Текст книги "Стоунхендж"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Ну что? – снова спросил Галет.

Сабану не хотелось отвечать на вопрос.

– На нас напали прошлой ночью, – сказал он вместо ответа.

Галет притронулся к паху.

– Изгои?

– Мы не знаем, кто напал на нас, – сказал Сабан, вспоминая стрелы с чёрным оперением.

– Изгои стали наглыми, – сказал Галет. Он дотронулся ладонью до руки Сабана и понизил голос. – Люди сбежали.

– От изгоев?

– От Ленгара! – Галет наклонился ближе. – Ходят слухи, Сабан, что души умерших собираются убить Ленгара. Люди напуганы!

– Мы не видели мертвецов прошлой ночью, – сказал Сабан, затем пошёл и встал между входными колоннами, прибывшими из Каталло. Чтобы увидеть вершины этих камней, нужно было задрать голову, а самые высокие камни новых кругов были не выше самого Сабан, а большинство намного короче.

– Что Камабан сказал о храме? – спросил он Галета.

– Он хотел его переделать, – сказал Галет и покачал головой. – Я не знаю, чего ещё он хотел, но он не выглядел довольным, а Ленгар кричал на него, и они спорили. Камабан, и его спутник ушли прочь.

– Так они стояли в Сэрмэннине, – сказал Сабан, всё ещё глядя на камни.

– Ты разочарован? – спросила Орэнна.

– Имеет значение не моё разочарование, – сказал Сабан, – а то, что думает Слаол.

Теперь он смотрел за храм, на южные могильные курганы, густо усеивающие склон холма. Меловые склоны новых курганов белели на солнце, и он предположил, что один из свежих курганов принадлежит его отцу.

– А где Камабан сейчас? – спросил он Галета.

– Мы не видели его всё лето, – ответил старик.

– Он хотел, чтобы я здесь закончил храм, – сказал Сабан.

– Нет! – с жаром настаивал Галет. – Ты должен уходить, Сабан. Забирай свою жену и уходи! – он повернулся к Орэнне. – Не позволяй ему удерживать тебя здесь. Я умоляю тебя.

Орэнна улыбнулась.

– Нам неоходимо быть здесь. Эрэк, – она поправила себя, – Слаол желает, чтобы мы оставались здесь.

– Камабан настаивал, чтобы мы пришли сюда, – добавил Сабан.

– Но Камабана нет, – сказал Галет. – Его не было здесь уже четыре луны. Вы должны последовать за ним.

– Куда? – поинтересовался Сабан. Он повёл Орэнну вдоль окраины храма, следуя по невысокой насыпи, располагающейся с внешней стороны рва, пока не дошёл до места, где он сидел на траве вместе с Дирэввин в такой далёкий день после его испытаний. Она сделала венок из маргариток, вспомнил он, и внезапно его охватило уныние оттого, что пять лет труда были потрачены впустую. Храм был перемещён, но Слаола никогда не привлекут эти маленькие камни. Большинство из них были не выше ребёнка! Предполагалось, что храм призовёт бога на землю, но этот маленький рисунок из камней промелькнёт под взглядом Слаола как муравей под оком ястреба. «Не удивительно, – подумал Сабан, – что Камабан ушёл, потому что весь их труд был бесполезным».

– Может быть, нам надо возвращаться домой, – сказал он Орэнне.

– Но Камабан настаивал … – начала она.

– Камабан пропал! – резко сказал Сабан. – Он исчез, а нам нет необходимости оставаться, если его нет. Мы идём домой в Сэрмэннин.

Музыка Сэрмэннина стала его музыкой, предания его племени стали его преданиями, язык племени стал его языком, и он не чувствовал родства с этим запуганным местом с его жалким храмом. Он повернулся и пошёл туда, где стоял Керевал рядом с камнем солнца.

– С твоего позволения, – сказал Сабан вождю, – я вернусь домой с вами.

– Я огорчился бы, если бы ты этого не сделал, – улыбаясь, сказал Керевал. Вождь уже был седым, и сутулым, но он всё-таки дожил, чтобы увидеть, как его договор будет выполнен, и поэтому он был счастлив.

Скатэл вмешался.

– Но мы не вернёмся, пока золото и другие сокровища не будут возвращены.

– Мой брат знает это, – сказал Сабан, и в этот момент тревожный крик заставил его повернуться, и он увидел, что шесть всадников появились среди курганов на юге. Все держали в руках копья, а на плечах короткие луки Чужаков, и все шестеро воинов были теми, кто очень давно, пришли в Рэтэррин, чтобы помочь Ленгару захватить место вождя. Их предводителем был Ваккал, чьё лицо было пепельно-серым от шрамов Сэрмэннина, но руки его теперь похвалялись голубыми татуировками Рэтэррина. Это был высокий человек с грубым лицом и короткой чёрной бородой с белой полосой, как у барсука. Он был одет в кожаный плащ, обшитый бронзовыми полосами, на поясе у него висел бронзовый меч, а в волосы у него были вплетены лисьи хвосты. Он спешился, когда приблизился к Керевалу, и упал на колени в знак покорности.

– Ленгар посылает тебе приветствие, – сказал Ваккал вождю.

– Он идёт следом? – спросил Керевал.

– Он прибудет завтра, – сказал Ваккал. Он встал и отошёл в сторону, когда другие пять Чужаков подошли поприветствовать своего вождя. Сабан увидел, как люди Рэтэррина освободили дорогу для них, как они стремительно разбежались в стороны, как будто это было несчастьем, оказаться очень близко к копьеносцу. Ваккал пристально смотрел на Орэнну, которая почувствовала себя неуютно под его взглядом. Она подошла и встала рядом с Сабаном.

– Я не знаю тебя, – окликнул Ваккал Сабана.

– Мы встречались однажды, – сказал Сабан, – когда ты впервые появился в Рэтэррине.

Ваккал улыбнулся, однако в глазах его не было радости.

– Ты Сабан, – сказал он. – Убийца Джегара.

– И мой друг! – громко прокричал Керевал.

– Мы все друзья, – сказал Ваккал, всё ещё глядя на Сабана.

– Наше золото у Ленгара? – спросил Скатэл.

– Да, – ответил Ваккал, наконец отведя взгляд от Сабана. – Золото у него, а до его прихода он просит только об одном, чтобы ты и твои люди были почётными гостями, – он повернулся и показал по направлению к Рэтэррину. – Он передаёт, что вас приветствуют в его доме, и что для вас будет устроен пир.

– А мы обязательно получим золото? – нетерпеливо спросил Керевал.

– Полностью, – пообещал Ваккал с искренней улыбкой, – полностью.

Керевал упал на колени в знак благодарности. Он послал храм и был верен своему богу, и теперь сокровища будут возвращены его племени.

– Завтра, – счастливо сказал он, – завтра мы заберём наше золото и сможем вернуться домой.

«Домой, – подумал Сабан, – домой. Завтра. Всё закончится», – и он сможет вернуться домой.

Рэтэррин разросся. Хижин стало в два раза больше, чем тогда, когда Сабан покинул его, их действительно было так много, что они занимали больше половины пространства внутри заградительного вала, а почти целое новое селение было построено снаружи на высоком холме рядом с деревянным храмом Слаола. Ещё более удивительное изменение было в том, что вместо храма Лаханны теперь была большая круглая хижина с соломенной крышей.

– Это был храм, – сказал Галет Сабану, – только теперь это дом Ленгара.

– Его дом? – Сабан был потрясён. Казалось ужасным, превратить храм в жилище.

– Дирэввин поклоняется Лаханне в Каталло, – объяснил Галет, – поэтому Ленгар решил оскорбить богиню. Он снёс большинство столбов, сделал из них крышу, и теперь он пирует здесь.

Галет провёл Сабана через очень высокий вход в изобилующую закутками внутреннюю часть, которая была намного выше и шире, чем большой зал Керевала в Сэрмэннине. Дюжину столбов храма оставили, только теперь они поддерживали соломенную крышу, заострённую к отверстию вверху, куда выходил дым, однако оно было почти невидимым, потому что балки крыши были увешаны множеством копий и закопчённых черепов.

– Копья и головы его врагов, – сказал Галет Сабану приглушенным голосом. – Мне не нравится это место.

Сабан возненавидел его, а Лаханна, подумал он, обязательно отомстит за осквернение своего святилища. Зал был таким большим, что все люди Керевала, более ста человек, смогли спать на его устланном камышом и папоротником полу, и все пировали этой ночью, угощаясь свининой, форелью, щукой, хлебом, щавелем, грибами, грушами и ежевикой. Сабан и Орэнна ужинали в хижине Галет, где они слушали рассказы о правлении Ленгара. Они слушали истории о бесконечных набегах, казни чужеземцев, обогащении воинов, захвате в рабство множества людей из соседних племён, только, сказал Галет, Каталло не поддавалось.

– Все, кто ненавидит Рэтэррин, – сказал он, – становятся друзьями Каталло.

Таким образом, Каталло и Рэтэррин всё ещё воевали, хотя Рэтэррин совершал набеги вглубь его территории. Ни один мальчик в Рэтэррине не мог стать взрослым, пока не вернётся оттуда с головой, которую добавят к остальным в большом жилище Ленгара.

– Недостаточно просто выжить в лесу в эти дни, – сказал Галет, – мальчик также должен доказать свою смелость в сражении, а если о нём подумают, что он трус, он целый год должен будет провести в женской одежде. Он должен будет мочиться как женщина, и носить воду с рабами. Даже собственные матери презирают их! – он покачал головой и горестно вздохнул.

– А Ленгар строит храм? – спросила Орэнна, озадаченная тем, что человек, который так любит войну, построит храм, который должен принести времена мира и счастья.

– Это храм войны! – сказал Галет. – Он утверждает, что Кенн и Слаол едины!

– Кенн? – спросила Орэнна.

– Бог войны, – пояснил Сабан.

– Слаол это Кенн, Кенн это Слаол, – сказал Галет, покачивая головой. – Но Ленгар так же говорит, что великий вождь должен иметь великий храм, и он любит хвастаться, что он похитил храм с другого края мира.

– Похитил? – нахмурившись, спросила Орэнна. – Он меняет его на золото!

– Он строит его для своей собственной славы, – сказал Галет, – но ходят слухи, что храм никогда не будет закончен.

– Какие слухи? – спросил Сабан.

Старик раскачивался взад вперёд. Огонь освещал его измождённое лицо, и отбрасывал тень на внутреннюю часть соломенной крыши.

– Были предзнаменования, – тихо сказал он. – Становится всё больше изгоев, чем когда бы то ни было, и они становятся всё более дерзкими. Ленгар повёл всех своих копьеносцев против них, но всё, что они обнаружили, это мертвецы, висящие на деревьях. Говорят, что командует ими мёртвый вождь, и ни один из наших воинов не осмеливается встречаться с ними, пока жрец не совершит заклинания и заговоры.

Жена Галета Лидда, уже сгорбившаяся и беззубая, громко закричала и полезла рукой под шкуру, чтобы притронуться к паху.

– Здоровые дети умерли, – продолжил Галет, – и молния ударила в храм Эррина и Мэй. Один из его столбов почернел и раскололся!

Лидда вздохнула.

– Мертвецов видели неподалёку от Храма Неба, – пожаловалась она, – и они не отбрасывают тени.

– Это уже не Храм Неба, – с горечью сказал Сабан. Воздушная лёгкость первых камней была украдена приземистым кольцом Сэрмэннина. Это даже не Храм Теней, а что-то приниженное и неполноценное.

– Ясень был срублен в лесу, и он кричал, как умирающее дитя! – сказал Галет. – Хотя я сам этого не слышал, – добавил он. – Топоры становятся тупыми до того, как их используют.

– Луна всходила цвета крови, – продолжила стенания Лидда, – а барсук убил собаку. Родился ребёнок с шестью пальцами.

– Некоторые говорят, – Галет понизил голос и с тревогой взглянул на Орэнну, – что храм Чужаков принёс несчастья. А когда Камабан приходил сюда весной, он сказал, что храм должен быть перестроен, что всё неправильно.

– А Ленгар не согласился? – спросил Сабан.

– Ленгар говорит, что Камабан сошёл с ума, – сказал Галет, – и что враги Слаола хотят помешать завершению храма. Он назвал Камабана врагом Слаола! И Камабан ушёл.

– А жрецы? Что они говорят?

– Они ничего не говорят. Они боятся Ленгара. Он убил одного!

– Он убил жреца? – Сабан был потрясён.

– Жрец пытался помешать ему превратить храм Лаханны в жилище, вот Ленгар и убил его.

– А Нил? – спросил Сабан. – Он делал что-нибудь?

– Нил! – Галет сплюнул при упоминании имени главного жреца. – Он ничто, собака у пяток Ленгара, – Галет повернулся к Орэнне. – Ты должна уйти, госпожа, до возвращения Ленгара.

– Ленгар не тронет меня, – сказала Орэнна на языке Рэтэррина, которому Сабан научил её.

– Мы здесь с воинами из Сэрмэннина, – объяснил Сабан, – а они защитят её.

Он притронулся к ореховой скорлупе под своей туникой.

Галет с сомнением выслушал это заявление.

– Когда вождём был мой брат, – сказал он Орэнне, – мы были счастливы.

– Мы были счастливы, – эхом отозвалась Лидда.

– Мы жили в мире, – сказал Галет, – или старались это делать. Конечно, бывал голод, часто бывал голод, но мой брат умел сохранять еду. Как всё изменилось, как всё изменилось.

На следующее утро под безоблачным небом и тёплым солнцем сотня человек выгрузила Камень Земли на берег и рычагами подняла его на салазки, в которые были запряжены шестнадцать волов. Животные потянули камень от реки, а Галет повёл Сабана и Орэнну в Храм Неба и поинтересовался, где будет стоять этот камень. Орэнна решила, что он будет стоять отдельно внутри двойного кольца и напротив арок входа солнца. Этим путём восходящее солнце будет касаться Камня Земли в символ того, что земля и солнце едины. Больше некому было принимать решения, и Галет приказал дюжине мужчин выкопать яму в том месте, где указала Орэнна.

Галет наблюдал за тем, как был снят верхний слой дёрна, и скребки из оленьих рогов начали выворачивать землю.

– Я больше не могу копать, – сказал он Сабану. – Мои суставы болят. Я даже не могу взмахнуть топором.

– Ты достаточно поработал.

– Если человек не работает, он не ест, так ведь? – сказал Галет, затем повернулся к волам, тянущим Камень Земли, который был таким длинным, что свешивался с двух сторон салазок. Три камня размером поменьше следовали за ним, их тянули люди.

– Они все рабы, – сказал Галет Сабану. – Наши копьеносцы постоянно совершают походы за рабами и едой. Мы теперь торгуем рабами, и Ленгар разбогател.

На юге зазвучал горн. Шум приближался, но был гулким в тёплом осеннем воздухе. Сабан вопросительно взглянул на Галета, тот кивнул.

– Твой брат, – устало сказал он.

Сабан пересёк валы и ров, направившись к Орэнне. Он обнял её одной рукой, а другую положил на плечо своего сына. Горн прозвучал снова, а потом долго было тихо. Сабан смотрел на ближайшую вершину холма, на которой виднелись пригорки могильных холмов. Вдалеке, на колеблющейся от нагретого воздуха, дальней линии горизонта темнели леса.

Они ждали, но до сих пор ничего не показалось на верхушке холма. Ветер развевал длинные волосы Орэнны и волнами колыхал траву. Лэллик заёрзала на руках у матери, и Орэнна успокоила ребёнка. Люди, копавшие яму для Камня Земли, побросали свои скребки и стали всматриваться на юг. Даже волы, тянувшие камень, застыли неподвижно, опустив головы, с их боков стекала кровь от хлыстов. Сокол скользнул над священной тропой, его чёрная тень чётко выделилась над меловыми валами.

– Идет плохой человек? – спросил у своего отца Леир.

Сабан улыбнулся.

– Это твой дядя, – сказал он, взъерошив волосы сына, – и ты должен относиться к нему с уважением.

Горн прозвучал снова, уже намного громче и ближе, и Леир, напуганный звуком, вздрогнул под рукой Сабана, однако всё ещё ничего не было видно на холме. Затем горн прозвучал в четвёртый раз, и человек показался на вершине одного из могильных холмов. Он нёс длинный шест, с которого свисало знамя из лисьих и волчьих хвостов. Знаменосец был одет в нестриженную волчью шкуру, а на его голове словно второе лицо была надета маска волка. Он стоял на вершине, вырисовываясь тёмным силуэтом на фоне неба, и раскачивал знаменем, а мгновение спустя вся вершина заполнилась людьми.

Они вытянулись в длинную линию, и если они хотели произвести впечатление, то им это удалось. Мгновением раньше горизонт был пуст, и в один миг он наполнился выстроенными в боевую линию копьеносцами. Их было так много, что Сабан понял, что он видит объединённое войско Рэтэррина и Друинны. Их копья образовали неровную изгородь, а внезапный крик напугал Лэллик. Это была демонстрация внушающей страх силы, только это войско выстроилось не перед врагом, а перед собственным домом Ленгара. Ленгар был уверен, что Каталло узнает об этом полчище, и хотел, чтобы они боялись его силы.

Сам Ленгар, высокий и одетый в плащ, с копьём в руке и мечом за поясом, появился в центре своего войска. Дюжина человек, его военачальники, окружали его, а рядом с ним, выглядевший коротким и пухлым, стоял Келлан, вождь Друинны и прислужник Ленгара. Ленгар на мгновение остановился, затем подал знак своему сопровождению двигаться вперёд.

– Как их всех прокормить? – громким голосом спросила Орэнна.

– Летом это достаточно просто, – сказал Сабан. – Есть олени и свиньи. Больше свиней, чем ты можешь себе представить. Это плодородный край. А зимой, – продолжил он, – можно совершать набеги на своих соседей.

Ленгар увидел Сабана и повернул в его сторону. Вождь Рэтэррина был одет в длинную кожаную рубаху, расшитую бронзовыми полосами, с его плеч свисал шерстяной плащ, а в руке он держал массивное копьё с отполированным бронзовым лезвием. Полоски лисьего меха свисали с древка копья, и множество полосок обвивались вокруг его рук и ног. Перья орла были вплетены в его волосы, так сильно намасленные, что гладко облегали его голову, напоминая Сабану тот очень далёкий день, когда погиб чужестранец, а Ленгар преследовал его почти до самого селения. Шрамы убийств густо покрывали тыльные стороны его рук и пальцев, а вытатуированные рога в уголках глаз придавали его лицу пугающую напряжённость. Сабан почувствовал, как непроизвольно вздрогнул Леир, и успокаивающе похлопал мальчика по голове.

Ленгар остановился в нескольких шагах. Одно-два мгновения он рассматривал Сабана, затем произнёс насмешливо.

– Мой маленький братец. Я думал, что ты никогда не осмелишься вернуться домой.

– А почему человек должен бояться вернуться к себе домой? – спросил Сабан.

Но Ленгар уже не слушал Сабана. Он смотрел на Орэнну. Она была всё ещё такой же высокой стройной и грациозной, как и в тот день, когда Сабан впервые встретился с ней. Той же женщиной, которая притягивает внимание вождей из-за моря, и она спокойно встретила взгляд Ленгара, а Ленгар выглядел неподдельно изумлённым, словно не мог поверить своим глазам. Он продолжал глядеть на Орэнну, он осмотрел её с головы до ног, поднимая и опуская взгляд.

– Это Орэнна? – спросил он.

– Моя жена Орэнна, – сказал Сабан, его рука всё ещё обнимала её за плечи.

– Гундур сказал правду, – тихо сказал Ленгар.

– О чём? – спросил Сабан.

Ленгар всё ещё пристально рассматривал Орэнну.

– О твоей женщине, конечно, – грубо ответил он. Его военачальники стояли позади него словно свора собак на привязи. Все они были высокими мужчинами с длинными копьями, в длинных плащах, с длинными заплетёнными волосами и длинными бородами. И все они тоже с жадностью смотрели на высокую светловолосую женщину из Сэрмэннина. Ленгар, наконец, заставил себя отвести взгляд от Орэнны.

– Твой сын? – спросил он Сабана, кивая на Леира.

– Его зовут Леир, сын Сабана, сына Хенгалла.

– А этот ребёнок твоя дочь? – Ленгар кивнул на Лэллик, свернувшуюся на руках у Орэнны.

– Её зовут Лэллик, – сказал Сабан.

Ленгар насмешливо улыбнулся.

– Всего один сын, Сабан? У меня их семеро! – он снова посмотрел на Орэнну. – Я смогу дать тебе много сыновей.

– Мне достаточно сына твоего брата, – сказала Орэнна.

– Моего сводного брата, – презрительно сказал Ленгар, – а если мальчик умрёт, твоя жизнь будет напрасной. Какая польза от женщины, родившей только одного сына? Будешь ты держать свиноматку, которая производит только по одному поросёнку? А сыновья иногда умирают.

Он всё ещё пристально смотрел на Орэнну, словно не в силах отвести взгляд. Он снова осмотрел её сверху донизу, и не думая скрывать своё восхищение.

– Ты помнишь, Сабан, – спросил он, не отрывая взгляд от Орэнны, – что наш отец всегда говорил нам, что надо жениться на широкозадых девушках? Женщины подобны коровам, повторял он. Худые – это не очень хорошее приобретение. Однако ты выбрал эту женщину. Возможно, у тебя будет больше сыновей, если ты последуешь совету Хенгалла?

– Я не буду брать другую жену, – сказал Сабан.

– Ты будешь делать то, что тебе скажут, братец, – сказал Ленгар, – пока ты здесь, в Рэтэррине. – Он повернулся и показал копьём в сторону свежего могильного кургана на низкой части склона. – Это могила Джегара. Ты думаешь, что я забыл его?

– Человек должен помнить своих друзей, – сказал Сабан.

Копьё теперь было направлено на Сабана.

– Ты в долгу перед семьёй Джегара за его смерть. Это много быков, много свиней. Я пообещал это.

– А ты держишь свои обещания? – спросил Сабан.

– Ты сдержишь это обещание, – сказал Ленгар, – или я заберу у тебя, братец, кое-что более ценное, – он взглянул на Орэнну и заставил себя улыбнуться. – Но мы не должны ссориться. Сегодня счастливый день! Ты вернулся, вы привезли оставшиеся камни, и храм будет завершён!

– А ты вернешь сокровища нашему племени, – сказала Орэнна.

Лицо Ленгара передёрнулось. Ему не нравилось, когда женщина говорила, что ему делать, но он кивнул в знак согласия.

– Я верну сокровища, – резко сказал он. – Керевал здесь?

– Он в селении, – сказала Сабан.

– Мы не должны заставлять его ждать. Пошли! – Ленгар протянул Орэнне руку, но она отказалась отойти от Сабана, и Ленгар сделал вид, что не заметил этого.

Копьеносцы пошли следом за Сабаном и Орэнной.

– Я думаю, что нам надо уходить сейчас, – сказал Сабан. – Просто уходить отсюда.

Орэнна покачала головой.

– Мы должны быть здесь, – сказала она.

– Только потому, что Камабан сказал нам прийти! – запротестовал Сабан. – А он исчез! Он сбежал! И мы должны последовать за ним.

– Эрэк, Слаол приказал нам быть здесь. Вместе с Камабаном, или без него, это то место, где я должна оставаться, – она повернулась посмотреть на карликовые камни незаконченного храма. – Слаол становится всё откровеннее в моих видениях, – тихо сказала она, – и он желает, чтобы я была здесь. Он сохранил мне жизнь, чтобы привести меня сюда.

Сабану хотелось поспорить с ней, но с богом было безнадёжно бороться. Он не разговаривал ни с одним из богов в своих снах. Орэнна повернулась и нахмурилась при виде множества воинов, идущих по направлению к селению.

– Зачем твоему брату столько людей? – спросила она.

– Чтобы напасть на Каталло, – сказал Сабан. – Мы прибыли вовремя, чтобы увидеть войну.

Они возвращались в селение. Мальчики пригоняли свиней из леса к площадке возле старого храма Слаола, где животные забивали. Женщины и дети отделяли мясо от костей, а собаки бродили вокруг и подлизывались, надеясь на потроха. Но те были истолчены в ступах, смешаны с ячменем и засунуты в кишки свиней, чтобы потом испечь их на горячих углях. Крики умирающих животных были нескончаемы, и большое количество сильно пахнущей крови стекало вниз по склону маленькими ручейками, из которых лакали голодные собаки. Внутри селения запах был ещё хуже, так как женщины намешивали в горшках клейкий яд, чтобы обмазывать копья воинов перед атакой на Каталло. Другие женщины занимались приготовлениями к ночному пиршеству. Они ощипывали лебедей, жарили свинину и растирали зерно на ручных мельницах. Мужчины привязывали кремневые наконечники к древкам, и оббивали края лезвий копий, чтобы заострить их.

Орэнна пошла в хижину Галета, чтобы накормить детей, а Сабан бродил по селению в поисках старых друзей. В храме Эррина и Мэй, где он подивился поражённому молнией столбу, который был весь чёрный и расщепленный, он встретил Гейл, самую старшую вдову его отца, укладывавшую букет кипрея около входа в храм. Она обняла Сабана и начала плакать.

– Тебе не надо было возвращаться, – всхлипывала она, – потому что он убивает всех, кто ему не нравится.

– Стоило вернуться, – сказал Сабан, – чтобы повидаться с тобой.

– Я не переживу эту зиму, – сказала старая женщина, вытирая слёзы концами своих седых волос. – Твой отец был хорошим человеком, – она посмотрела на цветы, которые она положила у входа. – А все наши сыновья умерли, – печально сказала она, затем всхлипнула и побрела к своей хижине.

Сабан вошёл в храм и прислонился лбом к столбу, который они с Галетом поставили так много лет назад. Тогда он даже не был взрослым. Он закрыл глаза, и внезапно увидел Дирэввин, выходящую из реки обнажённой, с её волос стекала вода. Послала ли это видение богиня реки Мэй? И что оно означает? Он молился богине Мэй, чтобы она уберегла его семью, а затем легонько постучал по столбу, чтобы привлечь внимание богине к своей молитве. В этот момент громкий крик заставил его обернуться.

– Сабан! – это был голос Ленгара. – Сабан!

Ленгар расхаживал между хижинами с двумя копьеносцами, очевидно, своими телохранителями.

– Сабан! – снова закричал Ленгар, потому увидел брата в храме и заторопился к нему. Люди рядом с храмом расступились в стороны.

Ленгар был в гневе, его правая рука лежала на деревянной рукояти бронзового меча, висевшего на поясе.

– Почему ты не сказал мне, что один из камней ночью украли? – спросил он.

Сабан пожал плечами.

– Людьми со стрелами с чёрным оперением, – сказал он. – Зачем говорить тебе то, что ты и сам уже знаешь?

Ленгар выглядел захваченным врасплох.

– Ты говоришь …

– Ты знаешь, о чём я говорю, – перебил его Сабан.

Ленгар закричал на него.

– У меня договор с Сэрмэннином! – бушевал он. – По этому договору они должны привезти мне храм. А не часть его!

– Это твои люди утащили камень, – осуждающе сказал Сабан.

– Мои люди! – Ленгар усмехнулся. – Мои люди ничего не делали! Ты потерял камень! – он ударил кулаком Сабана в грудь. – Ты потерял его, Сабан!

Двое копьеносцев настороженно следили за Сабаном, на случай, если ответит на ярость своего брата, но Сабан устало покачал головой.

– Ты думаешь, что тебя обманули, потому что пропал один из камней? Всего один из такого большого количества?

– Если я отрублю тебе кое-что, братец, тебе будет этого не хватать? Всего лишь небольшой кусок плоти, – зашипел Ленгар. – Скажи мне, когда эти люди с чёрнооперёнными стрелами напали на вас, вы убили хотя бы одного? Вы поймали кого-нибудь?

– Нет.

– Так откуда ты знаешь, кто они такие?

– Я не знаю, – признался Сабан, – но только Рэтэррин использует стрелы с чёрным оперением. Каталло смешивает голубые перья соек с чёрными перьями ворона, а Друинна оперяет свои стрелы чёрными и белыми перьями.

– Ты не знаешь, – продолжал глумиться Ленгар, – потому что ты не сражался с ними, не так ли? – он отдёрнул в сторону верхний край туники Сабана. – Всего два шрама, Сабан? Ты всё ещё трус?

– Один шрам за Джегара, – вызывающе бросил Сабан, – а он не обнаружил, что я трус.

Но Ленгар не принял этот вызов. Вместо этого он обнаружил скорлупу ореха на кожаном ремешке, и не успел Сабан его остановить, как он вытащил её из-под рубахи.

– Каталло кладёт свои заговоры внутрь скорлупы ореха, – произнёс он опасно вкрадчивым голосом. Он поднял взгляд, посмотрев прямо в глаза Сабану. – Что это за амулет?

– Жизнь.

– Чья?

– Это кость от чьей-то кости, – сказал Сабан, – и плоть от чьей-то плоти.

Ленгар помолчал, обдумывая этот ответ, затем резко дёрнул кожаный ремешок, потянув Сабана вперёд, сорвав орех.

– Я спрашиваю, чья это жизнь?

– Твоя, брат, – сказал Сабан.

Ленгар улыбнулся.

– Ты думаешь, маленький братец, что эта скорлупа ореха убережёт твою женщину?

– Орэнну убережёт Слаол.

– Но этот амулет, маленький братец, – сказал Ленгар, держа скорлупу перед глазами Сабана, – не от Слаола. Это от Лаханны. Ты ползал к Дирэввин?

– Я не ползал к ней, – сказал Сабан. – Я ходил к ней с подарком.

– Подарком для моего врага?

– Я отдал ей голову Джегара, – сказал Сабан. Он понимал, что это опасно, так провоцировать Ленгара, особенно без оружия в руках, но не мог остановиться.

Ленгар отступил назад и громко позвал Нила, главного жреца.

– Нил! Иди сюда! Нил!

Жрец вынырнул из своей хижины. Он прихрамывал из-за того, что был ранен стрелой в бедро той ночью, когда Ленгар убил Хенгалла. Его волосы были разделены на пряди, закреплённые засохшей глиной, кольцо из костей окаймляло его шею, а на поясе болтались мешочки, в которых он держал свои травы и амулеты. Он неуклюже поскакал перед Ленгаром, который передал ему ореховую скорлупу.

– Это заговор на мою жизнь, – сказал Ленгар, – дело рук Дирэввин. Расскажи мне, как он сделан.

Нил с тревогой взглянул на Сабана, достал маленький кремневый нож из мешочка и разрезал жилы, обвязанные вокруг ореха. Он разделил две половины и понюхал содержимое. Он скривился от запаха, затем потрогал крохотную косточку пальцем.

– Это, должно быть, от ребёнка Дирэввин, – пришёл он к выводу.

– И моего тоже, – сказал Ленгар.

– Она убила его, – сказал Нил, – и использовала его кости и плоть, чтобы причинить тебе вред.

– Вред от имени Лаханны?

– Она не использует помощь других богов, – подтвердил Нил.

Ленгар забрал скорлупу обратно и осторожно соединил две половинки.

– Это сработает? – спросил он жреца.

Нил колебался.

– Лаханна не имеет здесь власти, – боязливо сказал он.

– Ты постоянно уверяешь меня в этом, – сказал Ленгар. – Сейчас мы это проверим, – он посмотрел на Сабана. – Чтобы убить меня, маленький братец, что ты должен сделать? Раздавить его?

Сабан ничего не ответил. Ленгар рассмеялся.

– Когда-нибудь я скормлю твою плоть свиньям, и буду мочиться в твой череп.

Его слова были дерзкими, но на лице отразилось беспокойство, когда он поместил орех между запястьями и слегка сдавил их. Он помедлил, очевидно, раздумывая, был ли его вызов богине благоразумным, но Ленгар не осторожностью заставил всех бояться Рэтэррина. Человек должен рисковать, если хочет достичь величия, и Ленгар с охотой рисковал своей жизнью, если надеялся, что получит многое, и он сдавил сильнее. Потребовалось больше усилий, чем он ожидал, но, наконец, скорлупа поддалась, и амулет был раздавлен. Он держал масляные скорлупки в руках, и выжидал, затаив дыхание. Ничего не произошло.

Он тихо рассмеялся и аккуратно соскрёб остатки на одну ладонь. Он передал их Нилу.

– Брось их в ближайший огонь, – приказал он, и смотрел, как жрец послушно побежал к ближайшему костру, на котором готовилась еда, и швырнул амулет в огонь. Была небольшая вспышка пламени и шипение жира, а Ленгар всё ещё был жив.

– Почему меня должно волновать проклятие Лаханны? – громко спросил Ленгар. – Я живу в её храме, а она ничего не делает. Мы люди Слаола! Люди Кена! – он выкрикивал это, вытирая руки и заставляя людей с тревогой следить за ним. – То же самое и о колдовстве Дирэввин, – сказал он Сабану. – Или я мёртв?

Нил захихикал над этой остротой.

– Ты не мёртв! – закричал главный жрец.

Ленгар похлопал по своему телу.

– Кажется, я жив!

– Ты жив! – закудахтал жрец.

– А Дирэввин мучается, правда? – спросил Ленгар у жреца.

– О да, – сказал Нил, – да! Ей так больно! – он скрутился пополам, показывая, как мучается Дирэввин. – Она испытывает такие мучения!

– А Сабан разочарован, – с сожалением произнёс Ленгар, и бросил на брата такой леденящий взгляд, что Сабан подумал, что сейчас меч поразит его в живот. Вместо этого, к удивлению, Ленгар улыбнулся.