Текст книги "Дьявольское святилище"
Автор книги: Беар Гриллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь для каждого устройства требуется двадцать килограммов урана, не так ли? – Голос принадлежал Вальтеру Барби, сыну офицера гестапо Клауса Барби, известного как «лионский мясник».
В конце войны Клаус Барби был завербован ЦРУ и отправлен в качестве агента в Южную Америку. Обзаведясь семьей, он прожил долгую и счастливую жизнь в южноаргентинском городке Барилоче. Потому Вальтер, его старший сын, говорил по-немецки с сильным южноамериканским акцентом.
– Так, – подтвердил Каммлер.
– Восемь устройств по двадцать килограммов. В Санкт-Георгене улов оказался недостаточно крупным, не правда ли? – не унимался Барби.
Его требовательный тон начал раздражать Каммлера. С усилием он скрыл свою злость.
– Правда. Потому нам и нужна сделка, предложенная нашими друзьями в Молдове. Как только мы получим груз, у нас будет более чем достаточно урана для осуществления наших планов.
– Тебя следует поздравить, – заметил фон Альвенслебен. – Это – несомненный прогресс. – Он обвел взглядом собравшихся в комнате. – Но мы также понимаем, что твои планы несколько изменились. Это правда?
Глаза Каммлера приобрели ледяное выражение.
– Планы меняются, Йозеф.
Взгляд фон Альвенслебена остался твердым.
– Да, и тебе следует информировать нас о каждом таком изменении. В полной мере. Мы – твои казначеи, твое прикрытие. Порядок тебе известен.
– Те, у кого есть деньги, всегда найдут способ их преумножить, какая бы катастрофа ни постигла человечество, – заметил Каммлер вместо ответа. – Чем ужаснее катастрофа, тем больше можно обогатиться. Это мы все тоже понимаем. А главное, наши финансовые возможности беспрецедентны, и мы предупреждены заранее.
– Возможно, и так, – парировал фон Альвенслебен. – Однако это не отменяет необходимости нас информировать. Мы ведь ударим исключительно по военным и политическим целям, как и было оговорено? В данном вопросе ничего не изменилось?
– Ничего, – подтвердил Каммлер.
– А что тогда изменилось? – произнес фон Альвенслебен с нажимом. – До меня дошли сведения, что ты внес в наши планы значительные поправки.
Каммлер пристально посмотрел на фон Альвенслебена. Кто же ему рассказал? Может ли в рядах возглавляемых Каммлером заговорщиков быть крот, организующий утечку информации? Надо проверить. И искоренить без всякой жалости.
Он выпрямился.
– Работа идет, Йозеф. Восемь СЯУ одновременно взорвутся там, где и запланировано. Я с гордостью могу отметить, что мы точно вычислили зону радиационного поражения каждого удара. Теперь сумеем точно спрогнозировать, какие территории будут опустошены.
Фон Альвенслебен коротко кивнул:
– Как и предполагалось.
– Но это означает, что мы сами сможем лучше защититься. А более высокий уровень безопасности означает бóльшую предсказуемость для всех нас. Думаю, вы согласитесь, что подобная корректива была жизненно необходима?
– Это полезное изменение, – признал фон Альвенслебен. – То, на что мы и надеялись.
– Полезное, – усмехнулся Каммлер. – Что до тех, кто не будет предупрежден, – тех, кто не является избранным, – результат окажется именно таким, как мы и рассчитывали.
– Но в этом по-прежнему нет ничего нового, – продолжал давить фон Альвенслебен.
Каммлер изобразил улыбку.
– Лучшее я приберег напоследок. Подумайте о том, кого во всем обвинят. Я устроил все так, чтобы вина пала на Северную Корею. Или, по крайней мере, на сорвавшихся с цепи функционеров северокорейского режима.
Он с триумфом оглядел собравшихся.
– Возложив вину на Северную Корею, мы докажем, что коммунизм – настоящий бич рода человеческого. И это сделает почву для триумфа нацизма плодородной вдвойне. Гениальное решение, не правда ли?
– Гениальное, – подтвердила фигура, сидевшая справа от фон Альвенслебена. Это был Вольфганг Эйхман, сын Адольфа Эйхмана, одного из главных организаторов холокоста. – Но как ты воплотишь его в жизнь?
– Над устройствами работают ученые из Северной Кореи, – ответил Каммлер. – Их знания оказались незаменимыми. Без них наши планы реализовать невозможно. И я позабочусь о том, чтобы доказательства их участия были обязательно обнаружены.
Kameraden одобрительно закивали. Возложить вину на Северную Корею – действительно гениальный ход.
Каммлер полагал, что ему удалось их убедить.
25
– Мы разожжем пожар, – объявил Каммлер; его глаза горели от возбуждения. – В хаосе и панике мы захватим власть всеми способами, которыми планировали. Собравшиеся в этой комнате контролируют значительную часть мировых СМИ. Мы начнем доносить свое послание еще до того, как уляжется пыль: настало время для нового мирового порядка, который можем установить только мы. Экономики будут лежать в руинах, – продолжал Каммлер, яростно жестикулируя. – И мы покажем, что только железные закон и порядок смогут обеспечить надежное будущее. И только мы – глобальное нацистское братство, фашизм – сможем предложить такое будущее. Мировая общественность – залитая кровью, еле держащаяся на ногах, ввергнутая в ужасную рецессию – будет готова! Люди с правильным мышлением наконец воспрянут. И тогда все увидят, чем на самом деле является послание либерализма, толерантности и равенства: мошенничеством, лишившим арийцев того, что принадлежит им по праву рождения.
– А цели – они остаются неизменными? – бросил короткую фразу фон Альвенслебен.
Вот уж кто умел быть настойчивым. То, что он постоянно возвращался к своему вопросу, уже начинало действовать на нервы. Быть может, он и правда что-то знал.
– Да, Йозеф, я уже сказал. С чего бы им меняться?
– Какие страны будут атакованы?
– Мы это уже обсуждали! – рявкнул Каммлер.
– Страны? – продолжал давить фон Альвенслебен.
– Китай. Россия. США. Британия. Франция. Канада. Затем Израиль, в качестве кульминации. Думаю, тебе приятно будет узнать, что благодаря преобладанию ветра большая часть Израиля окажется в зоне радиационного заражения. – Каммлер выдавил из себя улыбку. – Господа, мы закончим то, что начал Гитлер, одним налетом.
– Я насчитал семь, – заметил фон Альвенслебен. – Семь наций. А священное число – восемь.
– Китай получит два.
– Почему Китай?
– Американцы и британцы любят тиражировать миф о своей победе в войне. Очередная ложь. Наибольшие человеческие потери понес Китай. Более двадцати миллионов погибших. По сути, китайцы наряду с русскими и были теми, кто нас обескровил. И потому они понесут более существенный ущерб, чем остальные.
– А цели – они останутся исключительно политическими, военными и экономическими? – не сходил со своей темы фон Альвенслебен. – Не будет массового убийства ради убийства?
Каммлер пристально посмотрел на него. Вот уж кому действительно ума не занимать.
– Верно.
– Отправь мне свежий список целей, будь добр. А лучше – разошли всем.
– С радостью.
– График, – заметил фон Альвенслебен. – Были какие-нибудь задержки?
– Никаких. Все идет по плану. Мы нанесем удар тридцатого апреля, в годовщину смерти фюрера. И сделав это, докажем, что он умер не зря. Совсем наоборот: его наследие живо. Рейх восстанет и завоюет мир!
– Осталось всего шесть недель. Ты сможешь уложиться в срок?
– Смогу.
– График критически важен, – вмешался Борман. В его голосе угадывалось нечто похожее на возбуждение. – Это – наш шанс взять под контроль финансовую систему еще до того, как мы проявимся в политической плоскости. Из финансов вытекает все остальное. Биржи, валютные торги, фьючерсы – финансовая система должна уцелеть. Зная день и час удара, мы сможем получить огромные прибыли!
Каммлер улыбнулся:
– Именно. И поверь, мы их получим.
Это была рискованная стратегия, которая могла привести к неожиданному результату. Мир стоял перед опасностью скатиться в кромешный хаос и никогда от него не оправиться. Это могло означать конец человечества. Конец цивилизации.
«Но что в современном мире вообще заслуживает именоваться цивилизацией? – размышлял Каммлер. – Евреи, черные, мусульмане, азиаты, гомосексуалисты, умственно неполноценные: все они подняли голову с падением рейха, обретя извращенное равенство со своими законными хозяевами».
Естественный порядок вещей перевернут с ног на голову, и это приводило его в ярость. Терзало. Говоря коротко, все предупреждения Гитлера стали явью: человеческая раса подобно чуме опустошила мир. Что, в сущности, поставлено на карту? Нынешний неестественный, безумный порядок вещей просто не стоил того, чтобы его спасать.
Теперь нужно заручиться поддержкой Kameraden. Каммлер вытащил из кармана лист бумаги.
– Мне кажется, настало время всем нам вспомнить последние слова фюрера, – объявил он торжественно. – Он написал их всего за несколько часов до смерти. Я процитирую его последнюю волю, его завет: «Однажды история назовет эту войну самым славным, самым героическим примером борьбы… Пройдут века, но на руинах наших городов и монументов вновь и вновь будет вспыхивать пламя ненависти к тем, кто был всему виной. Именно их мы должны благодарить за все произошедшее: мировое еврейство и его приспешников!»
В комнате воцарилась почтительная тишина.
«Ни при каких обстоятельствах не прекращайте борьбу, – продолжал цитировать Каммлер. – Сражайтесь с врагами отечества везде, где только сможете… Не сдавайте ни единого города, ни единого района… Командиры прежде всего должны быть вдохновляющим примером верности своему долгу – верности до самой смерти».
Каммлер сделал паузу, чтобы добиться максимального эффекта.
– Он писал эти слова в тот момент, когда русские войска были в пятистах метрах от берлинского бункера, а у его людей уже не оставалось патронов. Какое бесстрашие! Какая ясность мысли! Это, Kameraden, то, что досталось нам от фюрера. Наше наследие. Его последний завет.
Каммлер обвел их взглядом: Борман; фон Альвенслебен; Барби; Эйхман; Густав Хайм, сын Ариберта Хайма, получившего в концлагерях прозвище Доктор Смерть; два брата Менгеле, сыновья печально известного Ангела Смерти. От каждого из них он получил торжественный кивок одобрения. Его воззвание к памяти фюрера было поистине мастерским ходом.
Они решили сделать перерыв, чтобы выпить чего-нибудь освежающего. Борман и Каммлер отошли в сторону.
– Что там с этой женщиной, Наровой? – спросил Борман с некоторым намеком на беспокойство в голосе. – В Дубае была она? Она села нам на хвост? Села на хвост тебе?
– Не уверен. Но, кто бы это ни сделал, он настоящий виртуоз. На записях с камер видеонаблюдения нет ничего, что позволило бы установить личность виновного.
– А Иссельхорст? Адвокат. Его смерть как-то с этим связана? Думаю, что иначе и быть не может.
– Ферди, ты слишком много волнуешься. В конце концов это тебя погубит. – Каммлер слабо улыбнулся. – Но да, мы предполагаем, что события между собой связаны. Кто бы ни следил за нами во время встречи, мы полагаем, что он вышел на нас через несчастного – и теперь уже мертвого – адвоката.
– Значит, те, кто охотится на нас, снова напали на след? И если так, то насколько близко они подобрались?
– Надо полагать, что близко. А это значит, что мы не можем позволить себе задержек. И разногласий тоже. Потому я вдвойне рад, что мы достигли прочного соглашения.
– Верно, однако… – Борман сделал паузу. – Если нам придется пойти по тому пути, который мы обсуждали, это окажется чрезвычайно затратно, не говоря уже о риске.
Каммлер напрягся.
– Значит, возможно, пора поглубже залезть в собственные карманы. Задумайся в конце концов, чего наши усилия стоили мне. Мы стоим на пороге окончательного решения. После этого мы получим такие финансовые возможности и такую власть, о которых даже мечтать не смели. В такой ситуации никакая цена не может быть слишком высокой.
– У меня есть средства, которые можно… высвободить, – признался Борман. – Но даже мои ресурсы не бесконечны.
Каммлер улыбнулся:
– А им и не нужно быть бесконечными. Уже недолго, Ферди. Недолго.
К ним присоединилась третья фигура, и они подвинулись, чтобы освободить место для фон Альвенслебена. Каммлер был руководителем, фон Альвенслебен – главой разведки, а Борман – банкиром. Втроем они составляли ядро братства.
– Не стоит их недооценивать, – заметил фон Альвенслебен. – «Тайных охотников». Однажды они уже расстроили наши планы, если помните.
– Расстроили. – Лицо Каммлера приобрело жестокое выражение. – Если возникли подозрения, что они подобрались слишком близко, мы должны пойти на крайние меры. У нас есть люди на местах. Мы должны ударить в самую уязвимую точку. Необходимо отсечь голову змее.
– Необходимо, – согласился фон Альвенслебен.
Каммлер посмотрел на Бормана.
– Это единственный способ. Невзирая на затраты и риски.
Борман дал свое согласие, пусть и несколько неохотно. Как банкир он знал, что затраты могут оказаться непомерными. Впрочем, как и прибыли, которые они получат, поскольку осведомлены о будущих событиях.
– Предупреди своих партнеров, чтобы были вдвойне бдительными, – продолжал Каммлер, не сводя глаз с фон Альвенслебена. – Даже если ведомства врага внешне ничем не заняты, это мало что значит. Они умны и будут проводить операцию тихо. С соблюдением секретности. Сделайте так, чтобы ваши люди начали задавать нужные вопросы в нужное время. Если «Тайные охотники» подобрались слишком близко, мы ударим по ним быстро и безжалостно.
Фон Альвенслебен кивнул:
– Понял.
– Еще одно, – сказал Борман. – Наш человек в их рядах. Не пора ли его использовать? Он-то должен точно знать, что известно «Тайным охотникам».
– В обычных обстоятельствах – да, – согласился Каммлер. – Но сейчас наш человек «пропал с радаров». Полагаю, что его исчезновение носит временный характер. Так что я дам вам знать. И тогда мы наконец определимся, как лучше поступить.
Через час – задержки были непозволительной роскошью – Каммлер вышел из главного входа «Шато-де-Лауфен» и скользнул на заднее сиденье своего черного «Мерседеса», за рулем которого уже ждал шофер. Машина повезла его прочь от роскошного здания с башенками, окруженного густым лесом, который раскинулся на берегу Рейна.
Каммлер позволил себе слабо улыбнуться. Он получил благословение Kameraden.
Однако, не ставя их в известность, он замыслил гораздо большее…
26
Иногда знакомства могут спасти твою задницу.
Знакомства и воинское братство.
В мире Йегера – мире секретных операций – многое часто зависело от того, кого ты знаешь.
Члены колумбийской банды наркоторговцев, которые ожидали прибытия рейса Каммлера из Молдовы, называли себя «Лос-Ниньос» – «Дети». Название, разумеется, ироничное. В их деятельности и близко не было ничего детского – не считая разве что похищения детей из расположенных в джунглях деревень с целью превращения их в новых членов банды.
Когда ребенка насильно забирали из родной деревни, предварительно заставляя его совершать немыслимые зверства – причем зачастую в отношении своих родных, – он становился готов практически на все ради новой семьи.
Главарем наркоторговцев был печально известный Камило Абрего, которого в рядах банды называли Эль-Падре, Отец. По слухам, его охранял отряд телохранителей-подростков.
Впрочем, у Йегера в данной ситуации имелось одно преимущество: главная база группировки располагалась неподалеку от границы с Бразилией – страной, где жил один из его близких знакомых.
За время службы Йегеру довелось поучаствовать в подготовке Бразильской бригады специальных операций (ББСО), тамошнего аналога САС. ББСО командовал полковник Августин Ивандру. Когда патрули, отправленные полковником в джунгли, пропали, именно Йегер возглавил группу, которой удалось спасти их из когтей банды наркоторговцев.
Полковник не забыл того, что Йегер сделал для его людей, а когда узнал о характере миссии, его решимость помочь возросла. Сыграли свою роль и недавние события – полковнику тоже довелось скрестить клинки с Каммлером, и это стоило жизни нескольким его бойцам.
Ивандру жаждал мести.
Уже через несколько дней после встречи в Фалькенхагене Йегер, Повеса и Нарова приземлились на аэродроме «Кашимбу», расположенном в сердце бразильской Амазонии. Полковник Ивандру уже ждал их. Используемый исключительно военными, «Кашимбу» был отличным плацдармом для их миссии.
Оттуда они переместились на удаленную взлетно-посадочную полосу на северо-западной границе Бразилии, находившуюся всего в нескольких километрах от колумбийской территории. Она называлась Станцией 15 и была одной из множества грунтовых взлетно-посадочных полос, использовавшихся полковником в операциях против наркоторговцев. Ее они и планировали использовать в качестве передовой оперативной базы.
По прибытии они сели в вертолет, который должен был доставить их в район Додж-Сити[30] – так Йегер и его команда окрестили базу «Лос-Ниньос». Если все пойдет по плану, они проникнут на колумбийскую территорию и покинут ее незамеченными.
Перед отлетом Йегер проинструктировал пилота, указав ему несколько точек на карте.
– Нам необходимо оказаться здесь, – объяснил он, указав на поляну в густых джунглях примерно в семи километрах к востоку от Додж-Сити. – Доставьте нас либо на это место, либо настолько близко, насколько сможете. А вот вторая зона высадки – на случай, если использовать первую окажется невозможно.
Они летели над пологом джунглей со скоростью 130 узлов[31]. Си-эйч-34 «Супер-пума»[32] бразильских ВВС летел в рассветном небе так низко, что казалось, его винты вот-вот начнут срезать верхушки деревьев. Опустись пилот чуть ниже, подумал Йегер, и машина вонзится в кроны самых высоких лесных гигантов.
Вертолет окутала дымка: жара начинала нарастать, и джунгли стали вытягивать влагу из лесной подстилки. Боковые двери «Пумы» были распахнуты, и шум не давал возможности перекинуться даже парой слов. Иногда лесной покров расступался, открывая взгляду полоску воды или прильнувшие друг к другу хижины.
Но в основном джунгли были непроглядными.
Нарова сидела спиной к кабине пилота, молчаливая и совершенно спокойная, какой она всегда бывала перед заданием. Повеса пристроился на одном из складных сидений, установленных вдоль борта. Он был столь же спокоен и собран. Йегер расположился ближе всех к хвосту, рядом с кучей армейских рюкзаков и оружием, сваленным на полу «Пумы».
Между ним и Повесой сидел еще один человек – массивный афроамериканец по имени Льюис Алонсо. Глава ЦРУ Брукс настоял на том, чтобы Йегер взял в свою команду американца, который станет на время миссии его глазами и ушами. Алонсо некогда служил в «Морских котиках», а теперь работал телохранителем, так что выбор Брукса был очевиден.
Алонсо принимал участие в предыдущих антинацистских операциях Йегера и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Он обладал телосложением Майка Тайсона и чувством юмора Уилла Смита, и ему нравилось строить из себя дурака, эдакого мускулистого олуха. Однако в действительности он обладал чрезвычайно острым умом, и Йегер быстро в этом убедился.
Бесстрашный, добродушный и надежный, он за все привык платить той же монетой. Впрочем, у него была одна странная черта: Алонсо ненавидел рыбу. Нападение пираний во время их предыдущего амазонского вояжа стало для него настоящим испытанием. Потому на это задание он согласился лишь при условии, что косяки разъяренных пираний в меню входить не будут.
Йегер откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Последние несколько дней были подобны какой-то безумной свистопляске. Большую часть времени он провел в попытках выследить Рут. Однако она как в воду канула. Ее не удалось обнаружить ни в одном из тех мест, куда она могла бы направиться. Йегер написал заявление в полицию, однако там тоже не было никаких зацепок.
Он чувствовал вину за то, что бросил ее в клинике и отправился лазить по нацистским катакомбам. Надеялся, что ее побег – просто мимолетный приступ безумия. Возможно, Рут нужно какое-то время побыть в одиночестве, после чего она придет в себя. Однако на самом деле Йегер боялся наихудшего – того, что ее похитили. В этом случае большая часть вины ляжет на него.
Потому Йегер делал единственное, что имело смысл в такой ситуации: пытался отследить источник угрозы.
27
За день до этого, когда они летели самолетом через Атлантику в Рио, Нарова с тонкостью бульдозера подняла тему исчезновения Рут.
– Я думала о состоянии твоей жены, – объявила она прямо. – Я знаю, что у нее диагностировали посттравматическое стрессовое расстройство. Возможно, оно действительно является одной из причин ее страданий. Однако я не считаю, что это единственная причина ее состояния.
Рассуждая таким образом, Нарова перекладывала еду у себя на тарелке. Она заказала обед из лососевого филе на гриле с булгуровыми оладьями и салатом из зеленого манго. Как обычно, она расположила продукты так, чтобы они не касались друг друга, рассортировав их по цвету.
Нарова, насколько известно Йегеру, была аутисткой – чрезвычайно хорошо социально адаптированной, но все же аутисткой. Это многое объясняло в ее поведении: внешнюю холодность; странную манеру говорить, напоминавшую речь робота; очевидное умение имитировать разное произношение – американское, английское, русское, – из-за чего ее речь превращалась в весьма необычный коктейль.
И, разумеется, ее абсолютный перфекционизм в том, что она делала лучше всего: в умении быть солдатом, а точнее, в охоте на людей.
Кроме того, этим объяснялось, почему еда разных цветов никогда не должна соприкасаться между собой, в особенности зеленая с красной. Вместо ответа Йегер подтолкнул рыбу в ее тарелке, чтобы она коснулась салата, – настоящее табу для Наровой.
Нарова сердито на него взглянула.
– Слушай, ты ведь знаешь, почему я проделываю это со своей едой. Я ведь уже объясняла. Так зачем дразнишься? – Она замолчала. – Тебе это может быть непонятно, но я точно так же не могу понять, почему ты прячешь голову в песок. Исчезновение твоей жены вообще лишено всякого смысла, а ты по-прежнему слепо ей предан.
Лицо Йегера посуровело. Он увидел, что сидевший рядом Повеса вжался в кресло. Начать подобный разговор можно было куда тактичнее – хотя Йегер в любом случае не согласился бы с ней. Впрочем, Нарову нельзя назвать незаинтересованной стороной. Она так и не сумела проникнуться к Рут симпатией, и Йегер понимал, что причиной тому – влечение, которое она испытывала к нему с первого дня знакомства, влечение, которое не могло не стать взаимным.
Однако сейчас она действительно его разозлила.
– Ее увез из клиники неизвестный мужчина, – проскрежетал Йегер. – В прошлый раз ее похитили. Взяли в заложники. Вполне очевидно, что и сейчас произошло то же самое.
– А ее визит в школу к вашим мальчишкам? Как ты это объяснишь? Как это согласуется с похищением?
Повисла угрюмая тишина. Слова Наровой заставили Йегера всерьез задуматься. Он был взвинчен донельзя. На какое-то мгновение он даже засомневался, следует ли ему продолжать миссию. Разве не важнее оставаться дома с мальчиками и защищать их? Возможно, и поиски Рут следовало начать с этого конца?
Однако если за ее исчезновением стоял Каммлер, то миссия – единственный способ ее найти. Так что у него, по большому счету, все равно не было выбора.
А может, у него просто разыгралось воображение. Люди с посттравматическим стрессовым расстройством склонны поступать иррационально. Непредсказуемо. Быть может, ее исчезновение – завуалированный крик о помощи. Возможно, она сбежала, чтобы «просто побыть одной». Такое раньше случалось. В любом случае узнать причины ее поступка сейчас не представляется возможным.
Йегер заставил себя вернуться в настоящее. Летевшая на очень малой высоте «Супер-пума», похоже, начала снижаться.
Через несколько мгновений двигатель вертолета заработал громче, и он, наклонив хвост, стал снижаться к поляне примерно в девяноста ярдах[33] от них. Турбины ревели как сумасшедшие. Человек, отвечавший за погрузку, высунулся из двери, следя за тем, чтобы винты не врезались в одно из окружавших поляну огромных деревьев.
Резкий толчок означал, что задние колеса коснулись горячей земли. Человек повернулся и поднял пальцы вверх – международный знак, означающий «пошли, пошли, пошли». Пригнув головы, Йегер и Нарова выпрыгнули из вертолета, а Повеса с Алонсо стали бросать им рюкзаки.
Йегер и Нарова схватили их, присели и, взяв оружие наизготовку, приготовились прикрывать товарищей. Винты «Супер-пумы» продолжали с ревом вращаться, вздымая тучи удушающей пыли и растительности. Настала очередь Йегера поднять большие пальцы вверх. Вертолет взмыл в воздух и через несколько секунд скрылся из виду.
Теперь их главной задачей было поскорее убраться из зоны высадки на случай, если рядом ошивались наркоторговцы. Но прежде Йегеру следовало проверить, что их высадили в нужном месте. Он вытащил карту, компас и джи-пи-эс-навигатор. Убедившись, что координаты верны, Йегер взял компас, держа его строго на запад, проверил по карте ключевые географические особенности местности и дал знак выступать.
Надев массивный рюкзак на плечи, он молча повел группу под сень тенистых деревьев. Углубившись в лес на сотню ярдов, Йегер остановился, дав остальным знак сделать то же самое. Присев и все так же не произнося ни слова, они стали вслушиваться и всматриваться в окружавшие их джунгли.
Если кто-то заметил их прибытие, то уже должен был дать знать о себе. Так что Йегер и его команда, по-прежнему не издавая ни звука, внимательно наблюдали за каждым движением, чтобы не попасть в засаду, а напротив – самим устроить ловушку.
Наблюдая за джунглями, наполняясь лесными звуками и вдыхая ароматы, Йегер почувствовал, что мысли начинают уносить его далеко отсюда. Очередное исчезновение Рут, причем при таких шокирующих обстоятельствах, стало для него тяжелым ударом, совершенно неожиданным. И болезненным. По-настоящему болезненным.
Всю прошедшую неделю он почти не спал. Под глазами у него образовались темные мешки. Йегер надеялся, что физическое напряжение, которого требует сложная миссия, поможет ему прогнать тревогу прочь.
Глубоко в душе он все еще ее любил. Она была матерью его сына и женщиной, чьи зеленые с золотистым отблеском глаза очаровали его много лет назад. Своим смехом и острым как бритва чувством юмора она могла оживить даже самое унылое сборище. Однако такой Рут Йегер была до того, как попала в руки к Каммлеру.
И если ее снова похитили, то нынешняя миссия – наилучший, а возможно, и единственный шанс ее найти.
28
В последний раз поправив лямки своего рюкзака, Йегер надел его на плечи.
Он использовал проверенный семидесятипятилитровый «Элис», американский армейский рюкзак, разработанный специально для операций в джунглях. Рюкзак оснащен хорошей металлической рамой, удерживающей его в дюйме от спины и плеч, что позволяет воздуху свободно циркулировать и не дает натирать кожу.
Рюкзаки большего объема обычно шире человеческих плеч, а карманы выпирают в стороны, в результате чего часто цепляются за ветки. «Элис» был не шире Йегера, и все карманы располагались сзади, поэтому Уилл точно знал, что если он сам протиснется в какую-то щель, то и рюкзак пролезет тоже. Вдобавок «Элис» был обшит прорезиненным водонепроницаемым материалом, что позволяло использовать его еще и в качестве спасательного жилета.
Все четверо в их группе были вооружены канадскими автоматами «Дьемако» – излюбленным оружием бойцов спецподразделений и стандартным для ББСО.
За последнее время колумбийское правительство добилось серьезных успехов в борьбе с бандами наркоторговцев, однако в этом удаленном регионе все осталось без изменений. Здесь, на границе Колумбии, Перу и Бразилии, царило беззаконие. Покрытая джунглями территория размером с Францию была родным домом для наркоконтрабандистов, торговцев людьми, а также нелегальных шахтеров и лесорубов.
Границы здесь мало кого волновали.
Теперь для Йегера и его команды главной задачей было остаться незамеченными и застигнуть противника врасплох, не попав в его поле зрения до тех пор, пока не придет время взорвать заряды. Пластиковая взрывчатка, детонаторы и все прочее необходимое оборудование тоже висели у них за плечами.
Йегер выбрал выделявшееся на общем фоне дерево примерно в пятидесяти ярдах и направился к нему. К своему «Дьемако» он примотал маленький счетчик вроде тех, которые стюардессы используют для подсчета поднявшихся на борт пассажиров. Обмотанный зеленой тканевой изолентой – эдаким самодельным камуфляжным покрытием, – счетчик был оснащен кнопкой и маленьким механическим колесиком, установленным на тот момент в положение 000.
Отсчитав десять шагов левой ногой – Йегер был левшой, – он нажал на кнопку, и цифры со щелчком перескочили на 001. По опыту он знал, что девять шагов левой ногой с тяжелым рюкзаком равняются 8,3 метра. Когда счетчик дойдет до 012, это будет означать, что он прошел первую сотню метров, 120 покажет прохождение первого километра и так далее. Простая навигационная система, известная как «подсчет шагов и ориентирование на местности», была хлебом насущным операций САС в джунглях. В условиях густой растительности, закрывающей небо, подобное умение становилось жизненно важным элементом навигационного арсенала.
Обычно Йегер предпочитал использовать еще более старомодную систему: он перекладывал камешек из одного кармана в другой, каждый раз вспоминая количество пройденных шагов. Однако сейчас ему нужна была система, требовавшая меньшей концентрации и позволявшая сфокусироваться на том, что ждало его впереди.
Йегер четко понимал, насколько он сейчас рассеян и с каким трудом ему удается находить правильный путь. Одна часть его разума была дома с Люком и Саймоном, а другая – с Рут, где бы она ни находилась. Из-за этого у него почти не оставалось времени думать о миссии, так что теперь следовало взять себя в руки. Сейчас Повеса, Нарова и Алонсо полагались на него так же, как и он на них. Ему нужно встряхнуться и сконцентрироваться.
Он осмотрел растительность. Лес был того типа, который принято называть грязными джунглями, – густым и душным. От подстилки до крон все представляло собой сплошную массу заплесневелых, влажных, разлагавшихся листьев, полусгнивших веток и отвалившейся коры. Шаги смягчал покрытый плесенью детрит[34], а в жарком, наполненном влагой воздухе летали тучи насекомых.
Как говорится, ты или любишь джунгли, или ненавидишь. Йегер их скорее любил. Ему нравилась их ни на что не похожая дикая первобытность, ощущение потери времени, состояние, как будто ты находишься в среде, тысячелетиями не подвергавшейся воздействию человека. Но эти джунгли действовали на нервы даже ему.
О том, чтобы прорубать себе путь мачете, не могло быть и речи: если их начнут преследовать плохие парни, это станет для преследователей подобно автомагистрали. Так что Йегеру приходилось продвигаться вперед, протискиваясь и извиваясь. На каждом шагу ему за шиворот сыпался детрит.
