Текст книги "Расколовшаяся Луна (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

– Блин, какой ты можешь быть навязчивой. Коллега, с которым мне всё равно нужно позже встретиться. Заодно я поищу твою машину. Тебе не обязательно идти со мной.

– Ну ладно, хорошо. Спасибо, – сдалась я. Потому что это "Тебе не обязательно идти со мной" прозвучало, как: "Для меня было бы лучше, если бы ты осталась здесь". Я ничего не имела против. Это даст мне достаточно времени и тишины, чтобы придумать план и по возможности много аргументов, и между этим перерыть квартиру в поисках ключа для сейфа. Скорее всего, Пауль даже не знал, что ключ спрятан в его четырёх стенах.

Купить Паулю эту квартиру в Гамбурге и отремонтировать её, была папина последняя попытка, чтобы помириться, и он очень старался. Спрятал ли он ключ уже тогда? Должно быть, так оно и было, потому что мне было неизвестно, чтобы он после этого ещё раз навещал Пауля. Разве только это было сделано тайно. Первый раз мне на ум пришёл вопрос, откуда вообще у папы были все эти деньги. Эта квартира здесь, должно быть, стоила целое состояние. В самом центре Шпайхерштадта Гамбурга, где только какие-нибудь богатенькие бизнесмены имели свои офисы или мультимиллионеры хранили свои товары. Это пахло специальным разрешением, но прежде всего это пахло папиными сомнительными дополнительными занятиями, которые нам теперь нужно благодарить за то, что он пропал без вести.

Обстановка, однако, не могла быть от папы. Он вручил тогда Паулю щедрый купон для Ikea, как и при его первом переезде из дома в коммунальную квартиру в Кёльне. Но я ещё не видела здесь никакой мебели, которая хотя бы немного напоминала мне мебель из Ikea.

Я не нашла ничего такого и тогда, когда Пауль, съев ещё одну нездоровую половинку булочки и долго просидев на туалете, отправился искать мою машину. Сильно помочь я ему не могла, потому что даже парковочный билет пропал без вести.

Скорее всего, он выпал у меня из рук, когда я складывала ящики для транспортировки себе на предплечья. Тем не менее, я надеялась на то, что Пауль вернёт мне Volvo вместе с чемоданом, аквариумами и террариумами.

После двух часов самого внимательного осмотра квартиры, а квартира была не особо большой, для меня стало определённо очевидно, что мужчины семьи Штурм имели склонность к скрытности. Папин ключ я нигде не смогла найти, а ещё меньше я обнаружила свидетельств того, чем вообще занимался Пауль изо дня в день. Я боялась, что он забросил медицинское образование. Хотя в его комнате стояли книги и папки с записями лекций, но они выглядели неиспользованными, а последние записи были старше, чем один год. Почему он отказался от учёбы, оставалось для меня загадкой, так же и то, как он зарабатывал деньги, на которые он накупил себе все эти роскошные вещи, которые скапливались в его спальне и гостиной. В первую очередь, по крайней мере, тридцать часов от известных производителей, а так же зловещая коллекция Чил-аут дисков (Чил-аут! Пауль и Чил-аут!). Ключ от порше в серебряной чаше, которую он использовал для хранения всякой всячины и некоторых монет, так же не ускользнул от моего внимания. К этому некоторые ювелирные изделия, дорогие электроприборы, новый Apple-компьютер, игровые консоли, фотоаппараты, видеокамеры (для чего ему нужно несколько штук?). Только от продажи этих вещей я смогла бы прожить несколько месяцев.

Но самыми выделяющимися в квартире были картины. И они тоже фатальным образом напоминали мне об отце, потому что он всегда с удовольствием украшал наши стены произведениями искусств, которые он привозил из своих путешествий. Импрессионизмы с Карибских островов были похожи на картины Пауля только в том, что касалось их размера, но не в стиле.

Это были крупномасштабные, просто выполненные картины. На многих находился только своего рода символ, который был нарисован на полотне короткими штрихами или маленькими точками и в основном одним цветом. Необычно красивыми выглядели, однако, рамки. Простые, но элегантные и только они придавали этим художественным произведениям (были ли это вообще художественные произведения?) оттенок роскоши. Где-то я уже видела такой тип картин, но где? Я не мгла вспомнить.

Во всяком случае, раньше Пауль никогда не интересовался искусством. Почему он тогда обклеил картинами свои стены? Хотя на них, в общем-то, было не так много нарисовано, самое большее змея или геккон, они приводили меня в странное восторженное состояние. Если я смотрела на них, то у меня появлялась усталость, и я становилась рассеянной. Я сама себя ругала за это, потому что любой ребёнок смог бы маленькими штрихами кисточки нарисовать оранжевый круг. В них не было ничего особенного. Или всё-таки было?

Я склонила голову в сторону, зевнула и поняла сонно, что забыла про одну комнату.

– Блин, госпожа Штурм, – зарычала я на саму себя.

Это была та дверь, в сторону которой я пошла при моей острой слабости мочевого пузыря, в самом конце коридора. Кладовая, сказал тогда Пауль. Ладно. Я, по крайней мере, могу взглянуть на неё разок.

Но, как и при моём приезде, я сначала завернула в туалет. У меня было желание помыть руки, после того, как я без разрешения покопалась в вещах Пауля.

В то время как я намыливала руки, я приподняла кончиками пальцев ног тяжёлый коврик. Хотя я не верила, что существует секретный ящик под плитками, но никогда не знаешь ...

– Фу! – ахнула я и отпрыгнула на один шаг в сторону. Неестественно большой рой чешуйниц, удивительно большого размера, выбежали на свет, чтобы бесцельно быстро начать метаться между моих ног. Они не любили свет и вели себя так, будто лизнули листочки с ЛСД.

– Пошли вон, – прошипела я, преодолев первоначальный страх, и попыталась накрыть их снова ковром. Но потом у меня появилась идея: может, я смогу ими успокоить Берту. Неохотно я затащила пару особенно жирных экземпляров в стакан для чистки зубов Пауля, зашла в его игровую комнату и вывалила мою добычу рядом с вздрагивающей Бертой.

– Вкуснятина! – прошептала я. Берта, ощупывая, передвинула ногу вперёд и положила её, уверенная в своей победе, на одну из чешуйниц.

За ногой последовало её блестящее тело.

– Приятного аппетита, – пожелала я вежливо. Когда я вернулась в ванную, я должна была срочно вымыть руки во второй раз, коллеги, приговорённых к смерти чешуйниц, снова спрятались под пушистым укрытием, и я с трудом противостояла желанию потопать по ковру, пока их бодрому брачному танцу на все времена не придёт конец. Но, может быть, они понадобятся мне ещё для Берты и Генриетты. Пауль выглядел не особо воодушевленным, когда я попросила его принести мне живых сверчков.

Теперь, значит, осмотрим кладовую, которая была вовсе не кладовой, как я тут же установила, после того, как, наконец, нашла выключатель. Это была каморка, хорошо, но в ней не хранилось никакой еды. В углу были сложены деревянные доски различного качества и текстуры, пахло лаком и краской, на полочках над столом, который занимал почти всё пространство, находился целый арсенал гвоздей, винтов, молотков, кисточек и пил. С изучением медицины это не имело ничего общего.

Я шагнула вперёд, чтобы можно было рассмотреть, что лежало на столе, хотя я уже догадывалась. Да, эта была одна из этих странных картин, которая ожидала своей рамки. Пауль изготовлял эти рамы! Он мастерил рамы для картин и вешал их потом в своей квартире?

Шуршание развеяло мои мысли в долю секунды. Моя голова была совершенно пуста, сделав минимальное движение головой, и всё-таки так резко, что заболела моя шея, когда я последовала взглядом за шуршанием и посмотрела в два светящихся красным, с булавочную головку глаза. При следующем вдохе, который я сделала с трудом, моего носа достиг затхлый рыбный запах, смешанный с пронзительным ароматом мокрой шкуры. Крыса уставилась на меня, как завороженная. Только её нос двигался, принюхиваясь, туда-сюда.

– Всё в порядке, я тебе ничего не сделаю, не шевелись ..., – Я подняла свою левую ногу и сделала неловко шаг назад. И уже я начала терять равновесие и попятилась назад. С пронзительным визгом крыса прыгнула на меня, чтобы вцепиться в мою грудь всеми четырьмя лапами. Её острые, гибкие когти сразу же воткнулись через тонкую ткань моего свитера и расцарапали мне кожу. Хотя от отвращения мне стало почти плохо, я мужественно схватила её за шерсть на спине. Она снова запищала, в этот раз, однако, намного агрессивнее, проскользнула через мою руку, и продвинулась наверх к моей голой шее.

У меня не было чрезмерного страха перед крысами, но я не хотела также, чтобы она сидела на моём лице. В отчаяние я ударила её кулаком в зад и теперь мы визжали обе, она от ярости, а я от отвращения и паники, потому что она всё ещё не хотела от меня отрываться. Я оступилась и ударилась плечом о стол.

Картина начала скатываться и мягко соскользнула по нам на пол. В один момент я и крыса были ей накрыты, душный, тёмный шатёр для меня и бестии. Я запыхтела, чтобы можно было набрать воздуха, так как мокрая, вонючая шерсть прижалась к моему рту. Ещё раз я попыталась схватить её и оторвать от себя, всё напрасно ...

– Что здесь происходит? – Внезапно стало светло. Пауль убрал тяжёлую картину. Крыса, упав вниз, пробежала, обиженно пища мимо него в коридор.

– Чёрт, опять одна из этих грязных тварей! – Ругаясь, Пауль погнался за ней. Раздался гул и грохот, потом входная дверь распахнулась и тут же захлопнулась. – Проклятые, дерьмовые, грязные твари, – бранился Пауль, и вдруг я вспомнила, кто так превосходно научил меня ругаться.

Кашляя, я вытерла лицо. Моя кожа горела, а мой свитер украшало несколько дырок. Под моей нижней рубашкой просачивались тёплые, тонкие полосы, протекая вниз по рёбрам. У меня шла кровь.

– Она укусила тебя?

– Нет, только поцарапала, – ответила я слабо. Пауль снял мне через голову свитер, потянул меня в ванную и подставил корзину для белья мне под зад. Он подробно оглядел моё тело, прежде чем взять свою медицинскую сумку и опытными движениями нанести йод на отчётливо выделяющиеся царапины от когтей, прямо над моей грудью.

– Тебе делали прививку от столбняка?

– Да. – И ещё как. Эту инъекцию я получила несколько месяцев назад, после того как папа после сражения снова залатывал меня. Но об этом Пауль ничего не знал. Я пыталась подавить плачь из-за испуга, в то время как Пауль твёрдой рукой обрабатывал мои порезы и рассказывал мне, что крысы в этом доме являются частью повседневной жизни, и он уже предпринял всё возможное, чтобы избавиться от них навсегда. Так оно было, если живёшь возле воды. Несмотря на это, он не хотел переезжать. Кроме того, они, как правило, не заходили в квартиру. Только в исключительных случаях.

«Только в исключительных случаях». Как обнадёживает. Я подождала, пока он закроет бутылочку с йодом, и посмотрела на него в упор. Он смотрел на меня в ответ с непостижимой глубиной.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказали мы одновременно.

Глава 8.

Разговор в темноте

– Хорошо, – взяла я на себя тяжёлое начало. – Кто начнёт первый?

Уже наступила ночь. После инцидента с крысой, Пауль поставил мои чемодан, аквариумы и террариумы в комнату. Volvo, после непродолжительного поиска, он нашёл в подземном гараже четырёхзвёздочного отеля. В то время как я переселяла моих животных, он приготовил мне немного поесть. Я с жадностью начала поглощать еду, чтобы избавиться от затхлого запаха меха, оставшегося во рту. В это время Пауль убирался на кухне, проглотив при этом примерно семь кусков чёрного шоколада.

Теперь он протянул руку за палочками с солью и небрежно засунул горсть в рот. Постепенно я начала спрашивать себя, как ему удаётся оставаться таким стройным. Стройным, с животиком. Пауль жадно жевал и подавился при этом. Закашляв, он стал поддувать себе воздуха руками.

– Ты что, до того глуп, что не можешь даже нормально поесть? – спросила я раздражённо.

Пауль постучал себе по груди. Потом он откашливался так долго, что мне захотелось присоединиться, так как мне казалось, будто у меня в горле тоже застряла палочка с солью. Из-за этого он заставлял меня нервничать. Может, он перестанет кашлять, если я начну первой.

– Ладно, тогда давай начну я ...

– Нет, Эли. Я... Я хочу начать.

– Только тогда, если до этого ты ответишь на пару моих вопросов. Не страшных вопросов. Самых обыкновенных. Они ничего общего не имеют с папой.

Пауль колебался. Прежде чем он успел подумать, я воспользовалась своим шансом.

– Почему ты больше не учишься в университете? – Он недовольно от меня отвернулся и запихал остаток палочек с солью себе в рот. – Пауль, пожалуйста, я ведь не дура. Ты не учишься. Изучение медицины выглядит по-другому, там стресса не оберёшься. И я этого не понимаю. Когда ты лечил мои царапины, я очень хорошо видела, что это твоё ...

– Нет, не моё, – ответил Пауль сурово. Агрессивным движением он схватил свой бокал вина и сделал большой глоток. Он всё ещё смотрел мимо меня.

– Почему нет? Это всегда было твоей мечтой – лечить других людей. – Раньше я могла только истерическим криком, удержать его от того, чтобы он мои ссадины не зашил мамиными иголками. А его глаза светились, если я позволяла ему приклеить на коленку пластырь, после того, как мама или папа спасли меня от него, его иголки и его сумки врача.

– Я не хочу говорить об этом, Эли. Хорошо? – Как упрямый подросток, он скрестил руки на груди.

Вообще-то я не хотела позволить ему так быстро от меня избавиться. Но были ещё и другие темы, и может было дипломатичнее эту отложить на более позднее время. Если я сильно рассержу его и если Пауль не хочет говорить, то тогда уменьшаться мои шансы правдоподобно объяснить ему, что его отец был полукровкой. Поэтому я молча ждала.

Пауль снова повернулся в мою сторону, и его лицо немного расслабилось. Он встал передо мной на колени и опёрся руками о мои коленки. С почти не заметной улыбкой – обеспокоенной улыбкой, которая казалась мне зловещей – он посмотрел на меня вверх.

– Я поговорил с одним из моих бывших коллег, который учился вместе со мной. Теперь он имеет свою собственную врачебную практику. У него есть место для тебя, как раз освободилось, ты могла бы уже завтра пойти к нему. Я уверен, что он сможет тебе помочь.

– Помочь в чём? – спросила я сбитая с толку.

– Эли. Сестрёнка. – Пауль вздохнул и похлопал меня по колену. – Это было, пожалуй, действительно чересчур для тебя, и я боюсь что... что никто ничего не предпримет и ты станешь такой же, как он. А ведь можно что-то предпринять, даже довольно много, существуют хорошие медикаменты ...

Я оттолкнула его руку.

– Что именно ты хочешь сказать мне, Пауль? – воскликнула я в негодовании. Стыд из-за того, что он обо мне думал, заставил покраснеть меня до корней волос. – То, что я того?

– Честно, Эли, ты ведёшь себя странно. Внезапно ты появляешься перед моей дверью, бес всякого предупреждения, с собой диковинные животные, хотя ты боялась их раньше до смерти. Свою машину ты оставила просто в каком-то гараже, с чемоданом внутри, но проковочного билета у тебя больше нет, больше не можешь вспомнить, где находится этот подземный гараж, но прежде всего, веришь в то, что говорит папа, это чёртово дерьмо, о котором он и мне тоже рассказал. Я увидел это в твоих глазах, что ты действительно в это веришь, что ты даже не сомневаешься в этом ...

– Потому что я видела их! – Я толкнула кресло спиной, так что смогла отодвинуться от Пауля, чья рука всё ещё лежала тяжестью на моём колене. – Я видела их, своими собственными глазами!

– Кого?

– Камбиона и Мара. Одного из самых старших. Тессу. Она крошечная, самое большее метр сорок пять, у неё длинные рыжие волосы, в которых так и кишат пауки и тараканы, а её тыльные стороны ладоней все волосатые. Она создала Колина, атаковав его мать, ещё тогда, в Шотландии, сто шестьдесят лет назад, а позже она завершила метаморфозу. Она зло во плоти, женский демон, она ... Оба сражались друг с другом, а она снова и снова оживала, хотя он сломал ей шею, я была там ... я даже сама была ранена ...

Я замолчала. О, Боже мой. Это действительно прозвучало как продвинутый психоз. А мои аргументы, которые я придумала при обыске квартиры, как будто унесло ветром. Пауль застал меня полностью врасплох, со своим неожиданным психоанализом, и теперь я сама себя дисквалифицировала.

– Пауль, пожалуйста, ты должен мне поверить, пожалуйста ... – Я подняла штанину вверх и показала ему шрам. Красная полоса всё ещё тянулась от лодыжки до колена, а когда менялась погода, казалось, что она словно горит и пульсирует изнутри. Пауль посмотрел на неё, не особо впечатленный.

– Да, я знаю об этом. Мама написала мне, что при загонной охоте на тебя напал кабан. И что дальше?

Я застонала и провела рассерженно обеими руками по моим разлохмаченным волосам. О, нет. Нет. Стоп! Проводить рассерженно обеими руками по разлохмаченным волосам было не хорошо, если тебя как раз хотят объявить сумасшедшей. Потому что это точно было очень ненормальное поведение. Мне нужно вернуть присутствие духа, и сделать это сейчас же. Я сделала глубокий вдох и выпрямилась.

– Ладно. Ещё раз с самого начала. Летом я познакомилась с Колином, моим парнем.

– Твоим парнем?

– Не перебивай меня. Да, он мой парень. Хотя в настоящее время он исчез, куда, я не знаю, но ...это всё равно. Когда папа увидел его в первый раз, он чуть не взорвался. Он накричал на него и вышвырнул из дома ...

– Так делают все отцы, когда их дочь приводит в дом своего первого парня, Эли. И тем более, если они любят свою дочь так, как он тебя.

– Но он не был моим первым парнем Пауль, ясно? Папа сорвался, он вёл себя как ... как ... сумасшедший, – закончила я удручённо. Мне действительно не пришло на ум другого слова. Я сама загнала себя в ловушку.

– Это ведь как раз то, что я пытаюсь тебе сказать, Эли. Папа сумасшедший. Это, между прочим, не такая уж редкость для психотерапевтов. И это может быть наследственным. Но если поставить диагноз достаточно рано и ...

– Позволь мне, пожалуйста, сначала закончить! – закричала я на Пауля. С психически здоровым положением тела было покончено. – Во всяком случае, благодаря всему этому я выясняла, что папа полукровка. Я обнаружила это. Я прочитала об этом в его записной книжке, его атаковали, в то время, на Карибских островах ...

– Да, я знаю эту историю. Он мне тоже показал свои заметки. Ну и что? Разве это доказательство? Нет. Люди, страдающие шизофренией, удивительно изобретательны, когда речь идёт о том, чтобы доказать существование их демонов. Но они ведь и видят этих демонов. У тебя есть доказательства, Эли?

Я измученно откинула голову назад и закрыла на мгновение глаза.

– Что за доказательства? – спросила я вяло. Письма Колина точно не считались, потому что в глазах Пауля я давно была настолько безумна, что так же сочинила их сама. Как папа свои записи.

Кроме того, они лежали дома на шифоньере.

– У тебя есть фотография этого Колина или этой Тессы? Запись на видео?

– Ты действительно думаешь, что у меня было время фотографировать Тессу, когда она пыталась убить Колина? Нет, у меня нет фотографий. И фильмов тоже. – А при этом я бы так хотела иметь хотя бы маленькую, плохую, чёрно-белую фотографию Колина. Очень сильно.

– Вас кто-то видел вместе и пережил это с вами? Кто-то видел это сражение, из которого якобы происходит твоя рана? Может, кто-то это подтвердить?

– Нет, – ответила я глухо. – Только я могу сделать это. Я была там. Я видела, как он ломал ей кости, а они, в течение нескольких минут снова срастались, одна за другой ... Я это видела, Пауль, и мне снится это каждую ночь. – Теперь я заплакала. Как я только могла решить, что он поверит этому? Это звучало нелепо. Почему, собственно, у сумасшедших всегда лохматые волосы? – спрашивала я себя. С того времени, как я познакомилась с Колином, свои я никак не могла укротить. И я ещё не видела ни одного фильма, в котором сумасшедший имел бы аккуратные волосы. Для Пауля, должно быть, всё как раз подходило, образовывая полностью логичную схему. Рассказать ли мне ему о Тильмане? Он видел меня и Колина и пережил Тессу.

Но он молчал насчёт неё, так же как мама и папа не упоминала о ней, после того, как Колин сбежал. Даже я молчала о ней. Обо всём том, что случилось летом, они не проронили больше не слова, а я поначалу была даже благодарна им за это.

Пауль взял мои безвольно свисающие руки в свои и притянул меня к себе на пол. Я позволила ему безвольно сделать это со мной. Моя голова тяжело скользнула ему на плечо, когда он обнял меня.

– Не отсылай меня назад, Пауль, пожалуйста, – попросила я его, задыхаясь. – Я не сумасшедшая, – добавила я, и в тот же момент могла бы за это придушить себя. "Я не сумасшедшая" – была самой популярной фразой в любом закрытом отделение психиатрии, за которой сразу следовало "Я здесь по ошибке" и "Меня скоро выпишут". Это я знала от папы. Никакой психотерапевт ни в малейшей степени не был впечатлён этими тремя мантрами.

– Всё хорошо, – пробормотал Пауль мне в волосы и раскачивал меня туда-сюда, как ребёнка. – Я же говорю, всё это было чересчур для тебя. Переезд, новая обстановка, а потом ещё и папа сбежал. Этого может быть достаточно, чтобы вызвать первую вспышку.

Я прикусила язык, чтобы не противоречить ему, и почувствовала вкус крови. Любое противоречие было только ещё одним признаком моего только что сертифицированного расстройства личности.

Через некоторое время я оттолкнула руки Пауля прочь, поднялась и постаралась вести себя так нормально, как только возможно.

– Я хотела бы побыть немного одной. Не возражаешь?

Пауль кивнул и ласково хлопнул меня по коленям.

– Посмотри, как красиво, – сказал он, улыбаясь и указывая на окно.

Да, искусное освещение Шпайхерштадта я заметила уже вчера. Но сейчас для этого у меня не было никакого настроения. Кроме того, я находила это угрожающим. Тёмные углы высоких зданий казались мне из-за блеска света на крышах и фасадах ещё темнее, а вода ещё глубже.

– Да, красиво, – подтвердила я с чувством беспокойства и поспешила через коридор в игровую комнату Пауля.

– Античная пила для ампутации на день рождения, – прошипела я сердито, после того как закрыла за собой дверь. – Черепа мёртвых кошек с высушенными Жуками-оленями в глазницах. И ко всему этому лягушка в спирте. Кто здесь сумасшедший? Ты или я, братец?

Пыхтя, я вытащила чемодан из-под кровати. Я сложу все вещи и уеду завтра.

– Извини, папа. Задание провалилось.

Я открыла замки и начала в тот же момент безумно хихикать.

– Ха-ха. Чемодан-то ещё полный. Доказательство по номеру пять тысяч для начинающегося безумия Елизаветы Штурм: пациентка хочет упаковывать полный чемодан. Вопрос на засыпку: чем?

Ханни и Нанни прижали с любопытством свои большие рты к стеклу аквариума и уставились на меня пустым взглядом.

– Блуб, – сказала я и высунула им язык. Класс. Мой чемодан был уже сложен. Мне нужно только поспать здесь одну ночь, а завтра я поеду домой. По крайней мере, был ещё один человек в семье, который не считал меня помешенной. Мама.

Но когда я плюхнулась на кровать рядом с чемоданом, мне в глаза бросилось письмо, которое я засунула в боковое отделение. Согласие взять меня уборщицей ... Я развернула его. Время было назначено на послезавтра.

Что же, может быть, нужно всё-таки подождать. Кроме того, сегодня звонила мама и сказала, что для меня пришла почта и она перешлёт её мне сюда. Что-то из ведомства, сказала она. Это могло быть что-то важное. Может, господин Шютц исполнил свою угрозу и организовал мне место учёбы в университете? От него можно ожидать всего. Он всё-таки был отцом Тильмана.

И, может быть, я буду казаться ещё большим шизофреником, если уеду завтра так поспешно. Но прежде всего, я ещё не нашла ключ от сейфа. А его я хотела найти не ради папы, нет, его я хотела найти, потому что горячо надеялась заполучить в руки те доказательства из сейфа, которые могли бы убедить Пауля, что Колин и Тесса действительно существуют.

Или, по крайней мере, самой себе.

Глава 9

.

Пируэт

– Ладно. Пусть будет так, я сумасшедшая, – пролепетала я невнятно, как только почувствовала, что могу говорить. С моим нерешительным пробуждением возвращалась также и жажда знаний, прихватив с собой слабый, пылающий гнев, который, как маленький, но постоянный огонь, заставлял кипеть мою кровь.

Настоящего, успокаивающего отдыха я так и не смогла найти всю ночь, но физическое истощение было настолько велико, что я провела в постели, по крайней мере, десять часов. Как настоящий псих. Поэтому я спокойно могла поговорить с тем, кого здесь не было.

– Я притворюсь сумасшедшей, Пауль. Пожалуйста. Но я хочу знать, что ты делаешь и как ты зарабатываешь свои деньги. По крайней мере, я хочу снова с тобой познакомиться.

Когда я наконец открыла глаза, Берта предстала передо мной такой же недовольной, как и вчера. Она сидела наверху в углу террариума, подняв щупальца вверх, но в целом была спокойна. Конечно, она была голодна, но я всё равно пойду сейчас в ванную и заодно наскребу для неё порцию чешуйниц. А потом я спрошу Пауля, почему он мастерит рамки для всех этих странных картин. Он точно еще завтракает, чтобы при устаревших шлягерах и обилующих от жира холестериновых бомб наслаждаться жизнью.

Но я ошиблась. Пауль уже позавтракал и бегал по своей спальне полуголый туда-сюда. На кровати лежали костюм и галстук, рядом с небольшим, но прекрасным ассортиментом часов, по которому можно было предположить, что у него была проблема с выбором. В этот момент на нём были надеты шорты от Bruno-Banani и ужасная, потрёпанная ребристая майка. Пережиток старых времён.

– Я проспал, – пробормотал он рассеянно и начал искать два подходящих друг другу носка.

– Тебе нужно куда-то идти? Куда ты вообще собираешься? Пауль, пожалуйста, скажи мне, что ты делаешь. Ты действительно зарабатываешь на жизнь, делая рамки для картин?

– Крепления, – исправил он меня невозмутимо. – Нет, я не зарабатываю этим на жизнь. Это только часть.

– Часть чего?

– О, Эли. – Пауль уселся с двумя разноцветными носками в руках рядом со своим костюмом на край кровати.

Я подошла к комоду, чтобы найти два одинаковых носка, и быстро поняла, что это как в пословице, поиск иголки в стоге сена, такое «обещающее успех» дело.

– Что это за картины? Они мне кажутся какими-то знакомыми.

– Это искусство аборигенов. Я партнер одной галереи. Я устраиваю выставки и изготовляю крепления для картин. Теперь довольна?

– Ты вешаешь картины? – Озадаченно я повернулась к Паулю. По крайней мере, я нашла два носка, чья структура и серый цвет до некоторой степени совпадают. Я бросила их ему, а он ловко поймал их. Потом он наклонился вниз, чтобы надеть их. При этом он казался непривычно неповоротливым. – Ты отказался от медицинского образования, чтобы вешать картины на стены?

Глубоко дыша, Пауль выпрямился и схватился за грудь.

– Блин, я надеваю мои носки и едва могу при этом дышать.

– И это в двадцать четыре года, – закончила я сухо его мысль. Пауль выглядит моложе своих лет. Его черты мягкие и ребяческие. Конечно, существовали женщины, которые находили его милым. И всё-таки я видела выражение на этом лице, которое не соответствовало его возрасту. Которое было старше – намного старше. Не было видно ни морщин, ни теней под глазами, никаких типичных следов истощения. Возраст был виден в его глазах и в уголках его губ. Но его тело казалось мне крепким и мускулистым, хотя создавалось впечатление, будто Пауль мучился с ним.

– Откуда ты берёшь эти картины? Прямо из Австралии? – спросила я. Но Пауль уже был на пути в ванную и бормотал что-то про "срочно" и "туалет".

Мой брат, значит, стал владельцем галереи. Он кому-то помогал, не своей головой, а своим ремесленническим мастерством. Потому что об искусстве Пауль, вероятно, всё ещё не имел ни малейшего представления.

У меня не осталось времени, чтобы подумать о новых противоречиях, так как раздался пронзительный звонок в дверь, и буквально за короткое время произошло несколько событий, которые так же могли бы происходить в каком-нибудь фильме.

– Можешь открыть, пожалуйста? – крикнул Пауль из ванной.

Прежде чем я смогла открыть дверь полностью, её грубо распахнули и вдавили мне в лицо. Белая тень, достающая мне до колен, проскочила мимо меня в коридор, поскользнулась и, заскулив, врезалась в стену. За ней последовала ещё одна, гораздо больше и темнее, которая так же проигнорировала меня, как и первая. Я отвоевала себе дверь назад и слегка надавила на неё.

Щёлкнув, она закрылась. Передо мной стоял высокий, худой мужчина в пальто до лодыжек, с белыми обесцвеченными прядями и мешками под глазами. Его взгляд упал на меня, и волна холодной надменности и неприязни обрушилась на меня. Невольно я затрясла головой, чтобы избавиться от чувства суеты и напряжения, которое меня при этом охватило.

Немного наморщив нос, он решил, что меня не существует, и промаршировал вглубь коридора. Его пальто раздувалось за его спиной, как шлейф свадебного платья. Он выглядел так глупо, что я захихикала.

– Пауль! – заорал он. – Пауль, ты где? Мы должны идти! Я не смог найти парковку, с этим здесь просто ужасно ... Пауль? – Он бросился в кухню, потом в спальню и назад в коридор. – Пауль!

Белая тень тем временем, оказавшаяся тощей длинноносой борзой, взяла какой-то след и пылесосила мордой пол кухни. Снова и снова она скользила на гладких плитках и могла спасти себя от шпагата только тормозя голым задом о пол.

– Пауль, ты где? – Голос мужчины въедался, как скальпель, под кожу. Его чистоту было трудно выносить, как будто он заставлял вибрировать все нервы, находящиеся вокруг моего сердца.

– Пауль, зайчик? – протянул он. Зайчик?

– Блин, я как раз сру! – раздалось раздражённо из ванной.

– Ох, почему ты всегда такой вульгарный? – протрубил мужчина и нервно загремел огромной связкой ключей. – Ты всегда ужасно вульгарный, Пауль! Пауль? Нам надо идтиии!

Я не пыталась подавить мою насмешливую улыбку и усмехалась мужчине прямо в лицо. Но его взгляд состоял из чистого презрения. С чувством отвращения он осмотрел меня с головы до ног, чтобы потом сразу отвернуться и начать постукивать пальцами по двери ванной.

– Мой Jaguar припаркован во втором ряду! Ты подумал о новых рамках? Тебе нужно также установить новое освящение ... и распечатать в типографии списки цен ... Пауль, время идёт!

Слив зажурчал.

– Ах, ему всегда нужно столько времени! Делает всё так долго! – закричал мужчина, не смотря на меня при этом. – А его спальня снова выглядит так ... Где красивое покрывало, которое я тебе подарил, Пауль?

Бесцеремонно я посмотрела на него. Покрывало? В спальне?

– Розини, нет! – пролаял он в направлении кухни, откуда донёсся приглушённый визг. – Нет, фу, фу!