Текст книги "Наша тайна"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

2

Прошел еще один час, прежде чем агенты из округа убрали свои прожектора, и еще несколько минут, пока приехал тягач. Дебора знала водителя. Он работал на станции техобслуживания в центре городка и часто заходил в кондитерскую ее сестры. А это значило, что Джил узнает о случившемся в шесть утра, как только откроет магазин.

Брайан отвез Дебору домой. Они проехали мимо каменного дома и остановились у гаража. Она до смерти устала и насквозь промокла, но как только за ней захлопнулась дверь полицейской машины, на бегу открыла телефон и стала звонить в больницу, схватив в охапку свою сумку с лекарствами и учебники дочери. Слушая гудки вызова, Дебора набрала код на замке гаража. Дверь с грохотом поднялась. Ей ответили.

– Джойс? Это снова Дебора Монро. Что-то известно о Кельвине МакКенне?

– Подождите, доктор Монро. Я проверю.

Дебора бросила вещи на пол и повесила куртку на крючок возле того места, где должна была стоять ее машина. Сняв на пороге шлепанцы, женщина быстро прошла через кухню в прачечную.

– Доктор Монро? Его состояние стабильное. Пострадавшего сейчас осматривают. Невролог не нашел никаких признаков повреждений спинного мозга или паралича. У мистера МакКенны сломана шейка бедра. Ею займутся в операционной, как только закончат осмотр.

– Он в сознании? – спросила Дебора, уже вернувшись в кухню и вытираясь полотенцем.

– Да, но не разговаривает.

– Он не может говорить?

– Врачи думают, что может, но не хочет. Никаких физиологических нарушений нет.

Дебора вытерла полотенцем лицо и, опустив руку, заметила в углу Грейс.

– Возможно, шок, – проговорила Дебора. – Спасибо, Джойс. Будьте добры, сообщите мне, если что-то изменится.

Грейс до сих пор не переоделась. Она сидела, обняв колени, и грызла ногти. Дебора убрала ее руку ото рта и притянула дочь к себе.

– Где ты была? – жалобно спросила девочка.

– Все там же.

– Так долго?

– Ага.

– Почему домой тебя привезла полиция?

– Потому что я не могу забрать машину, пока ее не осмотрят при дневном свете.

– А разве полицейский, который привез тебя, не зайдет?

Дебора отодвинулась и посмотрела дочери в лицо. Они были почти одного роста.

– Нет. На сегодня все.

Голос Грейс сорвался на крик:

– Как все?!

– Они уже задали все вопросы.

– Задали тебе, а не мне. Что ты им сказала?

– Я сказала, что мы ехали домой под дождем, видимость была ужасной, а мистер МакКенна выбежал непонятно откуда. Утром им придется вернуться на место еще раз, чтобы поискать что-то, что они могли пропустить и что останется после дождя. А я завтра заеду на стоянку и заберу машину. Где Дилан?

– Он пошел спать. Наверное, подумал, что ты уже дома. Что мы ему скажем, мама? Он же поймет, что что-то случилось, когда увидит, что машины нет. Плюс ко всему это был мистер МакКенна, мой учитель. Надо же быть такой невезучей! То есть у меня плохие оценки по истории США, и все подумают, что я сделала это специально. Что я скажу друзьям?

– У тебя нормальные оценки по истории.

– Не надо было идти на программу подготовки к колледжу. У меня нет никаких шансов пройти конкурс на экзамене в июне. Я дура.

Это было что-то новое.

– Ты скажешь им, что мы не видели мистера МакКенну из-за дождя. И что мы ехали медленно.

– Ты все время говоришь «мы».

Да, Дебора понимала это.

– В машине только у меня были водительские права. И только я несу ответственность.

– Но за рулем была я.

– Ты была под моим присмотром.

– Если бы ты была за рулем, ничего бы не случилось.

– Неправда, Грейс. Я не видела мистера МакКенну, хотя смотрела на дорогу так же, как если бы сама сидела за рулем.

– Но там сидела не ты.

Дебора замолчала, но только на минуту. Потом она медленно сказала:

– Полиция решила, что машину вела я.

– И ты не сказала им правду? Мама, это обман!

– Нет, – ответила Дебора, в очередной раз обдумывая это. – Они сами пришли к такому выводу. Я ничего не говорила.

– Мама!

– Ты несовершеннолетняя, – объясняла Дебора. – Ты была за рулем, потому что я разрешила. А это значит, что ты ехала по моим правам, то есть ответственность несу я. Машину я вожу уже двадцать два года без единого нарушения. Ко мне отнесутся не так строго, как к тебе. – Грейс открыла рот, чтобы возразить, но Дебора прижала руку к ее губам. – Так будет правильно, родная. Я точно знаю. Мы не можем контролировать погоду, мы не можем отвечать за действия других людей. Мы соблюдали все правила и сделали все возможное, чтобы остановиться. С нашей стороны не было никаких нарушений.

– А если он умрет?

– Не умрет.

– А если все-таки умрет? Это будет убийство.

– Нет, – возразила Дебора, хотя от слова «убийство» у нее по спине пробежал холодок. – Это будет несчастный случай, автотранспортное происшествие. А поскольку мы абсолютно ничего не нарушали, никакого наказания не последует.

– Это дядя Хол сказал?

Хол Труттер был мужем Карен, подруги Деборы. И хотя ни он, ни Карен не приходились ей родственниками, ее детей они знали с рождения. Их дочь Даниель была на год старше Грейс.

Дебора часто виделась с Карен. В последнее время она не совсем уютно чувствовала себя в обществе Хола, но это уже другая история.

– Я с ним еще не разговаривала, – ответила Дебора дочери, – но уверена, что он согласится. В любом случае, мистер МакКенна не умрет.

– А если он на всю жизнь останется калекой?

– Ты слишком все драматизируешь, – сказала Дебора, хотя ее терзали те же страхи. Разница была в том, что она – мать. Ей нельзя паниковать.

– Я видела его ногу! – плакала девочка. – Она была вывернута в другую сторону, так, словно он упал с крыши.

– Но он не упал с крыши. И он точно жив, мне только что сказала медсестра. А сломанные кости можно вылечить.

Грейс опять заплакала:

– Это было ужасно! Я никогда не забуду этот звук.

Дебора тоже его не забудет. В ее ушах все еще звенел звук удара, хотя прошло уже несколько часов. Ей вдруг стало тяжело стоять, и в поисках опоры она сжала плечи Грейс.

– Мне нужно принять душ, дорогая. Я промерзла, и ноги грязные.

Обняв дочку, Дебора проводила ее вверх по лестнице и по коридору. Кроме трех детских комнат (третья для последнего ребенка, который мог бы быть у Деборы и Грэга) была еще так называемая «семейная» комната, с письменным столом, диваном, креслами и телевизором с плоским экраном. Когда Грэг ушел, Дебора провела здесь столько вечеров с детьми, что в конце концов просто перебралась в третью детскую.

Пока они шли к комнате Грейс, девочка опять грызла ногти. Убрав руку дочери ото рта, Дебора молча посмотрела на нее долгим взглядом.

– Все будет хорошо, – прошептала она, прежде чем отпустить ее.

* * *

Сообщения перестали приходить перед маминым приходом, чему Грейс была только рада. Что она могла сказать Мэган? Или Стефи? Или Бэкке? Моя мама взяла на себя вину за то, что сделала я? Моя мама солгала, чтобы меня не арестовали? Моя мама может сесть в тюрьму, если мистер МакКенна умрет?

Грейс думала, что развод – это плохо. Но сейчас было намного хуже.

* * *

Дебора надеялась, что душ ее успокоит. Согревшись, вымывшись и наконец обсохнув, она смогла думать более ясно. Но эту прояснившуюся голову просто распирало от мыслей о происшедшем. Звук дождя не помогал. Стук по крыше дома напоминал стук по крыше машины, как в тот вечер, когда умерла мама. Тогда тоже шел проливной дождь.

Пробравшись в комнату Дилана, Дебора опустилась на колени возле кровати. Его глаза были закрыты, темные ресницы лежали на щеках, которым уже недолго быть гладкими. Это был нежный ребенок, на долю которого выпало слишком много переживаний, и хотя Дебора знала, что его проблемы со зрением поддаются лечению, ее сердце все равно болело.

Ей не хотелось его будить, но она не могла уйти, не прикоснувшись к сыну, и поэтому провела рукой по его светлым волосам. Потом пошла в свою комнату, юркнула в кровать и натянула одеяло до подбородка. Едва успев устроиться поудобнее, Дебора услышала шаги Дилана, приглушенные старыми теплыми носками, которые он надевал каждую ночь. Это была последняя пара, которую Рут Барр связала перед смертью. Сначала они были слишком велики ему, а теперь казалось, что они вот-вот разлезутся на части. Дилан не позволил Деборе их выбросить, говоря, что благодаря им бабушка Рут остается живой. Сейчас Деборе тоже нужна была мама.

– Я старался не уснуть, пока ты не придешь, – пробормотал Дилан.

Притянув его к себе, Дебора подождала, пока он положит очки на ночной столик и устроится рядом с ней. Мальчик почти сразу же уснул. Через минуту к ним присоединилась Грейс, забравшись в постель с другой стороны. Было тесновато, но все же лучше, чем лежать без сна одной. Дебора взяла дочь за руку.

– Я не смогу уснуть, – прошептала девочка, – совсем, до самого утра.

Дебора повернула голову в темноте и прошептала в ответ:

– Послушай, мы не можем повернуть время вспять. Что случилось, то случилось. Мы знаем, что мистер МакКенна в надежных руках и если будут изменения, нам позвонят. О’кей?

Грейс недоверчиво хмыкнула, но ничего не сказала. Через какое– то время ее дыхание стало ровным, но сон был беспокойным. Дебора знала, потому что еще долго не могла уснуть, и не из-за шума дождя. Она все вспоминала полоску на спортивном костюме и ощущение удара.

Зажатая между детьми, она знала, что паниковать нельзя. Когда ее брак распался, Дебора дала себе клятву: у ее детей больше не будет горя. Не… будет… горя.

* * *

Телефон зазвонил в шесть утра. Дебора поспала не больше трех часов. Объятия детей притупили ее реакцию. И тут она вспомнила все, что случилось, и ее сердце сжалось.

Испугавшись, что Кельвину МакКенне стало хуже, Дебора быстро села и, перегнувшись через Дилана, схватила трубку.

– Алло?

– Это я, – произнесла ее сестра. – Я подумала, что у тебя все равно скоро зазвонит будильник. Здесь только что был МакТалли. Он сказал, что прошлой ночью ты кого-то сбила.

– Ох, Джил! – Дебора с облегчением выдохнула. Они с сестрой были очень близки, хотя и совсем не походили друг на друга – тридцатичетырехлетняя блондинка Джил и тридцативосьмилетняя брюнетка Дебора. Джил была на полголовы ниже Деборы и считалась белой вороной в семье. Несмотря на то что Джил дважды завязывала длительные серьезные отношения с мужчиной, замуж она так и не вышла. Если Дебора пошла по стопам отца, став врачом, то Джил наотрез отказалась заниматься наукой. Год после школы она училась на кондитера в Нью-Джерси, потом еще год в Нью-Йорке, и еще четыре проработала поваром-кондитером на западном побережье. А потом приехала в Лейланд и открыла собственную кондитерскую. За десять лет после ее приезда магазин три раза расширялся – к папиному разочарованию. Майкл не переставал молиться, чтобы его младшая дочь однажды одумалась, поступила в колледж и занялась наконец-то чем-то серьезным.

Дебора всегда любила младшую сестру, особенно после смерти мамы. Джил была как Рут. Она жила просто, но мудро. Как и ее кондитерская, она источала тепло. Один лишь звук ее голоса уже принес облегчение. Телефонный разговор с Джил вызвал в памяти запах теплого свежего хлеба. Телефонный разговор с Джил вызвал в памяти запах булочек с орехами.

Благодаря этим образам страх притупился.

– Это был кошмар, Джил, – устало пробормотала Дебора. – Я забрала Грейс. Шел дождь, было темно. Мы ехали медленно. Он появился неизвестно откуда.

– Он был пьян?

– Не думаю. Запаха не было.

– Водка не пахнет.

– Я не могла его спросить, Джил. Он не разговаривал.

– Учитель истории, да? Сильно пострадал?

– Ночью ему сделали операцию. Вероятнее всего, вставили спицу в бедро.

– Марти Стивенс говорит, что он немного странный – одиночка, необщительный.

– Скорее серьезный. Он не часто улыбается. Марти еще что-нибудь говорила?

– Нет, но Шелли Вит (она живет возле них) сказала, что его жена тоже ненормальная. Они почти не общаются с соседями. – Последовала короткая пауза. – Ура, наконец-то ты кого-то переехала. Не думала, что у тебя хватит духу.

Дебора не сразу поняла смысл услышанного. Потом произнесла:

– То есть?

– Ты когда-нибудь раньше попадала в аварию?

– Нет.

– А все остальные попадали.

– Джил!

– Это нормально, Дебора. Это делает тебя человеком. Я люблю тебя за это еще больше.

– Джил! – возмутилась Дебора, но тут проснулся Дилан и потянулся за очками. – О боже, нужно все тебе объяснить. Я заеду, как только отвезу детей.

– Ты ведь не поедешь на «BMW»? – спросила Джил. Она разделяла нелюбовь Деборы к этой машине, хотя скорее из-за ее стоимости, чем из-за воспоминаний о распавшемся браке.

– У меня нет выбора.

– Есть. Я заеду в семь тридцать. А когда ты будешь у папы, можешь взять его машину. Правда, тебе придется рассказать ему об аварии. Не завидую. Он не обрадуется. Он любит, когда все идеально.

Дебора это знала. Одна мысль о разговоре с отцом вызывала у нее дурноту.

– Я тоже люблю, когда все идеально. Но не всегда получается так, как мы желаем. Поверь мне, я этого не хотела. Моя машина оказалась не в то время не в том месте. Мне пора, Джил. В семь тридцать. Спасибо.

Она повесила трубку и взглянула на Дилана. В десять лет он был более замкнутым, чем его сестра в этом возрасте. К тому же он был более впечатлительным, что еще более усугубилось из-за развода и проблем со зрением.

– Ты кого-то сбила? – спросил мальчик, глядя на мать огромными, увеличенными линзами глазами.

– Это случилось на окружной дороге. Было очень темно и очень мокро.

– Его размазало по всей дороге? – не мигая, спросил он.

– Придурок, – пробормотала Грейс у Деборы за спиной.

– Его не размазало, – строго сказала Дебора. – Мы ехали не настолько быстро, чтобы причинить ему серьезный вред.

Дилан потер глаз.

– А ты раньше сбивала кого-нибудь?

– Нет, конечно.

– А папа?

– Насколько я знаю, нет.

– Я позвоню и расскажу ему.

– Пожалуйста, не сейчас, – произнесла Дебора, потому что Грэг попросит Дилана позвать ее к телефону, а потом будет доставать ее расспросами. Взглянув мимо сына на часы, она сказала: – Папа спит, а тебе нужно одеться. За нами приедет тетя Джил.

Еще один немигающий взгляд.

– Почему?

– Потому что моя машина в полиции.

– Почему?

– Они должны удостовериться, что она исправна.

– А на капоте есть кровь?

– Нет. Вставай, Дилан, – сказала Дебора и легонько подтолкнула его.

Он вылез из кровати, задумчиво посмотрел на дверь, потом обернулся.

– Кого ты сбила?

– Ты его не знаешь, – ответила Дебора и указала на дверь.

Не успел мальчик выйти, как к ней подскочила Грейс.

– Зато я его знаю, – прошептала она. – И все мои друзья знают. Спорим, Дилан сейчас позвонит папе, и тот решит, что мы не в состоянии о себе позаботиться. Можно подумать, есть кто-то еще, кто мог бы о нас позаботиться, если мы сами этого не можем. Но папе все равно. Мама, а что, если мистер МакКенна умер на операционном столе?

– Нам бы позвонили из больницы.

– А если позвонят сегодня? Я должна остаться дома.

Дебора повернулась к дочери:

– Если ты останешься дома, то тебе придется переписывать контрольную и ты пропустишь тренировку по бегу. А это не очень хорошо, потому что в воскресенье соревнования.

Грейс была в ужасе.

– Я не смогу бежать после того, что случилось.

Дебора понимала ее чувства. Когда Грэг ушел, ей тоже хотелось лежать в кровати и зализывать свои раны. У нее и сейчас было такое желание, но от этого стало бы только хуже.

– Мне нужно работать, Грейс, а тебе – бегать. Мы попали в аварию, но не позволим этому событию остановить нашу жизнь.

– А если оно остановит жизнь мистера МакКенны?

– Врачи сказали, что не остановит.

– Ты действительно сможешь сегодня работать?

– Придется, от меня зависят люди. И от тебя тоже. Ты же надежда команды на этих соревнованиях. К тому же если ты боишься сплетен, лучше вести себя как обычно.

– А что говорить?

Дебора проглотила противный комок.

– То, что я только что сказала тете Джил. Что была ужасная гроза и что машина оказалась не в то время и не в том месте.

– Я провалю контрольную по биологии, если буду писать ее сегодня. По этому предмету мне тоже не следовало идти в сильную группу.

– Ты не провалишь контрольную. Ты ходила на курсы медсестер и прекрасно знаешь биологию.

– Как же я напишу контрольную, если почти не спала?

– Ты знаешь материал. Кроме того, когда ты поступишь в колледж, постоянно будешь сдавать экзамены после бессонных ночей. Воспринимай это как подготовку. Это закаляет характер.

– Ага, если я собираюсь закалять характер, то разве не должна пойти с тобой и подать заявление в полицию?

Дебора ощутила прилив гордости, за которым быстро последовал укол совести. Оба эти ощущения сменились страхом, когда она представила, чем все может закончиться, если она позволит Грейс взять вину на себя. Последствия будут вовсе не благоприятными.

Очень медленно женщина покачала головой. Потом поймала взгляд дочери и стала вытаскивать ее из постели.

* * *

Моясь в душе, Дебора как всегда перебирала в мыслях события вчерашнего дня. Ставя диагнозы десяткам пациентов в неделю, помогая отцу вести хозяйство после смерти Рут, выполняя обязанности матёри-одиночки и постоянно сталкиваясь с необходимостью принимать серьезные решения, как сейчас, например, она часто оказывалась в затруднительном положении. Теперь Дебора стояла, опустив голову, струи горячей воды падали на плечи нерешенными проблемами. Проблем было столько, что хотелось плакать.

Чувствуя себя совершенно одинокой, она выключила воду и быстро оделась. Костюм, который она носила на работу, был идеально скроен по фигуре и внушал мысль о ее профессионализме. Макияж добавил красок на лице и смягчил беспокойство в широко расставленных карих глазах, которые были взрослой копией глаз Грейс. Но когда Дебора попыталась сколоть волосы, чтобы привести прическу в порядок, которого не было в ее жизни, ничего не вышло. Блестящие волны до плеч жили своей жизнью. Смирившись с тем, что возврата к прежнему упорядоченному существованию нет, Дебора позволила волосам рассыпаться, как им угодно, и повернулась к окну.

Слава Богу, дождь прекратился. Солнце начало пробиваться сквозь тучи, окрасив золотом деревья. Все еще мокрые ветки уже готовились выбросить почки. Обрадовавшись солнечному дню, Дебора спустилась в кухню, залила молоком хлопья для детей и позвонила в больницу. Кельвин МакКенна поправлялся, и его вскоре должны были перевести в обычную палату. Он все еще не разговаривал, но его состояние было стабильным.

Успокоившись, Дебора просмотрела записки с напоминаниями, приклеенные к холодильнику: «Уплатить налог на доход с недвижимого имущества», «Дилан к стоматологу в 16.00», «Заплатить за лагерь для теннисистов». Затем она включила электронную почту и проверила свои вызовы. Был один экстренный и еще несколько – обострение хронического отита, острая мигрень и сильная изжога – от пациентов, которых записали на восемь утра, к началу ее работы. Медсестра осмотрит тех, кто явится раньше.

Дебора обычно приезжала к половине девятого, проводив детей в школу, заехав к Джил на чашечку кофе и проведав отца. Его первые пациенты записывались на восемь тридцать, и Дебора хотела быть уверенной, что он их примет.

Ее сестра, хоть и пререкалась постоянно с отцом, это понимала. Джил появилась утром, в семь тридцать. Приехала прямо с работы, в джинсах и футболке. Джил обычно надевала красную, оранжевую или желтую футболку в тон логотипу кондитерской. Сегодня она была в красном, а короткие, стриженные под мальчика светлые волосы торчали, после того как она сняла через голову фартук. У Джил были мамины блестящие карие глаза и россыпь детских веснушек, но изящная линия подбородка была такая же, как у Деборы.

Как только Грейс и Дилан разместились на заднем сиденье, тетя передала им пакеты с любимым печеньем. Для Деборы тоже был пакет и бумажный стаканчик с горячим кофе.

Взяв кофе, она обхватила стаканчик ладонями и вдохнула умиротворяющий аромат.

– Спасибо, – наконец сказала Дебора. – Не люблю отрывать тебя от работы.

– Шутишь? – ответила Джил. – В моей машине сидят мои любимые люди. Ребята, как вы там? – спросила она, глядя в зеркало заднего вида.

Дилану было хорошо. Он ел посыпанное корицей печенье, словно не слопал только что полную миску хлопьев. Грейс почти не завтракала и сейчас едва попробовала свой кекс с черникой. Она тихо застонала, когда они проезжали место, где случилась авария.

– Это произошло здесь? – догадалась Джил. – Не скажешь.

«Да, – подумала Дебора, – не скажешь». Лишь на сосне остался маленький кусочек желтой ленты, чтобы полиция знала утром, где продолжать поиски. Если на дороге и были следы от шин, их смыло дождем.

Она попыталась поймать взгляд Грейс, но девочка не хотела на нее смотреть, а у Деборы не было сил настаивать. Отвернувшись, женщина попивала свой кофе и слушала болтовню сестры. Еще десять минут можно было не думать об ответственности.

К школе Дилана они подъехали слишком быстро, и он вышел.

– Я тоже здесь выйду, – сказала Грейс, натягивая куртку и забирая вещи. – Не обижайся, тетя Джил, но я не очень хочу подъезжать к школе на ярко-желтом фургончике с логотипом твоей кондитерской. Все будут знать, что это я.

– Разве это плохо? – спросила Джил.

– Да. – Наклонившись вперед, Грейс с жаром прошептала: – Пожалуйста, мама. Мне, правда, лучше сегодня не идти в школу. То есть я ведь в этом году пропустила всего два дня. Можно я побуду с тетей Джил?

– Чтобы меня потом вызвали в школу? – возразила Джил прежде, чем Дебора успела что-то сказать.

Грейс жалобно обратилась к тете:

– Мне сегодня будет очень плохо. Все узнают.

– Что узнают? Что твоя мама попала в аварию? Аварии случаются, Грейс. Это не преступление. Если ты сегодня пойдешь в школу, то сможешь всем сказать, что ты чувствуешь.

Грейс с минуту смотрела на нее, а потом, пробормотав что-то вроде «да, конечно», выбралась из фургона. Джил хотела окликнуть ее, но Дебора взяла сестру за локоть, и Грейс, гордо выпрямив спину, пошла прочь. Пройдя несколько шагов, она постепенно согнулась, обняв учебники, и стала вдруг очень маленькой.

Дебора обеспокоенно спросила:

– Может, нужно было оставить ее дома?

– Конечно, нет, – ответила Джил. – Ей необходимо чем-то заняться. – Она завела мотор и отъехала от тротуара. – У тебя все нормально?

Дебора вздохнула, откинулась на спинку сиденья и кивнула.

– Все в порядке.

– Правда?

– Правда.

– Хорошо. Потому что у меня новость. Я беременна.

Дебора моргнула.

– Мило. Хорошая шутка для того, чтобы поднять настроение.

– Я серьезно.

– Этого не может быть потому что: а) в твоей жизни сейчас нет мужчины, б) ты с утра до ночи вкалываешь в своей кондитерской и в) это было бы слишком много для меня на сегодняшнее утро, а ты не можешь быть такой жестокой. – Она посмотрела на сестру. Джил не улыбалась. – Ты серьезно? Но от кого?

– От донора спермы № ТХР334. Он блондин среднего роста, зарабатывает тем, что пишет книги для детей. Такой мужчина должен быть чутким и умным, а также творческой личностью, правда?

Дебора с трудом переваривала информацию.

– Мне нужно, чтобы ты обрадовалась, – предупредила Джил.

– Я рада. Я думаю. Просто… я не ожидала… Ребенок?

Джил кивнула.

– В ноябре.

Дата сделала новость реальной. Дебора любила детей и любила Джил, поэтому ей оставалось только раскрыть объятия, наклониться и обнять сестру.

– Ты действительно хочешь ребенка?

– Всегда хотела. Ты же знаешь.

– А работа?

– Ты же справилась в свое время.

– У меня был Грэг. А ты одна.

– Я не одна. У меня есть ты. Есть Грейс и Дилан. У меня есть… папа.

– Папа, о боже! – Ситуация усложнялась. – И ты ему еще не говорила.

– Конечно нет.

Значит, придется хранить еще одну тайну.

– Если тебе рожать в ноябре…

– Значит, уже восемь недель.

– Восемь? – Дебора ощутила запоздалую обиду. – Почему ты не сказала мне раньше?

– Я не была уверена, что ты позволишь мне это сделать.

– Позволю? Джил, ты всегда все решаешь сама. Всегда.

– Но мне хотелось, чтобы ты одобрила мое решение.

Дебора внимательно изучала лицо сестры.

– Ты не изменилась. Тошнит по утрам?

– Немного, время от времени. Чаще всего от радостного волнения.

– А ты уверена, что беременна?

– У меня два месяца нет месячных, – сказала Джил. – И я видела ребенка на ультразвуке, Дебора. Видела, как бьется маленькое сердечко. Доктор показывала мне на экране.

– Какой доктор?

– Анна Буркхарт. Она работает в Бостоне, и пожалуйста, – лицо Джил стало серьезным, – не говори, что ты злишься из-за того, что я не спросила у тебя, к кому обратиться. Я хотела выбрать сама. Мы обе знаем, что с папой будут проблемы. Но я его уже столько разочаровывала, что еще один раз ничего не изменит. Ты здесь ни при чем, я так и скажу папе. И я никому ничего не хочу говорить, пока не пройдет двенадцать недель.

– Ты только что сказала мне, – возразила Дебора. – Поэтому я уже при чем. Хотя бы потому, что должна хранить секрет. Что, если папа спросит?

– Не спросит. Он даже не догадается, пока я не поставлю его перед фактом. Он считает, что я не в состоянии построить нормальные отношения с мужчиной, а тем более завести ребенка. Возможно, в том, что касается мужчин, он прав. Я старалась, Дебора, ты же знаешь, но за последние несколько лет мне не попался ни один, хоть отдаленно подходящий на роль мужа. Папа был бы рад, если бы я вышла замуж за какого-нибудь отвратительного типа, лишь бы забеременеть традиционным путем. Но взять, например, тебя. Ты соблюдала все правила, а теперь тоже мать-одиночка.

Деборе не нужно было об этом говорить. Это напомнило ей обо всех совершенных ошибках, и в первую очередь об аварии. Она убрала волосы назад.

– Почему ты говоришь мне об этом сейчас? Именно в эту ужасную минуту, когда моя голова занята совсем другим?

– Потому что, – неожиданно жалобно ответила Джил, – как я уже говорила по телефону, после прошедшей ночи ты стала человечнее. Поэтому я подумала, что именно сейчас ты поймешь и все так же будешь любить меня.

Дебора уставилась на сестру. Джил только что усложнила ее и так не простую жизнь, но маленький ребенок – это маленький ребенок. Дебора наклонилась и взяла сестру за руки.

– У меня есть выбор?

* * *

Грейс стояла за школьным забором и грызла ногти, пока не прозвенел звонок. Тогда, запахнув поплотнее куртку, она побежала по дорожке и, присоединившись к другим опоздавшим, понеслась вверх по лестнице в здание школы.

Низко наклонив голову, она прошла к своей парте и совершенно не слышала, о чем говорил директор, пока тот не сообщил, что мистер МакКенна попал под машину, находится в больнице и заслуживает короткой молитвы. Грейс на минуту опустила вместе со всеми голову и помолчала, а потом выскользнула из класса как раз тогда, когда звонок прозвенел снова, и, присев у своего шкафчика, старалась не привлекать к себе внимания. Друзья остановились на пару минут поболтать.

– Вы знаете, что у Джарреда мононуклеоз?

– Почему это Кенни Барон изо всех сил старается стать президентом студенческого совета?

– А вы идете в субботу на вечеринку к Ким?

Грейс поднялась, только когда до первого урока оставалось несколько секунд. Мэган и Стефи подбежали и оттащили ее в сторону прежде, чем она открыла дверь.

– Мы все время пытались к тебе дозвониться, – прошипела Мэган.

– Где ты была? – спросила Стефи.

– Кайл сказал мне, что мистера МакКенну сбила машина твоей мамы.

– Ты там была? Что ты видела, Грейс? Это было ужасно?

– Я не могу об этом говорить, – сказала Грейс.

– Я думала, умру, когда увидела твою маму на улице, – тихо проговорила Стефи.

– Что она знает? – спросила Мэган у Грейс. – Она что-то заметила?

– Нет, – ответила Грейс.

– И ты ей не сказала? – спросила Стефи.

– Нет.

– И не говори, – приказала Мэган.

– Не скажу.

– Это хорошо. Потому что если мои родители хоть что-то узнают, меня запрут дома до осени.

Запрут до осени? Это Грейс пережила бы. Время наказания прошло бы, и стало бы легче.