Текст книги "Наша тайна"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

13

Когда Дебора подъехала к дому, автомобиля Майкла там не было. Это обрадовало ее по двум причинам. Во-первых, ей искренне хотелось верить, что он завтракает в кафе. А во-вторых, она была рада, что сможет не видеться с ним еще некоторое время.

Она припарковалась дальше по улице и пошла к дому, неся сумку с лекарствами, кофе и нетронутую глазированную булочку. На небольшой парковке стояли три машины, принадлежавшие секретарше, медсестре и какой-то ранней пациентке, заразившейся от своих детей простудой.

Поставив диагноз «бронхит» и прописав необходимые лекарства, Дебора попрощалась с пациенткой и вышла в холл. Отец так и не приехал.

В его кабинете все лежало на своем месте, но вещей было очень много. Все полки были уставлены книгами – отголосок тех дней, когда журналы еще не выходили в электронном виде. И хотя Майкл жить не мог без своего компьютера, стоящего на письменном столе, избавляться от книг не желал. Так же, как и от подарков юных пациентов, преподнесенных ему за все эти годы – коллекция открыток-«валентинок» на стене, пополнявшаяся каждый год, многочисленные ракушки, камешки и примитивные поделки из лозы и глины. Все они хранили воспоминания. Несмотря на диктаторские замашки, у Майкла было мягкое сердце.

– Собираешься искать бутылку в ящике стола? – спросил отец у нее за спиной. Он бросил стопку журналов на стол и включил свет.

– Нет, – ответила Дебора. – Я бы никогда этого не сделала.

– Почему?

– Потому что это твой стол.

Он спокойно посмотрел на нее.

– Но ты об этом думала.

– На самом деле я думала о тебе и о маме, – сказала Дебора. Да, у нее была идея проверить стол, хотя смелости на это не хватило бы. – Я бы хотела, чтобы мой брак был таким же, как у вас.

– Ты полагала, что так и есть. Я считал, что ты спешишь. Господи, он был хиппи, но ты говорила, что именно это и делает его особенным.

– Так и было.

– Спорный вопрос, судя по поступкам, которые он совершил с тех пор. Но тогда ты твердила, что Грэг единственный и неповторимый и что если ты будешь ждать до окончания колледжа, он уйдет.

– Он и ушел, – заметила Дебора.

– Он ушел два года назад.

Она грустно улыбнулась.

– Он ушел задолго до этого.

– Брак был неудачным с самого начала? – удивился Майкл.

– Нет. Просто не таким, как ваш. Я считаю, это из-за того, что мы оба хотели сделать карьеру.

– По твоим словам, Грэга устраивало то, что ты работаешь врачом.

– Я думала, что устраивает. Права женщин и все такое… Он казался таким современным, идеальным сочетанием вольнодумца и реалиста. На работе Грэг был непревзойденным. Он привносил нестандартные решения в традиционные сферы. Я считала, что он замечательный. – Дебора помолчала. – Я думала, он обожает меня так же, как ты обожал маму.

– Возможно, тогда так и было.

– Возможно, я в нем ошиблась.

– Возможно, ты была слишком молода, чтобы о нем судить.

– О, папа, вовсе нет, – возразила она. – Я была в том же возрасте, что и ты, когда женился.

– В мое время все было по-другому. Моих друзей отправляли во Вьетнам, и некоторые из них не возвращались домой. У нас не было такой роскоши, как время.

Но Дебора покачала головой.

– Многие дети сейчас женятся совсем юными.

– Теперь это зависит от социально-экономических факторов.

– Тем не менее они это делают, и их браки не всегда распадаются. Тогда в чем же наша проблема?

– Эй, не нужно меня в это впутывать.

– Я знаю. Твой брак был идеальным.

Майкл покраснел. Он начинал злиться.

– Если ты собираешься рассказать мне о том, чего я не знал о своей жене…

– Нет, я не об этом. Я говорю серьезно. Твой брак был идеален. – Дебора сделала ударение на слове «был». – Я не могу вспомнить ни одного случая, когда вы с мамой поссорились. Я думала, что все браки такие. Возможно, я ожидала слишком многого. Возможно, я видела в Грэге то, чего в нем просто не было.

Майкл сел за стол и включил компьютер.

– Если ты что-то и нафантазировала, то виновата в этом сама. Я никогда не говорил тебе, чего ожидать.

– Нет. Но дети видят своих родителей, и эти отношения становятся для них эталоном.

Он потянулся за своими очками.

– Не похоже, что твоя сестра видела то же самое.

– Нет, видела. Джил знала, что было у вас с мамой. Как ты думаешь, почему она так и не нашла подходящего парня?

Не отрывая глаз от экрана, Майкл проворчал:

– Потому что слишком обидчивая.

– Не обидчивая. Переборчивая. Она хотела кого-то такого же сильного, как ты.

Он взглянул на Дебору.

– Не льсти мне.

Она вдруг потеряла терпение.

– Я не льщу. Дело в восприятии – восприятии и ожиданиях. Я видела определенную модель и воспринимала некоторые вещи как само собой разумеющееся. Ясно, что этого делать не следовало. Но мы говорили о Джил. Проблема в том, что родительские ожидания давят на ребенка.

– Джил не ребенок.

– Ребенок. Она твой ребенок. И всегда им будет.

Майкл посмотрел на нее поверх очков.

– Разве нам не нужно принимать пациентов?

– Она не может делать все так же, как ты. Но это не значит, что то, что она делает – плохо. Кондитерская – сказочное место, и Джил прекрасно справляется.

– Хорошо.

– Разве ты не рад за нее? Чего же еще желать для своих детей, если не уверенности в том, что они счастливы?

– Многого. Защищенности. Роста. Большего успеха, чем достигли мы.

Дебора вспомнила, что говорил Джон.

– Это может оказаться невозможным. И что тогда? Это будет означать, что они неудачники?

Отец выпрямился.

– Это ты мне скажи. Ты хочешь, чтобы твой сын играл в бейсбол, но он плохо видит. Неужели он действительно получает удовольствие от этих игр?

Дебора подумала о Дилане, и ее сердце сжалось от страха.

– Для ребенка хорошо быть частью команды.

– Конечно. Это мы так считаем. Только так ли это на самом деле? Разве ему лучше от того, что он худший игрок в команде…

– Он не худший.

– Ты не понимаешь, Дебора. Дилан не видит мяча, по которому нужно ударить. Он не видит, куда его нужно отбить. Но с другой стороны, он хороший маленький музыкант.

– Дилан никогда не станет профессиональным пианистом, – сказала Дебора, думая о том, как папа поступил с Джил. – Я не хочу на него давить.

– А ты не думаешь, что давишь на него, заставляя играть в бейсбол? Ладно, Дебора. Ты не различаешь, что хорошо, а что плохо, прямо у себя под носом.

– Думаю, я не одна такая, – ответила она, и тут зазвонил интерком.

Майкл ткнул пальцем в кнопку:

Да.

– Джеми МакДоно ждет в первой смотровой, доктор Барр. Передайте, пожалуйста, доктору Монро, что дети Холтов ожидают во второй смотровой.

– Хорошо. – Он выключил интерком и встал. – Нас ждут. От нас ждут ответов. Они ждут, что мы излечим их болезни. – Сняв халат с крючка на обратной стороне двери, Майкл сунул руки в рукава. – А кто вылечит нас? – Он посмотрел на Дебору. – Мы – это все, что у нас есть.

* * *

В принципе, Дебора была согласна с отцом. Разве не это стало ее философией после развода? «Мы делаем то, что должны делать, потому что никто, кроме нас, этого не сделает. Возможно, это и неправильно, но это лучшее, что мы можем сделать».

Но из уст отца это звучало угнетающе. Алкоголь не поможет. Если проблема в одиночестве, алкоголь только усугубит ситуацию. Вопрос в том, улучшит ли ситуацию то, что делает она. Дебора, возможно, еще долго думала бы об этом, если бы ей не надо было принимать пациентов и ехать к ним на дом.

После обеда ничего не изменилось. К тому времени, когда Дебора подъехала к спортзалу, ей отчаянно хотелось отвлечься, и, сделав над собой усилие, она смогла это сделать.

Позже, остановив машину у обочины напротив кондитерской, она позвонила Грэгу.

– Привет, это я. У тебя есть время?

Молчание.

– Время для чего? – наконец спросил он.

– Поговорить.

– О?..

– О нас. О детях. – «Не видишь того, что у тебя под носом». – Может, о том, что пошло не так.

Мертвая тишина. Потом голос с любопытством спросил:

– Что пошло не так, когда?

– С нашим браком.

– Ты хочешь поговорить сейчас?

Его вопросы только все усложняли.

– Если сейчас не очень подходящий момент, я перезвоню в другой раз.

– Дело не в этом. Несколько месяцев после нашего развода я хотел поговорить с тобой, но ты не давала мне такой возможности.

– Я не могла. Мне было больно. Ты превратился в человека, которого я не знала.

– Неправда. Я опять стал таким, каким был, когда мы познакомились.

– Возможно, – сдалась Дебора. – Но прошло слишком много времени, и мне эта перемена показалась пугающей.

– Потому что я хотел поговорить?

– Потому что ты хотел рассказать мне, почему не хочешь быть моим мужем.

– Дело было не в тебе, Дебора. Дело в том, что всю свою жизнь…

Она прервала его.

– Я слушала только себя. Правильно это или нет, но я все принимала на свой счет. Я не устраивала тебя как жена, поэтому ты ушел. Я не устраивала тебя как женщина, поэтому ты женился на Ребекке. Ты поддерживал с ней отношения все время, пока мы были женаты?

– Нет. Только в конце нашего брака.

– Ты ушел от меня специально, чтобы жениться на ней?

– Нет. Когда я ушел, это просто… так сложилось.

– А со мной не сложилось. Понимаешь, почему я не могла разговаривать? Я не могла слышать о своих ошибках.

– Поэтому плохим был я.

– Да.

– Что же изменилось теперь?

Она посмотрела сквозь лобовое стекло. Полуденное солнце отражалось в витрине кондитерской и мешало Деборе заглянуть внутрь, но она знала, что Грейс и Дилан сейчас там.

– Злость не помогает. Не уверена, что злость – лучший выход для детей. Не уверена, что это и для меня лучший выход.

– Теперь ты стала старше и мудрее?

Услышав нотку сарказма, она ответила:

– Бывали моменты в нашей семейной жизни, когда я чувствовала себя намного моложе и глупее тебя.

– Ты никогда мне этого не говорила.

– Я не любила говорить о нашей разнице в возрасте.

– Ты часто напоминала мне об этом, когда я ушел.

– Нет, Грэг. Я только говорила, что у тебя кризис среднего возраста. Возможно, ты слышал больше, чем я хотела сказать.

Опять короткое молчание, затем последовал неожиданный ответ:

– Возможно.

– Я думала, мы всегда будем вместе, – сказала Дебора. – Я не была готова к тому, что случилось. Я чувствовала себя униженной.

– Прости меня за это. Неверное, можно было повести себя по-другому.

– Как? – спросила она. – Предупредить меня за неделю?

– Я давно был несчастен.

– Настолько несчастен, что не мог об этом сказать?

– Я вовсе не должен был чувствовать себя несчастным. Этого не было в планах – я не иронизирую. Не только у тебя были ожидания. До меня вдруг дошло, что мне необходимо иметь план, чтобы убедить себя в том, что я правильно распоряжаюсь своей жизнью. Наша совместная жизнь была демонстрацией. Мы делали все, чего ожидают от идеальной пары. – Его голос стал мягче. – Я не обвиняю тебя.

Непонятно почему ее глаза наполнились слезами.

– Я не могла уехать с тобой. Просто не могла, Грэг.

– Я знал это.

– Я выясняла, там слишком много докторов.

– Дебора, ничего не нужно объяснять.

– Нужно, – настаивала она. – Я всегда чувствовала себя виноватой. Я чувствовала, что ставила свой дом, свою карьеру выше своего мужа.

– Это был непростой выбор.

Но Дебора продолжала, отчаянно желая, чтобы он понял, как она себя чувствовала, когда их брак разваливался.

– У нас несколько лет не было ни одного серьезного разговора.

– Дебора…

– Если я подвела тебя, извини. Я думала, что все делаю правильно. Но откуда нам знать? Как нам заглянуть в будущее и выяснить, что сработает, а что – нет? Это все равно что ехать в темноте под проливным дождем. Думаешь, что знаешь дорогу, но не можешь быть уверенным на сто процентов.

– С тобой все в порядке, Дебора?

Она уже хотела ответить, что нет, но тут рядом с ней остановилась машина Джона Колби. Что-то в его лице говорило, что у него есть новости.

– Что случилось? – спросил Грэг.

– Боюсь, много чего. Но у меня больше нет времени.

– Это имеет отношение к детям?

– Ничего такого, что не может подождать день или два.

– Сейчас очень подходящее время, чтобы я тебя выслушал, – многозначительно сказал он.

Она его поняла.

– Очень тебе признательна. Спасибо. Но мне придется позвонить тебе в другой раз.

Дебора закрыла телефон прежде, чем Грэг успел сказать еще хоть слово, и опустила стекло, как раз когда Джон обошел свою машину и наклонился к окну.

– Я разговаривал с людьми из окружной лаборатории, – сказал он. – Они не любят что-либо говорить, пока нет окончательных результатов, но на данный момент, по их мнению, с вашей стороны все чисто.

Дебора боялась дышать.

– Чисто?

– Нет никаких свидетельств нарушений – ни превышения скорости, ни небрежного вождения, ни неисправностей машины. Практически все так, как мы и говорили. Нет оснований привлекать вас к ответственности. Теперь они занимаются жертвой.

В предварительном отчете говорится, что мистер МакКенна выбежал прямо из лесу.

Деборе понадобилась минута, чтобы переварить услышанное.

– Из лесу?

– Он не бежал вдоль дороги. Он был в лесу и выбежал прямо на дорогу.

– Но в том месте в лесу нет тропинки.

– Я знаю. Но там были его следы.

– Странно, – пробормотала Дебора, уже не впервые употребляя это слово по отношению к Кельвину МакКенне.

Джон продолжал:

– Они сделали снимки следов, но еще не закончили их изучать. Может быть, он прятался в лесу от дождя. Может быть, пошел справить естественные надобности. Никто в школе не слышал, чтобы он занимался бегом. Похоже, мистер МакКенна многое скрывал.

Дебора подумала, что Джон не знает и половины. Но если она скажет об этом, ее слова вызовут новые вопросы, а отвечая на них, она предаст Тома.

– Я пытался дозвониться Холу, – добавил Джон, – но его нет, он играет в рэкетбол. – Он кивнул в сторону кондитерской. – Грейс там? А вот и она, – пробормотал он. – Нет, вернулась обратно. Думаю, она не хочет со мной разговаривать.

Дебора, чувствуя облегчение от услышанного, ответила:

– Не принимайте на свой счет. Она и со мной не хочет разговаривать.

– Авария выбила ее из колеи.

– Похоже.

Дебора потянулась за сумкой. Джон открыл дверь и отошел.

– Что ж, передайте Грейс то, что я вам рассказал. Возможно, это ее как-то взбодрит.

* * *

Дебора нашла Грейс в кабинете. Девочка сидела, сгорбившись, за столом Джил. Обутые в шлепанцы ноги были закинуты на стол.

– Не надо было убегать, – мягко сказала Дебора. – Джон привез хорошие новости. Люди из округа ничего не нашли.

Грейс не моргнула.

– Мистер МакКенна все равно умер.

– Да, – согласилась Дебора, – умер. Я всегда буду чувствовать свою вину. Я также всегда буду чувствовать себя виноватой из-за Джимми Моррисея. Я тебе рассказывала о нем? – Когда Грейс покачала головой, Дебора продолжила: – Его знали все в Лейланде. Он не жил здесь, но был мастером на все руки и работал практически в каждом доме нашего городка. Однажды рано утром – мне было семнадцать – он менял на крыше черепицу и упал. Мы как раз завтракали, когда услышали его крик. Дедушка сделал все, что мог, но Джимми умер до прибытия «скорой помощи». Дедушка и бабушка Рут считали себя виноватыми. Они ругали себя, что заставили его лезть на крышу в марте, когда по утрам еще бывают заморозки. Они ругали себя, что позволили ему работать одному. Но это была его работа. За день до этого Джимми чинил крышу на доме дальше по улице. Он видел, что крыша покрыта инеем, когда лез по лестнице. Он мог бы подождать час-полтора, пока иней растает.

– Ты хочешь сказать, что это была его вина?

– Я хочу сказать, что это была не только наша вина.

– Прости, мама. Эта аналогия неуместна. Мистер МакКенна не умер бы, если бы я не села за руль.

– О боже! – воскликнула Джил, остановившись в двух шагах от двери. Приложив руку к темно-желтому фартуку на все еще плоском животе, она переводила взгляд с Деборы на Грейс. – Ситуация усложняется?

Грейс скривилась.

– Это не смешно, – заплакала она, обхватив плечи руками. – У меня все время стоит перед глазами залитая дождем дорога… В полуметре уже ничего не видно. Это я виновата. Если бы я не сидела за рулем, когда мы ехали от Мэган, мистер МакКенна все еще был бы жив.

Оттого, что Джил услышала правду, да еще из уст Грейс, Дебора почувствовала, как с ее плеч свалился тяжелый камень.

– Я рассказала эту историю к тому, – сказала она Грейс, – что мистер МакКенна, возможно, повел себя не умнее, чем Джимми Моррисей. Мы не увидели его на дороге, потому что его не было на дороге. Он выбежал из лесу, когда мы проезжали мимо.

– Выбежал прямо на нас? – спросила Грейс с ужасом в глазах.

– Какой идиот мог такое сделать?! – воскликнула Джил, глядя на Дебору, похоже, ужаснувшись не только поэтому. – Ты солгала полиции?

– Нет. – Дебора снова обратила внимание на то, что сестра бледна. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Пожалуйста, не меняй тему.

Дебора сдалась.

– Они решили, что за рулем была я, а я ничего не сказала.

– Ты заполняла бланки протокола, Дебора. Я была здесь, когда Хол их читал.

Дебора могла бы сказать в свое оправдание, что была водителем с правами рядом с учеником и поэтому несет ответственность. Но она уже столько раз сомневалась в правильности своего поступка, что просто спросила у Грейс:

– Ты знала, что мистер МакКенна занимался бегом?

– Нет. Но у него было полное право бегать в тот вечер. Мы же не хозяева дороги.

– Дебора, – не отставала Джил, – ты указала свое имя в протоколе.

У Деборы не было сил защищаться. Кроме того, ей нужно было убедить Грейс.

– Если мы все делали правильно, если ты все делала правильно и человек выбежал из лесу на дорогу перед машиной…

– Похоже на самоубийство, – пробормотала Джил.

–.. это значит, что он тоже виноват.

Грейс поникла.

– Он не может быть виноватым. Он умер. И вообще, почему это всегда виноват кто-то другой?

– Дебора! – громко прервала Джил, явно зациклившись на факте обмана. – Ты понимаешь, что наделала?

– Как я могла поступить по-другому?! – закричала Дебора. – Разве у меня был выбор? Для Грейс последствия были бы намного серьезнее.

– Можно подумать, сейчас все хорошо, – снова заплакала Грейс. – Ты хотела взять всю вину на себя. Но теперь, когда полиция говорит, что ты не виновата, хочешь переложить вину на мистера МакКенну. А я? Я отвратительно пробежала на соревнованиях, а все твердят: «Бедняжка, у нее была тяжелая неделя». Я завалила контрольную по французскому, а учительница говорит: «Бедняжка, у нее был тяжелый день». Она стерла мою двойку в журнале. Она не всегда идет на уступки. Почему меня все жалеют?

Дебора не знала о контрольной по французскому. Самое обидное было то, что Грейс ей ничего не сказала. Раньше дочь все ей рассказывала.

– Знаешь, чем я сейчас занимаюсь? – спросила Грейс, кивнув на ноутбук. – Это сочинение по английскому, которое я сдала сегодня утром. Оно настолько плохое, что мистер Джонс нашел меня в школе, прежде чем я ушла, и попросил переписать. И это после того, как меня отыскала миссис Уолш и спросила, не хочу ли я поговорить. Я не захотела. Поэтому, пожалуйста, не проси ее подходить ко мне снова. А мистер Джонс? Он говорит, что компьютер позволяет писать столько черновиков, сколько мы захотим, и что если ученик пишет сразу в чистовик, это о чем-то говорит.

Дебора прижала руку к груди.

– И о чем это говорит?

– Что оценки ничего не значат. Это просто закорючки на бумаге. Они не имеют никакого отношения к реальности.

– Имеют, – сказала Джил, которая не была сторонницей старшей школы. – Они определяют твою позицию. Неверная позиция ограничивает выбор.

«Именно этого я не хотела для своей дочери, – подумала Дебора. – И именно поэтому сделала то, что сделала после аварии».

Но Грейс уже смотрела на тетю.

– Ты молодец. Это место пользуется огромным успехом.

– Но здесь нужно много работать, о многом беспокоиться, и возможно, если бы у меня был партнер и я могла разделить этот груз, было бы лучше. Может быть, это и не имеет ни малейшего отношения к моим плохим оценкам в старших классах, но все– таки стоит задуматься, не так ли? – Она снова повернулась к Деборе. – Препятствование отправлению правосудия! Дача ложных показаний!

– Джил! – возмутилась Дебора. – Это не совсем то, что мне хотелось бы сейчас услышать. Я хочу поговорить с Грейс об ограниченном выборе.

– И я хочу, – сказала Грейс. – Я хочу спросить, почему я должна становиться врачом?

Дебору словно ударили.

– А ты не хочешь?

– Не знаю. Но что будет, если я стану кем-то другим?

– Мне казалось, тебе нравится биология.

– Нет, мама. Биология не мой любимый предмет. В следующем месяце мне придется сдавать тест для поступления в колледж, и скорее всего я напишу его не очень хорошо. Но ты говорила, что мечтаешь о том, чтобы мы с тобой работали вместе.

– Это моя мечта, – согласилась Дебора, – но я думала, что ты тоже этого хочешь.

– Теперь это может оказаться невозможным. Никто не согласится лечиться у врача, который сбивает людей на дороге. Меня могут не взять в медицинский колледж.

Дебора бросила на Джил быстрый взгляд, прежде чем ответить:

– Вот поэтому я и заполнила бланки протоколов именно так.

– Но обман выйдет наружу, – плакала Грейс. – Как у Пиноккио, обман всегда выходит наружу, и ты ничего не можешь с этим поделать, нравится тебе это или нет. Ты всегда мне это говорила, и посмотри, что произошло. Теперь обо всем знает тетя Джил.

– Тетя Джил никому не расскажет, – сказала Джил.

– Ты можешь никому не рассказывать, – с упреком сказала Грейс, – но ты совсем не умеешь врать. Ты говоришь то, что думаешь, просто не можешь удержать язык за зубами. Ты самый честный человек, которого я знаю.

Джил наклонилась вперед, опершись ладонями о стол.

– Вообще-то у меня есть один секрет. Я беременна.

Грейс раскрыла рот.

– Ты?

– Именно.

– Мы знаем отца?

Джил покачала головой.

Глаза Грейс раскрылись еще шире.

– А дедушке известно, что ты беременна?

– Пока нет. И не говори ему. Он будет в ярости.

– Но это же ребенок, – сказала Грейс и повернулась к Деборе. – Ты знала? И ничего мне не сказала?

У Деборы было много причин чувствовать себя виноватой, но только не в этом случае.

– Джил попросила молчать. Я умею хранить секреты.

На Грейс это не произвело впечатления.

– И ты считаешь, это разумно? То есть я сижу здесь, делаю каждый день уроки, а она в это время поднимает и таскает тяжести. Ты не подумала, что я тоже должна знать?

– С этой точки зрения выходит, что должна, – согласилась Дебора и повернулась к сестре. – Джил, почему ты ей не сказала?

– Она не могла, – возразила Грейс. – Судя по всему, она на первом триместре, потому что все еще стройная, а никто так рано не объявляет о своей беременности, чтобы не сглазить.

– Кто тебе это сказал?

Грейс поморщилась.

– Ты думаешь, что у нас в школе нет беременных? С богатыми людьми это тоже случается, мама.

Дебора не ответила. Ее удивили не столько слова дочери, сколько тот факт, что Грейс никогда раньше не говорила на эту тему. Они много раз беседовали о беременности с точки зрения биологии, и никогда о том, кто беременел, а кто – нет. Дебора всегда гордилась своими отношениями с дочерью. Неужели она ошибалась?

Грейс хмыкнула и отвела глаза.

Дебора повернулась к Джил, но у сестры было странное выражение лица.

– С тобой все в порядке?

Похоже, Джил обдумывала ответ, потом слегка улыбнулась.

– У меня время от времени возникает острая боль, довольно часто.

– Кровотечения нет?

– Нет.

– Думаешь, нужно обратиться к врачу?

Джил вздохнула:

– Если бы я так думала, то уже обратилась бы. Я не хочу рисковать ребенком.

– Каким ребенком? – спросил Дилан, стоя в дверях.

Дебора перевела взгляд с Джил на Грейс и обратно. Это был секрет Джил. Дебора молчала, глядя, как Дилан пересекает комнату. Он прикасался ко всему, мимо чего проходил – к дверной ручке, к вешалке для пальто, к спинке стула, на котором сидела Джил, с такой небрежностью, что только тот, кто специально обращал внимание, заметил бы это. Но Дебора была его матерью, она переживала.

Джил понадобилась минута, чтобы обдумать ответ. Наконец она сказала Дилану:

– Ты даже не представляешь, что это за ребенок. Ты сделал домашнее задание?

Дилан кивнул. Так просто удовлетворился ответом? Дебора задумалась. Мальчик поправил очки на носу.

– Мама, я хочу кушать. Мы скоро пойдем домой?

Дебора уже готова была идти. Откровений и споров было предостаточно. Даже разогретого обеда Ливии хватит, чтобы вернуть себе чувство уверенности.

– Думаю, мы уже можем ехать.

– Я хочу остаться здесь с тетей Джил, – сказала Грейс.

Квартира Джил над кондитерской была светлой и изумительно просторной. Квадратных метров там было больше, чем во многих городских квартирах. Майкл был очень недоволен, когда Джил потратила свою часть маминого наследства на покупку всего здания. Но Джил – это Джил.

– Останешься на обед? – спросила Дебора у Грейс.

– На ночь. Тетя Джил завезет меня домой переодеться. Правда, тетя Джил?

– Конечно. – Джил бросила на Дебору неуверенный взгляд. – Но ведь завтра в школу. Ты же никогда не остаешься на ночь перед школой.

– Можно я тоже останусь? – спросил Дилан.

– Нет, – заявила Грейс. – Я хочу устроить девичник.

Дилан поник. Желая приободрить его, Дебора сказала:

– Знаешь что? Пусть они остаются вдвоем, а мы тоже будем вдвоем. Может, закажем пиццу «Пеппер»?

У Пеппер МакКой была лучшая пицца в округе. Ее магазин был в десяти минутах езды от Лейланда.

Лицо Дилана посветлело.

– Можно я останусь здесь в другой раз – не на этих выходных, потому что я еду к папе, – а в другой раз?

Настроение Деборы поднялось, когда она увидела, что Дилан воспрянул духом.

Конечно. Мы забронируем тетю для тебя.