Текст книги "Дорога к тебе"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4

Если бы Джек знал какую-то другую дорогу в Монтерей, то поехал бы по ней, но другой дороги, к несчастью, не было. С волосами, мокрыми после душа, Саманта сидела рядом с ним и, крепко сжав зубы, не отрывала глаз от шоссе. Сжавшись на заднем сиденье и схватившись обеими руками за переднее, Хоуп так же неотрывно смотрела вперед; ее ковбойские башмаки неуклюже свисали по сторонам центрального валика.

Джек знал, о чем они думают. Он тоже думал об этом, надеясь – изо всех сил надеясь, – что дорожные рабочие закончили свою работу и уехали. Не зная, что еще сделать, он включил радио, чтобы немного отвлечь детей от тяжелых мыслей, и на минуту ему это удалось.

– Лучше не придумаешь! – заметила Саманта, выслушав репортаж о том, как в еще одной маленькой африканской стране люди умирают от голода. Все время нервно поглядывая на дорогу, она нажала другую кнопку, потом еще одну. – Ты когда-нибудь слушаешь музыку?

– А что же это было секунду назад? – спросил Джек.

Саманта принялась крутить ручную настройку.

– Одни идиотские арфы, и вообще здесь мы не поймаем ничего хорошего – прием слабый. – Она выключила радио, ухватилась за дверную ручку и снова уставилась на дорогу тревожным взглядом.

Джек притормозил машину – начинались повороты.

– А что ты обычно слушаешь?

– Компакт-диски! – отрезала Саманта.

Хоуп бросила на нее робкий взгляд:

– Мама слушает новости.

– Только не тогда, когда кто-то из нас лежит в больнице полумертвый.

– Твоя мама не полумертвая, – возразил Джек.

– Она в коме. Как это еще назовешь? Люди в коме могут умереть с той же вероятностью, что и выжить. У Лидии дядя лежал в коме несколько месяцев, пока его наконец не отключили от аппаратуры, и уже через пять минут он умер.

– С твоей мамой случай совсем другой. Она даже не подключена к аппаратуре жизнеобеспечения. Единственные механизмы, что стоят у нее в палате, – это приборы, которые следят за ее состоянием. Она…

– Смотрите! – перебила его Саманта. – Вот где это произошло! Видите – нет ограждения, и грязь на дороге. Это случилось здесь, не так ли? – вытягивая шею, наседала она. – Езжай помедленнее, я хочу это видеть.

Джек продолжал невозмутимо ехать вперед.

– Там нечего смотреть. Машину давно убрали. Она, наверное, уже в мастерской.

Девочки тем не менее не отрываясь смотрели назад.

– Кэтрин говорила, что было столкновение, – сказала Саманта. – Что случилось со вторым водителем?

– Я не знаю, – солгал Джек.

Саманта снова подалась вперед:

– Знаешь, но не говоришь. Тебя голос выдает. А вот мама наверняка хотела бы, чтобы нам все было известно.

Джек сильно в этом сомневался, но дело было не в этом.

– Сейчас твоя мать наверняка хотела бы, чтобы ты говорила только хорошие вещи или не говорила бы вообще, – сказал он, раздраженный тем, что ему все время пытаются поставить в пример Рэйчел.

– Это твои слова, а не ее. Мама хочет, чтобы мы говорили то, что думаем, а я думаю, что авария серьезнее, чем ты говоришь, а значит, у нас большие неприятности. Что, если она не очнется?

– Она очнется.

– Я не собираюсь жить в Сан-Франциско. Все мои подруги здесь – я никуда не поеду.

– Боже мой, да ты уже хоронишь свою мать! – возмутился Джек.

– Папа! – раздался сзади испуганный крик.

– Она не умирает, Хоуп, – найдя глазами отражение младшей дочери в зеркале заднего вида, сказал Джек. – С ней все будет в порядке. Я тебе это уже говорил и абсолютно в этом уверен. Она попала в аварию всего двенадцать часов назад. Сейчас самый тяжелый период, потом станет легче. Давай не будем спешить. Возможно, к тому моменту, когда мы приедем в больницу, твоя мама придет в сознание и даже попросит есть.

Однако Рэйчел так ничего и не попросила. Когда они приехали в больницу, она лежала так же неподвижно, как и в прошлый приезд Джека. И снова у Джека сжалось сердце, снова вернулся страх, что следующий вздох Рэйчел может оказаться последним.

– Она спит, – прошептала Хоуп, и Джеку на минуту показалось, что она права.

Если не считать огромного синяка, Рэйчел выглядела почти нормально. Может быть, она уже вышла из комы и теперь просто спит? Может быть, доктор пытался звонить ему в машину и не дозвонился? На этой дороге на мобильники нельзя полагаться.

Все еще полный надежд, Джек подошел к постели. Потер щеку Рэйчел; когда она не ответила, сжал ее руку.

– Рэйчел!

– Не надо ее беспокоить! – испуганно вскрикнула Хоуп.

Саманта ничего не сказала. Глаза ее были широко раскрыты, лицо побледнело.

Вернувшись к девочкам, которые так и остались стоять у двери, Джек наконец понял, что состояние Рэйчел не изменилось. Пытаясь справиться с разочарованием, он тихо сказал:

– Вот видите? Никаких респираторов, никакой аппаратуры жизнеобеспечения. У нее сломана нога – вот шина. Она порезала руку, поэтому рука забинтована, лицо в синяках от удара о корпус машины. Помнишь, как тебе попали в глаз теннисным мячиком, Сэм? Сначала синяк был черным с синим отливом, потом неделю багровым, потом зеленым, потом желтым, и только после этого все наконец возвратилось к норме. Но это требует времени.

Не отрывая глаз от Рэйчел, Саманта кивнула.

– Через капельницу вводят лекарства и питание, – не зная, о чем еще сказать, продолжал Джек. – На телевизионном экране сзади отражаются показатели работы сердца, пульс и содержание кислорода в крови. На посту сидит сестра, которая все это видит и следит за изменениями. За твоей мамой также наблюдают через стекло. Вот почему она здесь, а не в обычной палате.

Хоуп подошла к нему поближе.

– Видишь линию там вверху? – показал ей Джек. – Тонкую такую зеленую линию, которая движется то вверх, то вниз. Она показывает, как бьется сердце. Видишь, какие у нее одинаковые зубчики? – Хоуп кивнула. – Хочешь дать ей знать, что ты здесь? – Хоуп быстро закивала. – А ты, Саманта?

Старшая девочка сейчас выглядела такой же маленькой и испуганной, как и Хоуп.

– А разве она может нас слышать?

– Доктор сказал, что да. И если это так, то, мне кажется, ей будет приятно узнать, что вы здесь.

– Что же нам сказать?

– Что хотите.

– А ты сам собираешься с ней говорить?

В вопросе Саманты чувствовался вызов. Снова оставив девочек стоять у двери, Джек подошел к кровати, взял Рэйчел за руку, наклонился и поцеловал ее в лоб. Он стоял вплотную к кровати, опершись рукой на ограждение.

– Привет, ангел. Как дела? Видишь, я обещал вернуться, и вот пришел. И привел с собой девочек. Они стоят у двери. Они немного напуганы аппаратурой и прочим.

– Я не напугана, – возразила Саманта и быстро подошла к нему. – Привет, мама! – Руки девочки крепко обхватили ограждение. – Это я, Сэм. Боже, что у тебя с лицом! Что же случилось? Это полная ерунда, – почти не разжимая губ, пробормотала она. – Мама ничего не слышит.

– Ты это точно знаешь?

– Нет.

– Тогда зря не болтай.

Джек оглянулся на Хоуп, все еще стоявшую у двери, и кивком головы позвал ее к себе. Девочка испуганно отшатнулась.

– А что они делают, чтобы привести ее в сознание? – спросила Саманта.

– Видишь вот эту капельницу? – И Джек указал на одну из емкостей, содержащих (а может, и нет) то лекарство, о котором говорил врач. – Эта жидкость помогает уменьшить опухоль в голове, чтобы кровь и кислород могли свободно течь и заживлять поврежденные ткани.

– А почему нельзя просто сделать какой-нибудь укол, чтобы мама очнулась?

– Это невозможно.

– А ты спрашивал?

– Нет.

– А ты вообще разговаривал со специалистом?

Джек вздохнул:

– Я это сделал в первую очередь. Ты уж не считай меня полным кретином, ладно? – И небрежно добавил, обращаясь к Рэйчел: – Когда же эта девица наконец научится сдержанности?

– Если брать пример с тебя, будет нормально? – язвительно спросила Саманта.

«Эх, уж лучше бы ее испуг так и не прошел, – подумал Джек. – То ли дело в возрасте, то ли я почему-то пробуждаю в ней самые худшие эмоции. В любом случае с этим надо кончать, тем более в присутствии Рэйчел».

– Я вот что тебе скажу, – начал он. – Сейчас я уйду и оставлю тебя с мамой. Не стесняйся – смело говори ей, какой я плохой. Скажи, что ей пора очнуться, потому что ты не желаешь переезжать в город. Скажи ей, что я ничего не умею. Выложи ей все. А мне пока нужно сделать несколько звонков. – Повернувшись к двери, Джек обнаружил, что там стоит Кэтрин, обнимая за талию Хоуп. – Привет, Кэтрин! – сказал он. – Я пока выйду в коридор. – И добавил, обращаясь уже к Хоуп: – Я буду в коридоре. Я ненадолго.

Уходя из палаты, Джек чувствовал себя дезертиром, но зачем ему было там оставаться? Саманта ничего хорошего ему так до сих пор и не сказала, Хоуп не оторвать от двери, да и Рэйчел реально ничем не поможешь.

– Доктор Бауэр здесь? – спросил он, подойдя к сестринскому посту.

– По вторникам он с утра проводит занятия в городе, – сказала сидевшая за мониторами сестра.

– Вы мистер Макгилл? – спросила женщина, корпевшая неподалеку над бумагами. Под врачебным халатом на ней была шелковая блузка, в ушах висели жемчужные серьги, весьма массивные. Как предположил Джек, они были предназначены для того, чтобы их обладательница казалась старше своих приблизительно тридцати лет.

– Да, я Джек Макгилл.

Женщина отложила ручку, протянула руку и сказала:

– Меня зовут Кара. Доктор Кара Бейтс. Я работаю в неврологическом отделении заместителем доктора Бауэра. Перед своим уходом он смотрел вашу жену, она дышит самостоятельно.

– Но она пока не пришла в сознание. Доктор говорил о внутричерепном давлении. Как обстоит дело с ним?

– Все то же самое.

– Значит, капельница не помогает?

– Возможно, помогает, раз ей не становится хуже. Чтобы увидеть улучшения, нужно еще немного подождать.

– Неужели пока больше ничего нельзя сделать? – спросил Джек, понимая, что ведет себя как Саманта, но – видит Бог – он тоже испуган.

– Пока нет. Это ваши девочки? – спросила Кара Бейтс, глядя в сторону палаты.

За стеклом Кэтрин уговаривала Хоуп подойти к постели Рэйчел. Хотя Саманта была ростом почти с Кэтрин и на голову выше Хоуп, обе девочки казались очень маленькими и очень испуганными.

– Не уверен, что стоило привозить их сюда. Возможно, лучше было оставить их дома. Я твержу им, что все это ненадолго, но они не верят, а я не знаю, что им еще сказать.

– Давайте я попробую, – предложила Кара.

Мысленно пообещав простить ей жемчужные серьги, Джек проводил ее до палаты, но внутрь входить не стал. Женщина спокойно пересказала девочкам большую часть того, что ранее сообщил Джеку Стив Бауэр. Они внимательно слушали, глядя то на Рэйчел, то на Кару. Когда Кара спросила, все ли понятно, они согласно кивнули и не стали спорить, когда она объяснила им, что нужно делать. К тому времени, когда она закончила, Хоуп уже без всякого принуждения стояла возле постели Рэйчел, а Саманта держала мать за руку – и тут Джек почувствовал, что страшно обижен на то, что две посторонние женщины, не имеющие никакого отношения к его дочерям, сумели установить с ними контакт, тогда как ему это не удалось.

А ведь такого быть не должно. Его семья должна быть сплоченной, в ней должно царить полное взаимопонимание – то, чего так не хватало Джеку в семье его родителей.

С тяжелым сердцем он направился к телефону-автомату в коридоре.

Джек сделал два звонка – оба в Сан-Франциско.

– Компания «Сунг и Макгилл», – сказала, подняв трубку, Кристина Чанни.

Она работала с Джеком с момента создания фирмы, на первых порах выполняя роль секретаря, помощника и даже посыльного. Прошедшие десять лет ее нисколько не изменили. Красно-коричневые волосы были все такими же густыми, смуглая кожа – такой же гладкой, манера поведения – как и прежде, спокойной и невозмутимой. В те годы, когда Кристина еще сидела за стойкой, у нее был такой вид, что никто из посетителей не мог даже усомниться в процветании фирмы, хотя до действительного успеха было еще очень далеко. Теперь Кристина отвечала на звонки только тогда, когда у постоянной секретарши был перерыв, занимаясь в основном документацией и связями с общественностью. Но самой ценной ее особенностью была преданность Джеку.

– Привет! – с облегчением сказал он, услышав ее голос. Сейчас, в нынешней житейской буре, Кристина стала для него едва ли не единственным надежным якорем.

– Джек! Мне так жаль, что с Рэйчел случилось это несчастье! Как она?

– Она в коме. Травмы вообще-то не слишком серьезны, за исключением черепно-мозговой. Но вот она очень тяжелая. Не знаю, что теперь будет.

– В голове не укладывается. Очень, очень сочувствую. А как девочки?

– До смерти перепуганы.

– Ты не думаешь, что Рэйчел лучше перевезти куда-нибудь сюда?

– Пока нет. Тамошние врачи, кажется, знают свое дело, а раз так, то и нет необходимости ее увозить. Тем не менее я хочу поговорить с хорошим специалистом. Можешь узнать, кто лучший в городе невролог?

– Могу, – со спокойной уверенностью ответила она.

– Что происходит в конторе?

Наступила многозначительная пауза, после которой Кристина произнесла:

– Тебя это вряд ли обрадует.

– Мы потеряли Монтану?

– Хуже – не потеряли. Они перенесли встречу на следующий вторник.

Джек устало засмеялся. Одна Тина его понимает. Она видела его в первые годы, когда самые смелые мечты становились явью, видела и потом, когда творческие порывы постепенно сменились привычной рутиной, когда все меньше времени уходило непосредственно на проекты и все больше – на деловые встречи.

– Это должно мне льстить, – сказал Джек. – А как с Напой? – Там он проектировал ресторан и должен был встретиться с владельцем, а также с электриком, водопроводчиком и консультантом по кухне.

– В следующую среду. А в эту пятницу тебе нужно быть в Остине. Ты как, сможешь?

Джек закрыл глаза и помассировал веки. Все вокруг как в тумане.

– Бог его знает. Она может прийти в сознание сегодня. Или завтра. Или на следующей неделе. Этого заранее не определишь.

– Значит, ты останешься там с девочками?

– Да, пожалуй. На ночь или две, не больше, пока не станет ясно, чего ожидать. Рэйчел обязательно придет в сознание: у нее очень здоровый организм. Но даже когда придет – у нее сломана нога, значит, она не сможет водить машину, поэтому мне придется заняться девочками. – Джек провел рукой по волосам. – Возможно, с Остином в пятницу ничего не получится, но пока оставь это в плане. А вот завтрашние встречи все отмени. Что дальше – будем решать завтра.

– Дэвиду это не понравится.

– Да, пожалуй. – Но Джека это сейчас не беспокоило – его больше заботила реакция другого человека.

Второй звонок как раз и должен был все прояснить.

– Джек! – Судя по всему, это восклицание сопровождалось радостной улыбкой. Джилл всегда рада слышать его голос, всегда рада быть с ним вместе. Какой мужчина не оценит это по достоинству?

– Еще слишком рано, – по-прежнему улыбаясь, сказала она. – Я не думала, что ты сейчас позвонишь. Твоя встреча закончилась?

– И не начиналась. У меня возникли проблемы, Джилл. Рэйчел попала в аварию и сейчас в реанимации. Я здесь с девочками.

Наступила пауза, затем последовал осторожный вопрос – уже без улыбки:

– В Большом Суре?

– В Монтерее. Рэйчел в коме. – Он коротко изложил суть дела. – Она может очнуться через пять минут, через пять дней, через пять недель – или не очнуться никогда. Врачи не в состоянии сказать ничего определенного, девочки, сама понимаешь, в ужасе. Я не могу сейчас их оставить.

Пауза, которая последовала на этот раз, была гораздо длиннее первой.

– Значит, ты не сможешь пойти на бал, – сказала наконец Джилл.

В голосе ее явственно звучало разочарование. Джилл никогда не скрывала своих чувств, и обычно Джек считал это плюсом. Теперь выяснилось, что это не всегда плюс.

– Разве что она в ближайшие часы придет в сознание. Мне очень жаль, что так получилось, Джилл. Я знаю, сколько сил ты потратила на подготовку, но, поверь, я не только с тобой так поступаю. Сегодня я отменил три деловые встречи и только что сказал Тине, чтобы она отменила и завтрашние. Я стою здесь, смотрю на Рэйчел и думаю, что, наверное, можно что-то сделать, чтобы вывести ее из этого состояния, но никто не может ничем помочь. Так что остается только ждать, черт побери.

– Но ты же не можешь находиться там все время. Разве нет никого, кто мог бы сегодня вечером побыть с девочками?

Пожалуй, Дункан Блай мог бы побыть. Даже, возможно, Кэтрин Эванс. Но Джек никак не мог забыть ту сцену, свидетелем которой только что явился, не мог забыть и то чувство раздражения, которое тогда испытал. Нет, это уже стало для него делом чести.

– Я отвечаю за девочек. Они еще слишком малы и не понимают, что случилось. Правда, я тоже не понимаю. В общем, я не могу их оставить, Джилл, по крайней мере сегодня. Ситуация слишком неопределенная. Я совершенно не представляю, что им сказать, но я не могу просто взять и уехать. Поверь мне – не могу.

– Я здесь сопредседатель, – сказала Джилл. Это означало, что она не хочет быть там без него.

– Ты говорила, что будешь почти все время занята.

– Тем не менее я хотела, чтобы ты был здесь. – Она не жаловалась, просто констатировала факт, и это только усиливало чувство вины, которое и так испытывал Джек.

– Я знаю. – Он беспомощно провел рукой по волосам. – Я знаю, Джилл! Но пойми – за последние сутки я спал от силы час. Я приехал сюда только с ноутбуком и пачкой бумаг – не взял даже расчески, даже бритвы. Если я попытаюсь сейчас отправиться в город, то засну или за рулем, или прямо у тебя за ужином. Я действительно ужасно себя чувствую, Джилл. Если бы я мог быть в двух местах одновременно – я бы это сделал.

– Она тебе больше не жена.

Это тоже было сказано достаточно мягко – снова как простая констатация факта. Но Джек услышал в ее словах нечто совершенно другое. «Я встречаюсь с тобой уже два года, Джек. Я познакомилась с твоим партнером по бизнесу, проводила с тобой выходные здесь и на озере Тахо, я даже познакомилась с твоими дочерьми! Неужели это ни о чем не говорит? Так почему же я значу для тебя меньше, чем твоя бывшая жена?»

Дэвид тоже сказал нечто подобное.

– Видишь ли, хоть она и бывшая жена, но ведь девочки-то по-прежнему остаются моими дочерьми, – мягко заметил он. В голове, как ни странно, наконец прояснилось. – Одной всего пятнадцать лет, другой вообще тринадцать. Их мать в коме, из которой она или выйдет, или умрет, и следующие двое суток в этом отношении будут решающими. Как я могу оставить их здесь одних и отправиться в город на вечеринку? – К нему направлялась Кэтрин. – Мне нужно идти. Мне в самом деле очень жаль, Джилл. Я позвоню тебе позже, ладно? – Он повесил трубку.

Кэтрин, кажется, немного поспала, во всяком случае, она выглядела посвежевшей. При этом ее брючный костюм нисколько не измялся, макияж казался безукоризненным, как, впрочем, и прическа. Выражение лица – исключительно деловое.

– Девочки все еще с Рэйчел? – спросил Джек.

– Да. – Она сунула руку в карман брюк. – Вы возвращаетесь в город?

– Нет. Я только что отменил все встречи, на которых должен был присутствовать.

Кэтрин это, кажется, удивило. Но тут кто-то позвал ее по имени. Обернувшись, она заулыбалась:

– Как дела, Дарлин?

Сверкнув белозубой улыбкой, казавшейся особенно широкой на ее темном-претемном лице, Дарлин подняла вверх два больших пальца и не останавливаясь прошла мимо.

Выйдя из телефонной будки, Джек направился к палате, где лежала Рэйчел, Кэтрин – за ним.

– Вы не думали, что я останусь?

– Я не знала, что и думать. Я знала о вас только то, что слышала от Рэйчел. А из этого можно было сделать вывод, что вы скорее уедете, чем останетесь. Рэйчел всегда чувствовала себя брошенной.

Джек сразу остановился, Кэтрин сделала то же самое.

– Брошенной? – переспросил он. – Это не я ушел от нее – Рэйчел ушла сама. Именно она упаковала вещи и уехала из города.

Кэтрин посмотрела на него так, будто собиралась что-то сказать, но вместо этого только поджала губы и молча кивнула.

– Ну давайте, – предложил Джек. – Выкладывайте то, что хотели сказать. – Он уже дошел до того состояния, когда ему было наплевать на правила хорошего тона.

С минуту Кэтрин молчала, затем заговорила – совершенно спокойным тоном, но в глазах читался вызов:

– Я собиралась сказать, что, с точки зрения Рэйчел, вы к тому времени уже фактически ушли от нее. Ее отъезд был только реакцией на это. В Сан-Франциско она задыхалась, она не могла работать. Ей там было тоскливо и скучно.

– Если ей было скучно, то это ее собственная вина. Она могла там заниматься многими вещами, но не занималась. – Джек понимал, что надо заканчивать этот разговор – здесь не время и не место его вести. Однако Кэтрин Эванс разбередила старую рану, и он не мог молчать. – По ее мнению, я был виноват в том, что она скучала?

Кэтрин слегка пожала плечами:

– Единственным, с кем она желала иметь дело в этом городе, были вы, но вы постоянно отсутствовали.

– Да нет же, не отсутствовал! – Да, для подобных разговоров сейчас не время и не место, но, черт возьми, эта подруга Рэйчел обвиняет его в том, что он бросил жену! Нет, надо отвечать. – Я работал не разгибая спины, создавая приличную клиентуру, – чтобы у нас был свой дом, чтобы было что есть и чтобы, извините, Рэйчел могла творить, не беспокоясь о заработке. – «Хватит!» – подсказывал ему внутренний голос, но Джек уже не мог остановиться. – О чем, черт побери, я ее просил? Один-два раза в неделю куда-то пойти. Разве это так много? Да ее с детства к этому приучили. Она с закрытыми глазами может сделать все как надо. Кроме того, она же знала, что это нужно для бизнеса. Если ты хочешь создать себе имя, то должен быть на виду.

– Рэйчел это знала, – согласилась Кэтрин. – Ее гораздо больше раздражали ваши поездки. По ее словам, вы чаще бывали в отъезде, чем дома.

Отвернувшись, Джек вполголоса выругался, но сразу же заговорил снова:

– Рэйчел все это вам говорила? Забавно, что она ни разу не упоминала при мне о вас. Кто вы такая, черт возьми, чтобы становиться между мной и женой?

– Бывшей женой, – ответила несколько смущенная Кэтрин. – А раз уж вы спросили, кто я такая, – я подруга Кэтрин. Я люблю ее и девочек. Они мне все равно что родные, и я не хочу, чтобы они страдали.

– А вы думаете, я хочу? Если вы так думаете, то оч-чень ошибаетесь.

На этот раз Джек решительно двинулся вперед и больше не останавливался.

Хотя бы уже для того, чтобы досадить Кэтрин Эванс, Джек ходил за своими дочерьми как приклеенный. Он посидел вместе с ними у постели Рэйчел, потом отвел их в кафетерий, снова привел к Рэйчел, а когда подошло время обеда, опять отвел в кафетерий. В промежутке он переговорил по телефону с неврологом из Сан-Франциско, который согласился на следующий день посмотреть Рэйчел.

Из тех медиков, которые время от времени заходили в палату, Джеку больше всего понравилась приставленная к Рэйчел медсестра по имени Синди Уинстон – в белых леггинсах, длинной блузке, предназначенной, очевидно, для того, чтобы скрыть излишнюю полноту, и очках с толстыми стеклами. Она говорила медленно и тихо и была, по всей видимости, очень доброй. Если Кара Бейтс манерой поведения больше походила на учительницу, то Синди Уинстон вела себя по-дружески. Девочки ловили каждое ее слово.

– Побольше разговаривайте с мамой, – советовала она им. – Расскажите о том, что делали. – Она взглянула на Рэйчел. – Рассказывайте ей анекдоты. Скажите о том, как вы грустите. Или сердитесь. Или боитесь. – Синди снова посмотрела на девочек. – Можете смеяться или плакать. Это все нормально. Она поймет.

– А если нам больше нечего будет сказать? – спросила Саманта.

– Тогда дотроньтесь до нее. Это важно. Видите, что я делаю? – Хотя она обращалась к девочкам, Джек тоже повернул к ней голову. Оказывается, разговаривая с ними, сестра все это время массировала плечо Рэйчел. – Ваша мама все чувствует. Прикосновениями вы даете ей знать о себе. Не бойтесь – поднимите ее руку. Вот так. У нее есть любимые духи?

Глаза Хоуп загорелись.

– «Горные лилии».

– Принесите.

– А это поможет?

– Не повредит.

К несчастью, Синди Уинстон разряжала обстановку лишь на короткое время, и Джек нервничал все больше и больше.

Чтобы не заснуть, он выпил столько кофе, что к концу дня не мог справиться с дрожью во всем теле. Когда Кэтрин привезла с собой нескольких подруг, Джек с трудом выдержал процедуру представления, а как только она была закончена, тут же потащил девочек к машине.

Но едва они успели выехать на дорогу, Саманта громко произнесла:

– Так что же мы будем делать?

– В каком смысле? – не понял Джек.

– Если мама умрет.

– Она не собирается умирать.

– Ну, тогда если она там долго пролежит – кто будет о нас заботиться?

– Я.

– А где? – В голосе Саманты звучало подозрение.

– В Большом Суре. – На короткое время это вполне возможно. Джек пока не думал о работе – он вообще не мог о ней думать. – Если до завтра не произойдет никаких изменений, то, пока вы будете в школе, я съезжу за своей одеждой.

Сэм пришла в ужас:

– Но мы не можем пойти в школу!

– Вы не можете не пойти. Приближается конец учебного года. Если не ошибаюсь, экзамены уже на носу.

– Да, но…

– Я заберу вас из школы. – Так как в Большом Суре была только начальная школа, девочки ездили на автобусе в Кармел. Оттуда до Монтерея всего десять минут езды. – Оставшуюся часть дня вы сможете провести в больнице.

– Ты думаешь, я действительно могу сосредоточиться на занятиях?

– Я думаю, что ты должна постараться. Я думаю, что твоя мама этого бы хотела. Я думаю, что мы должны по возможности вести нормальную жизнь.

– Нормальная жизнь кончилась.

Это было правдой, но Джеку отчаянно захотелось придушить Саманту за откровенность.

– Послушай, твоя мама все равно когда-нибудь придет в себя. Это не будет продолжаться целую вечность.

– Откуда ты знаешь? – дрожащим голосом спросила Хоуп.

– Просто уверен, – поймав ее отражение в зеркале заднего вида, сказал Джек. – Твоя мама молодая и здоровая. Она выздоровеет. Она придет в сознание.

– Но ты не можешь знать это наверняка, – возразила Саманта.

– Да, не могу. А что, есть альтернатива? Ты разве предпочла бы, чтобы она умерла?

– Нет! Я просто не знаю, как быть! Осталась куча дел, которые надо переделать, – пойти к терапевту, к зубному врачу…

– Мой пикник…

– Мой выпускной бал, к которому у меня нет платья. Мама собиралась поехать со мной его покупать, но, раз она в больнице, кто это сделает?

– Я, – сказал Джек.

Саманта отвернулась к окну.

– Ну да, конечно. Но ведь у тебя нет времени. У тебя никогда нет времени.

– Я найду время.

– Что-то ты не находил времени, чтобы приходить ко мне на соревнования по гимнастике!

Соревнования по гимнастике. Саманта уже много лет не занималась гимнастикой – бросила это дело еще задолго до их развода. Когда-то Джек приходил на каждое состязание, потом стал все чаще и чаще пропускать – что поделаешь, работа. Тогда Саманта была еще мала, и Джек думал, что она все забыла. Оказывается, не забыла, да еще говорит об этом с такой злобой!

– Тут совсем другое, – вот все, что мог сказать Джек. – Знаешь, – помолчав, добавил он, раздраженный тем, что вынужден обороняться, тогда как у каждой истории есть две стороны, – случившееся с твоей мамой на меня тоже сильно повлияло. Я сейчас совсем без сил и хотел бы немного помолчать.

– Ты позвонил бабушке?

Джек тяжело вздохнул. Как ни странно, он даже не вспомнил о Виктории Китс. Хотя, возможно, это не так уж и удивительно. Виктория часто присылала им щедрые подарки, однако весьма редко появлялась лично. Поскольку ее подарки, как правило, оказывались ненужными, участие бабушки в жизни семьи было минимальным. Оставались еще телефонные звонки, но они чаще всего только раздражали.

– Нет, – как можно мягче ответил Джек. – Бабушке я не звонил. Решил подождать. Если твоя мама в ближайшее время придет в сознание, в этом и не будет особой необходимости. – Он встал на скользкий путь, но, черт побери, у него хватает и других забот.

Прежде чем Хоуп заговорила, он успел почувствовать на своем плече ее теплое дыхание.

– А что мы будем есть на ужин? – спросила она.

Джек вспомнил о черном галстуке и фраке, о веллингтонском бифштексе, об обожающей его Джилл – и сердце его снова заныло. «Ужин, покупки, терапевт, зубной врач, пикник – удастся ли справиться с теми задачами, которые поставила передо мной Рэйчел?» – в панике подумал Джек.

– Так что же все-таки будет на ужин?

– Что-нибудь найдется, – резко проговорил он. – А сейчас не шумите. Дайте мне отдохнуть.

– Неужели ты собираешься спать за рулем? – спросила Саманта, скорее с испугом, нежели с издевкой.

– Я тебе вот что скажу, – заявил Джек, – именно ты должна позаботиться о том, чтобы я не заснул. Следи за мной. Если закрою глаза, толкни меня. Ладно?

Оставшийся путь они проделали в молчании. Как только машина подъехала к хижине, Хоуп пробормотала что-то насчет того, что ей надо увидеть Джиневру, и выскочила наружу. Крикнув, что ей срочно надо позвонить, Саманта последовала за ней.

Выпрямившись, Джек закрыл дверцу машины и застыл в неподвижности – точь-в-точь как утром. Что-то здесь притягивало его к себе как магнитом – то ли этот лес, то ли тишина, то ли воздух.

Воздух. Вот оно в чем дело! Чистый, сладкий, удивительный. Дышишь и не можешь надышаться.

И тишина. Прислушиваясь к ней, Джек понял, что туман в его голове рассеялся. Он постоял еще немного, затем, почувствовав, что открылось второе дыхание, направился в дом – посмотреть, что можно приготовить на ужин.