутилась и неловко выдернула руку.
Тёма улыбнулся и растворился в темноте.
Устало откинувшись на кровати, я разглядывала пятно в углу – голубое страшнючее дерево. Запах краски практически выветрился.
Промокшая куртка сушилась на столе. Силы на то, чтобы подняться и сделать ежевечерние дела, не говоря уже о том, чтобы что-то забивать, скончались бесповоротно.
В дверь постучали. Я едва дотащилась, чтобы открыть. Жизнерадостная Аффа ворвалась в швабровку.
– Ну, как, хорошо прогулялась? Вижу, что досыта. Ишь, ноги не волочишь. Куда-нибудь ездила?
Я помотала головой. Язык одеревенел в тепле и отказывался ворочаться.
– Слушай! Тут такое было! – воскликнула Аффа.
Не хочу слушать. Лень.
– Ты ушла, а через два часа позвонил Мелёшин. Представляешь, Ме-лё-шин!
Я насторожилась:
– Зачем?
– Вот и я подумала, зачем? Самое интересное, откуда он узнал номер моего телефона, и что мы с тобой соседки?
Я непонимающе уставилась на девушку.
– Так вот, звонит твой Мелёшин…
– Он не мой.
– Неважно, – отмахнулась Аффа. – В общем, звонит и спрашивает, нельзя ли позвать тебя к телефону, потому что, судя по всему, своего у тебя нет. Так?
– Так, – выдавила я, не в силах отойти от изумления. Странно. Какие-то Мелёшины названивают, нервируют приличных девушек, вместо того, чтобы рисовать транспаранты для своих танцорш.
– А я ему и говорю: "Так, мол, и так, нет её, ушла гулять и не скоро вернется". Он больше ничего не сказал и отключился. Вот хам, правда? А зачем звонил, не знаешь?
– Ты у меня спрашиваешь? – потерла я лоб. Может, ему доложили о подлоге в кафе? Может, за мной уже выехали дознаватели? А что, самое время для паники.
– Погоди-ка! Когда он звонил?
– Примерно в полтретьего.
Днем Мелёшин не мог узнать о моем преступлении. Вот дает! И нигде от него не скроешься, даже в собственной комнате.
– Не знаю, что и сказать, – развела я руками.
– Да ладно. Это еще что! – доложила Аффа с сияющими глазами. – Он еще около пяти позвонил, когда начало смеркаться, и снова спросил, пришла ты с прогулки или нет. Представляешь?
Я не представляла.
– До сих пор не могу прийти в себя! – щебетала соседка. – А ты, смотрю, хорошо погуляла. Замерзла?
– В кафе отогрелась.
– Здорово. Гвозди колотить будешь?
– Неа, лень.
Аффа ушла, и не успела я задуматься над истинной причиной звонков Мелёшина, как она прибежала обратно, строя жуткие рожицы.
– Это он! – показала девушка одними губами.
– Кто он? – спросила я с недовольством, вытянув гудящие ноги на кровати.
– Мелёшин, – пояснила беззвучно Аффа и сунула телефон. – Бери же!
– Алё, – сказала я дрогнувшим голосом.
Трубка молчала. На секунду мне показалось, что Мелёшин отключился, и хотела с облегчением вздохнуть, как вдруг она ожила.
– У тебя, что, своего телефона нет? – осведомился грубо Мелёшин. Я бы сказала, рявкнул.
Было странно слушать искаженный динамиком голос.
– Уснула, что ли? – повторил Мэл.
– Нет еще.
Раздался глухой звук, словно упало что-то тяжелое.
– Я спрашиваю, ты без телефона ходишь?
– Да, – посмотрела я косо на Аффу. Та сидела с умильным лицом, пожирая меня глазами. Чему умиляться-то?
– Вчера забыл кое о чем, поэтому и звоню, – сказал глухо Мелёшин. – Теперь каждый вечер будешь отчитываться о том, что делала днем. Ясно?
Отняв от уха телефон, я посмотрела на аппарат, будто Мелёшин самолично сидел внутри, хотя он находился, черт знает, где. Каков наглец! Отчеты ему подавай! Удаленность от дрессировщика придала мне смелости.
– Письменно или устно? – поинтересовалась с ехидством. Подколку не поняли.
– Как скажу. Можешь начинать прямо сейчас, – приказал Мелёшин. – Внимательно слушаю.
А я проглотила язык. Что рассказать? Что прикрыла его фамилией другого человека, виновного с точки зрения закона и невиновного с точки зрения совести? Может, Мэл этого и добивается? Может, наш разговор прослушивают?
В общем, накручивала одну напасть хуже другой, забыв, что Мелёшин ждет. В трубке кашлянули.
– Так ведь день еще не кончился, – ляпнула я. Аффа хихикнула и прикрыла ладонью рот.
– Не страшно, – ответил Мэл подозрительно спокойно. – Я жду, и мое терпение на исходе.
– Ну… ходила гулять…
– Дальше.
– Нагулялась и пришла в общагу.
– Дальше.
– Прилегла на кровать.
На том конце воцарилась тишина.
– Дальше, – повелел Мелёшин.
– Куда уж дальше? – взорвалась я. – Лежу, пятки задрала, чтобы ножки отдохнули.
Он помолчал.
– Все?
Морозь, морозь меня, не жалко.
– А что еще? Зубы почищу, уши-ноги помою и бухнусь спать. Утомил ты меня, Мелёшин. Хотела чаю попить, да, думаю, в рот не полезет.
