Текст книги "Дорога к тебе"
Автор книги: Барбара Делински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Штаб-квартира корпорации находилась на Манхэттене – Виктория и слышать не хотела о каком-то другом месте. И жить она не собиралась нигде, кроме Верхнего Ист-Сайда. Она всегда любила блеск и роскошь. Джек не помнил наизусть номера ее телефона, но он должен быть записан у Рэйчел.
Задвинув ящик с подарочным одеялом, он аккуратно сложил ночные рубашки в ящик повыше, поверх перевернутых лицом вниз фотографий, и тоже его закрыл. Выдвинув соседний, Джек засунул свадебную фотографию под стопку свитеров и устало провел рукой по волосам. Пора стричься. Он, как всегда, затянул со стрижкой, но больше откладывать нельзя.
Впрочем, у него есть и более неотложные дела.
Он посмотрел на часы. В Нью-Йорке сейчас поздно. Тем не менее Рэйчел уже двое суток находится в коме, а Виктория все-таки, как ни крути, ее мать.
Тяжело опустившись на кровать, Джек поднял трубку.
– У тебя еще две минуты, – предупредил он Сэм, – мне нужно позвонить.
Прежде чем дочь успела сказать ему, чтобы он позвонил по мобильному, Джек повесил трубку и стал следить за стрелкой своих часов.
Глава 7
Когда на следующее утро Джек приехал в больницу, Рэйчел лежала на боку спиной к двери. Его сердце сразу же учащенно забилось. Очнулась! Крадучись, он осторожно обошел кровать, не представляя, на что это она смотрит и каково будет выражение ее лица, когда она его увидит. В конце концов, это ведь она от него ушла, и ей может совсем не понравиться его появление.
Однако глаза Рэйчел были закрыты.
– Рэйчел! – пододвинувшись еще ближе, шепотом позвал Джек в надежде на то, что ее веки вот-вот дрогнут.
– Мы начали ее поворачивать, – сказала вошедшая в палату Кара Бейтс. – Двух дней на спине вполне достаточно. Кроме того, мы подложили ей надувной матрац – он добавляет подвижности.
Это заявление Джек воспринял со смешанными чувствами. Здесь были и разочарование, и страх – из слов докторши вытекало, что медики допускают возможность того, что нынешнее коматозное состояние может затянуться надолго.
– А происходят ли вообще какие-то изменения? – взглянув на монитор, спросил он.
– Пока нет. Впрочем, мне кажется, что ее лицо выглядит чуть получше. Оно не такое синюшное.
Джек с ней согласился.
– Но если опухоль снаружи спадает, то почему этого не происходит внутри?
– Внутри опухоль находится в тесном пространстве, – сказала Кара, изобразив руками черепную коробку, – так что выздоровление идет медленнее. Я пыталась это объяснить матери Рэйчел, но она не желает ничего слушать.
– Виктория сюда звонила?
– И не раз.
Вот оно как! Он оставил на ее автоответчике просьбу позвонить ему домой к Рэйчел, что Виктория и сделала в пять утра, очень радостная – она решила, что они помирились. То, что это не так, расстроило ее, пожалуй, не меньше, чем известие об аварии. Виктория находилась по делам в Париже – отсюда и столь ранний звонок. Она допрашивала его целых двадцать минут, а когда спросила, нужно ли ей приехать, Джек сказал, что нет. Он надеялся, что сегодня Рэйчел очнется.
– Она весьма настойчивая женщина, – сказала врач.
– Она просто невозможная женщина, – пробормотал Джек и осторожно спросил: – Вы не советовали ей прилететь сюда?
– Я сказала, что состояние Рэйчел стабильное. Остальное решать вам. – Кара взглянула на стоявшую на постели сумку. – Что вы привезли?
– Ночные рубашки. Рэйчел любит яркие цвета.
– Я уже и сама начала об этом догадываться, – заметила Кара, посмотрев на сплошь заставленный цветами подоконник. – Это благополучно прошло через охрану только потому, что у Рэйчел нет проблем с инфекционными и легочными заболеваниями.
Джек только сейчас как следует их разглядел. На подоконнике в вазах и корзинах стояло пять букетов цветов, названий которых он не знал, но они, несомненно, понравились бы Рэйчел. Яркие, сочные оттенки – Рэйчел любила именно такие. К каждому букету была приложена карточка.
«Ты нам нужна, Рэйчел, выздоравливай побыстрее», – писали Дина и Джен. «Нашей любимой родительнице с пожеланиями скорейшего выздоровления», – писали ученики седьмого класса, в котором училась Хоуп. Нелли, Том и Бев прислали букет огненно-красных цветов, Либерманы – ярко-синих, а в вазу с желтыми розами была вложена карточка «С любовью, Бен».
– У нее много друзей, – заметила Кара.
– Да, пожалуй, – ответил слегка уязвленный Джек. Только сейчас он заметил, что на самом деле на подоконнике стояло не пять, а шесть букетов. Шестой был от Дэвида – большой и немного безликий.
– Нам звонят, чтобы узнать, можно ли ее навестить, – продолжала Кара. – Я бы хотела с вами об этом поговорить. С медицинской точки зрения посетителей к ней вполне можно допустить – никаких возражений тут нет.
– В реанимацию?
– У нас небольшая больница. Цветы, посетители – мы вынуждены проявлять гибкость. Знакомые голоса могут помочь Рэйчел, а инфекция ей не страшна. Если бы она была, к примеру, сердечницей, стоило бы побеспокоиться о том, чтобы ее никто не расстроил. А так как коматозным больным это не грозит, то мы ограничиваем посещение только по просьбе родных.
Джек предпочел бы обойтись без Бена Вулфа и его знаков внимания. Но что тут можно возразить? Они с Рэйчел давно развелись. Он встречался с другими женщинами, он спал с ними, и Рэйчел вправе делать то же самое. И жить своей собственной жизнью. Если подруги являются частью этой жизни, он обязан дать им возможность ей помочь.
В конце концов, это и в его интересах. Ему пора возвращаться в Сан-Франциско. Клиентам нужно внимание, сотрудники нуждаются в руководстве, сроки исполнения проектов срываются. Джилл неплохо себя проявила, но и она уже начинает беспокоиться. Вообще все, что ожидает его в городе, заставляло его нервничать. Если подруги станут навещать Рэйчел, то он по крайней мере сможет вернуться в контору. Джек надеялся на несколько часов вырваться туда уже сегодня, когда девочки будут в школе, но не хотел оставлять Рэйчел одну.
– Пусть навещают, – сказал он докторше.
Буквально через несколько мгновений в палате появилась Кэтрин. Увидев Рэйчел лежащей на боку, она раскрыла рот от удивления и радости, но Джек отрицательно покачал головой.
Тихо выругавшись, она подошла к кровати.
– А я-то надеялась…
– И я тоже.
Нагнувшись, она с минуту о чем-то рассказывала Рэйчел, затем со вздохом выпрямилась. Прошла еще минута, прежде чем она снова взглянула на Джека.
– Я не была уверена, что вы еще здесь.
– Как видите, я все-таки здесь, – резко сказал он, но желания спорить у него не было. Джек думал о цветах, о друзьях, которые появились у Рэйчел после того, как они расстались. В Сан-Франциско она ни с кем не общалась, сконцентрировавшись исключительно на своем искусстве, детях и муже. – Кто такие Дина и Джен?
– Дина Монро и Джен О'Нил. Они состоят в нашем клубе книголюбов. Да вы вчера их видели.
Вчера он видел массу людей – всех не запомнишь.
– А кто такие Нелли, Том и Бев?
– Партнеры по бриджу.
Джеку показалось, что он ослышался.
– По бриджу? Вы имеете в виду карточную игру?
– Да, верно.
Он попытался представить Рэйчел играющей в бридж, но не смог.
– Вот это номер!
– Почему?
– Последнее, чем стала бы заниматься Рэйчел, когда жила в городе, – это игра в бридж. Она символизировала для нее тот образ жизни, который вела ее мать, собираясь стать богатой и влиятельной. Так почему же здесь Рэйчел стала играть в карты?
Кэтрин поскребла пальцами по руке Рэйчел.
– Ну что, сказать ему? – насмешливо спросила она. – Бедный парень совершенно озадачен. Где же его воображение?
– Оно всегда при мне, – заверил ее Джек. – Без воображения я никогда не стал бы тем, что я есть. Некоторые считают, что у меня его даже слишком много.
– И кто же они?
– Клиенты, которые хотят иметь в точности такой же дом, как у брата их соседа в Гросс-пойнт, или такую же очаровательную библиотеку, как в северной части штата Нью-Йорк. Приходится с ними спорить. Иначе зачем, черт возьми, меня нанимать? Чужой проект может скопировать любой чертежник. Я не хочу повторять то, что уже сделано.
– Но ведь повторяете, – уверенно заявила Кэтрин.
– Это Рэйчел так говорит?
– Не совсем так. Она говорит, что ради больших денег вы предпочли забыть о своей творческой индивидуальности.
Джек почувствовал себя оскорбленным – тем, что Рэйчел об этом говорит, и тем, что Кэтрин это повторяет.
– Это неправда. А кстати – откуда она может это знать? Она понятия не имеет, чем я сейчас занимаюсь.
В ответ Кэтрин без запинки перечислила шесть крупнейших проектов, созданных им после развода.
К некоторым из них Джек действительно испытывал смешанные чувства. Первоначальный замысел в каждом случае был превосходным, однако потом строители, консультанты, финансисты, инспектора и политики заставили здорово изменить намеченные планы. Когда речь идет о больших деньгах, ты себе уже не хозяин. Так что, может быть, Рэйчел и права – он действительно утратил творческую индивидуальность.
Но даже если и так, он вовсе не собирается обсуждать это с ее подругой.
– И какое же отношение моя творческая индивидуальность имеет к игре в бридж?
Кэтрин улыбнулась:
– Строго говоря, небольшое. Все дело в воображении – я часто удивляюсь, почему мужчины не в состоянии понять ход мыслей женщины. Вы правы – Рэйчел действительно ненавидела тот образ жизни, который вела ее мать, но ведь ее научили играть в бридж, а когда она переехала сюда, то познакомилась с Бев, которая акриловыми красками рисует невероятные вещи на шкуре гремучей змеи. Бев – заядлый карточный игрок, и играть с ней в бридж оказалось совсем не так скучно.
– А с Нелли и Томом она познакомилась через Бев?
– Нет. Они с Бев поместили в местной газете объявление, что нужны еще двое игроков. Том – владелец газеты, а Нелли откликнулась на это объявление.
– Нелли тоже художница? – Это было бы логично: Чарли, Бев, Нелли.
– Нет. Она кармелитка.
– Монахиня?
– Она хотя и принадлежит к ордену, но мирянка, правда, очень набожная.
– Понятно. – Рэйчел никогда не отличалась особой религиозностью, а вот родители Джека были очень набожными. – А Либерманы?
Кэтрин улыбнулась с подлинной теплотой:
– Фэй и Билл. Фэй входит в наш клуб книголюбов. Она играет в гольф. Кроме нее, в гольф играет Джен, которая к тому же еще и молодая мать. Она, кстати, скоро приедет.
Джек попытался представить Рэйчел среди игроков в гольф, но вместо этого ему вспомнилось, как решительно она отказывалась, когда Виктория предлагала ей поучаствовать в игре.
– Только не говорите мне, что Рэйчел теперь тоже играет в гольф!
Кэтрин засмеялась:
– Нет, я думаю, мы с ней так далеко не зайдем.
– Тогда как же игроки в гольф оказались в вашей группе?
– Игроки в гольф тоже читают, – сказала она, заговорщически подмигнув Рэйчел.
– Да, конечно. Но все же я пока не вижу тут связи. Если вы не играете в гольф, то откуда взялись игроки?
– Они пришли в мой салон. Я много лет причесываю Фэй, и мы любим поговорить о книгах. Джен я каждую среду привожу в порядок ногти. Однажды она услышала, о чем мы говорим, и тоже присоединилась к разговору. Когда мы с Рэйчел решили создать клуб, естественно было пригласить их обеих.
– А кто такая Дина?
– Она туристический агент. Мы все время от времени пользовались ее услугами.
Осталось заполнить еще один пробел.
– А вы с Рэйчел как познакомились?
– В приемной у гинеколога, – ответила Кэтрин. Взглянув на часы, она с озабоченным видом склонилась над Рэйчел: – Уже девять, так что я не могу больше задерживаться. Я хотела бы поговорить с тобой, Рэйчел, я скучаю по нашим разговорам. – Она провела рукой по спине Рэйчел, будто хотела ее пощекотать. За этой показной небрежностью ей, однако, не удалось скрыть тревогу. – Сейчас среда, а ты спишь с самого понедельника. Может, приоткроешь хоть один глаз, а? Для меня.
Ресницы Рэйчел оставались неподвижными.
– Кажется, Джек привез тебе ночные рубашки, – сказала Кэтрин. – После полудня я выкрою часок, чтобы сделать тебе прическу. Может, мне забрать девочек из школы и привезти их сюда? – добавила она, обращаясь к Джеку.
У Джека это вызвало чувство протеста.
– Я сам их заберу.
Уголок ее рта дрогнул.
– Думаю, он мне не доверяет, – пожаловалась она Рэйчел.
– За девочек отвечаю я.
Кэтрин выпрямилась, ее лицо внезапно стало серьезным.
– Тогда можно я вам кое-что посоветую? Купите новую машину. Машина Рэйчел вся разбита, она вообще собиралась ее сменить, а вам будет трудно здесь ездить, пока Хоуп сидит на том крошечном приступочке, который вы называете задним сиденьем. Если вы готовы рисковать своей жизнью в такой машине – это ваше дело, но девочкам, я думаю, вы должны дать шанс выжить.
– Вам не кажется, что это не ваше дело? – спросил удивленный подобной выходкой Джек.
– Нет, не кажется. Рэйчел не может сама этого сказать, вот я и говорю за нее.
– Доброе утро! – сказал вошедший в палату Стив Бауэр.
– Ну, пока! – Сразу заторопившись, Кэтрин неопределенно махнула рукой и устремилась к двери.
– Вы что, из-за меня уходите? – крикнул ей вдогонку удивленный врач, но Кэтрин уже была далеко.
Джеку надо было работать. Каждый раз, включая ноутбук, он получал кучу сообщений, масса других оставалась на автоответчике Рэйчел, а возле факса неизменно скапливалась целая стопка бумаг. В это утро, выехав из Большого Сура, он намеревался, в строгом соответствии с географией, завезти девочек в школу в Кармеле, навестить Рэйчел в Монтерее и тут же помчаться еще дальше на север, в Сан-Франциско. Теперь же, когда он был рядом с Рэйчел, дела уже не казались ему такими срочными и неотложными.
Опершись локтями на ограждение кровати, он всматривался в лицо Рэйчел. Даже с огромным синяком оно было красивым. И не только сейчас – всегда. Джек постоянно твердил ей об этом. Они тогда были студентами и сидели бок о бок на занятиях по живописи, которые он посещал исключительно ради Рэйчел, поскольку их тематика не имела особого отношения к архитектуре. К тому же в отличие от Рэйчел ему приходилось прилагать гораздо больше усилий, чтобы точно воспроизвести, не упуская ни малейших деталей, лицо сидящей перед ними натурщицы.
– Посмотри, какая красавица! – шептала раскрасневшаяся Рэйчел. – Широко посаженные глаза, сильные скулы, чистая кожа – никаких веснушек.
Джеку, однако, всегда нравились ее веснушки.
Он провел большим пальцем по гладкой коже здоровой щеки.
– Здесь ты действительно чувствуешь себя хорошо. Ты снова рисуешь, у тебя появились друзья. – Внезапно эта мысль вызвала у него раздражение. – Так в чем же была проблема, Рэйчел? В городе ты могла завести себе кучу друзей! Если они действительно были тебе нужны, почему же ты их не завела? Взяла вместо этого и сбежала. – Охватившее его смятение все усиливалось. – А зачем ты хранишь те фотографии в своем ящике? Я-то думал, что ты сделала из них что-нибудь вроде папье-маше – это было бы весьма поэтично, вроде подарочного одеяла. Не потому ли фотографии лежат лицом вниз, что ты не в силах их видеть? Или же они вызывают у тебя злость? Тебе-то на что злиться? Глядя на тебя, можно решить, что без меня тебе гораздо лучше.
Его гнев сменился печалью.
– Что же с нами случилось, Рэйчел? Я никогда не мог этого понять. – Джек немного помолчал. – Слышишь ли ты меня? Знаешь ли ты, что я здесь?
Ее кожа пахла лилиями, навевая мучительные воспоминания о любви, которая должна была длиться вечно.
– Мне кажется, ты слышишь. Мне кажется, ты лежишь здесь и ждешь, что же произойдет. Может, это расплата за мои поездки? Ты хочешь, чтобы я проводил больше времени с девочками? Ну так я тебе скажу, что теперь я все время с ними, и мы прекрасно уживаемся, и если ты думала, что мы разругаемся, то ошиблась. Я люблю своих дочерей, и всегда их любил. Поверь, когда ты забрала их с собой, это было очень жестоко. – Пристально посмотрев на нее, Джек встал и отошел к окну, вполголоса бормоча: – Чертовски жестоко. Пустой дом. Тихо, как на кладбище. – Он снова подошел к кровати. – Ты знала, что я испытал в детстве, знала, как мне нужно то, что у нас было. Когда я возвращался домой с работы, я радовался тому, что меня ждет моя семья. Ты все это отняла.
Джек не знал, сколько времени он простоял возле кровати, мрачно глядя на Рэйчел. Мрачное выражение, однако, постепенно исчезло с его лица, он пододвинул к себе стул и уселся на него.
Клиентка, которой было назначено на час, опоздала на двадцать минут. Кэтрин сказала ей, что успеет только помыть голову и уложить волосы, но женщина была постоянной клиенткой, и ей предстояло вечером лететь в Денвер на свадьбу. Поэтому Кэтрин пришлось ее еще и постричь, а, получив законные доллар сорок пять, потом, кроме того, улаживать назревающий скандал, возникший потому, что новая сотрудница перестаралась и выкрасила одну клиентку в безобразно яркий рыжий цвет – это вынуждена была признать и сама Кэтрин. В довершение ко всему, смешивая нужный состав, она капнула краской на блузку, так что пришлось спешно переодеваться, закрывшись в туалете.
В результате в больницу она попала только к четырем. Не оглядываясь по сторонам, она прямиком направилась в палату, где лежала Рэйчел.
Прямо на кровати, скрестив ноги, сидела Хоуп и читала книгу, ее ковбойские башмаки стояли неподалеку. Глядя в окно, Джек вертел в руках сотовый телефон; стоявший возле него столик был завален бумагами.
Кэтрин крепко обняла Хоуп.
– Как мама?
Девочка грустно взглянула на Рэйчел:
– Нормально.
Кэтрин обняла ее еще крепче.
– Что ты читаешь?
Заложив пальцем страницу, Хоуп закрыла книгу и показала Кэтрин обложку. Это было старое издание книги «Колокол для Адано» Джона Херси.
– Это из школьной программы или из маминого списка?
– Из маминого списка.
– Тебе она нравится?
– Угу. Мама говорила, что ей тоже нравилась. Смотрите! – На внутренней стороне обложки аккуратным почерком школьницы, еще не нашедшей своей индивидуальности, было выведено имя Рэйчел. Под ним стояла дата.
– Ого! – сказала Кэтрин. – Прошло двадцать семь лет.
– Она тогда была моей ровесницей. Мне это нравится.
– Мне тоже.
– Как дела? – обернувшись, спросил Джек, но, не дождавшись ответа, вышел. – Я сейчас вернусь.
Кэтрин вопросительно посмотрела на Хоуп.
– Ему здесь не разрешают говорить по сотовому телефону, – объяснила Хоуп. – Это мешает работе мониторов.
– А! У него рассеянный вид.
– Это все из-за работы. Смотрите. – Девочка указала на подоконник, где появился новый букет цветов – самый роскошный из всех. – От бабушки.
Кэтрин и сама могла бы об этом догадаться. Догадывалась она и о том, что это не последний из подарков.
– Как мило с ее стороны!
– Угу. – Хоуп вновь посмотрела на Рэйчел, на этот раз с такой печалью, что у Кэтрин сжалось сердце. – Вы думаете, мама знает, что я здесь?
– Конечно.
– Правда?
– Правда.
– Сэм там, в коридоре, – немного подумав над ее словами, сказала Хоуп.
– Я знаю. Я видела ее.
Саманта стояла в телефонной будке с учебником алгебры в одной руке, с карандашом – в другой и со жвачкой во рту. То, что она внезапно замолчала и чересчур широко улыбнулась, заставило Кэтрин предположить, что Саманта занята не математикой.
– Она долго пробыла здесь с мамой, – стремясь защитить сестру, сказала Хоуп, – и хотела позвонить по папиному телефону, а папе самому нужно звонить. Она сейчас вернется. Я звонила Дункану. Джиневра спит. Она вообще много спит.
– Говорят, кошки спят по восемнадцать часов в сутки.
– Она спит еще больше. Иногда я думаю, что на самом деле она не спит, просто у нее нет сил двигаться. Словно она в коме. Как мама.
– Ну, не как мама, – мягко возразила Кэтрин. – У Джиневры опухоль, а у твоей мамы – нет.
– Тогда почему она не просыпается? Как она может меня слышать и знать, что я здесь, если она не просыпается? Может, не хочет?
– Еще как хочет! – заверила ее Кэтрин. – Она, вероятно, старается изо всех сил и раздражена тем, что не может… не может вырваться из этого состояния. Мы должны дать ей знать, что будем здесь до тех пор, пока она не очнется.
Осторожно выглянув в коридор, Хоуп прошептала:
– Сэм меня пугает.
– Почему пугает? – прошептала в ответ Кэтрин. Она думала, что Хоуп начнет сейчас рассказывать о том, как Саманта делает мрачные пророчества насчет Рэйчел или строит из себя взрослую, чтобы вывести из себя Джека, но оказалось, что дело вовсе не в этом.
– Я имею в виду бал, – прошептала Хоуп. – Мне кажется, они что-то затевают. Я не могу ничего сказать папе, потому что он будет злиться на нее, а она разозлится на меня. И потом, я ничего точно не знаю. Я просто это чувствую. – Хоуп подавленно опустила плечи, от чего стала казаться еще меньше, чем была. – Она убьет меня, если узнает, что я вам это сказала. Но я не хочу, чтобы опять что-нибудь случилось.
– Я вот что сделаю, – предложила Кэтрин. – Я намекну на это твоему папе. Никому не нужно знать, что ты мне что-то говорила. Я сделаю только то, что сделала бы твоя мама.
– Мама поговорила бы с другими матерями. Сэм знает, что папа так не сделает. Вот это и пугает меня больше всего.
«Пожалуй, такое испугало бы и Рэйчел», – решила Кэтрин.
– Я этим займусь, – пообещала она. – Ты мне веришь? – спросила она Хоуп как раз в тот момент, когда вернулся Джек. Девочка молча кивнула. Улыбнувшись, Кэтрин достала из кармана пятидолларовую купюру. – Я ужасно хочу чаю. Ты не можешь сбегать и принести мне «Графа Грея»? И твоему папе – или он, может быть, предпочитает кофе?
Джек попросил для себя чего-нибудь черного и крепкого. Дождавшись, когда девочка уйдет, Кэтрин перевела взгляд на бумаги.
– Рэйчел говорила, что вы трудоголик.
– Не всегда. Просто сейчас меня мучает совесть. Я задерживаю людей, так как не делаю того, что должен сделать. Весь день я провел здесь – только съездил за девочками.
Кэтрин этого не ожидала.
– Я считала, что вы поедете в город.
– Я тоже так считал, – швырнув на стол телефон, проронил Джек. – Но потом передумал.
– Почему?
– Сам не понимаю.
Он провел обеими руками по волосам – уже в который раз. Кэтрин вынуждена была признать, что у него усталый вид. Ничего удивительного – сегодня у него было гораздо больше забот, чем неделю назад. Не хотелось бы добавлять к ним новые, но, пожалуй, у нее нет выбора.
– Хоуп чем-то озабочена, но, я надеюсь, с ней все будет в порядке. А как Сэм?
– Честно говоря, – с удивлением сказал Джек, – она сегодня довольно хорошо себя ведет.
– Это может плохо кончиться.
– Ну, я так не думаю.
– А может, стоит? – полушутя-полусерьезно сказала Кэтрин. – Девочки-подростки бывают очень хитрыми. Я это точно знаю. Сама через это прошла. К балу все готово?
– В эти выходные поедем за покупками.
– Хотите, я ее свожу?
– Нет, я сам. Это будет довольно любопытно.
Кэтрин с удовольствием бы все сделала – она уже ездила с девочками за покупками. Хотя, очевидно, Джек очень серьезно относится к той ответственности, о которой говорил. Что ж, прекрасно. Тогда ей не будет так неприятно его беспокоить.
– Она все еще собирается на бал с Бренданом?
– В определенном смысле – да, – немного озадаченно сказал Джек. – Я кое-чего недопонимаю. В мое время было ясно, кто с кем встречается, а у Сэм все как-то по-другому. От дома Лидии их отправляется в лимузине сразу десять человек. Девочки после бала остаются там ночевать. – Он хмыкнул. – Пожалуй, вот в чем причина!
– Причина чего?
– Перемены в ее настроении. Она заговорила о том, чтобы остаться там на ночь, сегодня утром, когда выходила из машины, совершенно уверенная в том, что я откажу, но я не вижу в этом ничего плохого.
– А вы уверены, что там будут только девочки?
Джек на миг задумался.
– Сэм говорит, что да. Она говорит, что там будут и родители Лидии.
– Я думаю, – заметила Кэтрин, сделав вид, будто размышляет вслух, – Рэйчел хотела бы, чтобы вы им позвонили.
Джек упрямо сжал челюсти.
– Если я так сделаю, это будет означать, что я не доверяю своей дочери.
– Дело не в доверии. Речь идет о простой проверке и вашем участии в ее жизни.
– Вы сказали, что прошли через это. Сколько лет было вашим детям?
У Кэтрин не было детей – это и разрушило ее семью. В то время ребенок означал для нее все, но ей посоветовали немного подождать. Затем Рой ушел. А Байрон приходил и уходил. А потом ей неожиданно стукнуло сорок два.
– Удар ниже пояса, – к ее удивлению, понял Джек. – Прошу меня простить, но для меня сейчас настали трудные времена. До сих пор мне не приходилось воспитывать подростка, я был отцом только по выходным, но я очень стараюсь делать все как надо, а это нелегко. Наши отношения с Самантой вовсе не похожи на праздник любви. Ей не нравится, что я покупаю на ужин, не нравится кофе, который я варю. Ей не нравится, что я говорю по «ее» телефону, сплю на кровати Рэйчел, вожу ее в школу. По ее мнению, именно я больше всего отравляю ей жизнь – как будто это я устроил аварию, как будто мне все это нравится. Ее раздражает почти все, что я делаю, но я надеюсь – очень надеюсь, – что ситуация начала меняться. Когда сегодня я забирал ее из школы, она на самом деле мне улыбалась! – В голосе Джека звучала мольба. – Дайте мне еще немного этим насладиться, ладно?
* * *
Двигаясь на машине вдоль побережья, Джек продолжал думать все о том же. «Дайте мне этим хоть немного насладиться». Он уже не в первый раз произносил эти слова, когда речь заходила о скверном поведении Саманты Макгилл. Впервые это произошло пятнадцать лет назад, когда ей было пять месяцев от роду и она категорически отказывалась спать ночью. Они уже целый месяц жили в Сан-Франциско, причем Саманта обитала в детской, выкрашенной в те же цвета – розовый и синий, – что и ее комната в Тусоне, так что младенец не мог пожаловаться на то, что его поместили в незнакомое место. В шесть часов Саманту кормили молоком Рэйчел и прикармливали кашей, в одиннадцать процедура повторялась. В два часа ночи она требовала еще.
Битва длилась уже две недели, совершенно измучив молодых родителей. Джек только что устроился архитектором в одну сан-францисскую фирму, где вкалывал до седьмого пота. Рэйчел проделывала то же самое, ухаживая за ребенком, распаковывая оставшиеся вещи и раскрашивая стены и мебель. Оба чувствовали себя смертельно уставшими, когда из соседней комнаты донеслось хныканье Саманты.
Застонав, Рэйчел сунула голову под руку Джека.
Прижав подушку к уху, Джек пробормотал:
– Она не должна была проголодаться.
– Она и не голодна. Давай спать, – пробормотала в ответ Рэйчел.
Хныканье, однако, продолжалось.
Выскользнув из постели и накинув на себя самую просторную рубашку Джека – из красной фланели, – Рэйчел направилась в детскую. Плач прекратился. Тогда она забралась в постель и свернулась калачиком рядом с Джеком. Едва они начали вновь засыпать, плач возобновился.
Джек укрыл их обоих с головой. Стало немного тише, но плач все равно был слышен.
– Она не голодна, – прошептал он, повернувшись лицом к Рэйчел. – Может, заболела?
– Просто злится, – предположила Рэйчел. – Педиатр сказал – дайте ей покричать.
Они дали ей покричать. Через пять минут хныканье стало более настойчивым. Отбросив одеяло, Джек собрался вставать.
– Не смей ее сюда приносить! – крикнула Рэйчел. Джек и не собирался. Он даже не прикоснется к ребенку.
Пеленку он уже сменил, так что лимит – одна на вечер – был исчерпан.
– Я просто хочу убедиться, что она не зажата между прутьями.
– Это маловероятно, – пробормотала Рэйчел, но тем не менее последовала на цыпочках за Джеком, держась за резинку его трусов. Когда Джек остановился на пороге детской, Рэйчел привалилась к нему и прижалась щекой к его спине.
В слабом свете ночника можно было разглядеть детскую кроватку, погремушку, раскрашенную усилиями Рэйчел во все мыслимые цвета, и, наконец, их рассерженную дочь.
Причитания стали немного громче, но Джек решил не подходить.
– Смотри, как она дрыгает ручками и ножками!
Вернувшись в постель, они с минуту лежали обнявшись и прислушивались к яростным крикам малышки, потом Рэйчел не выдержала и встала.
– Доорется до истерики, – сказала она.
Через несколько секунд плач прекратился. Еще через пару минут Рэйчел осторожно пробралась к постели. Оба, затаив дыхание, прислушивались к происходящему в соседней комнате.
– Ну наконец-то! – с надеждой прошептал Джек.
Саманта тут же захныкала вновь.
– Как же! – засмеялась Рэйчел.
– А кто предложил завести этого ребенка?
– Не я, – сказала она, снова засмеявшись.
– И не я.
Плач усилился.
– Пусть себе кричит, – прошептал Джек.
Рэйчел теснее прижалась к нему.
– Она скоро выбьется из сил.
Но этот прогноз оказался чересчур оптимистичным. Когда плач перешел в вопли, Рэйчел во весь голос заявила:
– Я не могу спать при таком шуме!
– Не ты одна!
Откатившись к краю кровати, она встала и прикрыла дверь, оставив лишь маленькую щелочку. Вернувшись в постель, Рэйчел снова накрыла с головой себя и Джека.
– Поцелуй меня, – сказала она. – Давай все это заглушим.
– Считаешь, что настало время для секса? Когда эта ракета продолжает реветь?
– Началось ведь все с поцелуев, верно? Так что давай клин клином.
Джек вынужден был признать, что в этом есть определенный смысл. И если его первому поцелую недоставало страсти, то второй был на уровне. А после третьего он уже и не слышал, что происходит вокруг. Он ощущал только теплые губы Рэйчел, ее тугие груди, нежный изгиб ее бедер. Джек был уже в полном напряжении, когда Рэйчел с улыбкой сказала:
– Вот видишь – помогает.
– Всегда бы так! – хрипло пробормотал он.
– Я имею в виду Саманту, не тебя, – рассмеялась Рэйчел.
И действительно, шум в соседней комнате сильно ослаб – чувствовалось, что уставший ребенок вот-вот заснет. А Джек – разве он устал? Да ни в коем случае!
– Это замечательно, – буквально промурлыкал он. – Давай еще немного этим насладимся. – Сплетя пальцы с пальцами Рэйчел, он лег сверху, нашел правильное положение и вошел в нее.
Когда они вернулись в Большой Сур, янтарное солнце уже висело низко над горизонтом. Саманта сразу направилась в дом, Хоуп – к Дункану. Не зная, куда идти ему, Джек остался возле машины. Размышляя о том, почему здешний воздух кажется таким замечательным, он не спеша прошел по гравийной дорожке, кое-где поросшей щавелем, к поваленному дереву. Вокруг цвели какие-то пурпурные цветы.
Усевшись как раз посередине ствола, Джек поднял голову и принялся смотреть на верхушки мамонтовых деревьев. Стоял прекрасный, тихий майский вечер. Воздух благоухал ароматами древесной коры, лишайника, сладковатым запахом хвои. Джек рассеянно смотрел по сторонам. К сожалению, это бездумное времяпрепровождение окончилось прежде, чем его голова успела хоть немного отдохнуть. Услышав звук шагов, Джек обернулся. К дому приближалась Хоуп с кошкой на руках. Лицо девочки было таким серьезным, что на минуту Джек испугался, что кошка умерла. Но когда Хоуп уселась рядом с ним на дерево, животное открыло глаза и слегка шевельнуло хвостом.
