Текст книги "Сердце Сумерек (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
Соавторы: Аврора Максимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
глава 18
– Что-то не так, моя госпожа? – Крэс, держа мои пальцы в своей ладони, шагнул вбок, а я как-то неуклюже топнула за ним следом.
– Я не сильна в танцах, – призналась я, стараясь не думать о том, что образование Данаани должно было включать хореографию. И все же, если в других областях знаний ее воспоминания изредка посещали меня, но в танцах я была словно бревно.
– Тебе следует лишь повторять за мной.
Мой спутник повел влево, я шатнулась за ним, но не очень удачно встала на пятку и каблук предательски подогнулся. Еще миг – и я бы позорно растянулась на полу, но вместо этого чья-то крепкая рука подхватила меня за талию и мягко, но настойчиво, выудила из объятий рогатого партнера. Я оглянулась – и наткнулась на смеющийся темный взгляд Тана. А потом он плотно прижал меня к себе – и увлек в центр, да так грациозно, что мне практически не пришлось думать, куда и как ставить ноги. Я не шла – плыла за ним. Шаг, еще шаг, поворот – мы расходимся, но лишь для того, чтобы он закружил меня и, словно трофей, поймал второй рукой.
– Ты никудышная танцовщица, принцесса, – сказал он одними губами. – А ведь обещала научиться, помнишь?
Возможно, Данаани что-то и обещала, но вряд ли сделала хоть полшага, чтобы перейти от слов к действию.
Стоп.
Он снова оттолкнул меня, закружил, придерживая одной рукой за кончики пальцев, а потом ловко обошел со спины и притянул к себе. Погладил сгиб локтя – и снова закружил.
Мне стоило усилий не потерять мысль во всех этих странных па. Бальные танцы, а с такими выкрутасами, что и бачата застеснялась бы. Как это вообще называется? Я, насколько это было возможно, окинула взглядом зал, с облегчением выдохнула: похоже, ничего из ряда вон неприличного мы не делаем, и тут действительно так принято. Тогда понятно, для чего все эти узкие платья и разрезы до причинного места.
– Ты невероятно красива сегодня, знаешь? – Тан вдруг перестал улыбаться, и когда мы снова придвинулись друг к другу, я поймала слабый запах алкоголя и вишни. – Я уже дурею, Данаани. Понятия не имею, сколько еще смогу валять дурака.
– Ты пьян?
– Два бокала вина. – Тан повел плечами.
– Кажется, тебе и одного хватило бы, – ответила я, пытаясь уловить суть его слов.
– Я не должен был позволять Граз’зту брать тебя в жены. Еще там, у алтаря, нужно был забрать тебя себе – и к черту последствия и договора. Ему не нужна женщина, ему нужна игрушка, чтобы убить время до возвращения Эри.
Я отчаянно нуждалась в минуте передышки, чтобы привести мысли в порядок. Что сейчас происходит? Брат мужа признается мне… в любви?!
– Прости, совершенно не умею держать себя в руках. – Тан смущенно улыбнулся и позволил моим пальцам выскользнуть из своей ладони. – Ты не нужна ему, Данаани. Надеюсь, ты это понимаешь и не питаешь иллюзий, потому что брат разобьет тебе сердце, как и всем женщинам, что были до тебя.
– Ты хочешь предупредить меня или оболгать его?
Ответ я так и не услышала, потому что в наш странный танец тела и слов, словно ураган, ворвался Хадалис. Я не преувеличиваю, говоря про ураган: гард буквально вырвал меня из рук Тана, потянул на себя, заключая в кольцо рук.
– Надеюсь, я вовремя тебя спас? – хмурясь, спросил он.
«Еще как вовремя!» – подумала я, а вслух сказала:
– Просто я ничего не смыслю в местных танцах, и, кажется, была как никогда близка к позору. Поэтому буду очень благодарна, если ты как-то естественно уведешь меня в сторонку.
– Уверяю, ты смотрелась почти естественно.
– Можешь поверить, что это «почти» я тебе обязательно припомню, – беззлобно погрозила я, оглянулась, чтобы найти Тана, но его и след простыл. Честное слово, как будто померещилось. Интересно, если я спрошу Хадалиса, с кем только что танцевала, он решит, что я издеваюсь или что сошла с ума? – Мне нужно на воздух.
Этих слов было достаточно, чтобы Хадалис сначала увел меня в сторону, подальше от танцующих, а потом, приобняв за плечи, увел подальше от любопытных взглядов гостей. У меня кружилась голова, мир немного покачивался и в горле стоял ком, но в целом, я бы не назвала свое состояние ужасным. Скорее всего, все дело в треклятом вкусном вине. Тана вон пожурила, а сама тоже хороша.
– Все в порядке? – обеспокоенно спросил Хадалис, когда мы вышли на балкон.
– Просто голова закружилась.
Крепкий холодный воздух быстро отрезвлял и буквально через пару минут мои голова и мысли пришли в норму. Вот только теперь там вертелся один единственный вопрос: какого лешего случилось с Таном? Что он там болтал о том, что не должен был позволять Рогалику на мне жениться?
– Данаани тоже всегда терялась, когда дело касалось танцев. Она очень неуклюжая, может на ровном месте споткнуться, а однажды врезалась лбом в столб. Огромный широкий коридор, хоть верхом скачи, а она и там нашла, где отметиться. – Хадалис негромко рассмеялся, поднял взгляд к небу, как будто видел прошлое где-то между полыхающими осколками звезд. – Она всего на свете боялась. Но подняла бы на смех любого, кто заподозрил ее в трусости.
– Она тебя не любит, – бросила я раньше, чем меня остановил собственный голос разума. – Я прочитала ее дневник. Твоя принцесса любила и любит Граз’зта. С самого детства.
Хадалис даже головы не повернул, и его улыбка стала еще теплее, как будто ему стало лучше от моих слов. А мне вот не стало. Хотя этот парень больше остальных заслужил знать правду.
– Думаешь, я сам этого не знаю?
– Честно говоря…
Он не дал мне закончить: в два шага оказался рядом, взял мое лицо в ладони и зажег одним своим сверкающим серебряным взглядом. Я даже забыла, как дышать, так меня поразила эта трансформация: вместо спокойного и злого гарда, передо мной стоял потрясающий сильный мужчина, который – если бы только захотел! – мог покорить даже самое неприступное женское сердце. Но этот мужчина отдал его той, что ничего не могла дать взамен.
– Я безобразный? – спросил он вдруг.
– Ты красивый, – пробормотала я. Хотя, правильнее было бы сказать «идеальный» или «безупречный».
– Ты могла бы полюбить такого, как я?
– Я никого из вас не будулюбить, потому что не позволю превратить свою душу в половой коврик, об который вы ноги вытрете. И остановимся на этом.
Я попыталась освободиться, но рука Хадалиса легла мне на талию, притянула так сильно, что у меня не осталось никаких шансов на самостоятельное спасение. От теплой и твердой ладони на моей обнаженной коже, по позвоночнику заструился огонь.
– Почему женщины бывают такими жестокими, Маа’шалин? – спросил он, большим пальцем поглаживая мой подбородок и лаская взглядом губы. – Почему с вами так сложно? Почему нужно быть агрессивным придурком, чтобы привлечь ваше внимание?
– Потому что иногда нам нравится починяться, – пробормотала я. – Быть слабой завоеванной женщиной.
Хадалис удивленно усмехнулся, а его палец добрался до моих губ, прикоснулся к ним так осторожно, как будто боялся стереть невидимую пыльцу фей. Наклонился так близко, что если бы эта единственная преграда, то наши губы обязательно бы встретились.
– Если я тебя сейчас поцелую без разрешения – ты мне ответишь?
– Я не Данаани, Хадалис, – напомнила я.
– Думаешь, я хоть на минуту об этом забыл?
– Тогда не забывай, что любишь ее несмотря ни на что.
– Хватит давать мне наставления, Маа’шалин, я взрослый мужчина, если вдруг ты не заметила.
– О нет, я заметила! – Я прикусила губу, больше всего на свете жалея о том, что так глупо выдала свои чувства. Только слепая дура бы не заметила, что он – взрослый шикарный мужчина. И, что самое ужасное, очень хотелось, чтобы этот шикарный мужчина перестал задавать дурацкие вопросы. – Мне уже лучше, так что, пока никто не хватился хозяйки вечера, лучше вернуться в зал.
– Да к бесам этих рогатых с их дурацкими праздниками!
Его ладонь скользнула ниже по моей спине, а губы с голодной страстью прикоснулись к моим. Мгновение я еще думала о том, что надо срочно сбежать, и что он точно не будет удерживать меня силой, но все эти мысли растворились от одного его:
– Я бы отдал за тебя душу…
За меня? За Данаани? За свою растоптанную любовь?
Из головы выветрились все мысли, кроме одной: я его убью, если он сейчас остановится. Потому что я простая, слабая девчонка двадцати лет, которую никогда так не целовали, как поцеловал Рогалик и сейчас целует этот крылатый соблазн. И хоть раз в жизни я не хочу думать о том, что правильно, а что – нет.
В конце концов, имею я право на минуту наслаждения?
Его поцелуй был похож на прикосновение ласкового пламени: трепетный, но страстный, покоряющий – и осторожный. Совершенный настолько, насколько совершенной может быть карамельная страсть, приправленная зернышками перца для легкой горчинки. Не оторваться при всем желании.
И все же, та часть моего разума, которая оказалась способна выстоять против этого бешеного потока, назойливо жужжала в ухо: «Машка, что ты творишь? Это тебе не пирожок на задней парте трескать, пока учительница не видит, это – почти что измена».
Хотя, какая измена? В моем паспорте штампа нет, а я – зрелая девушка, которая уже забыла, что такое быть желанной этакими мужчинами. Или, честнее будет сказать, что и забывать-то было нечего.
Я уперлась ладонями в грудь Хадалиса, надавила – и он сразу отстранился, но руку с моей спины не убрал. А это такое искушение, скажу я вам – поглаживание пальцами вдоль по позвоночнику вверх и вниз. Вот не люблю я выражения про бабочек в животе, но сейчас я чувствовала, как полный десятикубовый шприц этих самых бабочек мне вкололи прямо в мозжечок.
Кажется, остановились мы вовремя.
– Прости, что… был несдержанным. – Глаза гарда ярко сверкали, и он так соблазнительно облизнул нижнюю губу, что мне пришлось схватиться за юбку, чтобы не наброситься на него снова.
Он был во сто раз соблазнительнее, чем пражский торт после затяжной диеты. Даже в тысячу. Хотя, Граз’зт все же чуточку больше. Или поровну?
«Машка, а ну прекрати это немедленно! Эти мужики – мины, а ты – сапер-самоучка. Одно неверное движение – и разорвет так, что не склеить и за сто лет».
– Это называется «одиночество», – буркнула я, стараясь улизнуть из манящей ласки его ладони. – Мне это чувство хорошо знакомо.
Вот так, даже дышится проще, когда между нами пара метров расстояния. Между прочим, и мне спокойнее, что не слечу с катушек и не повисну на этом крылатом соблазне до конца вечера.
– Безответная любовь сжигает, а растоптанная – отравляет.
– Тебя предавали, Маа’шалин? – спросил Хадалис осторожно.
Кстати, а ведь он покраснел. Ей-богу, стал розовым до кончиков ушей, и таким смущенным, как будто это я, а не он, набросилась на него с голодными поцелуями.
– Ты девственник? – Черт, я правда спросила это вслух?!
От неожиданности я закрыла рот ладонью. Вот только слова были сказаны и вряд ли даже забытая аркана помогла бы мне вернуть время вспять.
Хадалис уставился на меня так, будто я попросила пересказать теорию относительности. И покраснел еще больше.
– Это… не имеет значения.
– Значит, угадала, – сквозь пальцы пробубнила я.
Как, блин, такое вообще возможно? Как такое может быть, что это ходячий мистер Вселенная с лицом падшего ангела и телом бога, оказался до сих пор невинным. Куда смотрят местные девушки? Или этот парень хорошо отбивается? Или он вообще из этих… которые по мальчикам? Бррр… Нет, во-первых он явно запал на принцессу, а во-вторых, никакая вселенная, даже та, что в параллельном мире, не может быть так несправедлива.
– Интересно, чтобы на это все сказал брат? – втиснулся в наше напряженное молчание знакомый – будь он неладен! – голос Хи’лы.
Я расправила плечи, посмотрела на нее так, чтобы она наверняка знала – каждое слово в мой адрес я затолкаю болезненно глубоко.
– Ты что-то хотела? – с ледяным спокойствием спросила я. Пусть не думает, что меня беспокоит ее неприкрытая угроза.
– Пришла сказать, что тебя все обыскались, – соловеем прощебетала эта рогатая зараза, и, разглядывая Хадалиса, добавила: – Мне вернуться в зал и сказать, что у тебя очень важные неотложные дела?
– Я отведу принцессу. – Хадалис взял меня под локоть, провел мимо нее по нарочито широкой дуге. А мне на ухо шепнул: – Я смогу защитить тебя от него.
И не сомневаюсь, что сможет, вот только вряд ли Рогалик опустится до выяснений отношений на людях. Максимум даст понять, что потом скрутит нас в бараний рог. Обоих. И весьма болезненным способом.
Мы вернулись в зал как раз, когда там заканчивались последние приготовление для церемонии. И, уж не знаю, как так получилось, но Хи’ла успела просочиться перед нами и практически сразу прилипла к Граз’зту, что-то нашептывая ему на ухо. Он пытался отмахнуться от сестры, но она все-таки смогла закончить. Потому что после того, как Рогалик, вслед за Хи’лой, посмотрел в нашу сторону, я мысленно порадовалась, что мой рогатый муженек не умеет испепелять взглядом.
К счастью для нас всех, церемония уже началась и я надеялась, что она продлится достаточно долго, чтобы мы все успели остыть.
Несмотря на мои опасения, никакой кровавостью не отличалась. Родственники по двое подходили к вынесенному в центр зала алтарю, над которым сверкала ярко-сиреневая сфера. И правил всем эти процессом лично Темнейший владыка Абаддона. Первыми вышли близнецы и стоило мне посмотреть на них вдвоем, как снова стало не себе. Все это время Тан казался таким непоколебимым, взвешенным и безучастным к происходящему, что его признание выбило меня из колеи. До сих пор не представляю, что на него нашло, но даже тех коротких обрывков, которые он успел разболтать, было достаточно, чтобы сделать вывод об их с Данаани более тесном общении. Откуда он, например, знает, что она не умеет танцевать и об обещании научиться?
Я оглянулась на Хадалиса, который стоял у меня за спиной, теперь снова холодный и жесткий, как глыба белого мрамора.
Темнейший произнес какие-то слова, потом взял нож и надрезал ладонь сперва Тану, потом Граз’зту. Близнецы сообща выдавили немного крови в стоящую посреди алтаря каменную чашу, а потом Темнейший макнул туда палец и провел кровью сперва по губам одного сына, потом – другого. Я не понимала языка, на котором он говорил, но в памяти всплывали отдельные слова: кровь, жизнь, семейные узы.
После этого в чашу плеснули из бутылки, и по сверкающей поверхности растекся огонь. По залу пронесся одобрительный шепот.
Пришел черед следующей пары.
Я мысленно приготовилась держать удар, когда Рогалик встал около меня. С минуту мы молча наблюдали за тем, как его отец продолжает церемонию, а потом он тихо и совершенно безразлично сказал:
– Если ты хочешь проводить время с другим мужчиной, то, пожалуйста, делай это так, чтобы вас не видели. Я не потерплю слухов о том, что моя жена обнимается с другими мужчинами у всех на глазах.
– Я сделал это силой, – жестко швырнул в ответ Хадалис. – Или, полагаешь, девушке ее комплекции было легко сопротивляться такому, как я?
Я собиралась сказать, что этот разговор можно запросто отложить на потом, но в этот момент темнейший позвал к алтарю меня и Эраати.
Мы заняли место с противоположных сторон алтаря, но когда служки поднесли нам красные каменные чаши, из которых, как рассказывал Рогалик, мы должны были вылить немного вина в чашу, Эраати вернула кубок. На ее губах появилась не предвещающая ничего хорошего змеиная улыбка.
– Мы с сестрой не будем обижать союз наших народов нарушением древних традиций, – сказала она, протягивая Темнешему ладонь. – Мы готовы, ведь так, Данаани? Только, кажется, тебе придется снять перчатку…
«И показать всем, что ты порченная тварь, которая в любой момент может разрушить их мир», – продолжил ее злой взгляд.
глава 19
Если бы я могла превратить ее в жабу – я бы сделала это прямо сейчас. Хотя, нет, зачем обижать жабу таким мерзким сравнением. Эта зараза была достойна разве что участи какого-нибудь безмозглого слизняка, самого мерзкого, какой только водиться в здешнем мире. И желательно небольшого, чтобы растоптать его сапогом.
– Об этом не может быть и речи, – за моей спиной возник Граз’зт.
Темнейший смерил его взглядом, и мне показалось, что он только и ждет от сына вразумительный аргумент, чтобы прекратить этот фарс. Ведь если моя порча вскроется, то под ударом окажется вся их семья. Правящая семья, между прочим, а это автоматически означает начало восстаний и бунтов.
– Принцесса находится в ожидании нашего первенца, и мне бы не хотелось мучить ее бессмысленной болью, – спокойной сказала Рогалик.
И вот тут у Эраати вытянулось лицо. Ей богу, вытянулось в длину на добрых пару сантиметров, отчего она стала похожа на проглотившую огурец ящерицу.
– Я не… – Темнейший прищурился.
– Сожалею, что пришлось сказать это в такой обстановке, мы не были уверены и не хотели торопиться с радостными вестями. И я очень зол, что из-за чьей-то прихоти пришлось сделать это сейчас.
Жаль, что муж стоит позади меня и я не могу видеть его лицо, но уверена, что он зол. А судя по тому, как побледнела Эраати, он очень зол.
– В таком случае, не будем мучить принцессу в ее чудесном для всех нас положении. – Темнейший сделал знак рукой, и служка вложил чашу в ладони застывшей Эраати.
Пока сестра вливала свое вино в чашу, я скользнула взглядом по залу. Интуиция это была или что-то еще, но я буквально чувствовала, что на меня кто-то смотрит. Так и есть: напротив стоял Тан и я ее никогда не видела его таким злым. На моих глазах в считаные секунды он скомкал серебряный кубок, словно пластиковый стаканчик – и скрылся за спинами гостей.
Это ревность? Или обида за то, что брат и тут его обскакал?
Словно в тумане, я вылила свое вино в чашу, Темнейший произнес слова и по очереди провел по нашим с Эраати губам смоченным в вине пальцем.
Рогалик тут же увлек меня прочь.
– А я предупреждала, что ее нельзя было приглашать, – сказала я, пытаясь собрать в кучу все, что узнала сегодняшним вечером.
– Сделаю выводы на будущее, – не очень-то ласково ответил Граз’зт.
А чего ему быть в хорошем настроении? Умом-то я понимаю, что он имеет полное право злиться из-за того, что мы с Хадалисом уединились и мне жизненно необходимо сделать хоть что-нибудь, чтобы он перестал вести себя, как будто идти рядом со мной – наибольшее мучение в его жизни. С другой стороны, если бы появилась возможность вернуться в прошлое и все переиграть, врезать Хадалису по известному месту или просто не уходить с ним – я бы не стала ничего переигрывать.
Кто-то скажет – противоречивая женская душа.
Кто-то скажет – та еще шалава (или употребил более крепкое словечко).
А у меня своя правда: что поделать, если они оба мне нравятся? И что, если завтра я вернусь в свою скучную жизнь, единственное, о чем я буду жалеть – расставание с ними.
Поэтому сейчас я не буду оправдываться и выяснять отношения. Я буду жить этой странной жизнь столько, сколько мне ее отведено. И проживу ее, как в той поговорке: чтобы было, что вспомнить, но не о чем было внукам рассказать.
– Ты тоже заметила? – нарушил молчание Граз’зт, когда мы вышли из зала и к нам присоединился Хадалис.
– Мне кажется, это все заметили.
– Злится, что у меня может быть наследник раньше, чем у него. – Граз’зт оскалился, и я мысленно выдохнула. Вот так, пусть лучше бесится, чем дуется. Спустит пар, а потом мы поговорим.
– Возможно, дело не только в этом, – осторожно сказала я.
И пересказала наш короткий разговор во время танца.
– Мне показалось, что Тан относится к Данаани совсем не так, как ему надо бы относится к жене брата, – закончила я свой короткий рассказ. – Вот только он думает, что у принцессы были… гм… женские дни. И что она не может быть в интересном положении. Ну или думает, что она ему соврала. Одно мы знаем почти наверняка: Тан бы не стал травить женщину, которую хочет забрать себе. В этом нет никакой логики.
Мои мужчины переглянулись.
И у меня от сердца отлегло. Ничто так не сближает двух соперников как появление третьего. Возможно, позже они снова вцепятся друг в друга, но сейчас они определенно по одну сторону баррикад.
– Ну, по крайне мере мои рога невидимые, – хмыкнул Хадалис.
– Если ты думаешь, что я забуду эти слова, крылатка, то смею уверить – у меня прекрасная память, – зло предупредил Граз’зт. – Но так как сейчас у нас есть другой, более интересный разговор, то предлагаю отыскать моего братца и вытрясти из него признание, и душу.
Хадалис охотно согласился.
Правда, идти далеко нам не пришлось. Буквально за следующим поворотом мы наткнулись на Тана за минуту до того, как он накинул на голову капюшон простого черного плаща и выскользнул в неприметную дверцу на задний двор.
– Ну и куда намылился твой брат посреди праздника?
– Если поедем за ним, то обязательно узнаем. – И пояснил, предвидя наши вопросы: – Вы его не знаете. Если он чего-то не хочет говорить, то и не скажет, хоть поджаривайте его на медленном огне. Ну, вот такие мы.
– Значит, поедем следом, – согласилась я.
– Я и принцесса, – тут же нашелся Хадалис. – А ты – хозяин праздника.
– Очень хромая попытка избавиться от соперника, крылатка, но и ее я тоже припомню. Кроме того, – Граз’зт обнял меня за плечи, – плохим мужем я буду, если позволю своей беременной жене ездить без охраны.
Хадалис сжал кулаки, но на этот раз промолчал.
Мы вышли следом за Таном и застали его как раз в тот момент, когда он пришпорил коня и поскакал в сторону опущенной решетки.
– Там откидной мост, пока его опустят, нам приведут лошадей.
Рогалик не на долго исчез, потом вернулся и мы дождались, пока перед Таном подниму мост. Как раз привели лошадей. Пара мальчишек следом притащили оружие моих мужчин.
– Мне кажется, Маа’шалин нельзя ехать вот так, – сказал Хадалис, когда Граз’зт потянулся ко мне, чтобы усадить на лошадь.
– Боюсь, у нас нет времени на переодевания. Хотя, конечно, крылатка в кои-то веки права.
Я пожала плечами, переваривая пришедшую на ум дикость.
– У кого-то есть нож?
Рогалик с сомнением протянул мне короткий кинжал.
Я задрала платье до колен, а потом, подумав, и еще выше, сделала надрез – и в два счета оторвала всю нижнюю часть. Легким движением руки платье превратилось в элегантное мини. Хотя, пожалуй, коротковато, потому что резинки от чулок прямо таки напрашиваются, чтобы их прикрыть. Я попыталась одернуть платье пониже, но бестолку. Примерно тоже самое у меня было, когда я перешивала школьную форму на выпускной. Отрезала вроде нормально, но не учла, что ее же придется подшивать и она чуть подскочит на мне. В общем, было… пикантно. Хорошо, что ноги у меня ровные и красивые, потому что бег по утрам с шестого класса – это великая вещь.
Я оценила свой вид: да уж, у принцессы ноги тоже, что надо. Осталось решить вопрос туфель: на каблуках я сильно не побегаю, тем более с моим-то опытом.
– А вот что с обувью делать…
Вместо ответа оба моих мужчины громко и сипло выдохнули.
– Что? – Я подняла взгляд, намереваясь узнать, что опять не так – и наткнулась на их несчастные лица.
– Это… была… хорошая идея, укоротить платье, – за обоих ответил Граз’зт.
– Угу, – буркнул следом Хадалис.
А я густо покраснела.
– Десятеро помогите! – прошипел сквозь зубы Рогалик и, посадив меня в седло, сел рядом. Как и в день, когда он вез меня домой после свадьбы: сижу боком, словно кукла, и радуюсь, что мне не выдали отдельного коня.
В фильмах скачка всегда выглядит так романтично, на самом деле в этом мало чего приятного. Трясет, толкает и, если не пытаться держать равновесие, болтает из стороны в сторону. Я пыталась, честно, но учитывая то, что на лошади я сидела второй раз в жизни, все мои старания пошли скорее во вред: только спина разболелась, а уж про пятую точку лучше вообще помолчу. Хорошо, что Рогалик вовремя вскрыл мое притворство и сейчас мне не приходится изображать лихую наездницу.
Понятия не имею, сколько мы ехали, но по моим ощущениям – не так уж долго. Когда Рогалик остановил коня около трехэтажного здания под вывеской «Злой котелок» и я оглянулась, то увидела, что стены замка отсюда видны, как на ладони.
– Я знаю это место, – мрачно сказал Хадалис, наблюдая за тем, как мальчишка-служка ведет коня Тана на конюшню. Еще трое таких же пареньков уже спешили к нам.
– Интересно, откуда? – Рогалик помог мне спешиться, потихоньку спросил: – Я понимаю, что ты не умеешь ездить верхом, Маа’шалин, не нужно делать вид, что это не так.
Я рассеянно кивнула. Проклятье, с туфлями все же жуткая засада, но если их и снимать, то только в помещении. Хоть бери – да на ноги обмотки наматывай, ей богу.
– Помните, я говорил, что мы с Данаани кое-куда ездили и это показалось мне странным? – Хадалис кивнул на вывеску. – Так вот, мы ездили сюда.
Рогалик тяжело вздохнул – и его глаза недобро блеснули. Внешне-то он был спокоен, а вот одного этого взгляда было достаточно чтобы понять: он не будет церемониться с братом, когда мы его найдем.
– И ты не видел, с кем она встречается? – спросила я Хадалиса, когда мы вслед за Рогаликом поднялись на крыльцо и вошли внутрь.
– Она ни с кем не встречалась, – ответил он нехотя. – Мы просто выпили какой-то местной дряни, потом она забрала у трактирщика сверток, и мы вернулись.
– Каким образом вы оказались на территории крэсов и вас не убили? – Рогалик не прошел дальше порога, так и остался стоять в ожидании, пока кто-то из обслуги на нас обратит внимание.
Хадалис погладил спинку носа, как будто и сам только сейчас задумался о том, почему их в самом деле не тронули.
– Уверен, что вы были здесь? От замка принцессы путь не близкий.
– Мы прошли через Путеводное око.
– Ближайшее отсюда дальше, чем мой замок.
– Значит ты не знаешь о том, что находится в десяти минутах езды отсюда, – не растерялся Хадалис.
– Мы обязательно поговорим об этом позже, – пообещал Граз’зт, а потом, став Мистером Обаяние, широко улыбнулся идущей к нам девчонке-служке.
От меня не укрылась ее странная растерянность, когда она посмотрела на Граз’зта, хотя обычно женщины реагировали на него несколько иначе. Даже служанки в замке краснели и бледнели, стоило ему появится на горизонте. Обычная реакция на аппетитного мужчину. Но эта девица смотрела на него определенно иначе. С удивлением, хоть и очень пыталась его скрыть.
– Привет, милая, – сказал он, привлек ее к себе и шепнул на ухо достаточно громко, чтобы услышали мы с Хадалисом: – Не надо делать вид, что мое лицо тебе незнакомо. Только что сюда приехал тот, кто похож на меня как две капли воды. Кивни, если я прав. Но учти: будешь врать – и я отдам тебя вот той парочке светлых. Я проиграл им в карты несколько крэсских душ.
Девушка сглотнула и, нервно теребя край передника, утвердительно кивнула:
– Часто он здесь бывает? Кивни, ничего не нужно говорить. – Еще один кивок. – Один? – Кивок. – Никогда не видела его с девушкой? Вот как та, что стоит позади меня?
На этот раз девчонка отрицательно замотала головой.
– Вот и умница. – Граз’зт выудил из внутреннего кармана куртки монету, вложил ее в трясущиеся пальцы и сжал их в кулак. – А теперь отведи нас к нему. Только тихо и без резких движений. Это мой брат, и я хочу сделать ему сюрприз. Будет очень жаль, если сюрприз пропадет.
Мы почти добрались до лестницы на второй этаж, когда нам навстречу выступили двое громил. Ростом они, конечно, уступали моим мужчинам. Но вот жира и мяса на них было так много, что я невольно заволновалась.
– Лучше уйдите по-хорошему, – жестко предложил Рогалик.
Знаю я эту его интонацию, уже успела выучить. Если сейчас ему сказать «нет» – будет очень недоволен. Но я-то ему не разрешала спать рядом, а тут, кажется, кто-то вознамерился встать между ним и его целью. Надеюсь, у ребят есть хоть какой-то инстинкт самосохранения, потому что если начнется потасовка мы можем спугнуть Тана. Чем бы он тут ни занимался.
– Может вы того, еще меня в зад все по очереди поцелуете? – Один из громил смачно харкнул под ноги, второй отрыгнул.
– Может и поцелую, сапогом.
И прежде чем здоровяк успел что-то предпринять, Рогалик сделал короткий замах – и врезал ему кулаком прямо в нос. Я поежилась от хруста ломающейся кости и отступила, когда Хадалис таким же образом вырубил второго. Неудивительно. Видели бы вы кулаки моих мужчин.
– Я же предупреждал, – без намека на сожаление сказал Граз’зт и, переступив через катающуюся по полу тушу с окровавленной рожей, встал на лестницу. Подал мне руку, чтобы я могла пройти. – Лежите, иначе будет больнее.
Я быстро скинула туфли, взяла их во вторую руку и с благодарностью приняла помощь. Хадалис замкнул наш строй.
Трясущаяся девчонка провела нас на третий этаж и указала на короткую лесенку выше, которая, судя по всему, вела на чердак.
– Надеюсь, ты благоразумная юная умница, – улыбаясь во весь клыкастый рот, предупредил Рогалик. – Потому что я не люблю лгуний.
Она так энергично закивала, что в эту минуту наверняка была так же искренна, как грешница в чистилище.
Граз’зт был как всегда нетерпелив и не придумал ничего лучше, чем вывалить дверь одним пинком.
В комнате, в самом ее центре, стояло огромное овальное зеркало. С виду ничем не примечательное, не считая тяжелой каменной рамы, испещренной светящимися голубыми символами. Со стороны казалось, что они собираются в строчки, распадаются – и снова собираются, образуя новые слова и фразы.
Ничего необычного, по большому счету, за исключением небольшой мелочи – внутри этого зеркала была… я.
А Тан словно умалишенный колотил в стекло рукоятью одного из своих кинжалов, но подсвеченная изнутри зеркальная поверхность так и осталась нетронутой.
