Текст книги "Наша тайна"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

5

К дому отца Дебора подъехала позже, чем обычно. Услышав шум воды в ванной, она включила кофеварку и приготовила ему рогалик. Шум воды не прекращался, и женщина подумала было о том, чтобы пройти в офис и начать разбираться с бумагами, но гостиная была слишком сильным искушением.

Высокое кресло, обтянутое выгоревшей розовой парчой, стояло в дальнем углу. Упав в него, Дебора поджала ноги, как делала десятки раз, пока росла здесь. Высокие кресла изначально создавались для того, чтобы защитить людей от сквозняков или от жара камина. Дебора нуждалась в защите другого рода. Она пользовалась креслом, когда нужно было справиться с требованиями родителей, и оно спасало ее столько раз, что и не сосчитать. Ее родители были уверены, что она сильная, что она в состоянии позаботиться о себе в отличие от младшей сестры. Но даже если со стороны это выглядело именно так, на самом деле Дебора часто бывала напугана до смерти. Садясь в это кресло, она словно надевала шоры. Это позволяло ей сосредоточиться.

Она умела думать только об одной проблеме. Когда ее мысли были заняты смертью Кельвина МакКенны, Дебора не могла размышлять о беременности Джил, об обвинениях Грэга или о том, что Хол предает ее лучшую подругу.

Выбросив последние три мысли из головы, Дебора в сотый раз оживила в памяти подробности аварии, отчаянно пытаясь найтисвою ошибку. Она прокручивала в голове разговоры с полицейскими, потом с Грейс, но ничего нельзя было изменить. Именно так и поступают родители, особенно те, которые заставили детей страдать из-за развода.

Шум воды наверху прекратился. Встав с кресла, Дебора снова направилась в кухню, по дороге остановилась, вошла в кабинет и забрала стакан и пустую бутылку из-под виски. Стакан она поставила в посудомоечную машину, бутылку выбросила в ведро для мусора и развернула газету.

Новость о смерти Кельвина МакКенны еще не попала в утренний тираж. Наверное, об этом напишут завтра. Дебора очень боялась этого. Хотя еще больше она боялась рассказывать отцу о том, что пострадавший умер.

Как оказалось, отец уже знал обо всем. Когда он прошел прямиком к кофеварке, весь его вид выказывал нетерпение. Седые волосы были аккуратно причесаны, щеки побледнели. Разочарование сделало его еще старше.

– Звонил Малькольм, – объяснил Майкл, наливая кофе в чашку. Малькольм Харт был главным хирургом и его давним другом. – Похоже, у нас проблемы.

– Малькольм еще что-нибудь знает? – спросила Дебора.

– О причинах смерти? – Отец отхлебнул из чашки. – Нет. Вдова не разрешает делать вскрытие. Она не хочет, чтобы оскверняли тело ее мужа. В конечном счете, ее мнение не имеет значения. По закону вскрытие обязательно в случае насильственной смерти. Она просто тормозит ход дела.

– Разве она не хочет узнать, отчего он умер?

Майкл пожал плечами и сделал еще глоток.

– Но раз она собирается подавать в суд, ей необходимо знать точную причину смерти, – рассуждала Дебора. – Если только нет какой-либо причины, о которой она знать не хочет. Или не хочет, чтобы узнали мы.

– Например? – спросил Майкл, и в этот момент Дебора ощутила благодарность к Холу.

– Например, алкоголь или наркотики. Мы будем настаивать, чтобы сделали анализ и на то, и на другое.

На отца это, похоже, не произвело впечатления.

– На твоем месте, – сказал он, глядя в чашку, – я бы подумал о страховке. Ты уверена, что ее хватит на компенсацию, которую потребует вдова?

– Да. – Страховка была одной из статей расходов, на которые Грэг не жалел денег.

Майкл вздохнул и покачал головой.

Дебора знала, он думает, что это станет большим пятном на репутации семьи. Не желая услышать эти слова, Дебора сказала:

– Это один из тех случаев, когда я сделала бы все, чтобы повернуть время вспять.

– И как бы ты поступила? – довольно мягко спросил отец, опустив чашку. – Что бы ты изменила?

Ей не следовало пускать Грейс за руль в такую погоду. Ей никогда не следовало пускать Грейс за руль. Но сказать об этом отцу и не сказать полиции значило сделать его соучастником. А это было так же нечестно, как и поступок Хола по отношению к ней.

Поэтому Дебора сказала:

– Ехала бы еще медленнее. Возможно, надела бы очки.

Майкл, похоже, испугался.

– Ты была без очков?

– Я не обязана их надевать. В моем водительском удостоверении нет предписания. – Она носила слабые очки, иногда надевала их, чтобы посмотреть фильм, не больше.

– Разве в такую ночь не нужно соблюдать все предосторожности?

– Теперь я понимаю, что нужно.

– Твоя мама надела бы очки.

Это был удар ниже пояса.

– Она когда-нибудь попадала в аварию?

– Нет.

Но у Деборы были другие сведения. Чувствуя неудовлетворение, скорее даже злость, она сказала:

– Проверь ее личную чековую книжку. Год, когда я вышла замуж. Найдешь чек, который она выписала на несколько тысяч долларов для автомастерской Руссо. Когда мама ехала по Западной улице Вязов, то отвлеклась на что-то на пассажирском сиденье и зацепила припаркованную машину.

Отец скорчил гримасу.

– Этого не может быть. Я бы знал.

– Ее машине все равно нужен был техосмотр. Она все равно отогнала бы ее в мастерскую. Спроси Донни Руссо.

– Твоя мать никогда бы мне не солгала.

– Она и не лгала. Она просто не сказала всей правды.

– Зачем ей это?

Дебора вздохнула и осторожно ответила:

– Потому что тебе нужен идеал, а мы не всегда ему соответствуем. Разве мама меньше заслуживает любви из-за того, что зацепила машину? Я была очень расстроена, когда сбила мистера МакКенну, и просто раздавлена сейчас, когда он умер. Но это был несчастный случай. – Дебора вдруг почувствовала, что сейчас расплачется. – В этом никто не виноват, но я, похоже, единственная, кто это говорит. Я твержу это своей дочери, сыну, Холу, полиции, бывшему мужу, тебе. И было бы очень мило, если бы хоть кто-то сказал это мне. Потому что, как ни странно, папа, я не железная. У меня есть чувства. И именно сейчас мне нужна поддержка.

Дебора не хотела срываться. Но она не извинилась.

Майкл странно смотрел на нее.

– Ты рассказала мне о своей матери, чтобы я не сердился на тебя?

– Дело не в том, что ты сердишься. Дело в понимании.

– Тогда пойми вот что, – сказал он и поставил чашку. – Я любил твою мать. Я был женат на ней сорок лет, и за это время у меня ни разу не было причины в ней усомниться. Похоже, ты пытаешься свалить вину на нее и на меня, чтобы выйти сухой из воды. Ты убила человека, Дебора. Может, лучше смириться с этим?

Эта атака сбила Дебору с толку, и она слишком долго формулировала свой ответ. Что она могла ему сказать? Почему для пациентов его сострадание было безграничным, а для нее не оставалось ни капли? Ответ был известен: она – член его семьи, а от семьи требуешь большего.

* * *

Требования пациентов всегда неизменны. Семейные врачи не болеют, не берут длительный отпуск, не уходят по средам раньше, чтобы поиграть в гольф или, как в случае Деборы, посидеть с Грейс. Среда Деборы бесконечно тянулась между десятью приемами в офисе и четырьмя вызовами на дом. Последней пациенткой, которая ждала ее в офисе, оказалась Карен Труттер.

– Если гора не идет к Магомету… – сказала подруга с легкой улыбкой. На ней была спортивная одежда, достаточно стильная, чтобы сочетаться с бриллиантовыми сережками-гвоздиками, которые ей подарил муж и которые она никогда не снимала.

Дебора закрыла дверь и посмотрела на Карен. Забота, которой они обменивались на протяжении восемнадцати лет, вернула ее к жизни.

– Извини, – наконец сказала Дебора, пересекая небольшое пространство, чтобы обнять подругу. – Ты заслуживаешь большего.

– Ты занятая женщина.

Дебора отодвинула стул и присела.

– Эта женщина бегала, пытаясь сделать столько, сколько возможно, пока не случилось непоправимое.

– Это был несчастный случай.

– Спасибо. Но только… – Дебора понимала, что даже если не думать о том, кто именно был за рулем, важен сам факт обмана. То, что Карен ничего об этом не знала, еще больше усложняло ситуацию.

– Даниель говорит, что Грейс не было в школе.

– Как я могла ее заставить? – спросила Дебора. – Она просто сама не своя.

– Возможно, ей нужна консультация специалиста?

– Нет. Только время. Прошло еще слишком мало времени. Ты что-нибудь слышала о похоронах?

– Похороны состоятся в пятницу после обеда. Здесь в городе.

– Здесь? – Дебора была разочарована. Она надеялась, что похороны будут далеко отсюда. – Странно. Мистер МакКенна прожил в Лейланде не очень долго.

– Занятия отменят, чтобы ученики могли прийти на похороны. А в пятницу вечером в школе будет поминальная служба. Хол помог тебе сегодня утром?

– Сколько смог. Еще слишком многое остается неизвестным. У меня все внутри переворачивается, когда я думаю об этом.

– Джон Колби не будет тебе ничего предъявлять, – сказала Карен. – Он знает, что ты значишь для этого города.

– Это может обернуться против него, – заметила Дебора. – Он уже получил предупреждение насчет своей необъективности. Именно из-за того, кем я являюсь для этого города, он, возможно, будет ко мне более строг.

– Почему?

Но Деборе не хотелось опять перечислять возможные обвинения.

– Пусть Хол тебе расскажет. С его стороны было очень мило встретиться со мной.

– Почему бы нет? Он любит тебя.

Во второй раз за сегодняшний день при упоминании о Холе Труттере Дебора почувствовала себя обманщицей.

Карен нахмурилась, видимо, собираясь сказать что-то еще, и на секунду Дебора испугалась, что Хол рассказал жене о своих чувствах. Потом Карен закрыла рот, прокашлялась и тихо сказала:

– Вообще-то я здесь по делу. У меня уже две недели жутко болит локоть. Ты говорила, что я должна сообщать тебе, если что-то долго меня беспокоит.

– Жутко болит? – переспросила Дебора, сразу заволновавшись. – Какой локоть?

Когда Карен протянула правую руку, Дебора взяла ее и начала нажимать пальцем.

– Болит?

– Нет.

– Здесь?

– Нет.

Чтобы исключить перелом, она нажала еще в нескольких местах, стараясь не причинить подруге боль.

Оставив в покое локоть, Дебора осмотрела запястье, подвигала его в суставе. Это заставило Карен вскрикнуть. Когда Дебора повторила движение, Карен опять запротестовала. Дебора еще раз осмотрела локоть, на этот раз обращая особое внимание на боковое сухожилие.

– Здесь, – сказала Карен, шумно вдохнув.

Дебора села.

– Сколько раз на этой неделе ты играла в теннис?

– Каждый день, но…

– Это не праздное любопытство. Карен, у тебя «локоть теннисиста».

– Женщины в моей команде не получают подобной награды.

Дебора облегченно хихикнула.

– У тебя воспаление локтевого сустава, вызванное игрой в теннис.

– Но я уже пять лет играю каждый день. Почему же вдруг появилась боль?

– Потому что ты играешь каждый день в течение пяти лет.

– Я думала, что-то с костью. Ну, знаешь, правая грудь, правая рука…

Дебора прервала ее.

– Знаю, дорогая. В прошлом году были ребра, в позапрошлом – плечо. Это происходит каждый год.

Карен моргнула.

– Каждый год?

– Ну, последние три года. Сколько прошло после мастэктомии [1]1
  Удаление грудной железы. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]*, шесть лет?

Карен сглотнула.

– Ага. Но страх все еще остался.

– Страх будет всегда. Поэтому ты приходишь ко мне на прием.

– Но если причина психосоматическая, почему я ощущаю боль?

– Ох, Ка. Это не психосоматика. Повреждение настоящее. У тебя воспалено сухожилие на внешней стороне локтя. В другое время года ты просто не обратила бы на это внимания. Причина во времени года.

– Но я же не напоминаю себе сознательно, что приближается годовщина.

– Это необязательно. Твое подсознание и так все помнит.

Похоже, Карен наконец-то расслабилась.

– Локоть теннисиста? Ты уверена?

– Девяносто девять процентов.

– И не нужно делать рентген?

– Нет, если ты возьмешь на пару дней больничный, будешь прикладывать к руке лед и принимать противовоспалительное. Если не наступит улучшение, сделаем снимки.

– Ты думаешь, с моей стороны было глупо бежать сюда?

– Вовсе нет, – возразила Дебора. – Я сама говорила, чтобы ты приходила. Ты перенесла рак груди, и врачам приходится относиться к тебе со всей серьезностью. И поверь мне, я так и делаю. Воспаление сухожилия произошло по другой причине, но японимаю твое беспокойство.

– Ты единственная. Я не могу говорить об этом с Дани. У нее свои страхи.

– А Хол?

– Он не хочет слушать. Начинает нервничать. – Она закусила нижнюю губу, прежде чем выпалить: – По крайней мере, я всегда так думала. Дебора, я должна тебя кое о чем спросить. Как ты думаешь, у Хола когда-нибудь кто-то был?

Дебора спокойно переспросила:

– Ты имеешь в виду любовницу?

Карен кивнула.

– Мне позвонили в понедельник вечером. Какая-то женщина. Она спросила, знаю ли я, где мой муж.

Дебора широко раскрыла глаза.

– А ты знала?

– Я знала, где он должен был находиться. Он должен был находиться на работе. Но что-то в ее голосе говорило, что, возможно, его там нет.

– Ты поинтересовалась, кто она?

– Нет. Я повесила трубку.

– А номер определился?

– Высветилось «номер неизвестен». Хол пришел домой на час позже. Сказал, что был на встрече. Но он насквозь промок после дождя. Я бы заметила, если бы его встреча прошла в постели номера «люкс» и он приехал домой сразу после душа.

– О, Карен.

– Это не первый раз.

– Она звонила раньше?

– Однажды, пару месяцев назад. Голос показался мне знакомым. Потом я поняла: мне так показалось из-за того, что я слишком часто вспоминала тот звонок. – Карен теребила одну из своих бриллиантовых сережек. – Ну? Как ты думаешь, Хол смог бы?..

«Конечно нет», – хотелось сказать Деборе, но это было бы неправдой. И без того чувствуя себя предательницей, она пробормотала:

– Я думаю, он относится к тому типу мужчин, на которых женщины обращают внимание. Возможно, кто-то из офиса к нему неравнодушен, а поскольку шансов на взаимность нет, она в отместку звонит тебе и надеется, что ты устроишь Холу допрос.

– Я ничего не спрашивала у него. Он бы очень расстроился, если бы узнал, что я ему не доверяю.

– Может, он хотел бы знать об этом звонке. Чтобы поговорить с той, кто это делает.

– Нет, нет. Я просто поделилась с тобой. – Протянув здоровую руку, Карен нежно погладила подбородок Деборы. – Ты права. Это была женщина, которая хотела бы, чтобы Хол был свободен, а это не так. – Она широко улыбнулась. – Видишь? Ты помогла мне сегодня дважды. – Она провела по волосам Деборы, убрав несколько выбившихся прядей. – Знаешь, тебе очень идет эта стрижка. Когда я вспоминаю о тебе, то мысленно представляю тебя с длинными волосами. Так ты выглядишь более раскованной.

– Мне все время кажется, что у меня на голове беспорядок.

– В этом есть какой-то вызов. Это новая ты, Дебора.

Дебора отступила. Новая Дебора была обманщицей.

– Вызов, да? Мой отец говорит, что это непрофессионально.

– Отлично. Пусть лечит свой артрит у кого-то другого, – посоветовала Карен, потом помолчала. – Как он относится к аварии?

Дебора ничего не ответила.

– Значит, плохо, – догадалась Карен.

Ощущая ту же боль, что и сегодня утром, Дебора бросилась его защищать:

– Честно говоря, у него сейчас непростой период в жизни.

– Он все еще тоскует по твоей матери?

– Очень.

– Ты тоже.

– Но ему сложнее. Он возвращается в пустой дом. Они были родственными душами, всегда были вместе. По вечерам, на выходных он просто не знает, чем себя занять.

– Он мог бы помогать в кондитерской. Рут там очень нравилось.

Дебора фыркнула.

– Папа ни за что не признается, что это так. Он никогда не любил кондитерскую. – Она подумала, изменится ли его отношение, когда там появится его внук.

– Он мог бы отвезти Дилана на рыбалку, – предложила Карен.

Они уже обсуждали это раньше. Рыбалка определенно была подходящим вариантом для мальчика с дальнозоркостью. Дилан отличался усидчивостью, любил подумать и, поскольку далеко он видит хорошо, мог бы наслаждаться видом. Возможно, ему даже удалось бы насадить наживку на крючок.

– Я уже предлагала, – сказала Дебора, – но у папы всегда находится список неотложных дел, которые ему необходимо выполнить.

– Они действительно неотложные?

– Некоторые – да. А некоторые – просто отговорки.

– Отправляй его на вызовы несколько раз в неделю. Почему только ты должна нестись в больницу посреди ночи?

Я не должна. Мне нравится, особенно с постоянными пациентами. В таких случаях я лучше всего чувствую себя в роли доктора. У папы уже прошел период, когда это необходимо.

– Возможно, именно поэтому ему это нужно. Может, он забыл, как это.

– Может, – согласилась Дебора. – Но дело не в том. Я уже и не помню, когда меня последний раз вызывали посреди ночи.

* * *

Как и следовало ожидать, после таких слов Дебору в три часа ночи вызвали в больницу. Пациенткой была женщина двадцати семи лет, которая дважды за последние несколько недель приходила с жалобами на боли в животе. В первый раз ее осматривал Майкл, во второй – Дебора. В обоих случаях анализ крови не показал никаких изменений, и, следовательно, не было оснований предполагать аппендицит.

Сейчас же женщина, похоже, обезумела от невыносимой боли. У нее был жар, и ее рвало.

Дебора быстро оделась, разбудила Грейс, чтобы предупредить о своем уходе, и отправилась в больницу. Она подъехала туда одновременно с пациенткой, которую привез перепуганный муж. Деборе удалось помочь им быстро пройти в отделение «скорой помощи» и сдать необходимые анализы. Потом она соединила их с хирургом, который должен был делать операцию, проводила женщину наверх и немного посидела с ее мужем. Потом решила найти докторов, которые тоже приехали сегодня на вызов.

Одна из них, Джоди Райд, наблюдала за состоянием своего пациента после операции. Она присоединилась к Деборе в холле.

– Хочешь узнать о Кельвине МакКенне, – догадалась она, жестом приглашая Дебору к ближайшему компьютеру. Включив его, Джоди махнула рукой, показывая на экран. Там был отчет лаборатории. Дебора сразу же выделила одно слово.

– Коумадин? Я не знала, что мистер МакКенна его принимал.

– Мы тоже не знали, а я была здесь, когда его привезли.

– На нем не было медицинского браслета с предупреждением?

– Нет. Ни кошелька, ни документов, ничего. И к тому же он не разговаривал. Мы специально спросили его о том, какие лекарства он принимал, и о наличии аллергии, но мистер МакКенна не ответил. От его жены тоже помощи не было. Она только качала головой, когда мы спрашивали. Ни слова о состоянии сердца, ни намека на то, что пациент принимает антикоагулянт вроде коумадина.

– Но ведь на упаковке есть специальное предупреждение, – не сдавалась Дебора, – «Сообщите своему врачу». Как она могла не знать?

– Неизвестно. Но это объясняет, почему у мистера МакКенны произошло кровоизлияние.

Дебора не могла поверить. Они с отцом давали пациентам, принимающим препараты наподобие коумадина, специальные карточки, которые следовало носить в бумажнике. Но это помогало, только если пациент всегда имел при себе бумажник.

– В крови еще что-то было? Наркотики? Алкоголь?

Нет. Только коумадин.

6

– С юридической точки зрения это значит, – объяснил Хол, когда Дебора позвонила ему на рассвете, – что есть обоснованные сомнения в том, что его смерть наступила в результате аварии. Это хорошая новость, Дебора. Да, я надеялся, что он был мертвецки пьян. Тогда я сказал бы, что он не мог ровно идти, его занесло под машину и он сам стал причиной аварии. Но коумадин увеличивает наши шансы. Это значит, есть нарушения с его стороны и его жена не предупредила врачей в больнице об угрозе кровотечения. Что ты об этом думаешь?

– Как врач? – спросила Дебора. – Думаю, что это очень печально. Это была случайная смерть. Как жена, я в замешательстве.

– Бывшая жена, – вставил Хол.

– Если бы мой муж принимал какие-либо серьезные препараты, – продолжала Дебора, игнорируя его замечание, – я бы постаралась, чтобы любой врач, который будет его лечить, узнал об этом в первую очередь.

– А что ты чувствуешь как водитель машины, которая сбила мистера МакКенну? Облегчение?

Она на минуту задумалась.

– Нет. Умер человек.

– Но ты здесь ни при чем.

– При чем. Его сбила моя машина. С этого все началось.

– А разве кровотечение не могло произойти без аварии?

– Ты имеешь в виду, – сухо спросила Дебора, – не могло ли у него случайно случиться кровотечение через день после полета в воздухе от столкновения с машиной и удара о дерево?

– Именно это я и имею в виду, – ответил Хол как ни в чем не бывало.

– Подозрительное совпадение.

Он настаивал:

– Ты врач. Говоря медицинским языком, такое возможно?

– Я не травматолог.

– Дебора!

– Да. Это возможно.

Он вздохнул.

– Спасибо. – Удовлетворенный допросом, Хол заискивающе добавил: – А вы очень щепетильны, Дебора Монро.

– Именно так, – в тон ему ответила Дебора. – Особенно когда речь идет о том, как поступить. Можно тебя кое о чем спросить, Хол?

– Все, что угодно, дорогая.

– Ты говорил, что мог бы завести со мной роман. А другие женщины у тебя были?

Последовало молчание, потом Хол изумленно произнес:

– Это еще что за вопрос?

– Он мучает меня с тех пор, как ты впервые об этом заговорил.

– Ты обдумываешь мое предложение?

– Конечно нет.

– Тогда почему ты меня сейчас об этом спрашиваешь? – Хол опять стал сама деловитость. – Я лучший адвокат, которого ты сможешь найти, и, если дело дойдет до суда, даже не возьму с тебя денег за свои услуги, а это немаловажно. Кстати, я разговаривал с Биллом Спеллингом. – Билл был главным редактором местной газеты. Дебора лечила его детей с рождения. – Он не будет упоминать имени Грейс в сегодняшней заметке. Вот что я делаю для людей, которых люблю.

* * *

– Коумадин? – осторожно повторила Грейс, когда Дебора произнесла это слово.

– Это препарат для разжижения крови, часто используется после сердечных приступов, – объяснила Дебора. – Он предотвращает образование тромбов, которые могут стать причиной еще одного сердечного приступа или инсульта.

От кухонной двери послышался перепуганный вопрос Дилана:

– У папы был инсульт?

Дебора не слышала, как он подошел.

– Нет, – мягко ответила она. – У папы не было инсульта. Это лекарство принимал мистер МакКенна. – Она притянула Дилана к себе. – Препараты для разжижения крови также могут стать причиной сильного кровотечения, – сказала она Грейс. – Вполне вероятно, что именно это стало причиной кровоизлияния у мистера МакКенны. Если бы врачи в отделении «скорой помощи» знали, что он принимает это лекарство, то, возможно, смогли бы предотвратить его смерть.

– Как?

– Нейтрализовали бы действие антикоагулянта другими лекарствами. Более тщательно наблюдали бы за ним.

Дилан поднял на мать широко раскрытые глаза:

– Мой врач тщательно за мной наблюдает.

– Это совсем другое, дорогой. Твой доктор наблюдает за твоими глазами, чтобы удостовериться в правильности предписаний. В твоем заболевании нет ничего хоть отдаленно угрожающего жизни.

– А что, если состояние роговицы будет ухудшаться, а никто кроме меня об этом не узнает? Что будет тогда?

Деборе стало дурно. Очки исправляли его дальнозоркость. Проблема с роговицей не имела к этому никакого отношения, и вылечить, ее можно было только с помощью пересадки.

– Ты чувствуешь, что что-то изменилось?

– Нет. Но если бы изменилось?

– Ты бы сказал мне, и мы пошли бы к врачу. Ты действительно что-то чувствуешь? – спросила она еще раз, потому что речь шла не о дерматите, который сразу заметен на коже, и даже не о воспалении уха. Она не могла видеть, что происходит с его роговицей.

– Нет, но если бы мы не сказали врачу? Что бы произошло?

– Ты бы просто не смог хорошо видеть.

– Я бы ослеп?

Дебора наклонилась ближе.

– Сынок, все стало еще больше расплываться?

– Я просто спрашиваю, мама. Я бы ослеп?

– Нет. Мы уже говорили об этом. Во-первых, решетчатая дистрофия роговицы у тебя только на одном глазу. Во-вторых, как только ты перестанешь расти, мы навсегда устраним эту проблему.

– Мама, – резко перебила ее Грейс, – зачем мистер МакКенна бегал, если у него были проблемы с сердцем?

Дебора посмотрела на Дилана, которого ее ответ, похоже, не совсем удовлетворил, потом повернулась к Грейс:

– Люди со слабым сердцем всегда бегают. Очень важно заниматься спортом.

– Как ты в спортзале? – спросил Дилан. – А папа чем занимается?

«Папа расхаживает по комнате взад-вперед», – хотела сказать Дебора, но это, конечно, было не так. Сбежав от корпоративной жизни, он больше не расхаживал.

– Йогой, – ответила она. Дебора могла даже пошутить на этот счет – настолько это не вписывалось в новый образ Грэга, – но в силу йоги верила. Она бы хотела, чтобы Грейс тоже попробовала. Техники расслабления могли бы решить ее проблему с обкусыванием ногтей.

Дебора осторожно убрала руку дочки ото рта, но не была уверена, что Грейс это заметила.

– Думаешь, у мистера МакКенны был сердечный приступ, когда он выбежал на дорогу? – спросила девочка. – То есть, возможно, он не соображал, что делает, или потерял ориентацию и пытался попросить о помощи?

– Врачи не нашли ничего, что указывало бы на проблемы с сердцем.

– И что для нас значит тот факт, что он принимал коумадин?

– Это значит, – сказала Дебора, обрадовавшись надежде, появившейся в голосе дочери, – что в его смерти не было нашей непосредственной вины.

* * *

– Коумадин? – переспросил отец за утренним кофе, И только тогда посмотрел ей в глаза. Его глаза были красными, и он выпил пару таблеток аспирина, прежде чем приступить к кофе. Бутылка виски в кабинете – новая бутылка, вероятно, открытая вчера вечером – была нейтрализована третьей таблеткой. Хотя это очень беспокоило Дебору, проблема ее собственного спасения была более насущной.

– В больнице с облегчением вздохнули, – сказала она. – И теперь вопрос не в том, почему мистер МакКенна умер, а в том, почему никто не знал, что он принимал этот препарат. Все нужные вопросы были заданы, но ответа не было. Пациент не разговаривал, а его жена ничего не сказала о коумадине. Она не назвала даже имени доктора, у которого наблюдался мистер МакКенна.

– Коумадин нельзя купить без рецепта. Кто-то его назначил. Миссис МакКенна должна знать, кто это сделал. Если, конечно, этот парень ничего от нее не скрывал, как, по твоим словам, это делала моя жена.

Это обвинение застало Дебору врасплох. Она неуверенно произнесла:

– Я сказала тебе это только потому, что ты воздвиг маму на пьедестал, которого никто из нас не может достичь. Она была человеком. А люди ошибаются.

– Она умерла. И ничего не может сказать в свое оправдание.

– Мама не оправдывалась бы, папа. Она бы во всем призналась, и ты сразу бы ее простил. Поэтому я признаюсь. Я попала в аварию, о которой очень сожалею. Я хотела бы быть идеальной дочерью для тебя. Но я не идеальна.

– Ладно тебе, Дебора, – проворчал Майкл. – Разве я когда– нибудь требовал, чтобы ты была идеалом?

– Может, ты и не говорил этого прямо, но у тебя высокие требования. Возьмем к примеру Джил. Она не соответствует твоим стандартам, но она любит то, чем занимается, папа. Правда, у нее отличный бизнес. Разве ты не можешь как-то заехать и просто… посмотреть? Или Дилан. Возможно, он и не суперспортсмен, но он был бы в восторге, если бы ты пришел на его игру.

– Я приду. Приду.

– Он играет сегодня после обеда.

– Сегодня не смогу. В другой раз.

Дебора знала, сколько было записано пациентов, и не понимала, почему сегодня «не смогу». Но вопрос мог бы разозлить Майкла.

– А как насчет Джил? Она бы обрадовалась, если бы ты заехал. Ты бы видел, сколько людей стоит в очереди…

– Сейчас, – прервал ее Майкл, – меня больше беспокоишь ты, чем твоя сестра. Ты говорила Холу о коумадине?

– Хол обрадовался. Ему кажется, что дело можно повернуть так, что причиной смерти будет выступать не моя машина, а лекарство.

Майкл внимательно изучал свою чашку.

– Это может меня оправдать, – сказала Дебора. – Я знала, что у мистера МакКенны не было смертельных повреждений, когда осматривала его. По крайней мере, теперь я понимаю, почему он умер. – Не дождавшись ответа, она добавила: – Хол все время на связи с полицией.

Майкл поставил чашку.

– Это хорошо. Он будет в курсе событий. Чем больше ответов мы получим, тем лучше. Половина пациентов, которых я вчера принимал, спрашивали об аварии, а ведь местная газета еще не вышла.

* * *

В полдень газета продавалась на всех углах городка. Дебора увидела ее во время обеденного перерыва на столе в маленькой офисной кухне.

Статья была не такой плохой, какой могла бы быть. Ее напечатали на первой странице, но внизу. А это значило, что она будет не первым, что прочтут люди. К несчастью, в таком маленьком городке как Лейланд большинство жителей читают местную газету от корки до корки.

Статья была посвящена Кельвину МакКенне: когда и почему он приехал в Лейланд, где жил со своей женой, что преподавал. Учителя отмечали, что он был интеллектуалом, отзывались о нем как о человеке, который и во время обеда в кафетерии читал книги по истории. Ученики говорили о том, насколько умным он был. Все выражали восхищение его способностями, но никто ни разу не сказал «любимый учитель».

Корреспондент сжато изложил события того вечера – короткая и сухая хроника. Деборе хотелось бы, чтобы упомянули тот факт, что ее машина ехала на скорости намного ниже ограничения, по своей полосе. Но в тексте просто сообщалось, что превышения скорости не было и в суд никого не вызывали. Что же касается похорон, все было так, как говорила Карен.

Никаких слов вдовы. Ни – спасибо совету Хола – слов Деборы.

Лучшим в статье было то, что имя Грейс нигде не упоминалось. Худшим – что весь мир увидел в ней имя Деборы, а значит – ложь росла.

* * *

Грейс думала, что умрет. Ее друзья никогда не читали местную газету. По крайней мере, не на уроках. Но поскольку умер мистер МакКенна, сегодня, как и следовало ожидать, все было иначе. Она даже не знала, где они брали газету, но куда бы Грейс ни повернулась, у кого-то был экземпляр.

– Ничего страшного, – заметила Мэган, дочитав статью до конца и шурша страницами. – Здесь даже не сказано, что ты была в машине.

Но, по мнению Грейс, это не имело никакого значения. Теперь весь город знал, что это их машина сбила мистера МакКенну. Полшколы останавливало девочку в холле с глупыми вопросами вроде: «Ух ты, это твоя мама его сбила? Слышишь, а она знала, что это он? А когда ты об этом узнала? А ты чувствуешь себя виноватой?»

Единственный человек, с которым можно было бы поговорить, это Даниель. Но была одна проблема – как могла она сказать Даниель неправду? А если сказать правду, это может повредить маме.

Поэтому Грейс сбросила звонок Даниель так же решительно, как и звонки остальных друзей, и отправилась на следующий урок, опустив голову, хоть это и не мешало людям обращаться к ней. Во время обеденного перерыва Грейс пришлось отбиваться от такого количества вопросов, что в конце концов она взяла свой поднос, так и не поев, выбросила содержимое в мусорное ведро и просидела в женском туалете до звонка.