Текст книги "Наша тайна"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

9

Завтрак в понедельник утром прошел в молчании.

– Все в порядке? – спросила Дебора у Дилана. Он кивнул.

Она наклонилась так, чтобы ему пришлось посмотреть ей в глаза.

– С глазами все нормально?

Он и раньше щурился. Честно говоря, в последнее время Дилан часто щурился. И неважно, сколько раз Дебора говорила себе, что у нее целый список детей с проблемами, намного более серьезными, чем проблема Дилана, от которой через два-три года можно будет избавиться, – это не помогало. Как матери, ей невыносима была сама мысль о том, что его зрение падает.

Дилан опять кивнул, и, хотя Деборе не очень верилось, она не могла позволить собственным страхам создавать проблемы там, где их наверняка не было. Поэтому она выпрямилась и спросила:

– А каша вкусная?

Он кивнул в третий раз и продолжил есть.

С Грейс было не лучше. Она сидела, низко склонившись над учебником французского.

Дебора опустила руку ей на плечо.

– Сегодня контрольная?

– Угу.

– Сложная?

– Угу.

Обескураженная этой лаконичностью, Дебора игриво сжала плечо дочери.

– Еще что-то? – Когда Грейс вопросительно посмотрела на мать, Дебора сказала:

– В школе? Сегодня?

Дочь кивнула головой и вернулась к своему учебнику.

Поездка в город была не намного лучше. На первый взгляд казалось, что Грейс все еще читает учебник. Потом Дебора увидела, что, хотя голова девочки склонилась над книгой, глаза смотрят мимо страницы. Погруженная в свои мысли, Грейс подпрыгнула, когда Дебора дотронулась до ее руки.

– Эта неделя будет лучше, – мягко сказала Дебора.

– Чем?

– Уже не так больно.

– Тебе уже не так больно? – спросила девочка осуждающе.

Дебора обдумала ответ.

– Не так. Но это не значит, что я не расстроена или что у меня не сжимается все внутри, когда я думаю, что мистер МакКенна мертв. Это не значит, что я не горюю. – Отчаянно желая продолжить этот разговор, она добавила: – Я понимаю, что ты чувствуешь, Грейс. Ты не была бы чутким человеком, если бы не испытывала этого.

Дочь отвернулась.

– Я действительно так думаю, – сказала Дебора, но Грейс не поднимала головы, и, слушая ее молчание, мать подумала, правильно ли она выразилась. У нее бывали моменты, когда она размышляла, правильно ли поступила в прошлый понедельник. Грейс всегда была таким счастливым ребенком, жизнерадостным, разговорчивым. Теперь она молчала.

Они утратили взаимопонимание.

Дебора хотела узнать, что чувствует Грейс, но девочка ничего не сказала, пока Дилан не вышел из машины. Тогда она посмотрела на Дебору и холодно произнесла:

– Мне не следовало говорить тебе о пиве. Ты кому-нибудь скажешь?

Сердце Деборы сжалось.

– Я хочу, чтобы ты рассказывала мне о таких вещах. Ты можешь мне доверять. Все, что ты скажешь, не пойдет дальше меня.

– Если ты кому-нибудь расскажешь, мои друзья меня возненавидят.

– Разве я когда-то предавала твое доверие?

– Меня там даже не было, – предупредила Грейс, – поэтому я не могу сказать наверное, что там было пиво. Если пива не было, ты подставишь меня без причины. У меня и без этого неприятности.

– Авария произошла в результате несчастного случая. У тебя не будет неприятностей из-за этого.

– Ты сегодня выяснишь что-то о полицейском отчете?

– Не знаю. Но беспокоиться не о чем. С нашей стороны не было неосторожного вождения.

– Там вообще не было «нас». В отчете укажут, кто был за рулем?

Дебора подъехала к школе.

– Я… не понимаю, как они смогут узнать?

– На руле мои отпечатки пальцев, – сказала Грейс.

– Они не будут снимать отпечатки пальцев, – возразила Дебора. – Полиция полагает, что за рулем была я. О тебе ничего не спрашивали. Кроме того, я прикасалась к рулю после тебя, когда доставала документы из бардачка.

– Специально? – спросила Грейс, ее голос казался испуганным.

Дебора вдруг почувствовала себя виноватой.

– Нет. Я подумала об этом уже потом. – Она судорожно вздохнула. – Не смотри на меня так, дорогая. Я этого не хотела. Если бы полиция хоть раз спросила, кто был за рулем, я бы сказала. Я всегда ценила честность, ты это знаешь. – Грейс фыркнула. – И то, что в этом случае мы не совсем честны, мучает меня так же, как и тебя. Я приняла решение, которое считала правильным. Могло быть и по-другому, но что сделано, то сделано.

Сначала Грейс ничего не сказала. Она посмотрела в свой учебник, потом на школу. Когда ее взгляд наконец остановился на Деборе, в глазах читался вызов.

– Так ты пойдешь сегодня в спортзал?

– Да, – пообещала Дебора. – Обязательно.

* * *

Дебора не пряталась. Скорее, старалась казаться незаметной. Но принимая во внимание смерть Кельвина МакКенны, это было естественно.

Прислушавшись к замечаниям Грейс, она посмотрела на ситуацию с другой стороны. Как обычно по утрам, Дебора заехала в кондитерскую и специально поздоровалась с каждым лично. Когда одна женщина спросила, как у нее дела, Дебора решила провести эксперимент и ответила:

– Прекрасно.

Расположившись на диване, где всегда сидела, она выпила кофе и съела ореховую булочку, просматривая медицинский журнал. Она была у всех на виду. Никто не мог обвинить ее в том, что она прячется.

– У тебя все хорошо? – спросила Джил, одетая сегодня в желтую футболку. Она поставила на стол свой напиток и сказала: – Есть что-нибудь новенькое насчет того, чего нельзя беременной женщине? Ни вина. Ни рыбы. Ни красного мяса. Ни искусственных подсластителей. Ни кофеина. Не спать на правом боку. Погоди, или на левом? Никаких обезболивающих сильнее тайленола. Речь идет о новейшем методе предохранения – придумать столько запретов, чтобы женщина задумалась, а стоит ли заводить детей.

Дебора улыбнулась и посмотрела на троих работников за стойкой, которые принимали заказы.

– Кто-нибудь здесь знает?

– Нет. Я только что раскатала тесто на целую партию печенья, как делаю каждое утро. И никто не догадается, что я пью кофе без кофеина, а не черный. Я придумала несколько видов печенья, но так на меня могло подействовать и лето. Со вкусом манго, черники, малины. Это определенно лучшее время года для беременности.

– Мне бы действительно очень хотелось, чтобы ты рассказала папе о ребенке. Это бы его встряхнуло. Выходные выдались тяжелыми.

– Почему?

– В субботу утром он не принял нескольких пациентов, а вчера не приехал на завтрак.

– Странно, – сухо заметила Джил. – В последний раз, когда я была у папы, он ухаживал за кустами мимозы так, словно жить без них не может.

– Возможно, так оно и есть, – сказала Дебора. – Он меня иногда беспокоит. Проводит вечера в одиночестве.

– Пьет.

Дебора кивнула.

– Он тоскует по маме.

– И я тоскую, но не напиваюсь, чтобы заполнить пустоту.

– Ты не была жената на ней сорок лет.

– Нет, но она была моей мамой. И моим партнером по бизнесу. Мы мечтали о том, чтобы открыть свою кондитерскую, еще когда я училась в школе. Уверена, ты об этом не знала.

– Не знала, – удивленно ответила Дебора.

– Я думала, что для меня это будет идеальным решением, потому что я всегда любила помогать маме на кухне, а работа кондитера не требует высшего образования. Я не подозревала, сколько мне придется узнать о бизнесе. Но мама в меня верила. Бедняжка, она всегда балансировала в разговорах с папой, когда речь заходила обо мне.

Дебора поняла, что Рут Барр балансировала во многих вещах. Майкл не был тираном. Просто он был человеком определенных взглядов. В девяноста восьми случаях из ста он оказывался прав. Остальные два неизбежно касались завышенных требований по отношению к детям.

Дебора закончила есть и вытерла руку салфеткой.

– Мама когда-нибудь лгала нарочно?

– Не думаю, – ответила Джил. – Она просто не говорила отцу того, чего ему не следовало знать.

– Правильно. Так, значит, нам следует побеседовать с ним о выпивке?

– Зависит от того, насколько это серьезно.

– Он пьет вечером, пока не уснет.

– Каждый вечер?

– Думаю, практически каждый. – Дебора откинулась на спинку дивана. – Папе одиноко. Ему не хватает цели в жизни. Скажи ему о ребенке, Джил. Думаю, это поможет.

– Чтобы мой ребенок стал объектом его злости?

– Это может дать ему новый смысл в жизни.

– Если у папы недостаточно причин, чтобы жить, мой ребенок не поможет. Это его только разозлит.

– Возможно. А может, и нет.

– То, что он пьет, как-то отражается на работе?

Дебора сделала глоток кофе, затем поставила чашку.

– Отец не может вовремя проснуться. Он раздражителен по утрам.

– Это негативно влияет на него как на врача?

– Пока нет. И я за этим слежу. Можешь представить, что будет, если он неправильно поставит диагноз из-за того, что по чуть-чуть пьет из бутылки, лежащей в ящике стола? – Это был оправданный страх, достойный повод для страхования от ошибок практикующих специалистов. – С прошлой недели папа зациклился на моей репутации. А как насчет его собственной? Что будет с моей репутацией, если он сделает что-нибудь не так? Может, мне следует с ним поговорить? В разговорах с пациентами я часто использую выражение «злой гений». Я злой гений отца?

Джил взяла ее за руку и встала.

– Я не собираюсь об этом разговаривать. Не знаю, чем занимается отец, потому что он держит меня на расстоянии вытянутой руки. Ты подаешь ему выпивку? Нет. Ты заставляешь его пить? Нет. Ты отказываешься признавать, что это может привести к проблемам? Да, потому что ты боишься его реакции. Я бы на твоем месте тоже боялась. Видишь, в чем мне повезло? Твоя жизнь тесно связана с его жизнью. Моя – нет.

– Связана, – возразила Дебора, потому что честность для нее была превыше всего. Она думала о том, как Джил бунтовала дома и в школе по поводу того, что ее воспринимали как ребенка. – Слишком многие из твоих поступков – эго вызов ему. Так было всегда. А насчет нежелания признавать…

– Это не одно и то же, – заметила Джил с легкой улыбкой. – Если ты будешь отрицать, что он пьет рано или поздно ты поплатишься за это. Если я не буду признавать его влияние на меня, на мне э го никак не отразится.

* * *

Вскоре Дебора подъехала к дому. Если поведение отца на выходных было предвестником того, что ожидает ее сегодня, то ей предстояла ссора. Собравшись с духом, она вошла в кухню.

Майкл уже был там, бодрый и веселый, сидел за столом. Он оделся, сделал кофе и, обхватив ладонями кружку, читал газету. Отец не только съел свой рогалик, но, судя по темным крошкам на тарелке, сначала его поджарил.

– Доброе утро, – облегченно вздохнув, поздоровалась Дебора.

– Доброе утро, – улыбаясь, сказал он. – Дети в школе?

– Да. – Она прислонилась к двери. – Ты хорошо выглядишь. Это новый галстук?

Майкл посмотрел вниз. Взял галстук в руку.

– Твоя мама подарила мне этот галстук незадолго до того, как заболела. Я не хотел его носить. – Он поднял голову и подмигнул. – Она говорит, что мне нужно взять себя в руки, и этот галстук должен мне помочь. Думаешь, поможет?

Улыбка Деборы стала еще шире.

– Наверняка. – Она почувствовала огромное облегчение – и оттого, что опять видит отца таким же жизнерадостным, как раньше, и оттого, что избежала ссоры. – Что еще говорит мама?

– Что я утонул в жалости к себе. – Он приподнял бровь.

– Возможно. Что еще?

– Что то, что я не принял утренних пациентов, непростительно. Дебора взмахнула рукой.

– Непростительно? Я бы сказала… обидно для тех пациентов, которые предпочли бы встретиться с тобой, а не со мной.

– Она также сказала, что нужно было прийти вчера на завтрак. А это уже интересно. Если бы отец пришел на завтрак, у нее не получилось бы такого разговора с братом Кельвина МакКенны. Не желая поддерживать эту тему, Дебора просто сказала:

– Нам тебя не хватало. Прошлая неделя выдалась нелегкой. Дети страдали не меньше, чем я. Завтрак без тебя не удался.

Похоже, отец искренне раскаивался.

– Мне очень жаль. Я утонул в жалости к себе, твоя мама права.

Дебора обняла его, впитывая силу, которую она помнила с детства.

Утро в офисе тоже оказалось удачным. Майская пыльца привела толпы пациентов с острыми приступами аллергии. Четыре смотровые комнаты были постоянно заняты, вращающаяся дверь не останавливалась, а Майкл и Дебора сновали туда-сюда.

К счастью, администратору удалось перенести два вызова на дом на вторник, что позволило Деборе принимать пациентов в офисе и во второй половине дня. Все это были ежегодные профилактические осмотры, а поскольку Дебора любила подробно обсуждать детали с каждым пациентом, она обрадовалась, когда в последнюю минуту один визит отменили. Перерыв позволил ей сделать последний анализ крови самой, а потом Дебора устроилась за письменным столом.

Переговоры со страховыми компаниями были самой нелюбимой частью ее работы, и с каждым годом становилось все хуже. У отца, человека старой закалки, было еще меньше терпения, чем у нее, когда приходилось заполнять все эти бланки. Дебора уже закончила с первым и приступила ко второму, когда в дверях появился Майкл. От веселого мужчины, которого она видела утром, не осталось и следа. Его рука вцепилась в дверную ручку, и выражение лица не предвещало ничего хорошего.

– Звонит Дин ЛиМей, – произнес он. – Он хочет знать, почему ты на прошлой неделе обругала его жену.

Дебору словно ударили.

– Я ее не ругала. – Она отчетливо вспомнила свой визит. – Просто сказала, что ей нужно похудеть.

– Дин говорит, что ты совершенно не принимала во внимание ее артрит. Говорит, что ты ей сказала, будто она придумала перелом, чтобы не двигаться.

– Я такого не говорила.

– Он утверждает, будто ты заявила, что ей необходимо поднять свою задницу и найти работу.

– Ей это необходимо.

Щеки Майкла покраснели.

– Ты это сказала?

Чувствуя боль от его упреков, Дебора ответила:

– Вовсе нет. Не этими словами. Я разговаривала с ней мягко, но это не первый наш разговор на эту тему. Миссис ЛиМей отказывается признавать, что у нее проблемы с лишним весом и что это влияет на ее щиколотки. Я предложила ей попробовать хоть немного походить вокруг дома, как советовал и ее лечащий врач. Она сидит в кухне, папа. Ест. Я предложила найти работу на полдня, чтобы выходить из дому.

– Дин считает, что это был оскорбительный намек на его заработок.

– Это его проблемы.

– Это станет нашей проблемой, если они решат поменять врача.

Дебора почувствовала гнев.

– Да? Мне не платят за время, которое я трачу на дорогу к дому Дарси. Если ей не нравится то, что я говорю, пусть найдет врача, который будет ездить туда и говорить то, что она захочет. Если она думает, что артрит – это плохо, пусть узнает, что такое диабет или проблемы с сердцем, потому что именно это ее и ждет.

Майкл оттолкнул дочь от двери.

– Я сказал Дину, что перезвоню, когда все уточню. Что ему сказать?

Дебора все не могла успокоиться.

– Почему он позвонил тебе? Почему не позвонил мне? – Она подняла ладонь. – Хорошо. Похоже, он сейчас меж двух огней. Дарси нужен козел отпущения, а я подходящая кандидатура.

Зазвонил телефон.

– Что мне ему сказать? – повторил отец.

Дебора положила руку на трубку. Звонок был на личной линии, а это значило, что звонит кто-то из детей, Джил или один из немногих друзей, которые знали этот номер.

– Что я потратила много времени, разговаривая с Дарси, именно потому, что не ругаю пациентов. Но проблема ее избыточного веса существует. Что ты и я с удовольствием поговорим с ними обоими, если они захотят прийти.

Едва отец отвернулся, она взяла трубку.

– Алло, – сказала Дебора после короткой паузы.

– Ой, – послышался несмелый голос Карен. – Хочешь, я перезвоню в другой раз?

Дебора выдохнула.

– Нет, нет, Ка. Все в порядке. Просто у меня был неприятный разговор об одной из наших пациенток. – Ее все еще мучило чувство обиды после звонка Дина ЛиМея, но она заставила себя успокоиться. – У тебя все в порядке?

– Ну, рука уже лучше, а это значит, что ты была права. То есть мне придется сократить свои тренировки по теннису, а это меня не радует. В любом случае, я звоню по двум причинам. Во-первых, как там Грейс? Даниель все пытается к ней дозвониться, но твоя дочь даже не прислала ни одного сообщения.

– У нее сложный период.

– Сегодня, возможно, Дани к ней заедет.

Дебора обрадовалась.

– Она ангел. Надеюсь, Грейс сдастся. Попроси Дани не отступать.

Карен фыркнула.

– Эта не отступит. Она любит твоих ребят. – Ее голос стал серьезным. – А вторая причина – это Хол. Он рядом?

– Здесь? Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Он сказал, что собирается встретиться с тобой, чтобы поговорить о МакКенне.

Сердце Деборы забилось быстрее.

– У него какие-то новости от Джона?

– Ничего такого, о чем я бы не знала.

– Хол не говорил об отчете из округа?

– Нет. Только между прочим сказал, что заедет к тебе. Он не казался обеспокоенным.

Дебора немного расслабилась.

– Что ж, тогда он просто сюда еще не доехал.

– Его секретарь пытается его найти. Мобильный не отвечает.

– Может, он играет в гольф?

– Ну не в понедельник же после обеда. Да еще не предупредив меня.

Дебора знала, о чем думает подруга. И мысли эти не имели ничего общего с возможным несчастьем, а имели непосредственное отношение к телефонному звонку на прошлой неделе.

– Она звонила еще раз? – осторожно спросила Дебора.

– Нет, – ответила Карен упавшим голосом. – Но что-то происходит. Хол цепляется ко мне по мелочам. Например, почему пустые баки для мусора за гаражом стоят в неправильном порядке. Или зачем я отбираю рекламные листовки из почты и выбрасываю. Я делала это годами. Вчера вечером Хол сказал мне, что в одной из этих рекламных листовок могло быть что-то, что ему нужно, и что я не должна проверять его почту. Проверять его почту?

– Может, что-то на работе, – попыталась оправдать его Дебора. Запищал интерком. – Несговорчивый истец? Сложный клиент?

– Не знаю. Он не говорил. Если я задаю вопросы, Хола это раздражает. Может, у него кризис среднего возраста? Думаю, так и есть. – Карен помолчала. – А ты как считаешь?

– Возможно.

– Тогда это так, – решила Карен. – Спасибо, Деб. Ты всегда помогаешь.

Дебора ничего не сделала и теперь чувствовала вину еще и за это.

– Если Хол здесь появится, я скажу, чтобы он тебе перезвонил. – Опять прозвучал вызов от администратора. – Дай ему еще немного времени, дорогая. Он может даже не знать, что его мобильный отключен.

Для Хола мобильный – это святое. Если он отключен, это всегда нарочно. Дебора догадывалась, что Карен тоже об этом знала, но ни одна из подруг не была готова произнести это вслух.

– Уверена, что так и есть, – сказала Карен, – а тебе нужно ответить администратору. Выпьем попозже кофе?

– Не могу. Я пообещала Грейс, что пойду в спортзал. Хочешь встретиться со мной там и помахать ногами?

– Говори когда.

– Четыре тридцать.

– Отлично. Иди, отвечай на звонок.

Дебора нажала кнопку.

– Да, Кэрол?

– На третьей линии Том МакКенна. Он проявляет нетерпение. Говорит, что это личное.

«Личное» было подходящим словом. А еще были другие, например, «рискованно», которое значило, что ей не следует с ним разговаривать. Но в воскресенье утром он был достаточно дружелюбен, и если у него появились новости насчет коумадина, она хотела их знать.

– Я отвечу, – сказала Дебора и нажала кнопку.

В его голосе звучали уже знакомые нотки.

– Я не вовремя?

– Нет, все в порядке. Я только что закончила. Что случилось?

– Я боюсь, что вчера напугал вашу дочь. С ней все нормально?

Он уже второй раз проявляет беспокойство. Это вызывает подозрения. Дебора не могла забыть сцену на кладбище и, конечно, не могла забыть, что это ее машина стала причиной смерти его брата.

Но было похоже, что Том говорил искренне. Поэтому она ответила:

– Очень мило, что вы спросили. С ней все в порядке. Грейс все еще переживает из-за аварии, но думаю, она уже поняла, что вы не привидение Кельвина. Вы действительно очень на него похожи.

Повисло молчание, а потом уже веселее Том сказал:

– Мы пошли в мать.

– Вы были близки?

– С матерью – нет, – ответил он.

– А друг с другом?

– Когда как. – Он заколебался, прежде чем добавить: – Чаще нет. Мы были абсолютно разными.

Из естественного любопытства Дебора спросила:

– В чем именно это выражалось?

Опять короткая пауза. Она уже подумала, что, наверное, переступила какую-то грань и он сейчас сменит тему, когда Том задумчиво ответил:

– Кельвин любил, чтобы все было так, как положено. Он любил знать, что должно произойти. Вот почему он занимался историей. В книгах по истории неожиданностей не бывает. Ты знаешь, чем все закончится. Кельвин любил ясность. Его дом был таким же, ничего лишнего и все четко организовано, каждый предмет мебели на своем месте, книги аккуратными рядами на полках, а сверху с равными промежутками расставлены три большие морские раковины. Он любил точность.

Ободренная его развернутым ответом, Дебора спросила:

– А вы?

– А я – неряха.

Это было так грубо и неожиданно, что она рассмеялась.

– Вы серьезно?

– Вполне.

– Вы стали таким из-за Кельвина?

– Нет. Я старше на четыре года.

– Нет ничего плохого в том, чтобы быть неряхой.

– Есть, – возразил Том, – если это значит, что из-за беспорядка ты ничего не замечаешь. Я все время думаю: я должен был знать о том, что брат принимал коумадин.

– Откуда вы могли об этом знать, если он решил вам не рассказывать?

– Мы давно не разговаривали. Мне не следовало позволять этому молчанию затянуться. – Его голос потеплел. – Я все еще выясняю, почему Кельвин принимал этот препарат. Что вы о нем знаете?

– О коумадине? Это антикоагулянт, широко используется после сердечных приступов или инсультов для предупреждения образования тромбов в артериях и венах.

– Можно предположить, что у Кельвина был сердечный приступ или инсульт?

– Необязательно, у него мог быть тромб. В этом случае коумадин прописывают, чтобы не образовывались другие тромбы. Вообще-то ваш брат был слишком молод, чтобы иметь такие проблемы.

– Это наследственное, – сказал Том. – В сорок восемь лет мой отец перенес серьезный инсульт. – Он помолчал, потом осторожно спросил: – А мог Кельвин принимать коумадин для профилактики?

– Сомневаюсь. Слишком большой риск побочных эффектов. – Дебора подумала, не проверяет ли он ее. Но она была врачом и, все еще переживая из-за звонка Дина ЛиМея, сказала Тому то, что знала: – Обычно люди, в чьей семье уже были подобные случаи, просто проходят регулярный осмотр. Они стараются следить за весом, за такими вещами, как кровяное давление и холестерин. Ваш брат это делал?

– Он был стройным. А насчет остального я не знаю.

– Его беспокоило, что у него могут быть те же проблемы, что у отца?

– Нас обоих это беспокоило.

– Вы принимаете профилактические меры?

– Нет. Но мы, неряхи, не любим соблюдать режим, – сказал Том, усмехнувшись. – Если бы мне пришлось ежедневно принимать таблетки, я бы сошел с ума. Кельвин же лопал их как конфеты.

– Лекарства?

– Витамины. Но я не знал, что он принимал что-то посерьезнее. Он мог выпить слишком много коумадина?

– Возможно. Но даже стандартная доза способна вызвать кровотечение. Именно поэтому тем, кто принимает это лекарство, нужно носить браслет с предупреждением.

– А какая обычная доза?

– Одна таблетка в день. Срок приема зависит от пациента. Некоторые люди принимают коумадин на протяжении определенного периода, скажем, шести месяцев. Другие – всю жизнь. Последние – это обычно пациенты, у которых уже случались неоднократные приступы с угрозой для жизни. Удивительно, что ваш брат принадлежит к этой категории и никто об этом не знал.

– Да, – сказал Том и продолжил: – Откуда вам все это известно? Лично вы назначаете коумадин? Или вы поинтересовались об этом после смерти Кельвина?

Дебора улыбнулась.

– Лично я его не назначаю. Но я читаю журналы, общаюсь с коллегами на конференциях. Я многое узнаю от специалистов, у которых наблюдаются мои пациенты. Одно я могу сказать точно: пациенты, принимающие коумадин, должны находиться под постоянным наблюдением. Ни один врач не назначит коумадин повторно без осмотра и анализов. И эти анализы делают не в обычной лаборатории, как у нас. Если бы состояние вашего брата требовало приема коумадина, он должен был наблюдаться у специалиста. Его страховая компания должна знать об этом.

Том кашлянул.

– Да. Я разговаривал с ними сегодня утром. Проблема в том, что это конфиденциальная информация. Они ничего не смогут сообщить, если Селена не подпишет разрешение.

Дебора почувствовала, как изменился его голос, когда он назвал имя невестки. Это придало ей смелости.

– Почему бы ей не подписать разрешение? Эта информация понадобится ей, если она решит подать на меня в суд. – И если миссис МакКенна это сделает, напомнила себе Дебора, Том станет врагом. – Кстати, мой друг, адвокат, не одобрил бы этот разговор. Он боится, что я скажу что-то, что вы сможете использовать против меня в суде. Я только хочу, чтобы вы знали: я честна с вами, насколько это возможно. Я так же, как и вы, хочу узнать правду.

– Я это почувствовал. Поэтому и позвонил.

Ей послышалась искренность в его голосе. Или он был прекрасным актером, или слух ее не обманывал. Чтобы убедиться, что это действительно так, Дебора решила услышать больше.

– Как дела у Селены?

– Не знаю. Я с ней сегодня не разговаривал.

– О! – удивленно произнесла Дебора. – А разве вы остановились не у нее?

– Слава Богу, нет. Я живу в Кембридже.

– Кембридж. – Это было неожиданно. Она думала, что Том живет в другом штате и приехал сюда на похороны. Из Кембриджа сюда удобно добираться. Но было еще это «Слава Богу, нет», которое говорило о не очень теплых отношениях с невесткой. Дебору больше интересовали его отношения с братом.

– А вы не часто виделись с Кельвином?

– Если бы мы виделись, я бы знал больше о его здоровье, – резко ответил Том. – Если бы я знал больше о его здоровье, то смог бы предупредить врачей. При условии, что Селена позвонила бы мне раньше. Она бы так и сделала, если бы мы с Кельвином были дружны. Как грустно, когда два брата ничего не знают о жизни друг друга!

Деборе стало его жалко:

– Такое случается намного чаще, чем кажется.

– Но разве от этого становится менее грустно?

– Нет.

Последовало короткое молчание и тихое:

– Спасибо.

– За что?

– За честность. Легче обманывать себя, чем говорить правду. Я готов поспорить, что дома вы так же прямолинейны.

Она смутилась.

– Зачем вы это говорите?

– Вы кажетесь честным человеком.

Какая ирония! Деборе вдруг пришло в голову, что, вполне возможно, ее просто заманивают в ловушку.

– Быть прямолинейной и быть честной – не одно и то же. Прямолинейность может причинить боль. Я пытаюсь быть честной, не причиняя боли.

– Говорите то, что думаете.

Снова ирония.

– Обычно да.

– А когда нет?

Она глубоко вдохнула.

– Когда честность может предать доверие. – Дебора подумала об утреннем разговоре с Грейс. – Моя дочь рассказывает мне о своих друзьях, и это мне приходится держать при себе.

– Что-то серьезное?

– Иногда. Это бывает сложно. Если бы Грейс сказала мне, что кто-то из ее друзей собирается вскрыть себе вены, мне было бы трудно ничего не предпринимать. Нанесение себе увечий – это крик о помощи.

– Разве Грейс этого не поняла бы?

– Надеюсь, поняла. Она, возможно, не захочет знать подробности, например, кому я позвонила. Но ей скорее всего станет легче, если я разделю с ней ответственность.

– Потому что она вам доверяет. А вы кому доверяете? С кем разделяете ответственность?

– С папой, когда дело касается работы.

– А дома?

– Иногда с сестрой. Чаще сама с собой.

– А ваш бывший муж занимается детьми?

«Конечно, – хотела сказать Дебора. – Он им все время звонит». Так было бы менее унизительно для нее. Но ведь речь шла о лжи.

– Не очень активно, – сказала она, стараясь, чтобы голос не изменился. – Он живет другой жизнью.

– Но у него все еще есть двое детей.

– Он полагает, что я в состоянии справиться самостоятельно.

– И вас это устраивает?

– Нет, конечно! – взорвалась Дебора. – Всю жизнь люди считают, что я могу справиться самостоятельно, и обязанностей у меня все больше и больше. Бывают моменты, когда ответственность вызывает у меня отвращение! – И тут она заметила, что в дверях ее кабинета стоит Хол. – Кстати об ответственности. Мне пора. Можно, э-э, оставить вам номер моего мобильного? – спросила она.

– Пожалуйста. – И через несколько секунд она услышала: – Записал.

– Вы сообщите мне, если что-то узнаете?

– Конечно.

Делая вид, что она разговаривает вовсе не с человеком, который может вызвать ее в суд за убийство своего брата, Дебора повесила трубку и встретилась взглядом с Холом. У него был мрачный вид. Ее охватило нехорошее предчувствие.

– Ты разговаривал с Джоном?

– Давно, – ответил он. – Новостей нет. Я думал, что смогу тебе что-то сообщить. Благодаря гриппу, возможно, понадобится еще неделя. В лаборатории не хватает людей для расшифровки данных.

Дебора расстроилась. Она все время говорила себе, что Грейс ничего не нарушила, но не могла успокоиться, пока окружная полиция этого не подтвердит.

– А если бы речь шла о том, что пьяный водитель въехал в толпу и сбил пять человек? Болезнь так же задержала бы отчет и позволила преступнику разъезжать по дороге?

– Нет. Преступник был бы в тюрьме. Это совсем другое. Есть свои приоритеты. Твое дело не очень срочное.

– Хорошо им говорить, – сухо произнесла Дебора. – Ведь это я нахожусь в подвешенном состоянии. Ты же, наоборот, выглядишь так, словно только что из спа-салона.

Волосы Хола были влажными и причесанными, а щеки слегка покраснели.

– Не из спа-салона, – сказал он, – а с рэкетбольного корта.

Обеспокоенный голос Карен эхом отозвался в ушах Деборы.

– Где это?

– В спортзале в Бостоне, – ухмыльнулся Хол. – Недалеко от здания суда.

– Не знала, что ты играешь в рэкетбол.

– Я не играю. Но несколько моих друзей серьезно этим увлекаются. Я попробовал, чтобы понять, то ли это, что мне нужно.

– И? – спросила она, думая, что спортзал в Бостоне обеспечивает долгосрочное прикрытие.

– Может быть, – ответил Хол. Похоже, он был приятно удивлен. – Я имею в виду, я никогда так не потел. Как кардиотренировка это просто отлично. А ты что думаешь? Следует мне этим заниматься?

– Я думаю, – сказала Дебора, – что ты должен найти спортзал поближе. И в следующий раз взять Ка с собой.

– Ка играет в теннис, – спокойно возразил он. – У нее нет времени на рэкетбол.

– Она бы нашла время, если бы ты попросил.

– Чтобы она у меня выиграла? Ни за что. – Он склонил голову набок. – Она тебе звонила?

Дебора кивнула.

– Я же сказал ей, что буду в Бостоне, – пожаловался Хол. – Она заставила мою секретаршу обзвонить всех на свете. Что с ней происходит в последнее время?

– Ничего такого, чего нельзя было бы решить, ответив на звонок мобильного. А если ты понадобишься клиенту?

– Ни один клиент не может быть настолько важным, чтобы не подождать часок.

Если это так, – сказала Дебора, и в ее словах была только доля шутки, – я поищу себе другого адвоката. Если Джон позвонит, я хочу сразу же знать об этом.