Текст книги "Стихотворения. Рассказы. Пьесы"

Автор книги: Бертольд Брехт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 51 страниц)

Плащ еретика. – Было напечатано в журнале «Интернационале литератур», 1939, № 8, под названием «Плащ ноланца». …тайны физики и мнемоники. – Мнемоника – совокупность правил, приемов, имеющих целью облегчить запоминание возможно большего числа сведений, фактов.

Опыт. – Рассказ был написан в 1939 г. в Дании; первоначальное его название – «Помощник конюха». Впервые был опубликован в сборнике Брехта «Истории из календаря», Берлин, 1949.

Раненый Сократ. – Написано в Дании в 1939 г., опубликовано в 1949 г. в сборнике «Истории из календаря». Протагор – древнегреческий философ-софист. Горгий – сицилийский софист, оратор, приезжавший в Афины.

Рассказы о господине Койнере. – Короткие рассказы и притчи, образующие этот цикл, Брехт начал писать с 1926 г. и пополнял его вплоть до последних лет жизни. Они публиковались небольшими подборками в разных изданиях начиная с 1930 г.

ПЬЕСЫ

БАРАБАНЫ В НОЧИ

Пьеса была написана вскоре после восстания «Спартака» в Берлине в январе 1919 года. Вспоминая о своем знакомстве с Брехтом, Лион Фейхтвангер писал в 1928 году: «На рубеже 1918–1919 годов, вскоре после начала так называемой германской революции, в мою мюнхенскую квартиру явился очень молодой человек, худощавый, плохо выбритый, небрежно одетый. Он жался к стенке, разговаривал на швабском диалекте, написал пьесу, звался Бертольтом Брехтом. Пьеса называлась «Спартак»… Позднее, уже добившись постановки «Спартака», я убедил Брехта назвать пьесу «Барабаны в ночи».

Премьера «Барабанов в ночи» (режиссер Отто Фалькенберг) состоялась в Мюнхенском камерном театре 29 сентября 1922 года. Ее успех принес Брехту литературную премию имени Клейста. За мюнхенской премьерой последовали премьера в Берлине и постановки в ряде других городов. В 1923 году пьеса вышла отдельным изданием в Издательстве трех масок в Мюнхене. В начале 50-х годов, готовя многотомное издание своих пьес, Брехт подверг «Барабаны в ночи» довольно существенной переработке, смысл которой объяснил в статье «Перечитывая мои первые пьесы» (см.: Бертольт Брехт, Театр, т. 5/1, «Искусство», М. 1965, стр. 286–292). В настоящем издании мы помотаем именно эту позднюю, переработанную автором редакцию пьесы. В русском переводе она выходит впервые.

Как и другие произведения Брехта конца 10-х – начала 20-х годов, пьеса «Барабаны в ночи» была внутренне полемична по отношению к экспрессионизму, прежде всего к его абстрактно-гуманистическим идеалам и этическим представлениям. Брехт считал невозможным правдивое изображение революции, если не исходить при этом из рассмотрения социальных и материальных интересов лиц и общественных слоев, в ней участвующих. Его возмущала идеалистическая позиция тех писателей, которые «отказывались принимать во внимание подлинные, повсеместно наблюдаемые явления и изображали революцию как чисто духовный, этический подъем людей». Эта полемичность, заключенная в самой пьесе, была в дерзкой, вызывающей форме подчеркнута и при ее сценическом воплощении в Мюнхенском камерном театре. Так, в зрительном зале были развешены транспаранты с изречениями из заключительного монолога Краглера: «Нечего глазеески так романтически!» и т. д.

СТРАХ И НИЩЕТА В ТРЕТЬЕЙ ИМПЕРИИ

Сцены были написаны в 1934–1938 годах, впервые изданы в 1938 году в Праге, но весь тираж издания пропал в связи с немецко-фашистской оккупацией Чехословакии. В первое издание входило 27 сцен, во все последующие – 24: три сцены – «Выборы», «Новое платье» и «Что помогает против газа?» – Брехт снял, а сцену «Интернационал» заменил аналогичной ей по теме сценой «Болотные солдаты».

На русский язык сцены были переведены в 1941 году и тогда же вышли отдельным изданием. В это издание входило лишь 14 сцен. Многие сцены печатались в журналах. Первый полный перевод был издан в 1950 году в однотомнике пьес Брехта (изд-во «Искусство»).

«В сценах «Страх и нищета в Третьей империи», – пишет В. Миттенцвай, – Брехт показал, как фашизм вторгся во все области жизни, как он отравил и разрушил самые интимные человеческие отношения» (W. М i t-t е п /. w e i, Bertolt Brecht, Berlin, 1962, S. 194). В этих 24 сценах дана панорама политико-морального состояния всех общественных слоев Третьей империи – интеллигенции и мелкой буржуазии, рабочего класса и крестьянства и т. д., находящихся под гнетом кровавого террора и порождаемого им страха. В рабочих заметках, озаглавленных «Страх и нищета в Третьей империи», давая как бы обобщенный вывод из своих сцен, Брехт писал: «Германия, наша родина, стала народом, состоящим из двух миллионов шпиков и восьмидесяти миллионов подвергаемых шпионской слежке… То, что отец говорит сыну, он говорит, чтобы не быть арестованным. Священник листает свою Библию, ища слова, которые он может произнести, не будучи арестованным. Учитель подыскивает для какого-то деяния Карла Великого такую причину, которую он может преподать ученикам без того, чтобы его за это арестовали. Подписывая свидетельство о смерти, врач выбирает такую причину смерти, чтобы она не привела к его аресту. Поэт ломает голову над рифмой, за которую его нельзя было бы арестовать. И крестьянин решает не давать корма своей свинье, чтобы избежать ареста» (Архив Брехта, 42/45-46).

Первое представление состоялось в Париже 21 мая 1938 года на немецком языке. Режиссер – Златан Дудов. В ролях: Елена Вайгель, Эрнст Буш, Эрих Шенланк, Штефи Шпира и другие. Спектакль назывался «99 процентов». В него входило восемь сцен: «Меловой крест», «Зимняя помощь», «Шпион», «Жена-еврейка», «Два булочника», «Правосудие», «Крестьянин кормит свинью» и «Работодатели». Постановка была организована парижской секцией Союза немецких писателей. Весь сбор поступил в пользу немецкого национального комитета помощи республиканской Испании. Спектакль имел большой успех не только чисто театральный, но и политический. Одна из газет антифашистской эмиграции писала: «Так этот спектакль, на который собрались представители всех кругов эмиграции, стал антифашистской демонстрацией в духе народного фронта. В этом, мы считаем, заключается настоящее и истинное значение постановки сцен Брехта. Собравшиеся – мы уже давно не видели в Париже такого сплочения сил самых различных группировок – были едины в своей позиции против национал-социализма» («Дойче фольксцейтунг», 29 мая 1938 г.).

Накануне и во время войны отдельные сцены исполнялись в странах антифашистской коалиции и в нейтральных государствах. 12 мая 1939 года состоялась премьера нескольких сцен в Лондоне. 29 апреля 1944 года «Правосудие» было поставлено в Стокгольме. В июне 1945 года в Нью-Йорке и затем в Сан-Франциско было поставлено семнадцать сцен под общим названием «Частная жизнь расы господ».

После войны сцены «Страх и нищета в Третьей империи» многократно ставились как в ГДР, так и в ФРГ. В ГДР спектакли состоялись в 68 профессиональных и самодеятельных театрах. Особо следует отметить премьеру – 8 февраля 1957 года – в театре «Берлинский ансамбль». Композиция включила десять сцен, поставленных молодыми режиссерами, учениками Брехта Карлом Вебером, Лотаром Беллагом, Конрадом Свинарским, Петером Паличем и Кетой Рюлике. В ролях: Елена Вайгель – жена-еврейка и женщина– работница в «Плебисците», Норберт Кристиан – рабочий в «Меловом кресте» и прокурор в «Правосудии», Мартин Флерхингер – следователь в «Правосудии» и учитель в «Шпионе» и другие. Стихотворный пролог и эпиграфы к сценам звучали в зале через динамики и звукозаписи в исполнении Елены Вайгель. Одновременно на экран проецировались фотодокументы фашистских зверств, показывались кинокадры из документальных фильмов – заседание фашистского Народного трибунала, речь Гитлера к молодежи и т. и. Спектакль имел огромный успех, с 1957 года он не сходит со сцены.

МАМАША КУРАЖ И ЕЕ ДЕТИ

Пьеса была написана в Швеции осенью 1939 года, в дни, непосредственно предшествовавшие возникновению войны в Европе. Впоследствии Брехт признавался: «Когда я писал, мне представлялось, что со сцен нескольких больших городов прозвучит предупреждение драматурга, предупреждение о том, что кто хочет завтракать с чертом, должен запастись длинной ложкой. Может быть, я проявил при этом наивность, но я не считаю, что быть наивным – стыдно. Спектакли, о которых я мечтал, не состоялись. Писатели не могут писать с такой быстротой, с какой правительства развязывают войны: ведь чтобы сочинять, надо думать. Театры слишком скоро попали во власть крупных разбойников. «Мамаша Кураж и ее дети» – опоздала» (цит. по статье: Hans Bunge, Brecht im zweiten Weltkrieg. – «Neue Deutsche Literatur», 1962, № 3, S. 46–47).

Литературным источником пьесы была повесть немецкого писателя времен Тридцатилетней войны Ганса Якоба Кристофеля фон Гриммельсгаузена «Подробное и удивительное жизнеописание отъявленной обманщицы и бродяги Кураж». Эта повесть вместе с двумя другими повестями и знаменитым романом Гриммельсгаузена о Симплициссимусе входит в цикл так называемых «Симплицианских сочинений». Однако, почерпнув у Гриммельсгаузена некоторые импульсы (Тридцатилетнюю войну как исторический фон для действия, образ маркитантки по имени Кураж и пр.), Брехт написал пьесу по сюжету и проблематике вполне самостоятельную, почти никак не связанную с повестью писателя XVII века.

Брехт неоднократно высказывался о «Мамаше Кураж», комментировал спорные или вызывающие различные толкования места, подчеркивал то, что считал главным и важным, составил «модель», то есть полное описание поставленного им спектакля – мизансцена за мизансценой (часть этих материалов см. в кн.: Бертольт Брехт, Театр, т. 5/1, «Искусство», М. 1965, стр. 382–449).

В пьесе чрезвычайно велика роль сонгов. «Мамаша Кураж и ее дети» – один из наиболее совершенных в драматургии Брехта примеров сочетания сценического действия, диалога и сонгов, при котором последние образуют органически необходимый элемент художественного целого. Сонги очуждают действие, комментируют его, проливают дополнительный свет на характеры персонажей, иногда даже, как справедливо заметил один критик, являются «ключом к основной драматической концепции пьесы». Так, например, песня Кураж проходит сквозной нитью через всю пьесу. Ее первые строфы исполняются в самом начале, когда Кураж на вопрос фельдфебеля: «Вы что за народ?» – отвечает: «Народ торговый». За этой репликой следует сонг, с помощью которого маркитантка представляется публике, как в более поздние века люди более высокого общественного положения делали это с помощью визитной карточки. Следующие строфы исполняются в седьмой картине, звучит эта песня и в финале. В этом сквозном сонге выражен лейтмотив всей темы Кураж: война и торговля, война – источник коммерции.

Особое значение имеет сонг о великих людях. В нем сходятся все основные мотивы. В некоторых строфах этой песни слышатся пародийно-иронические интонации, что, однако, не нарушает того горького и глубоко серьезного смысла, который в них заложен. «Мудрость» ведет Кураж к таким же печальным итогам, к каким она привела царя Соломона. Храбрость была причиной смерти Эйлифа (равно как и Цезаря). Швейцеркас погиб, подобно Сократу, от честности. Немую Катрин ждет смерть, как святого Мартина, – от самоотверженности… Не в добродетелях ли источник зла в жизни человеческой? Но этот упрощенный вывод, казалось бы, вытекающий из сонга, корректируется обстоятельствами сценического действия, ибо в то самое время, когда Кураж вместе с поваром поет эту песню, она принимает трудное, но доброе решение: отклонить предложение повара и остаться с Катрин. Кураж отлично осознает все выгоды сделанного предложения и все тяжелые последствия отказа от него, но человечность берет в ней верх. Следовательно, мало сказать: добро гибельно! – следует одновременно признать: добро человечно, оно присуще человеческой природе! И если оно губит человека, то зло не в нем, а в тех обстоятельствах жизни, которые превращают его из блага в орудие гибели. Именно такова та сложная диалектика художественной мысли драматурга, которая вытекает из сопоставления, из взаимного комментирования сонга и сценического действия.

Премьера пьесы состоялась в Цюрихе (Швейцария) в театре «Шау-шпильхауз» 19 апреля 1941 года. Режиссером спектакля был Линдберг, художником Тео Отто, главную роль исполняла Тереза Гизе, а в роли Эйлифа выступал актер и известный писатель-антифашист (автор книги «Болотные солдаты») Вольфганг Лангхоф. Спектакль имел большой успех, но некоторые для Брехта принципиально важные акценты в идейной концепции пьесы были не совсем правильно поняты режиссером и критикой, что побудило автора несколько переработать первоначальный текст и создать новые редакции первой и пятой картин. Эта исправленная редакция пьесы легла в основу всех немецких ее изданий, а также русских переводов. Кроме печатаемого в настоящем издании и издававшегося еще прежде перевода С. Апта, имеется также перевод Б. Заходера и В. Розанова (см.: Бертольт Брехт, Театр, т. 3, «Искусство», М. 1964).

Совершенно особое значение в истории мирового театра имела постановка «Мамаши Кураж» в Берлине в Немецком театре имени Макса Рейн-гардта, состоявшаяся И января 1949 года. Режиссеры – Б. Брехт и Эрих Энгель, художники – Тео Отто и Г. Клингер, композитор – Пауль Дессау. Роли исполняли: Кураж – Елена Вайгель, Эйлифа – Эрнст Калер, Катрин – Ангелика Хурвиц, повара – Пауль Бильдт, Иветты – Рената Кейт, священника – Вернер Хинц. Этот спектакль приобрел всемирную славу, и на его основе несколько позднее возник театр Брехта «Берлинский ансамбль», с этим спектаклем «Берлинский ансамбль» гастролировал в крупнейших театральных столицах мира. О спектакле имеется огромная литература на многих языках.

ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ СЫЧУАНИ

Отдельные мотивы этой пьесы возникали и постепенно кристаллизовались, начиная еще с 20-х годов, когда были написаны стихотворения «Сонг Махагони № 3», «Матине в Дрездене» и др. Несомненное отношение к формированию сюжета и идеи «Доброго человека» имела, с другой стороны, и известная баллада Гете «Бог и баядера», пародийно-полемические реминисценции из которой отчетливо слышатся в пьесе.

Практически к работе над пьесой Брехт приступил в 1930 году, прочитав давшую ему толчок заметку в газете. Первоначальный набросок содержал пять сцен. Пьеса тогда должна была называться «Товар-любовь» («Dio Ware Liebe» – по-немецки в этом названии была заключена намеренная двусмысленность, так как на слух оно могло быть воспринято и как «Истинная любовь»). В 1939 году Брехт вернулся к этому наброску, расширил его, затем несколько раз перерабатывал с начала до конца, написал сонги и лишь в апреле 1941 года в Финляндии признал пьесу под названием «Добрый человек из Сычуани» завершенной. На русский язык пьеса была переведена Е. Ионовой и И. Юзовским (стихи в переводе Бориса Слуцкого) и впервые напечатана в журнале «Иностранная литература» (1957, № 2).

В «Добром человеке» Брехт применяет интересную технику сочетания эпического (рассказ и комментарий у рампы) и драматического (действие и диалог) планов, которые как бы спорят между собой и опровергают друг друга. У рампы госпожа Ян с материнской гордостью хвалит своего сына Суна, восхищенно комментирует его поведение, а на сцене мы видим Суна в действии, совершающим один за другим коварные, корыстные, эгоистические поступки, подлые и предательские по отношению к товарищам. Несостоятельность комментария доказывается действием. Вот рабочий Сун, заметив приближение хозяина Шой Да, вероломно, под видом помощи взваливает на свои крепкие плечи часть груза, который не по силам его старому и слабому товарищу. Хозяин обращает на Суна благосклонное внимание, а его товарища заставляет в наказание нести тройной груз. Комментарий у рампы гласит: «Господин Шой Да, конечно, сразу увидел, что такое настоящий рабочий, который по-настоящему относится к работе…» Вот Сун компрометирует в глазах хозяина надсмотрщика, хорошо относившегося к рабочим, чтобы спихнуть его и занять его место. Комментарий у рампы гласит: «На самом деле, чего только не создадут образование и ум? Разве без них попадешь в число лучших людей? Мой сын творил настоящие чудеса на табачной фабрике господина Шой Да!» Вот Сун, уже став надсмотрщиком, безжалостно погоняет рабочих, детей и стариков, заставляет их трудиться в непосильном, потогонном темпе. Комментарий у рампы гласит: «И ни вражда, ни брань необразованных людей – а в этом не было недостатка – не удержали моего сына от исполнения своего долга!» и т. д. Прием, применяемый здесь Брехтом, можно назвать приемом «несостоятельного, провоцирующего» комментария. Он провоцирует зрителя на несогласие, на то, чтобы, сопоставив эпический и драматический планы, зритель пришел к выводам, противоположным тем, которые госпожа Ян провозглашает у рампы. Один из критиков видит в этой сцене отличный пример, «доказывающий, что литература может быть безусловно тенденциозной, не освобождая публику от обязанности самостоятельно мыслить».

Первая постановка «Доброго человека» состоялась 4 февраля 1943 года в Цюрихе (Швейцария). Режиссер – Леонгард Штеккель, художник – Тео Отто. На подмостки германских театров пьеса пришла значительно позднее.

КАВКАЗСКИЙ МЕЛОВОЙ КРУГ

Замысел пьесы возник в 20-е годы, когда Брехт познакомился с драмой Клабунда «Меловой круг», представлявшей собой обработку пьесы китайского автора XIII века Ли Сын-тао. Эта старинная китайская пьеса, а также библейская притча о суде царя Соломона послужили источником сюжета двух произведений Брехта – новеллы «Аугсбургский меловой круг» и пьесы «Кавказский меловой круг». Мотив, который лежал в основе как китайской пьесы, так и библейской притчи, был тесно связан с сущностью породивших его исторических эпох. В древности и в раннем средневековье как на Востоке, так и в Европе, тема нарушенных семейных уз, потерявших и находящих друг друга детей и родителей была распространенной темой эпоса (см., например, «Песнь о Хильдебранде», «Рустем и Зораб» и др.), продиктованной истребительными войнами и походами, столкновениями племен, переселениями народов. В поэтических памятниках того времени на передний план выдвигался вопрос о родовых и кровных связях, но Брехта привлекали социальные и социально-этические аспекты темы, что и сказалось в тех принципиальных новациях, которые он внес в старинный традиционный сюжет в своей новелле и в пьесе.

Новелла Брехта «Аугсбургский меловой круг», написанная в начале 40-х годов в США, была опубликована в 1946 году в журнале «Дас гольдене тор», а затем вошла в сборник «Истории из календаря» (русский ее перевод см. в кн.: Бертольт Брехт, Стихи, роман, новеллы, публицистика, изд-во «Иностранная литература», 1956). Пьеса «Кавказский меловой круг» была написана Брехтом в 1945 году и переработана им в 1953–1954 годах. Ее первая редакция была опубликована в журнале «Зинн унд форм» в 1948 году, а окончательная – в 1954 году в сборнике «Опыты», № 13. Русский перевод С. Апта впервые был напечатан в кн.: Бертольт Брехт, Пьесы, «Искусство», М. 1956.

Пролог пьесы вызвал сильное раздражение на Западе. Почти все театры капиталистического мира, ставившие «Кавказский меловой круг», ставили его без пролога, то есть по существу фальсифицировали пьесу, лишали ее смысла, делали во многом непонятной. Чтобы как-то оправдать это самоуправство, в оборот была пущена версия, будто пролог с точки зрения цельности пьесы не нужен, является в ней совершенно инородным телом, к тому же его прежде и не было в тексте пьесы, и лишь для спектакля «Берлинского ансамбля» Брехт был вынужден его написать – по требованию или в угоду руководящим инстанциям ГДР. Все это вымысел. Подчеркивая в письме к своему издателю Петеру Зуркампу, что пролог был первым, с чего он начал писать пьесу еще в США, Брехт продолжал: «Постановка вопроса в параболической пьесе должна ведь вытекать из потребности действительности, и я думаю, что это происходит в ясной и легкой форме. Без пролога непонятно ни то, почему пьеса не осталась «Китайским меловым кругом» (со старым решением судьи), ни то, почему она называется «Кавказский меловой круг». Сначала я написал небольшой рассказ (он помещен в «Рассказах из календаря»). Но при драматизации мне именно недоставало исторической, объясняющей смысл всего подоплеки» (Архив Брехта, 128/01).

Именно пролог создает эту подоплеку, то есть широкую историческую перспективу, и вносит в действие ту большую общественную мысль, ради которой и была написана пьеса. Без пролога нет проблемы, «вытекающей из потребностей действительности». Характерно, что в одной из ранних редакций пьеса заканчивалась продолжающим пролог и обрамляющим действие эпилогом. На сцене снова появлялись колхозники, они обсуждали только что просмотренный спектакль, связывая его с темой спора между колхозами и сообща решали уступить долину плодоводческому колхозу под сад. Позднее Брехт отказался от эпилога, считая, видимо, что связь основной истории с проблемой, поставленной в прологе, и без того достаточно ясна.

Действие «Кавказского мелового круга» происходит в Грузии. Было бы, однако, наивно искать в пьесе этнографически точное изображение места и времени. В ранних редакциях вообще русский колорит преобладал над кавказским. В пьесе действовали не князья, а бояре, герои носили имена Анастасия, Петр, Петр Петрович, Павел Павлович и т. п. и лишь затем, стремясь углубить «эффект очуждения» и еще более дистанцировать действие от привычного круга представлений западноевропейского зрителя, Брехт перенес его в Грузию, но, разумеется, весьма условную, во многом вымышленную.

Первая редакция пьесы была впервые поставлена Студенческим театром в Нордтфилдсе (США) в 1947 году. Премьера в «Берлинском ансамбле-) состоялась 15 июня 1954 года. Режиссер – Б. Брехт при участии М. Веквер-та, композитор – Пауль Дессау, художник – Карл фон Апиен. В ролях: Аздак – Эрнст Буш, Груше – Ангелика Хурвиц, жена губернатора – Елена Вайгель. С этим спектаклем «Берлинский ансамбль» гастролировал во Франции, в Англии, в Советском Союзе, и он был признан мировой театральной критикой одним из высших достижений режиссерского искусства Брехта и немецкого театра вообще.

«Кавказский меловой круг» многократно ставился в театрах ГДР и ФРГ, а также во множестве стран мира.

ЖИЗНЬ ГАЛИЛЕЯ

Пьеса написана в ее первой редакции в 1938–1939 годах, была напечатана на стеклографе в театрально-прокатных целях в 1946 году, издана в 1955 году. На русский язык была переведена Л. Копелевым в 1956 году и тогда же. вышла отдельным изданием.

Немецкое издание сопровождалось заметкой: «Пьеса «Жизнь Галилея» была написана в эмиграции в Дании в 1938–1939 годах. Газеты опубликовали сообщение о расщеплении атома урана, произведенном немецкими физиками». В этой заметке содержался намек на связь идейного замысла пьесы с определенными событиями в области атомной физики. Однако эта связь не в равной степени и не в одинаковом направлении находила свое выражение в пьесе на разных этапах работы автора над ней. В этом смысле Важно различать две редакции пьесы.

Первая редакция (датская) относилась к 1938–1939 годам. Она получила известное распространение, будучи размножена на стеклографе издательством Зуркампа. Вторая редакция (американская) относилась к 1945–1946 годам. Она возникла в ходе совместной работы Брехта с американским актером Чарльзом Лафтоном, впоследствии исполнителем роли Галилея: они переводили пьесу на английский язык, тщательно ее обсуждали, причем Брехт вносил существенные изменения в текст. Эта значительно отличная от первой редакция лежит в основе всех немецких изданий и принята также в нашем издании.

В первой редакции Галилей является носителем положительного примера. Изображая его, Брехт имел в виду ту сложную и подчас хитроумную тактику, к которой приходится прибегать борцам-подпольщикам (в частности, антифашистам в Третьей империи), для того чтобы донести слово правды до народа: приходится маскироваться, таиться, показной лояльностью и законопослушанием вводить власти предержащие в заблуждение. Эта подразумеваемая, подспудная параллель проливала совсем иной свет на поведение Галилея: его отречение было не позорной капитуляцией, а лишь искусным маневром. Усыпив бдительность инквизиции, Галилей тайно продолжал свои научные исследования в прежнем направлении и пересылал через специального курьера-подпольщика свои рукописи заграничным издателям.

Во второй редакции Брехт удалил все реплики, ремарки, даже целые эпизоды и сцены и некоторых персонажей, все, что могло бы побудить к положительному истолкованию поведения Галилея. Одновременно Брехт создал новые образы (например, Федерцони и Ванни) и ввел некоторые существенные моменты (особенно в четырнадцатой картине), подчеркивающие общественное и нравственное банкротство Галилея. Исторические предпосылки столь резкого отличия второй редакции от первой очевидны: в 1945–1946 годах вопрос о тактике антифашистов-подпольщиков уже не был столь актуален, а атомный взрыв над Хиросимой властно продиктовал Брехту другие проблемы. «Атомная бомба и как техническое и как общественное явление – конечный результат научных достижений и общественной несостоятельности Галилея», – писал Брехт. Подспудная параллель второй редакции – уже иная: Судьба Галилея связывается Брехтом с предательством современных физиков-атомщиков по отношению к человечеству.

Некоторые исследователи пишут об еще одной, третьей (берлинской) редакции, имея в виду текст спектакля театра «Берлинский ансамбль» (1957 г.). Действительно, незадолго до смерти, репетируя и готовя постановку «Жизнь Галилея», Брехт произвел в тексте некоторые купюры, ничего, однако, не дописывая; такие режиссерские купюры – явление обычное и не дают оснований рассматривать текст спектакля как новую литературную редакцию пьесы. Произведенные Брехтом купюры лишь еще более усилили тенденцию второй редакции. В частности, Брехт снял целиком картину пятую (Чума) и картину пятнадцатую (Андреа провозит рукопись Галилея через границу). Он, видимо, исходил из того, что картина пятая подымала героя на высоту такой самоотверженной, не знающей страха смерти преданности науке, которая вступает в противоречие с его последующим поведением. Картина же пятнадцатая могла создать у зрителей впечатление, что отречение Галилея все же в итоге оказалось актом разумным, совершенным в интересах науки.

«Жизнь Галилея» – одно из самых значительных произведений Брехта, одна из главных опор современного мирового репертуара, хотя постановка этой пьесы по плечу лишь крупным театрам, располагающим яркими актерскими индивидуальностями и многочисленной труппой.

Первое представление пьесы состоялось в Цюрихе 9 сентября 1943 года. В роли Галилея выступал Леонгард Штеккель. 10 декабря 1947 года состоялась премьера в Нью-Йорке (несколько ранее в Лос-Анджелесе) в Экспериментальном театре Американской национальной театральной академии. Роль Галилея исполнял всемирно известный актер Чарльз Лафтон, композитор – Ганс Эйслер. Првхмьера проходила в отсутствие Брехта, который в это время был уже на пути в Европу, но до того в течение многих месяцев работал совместно с Лафтоном над переводом пьесы, ее переработкой, толкованием мельчайших фабульных положений, режиссерским планом постановки. Таким образом, спектакль, в общем, отвечал принципам и идеям Брехта. Последний высоко ценил работу Лафтона и оставил подробнейшее – кадр за кадром – описание роли, снабженное в немецком издании пятьюдесятью фотографиями. «Описанием лафтоновского Галилео Галилея, – замечал Брехт, – драматург пытается не столько на какое-то еще время продлить жизнь такому быстро преходящему явлению искусства, как творчество актера, сколько скорее воздать должное тем усилиям, которые великий актер оказался в состоянии употребить ради столь быстро преходящего явления искусства. Ныне это уже не принято». Описание игры Лафтона и другие материалы Брехта к пьесе «Жизнь Галилея» см. в кн.: Бертольт Брехт, Театр, т. 5/1, «Искусство», М. 1965, стр. 340–381.

Среди постановок «Жизни Галилея» особое значение имел спектакль и театре «Берлинский ансамбль». Премьера состоялась 15 января 1957 года. Спектакль ставил Брехт, но смерть застигла его в разгаре работы. Постановку довел до конца и выпустил друг Брехта, режиссер Эрих Энгель. Художник – Каспар Неер, музыка – Ганса Эйслера. В ролях: Галилей – Эрнст Буш, Вирджиния – Регина Луц, Сарти – Ангелика Хурвиц. папа – Эрнст Отто Фурман, кардинал-инквизитор – Норберт Кристиан и др. Исполнение роли Галилея Бушем было описано Гансом Эйслером подобно тому, как Брехт описал лафтоновского Галилея. Спектакль «Берлинского ансамбля» имел огромный успех и приобрел всемирную известность.

И. Фрадкин