Текст книги "Сборник.Том 3"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 57 страниц)

Глава 10
ПОСЛЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ37

Память!

Она лежала в мозгу Дэниела, как закрытая книга, всегда готовая для чтения. Некоторые её эпизоды вспоминались часто, поскольку хранили необходимую в тот или иной момент информацию, и лишь к очень немногим Дэниел обращался только потому, что хотел почувствовать их текстуру. Таких было очень мало, по большей же части те, которые относились к Элайджу Бейли.

Много десятилетий назад, когда Элайдж Бейли был ещё жив, Дэниел и мадам Глэдия приехали в Бейлимир. Когда они вышли на орбиту Бейлимира, на их маленьком корабле появился Бентли Бейли. Это был довольно грубый мужчина средних лет. Он посмотрел на Глэдию несколько враждебно и сказал:

– Вы не можете увидеть его, мадам.

Глэдия заплакала.

– Почему?

– Он не хочет, мадам, и я должен уважать его желания.

– Я не могу поверить, мистер Бейли.

– У меня есть его собственноручная записка и запись голоса. Я не знаю, узнаете ли вы его почерк и голос, но даю вам честное слово, что так оно и есть и на него не оказывалось никакого постороннего влияния, когда он делал эту запись.

Глэдия ушла в свою каюту, где в одиночестве прочитала записку и прослушала запись. Затем она вышла, как будто надломленная, но сказала твёрдо:

– Дэниел, ты высадишься один, повидаешь его, а потом сообщишь мне обо всём, что он сделает или скажет.

– Да, мадам.

Дэниел перешёл на корабль Бентли.

– На эту планету роботы не допускаются, Дэниел, – сказал Бентли, – но для вас сделано исключение, потому что это желание моего отца, а его здесь очень уважают. Лично я ничего не имею против вас, вы понимаете. Но ваше присутствие на планете должно быть ограниченным. Вы пойдёте прямо к отцу, а когда он закончит беседовать с вами, вас сразу же отвезут на орбиту. Вы понимаете?

– Понимаю, сэр. Как ваш отец?

– Он умирает, – ответил Бентли, пожалуй, намеренно грубо.

– Я это тоже понимаю, – сказал Дэниел.

Голос его заметно дрогнул, естественно, не от эмоций, а потому что сознание смерти человека, хоть и неизбежной, нарушало его позитронные пути.

– Я имел в виду, долго ли ему осталось жить?

– Он мог бы уже умереть, но цеплялся за жизнь, поддерживая себя мыслью о том, что должен увидеться с вами.

Они приземлились. Планета была большой, но её обитаемая часть оказалась крошечной. День был облачный, недавно прошёл дождь. Широкие прямые улицы были пусты, словно в знак того, что жители не желают смотреть на робота.

Наземный кар привез его к дому, который был побольше остальных.

Они вошли в дом. У двери в комнату Бентли остановился.

– Мой отец там. Идите один. Он не хотел, чтобы я шёл с вами. Идите. Вы, наверное, не узнаете его.

Дэниел вошёл в тёмную комнату. Глаза его быстро привыкли к темноте, и он увидел покрытое простыней тело внутри прозрачного кокона, который слабо поблескивал. В комнате стало чуть светлее, и Дэниел отчетливо увидел лицо.

Бентли был прав. Дэниел не узнал своего бывшего партнера. Его лицо было изможденным, костлявым.

Глаза лежащего были закрыты, и Дэниелу показалось, что он видит мертвеца. Он никогда не видел мертвого человека, и, когда эта мысль пришла ему в голову, он покачнулся – ноги не держали его.

Глаза старика открылись, и слабая улыбка пробежала по бледным сморщенным губам.

– Дэниел, мой старый друг Дэниел!

Этот шёпот отдаленно напоминал голос Элайджа Бейли. Из-под простыни медленно возникла рука, и Дэниелу показалось, что он всё-таки узнал Элайджа.

– Партнер Элайдж, – тихо сказал он.

– Спасибо, Дэниел, что вы приехали.

– Это для меня было важно, партнер Элайдж.

– Я боялся, что вам не позволят. Они, даже мой сын, считают вас роботом.

– Я и есть робот.

– Для меня – нет, Дэниел. А вы не изменились. Я не очень ясно вижу вас, но мне кажется, что вы всё такой же, каким я вас помню. Когда я в последний раз видел вас? Тридцать один год назад?

– Да, и за это время я не изменился, так что видите – я действительно робот.

– Зато я очень изменился. Я бы не позволил вам увидеть меня таким, но я слишком слаб, чтобы противиться желанию увидеть вас ещё раз.

Голос Бейли немного окреп, словно старику стало лучше при виде Дэниела.

– Я рад видеть вас, партнер Элайдж, как бы вы ни изменились.

– А леди Глэдия? Как она?

– Хорошо. Она приехала со мной.

– Она не… – Болезненная тревога появилась в голосе Бейли.

– Нет, она осталась на орбите. Ей объяснили, что вы не хотите её видеть, и она поняла.

– Это не так. Я очень хотел её видеть, но этому искушению я сумел противостоять. Она не изменилась?

– Она осталась такой же, какой вы видели её в последний раз.

– Это хорошо. Но я не мог позволить ей увидеть меня таким. Я не хочу, чтобы таким было её последнее воспоминание обо мне. Вы – другое дело.

– Потому что я робот, партнер Элайдж.

– Бросьте, Дэниел, – раздраженно сказал Бейли. – Вы не могли бы больше значить для меня, даже если бы были человеком. – Он немного полежал молча и продолжил: – Все эти годы я ни разу не писал ей и не вызывал по гипервидению. Я не мог позволить себе вмешиваться в её жизнь. Она всё ещё замужем за Гремионисом?

– Да, сэр.

– И счастлива?

– Я не могу судить. По её поведению нельзя предположить, что она несчастна.

– Дети есть?

– Разрешено иметь двоих.

– Она не сердилась, что я не подавал о себе вестей?

– По-моему, она понимала ваши мотивы.

– Она когда-нибудь говорила обо мне?

– Почти никогда, но, по мнению Жискара, она часто думает о вас.

– А как Жискар?

– Функционирует правильно.

– Значит, вы тоже знаете о его способностях?

– Он говорил мне, мистер Элайдж.

Бейли снова помолчал, потом пошевелился.

– Дэниел, я хотел видеть вас здесь, чтобы убедиться, что вы не изменились, что дыхание лучших дней моей жизни всё ещё живёт, что вы помните меня и будете помнить. Но ещё я хотел сказать вам кое-что. Я скоро умру, Дэниел, и знаю, что это известие дойдёт до вас. Даже если бы вас не было здесь, если бы вы были на Авроре, вам было бы известно. О моей смерти объявят в галактических новостях. – Его грудь колыхнулась от слабого беззвучного смеха. – Кто бы мог подумать когда-то? Глэдия, конечно, тоже услышит. Но она знает, что я должен умереть, и примет это как печальный факт. Но я боялся, какое впечатление это произведёт на вас, поскольку вы, как вы настаиваете, а я отрицаю, робот. Ради прошлого вы, возможно, считаете своим долгом уберечь меня от смерти, но сделать это не можете. И потому данное обстоятельство произведёт на вас нежелательное воздействие. Поэтому давайте договоримся.

Голос Бейли слабел. Дэниел сидел неподвижно, но лицо его против обыкновения отражало эмоции – заботу и печаль. Глаза Бейли были закрыты, и он не видел этого.

– Моя смерть, Дэниел, не имеет значения. Среди людей ни одна индивидуальная смерть не имеет значения. Умирая, человек оставляет после себя свои дела и не умирает полностью, пока существует человечество. Вы понимаете меня?

– Да, партнер Элайдж.

– Дело каждого индивидуума есть часть общего дела, а потому становится неумирающей частью целого. Это целое – человеческие жизни прошлого, настоящего и грядущего, это ковер, который десятки тысячелетий растёт и хорошеет. Космониты – краешек ковра, они тоже добавляют совершенства и красоты в узор. Индивидуальная жизнь – всего лишь нитка в его основе, а что такое нитка в сравнении с целым? Дэниел, думайте о ковре и не вспоминайте об одной выдернутой нити. В нём так много других нитей, каждая нужна, каждая участвует…

Бейли замолчал. Дэниел терпеливо ждал. Бейли открыл глаза, увидел Дэниела и слегка нахмурился.

– Вы ещё здесь? Вам пора. Я сказал всё, что хотел.

– Я не хочу уходить, партнер Элайдж.

– Вы должны. Я не могу больше бороться со смертью. Я страшно устал. Я хочу умереть. Пора.

– Я не могу подождать?

– Я не хочу. Если я умру на ваших глазах, это может скверно подействовать на вас, несмотря на все мои слова. Уходите. Я приказываю. Я позволю вам быть роботом, если желаете. Но в этом случае вы должны повиноваться моим приказам. Вы не можете спасти мне жизнь и ничего не можете сделать, так что Второй Закон тут ни при чем. Идите! – Умирающий указал на дверь и добавил: – Прощайте, друг Дэниел.

Дэниел медленно повернулся, с невероятным затруднением повинуясь приказу.

– Прощайте, партнер… – Он сделал паузу и хрипловато закончил: – Прощайте, друг Элайдж.

Бентли встретил его в другой комнате.

– Он ещё жив?

– Был жив, когда я уходил.

Бентли пошёл к отцу и тут же вернулся:

– Уже нет. Он увиделся с вами и ушёл.

Дэниел прислонился к стене. Прошло некоторое время, прежде чем он смог встать, ни на что не опираясь. Вскоре они вернулись на маленький корабль и отправились на орбиту, где ждала Глэдия.

Она тоже спросила, жив ли ещё Элайдж, и, когда ей сказали, что умер, повернулась и с сухими глазами ушла в свою каюту. Плакать.

37 а

Дэниел продолжал, словно короткое воспоминание о смерти Элайджа Бейли не ворвалось в ход его мыслей:

– Теперь, в свете речи мадам Глэдии, я как-то лучше понимаю, о чём говорил партнер Элайдж.

– В каком смысле?

– Я ещё не вполне уверен. Очень трудно думать о том, о чём я пытаюсь думать.

– Я буду ждать, сколько нужно, – сказал Жискар.

38

Джиновус Пандарал был высок и не очень стар.

Копна густых белых волос и пушистые белые баки придавали ему достойный и изысканный вид. Его внешность лидера помогала ему продвигаться по службе, но сам он прекрасно знал, что его наружность много значительнее внутреннего содержания.

Когда его избрали в директорат, он довольно быстро утратил первоначальный энтузиазм. Место оказалось хлопотливым, и, автоматически поднимаясь по службе каждый год, он сознавал это всё яснее.

Сейчас Пандарал был главным директором. В прежние времена задачи управления не были достаточно сложными. Чем был Бейлимир во времена Нефи Морлера восемь десятилетий назад? Маленьким мирком, кучкой ферм и городков, сгруппировавшихся вокруг пригородных коммуникационных линий. Население не превышало пяти миллионов, а основной статьей дохода был экспорт древесины и немного – титана. Под влиянием Хена Фастольфа с Авроры, который относился к поселенцам более или менее благосклонно, космониты полностью игнорировали их, и жизнь была проста. Когда хотелось вдохнуть культуры или подучиться, ездили на Землю. Да и встречный поток мигрантов с Земли не иссякал. Мощность земного источника была неистощима.

Так почему же Морлер не стал тогда главным директором? Ему же нечего было делать.

В будущем управление, наверное, опять станет простым. Поскольку космониты продолжают вырождаться – каждый школьник знал, что они вырождаются и должны погрязнуть в противоречиях своего общества, правда, сам Пандарал был не вполне в этом уверен, – а число и сила поселенцев растут, скоро настанет время, когда жизнь снова будет безмятежной.

Поселенцы будут спокойно жить и развивать собственные технологии.

Когда Бейлимир, а равно и остальные миры станут такими же, как Земля, а новых поселений будет ещё больше, появится Великая галактическая империя. И как старейший и наиболее населённый из Поселенческих миров Бейлимир будет занимать в этой империи первое после Земли место.

Но, увы, Пандарал был главным директором не в прошлом и не в будущем, а сейчас.

Хен Фастольф умер, но Калдин Амадейро жив.

Амадейро ещё два столетия назад был против того, чтобы Земле разрешили отправлять поселенцев, и он всё ещё жив и может доставить ещё много неприятностей. Космониты пока достаточно сильны, их не сбросишь со счетов, а поселенцы ещё не настолько окрепли, чтобы уверенно идти вперёд. Но поселенцы каким-то образом сдерживали космонитов, и равновесие не слишком изменилось.

Задача умиротворять космонитов, а в поселенцах поддерживать решительность и одновременно здравомыслие падала в основном на плечи Пандарала, что было для него нежелательно и неприятно.

Это было холодное серое утро, шёл снег. Пандарал брёл по отелю один. Он не пожелал идти со свитой.

Охранники вытягивались, когда он проходил мимо, но он почти не замечал их. Капитан охраны вышел ему навстречу.

– Никаких неприятностей, капитан? – спросил Пандарал.

– Никаких, директор. Всё спокойно.

Пандарал кивнул:

– В какой комнате Бейли? Ага. А космонитка и её роботы под охраной? Хорошо.

Он пошёл дальше. Вообще-то Д. Ж. вёл себя хорошо.

Покинутая Солярия, где было превеликое множество роботов, могла бы стать источником сказочных прибылей, хотя прибыли ни в коей мере нельзя было считать естественным эквивалентом безопасности, мрачно думал Пандарал. Но Солярию, набитую ловушками, лучше оставить в покое. Д. Ж. хорошо сделал, что сразу же убрался оттуда и взял с собой ядерный усилитель. Подобные приборы были настолько массивны, что ими можно было пользоваться только в громадных устройствах, предназначенных для уничтожения вторгшихся кораблей, к тому же они ещё не вышли из стадии разработки. Да, слишком уж они огромны. Совершенно необходимо иметь меньшие варианты, и Д. Ж. правильно рассудил, что куда важнее всех роботов, вместе взятых, привезти в Бейлимир этот прибор. Этот усилитель должен здорово помочь учёным Бейлимира.

Однако если один Внешний мир имел портативный усилитель, то почему бы не иметь и другим? Если это оружие поместить в корабль, космический флот может без труда уничтожить любое количество Поселенческих миров. Как далеко они ушли в этом развитии и как скоро Бейлимир сможет прогрессировать в том же направлении с помощью привезенного Д. Ж. усилителя?

Пандарал постучал в дверь комнаты Д. Ж., не дожидаясь ответа, вошёл и сел без приглашения. Это были немногие полезные преимущества звания главного директора.

Д. Ж. выглянул из ванной и сказал сквозь полотенце, которым вытирал голову:

– Рад был бы приветствовать господина директора надлежащим образом, но вы застали меня в крайне недостойном виде, поскольку я только что из-под душа.

– Ладно, заткнитесь, – раздраженно пробормотал Панда– рал.

Обычно он всегда радовался неистощимому остроумию Д. Ж., но не сегодня. В каком-то смысле он никогда по-настоящему не понимал Д. Ж.

Д. Ж. был Бейли, прямой потомок великого Элайджа и основателя Бентли. Это делало его естественным кандидатом на пост директора, к тому же он был добродушен, что нравилось публике. Однако он выбрал карьеру торговца, трудную и опасную. Она могла сделать его богатым, а могла и убить или, что ещё хуже, преждевременно состарить.

Кроме того, Д. Ж. месяцами отсутствовал в Бейлимире, а Пандарал предпочитал его советы советам большинства членов его ведомства.

Никто никогда не мог догадаться, серьезен ли Д. Ж., но слушать он умел.

Пандарал тяжело вздохнул:

– Я не думаю, что речь этой женщины была лучшим из того, что могло случиться с нами.

Д. Ж., одеваясь, пожал плечами:

– Кто мог предвидеть это?

– Вы могли. Вы должны были узнать о ней всё, прежде чем везти её с собой.

– Так я и узнал о ней всё, директор. Более тридцати лет она прожила на Солярии. Она выросла там и жила в окружении одних роботов. Людей она видела только на трёхмерном экране, за исключением мужа, но и тот не часто посещал её. Когда она приехала на Аврору, ей трудно было приспособиться, и даже там она жила в основном среди роботов. За два с лишним века она едва ли видела одновременно человек двадцать, а здесь было четыре тысячи. Я думал, что она скажет несколько слов, если вообще сможет открыть рот. Откуда мне было знать, что она такой оратор?

– Вы должны были остановить её. Вы же сидели рядом.

– Вы хотели скандала? Люди восхищались ею. Вы были там и знаете, что, если бы я заставил её сесть, слушатели полезли бы на сцену. Но ведь и вы, директор, не пытались остановить её.

Пандарал покашлял.

– Я думал об этом, но каждый раз, когда оглядывался, встречался глазами с роботом – ну, тем, который похож на робота.

– С Жискаром. Ну и что? Он же не мог ничего вам сделать.

– Я знаю, но он нервировал меня и каким-то образом смирял.

– Ладно, директор, это неважно, – сказал Д. Ж. Он уже оделся и придвинул к собеседнику поднос с завтраком.

– Кофе ещё горячий, берите булочку и джем. Всё прошло хорошо. Не думаю, что публика преисполнится любовью к космонитам и испортит нашу политику. Случившееся даже может пойти нам на пользу. Если космониты узнают, к чему она призывала, партия Фастольфа может усилиться. Несмотря на то что Фастольф умер, партия его жива, и нам нужно поддержать её политику умеренности.

– Я думаю о том, – сказал Пандарал, – что через пять месяцев соберётся Всепоселенческий конгресс и я услышу множество ядовитых намеков на умиротворение Бейлимира и на любовь его жителей к космонитке. – И угрюмо добавил: – Чем меньше планета, тем больше на ней ястребов.

– А вы найдите на это достойный ответ, – посоветовал Д. Ж. – На публике держитесь по-государственному, а их отведите в сторонку, посмотрите прямо в глаза и скажите, что в Бейлимире свобода слова и мы намерены поддерживать её и в дальнейшем. Скажите им, что Бейлимир принимает близко к сердцу интересы Земли, но, если какая-нибудь планета захочет доказать большую преданность Земле тем, что объявит войну космонитам, Бейлимир будет с интересом наблюдать, но и только. Такое заявление заткнет им глотки.

– Ой, нет, – с тревогой сказал Пандарал. – Об этом может стать известно, уж тогда так завоняет…

– К сожалению, вы правы. Впрочем, не думайте об этом и не позволяйте этим безмозглым горлопанам уговорить вас.

Пандарал вздохнул:

– Я полагаю, что мы справимся, но прошлый вечер сорвал все наши планы. Вот о чём я жалею.

– Какие планы?

– Когда вы уехали с Авроры на Солярию, за вами последовали два аврорианских корабля. Вы об этом знали?

– Нет, но предполагал что-то в этом роде, – равнодушно ответил Д. Ж. – Именно по этой причине я и старался попасть на Солярию обходным путем.

– Один из аврорианских кораблей приземлился на Солярии в нескольких тысячах километров от вас, так что он, похоже, не собирался следить за вами, а второй остался на орбите.

– Разумно. Я бы сделал то же самое, если бы имел в своем распоряжении второй корабль.

– Приземлившийся второй корабль был уничтожен в считаные часы. Тот, что остался на орбите, сообщил об этом и получил приказ вернуться. Торговая мониторная станция перехватила его сообщение и передала нам.

– Оно было некодированным?

– Нет, конечно, кодированным, но мы раскрыли код.

Д. Ж. задумчиво кивнул:

– Очень интересно. Я полагаю, у них на борту не было никого, кто говорил бы по-соляриански.

– Ясное дело. Если никто не знает, куда девались соляриане, эта ваша женщина – единственная солярианка в Галактике.

– И аврориане отдали её мне. Не повезло им.

– Во всяком случае, я хотел объявить о гибели аврорианского корабля вчера вечером. Просто как факт, без злорадства. Это, наверное, взволновало бы всех поселенцев в Галактике, ведь мы вернулись, а аврориане – нет.

– Но она же солярианка, – сухо сказал Д. Ж., – а не аврорианка.

– Прекрасно. Это тоже выставило бы тебя и женщину в хорошем свете. Но теперь всё ни к чему. После того что она сделала, ничего не имеет значения, даже известие о гибели аврорианского корабля.

– После того как все аплодировали любви и родственным отношениям, было бы противоестественным через полчаса рукоплескать смерти двухсот аврорианских родственников.

– Я тоже так думаю. А какой был общий душевный порыв – и мы его упустили.

Д. Ж. нахмурился.

– Забудьте об этом, директор. Вы сможете развернуть пропаганду в более подходящее время. Важно одно: что всё это означает. Аврорианский корабль сокрушен. Это значит, что он не ожидал, что против него применят ядерный усилитель. Второму кораблю приказали возвращаться, и это может означать, что корабль не был снабжен защитой от такого оружия, а может быть, подобной защиты у них и вовсе нет. Отсюда я делаю вывод: портативный усилитель, или хотя бы полупортативный, – исключительно солярианского производства, а не общекосмонитского. Если так, то это хорошее известие для нас. Так что в данный момент не беспокойтесь о своей пропаганде, а сосредоточьтесь лучше на том, чтобы добыть максимум информации об этом усилителе. Было бы неплохо опередить в этом космонитов.

Пандарал прожевал кусок булочки и сказал:

– Наверное, вы правы, но как в этом случае отнестись к другой информации?

– Какой? Послушайте, директор, вы собираетесь дать мне информацию, которая мне нужна, чтобы вести разумную беседу? Или намерены бросать её частями в воздух и заставлять меня прыгать за ней?

– Не злитесь, Диджи. Не было бы смысла разговаривать с вами, если бы я не мог держаться свободно. Вы знаете, что такое совещание директората? Не желаете ли взять на себя мою работу? Вы можете её получить, как вам известно.

– Нет, спасибо, не хочу. Я хочу только получить от вас немного информации.

– Нам передали послание с Авроры, срочное. Они соизволили обратиться непосредственно к нам, а не через Землю.

– Стало быть, важное послание. Что же они хотят?

– Они хотят, чтобы солярианка вернулась домой.

– Значит, они знают, что наш корабль покинул Солярию и вернулся в Бейлимир. У них тоже есть мониторные станции, и они тоже перехватывают наши сообщения.

– Наверняка, – раздраженно сказал Пандарал. – Они расшифровывают наши коды так же быстро, как и мы их. Мы квиты.

– Они сказали, зачем им женщина?

– Конечно, нет! Космониты не объясняют, а приказывают.

– Может, они знают, что она сделала на Солярии? Поскольку никто из них не говорит по-соляриански, может, они хотят, чтобы она очистила планету от надзирателей?

– Откуда им было узнать, Диджи? Мы объявили об этом только вчера вечером, а послание с Авроры получено гораздо раньше. Но неважно, зачем она им. Вопрос в другом: что нам делать? Если мы не вернём её, то можем обострить отношения с Авророй, если вернём, будем неважно выглядеть в глазах наших жителей, а старик Бастервейн станет кричать, что мы пресмыкаемся перед космонитами.

Собеседники посмотрели друг другу в глаза.

– Мы вернём её, – сказал Д. Ж. – В конце концов, она космонитка и гражданка Авроры. Мы не можем удерживать её здесь против воли Авроры, иначе поставим под удар всех торговцев, которые появляются на территории космонитов. Но отвезу её я, директор, и вы не сможете меня ни в чём упрекнуть. Когда я увозил её на Солярию, то пообещал, что верну её на Аврору. Официально это нигде не записано, но я человек чести и должен сдержать обещание. Это может обернуться к нашей выгоде.

– Каким образом?

– Придумаем. Однако, директор, мой корабль должен быть отремонтирован для полёта. А моим людям нужна премия. Они же лишаются отпуска.