Текст книги "Наша тайна"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Возникли проблемы с вдовой, – ответила она дочери, а потом спросила Хола: – Где ты был? – В ее голосе звучала неприкрытая злость, но ей было наплевать.

– Срочно нужно было встретиться с клиентом. Что случилось?

Войдя в гостиную, Дебора рассказала ему о детективах. Отвечая на его нетерпеливые вопросы, она как можно подробнее передала разговор.

– Они ищут, – сказал он.

– Что ищут? Отчет группы по расследованию аварий снял с меня подозрения. Разве нет? Что еще они могут найти?

– Вдова утверждает, что местная полиция подделала вещественные доказательства.

– Но Джон не собирал вещественные доказательства. Этим занималась команда из округа.

– Успокойся, Дебора, – сказал Хол. – Умер человек. Им нужна стопроцентная уверенность, что расследование проводилось должным образом. Они всего лишь выполняют свою работу.

– Они отнимают у меня время!

Он вздохнул.

– Только не говори этого им. Ты же не хочешь их рассердить. Препятствование отправлению правосудия – это уголовное преступление.

– Уголовное преступление?

– Но ты ведь не говорила детективам ничего такого, чего говорить не следовало? Нужно было позвонить мне.

Уголовное преступление? Она справилась с минутной паникой.

– Я тебе звонила. Ты был недоступен. Ты всегда недоступен. – Обвинение в уголовном преступлении – это плохо. – Где ты был?!

– Ты разговариваешь, как моя жена.

– Видимо, у нее есть на то основания. Что происходит, Хол? Ты нужен людям, а тебя нельзя найти. В последнее время ты слишком часто играешь в рэкетбол.

Он помолчал, потом осторожно спросил:

– Ты меня в чем-то обвиняешь, Дебора?

– Посмотрим. А ты виноват?

– Я – нет. Давай поговорим о тебе. Признание в уголовном преступлении – это очень серьезно. Черт, если окружной прокурор выдвинет обвинение, тебя устранят от работы до решения суда. Ты этого хочешь?

– Нет. Я ничего этого не хочу! – закричала Дебора.

– Поэтому меня тоже злить не стоит. Я знаю окружного прокурора. И могу договориться. Возможно, это твой единственный шанс похоронить дело раз и навсегда.

Дебора могла бы огрызаться, утверждая, что никакого укрывательства не было и что он меняет тему разговора, но тут увидела, что из дверей кухни на нее смотрит Грейс. Усилием воли женщина заставила себя успокоиться. Хол был прав. Злить его было не в ее интересах.

– Хорошо, – сказала она. – Спасибо, что перезвонил. Мы можем поговорить завтра?

– Как захочешь, дорогая. Если я тебе нужен, звони. – Он отсоединился.

Если у Деборы и были какие-либо сомнения, они исчезли. Этот ублюдок изменял жене.

Но сейчас на нее перепуганными глазами смотрела Грейс.

– Это еще не закончилось, – сказала она. – Это никогда не закончится.

– Закончится, – пообещала Дебора. Убрав волосы с лица, она попыталась рассуждать здраво. – Мы всегда знали, что есть такая вероятность развития событий. Вдова сердится. Она чувствует, что должна что-то предпринять.

– Скажи им, – прошептала Грейс.

Дебора подошла к ней. Но когда она хотела взять дочь за руку, Грейс скрестила руки на груди. Дебора испытала чувство утраты. Так чувствует себя человек, которому необходимо прикосновение другого человека.

Понимая, что находится на грани истерики, но не может позволить дочери это заметить, Дебора спросила:

– Что хорошего в том, что я расскажу? Это ничего не изменит. Вдова подала в суд. Ей все равно, кто был за рулем, Грейс. Она утверждает, что Джон не провел тщательного расследования. Но расследование проводила группа из округа, поэтому дела заводить не будут. Окружной прокурор не выдвинет обвинение.

– И мистер МакКенна не умрет? – спросила Грейс, тихо развернулась и ушла.

* * *

Дебора не могла сказать, случилось это из-за упоминания имени МакКенна или как естественный результат размышлений, но поссорившись и с детективами, и с Холом, она сосредоточилась на Томе. Ее злость нарастала медленно, почти неосознанно, закипая одновременно с обедом Ливии. Дебора не была уверена, что Том был ее другом, но чувствовала себя преданной. Она понимала, что это глупо, но ничего не могла поделать.

Дилан уснул. Дебора попыталась поговорить с Грейс, для поддержания разговора воспользовавшись беременностью Джил, но девочка отделывалась ничего не значащими односложными ответами, а потом попросила дать ей возможность сделать домашнее задание, написать карточки со словами и вызубрить биологию перед экзаменом. Если бы у Деборы было больше сил, она обсудила бы еще и это, потому что список дел показался ей слишком длинным.

Но она устала спорить. Оставив Грейс в покое, Дебора забралась в кровать. Но сон не шел. Проворочавшись час, она отбросила одеяло, спустилась в кухню и заварила чай. Когда и это ее не успокоило, Дебора включила свет в кабинете и попыталась придумать, кому можно позвонить. Она не хотела будить Джил, а Карен не отвечала. В отчаянии она позвонила Тому.

Она его разбудила, но была слишком обижена, чтобы обращать на это внимание. На правила приличия ей тоже было плевать. Она всю жизнь прожила по этим правилам, и они – как и многое другое в последнее время – оказались напрасной тратой времени. Едва услышав в трубке сонный голос, Дебора выпалила:

– Я вам доверяла!

Повисло молчание. Потом Том спросил:

– Дебора?

– Я вам доверяла, – повторила она, неожиданно переходя в нападение. Она была сердита. И обижена. – Я рассказала вам то, чего не следовало говорить о своей семье. Я в самом деле поверила, что мы друзья, но теперь спрашиваю себя, почему два детектива обвиняют меня, используя информацию, которую я сообщила вам вчера вечером. Вы все это время были заодно с Селеной? И поэтому вели со мной все эти разговоры?

Он помолчал, потом тихо ответил:

– Нет…

– Возможно, в этом есть моя вина, – перебила Дебора прежде, чем Том смог еще что-то сказать. – Возможно, я почувствовала связь, которой не было. Я имею в виду, что мы оба переживали из-за кризиса в наших семьях, и хотя причины были совсем разными, мне казалось, мы понимаем друг друга. Я ошибалась? Я увидела что-то такое, чего вовсе не было?

Он хотел что-то ответить, но она продолжала:

– И вообще, почему я решила, что мы можем быть друзьями? Едва взглянув на вас, моя дочь чуть не потеряла сознание от ужаса. Мы всего лишь хотим, чтобы все это закончилось, Том. Но теперь еще одно расследование. Вы же знаете, что не было никакого преступления. То, что вы будете тянуть время, не вернет вашего брата. – Выплеснув свою злость, Дебора добавила: – Я доверяла вам. Возможно, это было глупо с моей стороны. Мне казалось, что наше доверие взаимно. – Не услышав ответа, она тихо спросила: – Вы еще слушаете?

– Да.

– Вы ничего не отвечаете.

– Вам нужно было выговориться.

– Видите? – заплакала Дебора. – Именно об этом я говорила. Почему вы такой хороший?

– Это плохо?

– Нет! Но ваша реакция обманчива, судя по тому, что произошло. Вы думаете, я пыталась что-то скрыть? Вы помогаете Селене?

– Ни то, ни другое.

– Но вы не помешали ей обратиться к окружному прокурору.

– Я не знал, что она собирается это сделать. Селена позвонила мне вчера вечером и рассказала обо всем.

– Она знает, что говорится в отчете о Кельвине?

– Знает, – произнес он дрожащим голосом.

– И что она об этом думает? Я имею в виду, насчет того, что его поведение было странным. Разве миссис МакКенна не понимает, что у нас просто не было возможности избежать столкновения с ее мужем, если он выскочил из лесу прямо перед нами?

– Она не хочет этого признавать. Селена слишком эмоциональна.

– Но и я тоже! – закричала Дебора, потому что, если уж на то пошло, поведение Кельвина было чересчур подозрительным, чтобы не обращать на это внимания. – Похоже, ваш брат был чем-то взволнован. Возможно, он специально устроил аварию.

– Думаете, я не задавал себе этого вопроса?! – взорвался Том.

– Мы можем придумать множество других теорий. Например, что Кельвина ослепил свет моих фар, или что он плохо себя чувствовал, или что у него была плохая реакция на какое-то лекарство, о котором не знала его жена. Но когда вы сложите все факты воедино, становится ясно, что ваш брат хотел покончить жизнь самоубийством.

– Думаете, мне это не приходило в голову? – громко сказал Том. – Я не могу говорить об этом по телефону, – пробормотал он, будто сам себе, затем спросил: – Мы можем поговорить завтра? Не по телефону, а с глазу на глаз?

– Вы подали на меня в суд, – напомнила ему Дебора.

– Я – нет. Я не имею к этому никакого отношения. Нам необходимо поговорить. Я действительно доверяю вам, Дебора, поэтому все еще с вами разговариваю. Вы понимаете то, что я говорю? Вы должны мне в этом помочь.

Что она могла ответить на такие слова?

* * *

Когда они договорились о времени и месте, Дебора положила трубку и вернулась в постель.

Во вторник утром она проснулась от звуков электронного пианино Дилана. Песня «Mr. Tambourine Man» [6]6
  Песня Боба Дилана


[Закрыть]была такой веселой после тягостных новостей предыдущего дня, что Дебора улыбалась на протяжении всего завтрака.

Затем она отвезла детей в школу. Но дочь держалась все так же отчужденно, и Дебора вновь ощутила себя обманщицей. Она могла вопить по телефону все, что вздумается, но если речь шла о доверии между ней и Томом, она его обманывала. О Грейс он не знал.

17

Дебора уехала из кондитерской с булочкой и отчаянным желанием, чтобы отец жил в двух часах езды. Похоже, тридцать восемь лет не имели никакого значения, когда дело касалось страха перед родителями.

Припарковавшись за машиной Майкла, Дебора тихо вошла в дом. Его кофе и рогалик были готовы. Она поставила сумку на стол и набиралась смелости, чтобы идти его искать, когда услышала, как он спускается по лестнице.

Отец бросил на нее быстрый взгляд – Дебора с некоторым облегчением увидела в нем скорее неловкость, чем гнев, – и направился прямо к кофеварке.

– У тебя свой кофе? – спросил Майкл, не оборачиваясь.

– У меня все с собой.

Он приготовил себе кофе, взял рогалик и подошел к столу. Сев, он посмотрел на пакет из кондитерской.

– С твоей сестрой все в порядке? – тихо спросил он.

Любопытство – это хороший знак, решила Дебора. Подавленность лучше, чем агрессивность.

– С ней все в порядке. Хотя счастливой ее не назовешь. Я запретила Джил спускаться в кондитерскую, по крайней мере, еще день.

– И она тебя послушается? – спросил Майкл, криво улыбнувшись.

Дебора решила, что вопрос был риторическим, и сказала:

– Папа, сегодня утром мне нужна твоя помощь.

– Не проси меня ей звонить. Я последний, кого она послушает.

– Дело не в Джил, – сказала Дебора. – Тут совсем другое. Мне нужно уйти на несколько часов. Это по поводу вчерашнего звонка. – Как можно короче – пока позволяло его настроение, – она рассказала ему об иске, который хочет подать вдова, о детективах из окружной прокуратуры, о том, что в отчете было написано: Кельвин выбежал из лесу прямо под колеса машины. В завершение она рассказала о Томе.

Попивая свой кофе, Майкл слушал ее, не перебивая. Когда она закончила, спросил:

– Зачем с ним встречаться?

– Потому что он попросил, – просто ответила Дебора. Затем добавила: – Он знает, что его брат пытался покончить жизнь самоубийством, и хочет с этим разобраться.

– Бросившись под машину, человек не всегда погибает.

– Тот, кто принимает коумадин, имеет больше шансов.

– У него была депрессия? Он оставил записку?

– Записки нет. И Том не знает, была ли у него депрессия.

– У него был сильный стресс?

– Я не знаю. Возможно, это известно Тому. Надо было спросить у него.

– И он сказал бы тебе правду?

– Да. Мы хорошо друг друга понимаем. Думаю, он видит во мне источник информации. Узнав, что его брат принимал коумадин, Том задал мне множество вопросов по этому поводу.

– Думаешь, это ловушка?

– Heт. Думаю, ему нравится обсуждать это со мной.

– Почему с тобой? – спросил отец. – В его жизни, должно быть, есть и другие люди.

Дебора не сомневалась, что такие люди были, но доверял ли им Том – это уже другой вопрос.

– По-моему, дело в том, что я живу в городе, где жил его брат. Он преподавал у моей дочери. Том говорит, что доверяет мне.

Майкл приподнял бровь.

– Его невестка подает на тебя в суд.

Дебора помнила об этом.

– Том говорит, что не знал об этом. Он познакомился с ней только на прошлой неделе.

– Странно.

– Это вообще странная семья. Была. Том – это все, что от нее осталось. Он переживает из-за того, что произошло.

– Это естественно, – хмыкнул Майкл. – Но стоит ли помогать ему?

– Мне это кажется правильным.

– Что-то вроде искупления?

– Возможно, – призналась Дебора. Что бы ни показало следствие по поводу намерений Кельвина в тот вечер, все равно его сбила ее машина.

Отец проглотил остатки рогалика.

– Думаю, Хол должен поехать с тобой.

Впервые за время их разговора Дебора не согласилась.

– Присутствие Хола не будет способствовать разговору.

– Но этот парень тебе не друг. Что, если он возьмет с собой записывающее устройство?

– Не возьмет, – сказала Дебора. – Если мы будем говорить о его брате, то он рискует больше, чем я. Том не захочет записывать разговор о самоубийстве. В случае самоубийства могут отменить выплату страховки. Кроме того, Том в некоторой мере мой друг.

– Друг, который дает тебе возможность искупить вину.

Дебора не была уверена, шутит ли Майкл, и решила воспринимать его слова серьезно.

– Я могу с ним разговаривать. Он меня слушает.

– С тобой должен быть Хол.

– Я доверяю Тому.

Майкл помолчал. Затем поднял на дочь обеспокоенные глаза.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Мне нужно, чтобы ты меня сегодня подменил.

– Ты могла бы позвонить. Или зайти сюда и сказать, что тебя вызвал в школу кто-то из учителей. Ты могла просто не приехать. Как вчера.

Дебора почувствовала себя виноватой.

– Извини. Я не часто отпрашиваюсь.

– А сегодня решила отпроситься? Мне кажется, тебе нужно мое одобрение, но этого я тебе дать не могу, Дебора. Ты приходишь, рассказываешь, что на тебя подают в суд, а теперь собираешься на встречу с человеком, который хочет это сделать. Это сумасшествие.

– Правда? – спросила она, потому что, собираясь встретиться с Томом, Дебора преследовала еще одну цель. – Это не он подает на меня в суд, а вдова. А он, возможно, сможет на нее повлиять.

– Ты говорила, он ее почти не знает.

– Но если кто-то и может на нее повлиять, так только он. Том объяснит ей, чем может обернуться ее иск. Грейс и я не сможем спать спокойно, пока дело не решится.

Майкл с минуту смотрел на нее.

– Мои слова не имеют значения. Ты поступишь так, как считаешь нужным. – Повернувшись к ней спиной, он направился к раковине.

Дебора сидела еще минуту. Она приехала, чтобы получить одобрение отца, но вдруг ей стало грустно.

– Я взрослый человек, – сказала она. – У меня есть интуиция. Иногда я должна к ней прислушиваться.

– Тогда чего ты хочешь от меня?

Дебора встала.

– Уважения. Признания того, что то, что хорошо для меня, не всегда хорошо для тебя.

Майкл, стоя в пол-оборота, ответил:

– Вы, девочки, выводите меня из себя.

– Мы не можем всегда соответствовать твоим требованиям, но это не обязательно значит, что мы неправы. Времена меняются. Мне необходимо, чтобы ты понял, почему я поступаю так, а не иначе.

– Я пытаюсь, Дебора. Но это сложно.

– Для меня это тоже сложно, – ответила она. Ощущение пустоты внутри было не новым, женщина, наконец, начала догадываться о его причине. – Ты все время говоришь, что тебе не хватает мамы. Но ты никогда не думал, что и мне тоже? Она всегда была рядом, а мне сейчас очень нелегко. Мне нужна твоя поддержка. Если бы мама была здесь… – Горло сжалось, и Дебора замолчала.

Майкл резко сказал:

– Но ее здесь нет. Ты права. Времена меняются.

Глаза Деборы наполнились слезами.

– Мама умела слушать, – только и смогла сказать она.

Оставив отца возле раковины, Дебора вернулась в автомобиль.

Не проехав и квартала, она съехала на обочину, опустила голову на руль и заплакала.

Ей недоставало мамы. В тридцать восемь лет Дебора чувствовала себя пятилетней, слишком многое случилось за последнее время. Она не плакала так, даже когда Рут умерла. Тогда нужно было заботиться об отце и об остальных. Теперь же Дебора рыдала, пока слезы не иссякли.

* * *

На встречу с Томом она опоздала. Его черная машина была единственной на грязной парковке. Припарковавшись рядом, Дебора заметила его, стоящего возле ручья в каких-то десяти метрах.

Надев темные очки, чтобы спрятать заплаканные глаза, она пересекла газон.

– Извините. Я должна была приехать раньше.

– Я решил, что вы передумали, – сказал Том. – Ваш адвокат, должно быть, вас отговаривал.

Она отмахнулась и опустила глаза на ручей. Тихое журчание успокаивало.

– Странно. С такой водой у меня нет проблем. Я люблю океан. Люблю озера. Люблю принимать душ или ванну. Меня расстраивает только дождь.

Минуту Том не отвечал. Потом сказал:

– Вы говорите в нос. Простудились?

Зачем было надевать темные очки?

– Нет. Просто долго плакала. – Похоже, скрывать не имело смысла. – Поэтому и опоздала. Просто остановилась у края дороги и плакала. Я ничего не могла с собой поделать.

Дебора чувствовала, что он ее рассматривает.

– Из-за чего?

Она пожала плечами.

– Из-за жизни. Иногда становится просто невыносимо.

– Но вы поплакали, и вам стало легче. Некоторым людям это не помогает. Почему?

Теперь она подняла на него глаза. На Томе была мятая рубашка, небрежно заправленная в джинсы. Он держал руки в карманах. Его глаза встретились с ее глазами.

– По-моему, в каждом из нас природой заложены навыки выживания, но опыт тоже важен. С каждым из нас жизнь обходится по-разному.

Мимо пролетела пара синичек. Дебора смотрела, как они исчезают в ветвях плакучей ивы на противоположном берегу.

– А как же человек, который отказывается признавать свои эмоции? – спросил Том.

– Таким был Кельвин?

Синички присоединились к остальной шумно перекликающейся стае на дереве.

– Скорее всего, – признался Том. – Я разговаривал с Селеной, после того как мы просмотрели его медицинские записи. Она все время спрашивала, как он мог после своих микроинсультов возить ее в машине и рисковать ее жизнью, словно она для него ничего не значила. Она все время спрашивала, как он мог столько ей не рассказывать, словно она ему совсем не нужна. Но Кельвин всегда скрывал свои чувства.

– Всегда?

Прошла минута, прежде чем Том ответил:

– Мои родители не поощряли бурного выражения эмоций. Мама не любила плача, и как только мы стали достаточно взрослыми, чтобы позаботиться о себе, ее не было рядом. А зачем плакать, если никто не слышит?

Дебора, которая не так давно сама плакала, ответила:

– Для катарсиса.

Том посмотрел на нее.

– Вы это знаете, и я это знаю. А Кельвин? Думаю, он никогда этого не понимал.

– Почему вашей мамы не было рядом? Она ездила вместе с отцом?

– Это была официальная версия. На самом деле она жила своей жизнью. Я никогда не знал, в чем она состояла. Знал только то, что мама не любила быть связанной обязательствами чуть ли не больше, чем отец.

– Но ведь они решили завести детей, – возразила Дебора и хотела сказать еще что-то об ответственности, которую несет в себе такое решение, но Том заговорил первым.

– На самом деле они не принимали решения о нашем рождении. Мама часто говорила, что мы оба были маленькими сюрпризами. Мне всегда казалось, что она обрадовалась появлению Кельвина, потому что больше не чувствовала себя такой виноватой, оставляя меня одного. Когда я учился в старших классах, мы с братом много времени проводили дома вдвоем.

– Куда смотрели социальные службы? – возмущенно спросила Дебора.

– Точно не на наш дом, – ответил Том. – Нужно отдать родителям должное, у нас была еда, одежда и крыша над головой. Мы не испытывали недостатка в том, что касалось физических потребностей.

– А что касалось эмоциональных? Но почему же это отразилось больше на Кельвине, чем на вас? – спросила Дебора, потому что Том определенно был уравновешенным и крепким как в физическом, так и в эмоциональном отношении.

Вынув руки из карманов, он ответил:

– Возможно, я был для Кельвина плохим родителем.

Дебора подумала, что, возможно, поэтому у него и не было своей семьи.

– Вы сами были еще ребенком.

– Я был достаточно взрослым. Я видел, как живут нормальные люди. У меня были друзья. Их родители проявляли ко мне доброту и тепло. У Кельвина никогда не было друзей. Люди никогда к нему не тянулись.

– Он был очень красивым.

– Но он не улыбался. Ему нелегко было завязать разговор. У него не было друзей, как у меня. Поэтому я пытался дать ему то, что давали мне родители моих друзей. – Том посмотрел на нее измученными глазами. – Я сделал все, что мог, но думаю, этого было недостаточно. Кельвин замкнулся в себе и решил, что ему необязательно испытывать чувства. По крайней мере, мне хотелось так думать. Мне проще было думать, что он ничего не чувствует, чем думать, что ему больно.

Том пошел вдоль берега и наконец остановился у скамейки. Когда-то она была зеленой, но краска облезла, и скамейка стала светло-серой. Дебора сомневалась, что Том вообще ее видит. Он был весь поглощен своими мыслями.

Она последовала за ним вдоль берега. Когда Дебора приблизилась к скамейке, он сказал:

– Однажды Кельвин влюбился. Ему было не больше двенадцати, но он сходил с ума по своей однокласснице, и пару недель она была без ума от него. За те несколько дней, что они были вместе, он очень изменился. Потом она влюбилась в кого-то другого.

– Он был раздавлен.

– Я был бы раздавлен. Но кто может знать, что чувствовал Кельвин? Он замкнулся. Мой брат никак не проявлял свое горе, только почти ничего не ел. Когда же Кельвин решил, что уже достаточно, и начал опять есть как обычно, то вел себя так, словно никогда раньше с ней не встречался. Его скорлупа стала еще толще. – Том смущенно посмотрел на Дебору. – Это похоже на историю человека, который пережил достаточно, чтобы совершить самоубийство?

Ей хотелось возразить, но она не смогла.

– Он был несчастлив.

Том тяжело опустился на скамейку.

– Мои родители наверняка это знали. Но никто из нас ничего не сделал. Мы могли ему помочь. Но не помогли.

– Разве это была ваша обязанность?

– Возможно, нет, пока я был ребенком, но с тех пор прошло много времени. – Том посмотрел на нее. В его глазах было страдание. – Кельвин мой брат. Я должен был любить его. Но как можно любить человека, который все держит в себе? Мы никогда не были настоящими друзьями. Брата ведь любишь только потому, что он твой брат, так ведь? И если ты его любишь, то разве не должен поддерживать с ним связь и интересоваться, все ли у него в порядке?

У Деборы не было ответов. Она села рядом с Томом.

– Вы сказали, что были единственным родственником Кельвина. Значит, ваши родители умерли?

– Да.

– Ваш папа скончался после того инсульта?

– Нет. Он выздоровел. Но уже никогда не ощущал вкуса еды. Он решил уйти на пике славы. Съехал на машине с моста посреди ночи вместе с сидящей рядом женой.

– Самоубийство?

– Нет. Вскрытие показало, что был еще один инсульт. – Том хмыкнул. – Можете представить, что я выслушал от Селены, когда рассказал ей об этом. Все это время она думала, что они погибли по вине пьяного водителя. Видимо, ей так сказал Кельвин. Возможно, ей кажется, что, подав на вас в суд, она отомстит за смерть Кельвина и наших родителей. – Он посмотрел на Дебору. – Я знал, что Селена расстроилась, когда в отчете не была доказана ваша вина, и знал, что она подумывает о судебном иске. Когда же она, в конце концов, мне об этом рассказала, я попытался ее отговорить, потому что у меня было ощущение, что Кельвин частично виноват в собственной смерти. Мне казалось, его жена не захочет, чтобы об этом стало известно всем. До вчерашнего вечера я не знал, что Селена действительно ходила к окружному прокурору. Мы сильно поссорились из-за этого тогда и сегодня утром. Когда я заговорил о самоубийстве, она пришла в ярость.

– Она не заметила ничего странного в поведении мужа незадолго до его смерти?

– Нет.

– Он предпринимал попытки самоубийства раньше?

– Насколько я знаю, нет. Но Кельвин все время был глубоко несчастен. Может быть, его это доконало.

Дебора помолчала. Затем тихо спросила:

– Вы думаете, это самоубийство?

Том с минуту внимательно смотрел на нее, прежде чем перевести взгляд на ручей.

– В трудные минуты – да. И считаю себя виноватым.

Она дотронулась до его плеча.

– Нельзя так поступать с собой, Том. В какой-то момент ваш брат сам стал отвечать за себя. Думаю, вам кажется, что вы должны были найти способ остановить его, но у ответственности есть предел. Кельвин сделал выбор. Иногда нам приходится уважать чужой выбор. – Она спохватилась и нахмурилась. – Извините. Возможно, это некстати, но я только что рассказала своему отцу.

– О чем?

– О встрече с вами. Он считает, что это не очень удачная идея.

Том поймал ее взгляд. Ее рука все еще была на его плече. Прежде чем Дебора успела ее убрать, он накрыл ее ладонь своей.

– Скорее всего, ваш отец прав, – сказал Том так тихо, что, если бы они не сидели так близко, она ничего бы не услышала.

Их пальцы переплелись.

– Что между нами происходит? – тихо спросил Том.

Дебора проглотила комок.

– Не знаю.

– Сейчас неподходящее время.

– Очень.

Он притянул ее ладонь к своей груди, и она ощутила биение его сердца, затем медленно, аккуратно положил на скамью. Дебора осторожно переплела свои пальцы с его пальцами.

Ей хотелось встать и уйти. Она думала, что это самый безопасный выход из ситуации. Но она так долго играла по правилам, что безопасность ее больше не привлекала. Существовало слишком много причин, почему ей не следовало держать Тома за руку, не последнее место среди которых занимало благополучие Грейс. Но его кожа была такой теплой, а пальцы такими сильными. Деборе нужен был их покой.

– Проблема с самоубийством в том, – сказал он, – что без записки ничего нельзя доказать.

Дебора не убрала своей ладони.

– А записка есть?

– Нет. Пока нет. Я ищу ее.

– Если бы Селена ее нашла, она бы вам сказала?

– Думаю, ее бы выдало лицо. Селена не принадлежит к женщинам, которые могут что-то скрывать.

– Ваш брат мог оставить записку где-то в другом месте?

– Я проверял его кабинет в школе. Там нет. Есть еще абонентские ящики. Мне все время что-то пересылают. Еще у него было с полдюжины ячеек в разных банках. Я обнаружил только две. У Кельвина были некоторые сбережения. Эти деньги достанутся Селене, и если она продаст дом, то тоже что-то получит.

– Его жизнь была застрахована?

Том погладил большим пальцем ее ладонь.

– Есть небольшая страховка, которая входила в его контракт.

– Не та, которую Селена может получить в случае его смерти?

– Нет, другая. Но и ее не выплатят, если окажется, что произошло самоубийство.

Он посмотрел на Дебору. Ему не обязательно было говорить, что предсмертная записка нужна была ей, а не ему. Ирония этой ситуации отражалась в его глазах.

Дебора понимающе кивнула и прошептала:

– Мне пора возвращаться на работу.

Протянув свободную руку, Том приподнял ее солнцезащитные очки. Он ничего не сказал, просто долго смотрел на нее, прежде чем вернуть очки на место. Затем поднес руку Деборы к своим губам и поцеловал ее пальцы.

Дебора вернулась в машину почти с тем же ощущением утраты, с каким ехала сюда. Тогда она горевала по тому, что было. Теперь она горевала по тому, что могло бы быть.

Ирония была в том, что она и представить себе не могла, что захочет этого.