Текст книги "Стоунхендж"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Она кивнула, и Камабан стянул рубаху с её плеч и уронил на землю. Её белое обнажённое тело трепетало на фоне серого Камня Солнца.

– Он приближается, – прошептал Камабан, и вытащил из-под своего плаща бронзовый нож с деревянной рукоятью, украшенной множеством мелких золотых гвоздиков. – Он приближается, – повторил Камабан и вполоборота повернулся к камням, и в это мгновение солнце пронзило самую высокую арку храма, направив остриё блестящего света на камень солнца. Луч света – узкий, сильный и яркий – скользнул над камнем-перекладиной дальнего края Небесного Круга, прошёл сквозь самую высокую арку и под ближайшей перекладиной, и упал на Лэллик, дрожащую под занесённым над ней ножом. Бронзовый клинок блеснул на солнце.

– Нет! – снова закричал Сабан, но копьеносцы ещё крепче прижали копья к его шее. Толпа затаила дыхание.

Однако нож не двигался.

Толпа ждала. Луч света не будет длиться долго. Он уже уменьшался, когда солнце садилось за горизонт позади храма, но клинок всё ещё оставался наверху, и Сабан увидел, что он дрожит. Лэллик тряслась от страха, и кто-то зашептал Камабану ударить клинком до того, как солнце зайдёт. Но так же, как когда-то Хирэк был парализован золотом на языке Камабана, так и сам Камабан неподвижно застыл.

Потому что по Священной Тропе шел мертвец.

Мертвец вернулся, как и обещала Дирэввин.

* * *

В конце Священной Тропы стояла небольшая группа людей. Никто не обратил на них внимания, полагая, что это опоздавшие на церемонию, и они оставались в низине, когда Орэнна пела историю о создании мира. А теперь одинокая фигура отделилась от группы и поднялась на Священную Тропу между белыми меловыми рвами. Она шла медленно, прихрамывая, и именно её появление заставило замереть руку Камабана. Он всё ещё не мог пошевелиться, только изумлённо смотрел на женщину, приближавшуюся к длинной тени храма. Она была укутана в плащ из шкуры барсука, шерстяная шаль покрывала её длинные седые волосы, а глаза, пристально смотревшие из-под капюшона, были безжалостными, умными и пугающими. Это была Санна, и она пришла, чтобы забрать свою душу, а Камабан внезапно закричал, чтобы она уходила.

– Пора! – из храма закричала Орэнна. – Приди! Приди!

Но Камабан не пошевелился. Он неподвижно смотрел на Санну, подошедшую к Камню Солнца. Она улыбнулась ему, и всего один зуб блеснул у неё во рту.

– Ты сохранил мою душу? – спросила она у него голосом, иссохшим как кости, покоящиеся многие века в тёмных глубинах могильных курганов. – Моя душа цела и невредима, Камабан?

– Н-н-не уб-б-бивай меня, п-п-пожалуйста, н-н-не убивай меня, – умолял Камабан. Старуха улыбнулась, обняла его руками за шею и поцеловала в рот. Толпа изумлённо наблюдала. Многие узнали её, и начали притрагиваться к паху, дрожа от страха. В это время Льюэдд растолкал в стороны испугавшихся воинов, прижимающих Сабана к земле. Сабан вскочил на ноги, схватил копьё одного из стражников и побежал к Камню Солнца, на котором угасал последний луч Слаола.

– Приди! – снова закричала Орэнна, а толпа стонала и рыдала от страха перед мёртвой колдуньей в чёрно-белом плаще. Копьеносцы не осмелились вмешаться, потому что видели ужас Камабана, поразивший и их тоже.

Санна оторвала рот от губ Камабана.

– Лаханна! – взмолилась она скрипучим голосом, – Отдай мне его последний вздох, – и снова поцеловала его.

Сабан со всей силы вонзил копьё в спину брата. Он не минуты не колебался, потому что именно его собственная клятва подвергла опасности жизнь дочери, и он один мог спасти её. Он ударил Камабана в спину, и тяжёлое остриё копья пробило рёбра, войдя прямо в сердце. Сабан кричал, нанося удар, и сила этого смертельного удара отбросила Камабана вперёд. Он упал с поцелуем женщины у себя на губах.

Санна крепко вцепилась в Камабана, когда они упали. Затем подождала, и, убедившись, что её враг действительно мёртв, откинула капюшон. Сабан увидел, что это Дирэввин, как и должно было быть. Они смотрели друг на друга, на кровь на траве между ними, и на луч света, исчезающий с Камня Солнца.

– Я забрала его душу, – прошептала Сабану Дирэввин. Её волосы были выбелены пеплом, а дёсны всё ещё кровоточили там, где она повыдергивала все зубы. – Я забрала его душу, – ликовала Дирэввин.

В этот момент Орэнна с криком выбежала из храма. Когда она пробегала мимо Сабана, она вытащила бронзовый кинжал из-под плаща, покрытого перьями воронов. На лице Лэллик всё ещё сиял луч солнца. Свет освещал невесту солнца и камень у неё за спиной. Камень, отмечающий летний восход Слаола и служащий напоминанием богу солнца о его силе. Слаол увидит камень, вспомнит о своём могуществе, и, увидев, какой подарок принесли к камню, узнает, чего хотят любящие его люди. И несомненно подарит им это. С этой уверенностью Орэнна полоснула зеленоватым лезвием по горлу своей дочери. Кровь брызнула во все стороны, окрасив алым белоснежное одеяние Камабана.

– Нет! – закричал Сабан. Слишком поздно.

– Приди! – Орэнна повернулась к солнцу. – Приди!

Сабан был в ужасе. Он думал, что Орэнна бежала, чтобы спасти Лэллик, а не убивать её, но девушка рухнула к подножию камня, а её худенькое белое тело было залито кровью. Несколько мгновений она задыхалась, её глаза смотрели на Сабана, но потом умерла. Орэнна отбросила нож и опять пронзительно закричала Слаолу.

– Приди! Приди!

Лэллик не двигалась.

– Приди! – Орэнна взвыла. В её глазах стояли слёзы. – Ты обещал! Ты обещал! – она, пошатываясь, пошла к храму, её волосы растрепались, глаза были широко раскрыты, а руки залиты кровью собственной дочери. – Эрэк! – визжала она. – Эрэк! Приди! Приди!

Сабан повернулся, чтобы пойти вслед за ней, но Дирэввин удержала его за руку.

– Пусть она узнает правду, – всё ещё голосом Санны сказала она.

– Приди! – Орэнна завывала. – Ты же обещал нам! Пожалуйста! – она плакала, сотрясаемая громкими рыданиями. – Пожалуйста!

Она вернулась к камням, а луч света исчез, и храм полностью погрузился в темноту, но был обрамлён светом заходящего солнца. Рыдающая и стонущая Орэнна обернулась и, увидев, что её дочь всё так же мертва, побежала через камни, петляя между колоннами к входу на южной стороне Небесного Круга. Там она упала на колени и снова громко завыла на огромное красное солнце, безразлично опускающееся за горизонт.

– Ты обещал! Ты обещал!

Сабан не видел этого. Он услышал. Он услышал треск, скрежет и грохот, от которого содрогнулась земля. Он понял, что последняя колонна круга Лаханны разломилась, и камень-перекладина рухнул на землю. Крик Орэнны мгновенно затих.

Слаол скользнул за горизонт.

Стояла мёртвая тишина.

* * *

Сабан не хотел быть вождём Рэтэррина, но люди выбрали его и не позволили отказать им. Он упрашивал их, говоря, что Леир моложе, а Гундур более опытный воин, но люди Рэтэррина устали быть под властью воинов или мечтателей. Они хотели Сабана. Они хотели, чтобы он был похож на своего отца, и Сабан стал управлять Рэтэррином так же, как когда-то управлял Хенгалл. Он вершил правосудие, запасал зерно, выслушивал жрецов, рассказывающих ему о знаках, открывающих пожелания богов.

Дирэввин ушла в Каталло и назначила там вождя. Но Леир и Ханна остались в Рэтэррине, а Килда стала женой Сабана. Храм Слаола, находившийся у входа в Рэтэррин, был отдан Лаханне.

Мир остался таким же, каким был всегда. Зима была холодной. Падал снег. Старые, больные и слабые умирали. Сабан распределял зерно, посылал охотников в леса, и оберегал ценности племени. Некоторые старики говорили, что как будто Хенгал вовсе не умер, а возродился в Сабане.

Однако на холме стоял сломанный круг камней внутри мелового кольца.

Тела Камабана, Орэнны и Лэллик были уложены в Приюте Мёртвых, и там в тени Камня Земли вороны расклевывали их плоть, пока поздней весной на траве не остались только белые кости. Кости Хэрэгга уже давно захоронили.

Храм не был покинут. Даже в самую первую суровую зиму люди приходили к камням. Они приносили свои болезни для излечения, мечты для исполнения, и дары для благоденствия Рэтэррина. Сабан был удивлён, так как полагал, что после смерти Камабана и падения камня, храм будет заброшен. Слаол не пришёл на землю, и зима по-прежнему сковывала льдом реку. Но люди, приходившие в храм, верили, что камни сотворили чудо.

– И они действительно сотворили чудо, – сказала Дирэввин Сабану в первую весну после смерти Камабана.

– Какое чудо? – спросил Сабан.

Дирэввин скривилась.

– Твой брат верил, что камни будут управлять богами. Он думал, что он сам бог, и что Орэнна – богиня, и что произошло?

– Они умерли, – кратко сказал Сабан.

– Камни убили их, – сказала Дирэввин. – Боги действительно приходили в храм той ночью, и они убили мужчину, утверждавшего, что он бог, и раздавили женщину, считавшую себя богиней. – Она посмотрела на храм. – Это место богов, Сабан. На самом деле.

– Они убили и мою дочь, – с горечью сказал Сабан.

– Боги требуют жертвоприношений, – голос Дирэввин был жестким. – Всегда требовали. Всегда будут требовать.

Орэнну и Лэллик положили в одну могилу, и Сабан возвёл над ними курган. Другую могилу он приготовил для Камабана, и именно это привело Дирэввин в Рэтэррин. Она смотрела, как кости Камабана укладывают в расположенную в центре яму.

– Ты не заберёшь его нижнюю челюсть? – спросила она у Сабана.

– Пусть разговаривает с богами, как он всегда делал, – Сабан положил маленький жезл рядом с телом своего брата, потом добавил нож с покрытой золотом рукояткой, медный нож, большую золотую застёжку, и, наконец, бронзовый топор.

– В последующей жизни, – объяснил Сабан, – он может поработать. Он всегда хвастался, что никогда не держал в руках топора, так пусть подержит хоть один. Он может валить деревья, как это делал я.

– И в итоге он отправляется к Лаханне! – сказала Дирэввин с беззубой улыбкой.

– Кажется так, – сказал Сабан.

– Тогда пусть передаст ей подарок от меня, – Дирэввин спустилась в яму и положила три золотых ромбика Камабану на грудь – большой ромб в центре, а два маленьких – по бокам. На край ямы села малиновка, и Сабан увидел в этом знак того, что боги одобрили этот дар.

Сабан помог Дирэввин выбраться из могилы. Он последний раз взглянул на кости своего брата и отвернулся.

– Засыпайте, – приказал он ожидающим мужчинам, и те стали наскребать землю и мел на тело Камабана, создавая курган, который будет стоять вместе с могилами предков на заросших травой холмах вокруг храма.

Сабан пошёл домой.

Был вечер, и тень от камней протянулась далеко в сторону Рэтэррина. Камни стояли серые и высокие, разрушенные и устрашающие, не похожие ни на что на земле, но Сабан не оглядывался. Он знал, что он построил необыкновенный храм, и люди будут поклоняться здесь до скончания времён, но он не оглядывался. Он взял Дирэввин за руку, и они пошли прочь, пока не вышли из тени храма.

Нужно было чинить ловушки для рыбы, пахать землю, сеять зерно и разрешать споры.

Позади Сабана и Дирэввин заходящее солнце осветило главную арку храма. Оно полыхало какое-то мгновение, окаймляя камни ослепительным светом, а потом зашло за горизонт. В сумерках храм стал тёмным, как сама ночь. Темнота поглотила день, и камни перешли во власть духов.

И они хранят его до сих пор.

Историческая справка

Совершенно очевидно, что все действующие лица и поступки в романе вымышлены. Стоунхендж, который мы видим в настоящее время, это остатки монумента, построенного в конце третьего тысячелетия до нашей эры – начале бронзового века в Британии. У нас не сохранилось свидетельств о королях, вождях, поварах или плотниках той эпохи. Тем не менее, некоторые детали романа почерпнуты из записей археологов. Был найден лучник со скобой из камня для защиты запястья от врезания натянутой тетивы, захороненный неподалёку от северо-восточного входа в Стоунхендж, и он, очевидно, был убит неподалёку тремя стрелами. Три золотых ромба, застёжка для ремня, ножи, топор и церемониальный жезл были обнаружены в одном из могильных курганов рядом с монументом и сейчас выставлены в Дивайс Музее. Рэтэррин – это то место, что ныне называется Дарингтон Уоллс, и его огромный заградительный вал был одним из величайших достижений неолитического человека, хотя сейчас это всего лишь тень на земле. Вероятно, существовали два храма внутри этого вала, а третий, который сейчас известен как Вудхендж, рядом с наружной стороной вала. И все эти святилища находились неподалёку от Стоунхенджа, который в романе называется Старый Храм или Храм Неба. Каталло – это Эйвбери; длинный курган, где воины Камабана оскверняли кости, это Вест Кеннет Лонг Барроу; маленький храм в конце Священной дороги – Сэнктери; а Священный Холм, конечно же, Силбери Хил. Все эти места и сейчас можно посетить. Друинна – Стэнтон Дрю, Мадэн – Мэрдэн, Сэрмэннин расположен на юго-западе Уэльса. В самом Стоунхендже «камни луны» теперь называются опорными камнями, а камень солнца – это Пяточный камень. Слово «хендж» намеренно не используется в романе, потому что это было бы бессмысленно. Первыми применили это слово именно к Стоунхенджу саксы, так как только там были «висячие» (хендж) камни (перемычки), но спустя годы это значение распространилось на различные и особенно круглые монументы, оставшиеся от неолитического и раннего бронзового веков.

Что такое Стоунхендж? Этот вопрос возникает у большинства посетителей монумента, и немногие могут предложить иной ответ, кроме единственного, данного Аткинсоном в его впечатляющей книге «Стоунхендж»: «Существует один единственный краткий, простой и абсолютно верный ответ – мы не знаем и вероятно никогда не узнаем».

Тем огорчительнее, потому что без информации о своём назначении и использовании камни бессмысленны.

Мы можем восторгаться невероятными усилиями, потраченными на транспортировку и строительство монумента, мы можем удивляться, что он вообще был построен, но без взгляда в мысли его строителей, это всё бессмысленно.

Это, очевидно, место поклонения, но поклонения чему? Обычный ответ в том, что Стоунхендж ориентирован на линию восходящего солнца в день летнего солнцестояния, и это мнение ведёт ко многим неправильным толкованиям назначения монумента. Возрождённое Общество Друидов любит проводить там молитвы каждое летнее солнцестояние, даже не смотря на то, что Стоунхендж не имеет ничего общего с Друидами, которые широко распространились спустя много времени после того, как монумент был уже разрушен, и которые в любом случае предпочитали проводить свои ритуалы в тёмных глухих лесах. Несомненно, монумент ориентирован на летний восход солнца, но это не единственная направленность в Стоунхендже. Джон Норт в своей смелой книге «Стоунхендж, человек Неолита и Космос» приводит ошеломляющий факт о линии заходящего солнца в день зимнего солнцестояния. В Стоунхендже солнце восходит на северо-востоке в месте почти диаметрально противоположном точке захода солнца в день зимнего солнцестояния (в 2000 до н. э. разница между двумя направлениями составляла менее половины градуса). Так любой монумент, ориентированный на одну из этих точек к счастью будет обозначать и другую, и так как оба этих события очень важны в смене времён года, мы можем предположить, что они оба отмечались соответствующими ритуалами.

Профессор Норт также предполагает, что за астрономическими событиями наблюдали не изнутри монумента, смотря наружу, а скорее с внешней стороны, глядя внутрь. Нет сомнений, что возможны оба варианта. Тот, кто хочет получить наилучший вид восходящего солнца в день летнего солнцестояния, встанет в центре храма, но на закате в день зимнего солнцестояния наблюдатель захочет встать снаружи и смотреть сквозь его центральную часть. Главная ось – линия, протянувшаяся по авеню через центр монумента – является главной астрономической линией, обозначающей летний восход и зимний закат солнца. Четыре опорных камня, из которых осталось только два, ориентированы на основные лунные события. И они образуют прямоугольник, две короткие стороны которого параллельны главной солнечной линии монумента.

И это вызывает вопрос, для чего был необходим такой сложный монумент. В конце концов, если требуется отметить все экстремальные позиции луны и солнца, это можно сделать с помощью всего четырёх или пяти камней. То же самое относится и к современным религиям. Богу, как нас уверяют, можно поклоняться как на кухне, так и в церкви, но это неубедительный аргумент для того, чтобы разрушить собор Солсбери. А соборы могут кое-что нам поведать о Стоунхендже. Если спустя четыре тысячи лет археологи обнаружат остатки собора, они могут выдвинуть различные предположения о руинах здания, но их первым и наиболее очевидным суждением будет то, что поскольку здание ориентировано на восток, в христианстве поклонялись богу солнца. В реальности ориентация с востока на запад большинства христианских церквей не имеет ничего общего с солнцем. Тем не менее, теории будут настаивать, что христианство это религия солнца, а распятие, несомненно, убедит наших будущих археологов, что христиане проводили ужасные человеческие жертвоприношения. И возможно, что они никогда не догадаются о множестве других действий, происходящих внутри здания – свадьбы, коронации, похороны, мессы, концерты. То же самое можно сказать о Стоунхендже. Мы можем чётко видеть ориентированность на солнце и луну, (и надеемся, что не ошибаемся так, как наши будущие археологи), но мы не можем знать о действиях, происходивших среди камней.

Стоунхендж, должно быть, культовое сооружение, использовавшееся для целого ряда религиозных действий, но которое, тем не менее, ориентировано на определённые солнечные события, которые должны были быть значимы, и неважно, какая религия тогда существовала. Но Стоунхендж не появился ниоткуда. Монумент, который мы видим сейчас, это последняя стадия очень долгого процесса, занявшего сотни лет, и остатки этого процесса рассеяны по всей Британии. Большинство хенджей представляют собой пространство, огороженное валами и рвами. Это очень простая идея, предполагающая выделение священного места, которое было дополнено установкой внутри кругов деревянных столбов, которые определённо использовались для наблюдения за небесными явлениями. Спустя какое-то время эти деревянные круги стали очень распространены. По всей Британии стояли бесчисленные деревянные хенджи – настоящие леса брёвен, сконцентрированные в кругах внутри земляных валов. Один такой деревянный храм был в самом Стоунхендже, другой, известный как Вудхендж, находился севернее, и по меньшей мере два храма были возле Дарингтон Уоллс, а четвёртый Конибери Хендж (Место Смерти) располагался в миле на юго-восток от Стоунхенджа.

Позднее некоторые из деревянных столбов были заменены камнями, и эти каменные круги мы и видим сейчас. Они встречаются от севера Шотландии до западного Уэльса и до юга Англии. В некоторых двойные круги камней, к другим проложены «авеню», в третьих создавались гробницы, подобные тем, что в Эйвбери. Нет двух одинаковых, но два из них, отделённые друг от друга двадцатью милями, хоть и совершенно не похожи друг на друга, но выделяются своей сложностью – Эйвбери и Стоунхендж. Это не удивительно, ведь эти два храма были кульминацией традиций возведения храмов в южной части Англии (на севере и западе новые храмы были построены спустя тысячу лет). И эта традиция проста для понимания. Человек Неолита часто строил свои храмы в виде кругов, и использовал их для наблюдения за астрономическими событиями, тесно связанными с его религиозными верованиями. Различия между, например Ролрайт Стоунс в Оксфордшире и Стоунхенджем в Уилтшире очевидны. Один очень прост, а другой утончённо сконструирован и производит сильное впечатление. Однако по своей сути они одинаковы.

Почему они построены в виде кругов? Самый простой ответ в том, что это продолжение долгой традиции круглых строений, хотя это вызывает вопросы. Иногда человек Неолита предпочитал устанавливать ряды камней, такие как в Карнаке во Франции или «Малые Ряды» в Дартмуре. Иногда он создавал загадочные земляные сооружения, тянувшиеся на многие мили, например, Стоунхендж Сэркус, расположенный к северу от монумента. Но он остановился на святилищах круглой формы, и по всеобщему предположению, причиной было то, что круг олицетворяет собой рай, горизонт или сущность жизни. Конечно, не похоже чтобы такая устойчивая традиция строилась только на метафоре. Несомненно, более вероятно, что метафора подкреплялась практикой – самые ранние приверженцы религий «хенджей» хотели наблюдать небесные явления, происходящие на всём небосклоне. Джон Норт предполагает, что они начинали с удлинённых курганов – необычных насыпанных могил, которые мы можем видеть до сих пор по всей Британии. Эти строители длинных курганов использовали хребет кургана в качестве искусственного горизонта для наблюдения за звёздами, планетами, солнцем и луной. Деревянные столбы фиксировали их наблюдения. Но длинный курган пригоден для наблюдений только с двух сторон, а круглый курган – хендж – можно удобно использовать для наблюдения за каждой четвертью небосвода, а внутренняя часть хенджа обеспечивает место для расположения наблюдательных столбов. И так началась традиция строительства круглых храмов. Когда строители воздвигали Эйвбери и Стоунхендж, они следовали традиции, но подняли прежние достижения на новые высоты. Они определённо хотели произвести впечатление. Богу можно поклоняться и за кухонным столом, но человека, входящего в собор, несомненно, охватывает чувство благоговения и чуда, потому что строители создали нечто удивительное, возвышающееся над буднями. То же самое можно сказать про Стоунхендж и Эйвбери. Это храмы, созданные для того, чтобы отразить пугающую загадку непознанного. Человек неолита мог просто отметить позиции заката в день зимнего солнцестояния двумя короткими деревянными столбами, но эти столбы не будут иметь тот же эффект, какой произведет приближение к Стоунхенджу по ритуальной дороге и вид неясно вырисовывающих каменных арок на горизонте. А потом наступал захватывающий сердце момент, когда вся земля была закрыта тенью камней, а в центре этой тени последний луч солнца, устремляющийся к Пяточному Камню. Именно этой тени, и этого ослепительного луча добивались создатели Стоунхенджа.

Но так же, как собор построен не только для редких посвящений в епископы, так и Стоунхендж создан не только для наиболее заметных моментов годового оборота солнца. Там происходило множество ритуалов, большинство из которых тянулись из тысячелетних обычаев строителей хенджей. Мы точно не знаем, что это были за ритуалы, но можем предположить, потому что просьбы человека к богу с тех пор практически не изменились. Наверняка, это были ритуалы смерти (похороны), брака (свадьбы), вознесения благодарности (праздники урожая), просьбы (молитвенные собрания), эпизодические ритуалы (крещение, первое причастие, конфирмация), празднования светских событий (коронация или другие государственные праздники). А также и регулярные службы, отправляемые каждый год. Несомненно, некоторые из этих действий были более важны, чем сейчас, ритуалы исцеления, например, или эти церемонии были связаны с сельскохозяйственным годом. Лучшую дискуссию о том, что лежало за этими ритуалами, я нашёл в книге Обри Берла «Доисторический Эйвбери» – монумент был построен, чтобы охватить в себе все религиозные нужды общества. Перед Стоунхенджем стояла та же задача, но в отличие от Эйвбери он акцентировал внимание на точке заката солнца в день зимнего солнцестояния. Из этого можно предположить, что в нём уделялось большое внимание смерти: смерть старого года, и надежды на возрождение в новом году.

Смерть тесно связана с хенджами. Ребёнок с разбитой топором головой похоронен почти в самом центре Вудхенджа. Имеются захоронения и в Эйвбери (в том числе и хромой карлицы во рву), и в Стоунхендже. Существование этих захоронений (забудем пока о небесных явлениях) опровергает модную теорию о богине земли как о верховном божестве, и о том, что она руководила мирным матриархальным обществом без жестоких богов-мужчин. Имеется слишком много свидетельств того, что смерть и жестокость тесно связаны с монументами, чтобы эта теория оказалась верной. Эти монументы не кладбища, но выяснилось, что какую-то часть своей истории Стоунхендж использовался в качестве хранилища золы от кремации. Но захоронения, встречающиеся внутри хенджей, скорее всего всё-таки были ритуальными: главные церемониальные жертвоприношения или случайные смерти (например, лучник в Стоунхендже), которые совпадали по времени с какими-то критическими событиями в истории храма. Предполагают, что умерших укладывали внутри монументов, а после того, как они разлагались естественным образом, кости уносили и хоронили в других местах. В средневековой Европе верили, что чем ближе захоронение к священным реликвиям, обычно хранившимся в алтаре церкви, тем быстрее умерший окажется в раю в Судный День, возносясь вслед за святыми. Нечто похожее возможно практиковалось и в крупных хенджах, таких как Стоунхендж, вокруг которого множество могильных курганов. Близость храма и захоронений порождает идею, что круглые хенджи рассматривались как связующее звено между жизнью и миром потусторонним, куда уходят умершие. Миром, который, несомненно, представлялся располагающимся на небе, потому что задолго до любых хенджей могилы ориентировались на солнце, луну или заметные звёзды. Лучший пример такой величественной могилы неолита – это Ньюгрэйндж в Ирландии (храм, увиденный Камабаном за морем), где через проход, проложенный сквозь могильный холм, лучи восходящего в день летнего солнцестояния солнца достигают центральной части погребальной камеры. Этот потрясающий монумент – его великолепно восстановили – был построен по меньшей мере за две сотни лет до того, как были сооружены первые вал и ров в Стоунхендже, и его существование предполагает, что связь между умершими и небом уже была прекрасно установлена в четвёртом тысячелетии до нашей эры.

Но история Стоунхенджа восходит к восьмому тысячелетию д.н. э. Тогда не было кругов и камней, просто ряды сосновых брёвен, вероятно похожих на тотемные столбы, стоящих на лесных опушках (положение трёх из четырёх брёвен обозначены белыми кругами на автомобильной стоянке, но в будущем, если нам когда-нибудь станет известным, каким в действительности был Стоунхендж, они смогут быть отмечены надлежащим образом). Мы почти ничего не знаем о таких столбах, кроме того, что они кажутся слишком большими, чтобы быть частью строения, и совершенно ничего не знаем о побуждениях, заставивших установить их, ни о том, почему они были установлены именно в этих местах. Мы не имеем сведений и как долго они простояли. Пять тысяч лет спустя, около третьего тысячелетия д.н. э. началась история хенджа, который мы знаем. Сначала это был просто круглый ров с высоким валом внутри и невысоким валом снаружи. А внутри высокой насыпи стоял круг столбов, называемых сейчас именем их первооткрывателя историка семнадцатого столетия Джона Обри. Лунки Обри это ещё одна загадка Стоунхенджа. Существует полемика, стояли ли вообще в этих лунках столбы, но если и стояли, то все их следы давно исчезли. А ещё более загадочно, что эти пятьдесят шесть лунок были засыпаны вскоре после того, как их выкопали. Некоторые из лунок содержат остатки от кремации, но не все, и мы не имеем ни малейшего представления об их назначении. Мы можем раскритиковать популярную теорию лунок Обри о том, что Стоунхендж это предсказатель затмений. И правда, можно предсказать годы затмений сложным перемещением маркеров вокруг пятидесяти шести столбов, но это кажется маловероятной гипотезой. Если это работало, то почему лунки забросили? И почему эта система не была скопирована в других хенджах?

Вскоре после того, как был создан первый круг, в его центре появились первые деревянные столбы и проход на северо-востоке, направленный в сторону восходящего солнца в день летнего солнцестояния. Этот деревянный хендж, похожий на хенджи рядом с Дарингтон Уоллс или на недавно обнаруженный неподалеку от Стэнтон Дрю, стоял в течение нескольких столетий. Хотя некоторые учёные полагают, что к середине или концу третьего тысячелетия д.н. э. храм перестал использоваться. Затем, вероятно два столетия спустя, он был возрождён. Первыми были установлены опорные камни и некоторые другие камни у главного входа. Почти несомненно Пяточный камень (Камень Солнца) был среди этих первых воздвигнутых валунов и он стоит до сих пор, хотя и сильно наклонился. Посетители почти не обращают на него внимания, но он, скорее всего, является ключом ко всему храму. В течение недолгого времени храм был простой компоновкой нескольких стоящих камней, не более примечательным, чем множество других святилищ, но потом произошло нечто необыкновенное. Голубые камни (называемые так из-за их очень слабого голубовато-зелёного оттенка) были доставлены из далёкого западного Уэльса и поставлены в виде двойного круга. И очень вероятно, что на некоторых из этих камней были камни-перекладины.

Голубые камни это ещё одна загадка. Подходящих валунов на равнине Солсбери не было, вот почему камни монумента пришлось доставлять издалека, но почему из гор Пресели в Пемброкшире? На холмах возле Эйвбери в двадцати милях к северу неисчислимое количество камней, но строители Стоунхенджа везли голубые камни сто тридцать пять миль (на самом деле намного дальше из-за рельефа местности). Это примечательная деталь, хотя некоторые теоретики стараются отмахнуться от неё объявляя, что голубые камни попали на равнину Солсбери в ледниковый период. Это удобная теория, но чтобы быть правдой, должны встречаться другие такие голубые «бродяги» где-нибудь на равнине или в её окрестностях, но их никогда не находили. Самое простое объяснение, и тем оно удивительнее, что строители хотели именно эти камни и поэтому доставили именно их.

Это путешествие практически невозможно было совершить по земле, потому что на пути из гор Пресели до равнины Солсбери лежит много крутых долин, которые нужно было пересечь, и поэтому археологи согласились, что камни главным образом путешествовали по воде. Они согласились и в том, что эти камни (весом от двух до семи тонн) были уложены на выдолбленные из брёвен лодки, соединённые деревянной платформой, к которой был привязан камень. Предполагаются два пути: либо на юг вокруг Корнуолла а потом на восток вдоль южного побережья до бухты Крайсчерч, откуда камни поднимались вверх по реке Хэмпшир-Эйвон (река Мэй) до ближайшего к Стоунхенджу места. Второй путь (который предпочитаю я) это более короткий морской путь вверх по Бристольскому Каналу, потом вверх по реке Сомэрсет-Эйвон (река Сулла), затем через низинный водораздел, и потом снова по реке. Любой, кто плавал по Английскому Каналу и особенно по водам между Корнуоллом и Хэмпширом, непременно будет знать о множестве опасностей подстерегающих на этом побережье, особенно в виде больших «затворов прилива», где быстрые приливные течения образуют огромные водовороты между выступающими мысами, такими как Старт Пойнт или Портланд Билл. Путешествие вокруг юго-запада Британии натолкнётся на эти устрашающие препятствия, а путь по Бристольскому Каналу будет облегчаться сильными приливами и преобладающими попутными ветрами. Нет свидетельств, что человек неолита обладал парусами, но мы знаем, что они существовали в Средиземноморье уже в 4000 году д.н. э. И поэтому вероятно, что их идея за следующие два тысячелетия распространилась и на Британию. Путь вверх по Бристольскому Каналу с помощью парусов и приливов мог быть осуществлен намного быстрее и без тех крупных опасностей, которые могли ожидать на длинном пути на юг вокруг полуострова Корнуолл.