Текст книги "Красный туман (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

   Отчего бы не послушать байку? Имаскар согласился, хотя собирался слушать в пол уха.

   – Если господин не против, я бы рассказал о герое Второго дома, известном воине Гаруле.

   – Уж не о Клинке пепла ты собрался поведать, хронист? Эту историю родительница рассказывала мне перед сном, сомневаюсь, что тебе есть что прибавить к ее словам.

   Старик сухо прищелкнул языком.

   – Мне следовало догадаться, что господин знает лучше меня. В своей непростительной самоуверенности я решил, что тебе будет интересно услышать о преинтереснейшем пергаменте, который мне удалось раздобыть в пыльных библиотеках Арманшана.

   – Что за пергамент?

   – В нем говорится о клинке, похожем на тот, которым владел Гарул.

   Имаскар не поверил ни слову, но изобразил заинтересованность.

   – Удиви меня, хронист, – подбодрил он старика.

   Тот распластал улыбку по пышному лицу, затряс щеками от гордости и степенно начал рассказ.

   – Пергамент этот вышел из-под пера воина, имя которого, увы, не сохранилось. Он назвался Молчаливым соколом, полагая, что членам Второго дома оно скажет больше, чем мне. В пергаменте говориться о том, что отряд воинов во главе с отважным Гарулом оказался в самом центре засады, организованной риилморцами. Архатов осталось ничтожно мало и они знали, что в стычке им не выжить. Несмотря на это, несколько отважных воинов вызвались отправиться в разведку, надеясь отыскать лазейку. Молчаливый сокол был одним из них. Незадолго до попытки вылазки, Гарулу удалось подслушать разговор риилморцев: они обсуждали планы нападения сразу на несколько домов. Планы те, случись им осуществиться, уничтожили бы основные силы нашей обороны, и Арна оказалась бы обречена. Понимая это, ваш отважный предок решил изменить план побега. От того, удалось бы лазутчикам вырваться, зависела безопасность всей Арны. Гарул принял решение пойти в атаку, чтобы отвлечь внимание риилморцев и дать беглецам шанс вырваться из западни. Твой предок знал, что нападать сейчас – чистое самоубийство, и он предложил всем остальным остаться в засаде, и дождаться подмоги. Воины не покинули своего генерала. Понимая, что идет на верную смерть, Гарул отдал свой легендарный меч – Клинок пепла – Молчаливому соколу. Клинок стал бы свидетелем правдивости слов посланников. Воин как мог убеждал генерал оставить меч при себе, но Гарул, как известно, славился не только железной рукой и отвагой, но и упрямством.

   – ... которое не раз спасало ему жизнь, – дополнил хрониста Имаскар. Удивительно, но история его заинтриговала. Он положил себе не забыть при случае взглянуть на пергамент собственными глазами.

   – Так и есть, – охотно согласился старик. – Клинок перешел в руки Молчаливому соколу, и на следующее утро воины во главе с твоим предком, выступили в агрессивное нападение. Молчаливый сокол писал, что подобного кровопролития земли Арны не видели со времен падения первого серафима. Крови пролилось столько, что все реки в округе стали красными.

   – Что случилось с Клинком пепла?

   – Лазутчикам удалось сбежать, но по пути они попали в засаду морлоков и почти все погибли, за исключением нескольких человек. Молчаливый сокол, понимая, что ему вряд ли суждено добраться до дома и предупредить остальных, написал письмо, где рассказал о том, как погиб Гарул и о месте, в котором спрятал Пепельный клинок.

   Имаскар мысленно улыбнулся. Окончание истории виделось очевидным, но он дал старику закончить. Впереди уже виднелись черные и белые монолиты капища – старику как раз хватит времени, чтобы закончить очередную из многочисленных выдумок вокруг знаменитого меча.

   – На этом пергамент заканчивался, господин, – хронист поник, словно высохшая трава. – Я провел множество дней, пытаясь отыскать подсказку о месте, где покоится славный клинок, но, увы, так и не нашел ее.

   – Скорее всего, пергамент фальшивка, – произнес Имаскар. История, которая сперва занимала его, начала утомлять.

   – Печать, скрепляющая тот пергамент, была самой что ни на есть подлинной – уж в этом я разбираюсь, господин.

   – Я видел сотни печатей, хронист: многие походили на настоящие, но оказывались подделками.

   Старика задело, что его знания ставят под сомнение. Он громко и выразительно засопел, отвернулся, словно верил, что собеседника заденет такое неуважение. Имаскар мысленно обозвал его жирной задницей и, скомандовав воинам поторопиться, пришпорил коня.

   Вблизи убежища Тайновидящих напоминала кладбище любого из домов, с той лишь разницей, что выглядело оно значительно массивнее и больше. Но, главной особенностью убежища была необычайно ровная огранка камней и безупречная зеркальная поверхность каждой грани. Одни камни были треугольной формы, другие – квадратной, а на третьих, чтобы сосчитать все грани, понадобилась бы пара рук. В плену монолитов стелился молочный туман, а воздух пах болотной сыростью. Казалось, время здесь течет по своему собственному, особенному распорядку. Имаскар множество раз слышал об этом месте, потому, увидев, узнал сразу. Единственное, что его насторожило – тишина. Никто не знал, сколько Тайновидящих обитает в своего убежища – один ли с множеством лиц, или множество одноликих. Так или иначе, но на шум всадников никто не явился.

   Имаскар не подал виду, что растерян. Он спешился, подождал, пока толстяк хронист осчастливит лошадь, чуть не кубарем скатившись с ее спины, и приказал воинам охранять обоих.

   – Полагаю, господину кое-что следует знать, прежде чем входить в убежище Тайновидящих, – произнес старик.

   – Говори.

   – Моя почтенная шианара, носящая Солнечную корону приказала... – Он замялся, неловко перебирая пухлые, словно сытые черви пальцы. – ... Шианара хотела, чтобы я запечатлел ваш разговор для потомков.

   – Я знаю, что ты послан подслушивать, но таковым было условие Данаты, которое я принял. – Видя его неуверенность, Имаскар уточнил: – Ты не об этом хотел сказать?

   Хронист покачал головой.

   – Шианара просила меня... подправить то, что скажут Тайновидящие, если им будет угодно сказать.

   Подправить? Имаскару начали надоедать недомолвки, хотя он начинал понимать, куда клонит хронист.

   – Ты должен понять, господин, что Даната очень печется о благе Арны. Шианара чтить твое горе, но считает, что оно не должно стать зерном, что пустит ростки новой войны.

   – Она просила тебя солгать на Едином союзе?

   Подбородок старика кивнул, а щеки, подпрыгнув, поддакнули.

   "Интересно, что ты затеваешь, Даната? – мысленно обратился к правительнице Имаскар. – Хочешь выставить дураком меня или в самом деле заботишься об общем благе?"

   – Почему же ты ослушался ее и рассказал мне?

   – У меня всего одна душа, а жизнь катиться к закату. Мне и так есть за что повиниться перед Скорбной.

   – В таком случае для тебя же лучше смотреть в оба глаза и слушать в два уха, – Имаскар постарался, чтобы слова прозвучали устрашающе.

   Хронист опасливо посмотрел на него, но закивал, соглашаясь.

   Туман висел между монолитами словно паутина. Со стороны он выглядел плотным и тяжелым от влаги, но стоило Имаскару шагнуть в облако, как кожу обдало жаром. Может это и не туман вовсе? Архат отринул все разумные объяснения: в месте, где властвуют духи, может происходить все, что угодно.

   Он сделал почти десяток шагов, но туман так и остался плотным. Лицо горело, словно его окунали в огонь, глаза слезились, а во рту появился вкус ржавчины. С чего бы это? Когда Имаскару начало чудиться, что все то время он ходит по кругу, откуда-то из-за правого плеча послышался голос:

   – Зачем ты пришел? – шептал говорящий. Голос выдал в нем старика.

   Архат встрепенулся, но вовремя взял себя в руки и вспомнил о хронисте. Оглянулся, нашел его взглядом – все это время старик трусил за ним, беззвучно охая и густо потея. Хронист трясся, страх скомкал его рот, но не было похоже, чтобы старик помышлял о бегстве.

   Имаскар оставил его своим демонам и повернулся на голос. Никого не видно, только туман. И все же, присутствие кого-то, веющего мертвецким холодом в этом облаке жара ощущалось каждым кусочком кожи.

   – Я хотел просить помощи Тайновидящих.

   – Они тебя не звали, – сердито выплюнул голос, теперь откуда-то слева.

   – Правительница Арны, Хозяйка Золотой короны, Даната, дала мне разрешений говорить вами.

   – Разрешение тебе, но не приказ нам. Убирайся, пока мы не разгневались.

   – Я не уйду, пока не произнесу вопрос, с которым пришел, и не услышу на него ответ, – стоял на своем Имаскар и шагнул на голос.

   Ему навстречу, словно бы разорвав полотно тумана, выступил мальчик лет десяти-двенадцати, с бритой головой и вырезанным на лбу символом бессмертия. Рана выглядела еще свежей, как будто шрам нанесли всего несколько дней назад. Верхние веки глаз Тайновидящего были пришиты к нижним, а губы – друг к другу, кожаным шнурком шириною в мизинец. Мальчик не мог говорить, не мог видеть, с кем говорит, да и голос принадлежал не ему.

   – Твоя настойчивость похвальна, – произнес Тайновидящий и повернулся, чтобы уйти.

   Архат не останавливал его. Слепых невозможно переубедить и сила в разговоре с ними не поможет. Через несколько мгновений туман проглотил его. Имаскар оглянулся проверить, рядом ли хронист, но не нашел старика на прежнем месте. Час от часу не легче. Если дуралей испугался и сбежал, одним Создателям известно, как далеко нелегкая унесла его от убежища. А если с хронистом что-то случиться, Даната сделает виноватым его, Имаскара. Учитывая миссию, с которой правительница послала старика, обвинения будут особенно суровы.

   – Хронист! – позвал Имаскар. Ответа не последовало и архат позвал снова.

   Справа раздался невнятный шум, Имаскар обернулся, но наткнулся лишь на туман. Что делать теперь? Идти дальше или стоять на месте? Или поискать старика? Дьяволы бы все побрали, он пришел в убежище Тайновидящих не для того, чтобы гоняться за испуганной свиньей!

   Имаскар успел сделать несколько шагов, прежде чем молочная дымка перед ним расступилась и из нее появилась еще одна фигура. На этот раз старуха, нагая и простоволосая. Она была так стара, что складки дряблой кожи обвисли по телу, скрывая все срамные места, словно неопрятная сорочка. Ее глаза и рот так же были сшиты, но голос, которым она "говорила", Имаскар слышал отчетливо.

   – Он не может быть здесь с сердцем без вопроса, – ответила она. – Туман станет для него бесконечным, пока мы будет говорить с тобой. Пророчество, попавшее в чужие уши, может принести много бед.

   Архат облегченно вздохнул. Даната обманом хотела завладеть тем, что предназначено ему, но в убежище Тайновидящих она не всесильна. Пусть толстяк послушает голос тумана, пока он будет слушать призраков.

   – Ты пришел с черным сердцем, – заговорил третий голос.

   Имаскар начал привыкать к тому, что они меняются чаще, чем любовь молодой девушки. И даже не повернулся посмотреть, с кем говорит на этот раз.

   – Я хочу узнать, кто пришел в мой дом с подлым кинжалом – произнес Имаскар, – хочу, чтобы духи показали мне сторону, в которой искать предателя. Чтобы упокоилась кровь моих родичей, чтобы были отомщены те, чьи имена навеки сотрутся из памяти моего Дома.

   – Ты хочешь знать больше, чем имеешь право услышать, – молодым голосом произнесла старуха.

   – Я должен знать...

   – Ты должен помнить о смирении, – напомнил третий голос. Имаскар так и не смог определить, детский он или взрослый, женский или мужской. Но из трех последний был самым сварливым.

   – Мои родичи погибли, – сказал Имаскар, но покорность получилась хромой, – мой дом уничтожен, из моего сердца вырвали тех, кого я любил, убили ту, что воспитала меня.

   Ворчливый захохотал. Имаскар повернулся, но в который раз собеседником ему был один туман. Одновременно с этим к руке архата прикоснулось что-то холодное, липкое, как трясина. Имаскар вздрогнул, опустил взгляд – и увидел девочку, такую крошечную, будто ее умертвили еще до того, как она научилась говорить.

   Имаскар сглотнул. Пришлось напомнить себе, что она – не просто убитое дитя, она – избранная серафимами, а, значит, тело ее было мертво еще в момент рождения, даже если прожило сто лет после.

   – Слушай, – произнесла она мужским, охрипшим до шепота голоса.

   Имаскар присел на корточки и вдруг почувствовал себя карликом хотя она по-прежнему была много ниже его. От девочки шел удушливый запах ритуальных благовоний, сильнее, чем от других Тайновидящих. Должно быть, ее умертвили совсем недавно. Она склонила голову, так низко, что ухо прижалось к плечу. Из уголков ее зашитого рта потекли струйки зеленой жижи.

   Имаскар проглотил отвращение. Пусть у нее хоть дерьмо из носа хлещет – лишь бы сказала пророчество.

   Тайновидящая подошла к нему впритык, отвела от его уха волосы и зашептала:

   – Ищи предателя в своей крови. Не хорони то, что не мертво. Не слушай правдивых, верь лжецам. Точи меч и ступай на восток, но врага пощади. Не пей из чаши – в ней яд, утоли жажду, убив то, что дорого.

   Голос стих. Имаскар открыл рот, чтобы спросить – и увидел себя стоящим на коленях в самом сердце обители каменных монолитов. Неподалеку, прикорнув на сваленной колонне, сидел хронист. Ветер трепал его седые космы, но старик не шевелился. Имаскар поднялся, съедаемый головной болью. Перед глазами полыхнуло черное марево, ком слюны во рту мешал дышать. Архат выплюнул его и увидел, что комок багровый от крови. Имаскар поворочал языком во рту – зубы на месте. Потрогал рот, наткнулся на что-то вязкое. На пальцах остались следы зеленой жижи, похожей на ту, что текла изо рта Тайновидящей.

   Как, дьяволова печень, понимать ее слова?!

   Удар боли пришелся ровно в грудь. Имаскар часто задышал, закашлялся. С каждым выдохом зеленая дрянь выходила из него, как гной из раны. Толчок за толчком, все больше и больше. Перед глазами мельтешила чехарда цветов: красный, черный, белый, синий... Архат попытался вдохнуть, но захлебнулся и закашлялся еще сильнее.

   Грязь выходила из него так долго, что когда Имаскар смог, наконец, дышать, солнце уже поцеловало горизонт. Архат все-таки поднялся, но ноги еще долго не хотели его слушаться. Шатаясь, перебирая ступнями и сплевывая остатки жижи, он добрался до прикорнувшего хрониста. Осторожно тронул толстяка за плечо, но тот не шевельнулся. Потряс сильнее – и грузное тело сползло в ворох серой хламиды.

   Имаскар был так измотан, что не удивился смерти старика. Он поддел мертвеца носком сапога, кое-как перевернул его на спину. Хронист таращился в пасмурное небо остекленевшими глазами без зрачков. Его рот был широко распахнут, а лицо искажено таким ужасом, что архат невольно попятился. Старик был мертвее мертвого, и убил его не кинжал, и не стрела.

   Имаскар осмотрелся, хотя после пережитого, взгляд не вернул былую остроту. Цветастые вспышки мелькали перед глазами, прикидываясь то девушкой, то тенью, то крадущимся убийцей. Архат не позволил себе обмануться фальшивыми образами. Единственное настоящее на много миль кругом – мертвец, камни и серое пятно воинов Второго дома, ждущих господина. Но ведь что-то же убило толстяка?

   "Поиметая язва, если я не найду убийцу, Даната обвинит меня в смерти своего хрониста!"

   Имаскар вдруг осознал, что случившееся играет ей на руку. Вернись толстяк живым, но без пророчества – правительнице Арны нечем было бы заткнуть рот ему, Имаскару. Но мертвым хронист снова стал полезен своей шианаре.

   Архат еще раз внимательно осмотрел тело и место вокруг него: никаких следов на земле, ни одного синяка на теле, лишь пара чернильных пятен на ладонях.

   "Ты слишком устал, чтобы резво соображать", – остановился Имаскар.

   Он свистом подозвал коня, превозмогая ломоту в костях взобрался в седло и вскоре поравнялся с воинами своего дома.

   – Здесь должен был быть человек, – сказал сквозь кашель. В груди до сих пор клокотало, словно полным ходом шла готовка новой порции гнилостной рвоты. – Хронист мертв. Кто-то убил его, пока я говорил с Тайновидящими.

   – Не было никого, – за всех ответил молодой воин, только недавно примеривший капитанскую перевязь.

   – Тогда хрониста правящего дома убил один из вас, – отрезал Имаскар.

   – Мы ждали тебя здесь, шианар, как ты велел, – капитан в замешательстве уставился на него. – Мы не смели тревожить тебя в убежище Тайновидящих. Но сам взгляни вокруг – нет ни камня, ни куста, ни дерева. Откуда взяться убийце?

   – Я не сошел с ума, – ответил Имаскар. – Возьми нескольких человек, поезжайте и заберите мертвеца – нужно вернуть тело его госпоже.

   Видя, что капитан собирается что-то сказать, архат заткнул ему рот коротким:

   – Живее. Если постараемся, привезем хрониста до того, как разорвется связь.

   Он не стал прибавлять, что это – единственный шанс обелить себя перед Данатой. Обелить их всех. Если там был убийца – она попросит головы всех воинов, которые его проморгали. Второй союз и так обескровлен, потеря десяти опытных воинов – возможно, лучших из лучших, ведь их выбирал Ксанат – может оказаться "ударом милости" его дому.

   Дору

   Цирк, как и рассчитывал наемник, двигался значительно быстрее обозов с беженцами. Телеги и кибитки скряги Бачо были новее и крепче, лошади – выносливее. А компания распутниц развеивала скуку плаксивых дней. Красавицы с полными обнаженными грудями то и дело норовили затащить его в свой обоз, призывали бесстыдными играми друг с другом, но Дору не разрешал себе расслабиться. Возможно, когда дело будет сделано, цена заплачена, а слова произнесены – он подумает о дорогой шлюхе. В Нешере и в былые времена дома терпимости встречались чаще, чем ростовщики, а теперь их число непременно увеличилось вдвое. Известное же дело – ничто так не облегчает ожидание битвы, как спущенное с толком семя.

   Лишь присутствие архаты беспокоило наемника. Узнав про возможный обман, Бачо стал подозрительнее. Он приказал перенести клетку с пленницей в его кибитку, и приставил охранниками нескольких цирковых. Дору лишь посмеивался над его предосторожностями: если девчонку захотят украсть, вряд ли двое сопливых юношей послужат серьезной преградой. Но наемник предпочел помалкивать. Он и так сказал достаточно – даже дурень Бачо, захоти он пошевелить мозгами, начал задаваться вопросами.

   К полудню ливень немного стих. Тучи цедили холодную морось, но она была скорее тенью многодневных ливней. По такому случаю Бачо расщедрился на мех ранаэловой наливки. Он находил забавным заливать ее в глотку и приговаривать, что когда "быстроногая наливка" начнет действовать, они засрут все поля в округе. Дору исправно гоготал на каждую такую шутку – чем скорее марашанец поверит, что купил его, тем лучше. И наемника раздирало любопытство – едва ли ни единственный из пороков, с которым Дору ничего не мог поделать. Где Бачо взял архату и кому ее везет? Для чего – Дору догадывался. На вид дечонке не больше шестнадцати, но ее волосы не острижены, а на ладонях, если внимательно присмотреться, вензеля татуировок. Она – знатного рода, возможно даже наследница одного из Домов. Инвига? Слишком молода. Но это объясняет, почему она смогла "увидеть".

   Воспоминание о ее прикосновении заставило Дору поморщиться. Что ж, скорее всего архата успела пройти посвящение и даже кое-чему научиться. Марашанец – жадная тварь, слишком жадная, чтобы поразмыслить, почему так хорошо платят за малолетнюю девчонку. В Дэворкане полно любителей экзотики – они не поскупятся, чтобы получить в свою постель существо крови серафимов. Но на это сгодится любая крестьянка из Арны, некоторых даже красть не придется – достаточно поманить туго набитой мошной. Но похищать инвигу ради плотской потехи, сейчас, когда Конферат еле-еле заткнул рот Арне? Безумие. Если только заказчик не рассчитывает использовать девчонку другим способом. И явно не для того, чтобы успокоить души почивших предков.

   Как бы не вышло, что блеф окажется пророческим. Каким лихом угораздило этого дуралея Бачо?

   – Почему ты не пьешь с нами? – Марашанец икнул. Выпив, он захотел ехать верхом. Наливка разгорячила его кровь, но таланта наездника не добавила. Бедная коняга – одна из тех, которые Дору ему продал – часто пряла ушами. На ее боках виднелись алые стежки от кнута.

   – Не хочу, – обронил наемник.

   – Брезгуешь?

   "Да", – мысленно ответил он, но вслух сказал:

   – Не по мне питье. Привыкну еще – потом разбойничать начну, чтобы денег наскрести.

   Бачо долго и усердно думал над его словами, потом махнул рукой и стегнул коня. Испуганное животное рвануло с места, понесло – и марашанец свалился на землю. Кто-то из Создателей берег его – свались Бачо чуть левее, приземлился бы теменем на острый камень. Гиштаны помогли ему подняться и перетащили в кибитку.

   Пьяница проспит до утра, прикинул Дору. Наемник прислушался к говорящим на марашанском гиштанам. Одна предлагала обчистить его карманы, другая – поискать ключ. Думая, что незнакомцу их марашнаский не понятен, трещотки даже не пытались таиться.

   –Зачем нам архата, если мы даже не знаем, кому ее продать! – возмущалась та, чей голос был старше. – Нужно забрать золото и лошадей, и ехать вперед. Ар испортит повозки, а я отравлю лошадей. Пока нас догонят – мы будем в столице. У нас будет достаточно эрбов, чтобы купить приличный дом. Мне надоело кочевать со скрягой и молиться, чтоб его утро началось с правильной ноги.

   – Ты хочешь украсть кошелек, когда под носом сундук! – спорила молодая. – Я слышала, как Бачо хвалился, что продаст девчонку за пять сотен эрбов.

   Дору мысленно присвистнул – пять сотен эрбов. Неплохо, для дуралея Бачо. Обращенная инвига стоит вдвое больше, а по ту сторону Топей мертвецов можно попробовать получить две, а то и три тысячи.

   – С девчонкой далеко не уйти, – ворчала старая. – У золота нет ног, чтобы сбежать, и кричать оно не станет, и о помощи не попросит. А если тот наемник прав – нам за девчонку кишки вырвут, а не звонкой монетой отблагодарствуют.

   – Наемник продается, если мы предложим больше – он поможет довести ее до столицы.

   – И кому ты ее продашь? – не унималась старая гиштана.

   – Если нашелся один, согласный заплатить за архату пять тысяч, то найдется двое, которые заплатят четыре.

   Дору мог поспорить, что "видит", как молодая улыбается, радуясь собственной предприимчивости.

   На долгое время за пологом кибитки поселилась тишина, изредка нарушаемая храпом марашанца.

   – Ты знаешь, где Бачо хранит ключ? – наконец, заговорила старая.

   – Ближе, чем ты думаешь – глянь за ворот его рубашки и увидишь.

   Так просто? Дору одолела изжога. Цирк непуганых идиотов и неощипанных кур.

   Так просто? Дору одолела изжога. Цирк непуганых идиотов и неощипанных кур.

   Ждать гиштан с подкупом пришлось недолго. Впереди виднелись развалины какого-то то ли замка, то ли храма, и цирковые решили остановится около них на ночлег. Дору делал ровно то, что и остальные: почистил лошадь, без особого вкуса умял ячменную похлебку. От его взгляда не скрылось, как гиштаны, думая, что их никто не видит, всучили силачу ломоть хлеба и несколько кусков вяленого мяса. Силач, от небольшого ума, сразу понес харч пленнице. Как раз в это время в сторону Дору направилась молодая гиштана. Она нарочно послабила шнуровку на груди пестрой сорочки, распушила вороные кудри и, остановившись рядом, соблазнительно взмахнула ресницами. Хороша, нечего сказать.

   – Скучаешь, миралаши? – произнесла нарочито влажно, словно говорить мешал созревший на губах поцелуй.

   "Нарочно проверяют, могу ли я понимать их или догадалась...?"

   – Говори, что надо, и словами, которые я понять могу. А то я ваши повадки знаю – браслетами зазвенишь, юбками махнешь – и ищи-свищи потом кошелек.

   Должно быть, ответ гиштану устроил, потому что она подвинулась ближе, прилипла плечом к его плечу. Попадись ей кто-то другой – девица могла бы рассчитывать на успех.

   – Дело есть. Купить тебя хочу.

   – Зачем? Я с твоим хозяином договорился колымаги охранять – бояться нечего.

   – А я вдвое больше заплачу, – предложила она.

   Дору сузил глаза прищуром.

   – Ты что ли обворовать его решила?

   Гиштана ответила осторожной улыбкой.

   – Говори.

   Она скосила взгляд в сторону надколотой замковой стены, часть которой рассыпалась каменной крошкой, а часть приютила трещины и дикую лозу. Дору последовал за гиштаной, мысленно просчитывая каждый из вариантов. С Бачо ловить нечего – к нему в проводники он напросился не эрбов ради, но чтобы незамеченным доехать до Нешера. Если оставить все, как есть, то, скорее всего, встречи с головорезами заказчика архаты не избежать. Дору знал, что ему хватит сноровки справиться с ними, и в таком случае заказчику придется принять условия Бачо. Марашанец получит девчонку, а он, Дору – крысиный хвост. С другой стороны – переметнувшись на сторону гиштан, он получит инвигу. Когда они отойдут от лагеря достаточно далеко, он прирежет крикливых кур и девчонка окажется в его руках. И вот тогда...

   Дору скрипнул зубами, пытаясь вытолкать из головы убитую давным-давно надежду. Жить – и знать, что ничего нельзя изменить куда проще, чем гоняться за хвостом мечты. И все-таки не просто же так повстречалась инвига. Может быть она сможет вернуть то, что забрала ее предшественница...?

   – Ты парень расторопный, – жарко заговорила гиштана, едва они скрылись за осколком стены. Она прижалась к нему полной грудью, опустила руку ниже, перебирая пальцами шнуровку на штанах.

   Дору разрешил ласкать себя. У него не было женщины намного больше, чем следует, и потребность давала о себе знать. Будет уговор или нет – он еще не решил, но поиметь хорошенькую бабенку за просто так – почему бы нет?

   – Мы украдем у пьяного хряка его птичку, – продолжала шептать она, умело послабляя его штаны, – у меня есть ключ от клетки. Винга отравит лошадей, а я подговорю силача сломать телеги. Много времени пройдет, пока они соберут погоню.

   – Винга? – Дору сделал вид, что удивлен появлением третьего имени.

   Молодая гиштана прильнула еще сильнее, впилась губами в его рот, энергично заворочала внутри языком. Дору постигло разочарование – воровка из нее была лучше, чем шлюха. Чтобы не подавиться ее слюной, наемник настойчиво и многозначительно подтолкнул голову гиштаны вниз. Девушка сообразила, что от нее требуется, и живо опустилась на колени. Несколько минут спустя, Дору понял, отчего она так влажно и глубоко целуется.

   – Она нужна мне, эта старая гашорта, – произнесла гиштана, вытирая рот ладонью. – Нужна нам, – поправила следом. – Но мы можем не делить добычу на троих, если ты...

   – ... если я убью ее, – закончил Дору, подтягивая завязки.

   – Я сразу поняла, что ты умный и смелый, – заулыбалась она.

   – Подлый и бездушный ты хотела сказать.

   – Ты согласен? – настаивала гиштана. – Нужно действовать сегодня, пока боров спит.

   – По рукам. Надеюсь, мы найдем хорошего покупателя для этой птицы. А теперь иди, я обожду немного.

   Гиштана кивнула, поправила юбки и шмыгнула в тень. Дору присел на камень, прислушиваясь. Со стороны ночевки раздавался плачь шестиструнки и барда, который проклинал в песне изменчивое девичье сердце.

   И зачем согласился? Он попытался предугадать, как сложится бегство. В том, что из лагеря получится улизнуть без лишнего шума, не было сомнений. Гиштаны не слишком умны, но не настолько дуры, чтобы не понимать, чем заплатят за ошибку. Дору похвалил себя за предусмотрительное решение не продавать второго коня. Инвига сядет на него, гиштаны, скорее всего, уведут одного из своих. Судя по голосу, второй прилично лет, вряд ли она рискнет ехать верхом одна. Это играло Дору на руку – случись погоня, они с архатой ускачут налегке и смогут оторваться, пока Бачо будет срывать зло на марашанках. До столицы рукой подать, значит, покупатель уже готовит встречу. Жаль, что никак не узнать, где именно.

   "Что ты будешь делать с девчонкой потом? Не за пряниками в столицу едешь".

   Таскаться в Нешере с пленной инвигой, все равно, что нарисовать на груди мишень. Девчонка, впрочем, достаточно мала ростом, как для представительницы своего народа, если ее лицо спрятать за шимтой на манер местной моды, то она сможет сойти за знатную риилморку. Одна беда – волосы. Всякому, кто хоть раз видел архатов, взгляда хватит, угадать девчонкину породу, а те, кто не видел, будут таращиться во все глаза. Радовало то, что архатов в риилморской земле видели очень немногие. С другой стороны – волосы инвиги можно подстричь или покрасить. Этот вариант Дору понравился. Волосы дорого возьмут на черном рынке – знатные коровы не поскупятся на парик из волос цвета расплавленного золота. Заодно выручит денег, которые никогда не бываю лишними.

   Оставалось решить последнее – как поступить с девчонкой. Она не станет послушно следовать за ним. Лучше горло себе перегрызет, чем покорится. Не сиди архата в клетке – давно бы сбежала. Если его предположение верно и она наследница одного из Домов, то умеет обращаться и с мечом, и с луком, и с плеткой, если придется. И если она обращенная инвига, то как минимум однажды перерезала глотку человеку. В клетке она спокойна, но до сих пор строптива, и успела поднакопить злости. На воле удержать ее будет сложнее сложного. И лучше найти на архату управу до прибытия в столицу. Если девчонка сбежит в Нешере, не сложно догадаться куда она пойдет первым делом. Дору, с его деликатным и небыстрым поручением, не нравилась перспектива прятаться от каждой сторожевой собаки Нешера.

   Все же, как ни крути, девчонку лучше продать. Она слишком заметна, и путешествие с ней не принесет ничего, кроме боли в заднице. Да и поиски хозяина или стороннего покупателя, тоже грозят неприятностями

   Но, в конце концов, он получит инвигу задарма. Если проблемы перевесят возможную выгоду, он избавиться от нее. Благо, архаты дохнут не так медленно, как их крылатые старшие родичи. Этот вариант Дору нравился меньше всего.

   Он вздохнул. Уже полжизни прошло, а он до сих пор помнит тот день. Проклятая инвига, неужели пришло время сбыться ее жалкому пророчеству? Дору не мог, не хотел верить.

   Когда он вернулся к месту ночевки, цирковые большей частью спали. Из кибитки Бачо раздавался храп. Дору пристроился около своих лошадей, и, прикорнув на плаще, сделал вид, что спит. Хорошо, что он основательно выспался и отдохнул в Совиной крепости. После похищения девчонки придется надолго забыть о покое.

   Когда наступила самая черная часть ночи, он заметил возню около клетки с пленницей. Наемник самую малость приподнялся на локте, наблюдая. Послышался кашель, сопение и громкий шепот: