Текст книги "Дьявольское святилище"
Автор книги: Беар Гриллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Йегер продолжил путь. Пол тоннеля был практически полностью расчищен. Землекопы поработали на совесть. Однако взгляд Йегера привлекла какая-то небольшая кучка. Едва заметная в тени, она лежала как раз в том месте, где свод соединялся с полом.
Он наклонился, чтобы рассмотреть получше. Кучка тряпок размером не больше детской туфельки. Йегер отбросил в сторону камешки и смахнул пыль. Среди пахнувшей плесенью серости что-то блеснуло белым, и он сразу понял, что это такое. Кость. Человеческая. Одна из пястных костей, формирующих кулак. Именно эти кости отвечают за удары в рукопашном бою.
Перед Йегером лежали кости человеческой руки.
Он сказал себе, что удивляться не следует. Придя туда, где погибли 320 тысяч человек, нельзя не наткнуться на человеческие останки. Однако рядом с костями лежало что-то еще: сдвоенные ксеноновые лучи его фонаря выхватили из темноты какой-то блестящий предмет.
Йегер взял предмет в руки и сумел как следует его рассмотреть. Спутать его нельзя ни с чем: это была сделанная из толстой ткани петлица с легко узнаваемыми серебристыми рунами СС.
Какую-то секунду Йегер изучал ее. Что делает эсэсовская петлица здесь, среди останков погибших? Возможно, рука принадлежала человеку, который в качестве последнего акта неповиновения сорвал петлицу с эсэсовца, убившего его. Или ее.
Этого Йегер никогда не узнает. Очередная загадка истории. Он поднялся на ноги, засунув петлицу поглубже в карман.
Казалось, он идет так уже целую вечность. Внезапно тоннель без видимой причины оборвался. Йегер оказался перед бетонной стеной, напоминавшей по форме выпуклые ступени. Он мог бы взобраться по ней, однако это не имело особого смысла.
Куда бы тоннель ни вел, он заканчивался здесь.
12
Наровой оставалось лишь полагаться на собственные навыки.
В таком мегаполисе, как Дубай – перенаселенном, состоящем из сплошных небоскребов и не спящем двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, – спрятаться просто негде.
Но в спецназе говорят: «Что угодно, когда угодно, где угодно: любой ценой». Она напомнила себе об этом девизе, готовясь к тому, что должно произойти, и решила спрятаться у всех на виду, там, где любой мог бы ее заметить.
Еще она напомнила себе одну из максим Уилла Йегера, одно из немногих умных высказываний, которые она слышала от него за время совместной работы, когда он не пытался ее подначивать и не прикидывался дураком: «Провалил подготовку – подготовься к провалу».
Подготовилась она очень тщательно – насколько было возможно в столь сжатые сроки. Заполучить флуоресцентные рабочие куртку и брюки для такой изобретательной женщины, как она, оказалось не слишком сложно. Немного кутежа, капля соблазнения, доза рогипнола – мощного седативного препарата – и кража рабочей одежды превратилась в детскую игру.
Рутина.
В качестве бонуса на светоотражающей одежде красовалось название фирмы, обслуживавшей нужное Наровой здание – «Браун, Смит и Хадсон».
Снаряжение для скалолазания она купила в местном магазине. Решила нести его на себе, так что теперь ее светоотражающий комбинезон был увешан ремнями, мотками веревок и еще кое-какой экипировкой, которая ей весьма пригодится.
Стороннему наблюдателю ее снаряжение показалось бы обычным ремонтным инвентарем. С волосами, заправленными под оранжевую флуоресцентную каску, и фигурой, скрытой бесформенным комбинезоном, ничто не будет выдавать в ней женщину – по крайней мере, с большого расстояния.
А позволить кому-то подойти близко не входило в планы Наровой.
У «Браун, Смит и Хадсон» был контракт на обслуживание внешней части башни «Аль-Мохаджир». Далеко не самое высокое здание в Дубае, но тем не менее семьдесят семь этажей сверхсовременной монолитной конструкции из усиленного стекла и стали. Компания отвечала также за безопасность внутренней части здания, однако Нарова не планировала пробираться на встречу подобным образом.
Такой план слишком очевиден. Ей пришлось бы проходить мимо большого числа охранников.
Потому-то она и вышла до рассвета, поднявшись на внешнем лифте, предназначенном для доставки рабочих на крышу здания. Достать код доступа к лифту у одного из них оказалось просто, особенно с учетом того, что он был пьян и уверен в том, что Нарова собирается заняться с ним самым грязным и разнузданным сексом на семидесятом этаже.
Дальше семидесятого лифт не ехал.
Этажи с семьдесят первого по семьдесят седьмой представляли собой выносную конструкцию на консольных балках, благодаря чему вершина башни «Аль-Мохаджир» выглядела подобно распустившемуся цветку. Это было сделано для того, чтобы верхние этажи заслоняли нижние от палящего солнца. Во внутренней части цветка раскинулся обширный сад, дополненный зарослями древовидных папоротников.
Попасть на верхние этажи, нависавшие над городом, можно было, только вскарабкавшись. Поначалу Нарова думала о том, чтобы просто притвориться промышленным альпинистом, моющим или осматривающим на предмет повреждений окно зала, в котором должна пройти встреча.
Однако возникла одна проблема: для полной уверенности ей нужна была запись голоса человека, на которого она охотилась.
Чем больше она изучала фотографии Иссельхорста – Нарова загрузила некоторые снимки с его телефона на свой ноутбук, чтобы иметь возможность рассмотреть их в максимальном разрешении, – тем больше убеждалась в том, что на них запечатлен человек, которого она искала. И все же он изменился. Несильно, но достаточно для того, чтобы не быть легко узнанным.
У Наровой имелось предположение относительно того, как ему удалось так хитро изменить внешность, однако это делало его изобличение более сложной задачей. Его глаза – глаза убийцы – казалось, остались прежними, однако она не могла быть полностью в этом уверена. Ключом ко всему должен стать голос: пластические хирурги могли изменить что угодно, но не голосовые связки.
А это означало, что ей нужна запись.
Сделать ее через несколько дюймов закаленного звукоизолирующего тройного стекла не представлялось возможным. Нужно пробраться внутрь конференц-зала или хотя бы протолкнуть туда микрофон.
Как и в большинстве небоскребов, система безопасности в башне «Аль-Мохаджир» работала по принципу «чем выше этаж – тем слабее контроль». На первом этаже это был настоящий Форт-Нокс[19]: металлодетекторы, тщательная проверка документов, обыски на входе, камеры видеонаблюдения на каждом шагу. Попасть в лифт было не проще.
Но стоило добраться до семьдесят седьмого этажа – и от всего не оставалось и следа. Охрана, по-видимому, считала, что если уж ты забрался так высоко, то у тебя есть полное право там находиться.
На том и основывался ее план.
Нарова высунулась из лифтовой клети, потянулась и закрепила первые две присоски прямо на стекле, держась за соединявшую их крепкую алюминиевую рукоятку. Убедившись, что присоски держатся прочно, она защелкнула фиксаторы.
Созданные для строительных работ приспособления в виде присосок позволяли относительно безопасно переносить большие оконные стекла – незаменимая вещь при строительстве небоскребов со сложной конструкцией. Однако отличающаяся широким кругозором мировая военная элита сообразила, что подобные устройства также дают возможность взбираться на самые неприступные здания.
Нарова потянулась выше, закрепив еще одну двойную присоску и проверив, выдержит ли та ее вес. Каждое из устройств было рассчитано на сто килограммов. Нарова при росте пять футов девять дюймов[20] весила меньше шестидесяти.
Третью присоску она закрепила на уровне бедер, чтобы использовать ее в качестве опоры для ног. Затем она стала карабкаться вверх, пока не соприкоснулась со стеклом в трех точках – ноги стояли на нижней присоске, а вес поддерживался тонкими тросами для скалолазания, пропущенными через две средние. Она взяла последнюю присоску, изо всех сил потянулась вверх и закрепила ее.
Сделав это, Нарова осторожно повисла над пропастью.
Принцип был прост: две средние присоски удерживали ее вес, а на нижнюю она опиралась ногами. Затем она, изо всех сил потянувшись вверх и вперед, перемещала верхнюю присоску, после чего, перенеся вес на нее, начинала двигать нижние приспособления.
Затем все повторялось снова.
Работа была очень кропотливой. Она требовала спокойных рассчитанных движений, позволявших ногам и присоскам делать свое дело.
Действуя таким образом, Нарова продвинулась вверх по стеклу на несколько футов, следя за тем, чтобы случайно не зацепиться ни за что туго набитой сумкой со снаряжением, которую она для удобства надела спереди. За спиной у нее висел еще и рюкзак, но, если все пойдет по плану, он ей не понадобится. Оконные стекла были установлены под наклоном тридцать градусов. Карабкаться под таким углом семь этажей, общая высота которых составляет примерно сто футов, – очень непростая задача.
Непростая, но выполнимая, если она сохранит темп и будет проходить одно большое окно за раз, прилипая к нему подобно гигантскому пауку.
13
Проползая по окну семьдесят второго этажа, Нарова заметила, что горизонт начал окрашиваться синим: примерно через час должно начать светать. У нее оставалась еще куча времени, чтобы забраться на крышу. В этом городе никогда не становилось по-настоящему темно: сияние ярко освещенных небоскребов давало ей достаточно света для того, чтобы карабкаться.
Она предпочла взбираться на здание ночью в основном из-за жары. С рассветом температура и влажность повысятся, а палящее дубайское солнце, отражаясь от оконных стекол, сделает ее задачу практически невыполнимой.
Ночью хотя бы относительно прохладно.
Удаляясь от безопасной лифтовой клети, она чувствовала, как ее сердце начинает биться сильнее. Она следила за тем, чтобы ее в каждый момент передвижения удерживали хотя бы три присоски, и все же висеть на стеклянной стене было страшно.
Этой технике лазанья она научилась в Англии благодаря Уиллу Йегеру. После того как им удалось остановить Каммлера, Йегера пригласили на парад по случаю выпуска королевских морских пехотинцев, обучавшихся в Центре специальной подготовки в Лимпстоне, известном также как ЦСПКМ.
Восемнадцать парней только что закончили изнурительный тридцатидвухнедельный курс отбора и были готовы получить вожделенные зеленые береты.
Йегер, сам в прошлом офицер спецназа, попросил Нарову присоединиться к нему на церемонии. Он хотел взять с собой жену, однако в последнюю минуту понял, что ее поведение в эти дни слишком непредсказуемо.
После освобождения Рут Йегер начала все сильнее замыкаться в себе, оттолкнув большую часть родных и друзей. Йегер сам сказал об этом Наровой в одно из редких спокойных мгновений. Он не признался, что Рут становится все более агрессивной и склонной к резким перепадам настроения, однако Нарова знала от других, и ей было больно осознавать, что Йегеру приходится быть громоотводом – и морально, и физически.
Мускулистая фигура, слегка длинноватые темные волосы, серые глаза и волчьи манеры придавали Уиллу Йегеру какую-то мрачную привлекательность. И со временем Нарова попалась на его удочку. Они с Йегером чрезвычайно сблизились.
Она тосковала по нему. Мечтала о нем. Верила в него.
А затем его жена вернулась из мертвых.
Что ж, в жизни разное бывает. Нарова не держала на Йегера зла и приняла его приглашение в Лимпстон просто на всякий случай. Для людей вроде нее, которым сложно сблизиться с кем-либо, надежда жива всегда. А в случае с Уиллом Йегером, как она считала, такая надежда имеет под собой реальные основания.
В ЦСПКМ она узнала: королевские морпехи гордятся тем, что набирают в свои ряды людей, которых они называют умными солдатами. Их девиз – «Королевские морпехи: состояние сознания». Они подчеркивали, что для спецназовца умственные способности не менее важны, чем физические.
– Соображайте быстро, – увещевал командир новобранцев. – Адаптируйтесь и реагируйте первыми.
Закончил он свою речь фразой о том, что «в каждой трудности заключается возможность».
Поначалу Нарова отнеслась к его словам скептически. Она в свое время успела наслушаться от командиров ровно такой же вдохновляющей ерунды. Однако затем ее пригласили взглянуть на тренировку солдат горных подразделений, в числе которых были одни из лучших военных скалолазов мира.
Именно там она и увидела, как можно вскарабкаться на стеклянную стену небоскреба, не используя ничего, кроме экипировки, которая выглядит как обыкновенные строительные инструменты. И, разумеется, когда ей предложили попробовать, Нарова не смогла устоять. После этого она влюбилась в скалолазание на всю жизнь.
Однако больше всего ее впечатлил характер морпехов. Они знали свою задачу, выполняли ее хорошо – и все же в их манерах и поведении присутствовала скромность, которой она раньше не встречала среди военных. Даже неизбежно подшучивая друг над другом, они делали это с уважением.
Воистину Лимпстон был тем местом, где Уилл Йегер сформировался и как солдат, и как человек.
Карабкаясь по стенам верхних этажей башни «Аль-Мохаджир», она вспомнила слова главного инструктора: «Доверься экипировке. Она работает».
Находясь на головокружительной высоте, она видела проезжавшие внизу машины, слышала сердце города, бившееся под аккомпанемент автомобильных гудков. Она взглянула в сторону востока. Скоро рассвет. Большая часть побережья была окутана тонкой белой завесой из смеси смога и морского тумана.
Нарова не придавала особого значения мантре скалолазов «Никогда не смотри вниз». Ей нравилось смотреть вниз. Нравилось видеть, как высоко она забралась. Она и так знала, что падать будет высоко. Это факт. Так почему, спрашивается, пейзаж внизу должен выбить ее из колеи?
Она не понимала страха смерти и всегда шла на риск с полным осознанием возможных последствий. Она просто-напросто так привыкла.
Нарова вернулась к своей задаче. Изо всех сил напрягая плечевые мышцы, она отцепила присоску, потянулась вверх и снова прижала ее к стеклу. Еще несколько окон – и готово.
Ее выход.
14
Достигнув тупика, Йегер развернулся и решил исследовать второй тоннель. Однако его не покидало тревожное ощущение. Отсутствие нормального, присутствие аномального. Он все никак не мог выбросить эту фразу из головы.
Но почему? Почему сейчас? Что вызвало странное ощущение?
Он остановился. От старых привычек трудно избавиться, так что, идя по тоннелю, он не переставал считать свои шаги. Двести пятьдесят шагов примерно по восемьдесят сантиметров каждый; он углубился приблизительно на две сотни ярдов.
Чего же «нормального» здесь не хватало?
И что «аномальное» присутствовало? Чего в этом месте не должно быть?
Он посветил фонарем по сторонам. Ничего. Ничего такого, что бросалось бы в глаза.
И вдруг он понял. Дело было в тишине.
Если в тоннеле ведутся раскопки, то почему он ничего не слышит? Где съемочная группа с ее вечными шумом и суетой? Он изо всех сил напряг слух. Ничего. Можно услышать, как падает пресловутая булавка[21].
В этом тоннеле даже тише, чем в первом. И в нем было что-то еще, от чего у Йегера забегали мурашки по спине; его шестое чувство просто кричало об опасности. И причиной его состояния точно не могли быть отголоски событий, произошедших здесь семьдесят лет назад.
Опасность присутствовала сейчас, в нынешнем времени. Настоящая, непосредственная, смертельная.
Йегер оценил свои возможности. У него не было никакого оружия, кроме собственных рук. В непроглядной тьме ему приходилось идти с включенным налобным фонарем, и это означало, что любой, кто мог скрываться здесь, обязательно должен его заметить. Йегер мог повернуть назад, но что-то заставляло его продолжать свой путь.
Йегер принял решение: он пройдет еще сотню ярдов; сделает еще сто десять шагов. Если этот тоннель устроен так же, как и первый, он должен снова наткнуться на тупик.
Сто ярдов, не больше.
Нужно отсюда выбираться, нужно увидеть небо и вдохнуть чистого свежего воздуха. А еще нужно вернуться к дяде Джо, который начнет гадать, что же его задержало.
Йегер сделал еще восемьдесят шагов. Наклонившись, он медленно продвигался вперед, ступая на носках и стараясь держаться поближе к стенам. Именно тогда он и заметил ее – бесформенную кучу на полу, которая находилась почти на краю участка, освещенного его налобным фонарем.
Он сразу понял, что это. Йегер видел такие вещи много раз. К тому же он уловил в воздухе слабый, но характерный запах – запах железа.
Слишком знакомо.
Кровь.
На полу тоннеля лежало тело, и это был не иссушенный заплесневелый скелет, оставшийся со времен Второй мировой. Даже с такого расстояния Йегер смог различить, что тело принадлежало человеку, умершему всего несколько часов назад.
С предельной осторожностью он приблизился к телу, и его взгляду открылась ужасающая картина: вокруг было разбросано еще полдюжины тел, лежавших на полу вперемешку с разбитой аппаратурой, которую погибшие использовали при жизни, – видеокамерами, треногами, оборудованием для звукозаписи.
Йегер резко остановился. Первое тело лежало почти у его ног. Он обвел лучом фонаря раскинувшееся впереди пространство тоннеля. Меньше чем в тридцати ярдах тоннель заканчивался завалом из земли и каменных обломков. Похоже, дальше землекопы не продвинулись.
Ни намека на то, кто мог устроить эту бойню.
Ни движения.
Ни звука.
Йегер выключил фонарь. Он ждал. Абсолютная тьма. Абсолютная тишина. Запах смерти, щекочущий его ноздри. Ни единого проблеска, не считая света, проникавшего через вентиляционную шахту в сотне ярдов позади.
Если убийцы и находились здесь, они мастерски скрывались.
Йегер вновь включил фонарь и осмотрел первое тело. Молодая женщина. Вероятно, ей не было еще и тридцати. Убита выстрелом в упор. Во время выстрела ствол оружия находился настолько близко, что Йегер смог разглядеть ожог, оставшийся вокруг входного отверстия раны.
Отверстие было совсем небольшим. Кому-то может показаться, что такая маленькая пуля просто не способна убить человека, однако это впечатление обманчиво. Кто бы ни совершил злодеяние, он был настоящим профессионалом. И, вероятно, он был не один. Убийцы использовали пистолеты 22-го калибра – гораздо более компактные, чем оружие, стреляющее привычными типами патронов.
22-й калибр практически бесполезен даже на минимальной дистанции, однако при выстреле в упор он поистине смертоносен. Более тяжелый патрон пробил бы человеческий череп насквозь, оставив выходное отверстие. В данном же случае Йегеру не нужно даже проверять. Патрон 22-го калибра на такое просто не способен. Ему не хватило бы массы.
Вместо этого маленькая частица металла кувыркалась внутри черепа жертвы, разрывая мозг на куски.
Двадцать второй калибр предоставлял профессиональным убийцам и другие преимущества. Такое оружие компактно и легковесно. К тому же оно имеет спортивно-охотничий статус, что позволяет приобрести его легально.
Просто достать – просто избавиться.
Йегер проверил остальные тела. Все были убиты точно таким же способом. Перед его мысленным взором предстала картина: жертвы, стоящие на коленях на полу тоннеля, и палач, убивающий их одну за другой.
Ужасный конец.
Тот, кто это сделал, явно получал удовольствие. Йегер не знал, произошло это до или после расстрела, однако убийцы расколотили на мелкие кусочки все съемочное оборудование.
Но зачем? Для чего? С какой целью?
Просто бессмыслица какая-то.
Йегеру оставалось лишь предположить, что они хотели уничтожить сделанную телевизионщиками запись – не важно, что на ней запечатлено. Впрочем, группа явно не могла обнаружить ничего по-настоящему важного. Лишь длинные и очень темные тоннели.
Он вновь посветил в сторону завала в дальнем конце тоннеля. И тогда Йегер увидел. По ближнему краю завала бежали следы. Причем не одной пары ботинок. Следов были десятки.
Но что они там делали, если это тупик?
Йегер подошел ближе и стал подниматься по грязевой насыпи. Он добрался почти до самого верха, как вдруг почувствовал, что земля под ногами начинает смещаться. В одно мгновение высившаяся перед ним стена из камней и грязи обрушилась.
В замкнутом пространстве грохот этого обвала показался оглушительным.
Йегер выключил фонарь и замер.
15
Грохот обвала эхом отдавался по всей длине разверзшегося перед ним коридора.
В отличие от первого тоннеля, этот несомненно куда-то вел. Но, как только съемочная группа и ее землекопы сделали открытие, кто-то – группа вооруженных убийц – разбил их аппаратуру и расстрелял их самих.
Йегер полагал, что у него есть ответ на вопрос, зачем их убили: они стали свидетелями попытки скрыть то, что им удалось обнаружить. Однако кто-то ведь обязательно приедет расследовать их исчезновение. И обнаружится то, что нашел Йегер. После чего станут копать глубже и найдут то, на что наткнулась съемочная группа.
Если только кто-то не…
Он сделал несколько шагов назад и вновь включил фонарь, водя лучом света по тропинке, протоптанной через камни и грязь. Здесь прошло немало людей, причем ходили в обоих направлениях.
Возник вопрос: возможно ли, что находку съемочной группы уже отсюда вывезли?
Вероятно, она была скрыта здесь более семидесяти лет. И вполне очевидно, что те, кто прятал эту вещь, хотели, чтобы ее существование по-прежнему оставалось тайной. Может ли быть, что группу вооруженных убийц направили сюда, чтобы забрать неизвестное нечто и заставить замолчать всех, кто о нем узнал?
Только в таком случае произошедшее обретало хоть какой-то смысл.
Однако что может быть настолько ценным, чтобы семьдесят лет держать его в строжайшем секрете и совершить ради сохранения этого секрета жестокое групповое убийство? Припрятанное золото нацистов? Бесценные произведения искусства? Что это была за вещь, стоившая жизни обычным людям?
Внезапно Йегеру пришла в голову еще одна мысль: что, если убийцы все еще здесь? Возможно, они углубились в тоннели и сейчас заняты вывозом того, что искали?
Он осмотрел тела. Восемь убитых. Он предположил, что нападавших, скорее всего, было несколько: минимум трое, но гораздо вероятнее, что больше. И, как ни омерзительно это признавать, они хорошо сделали свое дело. Хладнокровные эффективные убийцы.
А он один и без оружия.
Одним из базовых навыков, которым обучали солдат элитных подразделений, было умение понять, когда нужно сражаться, а когда – бежать. Во время Второй мировой САС прославилась своей тактикой «стреляй и смывайся» – бойцы неожиданно нападали на противника и исчезали с поля боя прежде, чем тот успевал ответить.
Ударил и удрал.
На стороне Йегера мог быть элемент неожиданности, но противник значительно превосходил его числом и безнадежно – оружием. Так что он, как это уже случалось раньше, решил, что без осторожности нет и доблести. Он выключил фонарь и, собравшись уходить, задержался на несколько секунд, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте. Теперь он будет идти сквозь тьму, а она укроет и защитит его.
Йегер зашагал в обратном направлении, обходя трупы, однако что-то заставило его остановиться. Воспоминание, вызванное к жизни выбросом адреналина. На какое-то мгновение он вновь оказался в джунглях бразильской Амазонки, куда отправился на поиски пропавшего военного самолета – гигантского «Юнкерса Ю 390», крупнейшего летательного аппарата, поднимавшегося в небо во время Второй мировой.
Экспедиция стала началом большого путешествия, которое позволило ему выйти на Хэнка Каммлера и победить его. Йегера в то время тоже сопровождала съемочная группа, и оператор имел привычку тайно снимать остальных, даже когда ему запрещали это делать.
У него был любимый трюк – включить автоматическую запись и швырнуть камеру так, словно она не работает, направив объектив в интересующем направлении. Он просто заклеивал липкой лентой красную лампочку, сигнализирующую, что прибор включен, и никто ни о чем не догадывался.
Йегер наклонился, чтобы рассмотреть то, что осталось от ближайшей к нему камеры. Взгляд упал на лежащий рядом труп. Черты его лица по какой-то причине показались знакомыми. Йегер решил рискнуть и на мгновение включил фонарь. Тело принадлежало австрийскому режиссеру; Йегер видел его фотографии в газете.
Камере мертвеца досталось сильно, однако Йегеру удалось разглядеть, что красный индикатор записи заклеен куском тканевой изоленты.
Мгновение он колебался, но решил все-таки вытащить из камеры карту памяти. Тут же он споткнулся еще об одну камеру – у большей части группы их было с собой две. И в тот самый момент, когда Йегер наклонился, чтобы извлечь карту памяти и из нее, мрак прорезал луч света.
Он исходил из дальнего конца тоннеля, и оттуда доносился стук тяжелой обуви, причем те, кому принадлежала обувь, явно бежали. Кем бы ни были убийцы, они приближались.
Йегер предположил, что они заметили отблеск его фонаря, когда он решил взглянуть на лицо мертвого оператора. Пульс стучал со скоростью пулемета. Он схватил вторую карту памяти, развернулся и побежал.
Несясь по тоннелю, он краем глаза заметил фигуру. Массивный мускулистый тип вскарабкался с другой стороны на каменную насыпь. Его фонарь слепил Йегеру глаза.
Мужчина размахивал пистолетом 22-го калибра.
16
Нарова шла по пышному саду, разбитому на крыше башни «Аль-Мохаджир», с таким видом, словно имела полное право там находиться.
Она точно знала, что ищет. Сад раскинулся во внутреннем дворике, который образовывали стены самого небоскреба. По сути, она забралась по одной из этих стеклянных стен только для того, чтобы спуститься по ней же с другой стороны.
Как и планировалось.
Встреча Каммлера должна была пройти на «платиновом» уровне, предназначенном для руководителей компаний, – этаже, располагавшемся прямо под садом. Все пространство освещалось естественным светом, проникавшим через световые люки и рассеиваемым листвой.
И она нашла именно тот, который был нужен.
Чтобы определить, что за ней не следят, ушло не больше секунды. Рабочий, идущий по своим делам в 6 : 30 утра. Кого вообще может заинтересовать такой человек? Нарова опустилась на колени и стала выгружать инструменты из нагрудной сумки.
Она достала простой стеклорез и стала очерчивать им по периметру одно из стекол светового люка. Покончив с этим, она рывком вытащила стекло, держась за предварительно закрепленные на нем рукояти на присосках. То же самое она сделала и со вторым стеклом – световые люки были двойными, – и перед ней открылась внутренняя часть здания.
Люки были оснащены сигнализацией, однако она срабатывала только при их открытии, а на вырезание стекла никак не реагировала. Нарова решила проникнуть на семьдесят седьмой этаж через туалет, так что теперь она смотрела на ряд умывальников, а прямо под ней располагались кабинки. В помещении присутствовала камера наблюдения, однако кабинки по понятным причинам не попадали в поле видимости.
Прежде чем спрыгнуть, Нарова достала из рюкзака небольшую видеокамеру. Три минуты она держала ее совершенно неподвижно, прижав к краю светового люка и снимая пустой туалет. Затем засунула поглубже в карман, бросила рюкзак вниз и спустилась сама, по-кошачьи приземлившись на твердый пол одной из кабинок.
Часы показывали 6 : 45, поэтому она не ожидала встретить слишком много народу. Однако все равно нужно было спешить.
Упершись ногами в стены кабинки, она продвигалась вверх, пока не достала до потолка. Вытащила маленький лазер – такие есть в свободной продаже, – высунула его из кабинки и направила луч прямо на объектив камеры наблюдения.
На короткое мгновение лазер «ослепил» камеру. Со скоростью молнии Нарова закрепила на кабеле маленький зажим с металлическими зубцами и проводами; через этот кабель передавалось изображение в комнату охраны.
Провода соединяли зажим с ее собственной камерой. Она запрограммировала прибор на циклическое воспроизведение изображения, снятого с крыши, и защелкнула зажим. Металлические зубцы врезались в кабель камеры наблюдения, перехватив контроль над трансляцией.
Теперь по кабелю передавалось изображение пустого туалета, и так должно было продолжаться, пока Нарова сама не выключит свое устройство. Если кто-то и заметил, что картинка на мониторах охраны пропадала на несколько секунд, то теперь все вернулось в норму.
Покончив с этим, Нарова прикрепила свою камеру вместе с проводами к прибору видеонаблюдения с помощью пластикового ремешка. Выглядело не слишком красиво, но камера скромно притаилась в одном из углов под самым потолком, так что заметить ее было практически невозможно.
Нарова снова спрыгнула вниз, достала из сумки стеклорез и подошла к внешнему окну туалета. Быстро вырезала два стекла и вытащила их. Третье тоже очертила по краям стеклорезом, однако оставила на месте.
Она отнесла стекла в самую дальнюю кабинку и прислонила их к стене, после чего приклеила на то место, где только что вырезала стекла, красно-белую ленту, использующуюся при ремонтных работах, чтобы все выглядело так, будто окно сейчас чинят.
Сделав это, Нарова вошла в кабинку, в которой оставила стекла, и заперла за собой дверь. Достала из рюкзака маленькую механическую дрель и выбрала точку в правом углу стены.
Встав ногами на сиденье унитаза, она начала сверлить.
Работа была не из легких, Ирина даже вспотела. Из-под сверла летела пыль от штукатурки. Примерно раз в минуту Нарова убирала дрель и дула в проделанное отверстие, чтобы определить, сколько еще осталось сверлить. Она постепенно замедляла скорость вращения, чтобы уловить момент, когда сверло пройдет стену.
Нарова вся превратилась в слух, опасаясь услышать с той стороны звук упавшей со стены картины или разбившегося стекла. Это положило бы конец ее планам. Впрочем, она надеялась, что, поскольку выбранная ею точка располагается достаточно высоко, подобных неприятностей удастся избежать.
В какой-то момент она почувствовала, что сверло прошло. Начав вращать рукоятку дрели в обратном направлении, она быстро его вытащила. Затем Нарова достала из кармана маленькую щеточку и извлекла столько оставшейся после сверления пыли, сколько смогла. Она осторожно заглянула в проделанное отверстие, однако увидела только пробивавшийся с той стороны свет.
Впрочем, объектив типа «рыбий глаз» не нужно проталкивать на всю длину отверстия. Поле зрения такого устройства достигает 280 градусов, что позволяет ему видеть все, что происходит в комнате, оставаясь внутри стены. Если с той стороны не насыпалось слишком много штукатурки, заметить его практически невозможно.
7 : 35 утра. Скрытая камера уже на месте. Встреча назначена ровно на 9 : 00.
Нарова достала наушники и приготовилась ждать. Она замедлила дыхание и стала успокаивать себя мыслями о том, что если вдруг захочется пописать – то, по крайней мере, далеко ходить не придется.
