Текст книги "Стихотворения. Рассказы. Пьесы"

Автор книги: Бертольд Брехт

 
Сюда его Большое Завещанье
С истлевших перенесено страниц,
И здесь во всех ему знакомых лиц
Комком дерьма он бросил на прощанье.
В него плевали вы; где те плевки?
Где сам он, тот, что вами был оплеван?
Веселый стих его не арестован,
Над песнею не властны пошляки.
Купите эту книжку за три марки,
Ее цена – десяток сигарет;
Я знаю, что, как мертвому припарки,
Поможет вам ее благой совет,
Но все ж она вам преподаст урок.
Я сам немало из нее извлек!
 

¹⁹³⁰

(Из фильма «Куле Вампе»)

 
Встаньте, все народы света,
Поднимитесь в грозный час!
Ваша общая планета
Станет матерью для вас.
Вперед! Наша сила —
Знамя вместе нести!
Чтобы смерть не косила —
Вперед! Наша сила
В солидарности!
Белый, желтый, красный, черный!
Братскую не лейте кровь!
Мир, достаточно просторный,
Обеспечит людям кров.
Вперед! Наша сила —
Знамя вместе нести!
Чтобы смерть не косила —
Вперед! Наша сила
В солидарности!
Смерть безжалостная косит,
В одиночку нас губя.
Кто в беде другого бросит,
Бросит самого себя.
Вперед! Наша сила —
Знамя вместе нести!
Чтобы смерть не косила —
Вперед! Наша сила
В солидарности!
Власть имущим скорбь и горе,
Если ты – товарищ мне.
Ведь покамест мы в раздоре,
Власть имущий – на коне!
Вперед! Наша сила —
Знамя вместе нести!
Чтобы смерть не косила —
Вперед! Наша сила
В солидарности!
Под пятой людского рода
Извивается тиран.
В единении – свобода,
Пролетарии всех стран!
Вперед! Наша сила —
Знамя вместе нести!
Чтобы смерть не косила —
Вперед! Наша сила
В солидарности!
 

¹⁹³¹

(Из «Книги перемен»)

 
Подойди. Говорят,
Ты хороший человек.
Ты неподкупен. Впрочем,
Молния, ударившая в дом, —
Тоже.
Ты не отступаешься
От того, что когда-то сказал.
Но что ты сказал?
Ты честен: что думаешь, то и говоришь.
Но что ты думаешь?
Ты храбр.
Но в борьбе против кого?
Ты умен.
Но кому служит твой ум?
Ты не заботишься о своей выгоде.
А о чьей?
Ты хороший друг.
Но хороших ли людей?
Слушай же, мы знаем:
Ты наш враг. Поэтому
Мы тебя поставим к стенке.
Но, учитывая твои заслуги и твои достоинства,
Мы поставим тебя к хорошей стенке
И расстреляем тебя из хороших винтовок хорошими пулями,
А потом закопаем
Хорошей лопатой в хорошей земле.
 

 
Говорят, что в Нью-Йорке
На углу Бродвея и Двадцать шестой авеню
В зимние месяцы каждый вечер становится человек
И, обращаясь с просьбой к прохожим,
Обеспечивает ночлегом собирающихся там бездомных.
Мир от этого не изменяется,
Отношения между людьми не улучшаются,
Век эксплуатации от этого не сокращается,
Но несколько человек получают ночлег,
На одну ночь укрываются от ветра.
Снег, предуготовленный им, падает на мостовую.
Человек, не захлопывай книгу, которую ты сейчас читаешь.
Несколько человек получают ночлег,
На одну ночь они укрыты от ветра.
Снег, предуготовленный им, падает на мостовую.
Но мир от этого не изменяется,
Отношения между людьми не улучшаются,
Век эксплуатации от этого не сокращается.
 

ПАРАГРАФ I ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ ИСХОДИТ ОТ НАРОДА

 
1
 
 
Власть исходит от народа.
– Но куда она приходит? —
Да, куда ж она приходит?
До чего ж она доходит?
И откуда происходит?
Полицейский выходит из дома.
– Но куда же он приходит? – и т. д.
 
 
2
 
 
Вон отряд шагает важный.
– А куда же он шагает? —
Да, куда же он шагает?
Ведь куда-то он шагает!
Дом обходит трехэтажный…
– Но куда же он шагает? —
И т. д.
 
 
3
 
 
Эти власти – вот напасти —
Вдруг застыли на дороге.
– Это что там на дороге? —
Что-то есть там на дороге!
Вдруг как гаркнут грозно власти —
– Живо уносите ноги!
– Разойтись? Уйти с дороги?
Почему ж уйти с дороги?
 
 
4
 
 
Что за митинг? Живо! Слазьте!
Кто-то спрашивает что-то?
Задает вопросы кто-то?
Почему-то, отчего-то!..
Дали тут, конечно, власти
Очередь из пулемета.
И тогда свалился кто-то,
Как-то сразу отчего-то
Повалился наземь кто-то.
 
 
5
 
 
Власти ходят по дороге.
– Кто лежит там на дороге?
Кто-то протянул тут ноги,
Труп какой-то на дороге.
Э, да ведь это народ!
Как, в самом деле народ?
Да, в самом деле народ.
 

ПАРАГРАФ 111 ПРАВО НА СОБСТВЕННОСТЬ

 
1
 
 
Рабочий, спеши! Ныне право дано
Осесть и тебе, непоседе.
Ты можешь купить себе землю равно
Близ озера Ваннзее
И близ Николасзее.
Зачем ты мечтаешь о жалком обеде,
Когда на именье, когда на наследье
Нам право дано?
Отныне оно
Парламентом нашим провозглашено.
 
 
2
 
 
Рабочий, постой-ка! Участок ведь тот
Другому уже продается,
Который по праву именье найдет
Близ озера Ваннзее
И близ Николасзее.
Теперь погоди-ка, пока он загнется,
И снова именье тебе улыбнется,
Возьмет его тот,
Чей тучен живот:
Он право свое в кошельке обретет.
 

ПАРАГРАФ 115 НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЖИЛИЩА

 
1
 
 
Конституция про нищих не забыла,
Это нынче каждый честный нищий
Скажет откровенно.
Если бы у нас жилище было,
Было бы тогда сие жилище
Неприкосновенно.
 
 
2
 
 
Кто посмеет тронуть нас? Нахала
Суд тотчас же призовет к ответу,
Суд с нахала взыщет.
Нам жилище бы принадлежало,
Если б нам принадлежало где-то
Вообще жилище.
 
 
3
 
 
Потому как нет у нас жилища.
Под мостом приходится бродягам
Спать обыкновенно.
Под мостом холодный ветер свищет.
Там мы, не знакомы с этим благом —
Неприкосновенным.
 

¹⁹³¹

 
Ах, доктор, ведь нынче просто…
Вздор, вы помогать должны
Естественному приросту
Населенья своей страны.
Ах, доктор, ведь мы без крыши…
Вздор, есть же у вас кровать?
Пока вас никто не слышит,
Советую помолчать.
Для армии непобедимой нашей
Придется вам, дружочек, стать мамашей.
И скажу вам притом: рассудите о том,
Что послужите делу своим животом.
А прочее – вздор!
Рожаем, и весь разговор.
Ах, доктор, мы нищи и тощи,
Куда нам иметь детей?…
Безработным, фрау Реннер, проще:
Рожай, да и богатей!
Ах, доктор!.. Рыдать без причины,
Поглаживая живот?
Государству нужны мужчины,
Рабочие – на завод.
Для пользы всей промышленности нашей
Придется вам, фрау Реннер, стать мамашей.
И скажу вам притом: рассудите о том,
Что послужите делу своим животом,
А прочее – вздор.
Рожаем, и весь разговор.
Ах, доктор, нам так некстати…
Как вы не возьмете в толк:
Резвились ночью в кровати,
Теперь уплатите долг.
Фрау Реннер, закон не шутка,
Для вашего блага он.
Советую вам не лишаться рассудка
И помнить: закон есть закон.
А потому во имя мощи нашей
Придется вам, фрау Реннер, стать мамашей.
И скажу вам притом: рассудите о том,
Что послужите делу своим животом.
А прочее – вздор!
Рожаем, и весь разговор.
 

 
Изо всех вещей мне дороже всего
Бывшие в употреблении.
Медные посудины
С вмятинами и сплющенными краями.
Ножи и вилки с деревянными ручками,
Стесанными прикосновением многих рук: форма их
Кажется мне благородной.
Или вот каменные плиты возле старых
домов,
Стертые поступью многих, стоптанные, сточенные,
А между ними пробивается травка. Это
Счастливейшие из вещей.
Поступив в обращение,
Они непрерывно менялись, шлифуя форму, и теперь драгоценны:
На них есть проба.
Даже фрагменты статуй, обломки с отбитыми руками мне дороги.
И они
Тоже жили, я вижу. Если их уронили, значит, куда-то несли.
Раз опрокинули, значит, где-то они стояли, не так высоко.
Развалины зданий
Вновь обретают контур незавершенных строений:
Словно набросок вчерне – их силуэты
Уже угадываются; но от нас это требует
Мысли. С другой стороны,
Они уже отслужили, да, отжили век свой.
Всем этим
Я осчастливлен.
 

 
1
 
 
Ни единой мысли не тратьте на то, чего
Нельзя изменить!
Ни единого усилья на то, чего
Нельзя улучшить!
Над тем, чего нельзя спасти, не проливайте
Ни единой слезы! Но:
То, что есть, разделите между голодающими,
То, что можно одолеть и растоптать,
Растопчите и одолейте.
Растопчите себялюбивого негодяя, хватающего вас за руку,
Когда вы тащите из шурфа своего брата,
Веревкой, которая так доступна.
Ни единой мысли не тратьте на то, чего нельзя изменить! Но:
Вытащите все человечество из шурфа веревкой,
Которая так доступна.
 
 
2
 
 
Прекрасна победа того, что полезно!
Даже альпинист, который не застрахован канатом,
Никому ничего не обещавший, кроме как себе самому,
Радуется, достигнув вершины и торжествуя победу,
Ибо сила его оказалась полезной для него, а значит,
Она будет полезна и для других. Вслед за ним
Тотчас придут они
И приволокут на вершину, ставшую ныне доступней,
Приборы, которые крестьянину предскажут погоду
И облачность – самолету.
 
 
3
 
 
То чувство солидарности и торжества,
Которое объемлет вас при виде восстания на броненосце «Потемкин»
В момент, когда матросы сбрасывают в море своих мучителей, —
Это то же чувство солидарности и торжества, которое
Мы испытываем при виде
Перелета через Южный полюс.
Рядом со мной сидели
Эксплуататоры, но и они были охвачены
Тем же переживанием солидарности, глядя
На действия революционных матросов, значит,
Даже подонки общества не могут
Противостоять неодолимым соблазнам возможного
И строгим радостям логической мысли.
Подобно тому, как опытный инженер
Стремится испытать с таким трудом созданный им
И непрестанно улучшаемый автомобиль на
Наивысшей скорости, чтобы выжать
Все, на что способен мотор, а крестьянин —
Вспахать свое поле улучшенным плугом, а мостостроитель —
Пустить гигант экскаватор по песчаному руслу реки, —
Так и мы стремимся до конца довести дело
Исправления нашей планеты
Во имя всего живущего на ней человечества.
 

 
Переезжая границу Союза,
Родины разума и труда,
Мы увидали
Над рельсами взвитый плакат:
«Пролетариям пролетарский привет!»
Но, возвращаясь в страну беспорядка и преступлений,
Возвращаясь на родину,
Мы увидали плакат
С обращением к поездам, уходящим на запад:
«Революция
Сметет все границы!»
 

¹⁹³²

 
Те, кто может уйти, должны уйти.
Не нужно просить их остаться.
Остаться должны только те, кто не может уйти.
Разве удержишь того,
У кого есть возможность уйти?
Ослабевшие не в силах
Удержать кого бы то ни было.
Но и в хорошее время
Не удерживайте тех, кто может уйти,
Потому что может наступить плохое время.
С нами пойдут в бой
Лишь те, кому грозит то же, что и нам.
Что нам за толк, если кое-кто
Любит нас за красивые глаза?
Скажем же им: сегодня
От нас еще есть дорога,
Кольцо вокруг нас еще не сомкнулось.
Может уйти каждый, у кого есть убежище там, снаружи,
У кого есть друг среди врагов,
Тот, кто еще может уйти.
Чтоб мы наконец остались одни —
Только люди,
Которые не могут уйти.
 

 
Когда фашизм набирал силу в Германии
И даже рабочие массы притекали к нему все сильнее,
Мы сказали себе: мы боролись неверно.
По красному Берлину нагло шлялись
Четверки и пятерки нацистов,
Обмундированные с иголочки, и убивали
Наших товарищей.
Однако погибали не только наши люди, но и люди
Рейхсбаннера. И мы сказали товарищам социал-демократам:
Должны ли терпеть мы убийства наших товарищей?
Давайте вместе бороться в боевом антифашистском союзе!
В ответ мы услышали:
Мы бы, пожалуй, боролись вместе с вами, но наши вожди
Предупреждают нас, чтобы мы не отвечали
Красным террором на белый террор.
Ежедневно наша газета, сказали мы, пишет против индивидуального террора,
Но также ежедневно она пишет,
Что мы добьемся своего только с помощью
Единого Красного фронта.
Товарищи, поймите, то самое меньшее зло,
О котором твердят вам из года в год,
Чтобы удержать вас от борьбы.
Уже сейчас означает терпимость к нацистам.
И вот на предприятиях и на биржах труда
Мы видим, что работяги хотят бороться.
В восточном Берлине социал-демократы
Приветствуют нас «Рот-Фронтом»
И даже носят значки «Антифашистского действия».
Пивные
В часы вечерних дискуссий переполнены.
И вскоре нацисты
Уже не решались ходить в одиночку по улицам нашим,
Потому что, по крайней мере, улицы оставались нашими,
Даже когда дома уже были захвачены.
 

¹⁹³²

ИЗ КНИГИ «ПЕСНИ, СТИХОТВОРЕНИЯ, ХОРЫ»

 
И Красной Розы тоже нет. Она —
Никто не знает где – погребена.
За слово правды беднякам земли
Богатые с земли ее свели.
 

¹⁹²⁹

 
1
 
 
Когда я тебя рожала, твои братья выли,
Они просили супу, а где было взять суп?
Когда я тебя рожала, за свет платить было нечем,
Мир, в который пришел ты, на освещенье был скуп
Покуда тебя носила во чреве,
С твоим отцом о тебе говорила мать,
Но на доктора не было денег. Деньги
Нам нужны были, чтобы не голодать.
Когда ты родился, даже надежды
На работу и хлеб не осталось у нас.
Но сказано было у Маркса и Ленина,
Чего добьется рабочий класс.
 
 
2
 
 
Когда я тебя носила,
Трудно нам было. И тот,
Кого ношу, говорила я,
В мир нехороший войдет.
И вот я тогда решила,
Чтоб мир добра не затмил,
Тог, кого я ношу, обязан
Улучшить недобрый мир.
За забором горой рос уголь.
Ну, что же, сказала я,
Тот, кого я ношу под сердцем,
Добудет для нас угля.
Я видела хлеб за витриной,
Он был бедным не по зубам.
Но сказала я: тот, кого я ношу,
Добудет хлеба и нам.
А они послали отца на войну,
Чтобы там его погубить.
Тог, кто в чреве моем, говорила я,
Так не даст с собой поступить.
Когда я тебя носила,
Говорила часто себе самой:
Ты, кого я ношу под сердцем,
Будь отважен и тверд душой.
 
 
3
 
 
Тебя родила я. На это
Отвага нужна и борьба.
И это была победа —
Взять и родить тебя.
Дитя мое, Блюхер и Мольтке
Не побеждали так.
Перед битвою за пеленки,
Ватерлоо – просто пустяк.
Хлеб, глоток молока – сраженья,
За тепло бесконечный бой.
И, не ведая пораженья,
День и ночь я дралась с бедой.
Бастовать мне пришлось немало,
Чтобы ломтик хлеба достать,
Побеждать пришлось генералов,
Против танков пришлось стоять.
Человека растить не просто.
Если ж вырастешь, мой малыш,
Вместе с нами будешь бороться,
И верю, что победишь!
 
 
4
 
 
Мой сын, что бы с тобою в грядущем ни сталось,
Они уже теперь наготове и подняли дубье.
Так что тебе, мой сын, на этой земле осталась
Мусорная свалка, и то отнимают ее.
Мой сын, позволь, я скажу тебе, и ты верь мне,
Что тебя ожидает жизнь, схожая лишь с чумой.
Но не для того я носила тебя во чреве,
Чтобы ты спокойно смирялся с этой судьбой.
То, чего не достиг, не считай, что тебе не под силу›
То, чего не дают, сам добудь, иди напролом.
Не для того я под сердцем тебя носила,
Чтобы когда-нибудь ты ночевал под мостом.
Может быть, ты и сделан не из особой плоти,
И у меня для тебя денег нет и особых молитв, но я
Жду, что не будешь бездельничать ты и вздыхать о работе,
Отмечаясь на бирже труда и теряя время зазря.
И когда я ночью лежу в бессоннице частой,
С тревогой вслушиваясь в дыханье твое,
Они, должно быть, планируют войны с твоим участьем,
Но я хочу, чтобы ты не попался на их вранье.
Твоя мать, мой сын, никогда тебе не внушала,
Что ты из особого теста и подобных нету нигде,
Но не для того я носила тебя и рожала,
Чтобы ты за колючей проволокой рыдая молил о воде.
Сын мой, держись рядом с тем, кто тебе подобен,
Чтобы ваша сила развеяла в прах врагов.
Ты, мой сын, и я, и все те, кто нам с тобою подобен,
Своего добьемся, ставши рядом бок о бок,
Чтобы не было в мире отныне людей двух сортов.
 

¹⁹³²

 
Урчит пустое брюхо,
Сплю с голодухи я,
Вдруг слышу крик над ухом:
«Проснись, Германия!»
Гляжу. Идут. Их много.
«В третье царство!» – зовет орда.
Увязался я с ними вместе.
Иду – все равно куда.
Шагаю, а рядом шагает
Толстенный такой живот.
Я ору: «Работы и хлеба!»
То же самое он орет.
Я был от голода тощим,
Был благоупитан он.
Я хотел, чтобы стало по-новому,
Он хотел добрых старых времен.
Мне охота шагнуть налево,
Направо клонит его.
И воли моей сильнее
Пузатого колдовство.
Он – в сапогах высоких,
А я ковыляю бос,
Но мы шагаем рядом
Сквозь дождь и сквозь мороз.
Я голоден и бледен,
Но не думаю ни о чем
И шпарю в «третье царство»
Совместно с брюхачом.
Далось ему «третье царство»!
Ну, прямо вынь да подай!
Он шлет меня в атаку,
Он говорит: «Стреляй!»
Он револьвер дает мне:
«Сади врагу заряд…»
И целюсь я и вижу;
Там мой брат.
Да это же мой братишка,
И голод у нас один,
И враг у нас у обоих —
Упитанный господин.
«Прости! – кричу я брату. —
Я дурень, мне это урок…»
И я повернул оружье
И взвел на господ курок.
Мы с братом пойдем плечом к плечу,
Взведя на врага курок.
 

 
1
 
 
Меня научили в школе
Закону «мое – не твое»,
А когда я всему научился,
Я понял, что это не все.
У одних был вкусный завтрак,
Другие кусали кулак.
Вот так я впервые усвоил
Понятие «классовый враг».
Я понял, как и откуда
Противоречья взялись.
Так и будет всегда, покуда
Дождь падает сверху вниз.
 
 
2
 
 
Твердили мне: будешь послушным —
Станешь таким, как они.
Я же понял: не быть тому мясником,
Кто ягненком был искони.
Иной стремился к богатству,
И втирался к богатым он.
Я видел, как искренно он удивлялся,
Когда его гнали вон.
А я не желал дивиться.
Я знал уже в те года:
Дождь может лишь книзу литься,
Но вверх не идет никогда.
 
 
3
 
 
Загремели вдруг барабаны:
«Собирайся, народ, в поход,
В богатые дальние страны,
Где нас место под солнцем ждет».
С три короба нам сулили
Охрипшие крикуны,
И жирные бонзы вопили:
«Вы драться как львы должны!»
Мы годами не ели хлеба,
Веря в радужные пути.
А дождь все струился с неба
И вверх не хотел идти.
 
 
4
 
 
А потом порешило начальство,
Что республику создадут,
Где каждый будет свободен и сыт»
Тучен он или худ…
Тогда голодный и битый
Очень возликовал,
Но толстопузый и сытый
Тоже не унывал.
А я говорил: «Едва ли!
Это, наверно, ложь!
Где и когда вы видали,
Чтобы вверх поднимался дождь
 
 
5
 
 
Они бюллетени нам дали,
А мы им – оружье свое,
Они нам – свое обещанье,
А мы им – свое ружье.
Они говорили: с охотой
Должны, мол, помочь мы им.
Мы, мол, займемся работой,
Они же  всем остальным.
И я замолчал, беспричинно
Поверивши в чудеса.
Я подумал: дождь молодчина.
Он польется назад, в небеса.
 
 
6
 
 
Они нам сказали вскоре,
Что трудный момент прошел,
Что, терпя небольшое горе,
Избегнем мы больших зол.
Мы поверили: лучше поп Брюнинг,
Лишь бы Папен не был у дел.
А потом: пусть уж юнкер фон Папен,
Лишь бы Шлейхер на шею не сел.
И вслед за попом был юнкер,
За юнкером – генерал,
И обрушился с неба на землю
Не ливень, а целый шквал.
 
 
7
 
 
Пока мы их выбирали,
Они прикрыли завод.
Голодные, мы ночевали
Под биржей труда, у ворот.
Они нам тогда говорили:
«Дождемся мы лучших дней!
Чем будет острее кризис,
Тем будет расцвет пышней».
Я же сказал ребятам:
«Это классовый враг говорит.
Мечтая о будущем, ищет
 Он только себе профит.
Дождь не взлетает кверху,
Он совсем не таков.
Но он может пройти, если солнце
Выглянет из облаков».
 
 
8
 
 
Однажды они зашагали,
Новый вздымая флаг.
И кто-то сказал: «Устарело
Понятие классовый враг».
Но я узнавал в колоннах
Немало знакомых рож,
И голос, оравший команды,
На фельдфебельский был похож.
И дождь уныло струился
Сквозь флаги ночью и днем,
И чувствовал это каждый,
Кто ночевал под дождем.
 
 
9
 
 
Они стали стрелять учиться,
Они слали проклятья врагам,
Грозя кулаком границе,
Врагам своим – значит, нам,
Потому что враги мы с ними.
Беспощадна будет борьба,
Потому что они подохнут,
Потеряв своего раба.
И вот почему, о мести твердя,
Они за нами гнались,
Бросаясь на нас, как потоки дождя
Бросаются сверху вниз.
 
 
10
 
 
Тот, кто от голода умер —
В сраженье честно пал.
Другой на площади умер,
Убит был наповал.
Они того удавили,
Кто голодать не любил.
Они челюсть тому своротили,
Кто хлеба у них просил.
Тот, кому обещали хлеба,
Палачами растерзан был.
В цинковый гроб был запрятан тот,
Кто правды не утаил.
А тот, кто им поверил,
Что он им друг и брат,
Тот, видимо, думал, что ливень
Польется в небо назад.
 
 
11
 
 
Мы с ними враги по классу, —
Надо раз навсегда сказать.
Кто из нас не отважился драться,
Отважился умирать.
Барабаном своим, барабанщик,
Не покроешь ты грохота драк.
Генерал, фабрикант, помещик.
Ты – наш классовый враг.
Мы станем с тобой друзьями
Лишь после дождя в четверг.
Так же немыслим союз между нами,
Как дождь не польется вверх.
 
 
12
 
 
Напрасно ты будешь стремиться
Замазать вражду, маляр!
Здесь нам обоим не поместиться,
Нам тесен земной шар.
Что бы ни было, помнить нужно:
Пока мне жизнь дорога,
Мне навеки пребудет чуждо
Дело классового врага.
Соглашений с ним не приемлю
Нигде, никогда, никак.
Дождь падает с неба на землю,
И ты – мой классовый враг.
 

¹⁹³³

II

На мотив «Господу нашему слава, царю и владыке вселенной!»

 
1
 
 
Немец, проси маляра сократить и понизить налоги!
Впрочем, с другой стороны,
Для укрепленья казны
Нужно повысить налоги.
 
 
2
 
 
Хлеб наш насущный пускай дорожает на благо крестьянам.
Впрочем, с другой стороны,
Низкие цены должны
Жизнь облегчить горожанам.
 
 
3
 
 
Переселенцам пускай отведет он в деревне наделы.
Впрочем, с другой стороны,
Юнкеры вечно должны
То сохранять, чем владели.
 
 
4
 
 
Пусть он повысит оплату несчастному пролетарьяту,
Впрочем, с другой стороны,
Для укрепленья казны
Пусть он понизит оплату.
 
 
5
 
 
Мелким торговцам поможет он – пусть процветают бедняги!
Впрочем, с другой стороны,
Их уничтожить должны
Крупные универмаги.
 
 
6
 
 
Немец, проси маляра тебе должность и службу устроить!
Все в государстве равны!
Только – для немцев должны
Должности дешево стоить.
 
 
7
 
 
Фюреру слава, вождю, без которого нет нам оплота!
Видите, топь впереди?
Фюрер, вперед нас веди,
Прямо веди нас – в болото.
 

III

На мотив «Всевышнему навеки…»

 
1
 
 
Себя ты на поруки,
Теленок, отдаешь
В заботливые руки
Того, кто точит нож.
Отныне он имеет
Власть над твоей судьбой.
Поверь, что он сумеет
Разделаться с тобой.
 
 
2
 
 
Ах, ты, теленок, очень
Понравился ему,
И нож его наточен,
Наверно, потому.
Под нож не суйся сдуру
И жди – наступит миг,
Когда с теленка шкуру
Решит содрать мясник.
 
 
3
 
 
Всегда запанибрата
С хозяином твоим
Те рослые ребята,
Какими он храним,
Он к этим великанам
Тебя сведет, сынок.
Чтоб их великим планам
Реально ты помог.
 
 
4
 
 
Ты нужен командирам
Для их больших затей.
Бессилен сильный мира
Без маленьких людей.
Тебя зарежут? Что же,
Теленок, счастлив будь,
Что пригодиться можешь
И ты на что-нибудь!
 
 
5
 
 
Не требуй же оплаты
За сей почтенный труд,
Но молви виновато:
– О господин, я тут! —
На бойню он учтиво
Тебя сведет тогда
И скажет терпеливо:
– Мой друг, ложись сюда!
 
 
6
 
 
Блуждал по свету много
Ты в поисках пути,
Но наконец дорогу
Сумел к нему найти.
Как брошенный ребенок,
Скитался ты, пока
Не пал ты, о теленок,
В объятья мясника.
 
 
7
 
 
Тебе, теленок жалкий,
Высокий жребий дан.
Поверь тому, кто палкой
Колотит в барабан.
Вручи ему с почтеньем
Ключи к твоей судьбе.
Конец твоим мученьям
И заодно – тебе.