Текст книги "Наша тайна"
Автор книги: Барбара Делински
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
14
Дебора и Дилан сидели на диване в «семейной» комнате. Он читал «Там, где растет красный папоротник» и, казалось, был полностью поглощен книгой. Его мать читала статью о неоправданном применении антибиотиков, но мысли ее были далеко. Дебора думала о человеке, который не занимался бегом, но совершал пробежки там, где никто не бегает.
– Я хочу собаку, – сказал Дилан, оторвавшись от книги.
– Ты говоришь так только потому, что читаешь книгу о собаках.
– У папы есть собака, – возразил мальчик.
– Это собака Ребекки, а у папы полно места и масса времени.
– У меня тоже масса времени, – сказал Дилан. Он смотрел на мать молящими глазами. – И у нас тоже полно места. Я мог бы заботиться о собаке.
Дебора знала, что он бы справился. Она переживала, что не справится сама.
– Я смогу, мама. И хоть у меня и плохое зрение, собаку я увижу. У собаки Ребекки восемь щенков.
– Ага, – подыграла ему Дебора. – Ты мне об этом говорил.
– Почему мне нельзя завести хотя бы одного крошечного щенка?
– Потому что он не всегда будет крошечным.
– Ну пожалуйста, мама! – взмолился Дилан, обнимая ее за шею. – Я вел бы себя очень хорошо, если бы у меня была собака.
– Я в этом уверена, – сказала Дебора и поцеловала его в щеку.
* * *
– Том?
– Да.
– Это Дебора. – Она говорила тихо, не столько из-за того, что дверь в спальню, где спал Дилан, была открыта, сколько потому, что чувствовала себя предательницей, звоня ему. – У меня, э-э, остался в памяти телефона ваш номер, после того как вы звонили в прошлый раз. Вы еще не спите?
Он издал звук, похожий на смех.
– Сейчас только десять.
– У вас явно никогда не было детей.
– Выматываетесь, да?
– Особенно иногда. – Дебора сунула подушку себе под голову. – Сегодня я устала.
– Вы говорили с Джоном? – спросил Том.
– Да. Поэтому и звоню.
– Все это очень странно. Я о том, что Кельвин выбежал из лесу.
– Думаете, это было намеренно?
– Не знаю. Но если он просто остановился, чтобы передохнуть, то они бы нашли следы, ведущие от дороги в лес и обратно.
– Разве дождь не смыл все следы?
– Там остались следы того же размера, что и у Кельвина. Нужно достаточно много времени, чтобы они полностью исчезли. Кроме того, вы бы удивились, узнав, что можно увидеть с помощью камер и специальных приборов.
– Похоже, вы разбираетесь в технике.
– Я – нет. Но знаю людей, которые разбираются. А я читаю. И задаю вопросы.
– О камерах?
– И о других вещах. – Он помолчал. – В принципе, именно этим я и зарабатываю на жизнь. – Том опять замолчал, и Дебора подумала, что он на этом и остановится. Затем Том объяснил: – Я составляю информационные отчеты для больших организаций. Скажем, правительство хочет выдвинуть аргумент в пользу определенной системы предоставления медицинских услуг. Меня нанимают для составления документа, который они могут использовать, чтобы доказать свою правоту. Единственный способ сделать мою работу хорошо – это опрашивать представителей обеих сторон.
– А если вы услышите не то, что хотелось бы правительству?
– Значит я не справился.
– В смысле?
Он засмеялся.
– На самом деле это не так страшно. Если хорошо поискать, всегда можно найти то, что хочет твой клиент. Иногда я являюсь частью пропагандистской кампании, но стараюсь браться за такую работу как можно реже.
– Вы работаете дома?
– Да.
– Не надоедает?
– Никогда. Половину рабочего времени я провожу в разъездах, опрашивая людей и собирая данные.
Дебора была заинтригована. Она знала, что разговаривать с Томом небезопасно, но начался дождь, и, слушая мерный стук по крыше, она не хотела, чтобы он вешал трубку. Сунув босые ноги под покрывало, Дебора спросила:
– Почему вы начали этим заниматься?
– Я окончил несколько курсов в колледже, и мне нужны были деньги. Преподаватель познакомил меня с одним из своих друзей, который нуждался в услугах такого рода.
– Вы считаете себя писателем?
– Нет, скорее журналистом, занимающимся расследованиями.
Дебора поколебалась.
– У вас есть какие-то соображения по поводу смерти вашего брата?
– Судя по следам, я бы сказал, что он до аварии был в лесу.
– Вы имеете представление о том, чем он занимался?
– Нет. И никогда не имел. – Том вздохнул. – Я ругаю себя за это. Я ведь старше.
– Почему вы обвиняете себя, а не ваших родителей?
Он немного помолчал и наконец грустно сказал:
– Не уверен, что они могли бы что-либо сделать. Они были слишком заняты своей жизнью. Когда дело касалось нас, они видели только то, что хотели видеть.
– Должно быть, им часто звонили из школы.
– Скорее всего. Кельвин был лучшим учеником в классе.
– Каким он был в школе?
– Странным. Но это мое личное мнение. Даже если учителя и говорили что-нибудь по этому поводу, родители не обращали внимания.
– Он никогда не консультировался со специалистом?
– В школе нет.
– А после школы?
– Эй, если я не знал, что мой брат принимал коумадин, откуда мне было знать, посещает ли он психоаналитика?
Дебора не ответила.
– Извините, – сказал Том уже мягче. – Вы просто задели меня за живое. А вы любопытная.
Дебора не могла сделать вид, что не понимает, о чем он. Когда умный человек бегает по лесу под проливным дождем и выскакивает на дорогу перед машиной, хотя свет ее фар нельзя не заметить, когда он отказывается сообщать врачам «скорой помощи», что принимает препарат, способный вызвать серьезное кровотечение, кто угодно проявит любопытство. Когда человек разделяет сферы своей жизни настолько, что его жена не знает о том, что у него были микроинсульты, а брат не подозревает, что он переехал на восточное побережье, любой, как и Дебора, подумал бы, что Кельвин МакКенна хотел умереть.
– Человек должен быть очень несчастным, чтобы броситься под машину, – сказала она. – У Кельвина была депрессия?
– Селена говорит, что нет.
– Насколько я понимаю, записки он не оставил.
– Мы ничего такого не нашли. Это ваш адвокат думает, что могло быть самоубийство? – спросил Том. Это было неприятное напоминание о том, что в суде они могут оказаться противниками.
– Нет, – ответила Дебора. – Я не говорю ему о том, что вы мне рассказываете.
– Но он ведь дружит с Колби, не так ли?
Еще одно напоминание.
– Они играют вместе в покер.
– Поэтому Колби сделал все возможное, чтобы ускорить написание отчета?
– Нет. Это для меня, я его уговорила.
Том издал звук, похожий на смех.
– Он ваш друг или просто пациент?
– И то, и другое. В таком городке, как наш, пациенты являются друзьями.
– А Джон знает о нашем разговоре?
– Исключено. А с моим адвокатом случится припадок, если ему об этом станет известно.
Том молчал.
– А ваша невестка знает о нашем разговоре? – спросила Дебора.
– Нет. Это разозлило бы ее. Селена намерена доказать, что Кельвин вовсе не виноват в своей смерти. Ей нужен козел отпущения. Она расстроится, когда увидит отчет.
– А ей приходило в голову, что ответственность за смерть Кельвина может лежать на нем самом?
– Сомневаюсь. Она не усмотрела бы ничего ненормального в действиях Кельвина. Она бы сказала, что у каждого свои причуды.
– А у вас какие? – спросила Дебора.
– Я уже говорил вам. Я – неряха. А ваши причуды?
– Я ненавижу дождь. Все плохое случается во время дождя.
– Например, авария?
– Да. Но не только. Был дождь, когда умерла моя мама. Был дождь, когда ушел мой муж.
– Каждый раз, когда идет дождь, вы нервничаете?
– Нет. Сейчас тоже идет дождь. Но для меня это просто шум.
– На прошлой неделе тоже шел дождь. Вы тогда были расстроены?
Дебора чувствовала, что не следовало начинать этот разговор. Но все равно ответила:
Мне надо было забрать Грейс, но это не значит, что я не предпочла бы остаться дома.
– Она сама скоро будет водить машину.
– Ага. Через четыре месяца она получит права. Это и хорошо и плохо.
– Плохо, если пойдет дождь. Вы будете переживать.
– Буду.
– Тогда вы должны радоваться. Если бы у нее уже были права, на прошлой неделе за рулем могла бы быть она.
* * *
– Тетя Джил, – шепотом позвала Грейс. – Ты спишь?
– С открытыми глазами?
– Мне не видно, открыты они или закрыты. Слишком темно. – Грейс села, повернувшись к той половине огромной кровати, на которой лежала Джил. Единственным освещением был свет из окна, еще более тусклый из-за дождя. Но на самом деле Грейс была не против темноты. Ей не хотелось видеть лицо своей тети. – Мне нужно тебе кое-что рассказать. На прошлой неделе… у Мэган… мы пили.
– На прошлой неделе?
– В день аварии. В тот вечер, когда я была за рулем машины, которая сбила мистера МакКенну.
Джил застонала.
– Ох, Грейс. Не уверена, что хочу это слышать.
– Мы пили пиво, – сказала Грейс, зная, что, называя имена друзей, может нажить себе неприятности. Но ей нужно было с кем-то поделиться, а у Джил тоже были свои секреты. – Родителей Мэган не было дома. А когда за мной приехала мама, мне даже в голову не пришло отказаться сесть за руль. Я не была пьяной. Даже не захмелела, разве что чуть-чуть.
– Сколько ты выпила?
– Две бутылки. Одну, когда только приехала туда, а вторую – где-то через три часа. Мама возненавидит меня, когда узнает.
– Она не знает?
– Разве я могла ей сказать? – заплакала Грейс. – Она бы ничего такого не сделала. Я имею в виду, вождение в нетрезвом виде – это худшее, что можно совершить.
– Ты не сказала ей даже после того, как вы сбили того парня? Она не почувствовала запаха?
– Нет, – плакала Грейс. – Я жевала резинку, но ей даже в голову не пришло ко мне принюхаться. Мама думает, что я никогда в жизни не пробовала спиртного.
– Я тоже так думала, – сказала Джил.
Неправильно истолковав это замечание, Грейс произнесла:
– Ты меня ненавидишь.
– Нет. Похоже, я просто не понимала, какая ты уже взрослая.
– Только не говори мне, что ты пила в старших классах, – не поверила Грейс.
– Не пила. Я курила травку.
Грейс удивило то, с какой легкостью тетя в этом призналась.
– Травку? – Это было совсем другое дело. – А дедушка знал?
– Конечно. В этом и был кайф.
– Почему? – спросила Грейс. Она часто задавала себе этот вопрос. – Что тебя заставляло?
– Бунтовать? Много разных мелочей. Например, то, что я была вторым ребенком. Я шла по следам твоей мамы. Сколько себя помню, все всегда ожидали, что я буду делать то же, что и она. Но я всегда не дотягивала. Тогда я решила не соревноваться. Я хотела быть собой. И своими выходками пыталась сказать об этом отцу.
– И что он сделал, когда узнал о травке?
– Он был в бешенстве.
– В смысле, забрал ключи от машины или перестал давать карманные деньги?
– Его разочарования было достаточно. Ну ты знаешь, это его выражение лица каждый день, когда он приходил с работы.
В нашем доме всегда нужно было следить за хорошим поведением и репутацией. Нужно было быть поводом для родительской гордости.
Знакомо ли это Грейс? Она чувствовала это на себе каждый день, но после аварии в сотню раз сильнее.
– И бабушка Рут тоже так считала?
– Теоретически. Но она была мамой. А у мамы мягкое сердце. – В голосе Джил слышалась улыбка. – Она часто говорила о родничке, который бывает у новорожденных детей на голове. Благодаря ему череп во время родов немного сжимается, а потом в течение года этот родничок закрывается. Она говорила, что на самом деле он не исчезает, а просто переходит к маме, которая хранит его в своем сердце всю оставшуюся жизнь.
– Как мило, – сказала Грейс. – И ты думаешь об этом сейчас, когда ты беременна?
– Да.
– Ты бы хотела, чтобы бабушка Рут была рядом?
– Хотела бы.
– Чтобы она деликатно сообщила об этом дедушке?
Джил пошевелилась под покрывалом.
– Нет. Я скажу ему, когда закончится первый триместр. Я всем тогда скажу.
– Никто не знает?
– Только твоя мама и ты.
– Но это же трудно никому не рассказывать. Тебе не кажется, что кто-то может увидеть?
– Ну, видеть еще особо нечего. Мой фартук все прекрасно скрывает.
– Но ты не думала, что кто-то может догадаться? Ну что все поймут, что ты врешь, хотя и ведешь себя как обычно?
– Нет.
Грейс вздохнула.
– Я бы хотела быть похожей на тебя. Мне кажется, что всем вокруг известно, что я выпила пива, что эта ложь написана огромными буквами у меня на лбу. Знаешь, часть меня хотела бы, чтобы все открылось. – Ей вдруг пришла в голову новая идея. – Если бы я забеременела, мама не смогла бы этого скрыть.
– Это плохая идея, Грейс.
– Но если бы я забеременела, мне, по крайней мере, пришлось бы сказать правду. – Этим она поставила тетю в тупик. Редко случалось, чтобы Джил не знала, что сказать. – Как бы мама поступила, если бы я забеременела?
– Она была бы разочарована.
– Как дедушка, когда ты курила травку? Видишь? Она такая же, как и он. Ты права. Они думают только о поведении и репутации. Их жизнь – это показуха.
– Погоди, Грейс. У меня, может, и есть свои обиды, но твои мама и дедушка много работают. Они служат обществу. Будь честен там, где доброе имя необходимо.
– Ладно. Но это не значит, что быть их ребенком легко.
– Не значит.
– Так что же мне делать?
– Ты не можешь поменять семью.
– Я о своем обмане. Было бы не так плохо, если бы я с самого начала сказала маме о пиве, но теперь, когда прошло столько времени… Мама взяла мою вину на себя, но она ничего не знала о пиве.
Джил нащупала в темноте ее ладонь.
– Знаешь, солнышко, судя по тому, что мне известно, тот, кто сидел за рулем вашей машины – кто бы это ни был – ничего не нарушал. То, что ты выпила бутылку пива, не стало причиной аварии.
– Я выпила две, – напомнила ей Грейс.
– Это не было причиной аварии.
– Хорошо, но я все равно чувствую себя виноватой из-за этого, и маме не могу рассказать.
– А папе?
– Смеешься? Я не разговариваю с папой.
– А возможно, следовало бы.
– Ты шутишь. Это будет еще хуже, чем рассказать маме. Дедушка, конечно, тоже будет разочарован, но он же всего лишь мой дедушка. – Грейс помолчала. – К тому же он слишком много пьет. Поэтому он бы, возможно, понял.
– Грейс, есть разница между тем, чтобы пить пиво с друзьями…
– Любой из которых убьет меня, если узнает, что я об этом кому-нибудь рассказала, – перебила Грейс.
– Мы пока не об этом, – произнесла Джил. – Вернемся к тому, о чем я говорила. Есть разница между тем, чтобы выпить две бутылки пива на вечеринке, и тем, чтобы каждый вечер сидеть в одиночестве и выпивать по полбутылки виски. Но давай не будем о дедушке. Мы говорили о твоем папе.
– Ладно, – сказала Грейс, подбирая под себя ноги. – Давай поговорим о нем. Он уверяет, что любит нас, но ушел, даже не предупредив.
– Он предупреждал маму. Она, возможно, не понимала, что это предупреждение, но он предупреждал.
– Как ты можешь его защищать?
– Я его не защищаю. Я хочу сказать, что, может быть, она закрывала глаза на то, что происходило с ее браком. Я хорошо разбираюсь в людях. И мне всегда нравился твой отец.
– Но я ему не доверяю. В этом моя проблема. Я не знаю, как он отреагирует, если узнает, что на самом деле произошло в тот вечер. Папа может позвонить другим родителям. Он может позвонить в полицию.
– Он не позвонит в полицию.
– Он может испортить мне жизнь, и так и сделает. Конечно, она и так не сахар, потому что в школе со мной никто не общается. Я не могу ни с кем поговорить начистоту, потому что это доставит неприятности другим. А папа? Он скорее всего будет так же разочарован, как и мама, потому что ожидает, что я тоже добьюсь огромных успехов. Поэтому мне приходится с этим жить. Как и с тем, что человек умер из-за машины, за рулем которой была я. Это хуже всего.
– Я знаю.
Грейс стало легче.
– Больше никто не знает.
Тетя застонала соглашаясь. По крайней мере, Грейс показалось, что этот звук означал согласие, пока не ощутила неожиданный толчок в ногу. Отбросив покрывало, Джил села на краю кровати.
– Что случилось? – спросила Грейс.
– Я сейчас вернусь.
С трудом поднявшись, она направилась в ванную. Грейс подумала, что тетя идет медленнее, чем обычно, но было слишком темно, чтобы сказать наверняка. А когда тонкий лучик света упал на ковер, Джил уже не было видно. Едва Грейс успела выбраться из постели, как Джил позвала ее.
Через секунду девочка уже была в ванной. Джил сидела на унитазе. Ее лицо было мертвенно-бледным.
– У меня идет кровь.
– Кровь? – Грейс проглотила противный комок.
– Мне нужны бумажные полотенца.
Грейс побежала в кухню, отмотала половину рулона и бросилась обратно.
– Много крови?
– Не знаю, – сказала Джил и взяла полотенца. – Думаю, мне придется поехать в больницу.
– Разве не нужно позвонить врачу?
– Ах да. – Такой напуганной Грейс тетю еще никогда не видела. – Подай мне телефон, солнышко.
Грейс подала телефон, потом встала, чувствуя себя абсолютно беспомощной, пока Джилтщетно пыталась вспомнить номер, и от этого животный страх в ее глазах только возрастал.
– Он где-то у тебя записан? – спросила Грейс.
– Я же знаю его, знаю. – Джил вздохнула и после короткого колебания набрала две последние цифры. – Я позвоню в справочную, – сказала она и, взглянув на бумажные полотенца, которые пропитывались кровью, тихо выругалась.
– Много крови? – опять спросила Грейс. Ее сердце бешено колотилось. Если много – это плохо.
– Достаточно. А, да, здравствуйте. Это Джил Барр. Я пациентка доктора Буркхарт. Я на девятой неделе беременности, и у меня кровотечение… Нет, не обильное… Нет, сгустков я не вижу. – Она слушала. Затем разочарованно посмотрела на стену. – Думаю, я не смогу ожидать, пока мне кто-то перезвонит через двадцать минут. Я слишком долго ждала этого ребенка. Я еду в больницу. Вы можете сообщить доктору Буркхарт о моем звонке? – Она повесила трубку и, придерживая полотенца, натянула трусы. – Мне очень жаль, что так получилось, дорогая, я знаю, что тебе завтра в школу, но мы уезжаем. – Осторожно ступая, Джил вышла из ванной.
Грейс последовала за ней.
– Это из-за той боли, которая была раньше?
– Не знаю, – ответила тетя. Даже ее голос выдавал страх.
– У тебя будет выкидыш?
– Господи, надеюсь, что нет. – Она достала из шкафа спортивный костюм. – Грейси, нужно, чтобы ты оделась.
Грейс натянула одежду, в которой была накануне. Джил все еще возилась со шнурками на кроссовках.
– Помочь?
– Нет, все в порядке.
– Может, все обойдется? – попыталась успокоить ее Грейс.
Джил не ответила.
– Они же всегда могут что-то сделать, правда?
– Конечно, но возможно, это будет не то, чего бы мне хотелось.
Грейс слышала о выскабливании. Дани рассказывала ей о девочке, которой в прошлом году выскабливали полость матки. В принципе, это она назвала случившееся «выскабливанием». Любой другой назвал бы это абортом.
– Я имею в виду, что должны быть средства, чтобы спасти ребенка.
Джил с безумным видом осмотрелась вокруг.
– Ключи, – произнесла она и побежала в кухню.
Грейс поспешила за ней.
– Я возьму, тетя Джил. Скажи мне, что делать. Для этого я здесь.
– Ты здесь, – сказала Джил, – чтобы отвезти меня в больницу.
Грейс замерла.
– Я не смогу. У меня нет прав.
Джил схватила ключи и пошла к выходу.
– У меня есть права, а у тебя ученическое разрешение. Мы вполне можем ехать.
Грейс была близка к обмороку, но по инерции шла за тетей.
– Я не могу сесть за руль.
– Я тоже. Но я не хочу умереть от кровопотери.
– Позвони маме.
– Ей понадобится десять минут, чтобы сюда доехать, а еще надо одеться. И потом, кто останется с Диланом?
– Тогда дедушке. Он всего в одном квартале отсюда.
Джил уже спустилась по лестнице и обернулась.
– Нет, Грейс. Ты здесь. И ты умеешь водить.
– В последний раз, когда я это делала, я сбила человека.
– Это твой шанс искупить свою вину. – Джил сунула ключи девочке в руку, открыла дверь и вышла.
– Идет дождь, – заплакала Грейс, следуя за ней. – Идет дождь! Я не могу.
Джил обернулась. Она взяла Грейс за плечи и решительно, с отчаянием сказала:
– Ты мне нужна, Грейси. Именно сейчас ты – все, что у меня есть.
– Но это же… это же фургон.
Джил улыбнулась.
Там автоматическая коробка передач. Это проще простого.
15
Телефон Деборы зазвонил на рассвете. Не прошло и десяти минут, как Дилан был разбужен и одет, и они уже ехали в больницу. К счастью, мальчик проспал почти всю дорогу и поэтому не задавал вопросов, на которые она не могла ответить.
Все в отделении «скорой помощи» знали, зачем она приехала. Одна из медсестер отвела Дилана в кафетерий, а другая в это время проводила Дебору в нужную палату. Джил лежала на каталке, закрыв глаза. Ее кожа была того же цвета, что и постель. Кусая ногти, Грейс следила за каждым изменением на лице тети.
Проходя мимо, Дебора прикоснулась к дочери, подошла к Джил и взяла ее за руку.
– Привет.
Джил устало улыбнулась.
– Привет, – сказала она, не открывая глаз.
– Грейс сказала, что с ребенком все в порядке.
– Я же просила ее не звонить тебе посреди ночи.
– Она правильно сделала. С ребенком действительно все в порядке?
– С ребенком все хорошо, – сказала Джил. – Просто пошла кровь. Я запаниковала. – Похоже, ей было немного неловко. – Когда я в последний раз паниковала?
Дебора не могла вспомнить. Но ведь Джил никогда еще не была беременной.
– Я рада, что Грейс оказалась рядом.
– Она почти не спала. Мы здесь с двух часов ночи.
У Грейс был усталый вид, под глазами темные круги. На этот раз Дебора не сказала, что бессонные ночи закаляют характер.
– Тебе предписан постельный режим? – спросила она у Джил.
– Всего день или два.
– И ты не против?
– Против, но я хочу этого ребенка. Скай и Томас уже несколько часов работают в пекарне. Они даже не поймут, что меня нет наверху. Если бы ты могла позвонить Элис…
– Я позвоню, – сказала Грейс, убрав руку ото рта и выпрямившись. – Я увижу ее в кондитерской.
Не поднимаясь с подушки, Джил покачала головой.
– Тебе нужно поспать. Элис справится. Она знает, что делать. Кроме того, я уеду отсюда, как только мне разрешат.
– Может, лучше побыть здесь денек? – сказала Дебора сестре.
– Это не входит в мою страховку.
– Знаю, но я заплачу.
– Ни за что, – твердо возразила Джил. – Я приехала сюда только потому, что ехать было недалеко и я была напугана. Чем дольше я здесь пробуду, тем больше людей узнает, почему я здесь. Если бы тебе не позвонила Грейс, то обязательно сообщил бы кто-то из медсестер. В этом городе ничего нельзя скрыть от человека с фамилией Барр.
Скользнув взглядом по ширме, отделяющей ее часть палаты, она вздохнула.
У края ширмы стоял Майкл Барр. Он был в помятой одежде, скорее всего опять спал в кресле в своем кабинете. Глаза покраснели, а подбородок был покрыт щетиной.
Как врач, наблюдающий больных, он имел полное право заглянуть в карту пациента, поэтому Майкл открыл карту Джил. Закончив читать, он испуганно посмотрел на нее.
– Почему я должен узнавать об этом от посторонних? – Когда Джил не ответила, Майкл повернулся к Деборе. – Ты знала об этом? Поэтому постоянно несла чепуху вроде: «Поговори с Джил»?
– Это не чепуха, – сказала Дебора.
– Дай-ка я угадаю. – Он повернулся к Джил. – У тебя есть парень, и ты забыла кое-чем воспользоваться?
– Не угадал, – спокойно ответила Джил.
– Значит, ты носишь чужого ребенка? Суррогатная мать? Хочешь заработать денег для своей кондитерской?
– Пожалуйста, папа, – произнесла Дебора, но Джил заговорила более уверенно.
– Опять не угадал. Я заплатила, чтобы получить этого ребенка, и воспользовалась собственной яйцеклеткой, а это значит, что этот ребенок – твой биологический внук.
– Ты обратилась в банк спермы? Значит, ты не знаешь, кто отец.
– Я знаю все, кроме имени. Мне известны его возраст, состояние здоровья, образование, профессия, внешность. Я также знаю, что у него уже есть здоровые дети.
Грейс вдруг удивленно распахнула глаза.
– А это ты откуда знаешь?
– Разве это касается кого-то кроме Джил? – спросила Дебора, но Джил опять не обратила на нее внимания.
– Я знаю двоих его детей, потому что их матери воспользовались тем же донором. Именно поэтому я и пошла туда одна – хотела увидеть кого-то из единокровных братьев или сестер. Я поговорила с двумя женщинами. Они поддерживают связь друг с другом. Они видятся, словно одна большая семья. Их дети встречаются несколько раз в год.
– Это удивительно, – задохнулась Грейс, на которую это явно произвело большое впечатление. – А дети похожи друг на друга?
– Нет. Это два мальчика. Один похож на свою мать. Но у них одинаковые характеры. Оба любят играть машинками и складывать конструктор.
Майкл фыркнул.
– Разве не все мальчики это любят?
Дебора уже хотела возразить, но Грейс сказала:
– Дедушка, ты не понимаешь главного.
– Еще они очень разговорчивые. Любят заниматься спортом и творчеством, – продолжала Джил. – Их отец учился в Гарварде. Разве тебе это не нравится? Он учился в Гарварде, занимался греблей, а сейчас пишет книги для детей.
– Которые скорее всего никто не читает, – сказал Майкл.
У Джил и на это был ответ.
– Все его книги в списке бестселлеров, и часть своего дохода он перечисляет в детские онкологические центры. Как тебе может не нравиться такой парень? Видишь, папа? Я специально выбирала такого человека, который понравился бы тебе.
– Твоя мама была бы вне себя, – заметил Майкл голосом, полным сарказма.
Упоминание о Рут разрушило уверенность Джил. Из ее глаз брызнули слезы.
– Она была бы вне себя. Вне себя от радости. Потому что я счастлива, и потому что она знала, что из меня выйдет хорошая мать. – Майкл повернулся, собираясь уходить, и она заговорила громче. – Мама не удивилась бы так, как ты, потому что знала бы об этом с самого начала.
Майкла уже не было в палате.
Дебора наклонилась к сестре.
– Мама была бы вне себя от радости, ты совершенно права, и вне себя от злости на него. – Она посмотрела на Грейс. – Мне нужно поговорить с дедушкой. Побудешь с Джил?
– Не говори с ним, – приказала Джил. – Это бессмысленно. Он не передумает.
– Возможно, но знаешь, пора с этим покончить раз и навсегда.
– Доктор Монро? – позвала медсестра, отодвинув ширму.
Дилан стоял за ней и, сунув два пальца за очки, тер глаз.
– Это был дедушка? – спросил мальчик, прежде чем увидел всех остальных в палате. – А что случилось с тетей Джил?
Дебора притянула его к себе и прошептала:
– У нее будет ребенок.
С этой тайной пора было кончать.
– Сейчас?
– Нет, но она почувствовала себя плохо, поэтому приехала сюда, чтобы удостовериться, что все в порядке.
Закрыв глаз, который тер, – левый, здоровый, заметила Дебора, – Дилан посмотрел на нее:
– Поэтому приходил дедушка?
– Да.
– Поэтому он злится?
– Он не злится. Просто беспокоится.
Опять прижав пальцы к левому глазу, мальчик одними губами сказал что-то, чего Дебора не смогла разобрать.
– Что?
Он скороговоркой попросил:
– Не рассказывай ему о моем глазе.
– А что с твоим глазом? – спросила она и вдруг поняла: он слишком часто моргал. Слишком часто тер его. С тяжелым сердцем Дебора взяла сына за плечи и посмотрела прямо в глаза. – Что у тебя с глазом?
– Очень болит, – сказал Дилан с несчастным видом. – Так же, как болел правый.
Все что могла сделать Дебора, это сдержаться и не заплакать.
– На свет больно смотреть? – Он кивнул. – С каких пор, дорогой?
– Не знаю. Я не мог ничего сказать, потому что у вас с Грейс проблемы и мне нужно видеться с папой на выходных.
Дебора притянула его к себе.
– Ты будешь видеться с папой, – сказала она и встретилась взглядом с Грейс поверх его головы. – Поможешь тете Джил?
Грейс, похоже, разрывалась между злостью и беспокойством.
– Я же привезла ее сюда. Куда ты идешь?
– Поговорить с доктором Броуди.
– Не-е-ет, мама! – заплакал Дилан.
Но Дебора давно подозревала о существовании этой проблемы. Глубоко в душе она догадывалась о ней, но старалась не обращать внимания. И все это время Дилан знал о том, что происходит, и никому не говорил.
* * *
Дебора не меньше Дилана боялась услышать новый диагноз, но ей очень нравился его врач. Айдан Броуди специализировался на детской офтальмологии и так хорошо относился к Дилану, что Деборе было вдвойне неудобно за то, что она не привела сына прежде.
Айдан пораньше открыл свой кабинет, чтобы принять их, и провел очень тщательный осмотр. Все это говорило о том, что он искренне хочет помочь.
– Здесь нет ничего более серьезного, – спокойно сказал он мальчику, – чем на правом глазу, и точно так же лечится. А больно из-за маленьких трещинок на поверхности роговицы. Под этими трещинками крошечные нервные окончания. Когда они оголяются, ты чувствуешь боль.
– Но теперь я совсем не смогу видеть, – заплакал Дилан.
– Неправда. Вовсе нет, – возразил Айдан. – Ты не потеряешь зрение. Через пару лет, когда ты перестанешь расти, мы это исправим.
– А пересадка вылечит и дальнозоркость?
– Нет. Ты будешь носить очки от дальнозоркости до тех пор, пока от нее нельзя будет избавиться с помощью лазера. Пересадка роговицы вылечит только решетчатую дистрофию.
– Но если станет хуже?
– С правым глазом стало хуже?
– Нет.
– Правильно. Состояние стабилизировалось. С этим глазом будет так же.
– А что, если нет?
– Будет, Дилан, – настаивал Айдан с такой мягкой убедительностью, что Дебора ему поверила. – Знаешь что, – он взял визитку со своего стола, – я напишу свои номера телефонов, рабочий и домашний. Я хочу, чтобы ты звонил в любое время, когда тебе станет страшно. – Он записал номера такими большими цифрами, что даже Дебора увидела их со своего места. – Разве я давал бы тебе свой домашний номер телефона, если бы знал, что ты будешь звонить мне каждые две минуты? Никак нет. Ты будешь слишком занят уроками и общением с друзьями. Но вижу, сейчас ты действительно испугался.
– Ага, – сказал Дилан, сжав в кулаке визитку.
– Ты испугался, что потеряешь зрение.
– Ага, – робко согласился мальчик.
– Теперь ты знаешь, что не ослепнешь, правда?
– Ага, – ответил Дилан, опять обеспокоившись. – Н-но если я потеряю вашу визитку?
Айдан Броуди улыбнулся.
– Мама знает мой номер. Она училась в медицинском колледже вместе с моей женой. – Он кивнул на Дебору и улыбнулся. – Спросишь у нее. Она напишет тебе новую визитку.
* * *
По дороге из Бостона домой Дебора испытывала целую гамму чувств – от облегчения до страха. По словам Айдана Броуди, все казалось так просто, но для двух пересадок роговицы требуются две отдельные операции, каждая из которых серьезнее, чем удаление бородавки. И каждая была в определенной степени рискованной.
Дилан же, наоборот, рад был переложить этот груз со своих плеч на мамины. Для этого и существуют мамы.
Они заехали домой, чтобы принять душ. Когда Дебора предложила Дилану остаться с Ливией и поспать, он не захотел даже слушать. Она отвезла его в школу, зашла с ним, чтобы объяснить учительнице его усталость, и поехала в кондитерскую.
Джил уже спала дома. Элис следила за тем, как идут дела внизу, а Грейс дремала на диване в маленькой мансарде на третьем этаже.
Дебора прилегла рядом с Джил, которая проснулась, когда матрац прогнулся.
– Что там у Дилана с глазом? – спросила она сонным голосом.