Текст книги "Дьявольское святилище"
Автор книги: Беар Гриллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Нарова! – воскликнул он.
Вместо ответа она зашагала к Майлзу и бросила на стол предмет, показавшийся Йегеру похожим на карту памяти.
– Воспроизведи.
Майлз не смог сдержать улыбку.
– Здравствуй, Ирина. Рад тебя снова видеть. С возвращением!
Нарова отвернулась, не сказав ни слова. Она слегка хромала, подтаскивая правую ногу. Дойдя до стула, она взглянула на Йегера и Повесу, сверкнув своими голубыми глазами.
– Смотрите внимательно, вы двое. Это почти стоило мне жизни.
– Господи Иисусе, – пробормотал Повеса. – Какое милое приветствие.
Майлз взял карту памяти.
– Возможно, ты могла бы поведать нам в двух словах, что произошло? Рассказать, где ты была все это время. Понимание контекста помогло бы нам лучше оценить содержимое.
– Просто воспроизведи запись.
Майлз закатил глаза. Ирина была явно не в настроении болтать.
Он вставил карту в ноутбук, несколько раз щелкнул мышью – и воспроизведение началось. Четверо мужчин смотрели запись, снятую Наровой с помощью скрытой камеры в башне «Аль-Мохаджир». Как говорится, нет ничего лучше домашнего видео.
В довершение всего выяснилось, что когда Нарова выдернула оптоволоконный кабель из стены и бросилась бежать, камера продолжила работать. Кульминационным моментом стал ее прыжок из окна под градом пуль, последовавшее затем свободное падение, раскрытие парашюта и полет в дубайском небе.
После этих кадров она попросила Майлза выключить видео.
– Дальше скучно. Там просто мой побег.
Майлз выполнил ее просьбу.
Йегер пребывал в задумчивости. Что вообще можно на это сказать? Он мог лишь задать ей вопрос: «Ирина Нарова, скажи, ради бога, чем ты занималась последние несколько дней? И как вообще ты заполучила эту запись?» Так что он решил оставить расспросы Майлзу. Йегер на собственном горьком опыте убедился, насколько вспыльчивой может быть Нарова.
Вдобавок он остро осознавал всю деликатность ситуации из-за их с Наровой общей… истории в последние месяцы. В том, что касалось дел сердечных, Ирина Нарова могла быть вдвойне раздражительной.
Майлз зашел издалека. Постепенно он в общих чертах выяснил ход событий. Нарова рассказала об Иссельхорсте, о допросе, об авторских отчислениях за книгу Гитлера, о том, как она прокралась на встречу в Дубае и что там узнала.
Впрочем, она опустила несколько деталей. В частности умолчала о взрыве газа в доме Иссельхорста. В какой-то момент ей пришло в голову, что шефу лучше об этом не знать. А если ему станет известно, то она во всем признается. В конце концов, они все здесь добровольцы. Вольнонаемные работники. А поскольку его разрешение ей не нужно, то и говорить об этом не стоит, иначе все будет выглядеть так, словно ее мучают угрызения совести.
Когда она закончила, Йегер не сдержался:
– А что тебя натолкнуло на мысль об авторских отчислениях Гитлера? Я в том смысле, что нужно обладать весьма специфическим мышлением, чтобы вдруг задаться вопросом: «Интересно, кто же получает доход от продаж «Майн кампфа»? Тебе это пришло в голову за тарелкой кукурузных хлопьев?
Нарова сердито взглянула на него. Именно такими шуточками он и сумел пробить брешь в ее защите, чтобы увидеть ее истинное лицо под маской внешней холодности. Что ж, на этот раз номер не пройдет.
– Я была в Турции, на отдыхе. Читала газету. «Майн кампф» возглавил список бестселлеров. Опять. Ну просто летний блокбастер. Так что, разумеется, я задумалась, кто же получает доходы от продаж. Как задумался бы любой на моем месте. – Она взглянула на Йегера. – Любой, у кого в голове есть хоть немного мозгов.
Йегер улыбнулся.
– Значит, ты, заказав мороженое с двойным шоколадом и намазавшись кремом для загара, решила это выяснить.
Нарова повернулась к Майлзу:
– Я что, правда должна выслушивать этого швахкопфа?
Йегер снова улыбнулся. Швахкопф. Немецкое слово, что в переводе означает «идиот», «тупица». Любимое ругательство Наровой, особенно в его адрес.
Так чудесно, что она вернулась.
– Думаю, нам всем немного любопытно, – рискнул вмешаться Майлз. – Как однажды сказал Эйнштейн, воображение важнее знания, ведь знание ограничено, а воображение охватывает весь мир. И я должен заметить, Ирина, что твой разум – твое воображение – вероятно, является чуть более всеобъемлющим, чем у большинства. Мы просто пытаемся понять, чтобы спланировать последующие шаги.
– Очень хорошо. Я позвонила издателю, – сказала Нарова, повернувшись к Йегеру. – И да, упреждая твой вопрос, я лежала у бассейна в своем отеле. Издатель говорил очень неохотно. Оказалось, что его уже расспрашивали о подобных вещах. Один автор журналистских расследований. Из Германии. Сейчас он мертв. Недавно один человек заявил права на все литературное наследие Гитлера, – продолжала она. – Включая доходы от продаж его книг. Вы хоть представляете, о какой сумме речь? Миллионы долларов. Так что я выяснила, кто его адвокат: Эрих Иссельхорст. Дальше вы знаете.
Майлз задумчиво потер подбородок:
– Ну, не совсем. В смысле, неясно, каким образом тот факт, что некто заявил права на авторские отчисления Гитлера, натолкнул тебя на мысль о Хэнке Каммлере? Я, например, не понимаю.
– Я тоже, – проворчал Повеса. – Ты забыла обо мне.
Нарова вздохнула.
– Прежде чем убить журналиста, его пытали. Он был еще жив, когда у него на теле вырезали изображение рейхсадлера[27].
Йегер напрягся. Рейхсадлер вызвал у него мрачные воспоминания об Энди Смите, который, как и Повеса, был его лучшим другом в САС. Смита убили люди Каммлера. Его обнаружили мертвым с вырезанным на спине стилизованным орлом, который являлся одним из главных символов зла, совершенного рейхом.
Йегер поклялся отомстить за смерть друга. И считал, что отомстил. Но если Каммлер, не говоря уже о Джонсе, жив, значит, Йегер все еще бесконечно далек от цели.
– Понимаю, – сказал Майлз. Какое-то мгновение он помолчал, но затем заговорил снова: – Последний вопрос, после которого, полагаю, нам нужно попытаться понять, что все это значит. Почему ты не поделилась с нами раньше? Несколько недель назад. Зачем было «исчезать с радаров» и действовать в одиночку?
Нарова вызывающе вздернула подбородок.
– Я никогда не верила, что Каммлер мертв. А вы все верили. Слишком уж просто. ЦРУ получило образец ДНК. И что? Нас водили за нос и раньше. Люди вроде Каммлера просто так не умирают. – Она сделала паузу. – Но больше вы отрицать не сможете: Каммлер жив. А значит, мы должны его найти.
Йегер фыркнул.
– Тебе никогда не приходило в голову хотя бы намекнуть о своих подозрениях?
– А смысл? Вы хотели верить, что он мертв и угроза устранена. – Она презрительно взглянула на него. – Кроме того, тебя занимали другие вещи.
В каком-то смысле Нарова права. Йегер не видел жену и ребенка долгих три года. Вернув их, он полностью посвятил себя семье, возложив охоту на Каммлера на плечи остальных. В конце концов к тому моменту за дело взялось ЦРУ и все крупнейшие военные ведомства мира.
Когда Йегеру сказали, что Каммлер ликвидирован, он поверил. Чтобы выяснить правду, нужен человек вроде Наровой, который никогда ничего не принимает на веру, пока не увидит собственными глазами.
– Еще один вопрос, – вступил в разговор Повеса. – Голос, безусловно, принадлежит Каммлеру. Я никогда его не забуду. Но выглядит он совсем по-другому. Как будто лицо больше не соответствует голосу.
Майлз извлек изображение с записи Наровой и наложил на фотографию Каммлера.
– Присмотрись повнимательнее. На его лице есть явные следы пластической операции. Их умели делать еще во время войны. Известные гестапо агенты союзников ложились под нож. Немцы поступали точно так же.
Йегер уставился на застывшее на экране изображение.
– Ясно одно: он был прилежным учеником своих нацистских предшественников.
22
Они спешно пообедали, сгрудившись у пары ноутбуков и не переставая вести поиск любой информации, касающейся расследования убийства в Санкт-Георгене. Все газетные статьи и полицейские отчеты повторяли одно: следственная группа зашла глубоко в тоннели, но в итоге вынуждена была повернуть назад.
Чем дальше они заходили, тем сильнее становился уровень радиации.
– Хайгерлох, – предположил дядя Джо. – Пропавший уран. Это, должно быть, он.
– Несомненно, – согласился Майлз.
– А нас не просветите? – поинтересовался Йегер.
– Хайгерлох, милая деревушка в южной Германии, – объяснил Майлз. – Ближе к концу войны нацисты вывезли из Берлина лучших ученых-ядерщиков – «Uranverein», «Урановый клуб» – и вместе с их технологиями спрятали в пещерах под милой хайгерлохской церквушкой в стиле барокко. Они вполне обоснованно предположили, что военные самолеты союзников никогда туда не сунутся, а если и сунутся, то увидят лишь причудливую церковь. Но случилось так, что американские силы заняли Хайгерлох еще до того, как реактор сумел выработать достаточно сырья для производства бомбы. Во всяком случае, все так думали. Американские войска обнаружили в активной зоне реактора 664 кубика урана. Каждый куб весил примерно полкило, так что их общий вес составлял 332 килограмма[28]. Однако записи нацистов свидетельствуют о том, что полторы тонны урана грузовиками вывезли из Берлина по неизвестному тоннелю. Возникли подозрения, что рейх построил новый сверхсекретный реактор.
– Значит, поэтому Джонс со своей бандой приехал в Санкт-Георген? – почесал затылок Йегер. – Вот, оказывается, что там прятали все эти годы. Кучу урановой руды?
– В какой-то мере это объясняет их действия, да.
– Но что они могут с ней сделать? – спросил Йегер. – С практической точки зрения.
– Да, можно ли ее использовать, чтобы устроить бабах? – вставил свое слово Повеса.
– Ядерные реакторы могут производить сырье для атомной бомбы, – подтвердил Майлз. – Но все зависит от степени обогащения урана. Чтобы вы прикинули, о каких объемах речь, скажу так: сброшенный на Хиросиму «Малыш» был начинен шестьюдесятью четырьмя килограммами высокообогащенного урана.
Лицо Йегера потемнело.
– То есть ты намекаешь, что у них достаточно сырья, чтобы сделать несколько бомб? В потенциале.
Майлз пожал плечами:
– Не обязательно. Для этого нужно освоить чрезвычайно сложную технологию. – Он взглянул на Йегера. – Но есть и другая возможность…
– Какая?
– Я не эксперт, – продолжил Майлз. – Но создать СЯУ относительно просто. На самом деле единственная сложность заключается в том, чтобы заполучить достаточное количество высокообогащенного урана. В остальном – дело за малым.
– СЯУ?
– Самодельное ядерное устройство. По сути, современное ядерное оружие достигает девяностопроцентного КПД при делении атомного ядра, в результате чего уран взрывается с невообразимой силой. Эффект достигается за счет выстрела полой урановой трубкой по соседствующему с ней цилиндру. При ударе происходит деление атомного ядра… и бабах, выражаясь словами Повесы.
– А СЯУ?
– Гораздо примитивнее. Ты просто сталкиваешь два куска урана, достигая примерно десятипроцентного КПД. Но это все равно невероятно мощное оружие. Устройство, начиненное двадцатью килограммами высокообогащенного урана, может вызвать взрыв такой силы, как будто бабахнула тысяча тонн обычной взрывчатки.
– Плюс радиационное заражение и лучевая болезнь, – добавила Нарова.
– Да. Плюс это.
– Но если говорить с практической точки зрения, к каким разрушениям может привести двадцатикилограммовое СЯУ?
Майлз посмотрел на Йегера.
– Если взорвать в Лондонском Сити[29], от него камня на камне не останется.
– Вот дерьмо.
– Именно. Однако СЯУ имеет еще одно преимущество. «Малыш», несмотря на красноречивое название, был огромен – он весил примерно четыре с половиной тонны. СЯУ может быть в разы меньше и легче.
Лицо Йегера ожесточилось:
– Идеальное оружие для террориста… или безумца вроде Каммлера.
Он сказал очевидную вещь, однако ее следовало произнести вслух.
– Именно так. – Майлз на секунду замолчал, потирая переносицу. – А значит, пришло время поговорить о том, зачем я вас сюда вызвал. Все слышали о Молдове?
– Молдова? – фыркнул Повеса. – Однажды слышал анекдот. Зачем молдавским футбольным фанатам нужны два сиденья? Одно – чтобы сидеть, а второе – чтобы швырнуть в противника, когда начнется драка.
Мужчины дружно рассмеялись. Именно за это Йегер и любил Повесу: какой бы отчаянной ни была ситуация, он всегда умел найти что-то смешное. Очень часто юмор становился их единственным спасением.
Нарова, как обычно, даже не улыбнулась. Чувство юмора – не самая сильная ее сторона.
– Молдова – это обнищавшая бывшая советская республика, которая находится в состоянии полного хаоса и беззакония, – продолжал Майлз. – Не говоря уже о том, что там процветает главный черный рынок урана в мире. Было уже несколько поползновений на предмет сбыта старых советских запасов. Наиболее вопиющей стала попытка продажи сорока килограммов радиоактивного вещества террористической группировке «Исламское государство». Обратите внимание на объем: он более чем достаточен для создания СЯУ.
– А кто предотвратил преступление? Его ведь предотвратили, правда?
– Правда.
– И кто же?
– Как оказалось, наш старый друг Дэниел Брукс. ЦРУ внедрило агента в их сеть, и в момент передачи денег плохих парней повязали. Но в этом году молдавская мафия собралась заключить новую сделку с неким таинственным клиентом. Мы знаем только его кодовое имя: Серый Волк.
В помещении воцарилась тишина. Все взгляды устремились на Майлза.
– Брукс, разумеется, счел это довольно подозрительным. Вызывающим тревогу. И когда он поднял данную тему в разговоре со мной, мне оставалось лишь разделить его озабоченность. Я не верю в совпадения.
– Но не может же быть Каммлер настолько глупым, – возразил Йегер. – Серый Волк – засвеченный псевдоним. Зачем его снова использовать?
– Зато он может быть настолько наглым, – заметила Нарова. – Это имя глубоко символично. Он никогда от него не откажется, памятуя, кто был первым Серым Волком.
– Думаешь, он считает себя Гитлером? – спросил Йегер.
– Как минимум современным воплощением.
Повеса кивнул:
– Эго. Крутой убийца и большая заноза в заднице.
– Каммлер и правда возомнил себя Гитлером современности, – подтвердил Майлз. – Кроме того, он думает, что находится в полной безопасности. Считает себя защищенным. Неуязвимым. И если предположить, что образец ДНК, подтвердивший его смерть, был сфальсифицирован, то это означает, что у Каммлера есть друзья в высоких кабинетах.
– Ладно, предположим, что Серый Волк – это Каммлер, – произнес Йегер задумчиво. – Что еще известно о молдавской сделке?
– Даты и точка назначения – место, куда будет отправлен товар. Молдавская мафия ждет лишь итогового платежа. И поверьте, эта дрянь стоит просто неприлично дорого. Как только они получат свои деньги, они отправят ее самолетом одной особо мерзкой банде наркоторговцев, базирующейся в Колумбии.
– Каммлер упоминал Молдову во время встречи в Дубае, – вставила Нарова. – Это есть на записи. И что-то о колумбийцах, готовых принять поставку.
– Правда? – Майлз с благодарностью кивнул ей. – Хорошая работа. Это подтверждает все, что мы слышали в последнее время.
– Ты говоришь, что Каммлер якшается с колумбийскими наркоторговцами? – сказал Йегер. – Как они могут быть связаны?
– Торговцы оружием, наркодилеры, террористы. Зло тянется к злу, – объяснил Майлз. – Прибавь сюда ненависть к Западу – к Америке в особенности, – и увидишь, что у молдавской мафии, колумбийских наркоторговцев и Каммлера есть немало общего. Плюс еще наличие удаленной, никем не контролируемой базы в джунглях: в каком-то смысле это просто идеальное место для Каммлера, чтобы укрыться.
– Нельзя забывать и о той роли, которую Каммлер выполнял в ЦРУ, – заметила Нарова. – Он был просто мастером во всем, что касалось использования наркотиков для шпионажа и войны. ЛСД. Героин. И кое-что похуже. Проще назвать те вещества, с которыми он не экспериментировал. У него должны быть контакты во всем мире, например с людьми, которым он когда-то оказал услугу.
– Тогда почему бы не перекрыть этот канал? – предложил Повеса. – Прямо сейчас. Накроем всю сеть, пока дерьмо не попало на вентилятор.
– Потому что, если в деле замешан Каммлер, его сеть поможет нам выйти на него, – ответил Майлз. – Отследим груз – отыщем Каммлера.
– Мы знаем точное место, куда должны отправить уран? – спросил Йегер.
– Знаем, – подтвердил Майлз. – Грунтовая взлетно-посадочная полоса в колумбийских джунглях. Используется наркоторговцами в качестве одного из перевалочных пунктов для отправки товара в США.
Йегер взглянул на Майлза:
– Ладно. Значит, ты намекаешь на то, что Каммлер организовал что-то вроде лаборатории для производства СЯУ рядом с цехами наркоторговцев? Я прав?
Майлз кивнул:
– Так мы считаем.
– Ясно. Предлагаю нанести упреждающий удар. Прежде чем самолет вылетит из Молдовы в Колумбию, мы нанесем удар по базе Каммлера в джунглях и разнесем его лабораторию к чертям, а затем убьем или поймаем его самого, если он окажется там.
Майлз усмехнулся:
– Именно об этом я и думал.
Йегер встал.
– Тогда чего мы ждем?
23
– А кого ты на этот раз называешь словом «мы»? – спросил Повеса. – Кто именно будет нас прикрывать? Где наша крыша?
– Я, Дэниел Брукс, – ответил Майлз. – И еще несколько высокопоставленных доверенных лиц. Словом, как обычно.
За десятилетия своего существования «Тайные охотники» обзавелись сетью могущественных сторонников, в число которых входила элита военных и разведывательных ведомств стран антигитлеровской коалиции.
– Но буду с вами честен, – продолжал Майлз, – Брукс взволнован. Если ДНК Каммлера было сфальсифицировано, значит, у него есть проблемы в собственном агентстве. Пока он не получит подтверждения, что Каммлер снова в деле, он мало чем сможет нам помочь. Потому ему нужно, чтобы все прошло тихо. – Он окинул взглядом помещение. – И потому он хочет использовать вас.
– Меня интересует одна вещь, – сказала Нарова. – Насколько велик итоговый платеж, которого ждут молдаване? Тот, после которого они дадут зеленый свет на поставку?
– Десятки миллионов долларов.
– Примерно на такую сумму Каммлер хочет наложить лапу, получив права на литературное наследие Гитлера.
– Верно. Использовать доходы от продаж «Майн кампфа», чтобы устроить ядерный кошмар в память о рейхе. Такой вариант точно потешит эго Каммлера, не говоря уже о его склонности к драматизму. Но этого мы не узнаем, пока…
– Он умнее, чем вы думаете, – перебила Майлза Нарова. – Если он собрался развязать террор, то его целью будет не только месть. Он сделает все, чтобы разжечь пожар, который поглотит мир, и на пепелище он отстроит этот мир заново. Реанимация рейха всегда была его целью. Четвертого рейха. А фюрером станет он сам. Я не верю, что в этом отношении может что-то измениться.
– Полагаю, что так, – согласился Майлз. – Однако, как я уже говорил, мы этого не узнаем, пока не увидим все своими глазами. А в данном вопросе все зависит от вас, ребятки.
Йегер, Повеса и Нарова переглянулись. Им оставалось либо согласиться с предложением Майлза, либо приготовиться к тому, что на их руках теоретически может оказаться кровь миллионов. К тому же это дело – глубоко личное.
У Наровой были свои причины ненавидеть Каммлера, уходившие корнями в темное прошлое ее семьи. Повеса видел, как его хорошие друзья умерли страшной смертью от рук этого человека. Для Йегера Каммлер был злодеем, убившим его лучшего друга и едва не погубившим жену и ребенка.
Они разошлись, чтобы собраться с мыслями. Йегер нашел уединенное место, чтобы сделать личный звонок с помощью компьютера. Он должен сообщить Рут, что дома окажется нескоро, и уже приготовился к ее реакции. Разговор обещал быть не самым приятным.
Мобильный Рут ожидаемо перенаправил вызов на голосовую почту. Йегер решил позвонить домой. Возможно, она там. Ответил женский голос. На какое-то мгновение у Йегера мелькнула надежда, но напрасно – это была не она.
– Кто говорит? – потребовал он ответа. Почему какая-то незнакомка берет трубку их домашнего телефона?
– Это Дженни, Уилл.
У Йегера внутри все упало. Дженни была давней партнершей Повесы и одной из ближайших подруг Рут. На нее всегда можно положиться. Но что она делает сейчас у них дома?
– Все в порядке? Где Рут?
– Сложно сказать, Уилл. Она исчезла из клиники. Я пытаюсь дозвониться тебе уже несколько часов, но звонок автоматически перенаправляется на голосовую почту.
Неудивительно, что она не могла ему дозвониться: в фалькенхагенском бункере нет мобильной связи. Мысли лихорадочно запрыгали в голове Йегера. Рут действовала все более и более непредсказуемо. Ну как вот так просто взять и исчезнуть? Да что вообще происходит?
– Уилл? Ты там?
Голос Дженни вернул Йегера в настоящее. Он с трудом заставил себя говорить:
– Да. Скажи, сколько времени прошло с того момента, как она сбежала?
– Это случилось вчера. Сотрудники клиники пытались тебе дозвониться, но ты был вне зоны доступа, потому они связались со мной. – Она сделала паузу. – И еще одно. Они говорят, что она ушла в компании какого-то подозрительного типа.
– Подозрительного в каком смысле? – спросил Уилл. – Они смогли его описать?
– Не особо. Большой бритоголовый парень. Неразговорчивый. «Выглядел грозно», – так они сказали. Но клиника – не тюрьма, поэтому ее не смогли остановить.
Йегер почувствовал, как будто кто-то дал ему по голове. Да что же, к чертям, творится-то, а? Под описание человека, который увел Рут, вполне подходил Стив Джонс. Возможно, ее похитили люди Каммлера? Однако Джонс не мог быть в двух местах одновременно – в тоннелях под Санкт-Георгеном и лондонской клинике.
Чтобы успокоиться, Йегер уперся рукой в стену. У него было ужасное ощущение, словно история повторяется.
– Есть хоть какие-то мысли относительно того, куда она могла отправиться? – спросил он с отчаянием в голосе. – Что угодно, что могло бы указать на ее местоположение? Хоть что-то? Это важно, Джен. Жизненно важно.
– Нет. Ничего. Только то, что мне сказали в клинике. Ну и тот факт, что она сбежала.
Йегер поблагодарил ее и положил трубку.
Внезапно ему пришла в голову еще одна мысль – настолько ужасная, что у него едва не перехватило дыхание. Борясь с дрожью в руках, он нажал на кнопку быстрого набора мобильного своих сыновей: у Люка и Саймона был один телефон на двоих.
Вызов перенаправился на голосовую почту. Сейчас идут уроки, поэтому телефон, должно быть, выключен.
Чувствуя нарастающую панику, он позвонил в приемную школы.
– Люк и Саймон Йегеры, восьмой класс, – выпалил он. – Они оба сейчас в школе? Никто не пытался их забрать в последние двадцать четыре часа?
– Одну минуту… Вы – мистер Йегер?
– Да. И это срочно.
– Минуточку. Я проверю.
В трубке зазвучала музыка, как это обычно бывает во время удержания вызова. Мелодия должна была успокоить. От нее должно стать легче на душе. Однако ни один родитель еще не звонил в школу в состоянии такого стресса и тревоги. В этом Йегер был уверен. Ну давай же. Давай.
Йегеру уже начало казаться, что прошла целая вечность, но секретарша вновь заговорила:
– Вчера вечером приехала их мать, чтобы повидаться с мальчиками. Она забрала их на пикник у моря.
Йегер почувствовал, как кровь стынет в жилах. Школа располагалась на побережье графства Сомерсет, и он часто водил мальчишек к гавани, чтобы угостить рыбой с жареной картошкой. Однако Рут по вполне очевидным причинам посещала их гораздо реже.
– Похоже, она приходила попрощаться перед поездкой за рубеж. Мальчики вернулись еще засветло. Они оба здесь. Если вы волнуетесь, могу сказать им, чтобы перезвонили вам после урока.
Йегер едва мог дышать.
– Будьте добры. Огромная просьба! Как только смогут, пусть позвонят.
– Разумеется. Примерно в три сорок пять.
– И еще кое-что. Моя… жена не упоминала о том, куда она направляется?
– Я не в курсе. Однако мальчики могут знать больше.
Йегер поблагодарил секретаршу и прислонился спиной к холодной бетонной стене. Как он мог докатиться до того, что начал подозревать собственную жену в похищении сыновей? Разве она способна вернуть их в лапы мучителя? В последнее время Рут вела себя настолько непредсказуемо, что, если она попала под влияние людей Каммлера, возможно все. Если, конечно, ее действительно увезли они.
У Йегера кружилась голова. Он уже не знал, что и думать. Однако в одном он был уверен: все, что случилось с его семьей, – дело рук Каммлера. Прямо или косвенно, но это его вина. Его мрачный ебанутый мстительный стиль просматривался во всем.
Пришло время покончить с ним раз и навсегда.
24
Хэнк Каммлер свирепо оглядывал собравшиеся в комнате фигуры. Его вытянутое лицо было скрыто тенью, но глаза хищно сверкали.
– Вам не нравится? – требовал он ответа. – Это ранит ваше раздутое самомнение? Угрожает вашим должностям и влиянию? Так позвольте спросить, в чем вообще смысл влияния и власти, если вы не готовы использовать их во имя Рейха?
Человек примерно того же возраста, что и Каммлер, – Фердинанд Борман, сын Мартина Бормана, банкира Гитлера, – нахмурился. Его характер сильно отличался от порывистого нрава Каммлера, и он сам прекрасно это осознавал. В тех вопросах, в которых Каммлер был одержимым, безжалостным и предельно целеустремленным, Ферди, как его называли друзья, казался более осмотрительным и консервативным. Он был прирожденным банкиром. В какой-то мере бухгалтером. Счетоводом, как однажды метко заметил Каммлер. Что ж, быть может, Каммлер и был Серым Волком, однако они все еще работали в команде, и это требовало определенной отчетности.
– Дело в том, что досудебное урегулирование по «Майн кампфу» несет определенные риски, связанные с возможными проверками, – произнес он. – Таинственная фигура заявляет права на авторские отчисления фюрера. Интерес прессы неизбежен. И мы должны предвидеть, что это привлечет к нам внимание. Внимание, которое может создать… сложности.
Каммлер прошел через комнату и распахнул занавески. В помещение полился свет, чудесный солнечный свет, который бывает ранней весной. Он бросил взгляд на идеально подстриженные газоны. Да уж, Фердинанд Борман неплохо устроился. Управлять цюрихским банком с глобальным охватом – дело прибыльное, и превосходное загородное имение – тому доказательство.
Однако в этом и заключается проблема. Борман и остальные Kameraden заплыли жиром и обрюзгли, попавшись в ловушку богатства и власти. Ни один из них не делал ровным счетом ничего, чтобы возродить рейх, вернуть наследие фюрера, исцелить человечество от болезни.
А оно, именем Господа, было больнó.
Он, Хэнк Каммлер, сын генерала СС Ганса Каммлера, пожертвовал многим. Своим постом замдиректора ЦРУ. Своими друзьями. Своей свободой. Даже лицом. Он провел рукой по свежим шрамам. Пожертвовал внешним видом – ястребиными аристократическими чертами Каммлеров. И все ради дела.
Однако теперь требовалась еще бóльшая жертва, и он был готов ее принести. Начать пожар, чтобы выжечь мертвые деревья. Уничтожить все, чтобы начать заново. И он с удовольствием будет сидеть и смотреть, как мир горит.
Но как воодушевить людей, собравшихся в этой комнате?
Он посмотрел на часы.
– Шесть сорок пять вечера четырнадцатого марта. Сегодня молдавский рейс поднимется в воздух. Если все пойдет по плану, то доставку можно будет ждать в течение семидесяти шести часов.
Он сделал паузу.
– Я должен быть там и следить за производством последних устройств. Вместо этого вы вызвали меня сюда, чтобы обсудить «Майн кампф»? Пожаловаться, что мы можем привлечь ненужное внимание?
Его глаза вспыхнули яростью, граничащей с безумием.
– «Майн кампф», шедевр фюрера, запрещен! Авторские отчисления хотят пустить на то, что мы так ненавидим! Они попытались осквернить его послание, его славное наследие. Я могу лишь выразить удивление и разочарование, что вы не возмущены этим фактом так же, как и я.
Борман и остальные по-прежнему молчали. Слова Каммлера заставили их напрячься. Они были не лишены смысла.
– Взгляните на себя, – продолжал Каммлер. – Нас восемь человек. Восемь – священная цифра СС. Восемь энтузиастов, которые на закате своих дней подошли так близко, совсем близко к исполнению заветов фюрера. И вы останавливаете меня на половине пути, чтобы сообщить, будто досудебное соглашение по «Майн кампфу» несколько рискованно?
– Ты не можешь действовать в одиночку, – возразила фигура, сидевшая справа от Бормана. – Ты поступил подобным образом с урегулированием по «Майн кампфу» – и каков, спрашивается, был мотив? Гордыня? Нам не нужны деньги. Сумма просто ничтожна на фоне финансовых и политических возможностей людей, собравшихся в этой комнате. А ты еще не фюрер нового рейха. Мы – Kameraden, «Братство мертвой головы». Либо действуем все вместе, либо не действуем вообще.
Каммлер больше не мог скрывать свое презрение.
– Пока что ваши действия не слишком заметны! Как по мне, то речь идет о семидесяти годах бездействия. И что же вы предлагаете? Трястись от страха еще семьдесят лет? Думаете, мы имеем право возложить такую ответственность на плечи нового поколения? Думаете, им будет не все равно? Считаете, они поймут?
Он помолчал секунду и, с силой хлопнув себя по груди, продолжил:
– Думаете, они будут чувствовать то же, что чувствуем мы? В своих сердцах? Думаете, они будут хотя бы помнить?
– Красивая риторика, – парировала фигура. – Ты явно унаследовал ораторскую жилку своего отца. Но это не отменяет того факта, что мы либо действуем сообща, все вместе, – либо не действуем совсем. Так все устроено.
Йозеф фон Альвенслебен – сын Людольфа фон Альвенслебена, группенфюрера СС, управлявшего печально известным концентрационным лагерем «Долина смерти» в Польше, – никому не позволит себя запугивать. Не для того отец истребил сотни тысяч польских евреев и коммунистов, чтобы его сын вырос трусом.
– Мы разделяем твое беспокойство, – продолжил он. – Мир должен быть очищен от унтерменшей. Мы, арийцы, обязаны занять место, принадлежащее нам по праву. И мы его, разумеется, займем. Однако сделаем это аккуратно, как следует все спланировав. Не принимай нашу осторожность за нежелание действовать.
Каммлеру стоило больших усилий сдержать презрительную усмешку. Он уже привык к нерешительности так называемых соратников. К тому, что в их правилах все делать со скоростью улитки. К их проклятой осторожности. Однако он по-прежнему ненавидел их за это.
– Восемь устройств. По данному поводу разногласий нет, – продолжал фон Альвенслебен. – Но достаточно ли у нас сырья? Сколько удалось вывезти из тоннелей около Санкт-Георгена?
– Двести сорок килограммов, – ответил Каммлер. – До того, как на комплекс наткнулись эти идиоты-киношники. Мы надеемся выделить сто двадцать килограммов высокообогащенного урана, который можно будет использовать.
