Текст книги "Сборник.Том 3"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 57 страниц)

Глава 5
ПОСЛАННИК

За десять часов до разговора Джунца с клерком Теренс выскользнул из пекарни Хорова. Теренс осторожно пробирался по переулкам. Его рука касалась шершавой поверхности рабочих хижин. Кругом был полный мрак, если не считать бледного света, периодически падавшего из Верхнего Города.

Нижний Город походил на спящее ядовитое чудовище, лоснящиеся кольца которого скрывались под блестящим покровом Верхнего. Кое-где, вероятно, шла призрачная ночная жизнь, но не здесь, не в трущобах.

Теренс отпрянул в пыльную улочку (даже ночные дожди Флорины едва могли проникнуть в обитель тени под сталесплавом), услышав звук отдаленных шагов. Огни фонариков появились, скользнули мимо, исчезли, растворились во тьме.

Патрульные ходили взад и вперёд всю ночь. Внушаемого ими страха было вполне достаточно, чтобы поддерживать порядок почти без применения силы.

Теренс спешил; на лицо ему падали белые блики, когда он проходил под отверстиями в сталесплаве вверху, и он не мог удержаться, чтобы не поглядеть наверх.

Сквайры недоступны!

Действительно ли они не недоступны? Сколько раз уже менялось его отношение к саркитским сквайрам. Ребенком он не отличался от прочих детей. Патрульные были чёрно-серебряными чудовищами, от них нужно было убегать, всё равно, провинился ты или нет. Сквайры были туманными, мистическими сверхлюдьми, чрезвычайно добрыми, жившими в раю под названием Сарк и терпеливо, бдительно охранявшими благосостояние глупых обитателей Флорины.

Десятилетним мальчиком он написал в школе сочинение о том, как представляет себе жизнь на Сарке. Это был чистый вымысел. Он помнил очень немногое, только один абзац. Там описывались сквайры: от собираются каждое утро в огромном зале, окрашенном, как цветы кырта, и стоят там в своем 20-футовом великолепии, рассуждая о прегрешениях флориниан и сетуя о необходимости карать их, дабы вернуть к добродетели.

Учительнице его сочинение очень понравилось, и в конце года, когда другие мальчики и девочки проходят короткие курсы чтения, письма и морали, его перевели в специальный класс, где он учился арифметике, галактографии и истории Сарка. В 16 лет его взяли на Сарк.

Теперь Теренс приближался к окраинам города. Случайный ветерок доносил до него густой ночной аромат кырта. Через несколько минут он будет в сравнительной безопасности среди открытых полей, где нет регулярных обходов патруля и где сквозь клочковатые ночные облака он снова увидит звёзды. Даже ту яркую желтую звезду, которая была солнцем для Сарка.

Она была солнцем и для него много лет подряд. Когда он впервые увидел её в иллюминаторе корабля уже не как звезду, а как невыносимо яркий белый шарик, ему захотелось упасть на колени. Мысль о том, что он приближается к раю, прогнала даже парализующий страх первого космического перелета.

Он высадился в раю, и его поручили старику флоринианину, который проследил за тем, чтобы он хорошо вымылся и прилично оделся. Его привели в большое здание, и по пути туда старый проводник низко поклонился проходившей мимо фигуре.

– Кланяйся! – сердито шепнул старик юному Теренсу.

Теренс, смутившись, повиновался.

– Кто это?

– Сквайр, деревенщина!

– Это – сквайр?

Он резко остановился, и его пришлось подогнать. Так он познакомился со сквайрами. Они оказались обыкновенными людьми. Другие юные флориниане, быть может, и оправились бы после такого разочарования, похожего на удар, но Теренс не мог. Что– то внутри его изменилось, переменилось навсегда.

Больше пяти лет проработал он в Гражданской службе, и его, как обычно, перебрасывали с места на место, чтобы проверить его способности.

Однажды к нему пришёл пухлый, мягкий флоринианин, дружески улыбнулся, похлопал по плечу и спросил, что он думает о сквайрах.

Теренс подавил желание повернуться и убежать. Он подумал, не отпечатались ли его тайные мысли на лице в виде какого-то таинственного кода. Он покачал головой, забормотал что-то насчёт добродетели сквайров.

Но пухлый человек поджал губы и сказал:

– Вы не думаете этого. Приходите сюда ночью. – И дал ему маленькую карточку, которая через несколько минут истлела и превратилась в пепел.

Теренс пришёл. Ему было страшно, но и очень интересно. Он встретил нескольких знакомых, они глядели на него таинственно. Оказалось, что он не был одинок.

Эти люди тоже считали сквайров низкими скотами, выжимающими богатство из Флорины для собственных никчемных развлечений и оставляющими тяжело работающих туземцев умирать в нищете и невежестве. Он узнал, что приближается время, когда против Сарка будет поднято гигантское восстание и богатства Флорины будут отданы их законным владельцам.

– Но сквайры и патрульные вооружены… – недоумевал Теренс.

И ему рассказали о Тракторе, о гигантском государстве, непрерывно расширявшемся за последние столетия, так что теперь в него входит половина всех обитаемых планет в Галактике. Трантор, сказали ему, разобьёт Сарк с помощью флориниан.

– Но, – сказал Теренс, сначала себе, потом другим, – если Трантор так велик, а Флорина так мала, не станет ли Трантор ещё более крупным и тираническим хозяином? Если это единственный выход, то лучше уж терпеть Сарк.

Но над ним посмеялись и прогнали его, угрожая смертью, если он когда-либо проговорится о том, что слышал.

Теренс даже провёл некоторое время в Отделе безопасности, на что могли надеяться лишь немногие из флориниан. Здесь Теренс увидел, к своему удивлению, что нужно бороться и с настоящими заговорами. Люди на Флорине каким-то образом сходились и начинали готовить восстание.

Обычно их поддерживали деньги Трантора. Иногда предполагаемые мятежники действительно думали, что Флорина может победить без посторонней помощи.

А потом появился этот незначительный с виду человек, который был когда-то космоаналитиком, а теперь бормотал о чём-то, угрожающем жизни каждого из обитателей Флорины…

Теренс был теперь в полях, где прошёл ночной дождь и звёзды мерцали из облаков. Он глубоко вдыхал запах кырта – сокровища и проклятия Флорины.

У него не было иллюзий. Да, он уже не резидент. И даже не свободный флоринианский крестьянин. Да, он беглый преступник, беглец, который должен скрываться. Но за последние сутки у него в руках было величайшее оружие против Сарка. Сомнений не было. Он знал, что Рик вспомнил правильно, что Рик был когда-то космоаналитиком, что он был психозондирован почти до идиотизма.

Но Рик в крепких руках человека, который выдаёт себя за флоринианского патриота, а на самом деле это транторианский агент, в чём нельзя было сомневаться с первого же мгновения. Кто ещё из жителей Нижнего Города смог бы построить поддельную радарную печь?

Как бы то ни было, нельзя оставлять Рика в руках Трантора. У Теренса уже созрел план дальнейших действий. Надо только подождать рассвета.

Через десять часов после своего собеседования с клерком Джунц снова встретился с Людиганом Эблом.

Посланник приветствовал Джунца со своей обычной сердечностью, хотя и с явным чувством вины. При первой встрече (это было давно, прошёл почти стандартный год) Эбл не обратил внимания на его рассказ о космоаналитике. Тогда он думал лишь об одном: поможет ли это Трантору?

Трантор! Он всегда был первым в его мыслях, но Эбл был не из тех глупцов, которые обожествляют звёздный рай или желтый значок транторианских военных сил с солнцем и космическим кораблем.

В общем, он не был патриотом в обычном смысле этого слова, и Трантор как Трантор не значил для него ничего.

Но он был сторонником мира; тем более что он старел и любил свой кубок с вином, атмосферу, наполненную тихой музыкой, послеобеденный сон и спокойное ожидание смерти. Он считал, что так должны поступать все, но люди предавались войне и разрушению. Они умирали, замороженные пустотой космического пространства, испаряясь во вспышке взорвавшихся атомов, голодая на осажденных обстреливаемых планетах.

В кабинете у Эбла висела карта Трантора – кристально прозрачный свод с трёхмерной схемой Галактик. звёзды были белыми алмазными искрами, туманности – пятнами светлого или тёмного тумана, а глубоко в недрах мерцало несколько синих огоньков, представлявших собой Транторианскую Республику.

Карта была историческая, с десятью кнопками, так что через каждые 50 лет можно было проследить, как вокруг Трантора загоралось множество звёзд.

Простое нажатие десяти кнопок – и проходит полтысячи лет, и господство Трантора распространяется, пока не охватывает половины Галактики.

По мере того как Транторианская Республика превращалась в Транторианское Содружество, её путь проходил сквозь чащу погибших людей, погибших кораблей, погибших миров. Но всё это придавало Трантору силу.

А сейчас Трантор трепетал на грани нового превращения: из Транторианского Содружества в Галактическое, когда его господство поглотит все звёзды и настанет вселенский мир. И Эблу хотелось именно этого.

Итак, поможет ли это Трантору? – вот о чём думал осторожный посланник год назад при первом разговоре с доктором Джунцем.

– …Нет, я вовсе не сержусь на ваших агентов, пущенных за мной по пятам, – говорил Джунц. – Вероятно, вы осторожны и не должны доверять никому и ничему. И всё-таки: почему мне не сообщили, когда местопребывание разыскиваемого мною человека было обнаружено? Или вы тоже не знали, что искать его на Сарке было бессмысленно, поскольку весь этот год он был на Флорине? Но теперь вы нашли его, и я хочу с ним поговорить.

– Я сожалею, но вы не сможете этого сделать.

– Почему?

– Хорошо, я отвечу вам. Потому что двенадцать часов назад Матт Хоров, транторианский агент, был убит членом флоринианского патруля. Двое флориниан, которых он прятал у себя, женщина и мужчина, – по всей вероятности, разыскиваемый вами наблюдатель, – ушли, исчезли. Очевидно, они попали в руки сквайров.

Джунц приподнялся с кресла.

Эбл спокойно поднес к губам стакан с вином и произнес:

– Официально я ничего не могу сделать. Убитый был флоринианином, а исчезнувшие, пока мы не сможем доказать обратного, тоже флориниане.

Глава 6
ПАТРУЛЬНЫЙ

Рик проснулся в серой мгле рассвета. Долгие минуты он лежал, проверяя свой разум. Что-то в нём зажило за ночь; что– то срослось и стало цельным. Это готовилось ещё с той минуты, два дня назад, когда он начал вспоминать. Процесс продолжался весь вчерашний день. Поездка в Верхний Город, библиотека, нападение на патрульного, а потом бегство и встреча с Пекарем – всё это действовало на него как фермент. Ссохшиеся волокна мозга, так давно замершие, начали вынужденную болезненную деятельность. Теперь, после сна, в них чувствовалась слабая пульсация. Он думал о пространстве и звёздах, о долгих одиноких странствиях, о великом молчании. Наконец он повернул голову и окликнул:

– Лона!

Она мгновенно очнулась, приподнялась на локте, вглядываясь в его сторону.

– Я чувствую себя прекрасно, Лона. Я вспомнил ещё больше. Я был на корабле и знаю в точности…

Но она не слушала его. Натянула платье, стоя к нему спиной, загладила передний шов-застежку и нервно потрогала пояс. Потом подошла на цыпочках.

– Тсс, не говори так громко. Всё в порядке.

– Где резидент?

– Его нет. Он… он ушёл.

В комнате стало светло, и появилась массивная фигура Пекаря. Его толстые губы растянулись в улыбке.

– Вы рано проснулись.

Они молчали.

– Сегодня вы уйдёте.

Она помнила, как он смотрел на Рика после того, как резидент ушёл.

– О вас сообщено кому следует. Вы будете в безопасности.

Он вышел, но вскоре вернулся, неся пищу, одежду и два таза с водой. Одежда была новая и казалась совершенно незнакомой.

Он смотрел, как они едят, потом сказал:

– Я дам вам новые имена и новые биографии. Вы должны внимательно слушать, чтобы ничего не забыть. Вы не флориниане, поняли? Вы брат и сестра с планеты Вотекс. Вы посетили Флорину…

Он продолжал, рассказывая подробности, задавая вопросы, слушая ответы.

Рику было приятно, что он может продемонстрировать свою память, свою способность к восприятию, но Валона казалась обеспокоенной.

Пекарь заметил это.

– Послушай, девушка. Если ты начнешь кочевряжиться, я отошлю его одного, а ты останешься здесь.

– Нет, нет… – затрепетала Валона. – Я не причиню вам никаких затруднений.

Солнце стояло уже высоко, когда Пекарь вывел их на улицу. Рик с изумлением оглядел себя, насколько мог. Он не знал, что одежда может быть столь диковинной. Валона совсем не походила на работницу с плантаций. Даже ноги покрывал какой-то тонкий материал, а каблуки были такие высокие, что ей приходилось очень осторожно балансировать на ходу.

Собрались прохожие, разглядывая их, окликая друг друга, переговариваясь. В большинстве это были дети, женщины, идущие на рынок, мрачные и оборванные бездельники. Пекарь словно не замечал их. В руках он сжимал толстую палку.

И тут дальние окраины окружающей толпы возбужденно заволновались, и Рик различил чёрную с серебром форму патрульных.

Вот тогда это и случилось. Оружие, выстрел, упавший Пекарь и снова безумное бегство. Неужели чёрные тени патрульных будут вечно гнаться за ними?

Они очутились в трущобах одного из дальних пригородов. Валона тяжело дышала, на её новом платье проступали влажные пятна пота.

Рик задохнулся:

– Я не могу больше бежать!

– Нужно!

– Подожди. – Он упёрся, но она тянула его.

– Слушай меня.

Страх и паника постепенно покидали его.

– Лона, куда мы бежим, зачем? На нас же костюмы жителей другой планеты… Смотри, это дал нам Пекарь. – Рик возбужденно достал из кармана маленький прямоугольник, разглядывая его с обеих сторон, и пытался раскрыть, как книгу. Ему это не удалось. Тогда он ощупал его края. Когда пальцы сжались на одном из углов, что-то щелкнуло, и одна сторона прямоугольника стала молочно-белой. Мелкие буквы на ней были непонятными, хотя он пытался медленно прочесть их по складам.

Наконец он сказал:

– Это паспорт. Значит, можно улететь отсюда. Ведь Пекарь хотел, чтобы мы покинули Флорину. На корабле. Давай так и сделаем.

– Рик, но нас поймают!

– Не поймают, если полетим не на том корабле, на котором он хотел нас отправить. Там нас будут подстерегать. Нам нужно лететь на другом корабле. На любом другом.

Корабль! Любой корабль! Эти слова звенели у него в ушах. Была ли его идея удачной или нет – ему всё равно. Ему хотелось быть на корабле. Хотелось быть в пространстве.

– Ладно, Рик! Я знаю, где тот космопорт. Когда я была маленькой, мы иногда в свободные дни ездили туда и смотрели издали, как корабли взлетают.

Контролер с улыбкой посмотрел на остановившихся перед ним мужчину и женщину, неловких и вспотевших в своем странном одеянии, сразу выдававшем в них чужеземцев. Женщина протягивала паспорт сквозь прорез.

Взгляд на неё, взгляд на паспорт, взгляд на список забронированных мест. Он нажал нужную кнопку, и из автомата выскочили две прозрачные ленты.

– Ступайте, – нетерпеливо сказал он. – Наденьте их себе на руки и идите.

– А где наш корабль? – вежливым шёпотом спросила женщина.

Это ему понравилось. Чужеземцы не часто попадались в космопорту Флорины. В последние годы они встречались всё реже и реже. Но когда они появляются, то это тебе не патрульные и не сквайры. Они не знают, что ты только флоринианин, и разговаривают с тобой вежливо.

– Вы найдёте его на площадке № 17, сударыня. Желаю вам приятного перелета на Вотекс. – Он сказал это с демонстративной учтивостью.

Потом он вернулся к любимому занятию: звонить своим друзьям, пытаясь незаметно подключаться к частным разговорам по энергетическим лучам в Верхнем Городе. Прошло несколько часов, прежде чем он понял, какую ошибку совершил.

Этот корабль был гораздо меньше, чем стоявший у площадки № 17, на который были действительны их билеты. Его четыре воздушных шлюза были открыты, главный вход зиял, и ведшая от него лесенка походила на высунутый язык, достигающий земли.

– Его проветривают, – сказал Рик. – Пассажирские корабли всегда проветривают перед полётом, чтобы избавиться от запаха сжатого кислорода, много раз уже использованного.

Валона взглянула на него.

– Откуда ты знаешь?

Рик почувствовал нарастающую в нём гордость.

– Просто знаю. Там сейчас никого нет. На сквозняках никому не приятно. – Он тревожно оглянулся. – Странно, почему народу так мало.

Струя воздуха устремилась им навстречу, когда они вошли в шлюз корабля. Платье у Валоны вздулось, и ей пришлось держать подол руками.

– Это всегда так бывает? – спросила она. Ей никогда не случалось бывать в космическом корабле, она даже не мечтала об этом. Губы у неё сжались, и сердце стучало.

– Нет. Только во время продувки.

Рик радостно двинулся по твердым металлическим мосткам, жадно оглядывая пустое помещение.

– Вот, – сказал он. – Это кухня. Впрочем, пища не так важна. Некоторое время мы можем обойтись и без неё. Вода важнее.

Он начал возиться среди утвари, расположенной в уютных компактных гнездах, и раздобыл большой контейнер с крышкой. Поискал взглядом водяной кран и облегченно ухмыльнулся, когда раздались мягкие вздохи насоса и журчание воды.

– Теперь возьмём несколько жестянок. Не нужно много. Нельзя, чтобы это заметили.

Рик нашёл маленькую комнатку, занятую пожарным оборудованием, аварийными медицинскими запасами и аппаратами для сварки.

– Устроимся здесь, Лона, – сказал он не очень уверенно. – Сюда не заглядывают, разве что в крайних случаях. Нам нельзя будет зажигать свет, чтобы они не заметили утечки энергии, и пользоваться туалетом: придётся выжидать периодов отдыха и не попадаться на глаза ночным сменам.

Ток воздуха внезапно прекратился. Мягкое монотонное журчание сменилось тишиной.

– Скоро они погрузятся, и тогда мы полетим, – сказал Рик.

Если Рик почувствовал себя человеком, когда проснулся сегодня на рассвете, то сейчас он был гигантом и руки его протягивались через всю Галактику. Звёзды были мячиками, а туманности – клочьями паутины, которые нужно снять.

Он был на корабле! Воспоминания хлынули широким потоком, вытесняя друг друга. Он забывал о кыртовых полях, о фабрике, о Валоне, ворковавшей в темноте. Это были лишь мгновенные разрывы в картине, которая возвращалась теперь и оборванные концы которой медленно соединялись.

Корабль!

Если бы Рика поместили на корабль, ему не пришлось бы ждать так долго, пока зарубцуются клетки, выжженные в мозгу.

– Не волнуйся, Валона, ты почувствуешь вибрацию и услышишь шум, но это будут только двигатели. Ты ощутишь на себе большую тяжесть. Это ускорение!

– А что это такое: ус-ко-ре-ние?

– Не бойся, Лона. Просто тебе будет неприятно, ведь у нас нет аппаратуры, смягчающей давление. Ты прислонись к этой стене, а когда почувствуешь, что тебя прижимает к ней, не сопротивляйся. Чувствуешь: это уже начинается!

Он втиснулся в стену; и по мере того как раскаты гиператомных двигателей нарастали, тяжесть всё увеличивалась.

Валона тихонько застонала, потом умолкла, тяжело дыша. В горле у неё свистело; её грудная клетка, не защищенная ремнями и гидравлическими буферами, старалась впустить в лёгкие хоть немного воздуха.

Рику удалось произнести, задыхаясь, несколько слов, не вдумываясь в их значение, но Валона должна чувствовать, что он здесь, рядом. Пусть её покинет острый страх перед неизвестностью, который переполняет её. Это был только корабль, только чудесный корабль; но ведь она никогда раньше не бывала на корабле.

– Валона, будет ещё прыжок, когда мы войдем в гиперпространство и сразу покроем большую часть расстояния между звёздами. Ты даже не заметишь, как это случится. Только чуть дернется что-то внутри, и готово. – Рик добывал слова медленно, слог за слогом, и они заняли много времени.

Тяжесть медленно исчезла, и наконец невидимые цепи, приковывавшие их к стене, ослабели и упали. Задыхаясь, Рик и Валона опустились на пол.

– Не ранен ли ты, Рик?

– Я, ранен? – Он ещё не отдышался, но засмеялся при мысли, что может быть раненным на корабле. – Когда-то я месяцами не опускался ни на какую планету.

– Почему? – спросила она. Подползла поближе и приложила руку к его щеке, чтобы увериться, что её Рик здесь.

– Такая у меня была работа.

– Да, – подтвердила она. – Ты анализировал Ничто.

– Правильно. Именно это я и делал. Ты знаешь, что это значит?

– Нет.

Он знал: она ничего не поймет, но должен был говорить. Должен был насладиться воспоминаниями, опьяниться тем, что может вспоминать прошлое.

– Видишь ли, все материалы во Вселенной состоят из сотни различных веществ. Мы называем эти вещества элементами. Железо и медь – элементы.

– Я думала, что металлы.

– Да, но они же и элементы. И кислород, и азот, и углерод, и палладий. Важнее всех водород и гелий. Они самые простые и встречаются чаще всех.

– Я никогда не слыхала об этом, – сказала Валона.

– Девяносто пять процентов всей Вселенной – это водород, а большая часть остального – гелий. Даже в пространстве.

– Мне говорили когда-то, – сказала Валона, – что пространство – это пустота. Там ничего нет. Правильно?

– Не совсем. Нет почти ничего. Но, видишь ли, я был космоаналитиком; это значит, что я носился в пространстве, брал из него очень маленькие количества элементов и анализировал их. Я определял, сколько там водорода, сколько гелия, сколько других элементов.

– Зачем?

– Ну, это сложно. Ведь распределение элементов в пространстве неодинаково. В некоторых районах встречается больше гелия, в других – больше натрия, и так далее. Такие области с особым аналитическим составом движутся в пространстве, как течения. Это космические течения. Если изучить их особенности и направление, можно представить, как возникла Вселенная и как она развивалась.

– А как это можно узнать?

Рик поколебался.

– Никто не знает в точности… – Он продолжал говорить, опасаясь, что запас знаний, в которых сейчас блаженно купался его разум, может иссякнуть. – Потом мы определяем плотность, то есть густоту, космического газа во всех районах Галактики, чтобы корабли могли точно рассчитать свой прыжок в гиперпространство. Это похоже на… – Голос у него замер.

Валона напряглась и нетерпеливо ждала продолжения. Но Рик умолк. Её голос прозвучал хрипло в полном мраке:

– Рик? Что с тобой, Рик? – Снова молчание. Её руки впились в его плечо, затрясли его. – Рик! Рик!

И ответил ей почему-то голос прежнего Рика. Тихий, испуганный, без всякой радости и уверенности:

– Лона, мы сделали что-то плохое?

– В чём дело? Что плохого мы сделали?

– Нам не нужно было убегать. Не нужно было прятаться на этом корабле.

Он весь дрожал, и Валона тщетно пыталась обтереть ему рукой влажный лоб.

– Почему? – спрашивала она. – Почему?

– Ведь если Пекарь хотел вести нас по городу средь бела дня, то, значит, он не ждал помех от патрульных. Ты помнишь патрульного? Того, что застрелил Пекаря?

– Да.

– Ты помнишь его лицо?

– Я не посмела смотреть.

– А я посмел, и в нём было что-то странное, в этом лице. Но тогда я не думал… Лона, это был не патрульный! Это был резидент, Лона! Это был резидент, переодетый патрульным!