Текст книги "Сборник.Том 3"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 57 страниц)

Глава 12
УМ, КОТОРЫЙ УБИВАЕТ

Все было очень тщательно обдумано Шварцем. Раз он не хотел умирать, необходимо покинуть ферму. Если он останется здесь, то будет Проверка, а вместе с ней смерть. Итак, надо покинуть ферму. Но куда идти?

Он вспомнил, что это было, – госпиталь? – в Чике. Там о нём заботились. Но почему? Потому, что он был для них объектом научного опыта. Но разве не остался он им и теперь? Он может разговаривать, может описать им симптомы, чего прежде сделать не мог. Он может даже рассказать им о мысленном контакте.

А что, если мысленным контактом обладали все люди? Может ли он знать, так это или нет?.. Ни у Арбина, ни у Ло, ни у Гро его не было. Это он знал. Не слыша и не видя его, они не знали, где он находится. Да и не выигрывал бы он у Гро в шахматы, если бы тот мог…

Стоп, ведь шахматы – популярная игра. А если бы люди обладали мысленным контактом, играть в эту игру было бы невозможно.

Эти размышления привели Шварца к мысли, что он обладает особым психологическим складом ума. Возможно, роль подопытного предполагала не особенно приятную жизнь.

А если предположить, что верна новая пришедшая ему в голову гипотеза? Что, если он не болен амнезией, а прибыл из прошлого? Значит, он представляет ценность для историков, археологов. При очередной Проверке можно всё рассказать, и, значит, ему не грозит смерть.

Если ему поверят, конечно.

Вот доктор должен ему поверить. Он был небрит в то утро, когда Арбин отвез его в Чику. Он прекрасно помнит это. Позже волосы на лице расти перестали, значит, они что-то сделали с ним. Тогда доктор должен помнить, что он – Шварц – имел на лице волосы. Разве этого мало? Гро и Арбин никогда не брились. Как-то Гро сказал ему, что волосы на лице имеют только звери.

Итак, нужно найти доктора.

Как его звали? Шект?.. Да, Шект.

Но он так плохо знал этот ужасный мир! Если он уйдёт ночью, ему трудно будет ориентироваться в пути, он может попасть в радиоактивные ловушки, о которых ничего не знает. Поэтому с отчаянием человека, не имеющего выбора, рано утром он вышел на шоссе.

До ужина его ждать не будут, а за это время он успеет уйти далеко.

Первые полчаса у него было приподнятое настроение, впервые с того времени, как всё это началось. Наконец он что-то делает, пытается бороться с окружающим его миром.

И на этот раз перед ним стояла цель! Это был не просто бессмысленный побег, как тот раз в Чике.

Для старика он – в неплохой форме. Он им ещё покажет!

И тут Шварц замер. Он остановился посередине шоссе потому, что вдруг напомнило о себе что-то, о чём он забыл.

Это был тот странный сигнал, неизвестный мысленный сигнал, который он почувствовал, когда пытался достичь светящегося горизонта, но был задержан Арбином, сигнал с министерской земли.

Сейчас он почувствовал, что этот кто-то – сзади и следит за ним.

Он внимательно прислушался или, по крайней мере, сделал то, что было эквивалентом этого действия по отношению к мысленному контакту.

Он не приближался, но усиливался. Он содержал осторожность и враждебность, но не отчаяние.

Стало ясно и другое. Целью преследователя было не выпускать его из виду, к тому же он был вооружен.

Осторожно, почти бессознательно, Шварц повернулся, пристально вглядываясь в горизонт. И сигнал, полученный им, мгновенно изменился. Он стал осторожным, неуверенным в собственной безопасности и в успехе своих планов, в чём бы они ни состояли. Ещё яснее стал факт наличия у преследователя оружия, как будто тот размышлял о возможности его применения в случае необходимости.

Шварц понимал, что сам он был безоружен и беззащитен. Он знал, что преследователь скорее убьёт его, чем позволит скрыться, убьёт при первом же подозрительном движении… Этот невидимый преследователь…

И Шварц продолжал идти, зная, что преследователь где-то достаточно близко и готов при случае убить его. Его спина застыла от ожидания неизвестности. Как выглядит смерть?

Шварц держался за мысленный сигнал преследователя, как за спасение. Он должен уловить миг усиления интенсивности, означающий, что оружие направлено на него, спуск нажат и смерть близка. В этот момент он упадет на землю, убежит…

Но зачем? Раз существовали Шестьдесят, не лучше ли встретить смерть сразу?

Теория прыжка во времени вновь ускользнула из его сознания, скорее это всё-таки амнезия. Возможно, он опасный преступник, за которым нужно следить. Возможно, его подсознание защищается амнезией от признания какой-то огромной вины.

Так он шёл по пустому шоссе навстречу неизвестной судьбе, преследуемый смертью.

Было темно, и дул пронизывающий ветер. По подсчётам Шварца, был декабрь, что подтверждало и время восхода солнца, однако в прохладе ветра не чувствовалось холода зимы.

Шварц давно решил, что источником постоянного тепла этой планеты (Земли?) было не только Солнце. Радиоактивная почва сама излучала энергию, незаметную на квадратном футе, но гигантскую в масштабе миллионов квадратных миль.

Мысленный контакт невидимого в темноте преследователя приблизился. По-прежнему пристальный и настороженный. Следить в темноте было трудно. Возможно, он не хотел рисковать?

– Эй! Эй, послушайте! – раздался тонкий и гнусавый голос. Шварц замер и медленно повернулся.

Маленькая фигура, с трудом различимая в темноте, не спеша приближалась к нему.

– Эй! Хорошо, что я вас встретил. Не очень весело идти одному. Не возражаете, если я пойду с вами?

– Здравствуйте, – вяло ответил Шварц. Это была материализация того самого мысленного контакта преследователя. И лицо мужчины было ему знакомо. Оно относилось к его туманным воспоминаниям о Чике.

И тут преследователь проявил все признаки распознания.

– Слушайте, я вас знаю. Точно!.. А вы меня помните?

Поверил бы он в искренность говорившего в другое время и при других условиях, Шварц не знал. Однако сейчас он не мог не заметить, что этот тонкий слой деланого распознания не мог скрыть мысленного сигнала, который говорил, кричал ему, что этот маленький человек с пронзительными глазами знал его с самого начала. Знал и готов был в случае необходимости использовать против него оружие.

Шварц покачал головой.

– Ну как же, – настаивал маленький человек. – Помните магазин? Я забрал вас тогда из толпы. – Он делано рассмеялся. – Они ещё думали, что у вас радиационная горячка. Вы должны помнить.

Шварц действительно помнил, смутно и неопределённо. Человек, похожий на этого, и толпа, которая сначала закрыла им дорогу, а затем расступилась перед ними.

– Да, – сказал он. – Рад вас встретить. – Ответ не был особенно остроумным, но Шварц на лучшее способен не был, и маленький человек, по-видимому, не имел ничего против.

– Меня зовут Наттер, – проговорил он, протягивая маленькую руку. – В тот раз я не имел возможности с вами поговорить, но я рад, что представился ещё один случай… Давайте познакомимся.

– Шварц, – и он обменялся с маленьким человеком кратким рукопожатием.

– Как вы здесь оказались? – спросил Наттер. – Идёте куда-нибудь?

Шварц пожал плечами.

– Просто гуляю.

– Любите ходить пешком? Я тоже. Свежий воздух и так далее. Но всегда приятно иметь спутника. Куда вы идёте?

Второй раз Наттер задал этот вопрос, и мысленный сигнал явно говорил, сколь важно для него это. Шварц засомневался, что ему удастся избежать этой темы. Он чувствовал беспокойство в уме преследователя. Никакая ложь не могла ему помочь. И Шварц не знал этот новый мир настолько, чтобы лгать.

– Я иду в больницу, – сказал он.

– Больницу? Какую больницу?

– Ту, в которой я был в Чике.

– Вы имеете в виду институт. Не так ли? Тот, в который я отвел вас тогда из магазина.

Беспокойство и растущая напряженность.

– К доктору Шекту, – сказал Шварц. – Вы его знаете?

– Я о нём слышал. Большой человек. Вы больны?

– Нет, но я должен время от времени навещать его.

Звучит ли это убедительно?

– Пешком? – проговорил Наттер. – Разве он не присылает за вами машину? – По-видимому, его слова прозвучали неубедительно.

Шварц промолчал. Наступила натянутая тишина.

Однако Наттер был общителен.

– Слушайте, скоро будет стоп-пункт. Я закажу такси из города. Оно встретит нас на дороге.

– Стоп-пункт?

– Конечно. Они разбросаны вдоль всего шоссе. Видите, вот и он.

Он шагнул в сторону от Шварца, и тот вдруг понял, что кричит:

– Стойте! Ни с места!

Наттер остановился. Когда он повернулся, на его лице не было прежней любезности.

– Что с вами?

Шварц почувствовал, что его знания языка едва хватает для той скорости, с которой у него вырвались слова.

– Я устал от этого притворства. Я знаю вас и знаю, что вы собираетесь делать. Вы хотите сообщить кому-то, что я иду к доктору Шекту. Они будут ждать меня в городе и пришлют за мной машину. А если я попытаюсь убежать, вы меня убьёте.

На лице Наттера появились морщины.

– Ты чертовски прав насчёт последнего, – пробормотал он. Это не было предназначено для ушей Шварца и не достигло их, но слова мягко появились на самом краю мысленного сигнала.

Вслух он сказал:

– Господи, вы меня удивляете. – В то же время его рука двигалась по направлению к бедру.

И Шварц утратил контроль над собой. В диком бешенстве он замахал руками.

– Оставьте меня в покое, слышите, вы! Что я вам сделал? Убирайтесь!

Его голос перешёл в хриплый крик, лоб напрягся от ненависти и страха перед существом, стоящим перед ним, ум которого источал такую враждебность. Его собственные эмоции сконцентрировались в давлении на мысленный контакт, пытаясь избежать его навязчивости, освободиться от него…

И всё исчезло. Исчезло неожиданно и сразу. На мгновение он почувствовал невыносимую боль, не в себе, а в противнике, и потом – пустота. Мысленного контакта больше не было.

Наттер медленно осел на землю и повалился лицом вниз.

Шварц нагнулся над ним. Наттер был маленьким человеком, и повернуть его не составляло особого труда. На его лице застыло выражение непередаваемого страдания. Шварц приложил руку к его груди. Сердце не билось.

Он выпрямился, чувствуя наполнявший его ужас перед самим собой.

Он убил человека!

Затем пришло изумление.

Не дотронувшись до него! Он убил этого человека одной ненавистью, ударяя каким-то образом по мысленному контакту.

Какими силами он обладал ещё?

Шварц быстро принял решение. Обыскав карманы Наттера, он нашёл деньги. Отлично! Это ему пригодится. Покончив с этим, он оттащил труп в поле, где его скрыла высокая трава.

Он шёл ещё два часа. Другие мысленные контакты не появлялись. Вскоре он достиг границ Чики.

Чика для Шварца была всего лишь деревней, и по сравнению с Чикаго, каким он его помнил, численность населения была абсолютно ничтожной. И всё же в первое время мысленных контактов было невыносимо много. Они изумляли и смущали его.

Так много! Одни неопределённые и рассеянные, другие ясные и отчетливые. Его миновали люди, ум которых, казалось, обладал взрывной интенсивностью, и другие, мысли которых не содержали ничего, кроме ленивого пережевывания только что съеденного завтрака.

Сначала Шварц воспринимал каждый контакт как персональное обращение, однако менее чем за час научился не обращать на это внимания.

Теперь он слышал слова, даже когда их не произносили вслух. Это было нечто новое, и он почувствовал, что прислушивается к ним. Это были тихие, возникающие непонятно откуда словосочетания, как далекий, далекий шорох ветра… А с ними появились живые, трепещущие эмоции и другие тонкие, неуловимые ощущения, которые невозможно было описать – так, что весь мир был лишь панорамой кипящей жизни внутри его.

Проходя мимо зданий, он почувствовал, что может проникнуть внутрь их, просто направляя туда своё сознание, как вещь, которую он держит на привязи и которая способна проникать сквозь невидимые для глаза отверстия.

Он остановился перед большим зданием с белокаменным фасадом и задумался. Они (кем бы они ни были) искали его. Он убил преследователя, но должны были быть другие, те, с которыми он хотел связаться. Лучшим выходом для него было бы скрыться на несколько дней, но как это сделать?.. Может быть, работа?..

Он мысленно проник в стоящий перед ним дом. Где-то в его глубине он почувствовал мысленный контакт, который мог означать работу для него. Здесь нужны были текстильные рабочие, а он когда-то был портным.

Шварц вошёл внутрь, однако никто не обращал на него внимания. Он тронул чье-то плечо.

– Извините, где я могу узнать насчёт работы?

– В эту дверь! – Донесшийся до него мысленный контакт был полон раздражения и подозрительности.

За узкой дверью худой мужчина с острым подбородком быстро задал ему несколько вопросов и указал на классификационную машину, на которой нужно было набрать ответы.

С одинаковой неуверенностью Шварц отвечал правду и неправду.

Наконец мужчина с явной незаинтересованностью обратился к нему. Вопросы следовали один за другим: Возраст?.. Пятьдесят два? Хм. Состояние здоровья?.. Квалификация?.. Работали с текстилем? С каким сортом?.. Термопластик?.. Эластомерик?.. У кого работали последний раз?.. Его имя… Вы не из Чики?.. Где ваши документы?.. Вы должны были взять их с собой, раз собирались устраиваться на работу… Ваш регистрационный номер?..

Такого поворота дел Шварц не предвидел. И мысленный контакт сидящего перед ним человека начал меняться, становясь подозрительным и осторожным.

– Мне кажется, – нервно проговорил Шварц, – что я не подойду для этой работы.

– Нет, нет, подождите, – мужчина кивнул ему. – У нас есть кое-что для вас. Минутку. – Он улыбнулся, но мысленный контакт стал отчетливее и ещё враждебнее.

Он нажал кнопку вызова на столе…

Охваченный неожиданным страхом, Шварц бросился к двери.

– Держите его! – тут же закричал мужчина, выскакивая из-за стола.

Шварц ударил по мысленному контакту, яростно атакуя его своей волей, и услышал стон позади. Он быстро оглянулся. Мужчина сидел на полу, сжав лицо руками. Какой-то человек нагнулся над ним, а затем направился к Шварцу. Шварц не ждал ни минуты.

Он выбежал на улицу, полностью сознавая, что теперь его начнут искать, имея его полное описание, и что по крайней мере этот мужчина его узнает.

Он наугад бежал по улицам, привлекая к себе внимание всё большего числа людей. Подозрение, подозрение отовсюду, подозрение потому, что он не мог понять, где настоящие враги, те, которые излучали не только подозрение, но и уверенность, и поэтому неожиданный удар нейрохлыста он предугадать не смог.

Шварц почувствовал неожиданно возникшую невыносимую боль, как от удара плети, боль, сжавшую его в стальных объятиях. Затем он провалился в темноту.

Глава 13
ПАУЧЬЯ СЕТЬ В ВАШЕНЕ

Отличительной чертой парка при здании Собрания Старейших в Вашене было царящее здесь спокойствие. Суровый аскетизм, так можно было бы определить ту неподдельную степенность, с которой группы новичков совершали свою прогулку среди деревьев Квадрата, где не имел права появляться никто, кроме Старейших. Время от времени мимо проходил кто-нибудь из высокопоставленных Старейших, одетый в зеленую мантию, величественно принимая приветствия.

Изредка здесь появлялся премьер-министр.

И вот сегодня премьер-министр почти бежал, не обращая внимания на почтительные жесты рук, чувствуя за спиной осторожные взгляды, непонимающие переглядывания и слегка поднятые в удивлении брови.

Он ворвался в Зал Собраний через служебный вход и побежал по пустому коридору, затем забарабанил в дверь, открывшуюся при нажатии ноги сидящего в комнате, и вошёл.

Секретарь искоса взглянул на него из-за своего маленького стола, на котором был установлен миниатюрный телевизор с экранируемым приёмом, и продолжал внимательно слушать сообщения.

Премьер-министр резко стукнул по столу.

– Что это такое? Что происходит?

Секретарь холодно посмотрел на него и отодвинул телевизор в сторону.

– Моё почтение, ваша светлость.

– Не нужно церемоний! нетерпеливо прокричал премьер-министр. – Я хочу знать, что происходит.

– Если в двух словах, то наш подопечный сбежал.

– Вы хотите сказать, что человек, которого Шект подверг обработке Синапсайфером – чужак-шпион, – тот, который был на ферме…

Неизвестно, как много определений произнес бы ещё обеспокоенный премьер-министр, если бы секретарь не прервал его безразлично:

– Именно.

– И почему мне не сообщили? Почему мне ничего не сообщили?

– Необходимо было действовать немедленно, а вы были заняты. Поэтому я надеялся на свои силы.

– Да, вас очень беспокоит моя занятость, когда вы хотите обойтись без меня. Но я не позволю обходить меня стороной. Я не…

– Мы зря теряем время, – невозмутимо произнес секретарь, и премьер-министр запнулся посреди начатой фразы. Он закашлялся, не зная, что сказать, и мягко проговорил:

– Расскажите подробности, Балкис.

– Подробностей почти нет. После двух месяцев терпеливого ожидания этот Шварц покидает ферму, за ним следят, но он уходит от слежки.

– Как уходит?

– Точно мы не знаем, но факты следующие. Наш агент, Наттер, прошлой ночью пропустил три сеанса связи. По шоссе, по направлению к Чике, был послан его напарник, который и нашёл его у обочины шоссе мертвого.

Премьер-министр побледнел.

– Его убил чужак?

– Вероятно, хотя мы не можем утверждать наверняка. Не было обнаружено никаких признаков насилия, кроме выражения боли на его лице. Конечно, будет произведено вскрытие. Он мог умереть и от инфаркта в самый неподходящий момент.

– Это было бы невероятным совпадением.

– Я тоже так думаю, – холодно ответил секретарь. – Однако, если его убил Шварц, то события становятся ещё более загадочными. Видите ли, из того, о чём мы говорили раньше, вполне определённо следует, что Шварц должен был отправиться в Чику, чтобы встретиться с Шектом, да и Наттер был найден на дороге между фермой Марена и Чикой. Поэтому три часа назад мы объявили в городе розыск, и человек был схвачен.

– Шварц? – недоверчиво спросил премьер-министр.

– Именно он.

– Почему вы этого не сказали сразу?

Балкис пожал плечами.

– Ваша светлость, у нас есть более важные дела. Я сказал, что Шварц в наших руках. Но он был схвачен легко и быстро, и мне трудно соотнести это со смертью Наттера. Как может быть он одновременно столь умным, чтобы обнаружить и убить Наттера, одного из наших людей, и столь глупым, чтобы открыто искать работу?

– Он искал работу?

– Да… Это даёт возможность выдвинуть две версии. Или он уже передал имеющиеся у него сведения Шекту или Авардану, или же он позволил себя схватить с целью отвлечь внимание; не исключено, что действуют и другие агенты, которых мы не обнаружили и которых он прикрывает. В любом случае мы не должны быть чересчур спокойными.

– Не знаю, – беспомощно сказал премьер-министр, красивое лицо которого выражало беспокойство. – Всё это слишком сложно для меня.

Балкис усмехнулся с почти нескрываемым презрением и объявил:

– Через четыре часа у вас назначена встреча с профессором Белом Аварданом.

– У меня? Зачем? Что мне ему говорить? Я не хочу его видеть.

– Успокойтесь. Вы должны видеть его, ваше сиятельство. Это кажется мне необходимым, потому что близится время начала этой фиктивной экспедиции, и он должен сыграть свою роль, спрашивая вашего разрешения на исследование запретных зон. Об этом предупредил нас Энус, а уж он должен знать подробности этой комедии. Вы должны воздать ему тем же и сделать вид, что принимаете всё всерьез.

– Хорошо, я попробую, – кивнул премьер-министр.

Бел Авардан прибыл вовремя и имел возможность оглядеться вокруг. Для человека, хорошо знакомого с лучшими произведениями архитектуры Галактики, здание Собрания Старейших выглядело не более чем примитивная коробочка из гранита и стали, выполненная в архаическом стиле. Для того, кто был к тому же археологом, оно своим мрачным, почти диким аскетизмом могло олицетворять жилище, соответствующее мрачному, почти дикому образу жизни. Эта примитивность у него ассоциировалась с далеким прошлым.

Мысленно Авардан вновь вернулся назад. Его двухмесячное путешествие по западному континенту оказалось не совсем приятным. Всё испортил тот первый день. Воспоминание о событиях того дня мгновенно его разозлило. Эта девушка была груба, неблагодарна, настоящая землянка. Почему он должен чувствовать себя виноватым? И всё же…

Учитывал ли он, каким потрясением для неё было узнать, что он чужак? Он вспомнил и оскорбившего её офицера, которому он отплатил сломанной рукой за высокомерие и жестокость. Да и мог ли он знать, сколько ей уже довелось претерпеть от чужаков. Неужели он оказался для неё одним из них?

Если бы он был более терпеливым… Он даже не помнил точно её имени. Пола, а дальше? Странно. Обычно он не жаловался на память. Была ли это подсознательная попытка всё забыть?

Что же, это совсем неглупо. Забыть! Собственно говоря, о чём ему помнить? Землянка. Обыкновенная землянка.

К радости Авардана, появился премьер-министр. Это означало конец воспоминаниям о том дне в Чике. Однако он чувствовал, что они ещё вернутся. И эти мысли возвращались к нему всё время.

Что касается премьер-министра, то он был облачен в новую блестящую мантию. Его лицо было спокойно и невозмутимо.

Разговор между ними прошёл по-дружески. Авардану пришлось передать добрые пожелания людям Земли от некоторых высокопоставленных политиков Империи. Затем речь зашла о важности археологии для граждан Империи, о вкладе, который она вносит в великое положение, о том, что люди всех планет – братья. Премьер-министр заметил, что земляне с этим согласны и надеются, что вскоре наступит время, когда остальная часть Галактики перейдёт в этом отношении от теории к практике.

– Именно с этой целью, – слегка усмехнувшись, сказал Авардан, – я пришёл к вам, ваше превосходительство. Различия между Землей и некоторыми находящимися по соседству провинциями Империи, возможно, в большей степени обусловлены несходством образа мыслей проживающих людей. И всё же множество разногласий можно было бы устранить, доказав, что земляне не отличаются в расовом отношении от других граждан Галактики.

– И как вы намереваетесь это сделать?

– Трудно объяснить это словами. Возможно, вам известны два основных направления в археологии, называемых теорией Мергера и теорией расселения.

– Я знаком с ними в общих чертах.

– Великолепно. Так вот, теория Мергера утверждает, что различные части человечества, развивающиеся независимо друг от друга, на определённом этапе смешались в результате межвидовых браков. Подобная концепция основывается на сегодняшней схожести людей.

– Да, – сухо ответил премьер-министр, – и кроме того, из этой концепции следует, что существует несколько сотен или тысяч самостоятельно развившихся существ человеческого типа, обладающих столь близким химическим и биологическим родством, что возможны взаимные браки между ними.

– Действительно, – с удивлением проговорил Авардан. – Вы коснулись самого слабого её места. И всё же большинство археологов не обращают на это внимания, упорно придерживаясь теории, что в изолированных частях Галактики могут существовать подвиды человечества, не смешавшиеся с остальными и сохранившие свои отличия.

– Вы имеете в виду Землю, – заметил премьер-министр.

– Земля берётся как пример. С другой стороны, теория расселения…

– Считает всех нас потомками одной планетарной группы людей.

– Именно.

– Мой народ, – сказал премьер-министр, – основываясь на доказательствах из нашей истории и определённых источниках, которые священны и потому не могут быть показаны чужаку, верит, что Земля является первоначальной родиной человечества.

– В это же верю и я и прошу вас помочь мне доказать это всей Галактике.

– И на чем основан ваш оптимизм?

– На моём убеждении, что многие примитивные артефакты и архитектурные памятники могут быть расположены в тех зонах вашей планеты, которые, к несчастью, радиоактивны. Их возраст может быть точно определён.

Однако премьер-министр, не дослушав, отрицательно покачал головой.

– Об этом не может быть и речи.

– Почему? – удивился Авардан.

– Прежде всего, – произнес премьер-министр, – чего вы надеетесь добиться? Если вы докажете свою правоту, даже если на всех планетах согласятся с вами, что изменит тот факт, что миллион лет назад все мы были землянами? В конце концов, миллион лет назад все мы были обезьянами, и всё же никто не называет их своими родственниками.

– Вы приводите доказательства в пользу своих противников, – неохотно произнес Авардан, закусив нижнюю губу.

– Потому что я спрашиваю себя, что скажут по этому поводу мои противники. Таким образом, вы не достигнете ничего, за исключением, быть может, дальнейшего обострения ненависти к нам.

– Но существуют ещё интересы чистой науки, расширения наших знаний…

Премьер-министр кивнул.

– Я искренне огорчен, что мне приходится этому препятствовать. Я бы с радостью помог вам, но земляне – упрямый и гордый народ, которому столетиями приходилось проявлять смирение из-за… отношения к ним в определённых частях Галактики, достойного сожаления. У них есть определённые табу, определённые обычаи, которые даже я не посмею нарушить.

– И радиоактивные зоны…

– Да, они являются одним из наиболее серьёзных запретов. Даже если бы я дал вам своё разрешение, а я сделал бы это с величайшим удовольствием, это вызвало бы лишь беспорядки, которые не только подвергнут опасности вас и членов вашей экспедиции, но и спровоцируют враждебные действия против Земли со стороны Империи. Допустив это, я потеряю доверие моего народа.

– Но я собираюсь принять все возможные предосторожности. Если вы хотите, можете послать со мной наблюдателей… Или же я могу дать обещание не публиковать никаких полученных результатов без предварительной консультации с вами.

– Вы искушаете меня. Ваш замысел очень интересен. Но вы переоцениваете мои возможности, даже если мы оставим в стороне вопрос о чувствах моего народа. Я не обладаю абсолютной властью. Собственно говоря, моя власть весьма ограничена, и все вопросы должны передаваться на рассмотрение Совета Старейших, прежде чем по ним будет принято окончательное решение.

Авардан покачал головой.

– Очень жаль. Наместник предупреждал меня о трудностях, но я всё же надеялся… Когда вы проконсультируетесь со своим Советом?

– Президиум Совета соберётся через три дня. Не в моих силах изменить повестку дня, так что, возможно, пройдёт несколько дней, прежде чем будет обсужден ваш вопрос. Скажем, неделя.

Авардан рассеянно кивнул.

– Хорошо. Между прочим, ваше превосходительство…

– Да?

– Я хотел бы встретиться с одним учёным, живущим на вашей планете. Доктор Шект из Чики. Поскольку я уверен, что он человек занятой, не могу ли я попросить у вас сопроводительное письмо?

Премьер-министр заметно сосредоточился и некоторое время молчал.

– Могу ли я спросить, с какой целью вы желаете его видеть? – проговорил он наконец.

– Конечно. Я читал об изобретенном им приборе, который он, кажется, назвал Синапсайфером. Дело касается нейрохимии мозга и может оказаться весьма интересным для одного моего замысла. Я занимался работой по разбиению человечества на энцефалогические группы, знаете, по различным типам мозговых токов.

– Ухм… Я кое-что слышал об этом изобретении. Кажется, ему не удалось добиться успеха.

– Что же, возможно, вы правы, но он специалист в этой области и может быть мне очень полезен.

– Понимаю. В таком случае письмо для вас будет приготовлено. Конечно, вы не должны упоминать о своих намерениях в связи с запретными зонами.

– Разумеется, ваше превосходительство. – Авардан встал. – Благодарю вас за любезность и могу лишь выразить надежду, что Совет Старейших будет благосклонен к моим замыслам.

Секретарь появился сразу после ухода Авардана. На его губах застыла свойственная ему холодная злобная улыбка.

– Отлично, – проговорил он. – Вы держались отлично, ваша светлость.

Премьер-министр мрачно посмотрел на него.

– Зачем он хочет встретиться с Шектом?

– Вы удивлены? Не стоит. Всё прекрасно согласуется. Вы заметили его холодность, когда вы отказали в его просьбе? Была ли это реакция учёного, переживающего, что нечто без всякой причины ускользает из его рук? Или же это была реакция человека, сыгравшего свою роль и довольного, что дело уже сделано? И снова странное совпадение. Шварц убегает и пробирается в Чику. На следующий день здесь появляется Авардан и после равнодушной болтовни о своей экспедиции между прочим упоминает, что направляется в Чику, чтобы встретиться с Шектом.

– Но почему он сказал об этом, Балкис? Это выглядит безрассудно.

– Потому что вы прямолинейны. Представьте себя на его месте. Он считает, что мы ничего не подозреваем. В подобных случаях победу приносит искренность. Он отправляется на встречу с Шектом. Отлично! Он откровенно говорит об этом.

Он даже просит письмо. Что может быть лучшей гарантией его честных и откровенных намерений? И это поднимает другой вопрос. Шварц мог обнаружить, что за ним следят. Но у него не было времени предупредить сообщников, иначе перед нами не разыгралась бы эта комедия.

Секретарь прищурил глаза, закончив плести свою словесную сеть.

– Трудно сказать, сколько времени пройдёт, прежде чем отсутствие Шварца покажется им подозрительным, но, по крайней мере, Авардан за это время успеет встретиться с Шектом. Мы схватим их вместе, и они не смогут выкрутиться.

– Сколько у нас есть времени? – спросил премьер-министр.

Балкис задумчиво посмотрел на него.

– Пока точно ответить нельзя, а с тех пор, как стало известно об измене Шекта, мы утроили скорость приготовлений, и всё идёт хорошо. Мы ждем лишь математические расчёты необходимых орбит. Несовершенство наших компьютеров задержит нас. Что же… Теперь это вопрос всего нескольких дней.

– Дней?! – Это было сказано тоном, в котором странно смешались торжество и ужас.

– Дней! – повторил секретарь. – Но помните, что всего одной бомбы за две секунды до нулевого времени будет достаточно, чтобы остановить нас. И даже после этого будет период от одного до шести месяцев, в течение которого возможен ответный удар. Так что мы ещё не в полной безопасности.

Несколько дней! И начнётся небывалая в истории Галактики битва, и Земля атакует всю Империю.

Руки премьер-министра слегка дрожали.