Текст книги "Дьявольское святилище"
Автор книги: Беар Гриллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Вебер включил передачу. Солнце пробивалось сквозь густые еловые ветви, ввергая салон «Хорьха» в причудливую игру света и тени.
– К сожалению, ни один из тех, кто знает, где скрыта Uransmaschine[7], не должен остаться в живых, – продолжил Каммлер. – Причина проста: враг заставит говорить тех, кого ему удастся взять в плен, – мы поступили бы так же. А этого допустить нельзя.
Дорога выровнялась, и Вебер переключил передачу, увеличив скорость.
– Командование СС тихо и организованно исчезнет, – продолжал Каммлер. – Мы планировали это довольно давно, с того самого момента, когда стало ясно, что победа на данном этапе войны останется за врагом. Мы растворимся, чтобы восстановить силы и вновь вступить в бой. Это займет немало времени, возможно, даже десятилетия. Мы готовились много месяцев: денежные средства, оружие, люди – ключевые ученые и высший командный состав – были тайно вывезены в тщательно подобранные безопасные места. Именно это мы назвали операцией «Вервольф» – долгосрочной стратегией, которая позволит нам создать Рейх заново. Именно мы – настоящие «Вервольфы».
Каммлер сделал паузу. Держа руку под пальто, он проверил наличие патрона в патроннике; его указательный палец коснулся холодного металла взведенного курка.
– Что касается какого бы то ни было сопротивления – боюсь, что оно бесполезно, – продолжил он. – Просто больше некому сражаться. Мы бросили на защиту отечества все свои силы: старых и молодых, раненых и хромых, даже женщин и девушек. Но все оказалось зря. Операция «Вервольф» – наш единственный реальный шанс одержать победу в будущем.
Старший сержант покосился на него.
– Но эти молодые люди? Те, кому вы пообещали…
– Обречены, – оборвал его Каммлер холодным сухим тоном. – Они не задохнутся и не умрут от голода. У них просто закончится вода. – Он пожал плечами. – Всего несколько дюжин жизней – и все во имя Рейха. Не такая уж большая жертва, не правда ли, Конрад? Мы все должны быть готовы к тому, чтобы пожертвовать собой.
Шарфюрер Вебер кивнул. На него медленно снисходило понимание.
– Да, герр генерал, разумеется, если это – во благо рейха… – Он взглянул на командира. – Скажите, как я могу стать частью операции «Вервольф»? Как могу послужить нашему делу?
Каммлер вздохнул.
– Хороший вопрос. Понятно, что любому пойманному врагом эсэсовцу вряд ли стоит ждать хорошего обращения. Мы все слышали страшные рассказы, особенно о проклятых красных. Мы избраны фюрером, и за это русские нас ненавидят. Британцы и американцы вряд ли относятся к нам намного лучше… Именно поэтому вполне вероятно, что я оказываю вам услугу, Конрад.
С этими словами генерал выхватил оружие и выстрелил водителю в голову. Он молниеносно оттолкнул тело в сторону и схватился за руль. Нога мертвого водителя соскользнула с педали акселератора, и вскоре машина остановилась.
Каммлер взглянул на окровавленное тело.
– Боюсь, «ни один» означает «ни один». Ни один из тех, кто может заговорить. Вы, мой дорогой Конрад, пожертвовали всем. Однако вы все еще можете выполнить свой последний долг.
Он скользнул с пассажирского сиденья, открыл водительскую дверь и вытащил тело наружу. Снял с мертвого Вебера окровавленную форму старшего сержанта и переоделся в нее.
Когда с этим было покончено, генерал одел покойного водителя в свою собственную форму, засунув в карманы брюк бумажник и документы. Высшее командование СС учло все: в документы на имя Каммлера была вклеена фотография его шофера.
Таким образом, генерал СС Каммлер оказался в окровавленной форме человека шестнадцатью званиями ниже. Если он попадется врагу – а попадаться Каммлер не собирался, – то у него будут неплохие шансы избежать возмездия.
Он подтащил тело к пассажирской двери и затолкал его внутрь, после чего сел на залитое кровью водительское сиденье и тронулся с места.
Через тридцать минут «Хорьх» выехал с грунтовки на второстепенную асфальтированную дорогу. Каммлер продолжал мчаться вперед, пока не заметил поворот, который показался ему подходящим. Остановившись на обочине, он нашел увесистый камень. Перетащив тело Вебера на водительское сиденье, он встал перед автомобилем и выпустил в лобовое стекло все восемь пуль, остававшихся в «Вальтере».
Обыватель – или даже средней руки военный следователь – сочтет, что автомобиль попал в засаду и его изрешетили пулями, убив водителя.
После этого генерал заклинил камнем дроссель и включил передачу. Машина покатилась вперед.
Сначала медленно, но затем начала ускоряться.
Проехав под уклон сотню ярдов, «Хорьх» на большой скорости резко повернул вправо, вылетел с дороги и помчался вниз. Он несся по неровной земле, пока наконец не врезался в какие-то валуны. Перевернувшись в воздухе, автомобиль приземлился на бок.
Каммлер смотрел на него с удовлетворением. Теперь генерал СС Ганс Каммлер официально числится погибшим, убитым в засаде, которую устроили неизвестные.
Он зашагал прочь, придумывая для себя историю. Если он наткнется на немцев, то будет относительно пожилым человеком, которого силой забрали в армию для защиты Рейха в его последний час. Он храбро сражался – кровь тому доказательство, – но отстал от своих во всеобщей неразберихе.
Если наткнется на врага – история будет примерно та же. Чуть меньше отваги. Чуть больше шока и замешательства. Предположение, что форма СС была единственным, что нашлось для него в испытывающем крайнюю нужду вермахте. Сам он, боже упаси, не был членом этой ужасной организации.
Да, так с ним точно все будет в порядке.
Но, если повезет, ни одна из придуманных историй не понадобится. Он планировал продвигаться по пересеченной местности к хижине, скрытой высоко в горах. Хижина была доверху набита припасами. Оттуда он сможет связаться с другими братьями-эсэсовцами, так же, как и он, планирующими побег.
Переговоры велись по всему миру. Были заключены сделки. Огромные объемы нацистских денежных средств переместили на тайные счета в иностранных банках, чтобы обеспечить надежное функционирование «крысиных троп»[8] – путей побега – для избранных. У Каммлера практически не оставалось сомнений. Экзотические берега и новое будущее манили его.
Придет время, и месть за унижение Германии свершится.
Придет время, и братья-эсэсовцы отстроят славный Рейх.
4
Наши дни
Подцепить Эриха Иссельхорста оказалось детской игрой.
Он жил в Гейдельберге, причудливом немецком городке, от которого так и веяло историей. На холме возвышался Гейдельбергский замок. Узкие петляющие переулки и уличные кафе старого города давали Ирине Наровой множество возможностей оставаться незамеченной, наблюдать за своей жертвой и следовать за ней.
Она планировала это так же, как планировала бы любую военную операцию. Следила за своей целью уже много дней, отмечая ее передвижения, режим дня и мелкие грешки. Она знала, что принадлежит именно к тому типу женщин, которые ему по вкусу, – светловолосая, голубоглазая, стройная и спортивная. Нужно будет просто намекнуть, что она в некоторой мере разделяет его неонацистские взгляды.
Разменяв пятый десяток, Иссельхорст все еще не женился и не обзавелся детьми. Возможно, он никак не мог найти идеальную арийскую фрау, которая разделяла бы его экстремистскую идеологию; ту, которая сможет закрыть глаза на его темные делишки. И глядя на то, как он вел себя сейчас, Нарова сделала вывод, что он вполне мог принять ее за такую.
Она постаралась не отшатнуться, когда он притянул ее к себе в такси. К счастью, это была всего лишь короткая поездка через густой лес, росший по берегам реки Неккар – основной водной артерии Гейдельберга – к дому Иссельхорста. Здание, стоявшее у самой воды, представляло собой обложенное плиткой модернистское строение из стекла и бетона.
Иссельхорст жил в самом дорогом районе Гейдельберга, и дом, должно быть, обошелся ему в небольшое состояние. Но он, вне всяких сомнений, мог себе позволить такую покупку, и его возможности – точнее, источник его богатства – были главной причиной, по которой Нарова решила сыграть этим вечером роль соблазнительницы.
Пока он прижимал ее к себе, она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь. Он, несомненно, держал себя в хорошей форме. Рост шесть футов два дюйма[9], густые светлые волосы, слегка нагловатые манеры. Он не будет простой целью, в этом она была уверена.
Из своего лесного укрытия она следила за тем, как он таскал железо в тренажерном зале, тратя на это целый час каждое утро. Начинал он ровно в одиннадцать, после чего совершал сорокапятиминутную пробежку вдоль берега. Он твердо стоял на ногах, а его движения казались быстрыми и сильными.
Она была на десять лет моложе, однако он весил как минимум на треть больше. Ей придется держать дистанцию и бить сильно, не давая ему даже минимального шанса приблизиться на расстояние ответного удара.
Нарова остро осознавала, что в этот раз она сама по себе, у нее нет ни малейшей возможности рассчитывать на чью-то помощь. И все же она имела одно большое преимущество над противником: Иссельхорст прилично выпил, в то время как она лишь притворялась пьяной.
Ее опьянение было не более чем игрой.
Разумеется, она могла поделиться своими подозрениями с другими членами «Тайных охотников» – Питером Майлзом, дядей Джо, Уиллом Йегером – участниками неформальной организации охотников на нацистов, зародившейся еще в годы войны. Но она сомневалась, что хоть кто-нибудь ей поверит.
То, что Хэнк Каммлер мог остаться в живых и планировать свою месть, на первый взгляд казалось невозможным. Доказательства свидетельствовали об обратном. Однако сын генерала СС Ганса Каммлера – возможно, самой могущественной фигуры Третьего Рейха после Гитлера – просто так не умер бы, в этом Нарова была уверена.
Что ж, сегодняшняя ночь покажет.
Иссельхорст наклонился ближе. От него исходил отчетливый запах алкоголя.
– Уже не так далеко… Вот увидишь, у меня особенный вкус в вопросах декора… Ностальгия своего рода. По военным годам. По тем временам, когда Германия была по-настоящему великой. Одна нация. Один народ. Надеюсь, это тебя не смущает.
Нарова сдержалась.
– Напротив. – Она заглянула ему в глаза. – Люди до сих пор боятся даже произносить его имя. А я нахожу изначальные устремления Гитлера странно притягательными. – Нарова сделала паузу. – Мы все знаем, каким человеком он был. Его наследие. Его заветы потомкам. Даже сейчас они могут многому нас научить.
– Именно. Я думаю точно так же, – подхватил Иссельхорст с энтузиазмом. Он говорил по-английски, что придавало его интонациям некоторую неестественность. Наровой еще только предстояло продемонстрировать, что она свободно владеет немецким. – Я так рад, что мы встретились, – прошептал он ей на ухо. – Судьба, боги – должно быть, они нам улыбаются.
– Ты просто безнадежный романтик, – поддразнила его Нарова.
– Может быть. И если у нас обоих будет подходящее настроение… У меня есть несколько образцов формы, от которой так и веет ностальгией… Они просто восхитительны…
Он замолчал, оставив намек висеть в воздухе.
– Небольшое переодевание? – улыбнулась Нарова. – Эрих, ты просто бесстыдник. Но почему бы и нет? Скажи, у тебя, случайно, нет летной куртки Ханны Райч[10]? Вот это было бы что надо.
С людьми, к которым она не чувствовала привязанности, Нарова могла быть воистину непревзойденной актрисой, настоящим хамелеоном. Однако с теми, кто был ей близок, она просто не умела притворяться, что доставляло ей немало сложностей в личных отношениях. Но только не в данном случае. Здесь все просто. Этот тип был ей крайне омерзителен, потому разыграть небольшой фарс оказалось очень легко.
– Моя дорогая, ты не перестаешь меня изумлять, – промурлыкал Иссельхорст, теребя ее волосы. – Ты знаешь Ханну Райч? Боже, что за женщина! Что за пилот! Настоящая героиня Рейха!
– Похоже, ты на ней просто помешан. Или на памяти о ней, – рассмеялась Нарова. – Однако есть одна проблема, Эрих. Сейчас ей было бы сто четыре года. Для такого мужчины, как ты, любовь к Ханне Райч – бессмысленная трата… потенциала.
Иссельхорст хохотнул, однако прежде, чем он успел что-то ответить, такси въехало в безлюдный лесок, окружавший его дом. У Иссельхорста была домработница, фрау Хеллигер – древняя старуха с вытянутым лицом, выглядевшим так, словно оно треснет, едва она попытается улыбнуться. Однако Нарова знала, что в этот час дом будет пуст.
Она наблюдала за передвижениями фрау Хеллигер, изучила ее режим дня, и знала, что до десяти утра, пока старуха не придет убирать, ее никто не потревожит.
Иссельхорст расплатился с водителем, и они зашагали к дому.
Интерьер был выполнен из полированного хрома, гранита и дерева и отличался аккуратными минималистскими линиями. Однако внимание любого гостя наверняка привлек бы не интерьер, а висевшие на стенах произведения искусства и антиквариат времен нацистской Германии. Дом скорее напоминал галерею либо музей – или же святилище, – но никак не нормальное жилище.
Нарова притворилась удивленной. С того места, где она стояла, можно было рассмотреть несколько бесценных картин. Портрет Адольфа Гитлера в полный рост, висевший в прихожей, оттуда, впрочем, виден не был. На картине, вставленной в тяжелую позолоченную раму, был изображен фюрер в безупречной униформе, стоящий на поле боя. Поза – непреклонная и героическая, взгляд устремлен за горизонт.
Чуть ниже портрета виднелась черная свастика, окруженная золотым кольцом с острием с одной стороны и креплением – с другой; Нарова предположила, что это навершие какого-то церемониального нацистского жезла. Она обернулась в притворном ошеломлении, заметив на лице Иссельхорста явное удовлетворение.
В застекленном шкафчике напротив лежал взятый в серебряный переплет экземпляр «Майн кампфа», собрания полных ненависти довоенных проповедей Гитлера. Чуть выше стоял искусно вырезанный деревянный орел; его крылья были расправлены, а когти вытянуты так, словно птица хотела схватить величайший труд фюрера и победно воспарить с ним ввысь.
Нарова ощутила внезапную тошноту, однако сумела себя сдержать. Она – на месте. И теперь ей предстоит вытащить из Иссельхорста его самые темные секреты.
Он сделал приглашающий жест в сторону стальных ступенек, которые вели в располагавшуюся на верхнем этаже гостиную:
– После вас.
Поднимаясь по ступенькам, Нарова чувствовала, как Иссельхорст ласкает ее взглядом.
«Пусть ласкает», – спокойно сказала она себе. Теперь уже скоро.
5
Иссельхорст подвел ее к защищенному толстым стеклом окну, полностью занимавшему одну из стен гостиной. Он нажал на кнопку, и темные занавески заскользили в стороны, открывая великолепный вид на город: переливавшийся в солнечном свете Неккар был прекрасен, а пересекавшие реку древние мосты придавали сверканию волн ярко-оранжевый оттенок.
В любое другое время у Наровой захватило бы дух от такого зрелища. Но не этим вечером.
Иссельхорст отошел в сторону, через мгновение вернувшись с двумя стопками. Судя по запаху, это был персиковый шнапс.
Окинув взглядом панораму города, он поднял свою рюмку:
– За красоту. За все прекрасное в этом мире. За нас.
– За нас, – отозвалась она, залпом проглатывая обжигающую жидкость.
Иссельхорст одобряюще улыбнулся.
– Ты пьешь прямо как Ханна Райч!
Он потянулся за бутылкой и, вновь наполнив рюмки, наклонился ближе.
– Ну что ж, настало время раскрыть тебе один маленький секрет: я сплю в кровати Гитлера. Той самой, что была у него в Бергхофе[11]. Я приобрел ее недавно на довольно необычном аукционе. Она обошлась мне в… кругленькую сумму? Так, кажется, у вас принято говорить? Возможно, ты бы хотела взглянуть на нее?
– С удовольствием, – ответила Нарова. – Но сперва мне хотелось бы поздороваться с Оскаром. Люблю животных – ты, наверное, тоже, поскольку твой дом расположен в лесу.
– Тебе хочется взглянуть на моего пса? Само собой. Идем. – Иссельхорст жестом указал на дверь. – Но скажи, откуда ты узнала об Оскаре? Я тебе о нем рассказывал?
На какое-то мгновение Наровой показалось, что она облажалась, однако в следующую секунду Ирина пришла в себя. Она кивнула в сторону коридора:
– У тебя в прихожей поводок и ошейник с выгравированным именем.
Иссельхорст улыбнулся.
– Умна и красива. Идем. Я познакомлю тебя с Оскаром. Он очень большой, но весьма милый, и скоро ты сама в этом убедишься.
Нарова видела, как Иссельхорст брал с собой на пробежки пса – большую и сильную немецкую овчарку. Она и правда любила животных, однако показать собаку попросила не поэтому. Нужно было, чтобы Оскар увидел ее в компании хозяина и начал воспринимать как друга.
Они прошли мимо большой, написанной маслом картины, которая, как предположила Нарова, скорее всего, принадлежала кисти Матисса. Вне всяких сомнений, она была похищена в годы войны у законных владельцев-евреев и висела теперь на стене у немецкого толстосума-адвоката. Сколько награбленного нацистами добра так и не удалось вернуть, причем в значительной мере из-за людей вроде Иссельхорста.
Она задержалась перед картиной. На ней была изображена обнаженная женщина, развалившаяся на желто-зеленом полосатом диванчике, кокетливо закинув ноги. На коленях у женщины лежала легкая, подобная шифону ткань, скрывавшая интимные части тела.
– Красиво. Завораживает, – заметила Нарова. – И почему стиль художника кажется мне таким знакомым?
Иссельхорст колебался всего мгновение.
– На самом деле это Матисс, – похвалился он с наглой ухмылкой. – «Женщина в кресле», 1923 год.
Нарова изобразила изумление:
– Оригинал Матисса? Ух ты! Да что же ты за адвокат-то такой?
Иссельхорст широко улыбнулся, продемонстрировав идеально ровные зубы.
– Очень талантливый. И некоторые мои клиенты платят мне соответственно.
Они прошли на кухню, где Нарова познакомилась с откровенно заспанным Оскаром. Она умела располагать к себе животных – всегда умела, – так что с немецкой овчаркой они быстро подружились. Однако вскоре Иссельхорст уже вел ее в спальню, где стояла та самая кровать Гитлера; ему не терпелось заняться тем, ради чего, как он считал, они сюда и приехали.
Когда они приблизились к двери, Нарова вдруг остановилась, кивнув головой в сторону гостиной:
– Шнапс. Ну же! Всего по одной рюмочке.
Было заметно, что Иссельхорст – человек, не привыкший, чтобы ему отказывали, – начал терять терпение. Однако в то же время его возбуждал вольный нрав гостьи.
Он улыбнулся.
– А, собственно, почему бы и нет? На дорожку, так ведь у вас говорят?..
Иссельхорст считал Нарову американкой. Она сама ему так сказала, и в тот период она действительно проводила большую часть времени в Америке. Она недавно приняла американское гражданство, хотя родилась в Британии, а большую часть юности провела в России, откуда была родом ее семья.
Впрочем, об этом она ему не сообщила. Русские с нацистами не слишком-то ладили.
Иссельхорст снова наполнил рюмки. Когда он передавал одну из них Наровой, Ирина притворилась, что сделалась неуклюжей из-за воздействия алкоголя, и выронила рюмку. Та со звоном ударилась об пол, разбившись на мелкие осколки и забрызгав шнапсом мраморное покрытие.
Нарова заметила, что на какое-то мгновение лицо Иссельхорста исказил гнев, граничащий с яростью. Через секунду он уже подавил эмоции, однако она успела увидеть Иссельхорста таким, каким он был на самом деле: начисто лишенным понятия о морали, животным, раздувшимся от денег и власти. Но прежде всего он был человеком, помешанным на контроле.
Впрочем, он умело скрывал свое истинное «я».
– Не о чем волноваться, – пожал он плечами. – У меня есть домработница. Фрау Хеллигер. Утром она все уберет.
Иссельхорст повернулся, чтобы взять бутылку и новую рюмку. Его руки оказались заняты, и он слегка потерял равновесие.
Прежде чем он успел вновь повернуться к ней, Нарова, спружинив подобно змее, нанесла ему мягкий, но сокрушительный удар правой рукой снизу вверх, попав основанием ладони прямо в нижнюю челюсть Иссельхорста.
За время службы в российском спецназе она практиковала это движение тысячу раз. Она вложила в удар всю свою силу и всю ту ненависть, которую сдерживала до этого момента. Нарова почувствовала, как нижняя челюсть Иссельхорста с силой врезалась в верхнюю.
Он отшатнулся, выплевывая кровь. Через несколько мгновений бутылка шнапса и новая рюмка присоединились к осколкам на полу гостиной. Такой удар свалил бы обычного человека, однако Иссельхорст как-то сумел устоять на ногах.
Нарова не колебалась. Она нанесла ему мощный удар открытой ладонью правой руки по шее, попав как раз в точку, расположенную на три дюйма ниже левого уха, – в сонную артерию.
Казалось, время замерло. Однако в следующее мгновение глаза Иссельхорста закатились, колени подогнулись, и он рухнул на пол.
Нарова смотрела на него, затаив дыхание. Иссельхорст лежал неподвижно. Из уголка рта вытекала струйка крови, смешиваясь с разлитым шнапсом.
Потратив несколько секунд на то, чтобы успокоиться, Нарова приступила к следующему этапу своего плана.
6
Уилл Йегер не мог отрицать, что остался доволен собой.
Когда его девяностопятилетний дядя впервые заговорил об этой поездке, Йегер сомневался. Однако ему пришлось признать, что он нуждался в отдыхе. А что могло быть лучше, чем отправиться туда, где все началось?
Отель «Цум тюркен» в Берхтесгадене, вероятно, располагался ближе остальных к Бергхофу – горному логову, из которого Гитлер управлял нацистской Германией. И там можно было остановиться в эти дни. Из-за близости к Бергхофу во время войны его реквизировало нацистское руководство. Они даже были соединены сетью тоннелей, прорытых в недрах горы; и если Бергхоф уничтожила во время налетов авиация союзников, то отель большей частью уцелел.
В эти дни в округе царили сильные антинацистские настроения. Андреа Мюнш, владелица отеля, была их воплощением. Когда Йегер позвонил ей, чтобы поинтересоваться, можно ли им с дядей снять номер, она предупредила, что жилье, вероятно, придется им не по вкусу. На какое-то мгновение он забеспокоился, не превратился ли «Цум тюркен» в некое святилище уродливой нацистской идеологии, однако Андреа быстро развеяла его опасения.
В 1933 году Мартин Борман, известный как «банкир Гитлера», отобрал отель у хозяев – родителей Андреа. Его обутые в солдатские сапоги бандиты вышвырнули их на улицу. Вернувшись в конце войны, супруги обнаружили, что отель полностью разграблен. Они решили восстановить его функции, однако сохранить в том состоянии, в каком нашли его после бегства нацистов – в качестве памятника всем, кто погиб от рук приспешников Гитлера. С тех пор время в отеле замерло – интернета здесь не было, а роль единственной звуковой системы исполнял старый граммофон. Отсюда и предупреждение Андреа.
В то утро она проводила Йегера и дядю Джо в тоннели через подвал «Цум тюркена». Спускаясь по бетонным ступеням и прикрепленным к стенам железным лестницам, они уходили все дальше в недра горы. На полу то тут, то там виднелись лужи желтоватой, застоявшейся в душной сырости воды.
Сеть подземных тоннелей была настолько обширной, что баварское правительство до сих пор ее раскапывало, планируя создать постоянную экспозицию мрачных излишеств нацистского режима.
В какое-то мгновение Андреа остановилась, чтобы дать дяде Джо перевести дух, и использовала паузу, чтобы рассказать историю. Она говорила на безупречном английском и явно горела страстным желанием сохранить воспоминания о войне.
Она обвела рукой тоннель:
– Когда Борман захватил отель, ничего этого еще не существовало. Со временем комплекс стал штаб-квартирой СС, начав играть ключевую роль в удержании контроля. Здесь происходили неслыханные вещи. Быть может, вы и сами почувствовали? Многие посетители говорят, что ощущают в этом месте присутствие зла.
На мгновение Йегер задумался. Он действительно почувствовал себя не в своей тарелке в тот самый момент, как только они вошли в тоннель. И чем сильнее углублялись, тем отчетливее становилось ощущение.
– Мои родители стали свидетелями одного из самых первых ужасов той эпохи, – продолжала Андреа. – Борман занял дом одного из местных жителей. Придя в отчаяние, хозяин дождался кортежа Гитлера, двигавшегося из Бергхофа, и встал перед машиной фюрера на изгибе дороги, где весь проезжавший транспорт был вынужден тормозить. Он умолял, чтобы его семье вернули дом. Гитлер изобразил сочувствие и сказал этому человеку, что вопрос будет решен на следующий же день. Мужчина вернулся к своей семье с доброй вестью: за них вступился сам фюрер. На следующий день к ним пришли из гестапо. Мужчину арестовали. Его привели сюда, в тоннели, подвергли пыткам и отправили в концлагерь. И это – всего один пример. – Андреа сделала паузу. – Один из тысяч.
Экскурсия по тоннелям, напоминавшим лабиринт, заняла все утро – двигаться быстрее дядя Джо все равно не мог. Во второй половине дня Йегер решил совершить пробежку по одной из живописных тропок, пересекавших гору вдоль и поперек; дядя Джо остался вздремнуть в отеле.
Уилл приехал сюда в ожидании столкновения с мрачной гнетущей атмосферой, однако реальность оказалась совершенно противоположной. Захватывающая дух красота белоснежных горных шпилей и долин привела его в приподнятое расположение духа.
Как раз то, в чем он нуждался.
Прошедшие несколько месяцев были какими угодно, но только не легкими.
Четыре года назад его жену Рут и их восьмилетнего сына Люка похитили. Йегер объездил весь мир в поисках киднеппера. След привел его к сыну бывшего нацистского генерала, который после войны стал одной из ключевых фигур в американской разведке. Его завербовали, чтобы он помогал противостоять возвышению советской России, поскольку немцы – единственные, кто имел опыт войны с красными.
Нацистский генерал был давно уже мертв, однако у его сына, Хэнка Каммлера, имелось немало причин ненавидеть Йегера. Эти причины уходили корнями глубоко в их общую семейную историю. Каммлер похитил жену и сына Йегера ради мести. Организовав их исчезновение, он нашел способ устраивать пытки для Уилла на расстоянии, присылая по электронной почте видео с плененными Рут и Люком: связанные, они стояли на коленях и умоляли о помощи. Каждое из этих издевательских сообщений сопровождалось леденящими душу словами: Wir sind die Zukunt («Мы – будущее»).
В результате развернутой по всему миру охоты Йегеру удалось спасти свою семью, однако Каммлер успел заразить их супер-вирусом, с помощью которого собирался уничтожить большую часть человечества, создав дивный новый мир: Четвертый Рейх. Немногие избранные получили прививку, которая позволила бы им избежать воздействия того, что Каммлер называл «Gottvirus»[12].
В последний момент Йегеру и его команде удалось сорвать планы Каммлера, после чего за него всерьез взялись военные и силовые ведомства во всем мире. Обгоревшее тело, принадлежавшее, как показала последующая экспертиза ДНК, Каммлеру, было извлечено из его подземного командного бункера. Похоже на то, что он «сыграл в Гитлера», совершив самоубийство, по всей видимости, путем самосожжения.
Однако для Йегера это было слабым утешением. Люк быстро шел на поправку, Люк – но не Рут. Заточение во мраке поглотило ее разум. Она безнадежно потерялась в собственных кошмарах.
В конце концов Йегер определил ее в лондонскую клинику, специализировавшуюся на лечении последствий психологических травм. Однако прогресс после нескольких месяцев лечения все еще был очень невелик. У Рут случались резкие перепады настроения, она становилась непредсказуемой, а ее приступы агрессивности участились.
Вне всяких сомнений, Йегер нуждался в хорошем отдыхе.
7
Душевная травма жены Йегера была ужасна. Три года она находилась в руках Каммлера, перенося немыслимые психологические и физические страдания, и вернулась тенью самой себя.
Она продолжала проходить все новые тесты, однако никто уже не сомневался, что у нее посттравматическое стрессовое расстройство, изнурительное психическое заболевание, вызванное неспособностью справиться с перенесенными ужасами. И пусть она полностью восстановилась физически, душевные раны оказались гораздо глубже.
Йегер пытался быть терпеливым, сочувствующим и оптимистичным; он мирился с ее вспышками ярости и беспричинного насилия.
Однако его силы были на исходе.
Потому Йегер радовался, что Люк и их недавно усыновленный приемный сын Саймон находились в государственном интернате, расположенном в сельской местности, где им не могли угрожать приступы агрессии со стороны их матери.
Саймон Чакс Белло, сирота из восточноафриканских трущоб, сыграл ключевую роль в победе над Каммлером и нейтрализации его «Вируса Бога». Вдобавок Люк всегда хотел братика, так что, раз уж у Саймона не было родителей, семья Йегеров решила его усыновить.
Но в данный момент Рут нужно было место, где она могла бы исцелиться, а Уилл отчаянно нуждался в передышке. Отсюда и незапланированная поездка в Бергхоф.
Сидя во внутреннем дворе отеля, он полностью отдался безмятежности и захватывавшей дух красоте. Такого он уж точно не ожидал – найти утешение в том месте, где Гитлер спланировал столько злодейств.
Пока любовался живописными вершинами лесистых холмов, его посетила еще одна мысль. Как мог человек, глядя на всю эту красоту – на Унтерсбергские горы, – замышлять массовые убийства подобных масштабов?
Просто немыслимо.
И все же это произошло.
Кто-то вежливо кашлянул, и Йегер вернулся в настоящее. Оглянувшись, он увидел Андреа, державшую в руках обеденное меню.
– Ваш дядя все так же не появлялся? – поинтересовалась она. – Он присоединится к вам за обедом? Если нет, ему могут подать еду прямо в номер. Должно быть, он устал в тоннелях. Необыкновенный человек. Могу ли я спросить, сколько ему?
– Девяносто пять… Но чувствует он себя на двадцать один, – пошутил Йегер. – Не волнуйтесь, он пообедает. Я заказал нам пива с рюмочкой шнапса. Дядя Джо ни за что на свете такое не пропустит.
Андреа улыбнулась.
– Вы слышали о новом открытии? Об этом говорят во всех новостях. Австрийский режиссер обнаружил доселе неизвестную систему нацистских тоннелей неподалеку отсюда.
– Правда? Как по мне, так они везде рыли тоннели.
– Похоже на то. Однако в СМИ известие попало из-за предположений, что может быть скрыто в этих тоннелях. Очевидно, там был сверхсекретный нацистский оружейный завод, где хранилось самое передовое оружие.
Андреа потянулась за газетой и передала ее Йегеру. Тот пробежал глазами страницу.
– Новые тайны нацистов, – произнес он задумчиво. – Лакомый кусочек для журналистов.
Андреа вновь улыбнулась.
– Верно.
В этот момент внимание Йегера привлекло знакомое имя: оберстгруппенфюрер СС Ганс Каммлер.
– Меня это и правда заинтересовало, – заметил он. – Что там говорится о генерале Каммлере?
