Текст книги "Шелк и пар (ЛП)"

Автор книги: Бек Макмастер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

***

Комнатка, куда ее проводили, оказалась на удивление чистой и пахнущей пчелиным воском. Мина споткнулась о порог и резко остановилась. Бэрронс что-то тихо буркнул втолкнувшему ее в комнату великану – вроде как того звали Рип, – а потом вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Они остались наедине.

Мина обхватила себя руками. В голове крутился рой мыслей, но в этот полный откровений день самым пугающим казалось то, что и Бэрронс, и Блейд определенно готовились к свержению принца-консорта.

Все эти годы Мина с королевой думали, что они одни, и постепенно копили деньги и ресурсы, чтобы начать активно действовать против тирана. Движение гуманистов уже набирало обороты, поэтому Мина просто начала помогать им деньгами и людьми, пока в конце концов не стала сердцем восстания.

Посмеет ли она доверить Бэрронсу правду? Что они на одной стороне? Мина открыла рот, но тут же его закрыла. Долгие годы и множество секретов сделали ее сверхосторожной. Нужно узнать больше, прежде чем признаться ему во всем.

Впервые в жизни она чувствовала себя отчаянно одинокой. Они с Александрой всегда работали над этим вместе. Любой неверный шаг стал бы угрозой королеве.

Ведь ни Бэрронс, ни Блейд не упомянули, кого видят на месте принца-консорта. А Лео… Он явно был сам не свой. В нем совершенно не угадывался человек, сумевший преодолеть ее защитные барьеры. Человек, который так нежно ласкал Арамину и шептал ей на ухо о Париже. Она хотела, чтобы тот мужчина вернулся. Теперь от него осталась только оболочка: усталая, изношенная, озлобленная, потенциально опасная.

– Понимаю, тебе видится иначе, – тихо произнесла герцогиня, – но хочу, чтобы ты знал: я никогда тебя не предавала.

– Нет?

И только. Мина глубоко вдохнула.

– Моя вина лишь косвенна. Я поручила своему человеку, Гоу, отыскать… нечто, что можно было бы использовать против тебя. А Гоу, видимо, доложил эти сведения принцу-консорту.

– Тебе так сильно хотелось меня уничтожить?

– Я… я… – Она не знала, что сказать. Во рту поселилась горечь. Как же объяснить свои действия, если сама толком не понимаешь их смысл? «Ты меня пугаешь» казалось недостаточным ответом.

Бэрронс не сводил с нее темных глаз, несомненно, делая собственные выводы. Поджав губы, он отвернулся к зарешеченному окну.

– Видишь ли, если доверие нарушено, вернуть его очень сложно. Знаешь, ты выглядишь так, будто тебе стыдно. И я склонен в это поверить. – Бэрронс поднял голову, и его голос превратился в тягучий мед. – Но не стану.

– И что ты собираешься со мной сделать?

– Блейд прав. Тебе теперь известно слишком многое.

– Мне нельзя здесь оставаться. Нужно вернуться.

– Зачем? Пойти на завтрашний бал лорда Брэнсона? Или на утреннюю встречу с модисткой?

Мина отступила, оставив между ними стул.

– Ты не поймешь.

В ее отсутствие Алексу больше некому защитить. А сегодня утром у королевы было на редкость непривычное настроение: по просьбе принца-консорта она вынесла Бэрронсу смертный приговор, не возразив ни единым словом. Мина знала подругу не такой. Принц точно что-то с ней сделал. Причинил боль. Оставленных Миной синяков на руках королевы оказалось мало.

– Пожалуйста, – взмолилась она, не видя иного пути. – Я сделаю все, что ты захочешь. Просто отпусти меня.

Бэрронс прикрыл глаза.

– Все-все? – промурлыкал он, сдвигая стул в сторону и делая шаг к Мине.

Она вжалась в стену, когда рука Бэрронса скользнула по ее горлу. Пальцы коснулись сонной артерии. Зрачки казались бездонными голодными колодцами: Бэрронс явно отдался своей темной стороне. В горле у Мины пересохло, глаза горели огнем, ее саму переполнял голод. Свет в комнате померк, а зрение Мины обострилось.

Как же давно она не делала ни глотка крови, а тут еще и день выдался ужасным. Мина толком не успела оплакать Боадикку, а побег из Башни из слоновой кости потряс до глубины души. Рот наполнился слюной. Мина хотела пить. Настолько, что внутри все болело.

Она отвернулась и закрыла глаза, пытаясь вернуть самообладание. Близость Бэрронса, продолжающего гладить шею, не помогала. Мина обнажила клыки и куснула его запястье.

– Прекрати.

Бэрронс захлопал густыми ресницами и опустил глаза, проводя пальцами по ключицам Мины и ниже, затем костяшками по гладкому изгибу груди. Потом снова с вызовом посмотрел на нее:

– Мне казалось, ты сказала «все, что захочешь».

Мину переполняли одновременно страсть и отвращение, отогнавшие голод. Она хотела Бэрронса, но не так. Он просил ее о немыслимом, о том, что совершенно точно изменит их отношения.

– Я не позволю тебе сделать меня своей шлюхой. – «Даже ради Алексы? После всего, что королева пережила за последние десять лет своего брака с принцем-консортом?»

Рука Бэрронса замерла, а на лице на секунду отразился ужас.

– Может, я просил тебя вовсе не об этом.

Лео отодвинулся, и Мина привалилась к стене, чувствуя, как ей не хватает его тепла. Тогда чего он, черт побери, хотел? Она прищурилась.

Бэрронс зашагал к двери.

– Подожди.

Он замер и оглянулся.

– Что ты собираешься со мной сделать?

– Иисусе, Мина. Честно говоря, о тебе я думаю в последнюю очередь. – Он дернул дверную ручку, и от Мины не укрылись ни напряженные плечи, ни понурая осанка.

Отчасти она чувствовала странное сходство между ними. Мина прижала язык к нёбу, сдерживая рвущиеся наружу слова. Как ей самой хотелось в таком состоянии услышать доброе слово? В те роковые дни, когда она лишилась всего своего мира – семьи и положения?

– Бэрронс?

– Да?

Он определенно не хотел облегчать ей жизнь, и она, несомненно, могла продолжить вести себя с ним в том же духе. Пусть сам построит между ними стену, за которой Мина сможет снова быть в безопасности. Ледяная принцесса в сияющей башне из слоновой кости… Пусть эти слова никогда ей не нравились, они ее защищали. Отчасти она и сама себе не нравилась, если так посмотреть. Потому что возводить стены вокруг сердца было безопасно, и когда-то это ей однозначно требовалось, но теперь она стала сильнее. И увидела проблеск того, как могла бы жить, снеси кто-то эти стены.

Но речь не о ней. Сейчас не она мучилась от боли, хотя Бэрронс почти ничем не выражал своих страданий.

– Никогда не видела тебя таким неуверенным, – сказала Мина. – При дворе ты всегда такой смелый. Отчасти… именно поэтому ты так меня интригуешь.

Бэрронс ничего не ответил, но она знала, что он внимательно слушает.

Повисла напряженная тишина. Мина попробовала еще раз:

– Я знаю, что ты чувствуешь. Как будто весь мир перевернулся вверх дном, включая твое место в нем. – Как будто в мире больше ничего не осталось, кроме решимости сражаться ради выживания. Дуэль за дуэлью, знакомые лица, умирающие от ее клинка… Как они выступили против нее, когда из племянницы или кузины она внезапно стала преградой на пути к власти.

– Правда? – тихим шепотом отозвался он.

– Ты забываешь, кто я такая.

– Нет, я все помню. – Лео видел в ней только то, что она хотела показать – то же, что и все остальные. Он больше не видел ее настоящую.

Раньше Арамина чувствовала себя под угрозой, потому что Бэрронс, казалось, понимал ее душу, но теперь осознание, что это больше не так, казалось почти невыносимым.

Должно быть, эти мысли отразились на ее лице, потому что суровые черты Бэрронса немного смягчились.

– С утратой власти и должности я могу смириться. Какому мужчине не под силу возвыситься заново? Но знаешь, что самое худшее? – Он подождал ответа, но предпочел дать его сам: – Кейн. Я знал, что он мне не отец, да герцог и сам всегда относился к этой роли более чем прохладно, но в последние годы, когда его грядущее увядание стало очевидным, все изменилось. Впервые в моей жизни я был ему нужен. И будь проклята моя глупость, но я давал ему все, что требовалось. Защищал его любой ценой, а сегодня он не удостоил меня даже взглядом. Не сказал ни слова в мою защиту. Не захотел пойти даже на такой крошечный риск.

– Возможно, он не мог. – Великодушное предположение, но этой своей мыслью она делиться не стала. Бэрронс и так тонул в горе и гневе, а Мина… совершенно точно знала, что он чувствует. – Это пройдет. Обжигающая боль предательства и потери утихнет.

– Тебе-то откуда знать?

Мина не обратила внимания на его язвительный тон.

– Я тоже потеряла отца и даже больше, намного больше. – Ей отчаянно захотелось потеребить юбки, чтобы куда-то деть руки. – Мне было четырнадцать, когда погиб мой брат Стивен. Случилась дуэль, глупая выходка, в которую его втянул кузен Питер. Конечно, наша семья глубоко скорбела, больше всего моя мать. Он был… – Мина судорожно вдохнула. – Он был братом, рядом с которым я всегда чувствовала себя на своем месте. Именно Стивен научил меня драться на кинжалах, когда мне было пять. Мама говорила, что это неподобающее занятие для юной леди, но он настоял, очаровав ее, как очаровывал очень многих. Брат из всех домочадцев вил веревки. – Мина не хотела смотреть на Бэрронса, но что-то привлекло ее взгляд. Словно покалывание, как будто он сосредоточил на ней все свое внимание. Мина указала на диван. Бэрронс медленно сел. Поджав ноги под себя, она умостилась рядом с ним. Их плечи соприкоснулись. – Когда он погиб, что-то во мне тоже умерло. Я разучилась смеяться, надолго лишилась чувства, что в моей жизни царит порядок. Мать с головой ушла в горе, а отец целиком сосредоточился на своих опытах, вознамерившись научиться исцелять даже смерть. Я была предоставлена сама себе. Питер стал предполагаемым наследником, а отец, казалось, и не возражал. Самое худшее чувство на свете – ощущать себя бесполезной, никому не нужной, лишней. Я чувствовала себя невидимой, и когда подошло время моего дебюта, конечно, каждый голубокровный лорд возжелал заполучить меня в трэли. Я больше не была невидимкой. – Она испустила горький смешок. – Но меня все равно не могли разглядеть. А отец совсем погрузился в работу. Кому-то требовалось управлять финансами герцогства и разбираться с кредиторами. Я взяла это на себя и занималась делами больше года, а потом отец заболел. Поначалу мы думали, что это увядание. Он бледнел, многое забывал, терял силы, подолгу спал… – Она не смогла скрыть боль в голосе. – Все твердил, что это Кейн, что это твой отец с ним сделал. Мы с мамой опасались яда, но что способно отравить голубокровного? Мы же неуязвимы для болезней. Я никогда в жизни так не боялась.

Бэрронс задумчиво посмотрел на нее:

– Знаю, ты не хочешь этого слышать, но… если дело в яде, то вряд ли Кейн к этому причастен.

– Конечно, ты будешь его выгораживать…

– Я правда в это верю, – возразил Бэрронс, не сводя с нее глаз. – Кейн не тот человек, который станет прятаться за отравой. В его картине мира таким методом расправы над врагами пользуются только слабаки. – Внезапно его лицо стало непроницаемым, словно он вдруг вспомнил о чем-то. – Годами он бил меня за малейшую провинность, но всегда настаивал на том, что должен держать розгу самолично. И всегда говорил: «Чужими руками действует только слабый человек. Мне неприятно этим заниматься, но с божьей помощью я сделаю из тебя мужчину». – Бэрронс провел дрожащей рукой по усталому лицу. – Желай он видеть твоего отца мертвым, уверяю, Кейн прибегнул бы к пистолету или шпаге, и убил бы противника сам.

Удручающе…

– Но так говорил мой отец, – стояла на своем Мина. В ней росла волна ненависти, но она не знала, что и думать. Что-то внутри – то самое, что годами следило за врагом, – подсказывало ей, что Бэрронс прав.

– Но говорил ли он о том, что конкретно, по его мнению, сделал Кейн?

Нет. Мина нахмурилась, вспоминая лежащего в постели отца, такого бледного, что она боялась, будто он увядает. Его терзала боль, несчастный часто кричал. Ближе к концу его приходилось привязывать к кровати.

– Его смерть явно не была естественной.

– Питер? – предположил Бэрронс.

– Если бы за этим стоял Питер, он вряд ли смог бы это утаить.

– Я его помню – зазнайка каких поискать. Наверное, ты права. Будь это он, разнес бы слух отсюда до самого Гринвича. – Бэрронс понизил голос. – Я помню тот день, когда ты сражалась с ним на дуэли за право наследования.

Не самый светлый день в ее жизни.

– Мне пришлось на это пойти. Он угрожал, как только станет герцогом, выдать меня замуж за жуткого Мартина Астбери, а мою мать отправить в сумасшедший дом. – На этот раз горечь прокралась в голос. – После смерти отца она была немного не в себе.

Это еще мягко сказано. Мать Мины словно лишилась жизни в день гибели Стивена. Смерть отца стала лишь первым шагом к рытью могилы. Жена пережила его лишь на три месяца, и за это в глубине души Мина никак не могла ее простить. Ведь в матери нуждался не только Стивен.

Арамина встала и подошла к окну. Она чувствовала себя так, будто ее кожу вывернули наизнанку. Герцогиня не собиралась настолько открываться Бэрронсу, и от этого ей было не по себе. Но, по крайней мере, гнев Лео утих.

– Так что, как видишь, я прекрасно понимаю, что значит потерять все. Это пройдет, пусть никогда и не исчезнет совсем. – Она провела пальцем по подоконнику, оставив в пыли след. – Всегда будет незримо присутствовать, будто призрак в комнате.

За спиной раздался шорох, затем тихие шаги. На плечи Мины упала тень. Хотя Бэрронс ее не касался, она чувствовала его присутствие, словно нечто теплое.

– Ты права, – прошептал он. – Веду себя, как ребенок.

– Нет, дело не… Тебе просто больно. – Она развернулась к нему лицом. – Прямо сейчас тебе больно, потому что те, кому ты должен быть дорог, не были рядом, чтобы тебя защитить. Или были, но не вступились за тебя.

– Зачем ты мне это говоришь?

У Мины защемило в груди.

– Потому что мне в свое время никто не сказал.

Герцогиня скрывала свою боль, однако та все равно таилась глубоко внутри. В каком-то смысле притворяться, что ничего не чувствуешь, было даже легче. Легче сосредоточиться на задаче и действовать шаг за шагом. Укрепить свой статус герцогини. Заслужить место в Совете. Затем сплотить движение гуманистов и дать его членам цель, к которой можно идти. Или же это все было лишь способом унять свою боль?

Мина с вызовом посмотрела на Бэрронса:

– Мы не враги, больше нет. Я не знаю правды о смерти отца, но… возможно, ты прав. Я достаточно хорошо изучила недостатки и слабости Кейна. Яд… не в его привычках. – Мина облизнула пересохшие губы. – Я тебя не предам. Никому ни слова не скажу о том, чем ты здесь занимаешься. Заявлю, что меня все время держали с завязанными глазами…

И тут Бэрронс соскочил с крючка. В глазах заполыхала ярость, он резко развернулся на каблуках.

– Господи, – горько усмехнулся Лео через плечо. – Знаешь, ты почти меня убедила, что тебе не наплевать.

– Бэрронс! Стой! – Мина кинулась вслед за ним, но он успел выйти и захлопнуть дверь.

Арамина в отчаянии сжала кулаки, затем беспомощно прижала ладони к двери. Судя по прерывистому дыханию, Бэрронс все еще стоял по другую сторону.

– Я говорила серьезно, – произнесла Мина, прислонив к полированному дереву лоб. – Каждое слово. Просто… я не могу тут оставаться.

«Ты не понимаешь. А я не могу тебе сказать».

Единственным ответом ей были громкие удаляющиеся шаги.

***

– Говорит, это не она, – сказал Лео, глядя в камин.

– И ты ей веришь? – поинтересовалась Онория.

Лео сжал и разжал кулаки, глядя на костяшки пальцев.

– Хочу верить. Возможно, частично в этом и проблема. Я не знаю, что правда, а что нет, если речь идет о ней. – В этом он никогда никому не признавался.

– Выглядишь усталым, – заметила Онория.

Скорее, выжатым как лимон. Лео уставился на искорки на решетке.

– Я годами мечтал об этой минуте. Лежал в постели и проигрывал в уме, как буду действовать: смотреть принцу в глаза и яростно отрицать, протестовать, или обзову его кретином. – «Боже». Лео устремил взгляд в потолок. Каким же дураком он был. – Но я не сделал ничего. Просто сидел. Не мог выдавить ни слова.

И ничего не чувствовал, если по правде. Сейчас, когда изначальное потрясение отступило, он словно оцепенел. Иссяк, словно утратил часть себя, но тяжелейшей потерей оказалась самая неожиданная.

Не осталось ничего от тех уз, которые, как предполагал Лео, связывали его с герцогиней. Она наконец-то то позволила ему заглянуть за тщательно охраняемый фасад. Лео казалось, что он раскрылся перед ней и Арамина начала оттаивать в ответ. Бэрронс думал о ней, она всегда была в его мыслях. Черт, он даже надеялся, что они смогут быть вместе, что ему удастся испытать те же чувства, что и у его сестер с мужьями. Лео хватало ума не мечтать о любви, поскольку он не знал, что это такое. Понятия не имел вообще, но надеялся… на что-то.

Он явно переоценил сложившееся положение.

Единственным желанием герцогини было вернуться к своей роскошной жизни. Да и почему нет? Чего ей ждать от бастарда? Человека, у которого ничего нет, кроме него самого, а Лео понимал, что этого ничтожно мало.

Если б только заставить ее желать его – так у него вышло бы доказать себе, что он еще чего-то стоит.

– Ну, – сказала Онория, поглаживая брата по спине, – правда вышла наружу. Сидеть здесь и грустить ничем не поможет. Нам нужно думать, что делать дальше.

Лео невольно улыбнулся, пусть и мимолетно. Онория никогда не изменится. Практична едва ли не до неприличия, но ему понравилось это «нам». Они давно помирились после ссоры из-за болезни Чарли, но Бэрронс все равно чувствовал, что сестра не до конца его простила.

– Какая ирония… Вот он я, стою у тебя на пороге и молю о помощи.

Четыре года назад она была ему чужой, дочерью, которую Тодд любил больше, чем нагулянного на стороне сына. Малышкой, которая росла в доме Кейна, пока изобретатель еще пользовался расположением герцога. Как же Лео тогда ее ненавидел.

Когда Викерс, герцог Ланнистер, убил Тодда, Онория, прихватив Чарли и Лену, бежала в Уайтчепел в чем была и с почти пустыми карманами. Потеряв работу, она явилась к Лео с просьбой о помощи, но он ее прогнал. Пусть Бэрронс и пытался запутать ее следы и направить Викерса и его ищеек в противоположном направлении, он все равно сделал для сестры чертовски мало. И никогда себя за это не простит.

– Онор, я…

– Один мудрый человек однажды мне напомнил, что я никогда не стала бы его женой, если бы ты тогда дал мне денег.

Лео медленно выдохнул и проворчал:

– Теперь я уверился, что беременность разжижает тебе мозги. Назвать Блейда мудрым, подумать только!

– У него случаются моменты просветления. – Онория привстала на цыпочки и поцеловала брата в щеку. – Я так и не поблагодарила тебя.

– За то, что я тебе не помог, хотя должен был? – Сожаление об этом преследовало его годами.

– За то, что толкнул меня прямиком в объятия Блейда, когда гордость не позволяла мне броситься туда по собственной воле.

– Я годами ужасно с тобой обращался.

– Подкидывал в кровать механических пауков, когда я в детстве жила в доме Кейна? – Онория приподняла бровь. – Могу лишь сказать, что на твоем месте я бы не спала слишком крепко.

Однако вырвавшийся за этими словами смешок дал Лео понять, что сестра говорит не всерьез. Бэрронс вздохнул и задумчиво понурил голову.

– Знаешь, в чем беда, Лео?

Он поднял на Онорию глаза.

– И в чем же?

– Я-то тебя простила, – торжественно заявила она. – Много лет назад.

– Но?..

– Но сам ты себя не простил. Я это чувствую всякий раз, когда мы разговариваем. Между нами как будто дверь, в которую я не могу войти. Я вижу, как вы сблизились с Леной, и хочу… хочу, чтобы мы все стали ближе друг другу. Чарли считает тебя потрясающим. Ты для него герой, который все делает правильно.

Боже.

– Но ведь именно я его заразил. – Сам Лео еще подростком подхватил вирус жажды от непроверенной вакцины, которую вколол ему Тодд. Тогда ему так хотелось завоевать одобрение отца, что он даже разыскал изобретателя и наговорил ему кучу банальностей про гуманизм. Тодд презирал голубокровных и, как только у Лео начали проявляться признаки заражения, отвернулся от сына, невзирая на то, что сам же и был виновен.

Бэрронс никогда не отличался мстительностью, но когда годы спустя узнал, что Артемий существенно улучшил вакцину и намеревается вколоть ее себе… Лео сжал кулак.

– Я подменил флакон на ту вакцину, которую Тодд испробовал на мне. И в голову не пришло, что он готовит ее для кого-то другого. Мне казалось, я поступаю справедливо.

– Теперь я это знаю. – Она ласково взяла его за руку. – Отец тоже натворил дел. Он ужасно с тобой обращался. – Нелегко, должно быть, далось ей это признание, учитывая безграничную любовь Онории к родителю.

Сказать было больше нечего. Лео посмотрел на их сомкнутые руки и хрипло прошептал:

– Спасибо.

Онория устало ему улыбнулась.

– Пора бы тебе спать. Утро вечера мудренее.

Нет, завтра все будет намного хуже, но Лео предпочел оставить эти мысли при себе. Поцеловав руку сестры, он пожелал ей спокойной ночи и повернулся к двери.

– Стоит ли спрашивать, в чью постель ты ляжешь? – с притворной легкостью поинтересовалась Онория.

Лео замер у двери. Между ним и Миной все кончено.

– В свою.

***

Не было смысла ломиться в дверь или громко звать на помощь. На окне стояли решетки: помещение не впервые использовали как темницу. Мина попыталась отомкнуть замок на двери, но быстро поняла, что та заперта снаружи на засов.

– Черт. – Прикрыв рот рукой, Арамина оглядела комнату.

Она находилась на верхнем этаже в задней части дома. Выглянув в окно, Мина увидела внизу мощеный двор и побеги плюща на стенах. Если получится выбраться наружу, хотя бы на крышу, у нее появится шанс улизнуть.

В конце концов никто ведь не ожидал, что герцогиня умеет лазать по стенам, а люди Блейда будут следить за теми, кто приходит в трущобы, а не за теми, кто их покидает.

Забравшись на кровать, Мина потянулась к потолку. Гипсовый. Она улыбнулась, затем оторвала от подола широкую полосу ткани и обмотала вокруг кулака. Человек бы потолок не пробил, но голубокровному это под силу.

Гипсовая пыль осыпалась на Мину дождем. Каждые несколько секунд беглянка замирала, но, похоже, в соседних комнатах услышать ее было некому. К тому моменту, когда в потолке образовалась достаточных размеров дыра, Мина вся оказалась покрыта белой пылью.

Написав Бэрронсу записку, герцогиня оставила ее на кровати, а сама устремилась в лаз на чердак. Крыша дома была сделана из прочной черепицы, так что проще спуститься, чем пробиваться сквозь нее. Мина проделала под ногами еще одну дыру и спрыгнула в соседнюю комнату, в которой, судя по всему, жил мужчина. Герцогиня быстро порылась в его шкафу и извлекла оттуда брюки, белую рубаху из грубой ткани и пояс. Завязав волосы в тугой шиньон, она обыскала комнату и обнаружила под матрасом кинжал.

Пусть только кто-то попробует сказать, что герцогине Казавиан для грязной работы требуется мужчина.

Мина шустро открыла окно и выбралась на карниз. По водосточной трубе поднялась на черепичную крышу и на минуту замерла, лежа на ней и оглядывая окрестности. Соседние дома жались к Логову с обеих сторон, и их покосившиеся стены выглядели так, словно подпирали друг друга. С запада на небо наползала бархатная темнота – значит, спускается ночь. Мина чувствовала, как кровь бежит по венам. Для голубокровных ночь – естественная среда обитания. Бояться нечего. Точно не ей.

Арамина вгляделась в горизонт, где над Лондоном возвышалась огромная Башня из слоновой кости, отчетливо видимая даже отсюда.

Время сдержать свое обещание королеве.

Глава 13

– Как думаешь, это сотрудничество? – Принц-консорт отхлебнул бладвейна, глядя на простершийся внизу город. Его город.

– Сомневаюсь, ваше высочество, – донесся голос из тени, и Балфур шагнул вперед. – Мой человек у нее на службе отдельно отметил, что она искала на Бэрронса компромат.

Занавески задернулись.

– Что ж, к несчастью, герцогиню ждет разочарование. Корона не связывается с шантажом и выкупами. Пусть Бэрронс делает с ней, что хочет. И мне не придется ее хоронить, когда придет время.

– Как пожелаете, – поклонился Балфур.

Из беседы заговорщиков.

Лео пытался держаться от нее подальше, на самом деле.

Но вот он снова у ее двери, отодвигает тяжелый засов и стучит.

– Ваша светлость?

Прислонившись к двери, Бэрронс вслушался в звенящую тишину, и его охватило недоброе подозрение.

Распахнув дверь, Лео увидел дыру в потолке, в которую герцогиня вполне могла пролезть, и кучу обломков, штукатурки и рваных юбок на кровати. Сверху на этой куче аккуратно лежала записка, словно в насмешку. Лео тихо выругался и развернул листок.

«Я по-хорошему просила вас меня отпустить. Передайте мои наилучшие пожелания Дьяволу Уайтчепела и попросите прислать счет за возмещение ущерба моему эконому.

С уважением,

Леди Арамина Дюваль»

Лео просунул голову в дыру в потолке. Всего в метре от нее зияла еще одна.

– Онория! – крикнул он, выйдя в коридор и устремляясь в соседнюю комнату.

Там определенно кто-то похозяйничал. Пока Лео попивал кровь, беседовал с сестрой и пытался собраться с мыслями, герцогиня, как заправская преступница, организовала себе побег.

Донесся шорох юбок, и в дверях появилась запыхавшаяся сестра.

– Небеса всеблагие, что ты… – Она увидела дыру в потолке и приоткрытое окно. – Что, черт возьми, тут…

Лео распахнул створки и выглянул на улицу. Трущобы погрузились в темноту, скрывающую вопиющую бедность. В некоторых окнах соседних домов горели свечи – холодного газового света здесь не водилось.

– Она сбежала.

До земли было метров семь – вполне преодолимое расстояние для зараженного, и ему стоит наконец-то начать думать о Мине не просто как о женщине, а как о голубокровной. Оскалив зубы, он посмотрел на крышу. На краешке белел обрывок ткани. Вот оно что. Она уходила по верху.

Где-то вдалеке кто-то крикнул, затем к одинокому голосу присоединились еще несколько. О чем, черт возьми, она думала? В эту ночь по улицам лучше не шататься. Мине чертовски повезет, если единственными, кто ей повстречается, будут ледяные гвардейцы.

– Ты куда? – спросила Онория.

– За ней. – Лео перебросил ногу через подоконник.

– Может, стоит оставить ее в покое. Сейчас у всех и без того достаточно дел, а она… Лео, она герцогиня.

Оставить ее в покое? Ни за что. Она – единственная переменная, которой он может управлять. Отпустить ее – столь же невозможно, как изменить погоду.

– Герцогиня, которая в курсе наших планов. – Бэрронс присел на подоконник. – Оставайся с Эсме. Я приведу Мину назад.

– Лео?

Он замер.

– Ты уверен, что хочешь ее вернуть только поэтому?

– Конечно, уверен, – солгал Бэрронс.

***

Огонь пылал в бочках на стене, окружающей Уайтчепел. Вдалеке слышался рев собирающейся толпы и звон самодельного оружия, которым потрясали люди.

Пригнувшись к крыше, Мина изучила стену. Ее патрулировало больше солдат, чем она предполагала. Да, возможно, толпа неуправляема, а оружие и доспехи сделаны из всего, что попалось под руку, но люди Блейда безжалостно шли сквозь ночь и чутко отзывались на малейший шорох.

Если она попадет в руки Дьявола Уайтчепела, он совершенно точно не станет медлить с расправой над возможной угрозой.

Вдалеке послышался звон сапог по брусчатке. Судя по всему, легионы металлогвардейцев, наземные силы армии автоматонов Эшелона. Несомненно, в их рядах и механизмы-огнеметы, способные спалить половину трущоб дотла. Нужно поскорее выбираться отсюда, пока не началась бойня.

Выждав, пока пройдет один патруль, Мина приподнялась на четвереньки. Мимо проскользнула тень. Герцогиня не стала тратить время, а побежала по крыше и спрыгнула, ухватившись за край стены. Минуту повисела там, прислушиваясь к стражникам, которые ничего не заметили и пошли дальше.

Не так-то легко, как она воображала. Стиснув зубы, Мина попыталась найти опору для ног и начала постепенно подтягиваться. Упорство было ее союзником; сколько раз люди – мужчины – говорили ей, мол, она чего-то не сможет. Арамина им всем доказала, что они ошибались.

Кто-то затрубил в рог, и Мина затаилась. Но причина была не в ней. Топот металлических ног стих – очевидно, металлогвардейцы дошли до места назначения. Теперь лишь псы выли в холодной ночи.

Снаружи к стене не жались никакие дома. Мина смерила взглядом расстояние до земли, потом перекинула ноги через стену. Извиваясь, она вновь повисла на руках, но теперь уже с другой стороны, готовая спрыгнуть в переулок.

На свободу.

Внезапно кто-то схватил ее за запястье. Мина ахнула и посмотрела в глаза своего преследователя, черные, как сам ад. Мерцающий свет огня подчеркивал его бледность и резкие черты.

– Куда-то собралась? – натянуто улыбнулся Бэрронс.

Его пронзительный взгляд словно прожег болтающуюся в воздухе Мину насквозь.

– Просто на прогулку, – ответила она.

Мина всем телом повисла на руке Бэрронса, вынуждая его подвинуться ближе к краю, затем оттолкнулась ногами от стены и впечатала пятку в его грудь, тем самым вырвав руку из хватки. Лишенное опоры, тело рухнуло вниз. Перед глазами мелькнула земля, и Мина сделала кульбит в воздухе, что помогло ей по-кошачьи приземлиться на ноги и коснуться руками мостовой.

Взглянув вверх, она увидела испуганные глаза Бэрронса, и внезапно поддалась настойчивому желанию поддразнить его. Прижав кончики пальцев к губам, герцогиня послала ему воздушный поцелуй и ринулась в темный переулок.

Скрывшись за поворотом, Мина скривилась от боли в правой щиколотке. Да, она голубокровная, но не неуязвимая.

Несомненно, Бэрронс последует за ней. Мина забралась на стену, а оттуда на крышу. Быстрый взгляд через плечо сразу выхватил несущуюся за ней тень, и герцогиня ускорилась, стремясь к краю крыши. Перепрыгнув на следующую, Мина заметила неподалеку мерцающий свет. Легион. Единственное место, куда Бэрронс не осмелится за ней пойти.

Соскальзывая с крыши, она слышала за спиной дыхание преследователя. Он перемещался быстрее и здесь чувствовал себя более уверенно. Мина быстрее побежала к краю. Бэрронс поскользнулся и скатился следом за ней.

– Черт бы тебя побрал, – пропыхтел он, хватая ее за рубаху.

Мина заметила водосточную трубу и, зацепившись за нее ногой, притормозила спуск ровно настолько, чтобы извернуться. В результате, вместо приземления на улицу она вцепилась в трубу и несколько секунд повисела, прежде чем вновь подтянуться на крышу. Бэрронс с приглушенным ругательством по инерции пронесся мимо.

Герцогиня не смогла сдержаться и одарила его торжествующей улыбкой, прежде чем вновь исчезнуть. Четыре улицы, и она доберется до легиона. Мина уже слышала солдат, а ревущая толпа в Уайтчепеле все росла. Улицы и дома по соседству казались мертвыми.

Мина рванула по крыше… И внезапно на нее налетела тень, вместе с которой они покатились по наклонной.

Бэрронс взмахнул рукой и уцепился за желоб. Мина врезалась в преследователя, но второй рукой он поймал ее, почти уложив на себя. Земля все вращалась перед глазами. Мина медленно подняла голову, тяжело дыша – падение выбило из легких весь воздух.