Текст книги "Наша тайна"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– То же, что и с правым.

Джил окончательно проснулась.

– О нет. Ох, Дебора, мне так жаль.

– Мне тоже. Просто сердце разрывается. Через пару лет Дилану сделают операцию, но до тех пор практически ничего нельзя сделать.

– Как он себя чувствует?

– Хорошо. Обрадовался, что не оказалось ничего более серьезного. А ты как себя чувствуешь?

– Тоже хорошо. Кровотечение остановилось. Где Грейс?

– В мансарде. Спит.

– Тебе нужно с ней поговорить, Дебора. Она чувствует себя очень виноватой.

– Я пытаюсь, но она не поддается.

– Попробуй еще раз. Она удивительный ребенок. Это она привезла меня в больницу и обратно.

Дебора повернула голову.

– Правда? – Когда сестра кивнула, она не знала, радоваться или огорчаться. – Что ж, спасибо. Для меня она бы этого не сделала.

– У нее был выбор: отвезти меня в больницу или оставить истекать кровью.

– Ты же не умирала от потери крови.

– Тогда мы этого еще не знали. Грейс сделала то, что было необходимо. В этом она похожа на тебя.

Дебора повернулась на бок.

– Я всегда считала, что она во всем похожа на меня.

– Она похожа на тебя в главном.

– Я думала, Грейс хочет стать врачом.

– Разве стать врачом – это главное?

Дебора ответила не задумываясь:

– Нет. Посмотри на меня. Лежу здесь, даже не перезвонив на работу. Джил, мне очень жаль, что так получилось с папой. Ты же знаешь, он не прав.

– Да. Ну, надежда умирает последней.

– Он изменится, – сказала Дебора. – Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

– Ты всегда его защищаешь.

– Только не в последнее время.

Джил нахмурилась.

– Кстати, тебя же ждут пациенты.

– Я устала.

Слова повисли в воздухе. Через минуту Джил рассмеялась:

– Это что-то новенькое.

Дебора поняла, что это на самом деле так.

– Ни разу в жизни я не считала усталость уважительной причиной для того, чтобы не работать. Но я действительно устала.

– Работать?

– Быть правильной. Стараться быть правильной.

– Стараться угодить папе, – добавила Джил.

– И это тоже.

– Что будет, если ты не появишься на работе?

– Не знаю, потому что раньше такого не случалось.

– Твои пациенты все поймут.

– Не все ли равно? – ответила Дебора, затем быстро сказала: – Нет, мне не все равно, но Господи, я же всегда была на работе. Если они не могут понять, что мне хоть раз нужно немного отдохнуть, это их проблемы.

– А папа?

– Папа рассердится. Но он меня прикроет. Он вспомнит о прошлой субботе, когда сам не пришел, или о сегодняшнем утре, когда повел себя как дурак. Он, вероятно, чувствует себя виноватым. Не позвонил мне на мобильный. – Ей пришла в голову мысль. – Может, он собирается вычеркнуть меня из совместной практики? Вот это будет что-то новенькое.

– Дебора, ты этого не хочешь.

Она грустно улыбнулась:

– Нет. Работа очень много значит для меня.

– И для него тоже. Если он не может понять, что у тебя непростой период и что именно сейчас он тебе нужен, пусть ему будет стыдно.

* * *

– Папа? Мы можем поговорить? – спросила Дебора, стоя в дверях его кабинета.

Майкл читал за столом. В одной руке он держал ручку, которой заполнял бланки, в другой – кусок пирога с сыром и ветчиной из соседнего итальянского ресторана. Рядом стояла бутылка диетической колы, наполовину пустая, с жидкостью характерного темного цвета. Если он и пил что-то еще, то никаких улик не было.

Глядя на дочь поверх очков, Майкл довольно спокойно спросил:

– Где ты была? Здесь просто зоопарк какой-то.

– Извини. У Дилана проблема с глазами. Мне пришлось срочно отвезти его в Бостон.

Майкл отложил пирог.

– Какая проблема? – Выслушав объяснения Деборы, он явно расстроился. – Теперь оба глаза?

– Айдан говорит, такое случается.

– Его зрение упадет прежде, чем можно будет сделать операцию?

– Похоже, что так, – ответила Дебора. – Дилан хорошо себя чувствует. Он настоял, чтобы я отвезла его в школу. А я? Я только начала осознавать, что это значит. Если я отказываюсь признавать очевидное, то так тому и быть. Я абсолютно ничего не могу сделать в этой ситуации. Мне просто… нужно поговорить с тобой.

Майкл отложил ручку.

– Если ты хочешь поговорить о своей сестре, то не трать время. Я не знаю, что сказать. Я никогда не знаю, что говорить, когда дело касается Джил.

– Тогда давай поговорим о маме, – предложила Дебора.

Он поджал губы.

– Если ты хочешь сказать, что она была бы рада, то тоже можешь не тратить время. Этого не случилось бы, если бы она была жива.

– Папа, Джил тридцать четыре года. Она сделала бы это независимо от того, одобрила бы мама или нет.

– Нет. Мама знала, как с вами, девочками, обращаться. – Сняв очки, Майкл откинулся на спинку кресла. – Господи, Дебора, как ты могла мне об этом не рассказать?

– Я не знала. – Как приятно было честно ответить на этот вопрос. – Джил хотела сделать это сама.

– Но я ее отец и врач. Кстати, мы знаем врача, который ее наблюдает?

– Буркхарт. Она хороший врач.

Он хмыкнул.

– По крайней мере, твоя сестра все как следует разузнала.

– Она разузнала намного больше, папа. Она хочет создать семью, именно поэтому отыскала единокровных детей. Она хочет, чтобы у ребенка была семья.

Он опять хмыкнул и отвел глаза.

– Это говорит лишь о том, что она не очень хорошего мнения о нас.

– Я не принимаю это на свой счет, – сказала Дебора. – У наших детей будет большая разница в возрасте. Кроме того, эти мамочки станут для нее группой поддержки.

Майкл нахмурился.

– А мы не можем?

– Папа, – напомнила ему Дебора, – нельзя сказать, что ты прыгал от радости.

– А ты что об этом думаешь? – спросил он.

– Теперь, когда прошел первый шок? Думаю, это нормально. Я всегда знала, что Джил любит детей. У нее прекрасные отношения с племянниками. Я всегда знала, что она хочет завести своих. Я позволяла себе думать о кондитерской как о ее ребенке, но это совсем не то.

Майкл опустил глаза и поджал губы.

Дебора знала, о чем он размышляет, но у нее не было сил опять ввязываться в этот спор. К тому же тема кондитерской была не нова.

– Джил всегда все делает по-своему.

– У каждого ребенка должен быть отец.

– В идеальном мире. Но, возможно, наше определение слова «идеальный» нужно пересмотреть. Взгляни на наших пациентов. Мы видим физическое насилие. Мы видим моральное унижение. Плохой папа может быть хуже, чем его отсутствие. К тому же ребенок Джил будет не один такой. Половина семей в городе неполные. А многие жители Лейланда имеют детей от предыдущих браков.

– Именно поэтому, – заявил Майкл, – только такие люди, как я, живут долго и затем умирают. Мир меняется так сильно, что мы отказываемся это принимать. То, во что мы верили десятилетиями, уходит в прошлое. Если бы кто-то сказал мне, что обе мои дочери будут воспитывать детей в неполных семьях, я бы назвал этого человека сумасшедшим. – Он развел руками, словно пытаясь удержать мечту, и уронил их. – Я хотел лучшей жизни для вас обеих. Что же произошло? С тех пор как умерла мама, все разваливается на части.

– После того как она умерла, не произошло ничего такого, что не произошло бы, если бы она была жива, – заметила Дебора.

– Ты не права, девочка. Она бы этого не допустила.

– Как? – спросила Дебора. – Попросила бы Грэга не уходить – опля! – и он бы остался? Нашла бы для Джил парня – опля! – и Джил влюбилась? Мама просто смягчала бы удары, вот и все. Она помогала бы тебе справляться с неровностями в наших жизнях.

– С каких это пор мне нужна помощь? – возмущенно спросил Майкл, но Дебора не собиралась отступать.

– С тех пор как она умерла. Мама всегда поддерживала тебя. Она была своеобразным фильтром. Теперь, когда у тебя ее нет, все кажется хуже.

Он покачал головой.

– Она бы этого не допустила. Я имею в виду, Боже, посмотри на свою сестру. Посмотри на себя. Сегодня мне позвонил следователь и спросил, не является ли Джон Колби нашим родственником.

Дебора напряглась.

– Какой следователь?

– Из окружной прокуратуры, – сказал Майкл, – который расследует твою аварию.

Если отчет окружной комиссии подтвердил, что в аварии не было ее вины, то участие окружного прокурора должно быть вызвано гражданским иском. Это определенно не то, что ей хотелось услышать.

– Это был только телефонный звонок или он заезжал?

– А это важно?

– Не знаю. Я только пытаюсь понять, что все это значит.

Дебора сказала себе, что скорее всего ничего. Просто задали пару вопросов. Но зачем спрашивать о Джоне?

– Боюсь, я не смогу тебе помочь, – сказал Майкл медовым голосом. – Несмотря на то что этот парень был очень любезен, у меня не было времени поговорить с ним, потому что я разрывался, бегая от пациента к пациенту и стараясь тебя прикрыть.

– Но он упомянул об окружной прокуратуре?

– Да. Ни разу в жизни у меня не было такого телефонного разговора, – продолжал нападать отец, его глаза метали молнии. – В нашей семье не совершают поступков, которые могут заинтересовать окружного прокурора. Ты сказала, что это была обычная авария. Ты сказала, что ничего не нарушала. Зачем тогда, черт возьми, окружному прокурору знать, в каких отношениях мы с Джоном? Наши медицинские документы конфиденциальны. Если наши пациенты решат, что мы что-то рассказываем, мы потеряем половину из них.

Дебору больше волновала Грейс, чем работа. Звонки из окружной прокуратуры сделают груз на душе девочки еще тяжелее.

Сомневаясь, закончится ли все это звонком ее отцу, Дебора сказала:

– Мы не потеряем пациентов. Окружная прокуратура не запрашивает конфиденциальной информации.

– Они задают вопросы, и это, возможно, только начало. Я не знаю, что произошло в тот вечер, но говорю тебе: если бы мама была жива…

– …ничего бы не изменилось! – закричала Дебора. – Хватит, папа! Мама ничего не смогла бы сделать, чтобы предотвратить эту аварию!

Его глаза были широко раскрыты.

– Она оставила меня со всем этим. О чем она думала?

– Она не планировала свою смерть! – заорала Дебора, потеряв самообладание.

– Именно так, черт, не планировала, но она умерла, и что теперь со мной? Мы должны были состариться вместе. Мы должны были путешествовать и тратить пенсию, которую заработали за долгие годы. Она должна была пережить меня.

Он вдруг показался дочери таким потерянным.

В этот момент, сама обезумев от горя, Дебора поняла, почему Майкл стал таким. Гнев был частью горя.

Перегнувшись через стол и едва сдерживая слезы, она сказала:

– Послушай меня, папа. Когда у Дилана начались проблемы с одним глазом, я горевала по идеальному ребенку, которым он должен был стать. Я говорила себе, что поставили неправильный диагноз. Я пыталась договориться с Богом. Знаешь, «сделай его глаза здоровыми, и я сделаю все, что угодно». Когда это не помогло, я была вне себя от ярости оттого, что моему ребенку приходится с этим жить. В конце концов, у меня не осталось выбора. Мне нужно было принять это, потому что только так я могла помочь Дилану. – Дебора выпрямилась. – Горе – это процесс. Гнев – часть этого процесса. – Она помолчала. – Сейчас ты злишься, что мама оставила тебя одного. Но ты вымещаешь злость на мне и на Джил, а мы обе нуждаемся в тебе. Ты можешь пить все, что хочешь… – она быстро подняла руку, когда его глаза потемнели, – но это не поможет, папа. Ты нам нужен.

16

Дебора позвонила Джону, но тот ничего не слышал о расследовании окружной прокуратуры. Она позвонила Холу, узнала, что тот в суде, и оставила ему сообщение. Не имея никакой информации, она ничего не сказала Грейс, когда дочка позвонила и поинтересовалась, как Джил. Дебора позвонила Грэгу, но и ему пришлось оставить сообщение.

После обеда она принимала пациентов, и, похоже, каждый страдал от какой-то утраты, начиная с женщины, оставшейся без работы, и заканчивая той, у которой отобрали дом, или той, которая потеряла мужа и не могла ни спать, ни работать, ни радоваться внукам. Дебора неожиданно для себя обнаружила, что постоянно говорит о сдерживаемом гневе.

Когда она собиралась отправиться в кондитерскую, позвонила Карен. В ее голосе слышалась паника.

– Мне кажется, что-то не так, – сказала она.

Дебору на короткое мгновение охватил страх.

– Что именно не так?

– У меня головная боль, которая уже неделю не прекращается.

Вспомнив, что несколько дней назад они виделись, Дебора успокоилась.

– Неделю?

– Ну, может, не неделю. Может, три или четыре дня.

– Почему ты не сказала мне раньше? – спросила Дебора. Она забросила ремень сумки на плечо и собрала бумаги.

– Потому что я терпеть не могу сообщать о малейшей боли и говорю себе, что ничего страшного. Я забываю о боли, когда занята, но как только расслабляюсь, она опять появляется. Боль не острая, но просто изводит меня. – Карен заговорила быстрее. – Ты была права, когда рассказывала о том, что происходит, когда приближается годовщина моей операции. Поэтому я и убеждала себя, что ничего страшного нет. Но что, если это не так?

Дебора вышла из кабинета. Дверь в кабинет отца была открыта. Он уже ушел.

– Где болит?

– По-разному. Иногда сзади, иногда спереди.

– У тебя появляется тошнота или рвота? – спросила Дебора, оставляя бумаги на столе администратора.

– Нет.

– Ия знаю, что ты занималась на тренажере, поэтому можно заключить, что онемения в руках или ногах тоже нет. – Она погасила свет. – Честно говоря, не думаю, что это что-то серьезное, Ка, – сказала Дебора, включая сигнализацию. – Конечно, можно сделать томограмму, но давай подумаем, нет ли другой причины.

– Например? – спросила Карен. Она явно могла назвать одну, только одну причину.

Дебора это понимала.

– Чрезмерное напряжение зрения. Новые солнцезащитные очки, которые ты купила. Возможно, неправильно подобраны линзы. – Она вышла и закрыла дверь.

– Линзы те же, я только поменяла оправу.

– Хорошо. Если не усталость глаз, то, может быть, усталость мышц. Ты ощущаешь напряжение в области шеи?

– Да.

– Тогда это возможно, – сказала Дебора, садясь в свою машину. На парковке осталась только она.

– Даже когда болит передняя часть головы?

– Это может быть из-за гормонов.

– Месячные у меня закончились неделю назад.

– Возможно, у тебя меняется цикл.

– Меняется? Ты имеешь в виду климакс? Я слишком молода.

– Не как при климаксе, просто меняется. Но еще это может быть из-за переутомления. – Было еще много причин головной боли, которые Дебора могла перечислить. – Как ты спишь?

– Плохо, – погрустневшим голосом ответила Карен и добавила: – Я полночи провела, глядя на Хола.

– Что? – спросила Дебора, но уже знала, что услышит дальше. Что-то ей подсказывало, что именно в этом причина проблемы.

– Он спит как убитый. Никогда такого не было, Дебора. Это он всегда не спал по полночи. Говорил, что постоянно думает о работе – просто не может отвлечься. Неужели Хол вдруг перестал думать о работе? И не скажешь, что он утомляется от занятий любовью. Мы редко это делаем. А сегодня? Я не могла ему дозвониться. В последнее время я никогда не могу ему дозвониться. Я проверяла его – звонила по незначительным поводам и оставляла сообщения. Я не всегда просила мне перезвонить – Хол терпеть не может, когда ему надоедают, – но он мог бы и догадаться. По крайней мере, на некоторые сообщения, которые я передавала, стоило ответить. Или он вправду занят, или не желает со мной разговаривать.

Деборе хотелось посоветовать послать его подальше, что было вполне в ее духе, но не в духе Карен. Поэтому Дебора сказала:

– Не думаю, что у тебя опухоль мозга. У тебя болит голова из-за перенапряжения.

– Но я серьезно.

– Рак тоже серьезная болезнь, и она всегда доставляет беспокойство, но не думаю, что причина твоей боли в этом.

– Ты считаешь, это из-за Хола, – сказала Карен. – Может, я веду себя глупо. Ты сама говорила, что он красивый мужчина. Просто я занимаюсь спортом и закрашиваю седину, трачу целое состояние на кремы, чтобы кожа была гладкой, а когда кажется, что он ничего не замечает, то начинаю думать, что что-то не так. Звонков больше не было. Я уверена, что ты права: просто какая– то женщина хотела бы его заполучить, а поскольку не может, то хочет испортить нам жизнь. – Ее голос изменился. – Я все выдумываю. Точно. – Карен вздохнула. – Ладно, мне уже лучше. Спасибо, Дебора.

* * *

Дебора не очень хорошо себя чувствовала. Она была уверена, что у Хола роман. Уверена, насколько возможно быть уверенной без неопровержимых доказательств, но ничего не могла сказать Карен. Что бы это дало? И что, если она ошибается?

Хол ей тоже не перезвонил.

А Грэг перезвонил. Услышав о диагнозе Дилана, он не переставал спрашивать, как она могла пропустить признаки беды. Он был расстроен. Ему нужно было найти виноватого. Но Дебора и так чувствовала себя достаточно виноватой.

– Я спрашивала. Он сказал, что все в порядке. Я спрашивала снова, и он снова все отрицал. Я все время внимательно к нему присматривалась, но когда мое беспокойство передалось ему? И сколько вреда причинила эта задержка? Очки Дилана корректируют его дальнозоркость. С дистрофией роговицы ничего нельзя поделать, пока он не станет достаточно взрослым для пересадки.

– Все верно, – согласился Грэг. – Но если бы ты сказала мне раньше, я бы поговорил с ним. Ты должна делиться со мной такими вещами, Дебора. Я все еще его отец.

– Что ж, ты уже знаешь, – грустно ответила она. – Кстати, ты не спрашиваешь, почему я так открыто обо всем говорю. Дилан и Грейс у Джил. А я собираюсь забрать обед Ливии и привезти его туда. Джил беременна, и ей предписан постельный режим.

– Джил беременна? – спросил Грэг. – Молодец. Замуж не выходит, я полагаю? Она не обращает внимания на мнение других. Наверное, я женился не на той сестре.

Дебора слишком устала, чтобы возмутиться.

– Ей было шестнадцать, когда мы познакомились, а это значит, что тебя бы судили за совращение несовершеннолетних. – Она не смогла удержаться и добавила: – После этого тебя бы всю жизнь называли мерзким старикашкой. К тому же тогда ты не хотел иметь жену, которая не обращает внимания на мнение других. Тебе нравились очень уравновешенные женщины, по крайней мере, так ты говорил, если не врал. И почему ты решил, что моя сестра захотела бы выйти за тебя?

Дебора заставила себя остановиться, поняв, что злость не прошла, что развод – это еще одна нерешенная проблема ее жизни. Она повернула за угол и заметила серую машину, припаркованную прямо перед ее домом.

– Мы можем поговорить об этом в другой раз? – напрягшись, спросила Дебора. Прежде чем Грэг ответил, она сказала: – Мне пора, – и выключила телефон.

Медленно приближаясь, она рассматривала машину. Впереди сидели двое мужчин. Она подъехала к своему дому, но дверь гаража не открывала. С телефоном в руке Дебора выбралась наружу и подождала, пока те двое сделают то же самое.

Оба были в костюмах. Мужчина, который шел впереди, был немного старше и полнее.

– Доктор Монро? – спросил он довольно дружелюбным тоном.

– Да?

– Меня зовут Гай Филдинг. Моего напарника Джо МакНайр. Мы детективы из окружной прокуратуры. Не могли бы вы уделить нам минутку?

Дебора беззвучно выругалась. Она не хотела с ними разговаривать. Грейс точно не выдержала бы, если бы узнала. Но у Деборы почти не было выбора. Она могла отказаться говорить, но это свидетельствовало бы о ее вине. Она могла вернуться, закрыться в машине, но это было бы ребячеством. Она могла бы попытаться уехать, но тогда они последовали бы за ней.

– У вас есть документы? – наконец спросила Дебора.

Оба сунули руки во внутренние карманы и достали удостоверения. На фотографиях действительно были они.

Она вежливо поинтересовалась:

– Не скажете ли вы, о чем, собственно, будет разговор?

– На прошлой неделе произошла авария. У нас есть несколько вопросов.

– Я полагаю, что еще тогда ответила на все вопросы полиции.

– Верно. Мы читали ваши показания. Просто у нас возникло еще несколько вопросов.

Она кивнула. Не спросив разрешения, Дебора открыла телефон и попыталась дозвониться Холу. Его офис не работал, а мобильный не отвечал. Она нажала на кнопку «отбой», не оставив сообщения, и набрала телефон Джона. Карла соединила ее с его домашним номером.

– Здравствуйте, Джон, это Дебора. Возле моего дома двое мужчин. Говорят, что из окружной прокуратуры.

– Детективы полиции штата, назначенные окружной прокуратурой, – вставил Гай Филдинг.

Дебора повторила это для Джона.

– Я обязана с ними разговаривать?

– Нет, но думаю, лучше поговорить, – сказал Джон. – После вашего звонка я связывался с окружным прокурором. Можете быть с ними откровенны. Вам нечего бояться.

Если бы он знал! Мысль о разговоре с полицией штата ее пугала.

Жестом показывая детективам оставаться на месте, Дебора отошла подальше и тихо сказала в трубку:

– Я не понимаю, зачем они здесь. Я думала, что отчет снимает с меня все подозрения.

– Вдова обратилась в окружную прокуратуру и подала жалобу.

Гражданский иск. А Дебора не позволила себе даже подумать об этом, когда отец сказал, что они звонили.

– Какую жалобу?

– Миссис МакКенна разочарована, что местная полиция не выдвигает обвинения, поэтому обратилась к окружному прокурору. Сегодня утром она поджидала его под кабинетом. Он сказал ей, что ознакомился с делом, поскольку есть погибший, но решение об обвинении кого-либо принимается на местном уровне. Тогда она заявила, что вас покрывают. Как я и ожидал.

– Но меня не покрывали.

– Мы это знаем. – Голос Джона был непривычно тревожным. Дебора подумала, что он не часто находился под подозрением. – Вас оправдала команда из округа.

– И на основе заявления прокурор может предъявить обвинение?

– Нет. Все не так просто. Он ничего не будет предпринимать без достаточных оснований. Его работа состоит в том, чтобы взглянуть на дело непредвзято. Если бы обнаружили халатность с вашей стороны, иск миссис МакКенны был бы удовлетворен. То, что результаты, снимающие с вас подозрение, пришли именно сейчас, просто совпадение.

Было еще одно совпадение, о котором Деборе не хотелось думать. Вчера вечером она разговаривала с Томом, а сегодня утром вдова побежала к окружному прокурору.

– А что насчет странного поведения ее мужа? – спросила Дебора у Джона. – Окружной прокурор должен заинтересоваться этим в первую очередь.

– Он заинтересовался. Но разговор с вами – это часть процесса. Его люди будут разговаривать и со мной и скорее всего захотят побеседовать с Грейс.

У Деборы екнуло внутри.

– Зачем?

– Она была в машине. Мы ее не допрашивали, поэтому так, наверное, будет даже лучше.

Дебора не видела в этом ничего хорошего. Грейс и так трясло, без всяких вопросов.

– Присутствие Хола необходимо? – спросила женщина. Несмотря на все свои недостатки, Хол знал законы.

– Вы можете с ним связаться? – спросил Джон.

– Нет.

– Тогда поговорите с ребятами. Говорите правду.

Дебора кивнула.

– Хорошо.

Она бы с радостью поговорила с ними, только бы они не трогали Грейс.

Закончив разговор, Дебора вернулась к детективам.

Гай Филдинг показал на дом.

– Желаете поговорить там?

«Конечно же нет», – подумала Дебора. Ее дом не был открыт для людей, которые хотели продлить слишком личные во многих отношениях мучения.

– Мы можем поговорить здесь, – сказала она, убрала волосы с лица и оперлась спиной о машину. – Прекрасный вечер. – Хотя солнце было уже низко и деревья отбрасывали длинные тени, было все еще тепло.

– Полагаю, вы звонили Джону Колби, – сказал первый детектив.

Слишком поздно Дебора поняла, что назвала имя во время разговора. Не самый умный поступок, учитывая, что речь идет об укрывательстве. И все-таки по отношению к Джону она не сделала ничего плохого.

– Джон начальник нашей полиции, – объяснила Дебора, – и вел это расследование. Он подтвердил, что вы действительно те, кем назвались.

– Вы часто с ним разговариваете?

– Не чаще, чем с кем-либо другим в таком небольшом городке.

– Но вы говорили с ним об аварии.

– Да, – согласилась она. – Он прибыл на место происшествия сразу же, как только это произошло. Джон задавал вопросы, я на них отвечала. Я видела его на следующий день, когда пришла в отделение, чтобы заполнить протокол.

– Тогда вы тоже разговаривали?

– О заполнении протокола. Джон дал мне бланк и объяснил, сколько копий я должна заполнить.

– Он бывал у вас дома после аварии?

– Мы не ходим друг к другу в гости.

– Но он был здесь?

Она постаралась вспомнить. Дни после аварии были как в тумане.

– Он приходил сюда в день похорон Кельвина МакКенны. На кладбище произошел… инцидент. Он хотел узнать, что именно случилось.

– Ваше присутствие возмутило вдову, – вставил второй детектив.

Дебора подумала, что миссис МакКенна довольно подробно все им рассказала.

– Это была открытая церемония. Я хотела пойти туда.

– Значит, Джон Колби был здесь после похорон, – продолжал Филдинг. – Откуда он узнал, что произошло?

– У нас маленький городок. В любом случае, кто-то из его людей был на похоронах.

– Вы не звонили ему сами?

– Конечно, нет. Это было так унизительно. Я не желала об этом разговаривать. Мне хотелось только спрятаться ото всех. – Визит Тома исправил ситуацию. Тогда и во время их последующих разговоров он рассуждал здраво. Но вчера вечером Том спрашивал о Джоне. Было ли это простое любопытство?

– Вы были сердиты? – спросил второй детектив.

Дебора мысленно вернулась в день похорон.

– На Джона?

– На семью МакКенна.

– Нет. Мне было стыдно и больно. У них горе. Я понимала их чувства. – Она нахмурилась. – Извините. Но мне не совсем ясно, к чему все эти вопросы? – Джон сказал ей об этом. Ей хотелось, чтобы детективы подтвердили его слова.

Но вместо этого Филдинг спросил:

– Разговаривали ли вы еще с Джоном после аварии?

– Да. Я интересовалась отчетом группы по восстановлению событий. Я звонила Джону несколько раз, чтобы узнать, не пришел ли отчет.

– А ваш адвокат не мог этого сделать? – спросил второй детектив.

– Мой адвокат?

– Хол Труттер. Он тоже звонил Джону?

– Вам придется спросить об этом у него самого, – ответила Дебора. Она не собиралась говорить вместо Хола. – Хол как раз мой друг, – подчеркнула она, чтобы показать разницу между их отношениями и отношениями, которые были у нее с Джоном. – Я не нанимала адвоката.

– Он также дружит и с Джоном Колби.

– Они вместе играют в покер.

Первый детектив сказал:

– Давайте вернемся к начальнику полиции. Насколько я понял, он ваш пациент.

– Да. Он и его жена. Мой отец более тридцати пяти лет работает врачом в Лейланде. Я не знаю, когда точно они стали нашими пациентами, но очень давно. Джон ходит к моему отцу, а я наблюдаю Елену.

– Почему так? – спросил второй детектив, явно игравший роль плохого полицейского.

Дебора посмотрела на него.

– Мужчины обычно чувствуют себя комфортнее, если их осматривает мужчина, а женщины – если осматривает женщина.

– Тогда выходит, что вы никогда не осматривали Джона?

Она нахмурилась.

– Какое отношение это имеет к аварии? – Дебора согласилась на разговор, но не на разглашение конфиденциальной информации. – Я понимаю, что вдова расстроена. Она хочет обвинить кого-то в смерти мужа.

– Это Колби сказал?

Он это говорил. Но и Том тоже. Том, которому она рассказала об игре в покер. Том, который знал, что она просила Джона сообщить ей об отчете. Том, которому, как она думала, можно доверять.

– Джону не нужно было этого делать. Я догадливая. С похорон меня выпроводил брат Кельвина МакКенны. Он обвинил меня в том, что я надеюсь выйти сухой из воды.

– А вы надеялись? – спросил второй детектив.

Терпение Деборы было на исходе. Она разочаровалась в Томе, была напугана иском. Переживала за Грейс. Она хотела одного: забрать обед у Ливии и поехать обратно к Джил.

– Вы бы не спрашивали об этом, если бы видели, что на месте происшествия в тот вечер работала команда полиции штата. Они осмотрели все, сфотографировали. Вы не доверяете их отчету?

– В этом отчете ничего не сказано о возможном сговоре между вами и начальником полиции.

– Это вы пришли к такому заключению?! – спросила Дебора. Когда Гай Филдинг встал между ними, подняв руки, она понизила голос, но не намного. Она была в бешенстве. – Полиция штата не нашла никаких доказательств нарушений с моей стороны. В отчете также сказано, слово в слово: «Пострадавший не бежал по дороге до того, как подъехал автомобиль. Он выбежал из лесу прямо под колеса». Это вы тоже расследуете? Честно говоря, я уже начинаю сомневаться, кто здесь жертва. Мы с дочерью пережили такой ужас из-за человека, который легкомысленно бегал посреди ночи при нулевой видимости. Лично я думаю, – она перевела взгляд с одного детектива на другого, – что вы не там копаете.

– А где нам копать? – спросил первый детектив, с ноткой в голосе, которую Дебора решила принять за уважение.

– Вдова. Спросите у нее, что ее муж делал там в такой вечер. Спросите, почему на его одежде не было светоотражающих элементов и почему у него не было знака, что он принимает препарат, который может стать причиной смертельного кровотечения. Спросите, почему ей так сильно хочется повесить эту смерть на кого-нибудь другого.

* * *

Не успела серая машина свернуть за угол, как Дебора набрала номер Карен.

– Хол дома?

– Еще нет, но он звонил. Одному из его клиентов предъявлено обвинение в суде. Хол несколько месяцев работал с обвинителями, чтобы этого избежать, но теперь клиент запаниковал. Хол с ним. – Она помолчала. – Когда я слышу истории вроде этой, то чувствую себя виноватой за то, что воображала Бог знает что. Скажи мне, что я дура, Дебора.

– Ты не дура, – возразила Дебора. – Ты – человек.

В ее голосе наверное было больше нетерпения, чем ей хотелось выказать, потому что Карен спросила:

– Что-то случилось?

Дебора могла сказать только:

– Вдова Кельвина МакКенны обратилась к окружному прокурору. Передашь Холу, чтобы перезвонил, когда вернется?

– О, дорогая, мне так жаль. Я передам.

– Мне на мобильный.

– Конечно, – сказала Карен.

Возможно, история, которую Хол поведал Карен, и была правдой, но у Деборы не было настроения выслушивать объяснения. Она снова набрала номер его мобильного и на этот раз оставила на автоответчике сообщение.

«Не знаю, где тебя черти носят, Хол, и с кем ты, но если ты не перезвонишь мне в течение часа, я найму другого адвоката».

Сосредоточив всю свою злость на Холе, Дебора вошла в дом, схватила кастрюлю с тушеной курицей, отнесла ее к машине и поставила на пол.

К Джил Дебора возвращалась, поминутно поглядывая на часы. Она решила ничего не говорить Грейс до разговора с Холом. Один час. Это все, что она могла ему дать.

Ему понадобилось сорок минут, и позвонил он не в самый удачный момент. Дебора разогревала обед в кухне у Джил и была настолько рассеянна, что три раза спросила у Дилана, как тот себя чувствует. Грейс оказалась ближе всех к телефону, когда раздался звонок. На дисплее она увидела имя Хола.

– Чего он хочет? – спросила девочка, передавая телефон Деборе.

Дебора не смогла сказать неправду. Один раз она уже это сделала, и ложь стала стеной между нею и Грейс.