Текст книги "Наша тайна"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Мне кажется… нам следует… идти, – пролепетала Дебора.

С самодовольным видом он покачал головой.

Дождь усилился.

– Том, – запротестовала она и дернула его за руку. Она начинала промокать.

– Это всего лишь дождь.

– Но я не люблю дождь, – сказала Дебора, рассмеявшись, и высвободилась.

Том поймал ее, на этот раз обняв сзади.

– А вот и нет. Ты его любишь.

– Я промокла, – предупредила она. Ее волосы стали тяжелыми, а вязаный свитер покрылся пятнами.

– И как ощущения?

– Мокро.

Она попыталась разжать его объятия, но безрезультатно.

– Подумай, – убеждал Том все так же терпеливо. – Разве тебе холодно?

Теперь его лицо тоже было мокрым.

– Нет. Не холодно. Только мокро.

– Разве капли больно бьют тебя?

Дебора подумала, что это не больнее, чем принимать душ. Даже приятнее. Он был прав, это был ласковый дождик.

– О чем ты думаешь? – спросил Том.

«О маме», – хотелось сказать ей, а если не это, то – «О твоем брате». Любой вариант был безопаснее мысли о самом Томе и о его объятиях.

– О своих волосах, – грустно сказала Дебора. – Они и сухие непослушные. А когда намокнут, становятся просто неуправляемыми.

– Подними лицо, – мягко посоветовал Том.

Она послушалась, закрыв глаза, когда капли упали на веки.

– Теперь дыши, медленно и глубоко. Просто почувствуй это, Дебора.

Она опять сделала то, что он сказал. Она дышала медленно и глубоко, медленно и глубоко, уже промокнув насквозь, но не обращая на это внимания. Даже когда его объятия ослабли, Дебора продолжала стоять, подняв лицо к небу.

Наконец она опустила голову и только тогда заметила, что Том отступил. Дебора быстро оглянулась. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, такой же промокший, как и она. Темные волосы прилипли ко лбу, а рубашка к телу. Несмотря на это Том выглядел привлекательно.

– Как ощущения? – спросил он.

Ей хотелось сказать: «Я мокрая», но это говорило бы ее самолюбие. Еще подходило слово «Я свободная». Тем не менее она выбрала третий вариант, потому что он был самым неожиданным:

– Я чистая.

Ответ, конечно, был глупым, но это не помешало Деборе повторять эти слова про себя по пути домой под тем же нежным дождиком. Она не понимала, почему думает об очищении, если теперь ей придется хранить еще один секрет. Грейс чуть не потеряла сознание, едва увидев Тома, а уж если она узнает о его дружбе с Деборой… Не говоря уже о том, что его невестка подала на нее в суд.

Неудачный момент? Кошмарный момент.

Но Дебора все равно чувствовала себя очищенной, и это было очень важно. Дождь ничего не портил. Люди делали это сами.

22

Грэг сам привез детей в Лейланд в воскресенье после обеда, за что Дебора была ему очень благодарна. Учитывая то, что им предстояло, присутствие Грэга облегчало задачу.

Сначала нужно было поговорить с Холом. Грэг договорился о встрече, и за это Дебора тоже была ему благодарна. Признаваться в обмане было сложно, особенно когда обманываешь друга.

Как только они расположились в гостиной, Грэг выложил правду об аварии. Если Хол и рассердился на Дебору, то виду не подал. Он почти не смотрел на нее, почти не смотрел на Грейс. Присутствие Грэга его сдерживало. Как и предполагала Дебора.

– Итак, – подытожил Грэг, – как нам действовать дальше? Ясно, что мы должны поговорить с Джоном. Какие последствия могут быть для Деборы и Грейс?

Хол казался обеспокоенным.

– Дебора сдала протокол с ложными показаниями. За это ее могут судить.

– Штраф? – спросил Грэг.

– Если у нее были нарушения, она может получить срок.

– Мама! – заплакала Грейс.

Дебора взяла дочь за руку.

– У меня не было нарушений, Грейс. Пожалуйста, Хол.

Хол смягчился.

– Скорее всего, условный срок. Возможно, штраф.

Это Дебора могла пережить.

– Кто это решает? – спросила она.

– Дела о даче ложных показаний находятся в юрисдикции местной полиции, но не в случае гражданского иска.

Дебора подумала о Томе, но Грэг спас ее, нетерпеливо спросив Хола:

– Я хочу знать, что будет теперь. Если мы пойдем к Джону, скажем, завтра утром, какие будут последствия для Грейс? Ее накажут за то, что она покинула место происшествия?

– Возможно. Опять же, в этом случае это судебно наказуемый проступок. Вероятнее всего, ей дадут условный срок.

– Что значит «условный срок»? – нервно спросила Грейс.

Голос Хола стал мягче. Дебора никогда не сомневалась, что он любит детей.

– Это значит, что ты будешь жить так же, как раньше, до тех пор, пока не нарушишь еще какой-нибудь закон. В этом случае возникнут проблемы.

– Грейс не сделала ничего плохого, – вмешалась Дебора. – Это все я. Я отправила ее домой. Она хотела остаться.

– Это примут к сведению, – ответил Хол. – Она нарушила какие-то правила?

– Нет.

– Я выпила пива, – напомнила Грейс.

– Это другое, – сказал Хол. – Не уверен, что нужно рассказывать об этом Джону.

Грейс уставилась на него.

– Но я пила!

– Нам, возможно, придется ему об этом рассказать, – спокойно сказала Дебора. – Грейс необходимо, чтобы он знал.

Хол не любил, чтобы ему возражали.

– Ладно, но поверьте мне, ему все равно. Я знаю Джона…

– Это не оправдывает необъективное отношение, – вмешалась Дебора. – Разве не по этому поводу был судебный иск?

Хол поморщился.

– Господи, Дебора. Ты хочешь, чтобы он впаял тебе максимальный срок только потому, что хорошо к тебе относится? – Он опять повернулся к Грэгу. – Что касается Грейс, если не было никаких нарушений закона или правил движения вроде превышения скорости, не последует никаких санкций. Она будет иметь право водить машину и получит права. Опасность только в гражданском иске. Если вы пойдете к Джону сейчас с чистосердечным признанием, он обязан будет сообщить окружному прокурору. Это усложнит ситуацию.

– Предадут ли дело огласке? – спросил Грэг.

– Это зависит от прокурора. В принципе, это зависит от реакции семьи жертвы. Грейс несовершеннолетняя, поэтому ее имя не будет упоминаться в документах, но имя Деборы там будет. – Он поднял руку. – Все это предположения. Но вы должны понять, что если вы все расскажете Джону, будут последствия.

Дебора как раз размышляла, что у них, возможно, нет выбора, когда позвонили в дверь. Озадаченная, она вышла из комнаты и подошла к двери.

Там стояла Карен, явно расстроенная.

– Мой муж здесь?

– Да. – Дебора втянула ее в прихожую. – Что случилось?

– Хол сказал, что будет у вас. Но в последнее время он никогда не делает то, что говорит. – Она дрожала. – Несколько минут назад у меня была нежданная гостья, Арденн Маркс. Она хотела вернуть некоторые вещи моего мужа. Пару запонок с монограммой. И авторучку с выгравированной надписью, которую я подарила ему в прошлом году. – Карен заговорила громче. – Арденн Маркс заявила, что он их ей подарил. А теперь она хотела их вернуть, потому что, как оказалось, Хол бросил ее из-за какой-то Амелии, еще одной сотрудницы его фирмы. А это значит, – теперь Карен уже по– настоящему кричала, – в его фирме все знали, что он мне изменяет!

– Карен, – перебил ее Хол, появившись в дверях гостиной, – ты сама на себя не похожа.

Карен повернулась к нему.

– Ты имеешь в виду, не похожа на оправдывающую тебя дурочку? – сердито замахала она руками. – Как я могу оправдывать тебя на этот раз, когда меня ткнули носом в твои измены? Как ты мог, Хол? – заплакала она. – Ты же всегда первым осуждал клиентов, которые изменяли своим женам. Это они тебя научили, или ты сам до этого дошел?

– У Арденн Маркс на меня зуб, – все так же спокойно ответил Хол. – Ее только что уволили.

– По ее словам, она сама уволилась, – возразила Карен. – И еще сказала – мы, кстати, можем это проверить, – что только что подписала контракт с «Экерт Симане», а это более престижная фирма, чем твоя. Поэтому если ты собираешься утверждать, что ее уволили из-за несоответствия должности, тебе никто не поверит. Она также сказала, что Амелия Ормант проиграла дело и получила приличную премию «за старание». А что касается запонок и ручки, так они точно твои. Она еще могла бы взять ручку у тебя со стола, но запонки? – Карен тяжело дышала. – И как же Амелия Ормант, которая вдобавок ко всему еще и замужем?

– Она разводится с мужем, – поправил ее Хол.

– И значит, это нормально? Хол, у тебя тоже есть жена. У тебя также есть дочь, которая уже заметила, что ты приходишь домой после душа или «мокрый после дождя». Нашей дочери семнадцать. Она не ребенок. Дани ни на секунду не поверила в твой рэкетбол, хотя я и защищала тебя, когда она задавала вопросы.

Хол начал проявлять беспокойство.

– Сейчас не время и не место, Карен.

– А я думаю, как раз время и место, – ответила она. – Если я не скажу этого сейчас, то потом у меня не хватит духу, потому что мы оба знаем: я все еще люблю тебя. Этого достаточно, чтобы продолжать отрицать правду и не рисковать своим браком. А Дебора и Грэг знакомы с нами сто лет.

Хол перевел взгляд с Грэга на Дебору и, сдавшись, махнул рукой.

– Именно поэтому я здесь, – продолжала Карен. – Я догадалась, что ты попытаешься выставить меня ненормальной. Но Дебора и Грэг меня знают. Они знают, что я права. Три года назад – три года, Хол! – мне позвонили из твоего банка, просили подтвердить оплату нескольких счетов. Когда я спросила тебя о счете из гостиницы в центре города, ты сказал, что это счет за обед большой группы. Восемьсот пятьдесят долларов! И я тебе поверила. Но были и другие счета из гостиниц с датами, когда ты должен был быть в Род-Айленде или Нью-Гэмпшире. Арденн утверждает, что была с тобой только год и что вы порвали три месяца назад. Это значит, что раньше у тебя был кто-то еще.

– Думаю, нам лучше пойти домой, – сказал Хол, открывая дверь.

Карен последовала за ним, но только до порога.

– Это началось, когда я заболела? – спросила она, приложив руку к груди. – Ты потерял ко мне интерес после операции?

– Я ухожу, – сказал он. – Ты идешь или нет? – Хол обернулся к Грэгу и Деборе. – Вот вам бесплатный совет: если будет гражданский иск, рекомендую вам нанять кого-то, кто будет представлять ваши интересы. – Оставив жену у двери, он пошел по дорожке.

Карен смотрела ему вслед.

Дебора подождала, давая ей возможность последовать за мужем, но Карен не сделала ни единого шага, пока Хол садился в машину и уезжал. Только тогда Дебора положила руку на плечо подруги.

Неожиданно вся злость и смелость Карен испарились.

– Что я наделала? – тихо заплакала она, а потом разрыдалась.

Грэг и Грейс тактично удалились. Крепко обняв подругу, Дебора заставила ее сесть на ступеньки.

– Он уехал, – с несчастным видом сказала Карен и вытащила из кармана платок. – Я понимала, что он меня бросит. – Она высморкалась.

– Не знаю, – осторожно утешала ее Дебора. – Холу было неловко перед нами.

– Его поймали на горячем, – сказала Карен сквозь платок.

– И это тоже. Он залижет свои раны и подумает о том, как ему поступить. Но важнее то, чего хочешь ты.

Карен судорожно вздохнула.

– Не знаю. Я спрашивала себя об этом десятки раз. Я не могу так больше жить. Но разве Хол изменится? Не думаю, что он согласится обратиться к помощи психолога.

– Может, и согласится, если захочет сохранить брак.

– Это серьезное условие. Вероятнее всего он скажет, что не может больше со мной оставаться, после того как я унизила его при вас. Знаешь, я мечтала о том, чтобы унизить его на людях, потому что именно так он поступал со мной. Наверное, поэтому я и приехала сюда сегодня. Наверное, я сознательно разозлила его, чтобы он подал на развод, потому что у меня самой не хватит на это смелости. Я не хочу быть одна. Но я не могу быть замужем за человеком, который предпочитает быть с кем-то другим. – Карен обмякла в объятиях Деборы. – Я просто не знаю. Не знаю, чего хочу. Если бы у меня был волшебный кристалл, я бы посмотрела, что будет со мной через десять лет. После рака и измены Хола мне кажется, что у меня нет будущего.

Дебора грустно улыбнулась.

– Если бы не было рака и измены Хола, было бы что-нибудь еще. Нам всем хочется знать заранее, что с нами произойдет.

– Я просто хочу знать, когда все это закончится.

– И я хочу, но это невозможно. Как сказал Дилан, мы ходим, словно в тумане, продвигаясь на ощупь, пока наконец не наткнемся на то, что перед нами.

– То есть мы никак не можем повлиять на свое будущее?

– Я хочу сказать, что иногда мы просто не видим дальше своего носа. Люди, такие как ты и я, хотят планировать свою судьбу. Но это невозможно. Невозможно строить долгосрочные планы.

– Тогда что же мне делать, именно сейчас?

– Поезжай домой. Посмотри, там ли Хол. Поговори с Даниель. Она знает об Арденн?

– Она все слышала. Я не знала, пока Арденн не ушла. Дани слышала каждое слово.

* * *

Грейс тоже слышала каждое слово. Она была в гостиной, не пряталась, но не могла выйти, пока Карен не ушла. Девочка вспоминала, как Даниель присела рядом с ней в школе. «Мне очень нужно поговорить, Грейси. Пожалуйста».

Грейс отказалась. Она была настолько поглощена собственными проблемами, что не заметила, что подруге больно. И если Дани было больно тогда, то теперь должно быть еще хуже. Грейс знала, каково это – иметь отца, который сбегает. Ей было знакомо это противное ощущение, когда представляешь его с другой женщиной. Она знала, каково это, когда тебя предают.

Вытащив телефон из заднего кармана джинсов, где он провел последние две недели, Грейс набрала номер Даниель. Она не знала, что говорить, особенно когда Дани ответила после первого же сигнала и расплакалась. Но подруга была ей ближе, чем сестра, которая могла бы быть у Грейс. И даже если Грейс могла только сидеть и слушать, это было больше, чем она сделала для Дани за всю прошедшую неделю.

«Сейчас я никому не смогу быть полезной», – сказала она тогда Даниель. И дело не в том, что она стала лучше, чем была. Но она хотела стать лучше.

* * *

Всю ночь расхаживая взад-вперед по комнате, Грейс твердила себе, что нужно рассказать Джону Колби правду, но это ее пугало. Как только она это сделает, пути назад уже не будет. Это могло полностью изменить ее жизнь, как то мгновение на дороге под дождем.

Не в состоянии уснуть, девочка забралась в постель к маме. Дебора тоже не спала. Они долго лежали рядом, глядя в темноту. Грейс не знала, о чем думает мама, но ее собственные мысли были об одном.

– Ты уверена, что нельзя поговорить с Колби у нас дома? – наконец прошептала Грейс. В отделении полиции были камеры наблюдения. И этот факт заставлял ее нервничать.

Но мама покачала головой.

– Нам лучше поехать туда. Тогда никто не скажет, что мы влияем на ход дела. Не пытайся предугадать, что произойдет, дорогая. Воображение часто рисует картины страшнее реальности. Расскажи мне о Вермонте.

– Я не могу думать о Вермонте.

– Папа исправился, правда?

– Да.

– Тебе лучше?

– Немного.

– Хочешь об этом поговорить?

Грейс хотела, но ей было неловко.

– Ты правда хочешь узнать, что Ребекка прекрасно готовит?

Повисло молчание.

– А она действительно хорошо готовит?

– Да, – ответила Грейс, – но боится крови. Она порезала палец, когда крошила овощи, и чуть не потеряла сознание. Мне пришлось наложить ей повязку.

– Она это оценила?

– Вполне.

– Ребекка хорошо относится к Дилану?

– Думаю, да. Он все время провел со щенками.

– Так я могу и проиграть.

Но Грейс не хотела говорить ни о Дилане, ни о папе, ни о Ребекке.

– Как ты думаешь, что скажет Джон?

Мама спокойно ответила:

– Он справедливый. И переживает за нас.

– Это укрывательство.

– Это факт. Джон поступит так, как с его точки зрения будет лучше.

– Это не ответ.

– Что я могу сказать? Мне бы хотелось знать ответы на все вопросы, Грейси. Но я их не знаю. И совершаю ошибки.

– Я выпила и села за руль.

– Я солгала.

Грейс понимала, что мама переживает. Это слышалось в ее голосе. Но ведь это Грейс хотела, чтобы они признались. Возможно, она ошибается.

– Может, пойти к Джону – это ошибка, мама. Может, нам следует подождать.

Дебора вздохнула, похоже, с облегчением.

– Если мы станем ждать, все равно ничего не изменится. Чем дольше мы будем тянуть, тем сложнее будет. – Она погладила Грейс по голове. – Прости меня, солнышко. Я не понимала, как моя ложь отразится на тебе.

– Я больше не буду воровать в магазинах, – пообещала Грейс. – Это было глупо с моей стороны. Мне эти босоножки даже не нравились.

– Нравились. Просто не настолько, чтобы их воровать. – Дебора заправила длинный локон Грейс за ухо. – Я пытаюсь защитить тебя, но не все в моих силах. Это один из уроков, которые я извлекла из этой ситуации. Я могу сказать, что ты не сделала ничего плохого, сев за руль в тот вечер. Расследование покажет то же самое. Но то, что случилось, теперь часть тебя. Тебе придется с этим жить.

23

Когда в понедельник утром они вышли из дому, Дебору начали одолевать сомнения. Дорога в город оказалась слишком короткой, а лица в полицейском участке слишком знакомыми. Она чувствовала себя ужасно неловко. Когда Джон закрыл за собой дверь кабинета, стало немного легче. Но только до тех пор, пока начальник полиции не сел за стол и, нахмурившись, не уставился в бумаги.

Дебора прокашлялась.

– Мне нужно внести некоторые изменения в протокол, который я подала, – начала она.

Но Джону тоже было в чем признаться. Не поднимая глаз, он заговорил:

– На прошлой неделе произошел странный случай. Я отвозил Елену домой из школы, и она забыла попросить меня остановиться по пути возле магазина, чтобы купить салат или что-то еще для ужина. Мы договорились, что она вернется туда сама, поэтому я вышел. Она обошла машину, села на мое место и наклонилась, чтобы придвинуть сиденье. – Он поднял обеспокоенный взгляд на Дебору. – Увидев, как она это делает, я вспомнил, как в день аварии я попросил вас показать документы. Вы сели за руль, но вам пришлось передвинуть сиденье.

Да, Деборе пришлось это сделать. Ноги Грейс были не такими длинными, как у нее.

Грейс заговорила первой.

– Вы догадались? – спросила она полушепотом.

– Нет. Тогда я не придал этому значения. Твоей маме нужно было дотянуться до бардачка, и, естественно, ей понадобилось больше места. – Джон переложил несколько бумаг на столе. – Но потом что-то стало твориться с тобой, Грейс – в школе, на соревнованиях. Я понял, что это может быть чувство вины. Но я также знал, что это может быть не более чем реакция на аварию. Однако когда окружной прокурор заговорил об укрывательстве, мне пришлось более тщательно пересмотреть свою часть расследования.

Дебора затаила дыхание. Она поняла, что Грейс сделала то же самое, потому что вопрос задал Грэг:

– Что же вы обнаружили?

– Пробелы, – сказал Джон. – Вернее, только один. Но огромный. – Он повернулся к Деборе. – Я ни разу не спросил, были ли вы за рулем. Я предположил, что машину вели вы. Мы вас знали. Мы знали, что вы хороший водитель. Мы просто предположили… – его голос стих.

Дебора закончила его мысль:

– Вы предположили, что я бы обязательно сказала вам, если бы за рулем была Грейс.

– Нет. Вы не должны были рассказывать. Это я должен был спросить. А я этого не сделал. Да, я предположил, что за рулем были вы. Но поступил бы я так, если бы разговаривал с кем-то другим? С кем-то, кого не знал? Скорее всего, нет. Поэтому вдова, наверное, права. Возможно, я действительно позволил вам легко отделаться, потому что хорошо знал вас.

Грэг нетерпеливо спросил:

– Но разве не так должно быть, когда живешь в маленьком городке? Здесь всех знаешь. Всем доверяешь.

– Я предала это доверие, – прервала его Дебора, но повернулась, услышав дерзкий голос Грейс.

– Я пила в тот вечер, – сказала она, глядя на Джона.

Джон отшатнулся.

– Правда? Этого я не знал.

– Мама тоже не знала. Поэтому не сердитесь на нее. Авария произошла по моей вине. Я выпила две бутылки пива.

Ему понадобилась минута, чтобы переварить это.

– Я думал, вы делали уроки.

Грейс молчала. Дебора понимала, что дочь не хочет впутывать своих друзей.

– Ты была в состоянии алкогольного опьянения? – спросил Джон.

– Вы имеете в виду, была ли я пьяна? Нет. Но если бы я ничего не пила, то, возможно, заметила бы мистера МакКенну.

– Грейс! – взмолилась Дебора, потому что они уже столько раз об этом говорили. – Я тоже его не видела, а ведь я ничего не пила.

– Не оправдывай ее, Дебора, – предупредил Грэг.

– Я не оправдываю, – возразила она. – И никогда не оправдывала. Грейс несовершеннолетняя. Ей не следовало пить, и точка. Но не это стало причиной аварии.

Джон смотрел на Грейс.

– Когда мама приехала, чтобы забрать тебя, ты подумала о том, что не стоит садиться за руль?

– Нет. Я хорошо себя чувствовала. Но если я выпила, то, значит, мои ощущения могли не соответствовать действительности. Разве нет?

– Это ты мне скажи.

Она с несчастным видом произнесла:

Да.

– И ты не смогла сказать маме о том, что пила, даже после того, как мистер МакКенна умер?

– Особенно после этого. Я и так доставила ей немало проблем. И известие о пиве еще больше все усложнило бы. Тогда бы она действительно рассердилась.

– Когда же ты ей наконец рассказала?

Грейс вся сжалась.

– В четверг. В переулке возле кондитерской, после того как попыталась украсть босоножки. Тогда мама впервые об этом узнала.

Джон задумался, потом повернулся к Деборе.

– В день аварии, когда Грейс садилась за руль, вы заметили в ее поведении что-нибудь необычное?

– Нет, ничего, – ответила Дебора. – Она полностью себя контролировала. Я еще удивилась, как спокойно Грейс ведет машину в такую грозу. Теперь я понимаю, что пиво придало ей фальшивой уверенности. Но я не могу сказать, что причиной стало то, как она вела машину. И полиция штата, кстати, такого же мнения, – напомнила она.

Джон выпрямился и сдвинул брови. Из офиса слышались приглушенные звуки – поскрипывание стула, неразборчивый голос, телефонный звонок. Теперь же все смолкло.

Дебора почувствовала себя неуверенно. Беспристрастность Джона Колби придавала ему огромную силу.

Наконец он поднял глаза и, прокашлявшись, обратился к Грейс:

– И что ты думаешь теперь, когда ты здесь?

Грейс, похоже, была не готова к такому вопросу. Она на минуту задумалась и ответила:

– Я боюсь.

– Чего?

– Того, что мистер МакКенна умер. Что мне придется жить с этим до конца жизни. И неважно, что говорят о том, как я вела машину. Я всегда буду об этом помнить.

– Но ты пила не одна.

– Но именно я сбила человека.

– Твои друзья тоже пили.

– Видите ли, это меня и пугает. Теперь вы понимаете, что они будут меня за это ненавидеть.

– Похоже, тебе уже и так очень плохо в школе.

Грейс кивнула.

– И что же может положить этому конец?

Ее глаза наполнились слезами.

– Я не знаю.

Джон замолчал. Минуту спустя он спросил:

– Тебе кажется, что ты заслуживаешь наказания? Поэтому ты украла босоножки?

Грейс опустила голову.

– Наверное. Понимаете, я совершила столько плохих поступков, и мне все сходило с рук. Может, и бывают ребята, которые могут сделать это и спать спокойно. Но я не могу. – Она подняла голову. – Я не могу спать, все время думаю об этом. Все время спрашиваю себя, кто об этом знает.

– То есть ты здесь сегодня, потому что не можешь жить с постоянным страхом быть пойманной?

– Нет. Дело не в этом. – Ей явно было нелегко. – Ну, может, отчасти. Дело в том, что мой поступок был плохим. Он не позволяет мне считать себя хорошим человеком. Он не позволяет мне думать, что когда-нибудь я смогу добиться чего-то в жизни.

Ощутив, несмотря на обстоятельства, прилив гордости, Дебора хотела взять дочь за руку, но сдержалась. Грейс необходимо было справиться с этим самой.

Джон сидел, глядя в стол, а их жизнь висела на волоске. Единственным звуком был приглушенный шум в офисе. Наконец начальник полиции перевел взгляд с Грэга на Дебору.

– Это один из тех случаев, когда мне хочется, чтобы у нас все еще были позорные столбы. – Он посмотрел на Грейс. – Знаешь, что это такое?

Побледнев, она кивнула.

– Как в «Алой букве».

– Мы бы привязали тебя на главной площади. Постояла бы денек и все. Очень просто. И эффективно. Сейчас все сложнее. – Он снова посмотрел на Грэга и на Дебору. – Слишком сложно, чтобы быстро все решить. Похоже, мне нужно поговорить с окружным прокурором.

Дебора подумала о том, что они не смогут ждать, что им действительно нужно быстрое решение, что вмешательство прокурора только продлит мучения, но тут раздался стук. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы Джон смог увидеть стучавшего. Колби встал.

– Сейчас вернусь, – сказал он и закрыл за собой дверь.

Дебора взяла Грейс за руку. Рука была ледяной. Дебора потерла ее своими ладонями.

– Что нам делать? – спросила девочка.

Дебора посмотрела на Грэга, который только пожал плечами.

– Идти к прокурору не самая удачная идея, да? – спросила Грейс.

Грэг подошел и тронул ее за плечо.

– Может, и нет. Все может оказаться так же просто, как и то, что Джон говорил о гражданском иске. Если теперь любое решение зависит от прокурора, обвинение в укрывательстве могут аннулировать и отклонить.

Дебора понимала: проблема состояла в том, что при вмешательстве прокурора совместное решение будет более строгим, именно для того, чтобы избежать разговоров об укрывательстве. Грэг тоже это знал. Она прочитала это в его глазах, когда он на нее посмотрел.

В наступившей тишине до них доносились приглушенные голоса снаружи. На этот раз Дебора услышала тиканье огромных часов на стене. Секунды казались бесконечными. Она уже готова была закричать, когда дверь наконец открылась.

Джон закрыл ее за собой и на минуту остановился. В руках он держал какие-то бумаги и казался ошеломленным.

– Что ж, – сказал Колби наконец. – Это уже что-то. – Он потер шею и посмотрел на них. – Похоже, Кельвин оставил записку.

Дебора бросила быстрый взгляд на Грейс и повернулась к Джону.

– Предсмертную записку?

Кивнув, начальник полиции положил перед ней небрежно сложенный втрое лист бумаги с аккуратным текстом. Сам встал рядом, скрестив руки на животе. В одной руке он все еще сжимал конверт.

Дебора развернула записку и с бешено бьющимся сердцем прочитала ее. Предсмертная записка была лаконичной, ничего не объясняла и была такой же загадочной, как и человек, написавший ее.

«Когда ты это получишь, меня уже не будет. Прости меня. Я так больше не могу. На каждую хорошую минуту приходится пять плохих. Я устал».

Эти слова были написаны тем же аккуратным почерком, который Дебора видела в рефератах Грейс по истории.

Чувствуя поднимающуюся волну смешанных чувств – чрезвычайное облегчение, глубокую грусть, удивление из-за того, как вовремя эта записка появилась, – она передала бумагу Грейс, которая прочитала ее одновременно с заглядывающим через плечо Грэгом.

– Откуда это у вас? – спросила Дебора у Джона.

– Том МакКенна только что принес. Он получил ее сегодня утром, – переслали из абонентского ящика в Сиэтле. – Джон передал ей конверт.

– Адресовано Тому.

– Да. На штампе дата следующего дня после аварии. Кельвин, должно быть, бросил его в почтовый ящик непосредственно перед своей пробежкой под дождем.

– Но Том живет в Кембридже, – заметила Дебора. – Зачем Кельвину отправлять это в Сиэтл, а не прямо Тому?

– Я спросил об этом Тома. Он сказал, что так работала мысль Кельвина. Он знал, что Том получит это письмо, потому что именно он станет его наследником.

Грэг забрал у Грейс письмо, выпрямился и перечитал еще раз, а Грейс в это время, широко распахнув глаза, обратилась к Деборе:

– Что это значит?

Дебора предоставила Джону возможность все объяснить.

– Это значит, – сказал он осторожно, – что тебе не в чем себя винить. Кельвин МакКенна намеренно бросился под вашу машину.

– Зная, что это наша машина?! – испуганно воскликнула девочка.

– Не думаю. Ему просто нужна была машина, а ваша как раз проезжала мимо.

– Но люди часто попадают под машины и не умирают. Откуда он знал, что умрет?

– Кельвин МакКенна принимал коумадин, – сказала Дебора. – Он понимал, что умрет от потери крови.

– Это ужасно! – закричала Грейс.

– Самоубийство всегда ужасно.

Джон забрал письмо у Грэга.

– Давайте я отдам это обратно. Нужно еще снять копию. Том хочет забрать оригинал, чтобы показать вдове Кельвина.

– Том все еще здесь? – спросила Дебора.

Джон кивнул и вышел. Дебора последовала за ним.

Она заметила Тома у входных дверей. Одинокая фигура, прямая спина и темные, полные боли, глаза.

– Мне так жаль, – прошептала Дебора, подойдя достаточно близко, чтобы никто не смог услышать. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она не осмелилась.

Его голос был тихим и напряженным, а губы практически не двигались.

– Что же, черт возьми, заставило его это сделать?

Дебора только теперь увидела, что Том кипит от злости.

– Отправить письмо в Сиэтл?

– Броситься под машину! Разве он не понимал, что человек, сидевший за рулем этой машины, пострадает? Вы могли врезаться в дерево и тоже погибнуть. И еще, почему же Кельвин все-таки отправил письмо в Сиэтл? Если бы он отправил его прямо ко мне, мы бы узнали об этом еще десять дней назад. Он был эгоистичным кретином.

– Он страдал.

– Тогда зачем посылать записку, которая вообще ничего не объясняет? Что мне теперь говорить его жене? – Том быстро и сердито вздохнул. – Знаешь, может, он нашел смысл своей жизни, если мог справляться с жалостью к себе достаточно долго для того, чтобы увидеть, что хорошего у него было.

И тогда Дебора прикоснулась к его руке. Она не смогла удержаться от этого жеста, как не смогла удержаться и не поехать к нему в субботу.

– Он умер, Том. Лучшее, что мы можем сделать, это надеяться, что там ему лучше, чем здесь.

Посмотрев на нее, Том смягчился.

– Ты не заслужила того, что он сделал.

– Но он же не хотел причинить зло лично мне. Просто моя машина оказалась на той дороге.

– И ты сможешь простить то, что Кельвин тебя использовал?

– Смогу. И ты тоже сможешь. – Когда в его взгляде отразилось недоверие, Дебора слегка встряхнула его руку. – Сможешь, Том. Но сначала тебе придется пережить свое горе.

– Вот, пожалуйста, – сказал Джон, появляясь у нее из-за спины и передавая Тому конверт с запиской.

Дебора убрала свою руку. Джон не подал виду, что заметил это, просто развернулся и направился обратно в свой кабинет.

– Мне пора, – прошептала Дебора. – Мы можем поговорить позже?

Том сунул руки в карманы.

– Ты уверена, что хочешь говорить со мной после этого?

Она строго посмотрела на него.

– Ты же мог просто сжечь эту записку.

– Нет, не мог бы. Я не смог бы так поступить с тобой.

Дебора оценила эти слова, чувствуя непреодолимое желание рассказать все, чего он не знал об аварии, но время и место были неподходящими.

– Когда ты будешь дома? – тихо спросила она.

– Думаю, в час или в два.

– Я позвоню.

Она еще немного посмотрела на него, прежде чем вернуться в кабинет Джона.

Опять заняв свое место, Дебора проигнорировала любопытные взгляды Грэга и Грейс. Их отношения с Томом касаются только ее. Так будет, пока она сама не решит, что они для нее значат. Еще один обман? Дебора понимала, что это не так. Просто в данный момент это касается только ее одной.