Текст книги "Красный туман (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

   Аккали не могла видеть их лица, но знала, что за спокойным голосом прячется человек с разномастными глазами. Чувствовала его особенный запах, особенный, который могли почувствовать лишь архаты.

   – Ты пришел с нищими – вот с ними и ступай дальше, – упрямился Бачо.

   – Я наемник, меня меч кормит, а ты заплатишь больше, чем они. Я слишком беден, чтобы подавать.

   – С чего уверен, что я стану тебе платить? – Было слышно, что тюремщик рассержен.

   Аккали знала ответ до того, как незнакомец произнес его вслух:

   – Потому что в твоей клетке не просто девка сидит, которую ты рабыней выставить хочешь. У тебя там архата – слепой разглядит. Думаешь, я один такой догадливый? Представь, что будет, если об этом узнают риилморские магистры Конферата, а? Готов спорить – ты не добром ее из дома увез.

   – Я никого не убивал! – пискнул Бачо, и в его голосе впервые появилась тень страха.

   – Может быть не собственными руками, но кому-то шепнул, подсказал, где искать, – вкрадчиво говорил незнакомец. Казалось, он нарочно подыгрывает тюремщику. – Правда в том, что Конферат вряд ли станет слушать твои оправдания. Ты ведь не совсем ущербный, знаешь о его маленькой договоренности с Первым союзом.

   Послышалось энергичное кряхтение вперемешку с бранью.

   – Ты меня шантажировать вздумал? – продолжал хорохориться Бачо.

   – Я лишь говорю, чего тебе следует ожидать. Вижу, что человек, который приказал раздобыть архату, забыл сказать, что нацепить на нее цепи, посадить в клетку и соваться в город – не самая хорошая затея. Готов поспорить, ты так и планировал сделать. Но знаешь что...

   Пауза была бесконечной, и Аккали начала сомневаться, продолжиться ли торг. Но незнакомец заговорил снова.

   – Сам посуди: он просит тебя раздобыть сокровище, и при этом не говорит, что везти его в город не следует, потому что сокровище тут же отберут, тебя обезглавят, а твою залитую смолой башку отправят вместе с извинениями родственникам пленницы.

   – Я... я... какой договор?!

   – Тот, о котором тебе следовало разузнать до того, как потрошить благородный Союз.

   Аккали догадалась, что он показывает в ее сторону.

   – Три года назад магистры Конферата заключили договор с Десятью домами. Архаты не будут нападать на Риилмру, а риилморцы вытравят всю работорговлю отпрысками серафимов на своей земле. Ты ведь держишь с ним связь птичьей почтой?

   – Не твоя печаль, – огрызнулся тюремщик.

   – Конечно не моя, – охотно согласился незнакомец. – Думаю, твой покупатель планирует перехватить обозы где-то на подходе к городу и отобрать девушку силой. Сам посуди: и товар получит, и деньги сбережет.

   – Почему я должен тебе верить?

   – Потому что я говорю правду. Ты можешь отказать мне и я не буду уговаривать тебя. Но когда будешь лежать в грязи с разрезанным от уха до уха горлом, ты меня вспомнишь, и перед смертью проклянешь собственную жадность.

   – И что ты предлагаешь?

   – Я уже сказал, что готов помочь доставить товар по назначению, но вдобавок ты сохранишь жизнь и получишь обещанное.

   – Откуда мне знать, может тебя подослали глаза мне затуманить, а потом же и прирезать.

   – Ну и зачем мне в таком случае разговаривать с тобой? – усмехнулся незнакомец.

   Последующие разговоры свелись к торгу: незнакомец просил за все про все пятьдесят эрбов, Бачо скинул сумму вдвое, но разномастный стоял на своем. В конце концов, они договорились на сорок монет, треть которых тюремщик заплатил не отходя от места.

   – Позволь дать тебе добрый совет, мой друг на ближайшие дни, – сказал незнакомец, – никогда не носи все яйца в одной корзине. И не будь таким доверчивым – знаешь, ведь я мог легко убить тебя уже сейчас – в твоем кошельке меньше, чем мы сговорились, но ведь и я бы ничем не рисковал.

   Сквозь монотонный дождь было слышно, как марашанец судорожно сгладывает страх. После раздался хлопок по плечу, не слишком веселый смех незнакомца и его короткое:

   – Я пошутил, почтенный, тебе не стоит меня бояться. По крайней мере до тех пор, пока не вздумаешь меня надуть.

   Остатки разговора украл налетевший ветер, но Аккали и так услышала достаточно. Что ж, можно не надеяться получить помощь от человека с разномастными глазами. Своим предостережением он украл последнюю надежду на спасение. Она знала о договоре с риилморцами и молчала, чтобы правда не насторожила тюремщика. Незнакомец мало, что предупредил его, так еще и предложил свою помощь.

   "Ты ведь видела, какой он, такие не знают сострадания и жалости. Они вообще ничего не знают, кроме пустоты".

   Миска скудной каши-болтанки напомнила, что пришло утро. Несколько часов, которые Аккали провела с беспокойном сне, не принесли отдыха. Она принюхалась к содержимому миски, и во рту тот час стало горько. Снова мясо! Архата с остервенением выплеснула еду за прутья клетки.

   – Они даже не знают, чем тебя кормить, – произнес незнакомец.

   Она встрепенулась, обескураженная его внезапным появлением под навесом. Он стоял, облокотившись на мешки, все с той же пустотой во взгляде. По расслабленной позе тяжело было угадать, как долго он наблюдает за пленницей.

   – Знают, но нарочно морят голодом, чтобы я не сбежала, – ответила она.

   – Этот жирный бугай, возможно, неплохой садист и мучитель, но он паршивый торговец, хоть уверен в обратном. Человеку, который ждет тебя в Нешере, наверняка не понравится, что его драгоценность привезли в столь скверном виде.

   С этими словами он подошел к клетке и протянул Аккали несколько яблок. Вид их оставлял желать лучшего – в другие времена она бы и лошадь таким не стала кормить – но голод придал фруктам румянец и сочность. Аккали с опаской потянулась за угощением, гадая, чем заслужила благодетельство.

   Очередной порыв ветра заставил ее поежиться, свободной рукой потянуть край шкурного покрывала. Аккали не удержала равновесия, качнулась и ее пальцы, вместо яблок, вцепились в запястье незнакомца.

   Мгла... Серая вперемешку с черным и красным. В ней – силуэты, фигуры то ли в странном рваном танце, то ли в агонии. Человек, чье лицо скрыто ржавой маской, его шепот, туманом пролезающий в зарешеченное отверстие рта...

   Едва туман слов коснулся ее – Аккали вскрикнула, а человек выдернул руку из ее пальцев. Яблоки полетели на землю, для верности незнакомец раздавил каждое сапогом. Но аппетит у архаты пропал, равно как и желание принимать что либо из рук этого человека.

   – Совсем не обязательно прикидываться беспомощной, чтобы схватить меня за руку, – произнес он сыхо. – Забудь о том, что видела.

   Забыть?! Одно воспоминание о человеке за черной маской заставляло ее тело биться крупной дрожью.

   – Пусть Плачущая дочь будет к тебе милосердна, – прошептала Аккали.

   Незнакомец скомкал губы в странном подобие оскала, и архате пришлось зажмуриться, чтобы не видеть его разномастный взгляд.

Неделей ранее

   Имаскар

   – Мы не нашли ни одного живого... – произнес генерал Ксиат, и, немного помолчав, прибавил, – шианар.

   Имаскар всегда втайне желал этого титула. Второй в старшинстве он мог стать лишь тенью своего брата. Он был умнее его, и всегда побеждал на турнирах, но каких-нибудь три года разницы сводили на нет все эти достоинства. Но и в дни самых горьких обид за ошибки брата, он не желал бы получить его место таким путем.

   То, что генерал осмелился назвать его правителем, подлило отчаяния в тоску.

   – Никто не может носить этот титул без разрешения Единого союза.

   – Ты единственный живой наследник, шианар, а твоим людям нужна руководящая рука.

   Имаскар мысленно согласился с ним, кивком дал понять, что принимает доводы.

   – Неужели живых нет совсем? – Имаскар изо всех сил сжал подлокотники кресла.

   – Нет, шианар. Все мертвы.

   Генерал Ксиат стоял согнувшись, как старое дерево, не смея поднять взгляд на господина.

   – Уйдите все! – крикнул Имаскар, с трудом сдерживая злость. – Останься только ты, Ксиат.

   Генерал позволил себе распрямиться, только когда они с Имаскаром остались наедине. Шианар сорвался с кресла, в один шаг оказался около стола, еще хранившего остатки пышной трапезы, и смел всю утварь на пол. Шианар Второго дома не может позволять себе подобную безрассудную ярость, но он потерял слишком много, чтобы теперь попрать порядки и дать волю чувствам. Серебряная посуда звенела на мраморе, пели брызгами осколков хрустальные кубки. Пусть все пропадет пропадом!

   Имаскар бушевал до тех пор, пока в душе не осталось совсем ничего. К тому времени в Высоком зале царил еще больший хаос, чем до возвращения. Шианар вернулся в кресло, жестом приказал генералу сесть напротив: стол и часть кресел – единственное, что осталось целым после его ярости. Ничего, так даже лучше.

   – Пусть тела моих родственников принесут в храм для трехдневного бдения. Пусть все мои воины наденут траурные повязки и не снимают их, пока не закончится бдение.

   – Я уже передал их тела жрецам, шианар, – отчитался генерал.

   – Ты хороший воин, Ксиат, и еще более хороший генерал моих войск. Но более всего я ценю тебя за то, что ты знаешь когда избавить меня от грустных хлопот.

   Генерал поклонился, но в его взгляде Имаскар увидел скрытое волнение.

   – Говори, – приказал он.

   – Шианар, прости, что тревожу твое горе только черными вестями, но я должен.

   – Сегодняшняя боль вряд ли может стать сильнее, Ксиат, говри смело.

   – Мы нашли тела Родительницы Союза, и правителя Второго союза – Исверу.

   Молчание, которым он оборвал не полный список было многозначительным. Имаскар поддался вперед.

   – А другие мои братья? Моя сестра? – "Не с таким лицом он говорил бы, что их нет среди мертвецов. Это дало бы надежду на их чудесное спасение, но разве так говорят радостные вести?"

   – Мы не остальных среди убитых, шианар, – вымученно, словно слова приносили боль, произнес генерал. – Но мы нашли несколько тел...

   – Не заставляй меня жалеть о похвале, – прорычал Имаскар.

   – Они сожжены, шианар. Тела обезобразил огонь и теперь их тяжело узнать...

   Имаскар зажмурился от ударившей в лоб боли. Сожжены?

   – И нет никакого способа узнать, кто эти несчастные?

   – На некоторых сохранились украшения. Я не взял на себя смелость проверять, есть ли на них отметки твоего дома.

   Имаскр отлично понимал смысл, который умный генерал спрятал между строк. Наследники Второго союза носили особенные украшения: браслеты красного стекла, с обязательными печатями своего дома. Красное стекло закалялось в крови вулкана, где оно становилось твердым, как алмаз. Такое стекло искупается в человеческом огне, словно новорожденный в купели из росы. Генерал видел браслеты и знает, кому они принадлежат, но он дает своему господин шанс проститься с сожженными.

   Имаскар поблагодарил его взглядом и попросил отвести к месту, куда отнесли сожженных.

   Тех, кого съедал огонь, считали проклятыми: человеческий огонь, убивающий тело архата, оскверняет его бессмертную душу и она обречена на вечные блуждания перед воротами во владения Скорбной.

   Сожженных положили отдельно от остальных мертвецов. Предусмотрительный генерал приказал охранявшим их воинам уйти, зная, что шианар захочет побыть с проклятыми наедине. Он не преувеличивал, когда говорил, что опознать мертвецов невозможно. Огонь вычернил их плоть, и кости, сделав одноликими. На некоторых костях еще остались куски обугленного мяса и кожи. Имаскар подавил приступ тошноты, когда ноздри втянули запах жареной плоти.

   Браслеты были на запястьях четверых из трех мертвецов. Красное стекло не потеряло ни цвета, ни формы, напротив – разогретое огнем, сверкало еще ярче. Один из трупов был вдвое меньше остальных, и мог принадлежать только Пятому наследнику – Унтару. Двое других, крепких и крупнокостных – Третий наследник Ашур и Четвертый наследник Нотча. Еще один, тонкий и хрупкий – это Наследница Аккали. Последний – Имаскару хватило беглого взгляда, чтобы понять – принадлежал человеку. Наверное, один из слуг.

   – Даже в самые страшные годы Войны Союзов ни один архат не позволял себе подобного зверства, – говорил Имаскар, не в силах оторвать взгляд от обугленного черепа сестры. – Мы убивали друг друга, калечили и изгоняли, но не сжигали.

   – Ташит, Мертвое сердце, был сожжен одним из ваших предков, шианар, – осторожно напомнил генерал.

   – Он получил по заслугам! – рявкнул Имаскар. – Полагаешь, мои братья и сестра заслужили бродить вечность призраками, сжираемыми голодом и злобой?!

   Ксиат потупил взор. Имаскар знал, что преданный генерал не заслужил подобной злости, но слова были сказаны, а правителю Второго союза не к лицу извиняться ни за свою грубость, ни за свою злость.

   – Аколиты хорошо искали? – сквозь зубы процедил Имаскар. – Неужели, нет ни одной души, которая не задержалась бы здесь?

   – Они продолжают звать, шианар, но души молчат. Прошло слишком много времени.

   – Сколько, как думаешь?

   Спросив это, Имаскар склонился над обгорелыми костями, со всем почтением, на которое был способен, снял браслеты и надел их на руку. Теперь они его по праву.

   – Я не уверен, я думаю, что разбойники напали не позднее, чем через час после твоего отъезда.

   Слова ядовитой змеей подозрения вошли в уши Имаскара. Они напали именно тогда, когда Второй наследник отправился выкорчевывать скверну с границ владений своего Союза, и забрал с собой две трети воинов. Жалкие людишки! Нападать исподтишка, кусать в спину, зная, что в прямом поединке ждет неминуемый проигрыш. Ни один архат не ведет столь гнусные войны.

   – Наверное, нас предал кто-то из слуг-людей, – произнес Имаскар. – Я говорил брату, что он слишком доверчив к этим гнилым существам, но Исверу не слушал. Те, кто предали свои корни и не чтят своих предков, ничего не знают о верности.

   – Ты думаешь, что нападали люди? – В голосе генерала угадывалось сомнение.

   – Больше некому, Ксиат. Все вокруг кричит об их присутствии.

   – Ты станешь просить правительницу о разрешении потревожить Смотрящих?

   – Сделать это меня обязывают порядки, – не без раздражения признался Имаскар. – Ксиат, я видел, как ведут войны люди, я видел на что они способны ради желания победить. Тайновидящие вряд ли скажут что-то, о чем бы я не догадался сам. Но я поступлю, как должно. Я наступлю на глотку горю, но выжду положенные дни бдения и даже разрешу развеять пепел моих дорогих брата и сестры, и никогда не произнесу их имена вслух. – Имаскар сжал кулаки до хруста в костяшках, пытливо посмотрел на генерала.

   – Ты знаешь, что я с тобой всегда и во всем, – отчеканил тот.

   – Время, о котором говорила Мать, пришло.

   – Ее слова всегда были верны, – согласился генерал.

   – Жаль, что Мать никто не слушал, кроме меня. Будь у Исверу хоть немного жесткости отца, он бы убедил Единый союз обнажить мечи и прогнать риилморцев с наших земель.

   Генералу хватило благоразумия промолчать.

   Воины и аколиты работали всю ночь. Рассвет кровавым пятном выплыл из-за горизонта, а за ним следом выкатилось необычайно огромное, красное солнце, словно Создатели провели ночь в жаркой битве. Архаты перешептывались, что Создатели скорбят о своих убитых детях. Имаскар провел ночь на погребальном капище своего Союза: круге, выложенном из монолитов кровавика и сердолика. В сердце круга аколиты сложили костер из веток акум-аато и связанных из полыни фигурок погибших. За каждого из родственников Имаскар подносил факел к костру, проговаривал имя и просил Скорбную позаботиться о новоприбывших. Аколиты тем временем рассаживались вокруг костра и, сотрясая небеса песнями траурного бдения, поднимали полынные чучела над головой. Они пели несколько песен, а потом надолго затихали, неподвижные, словно сердолик и кровавик. В моменты тишины аколиты покидали тела из плоти и крови, и отправляли свой дух путешествовать, чтобы помочь заблудшей душе отыскать дорогу во владения Скорбной.

   Три дня и три ночи аколиты сидели на своих местах. Они не нуждались ни в чем, кроме своих полынных кукол и сладкого дыма тлеющего акум-аато. Все это время Имаскар предавался горю, молил Скорбную принять умерших со всеми почестями и щедростью, и оплакивал печальную участь сожженных.

   Когда траурным бдениям вышел положенный срок, Имаскар призвал к себе генерала.

   – Сегодня я отбываю в Первый союз. Я оставляю на тебя раны моего дома, потому что больше мне некому доверять.

   Ксиат хотел возразить, но Имаскар остановил его твердым взглядом.

   – Здесь ты мне нужнее, Ксиат, – с нажимом сказал Имаскар. – Я хочу, чтобы ты позаботился об охране Союза. Не мне тебя учить, что делать. Сохрани для меня хотя бы то, что осталось.

   Генерал покорился, но оставил за собой право лично выбрать воинов, которые будут сопровождать в пути его господина.

   Имаскар выехал в полдень того же дня. Вместе с ним отправился десяток хорошо вооруженных воинов. Имаскар не стал рисковать и облачился в доспехи лунного стекла – едва ли ни единственная реликвия, которую разбойники не смогли найти. Архат не сомневался, что они явились именно за ними. Риилморцы, алчные до секретов прочной и легкой стали, давно пытались раздобыть хотя бы один образец, но архаты надежно хранили рецепт сплава. Если бы разбойникам удалось похитить доспехи, Имаскару пришлось бы отречься от своего дома и титула, и отправиться в добровольное изгнание. Только так он смыл бы позор своего Союза.

   Земли Первого союза лежали за рекой. В их владении было всего понемногу: равнин, лесов и холмов, но ни одного ресурса в избытке. Третий союз назывался Союзом золота, потому что его горы давали золото, как дает молоко удойная корова; Седьмой называли Союзом дерева за рощи драгоценных пород древесины, которыми она владела. Первый союз называли Союзом кубка не за пышные виноградники – ими владел Девятый союз – а за их талант договариваться и решать политические дела Арны, словом, а не войной. Первый союз держал власть уже больше ста лет, и Имаскар считал, что именно его пассивность и миролюбие привели к тому, что Риилмора оттеснила архатов еще дальше на запад.

   На встречу отряду выехали всадники Первого дома. Воины во главе с капитаном окружили гостей плотным кольцом.

   – Высокого солнца всем, кто пришел в земли Первого союза с добром в душе, – произнес капитан, не утруждаясь дружелюбием.

   – Я – Имаскар адал Натфаэм, Второй наследник Второго союза, – назваться шианаром он посчитал преждевременным. – Я еду с разговором к шианаре Первого союза, благословленной правительнице Арны.

   Капитан осмотрел его особенно внимательно, так, словно мерилом правдивости слов служила внешность их хозяина. Имаскар заранее дал себе зарок ни под каким предлогом не давать повода для агрессии. Дената, Хозяйка Солнечной короны и шианара Первого союза, давно перестала скрывать, что соседствующие земли стоят ей поперек горла. Брат не раз предупреждал, что она плетет интригу, чтобы ослабить их и лишить поддержки других домов, но Имаскар не нашел ни одного подтверждения его словам. Если Даната плела интригу, то делала это умело и осторожно, как все женщины архатов.

   – Чуть южнее отсюда, за теми холмами, дозор обнаружил банду разбойников числом более ста человек. Это случилось два дня назад, но кто знает, сколько их может рыскать в округе. Шианара приказала сопровождать всех высокорожденных путников и гостей.

   "А моих вооруженных воинов ты не видишь? Даната нашла хороший предлог взять под конвой любого чужака", – мысленно похвалил правительницу Имаскар и подчинился.

   Капитан занял место во главе колонны, его солдаты расположились по бокам. Воины Второго союза взяли кольцом своего господина и оказались заточенными в "опеку" конвоя. Имаскар до скрипа сжал зубы, но смолчал. Он не даст повода для упрека. Он приедет смиренным и увидит разочарование на ее лице.

   Покои правительницы Арны располагались в Замке западного ветра, который стоял посреди каменного острова в сердце озера. С сушей его соединял широкий каменный мост, вдоль которого стояла вооруженная стража.

   – Я вынужден просить благородного Имаскара из Второго дома передать мне свой клинок, а так же приказать своим людям сделать то же самое, – сказал капитан, останавливая лошадь.

   Имаскар нахмурился.

   – Объяснись, капитан, и помни, что воин открывает рот, а говорит его господин. Твое нелепое требование заставляет меня думать, что Даната считает меня дураком, способным напасть на свою повелительницу в ее же доме, посреди бела дня, когда меня видели все глаза Замка западного ветра!

   Хорошо бы сбросить пыл, говорить спокойнее, но Имаскар, раздавленный трауром, не мог требовать от себя большего.

   Капитан побледнел, его рука потянулась к рукояти меча.

   – Хорошенько подумай, прежде чем давать волю клинку, бестолковый кусок человеческого дерьма на лошади! – рявкнул Имаскар. – Перед тобой наследник Второго дома, и обычай обязывает меня убить тебя за одно только движение твоих пальцев в сторону эфеса. Если я раздумаю превратить твое никчемное мясо в гуляш, то сходи в капитул и хорошенько помолись Милосердной сестре – ее щедрость и мое благоразумие спасли тебя от смерти.

   Воины Второго союза, вымуштрованные Ксиатом, не повторили ошибки капитана: ни один не шелохнулся, не попытался вступиться за господина.

   Капитан, между тем, заметно побледнел. Агрессия из него выветрилась, словно девичий поцелуй со щеки, уступив место страху. Люди, мысленно фыркнул Имаскар, переменчивые, что крысы. Как можно доверять им охрану своей жизни? С каждой секундой промедления капитан беспокоился все больше. Очевидно, что он не знал, как выйти сухим из сложившихся обстоятельств, но Имаскар не собирался подсказывать.

   Узел разрубил женский голос.

   – По какому праву, капитан, ты задерживаешь моего почтенного гостя? – неторопливо проговорила Даната, Хозяйка Солнечной короны.

   Она стояла на ступенях, что вели в двери ее замка, и воины в доспехах лунного стекла загораживали ее спину.

   Имаскар невольно выдохнул. В свои три с половиной десятка лет, Даната выглядела свежо и роскошно, как всякая архата высокой крови. Статная, черноволосая, с лицом чуть более продолговатым, чем положено, но не менее утонченным. Синеглазая, с полными губами цвета поздней земляники. Имаскар, несмотря на взаимную неприязнь, не мог отрицать очевидной красоты и величия этой женщины.

   – Поучи как следует своих псов, шианара, – отозвался Имаскар. – Если шавки и дальше будут лезть под ноги волкам, то рискуют лишиться хвостов, ушей и языков.

   – Имаскар ... – Женщина смаковала его имя, словно "звездную пыль". – Ни один твой визит не обходиться спокойно. Если мне не изменяет память, Замок западного ветра едва не рухнул в твой первый приезд.

   – Он бы и рухнул, будь я немного более безрассуден, – ответил он.

   Имаскар спрыгнул с лошади, опалил капитана взглядом и вскоре стоял напротив Данаты, одной ступенью ниже. Ее улыбка была тепла, а взгляд холоден, как склеп. Имаскар опустился на колено, поцеловал подол платья и поднялся, давая ей поцеловать свой лоб. Пальцы носительницы Солнечной короны оказались куда холоднее взгляда.

   – Ты возмужал со времен нашей последней встречи, – произнесла правительница Арны едва слышно.

   – А ты все так же будоражишь мое сердце, – солгал он. Знал, что она распознает вранье, но оценит его уместность.

   – Всякий раз, когда я вспоминаю, как ты отказался назвать меня женой, я готова разорвать тебя на куски. Но стоит увидеть тебя – и я радуюсь, что моя ярость не столь всесильна, как мои мысли.

   – К счастью для нас обоих, – охотно подыграл он.

   Спустя четверть часа они сидели в янтарной комнате. Самая светлая комната замка четырьмя глазами-окнами смотрела на все стороны света. На вкус Имаскара убранство покоев было слишком вычурным: завитки золотой лозы вились всюду, от ножек стульев и до решеток на окнах, ковры пестрели вышивкой, а статуи смотрели на посетителей излишне трагично. Но стоит ли осуждать женщину за страсть к красоте?

   – Я скорблю вместе с тобой, Имаскар, – произнесла Даната, едва слуги оставили их наедине. – Твой брат был слишком молод и мудр. Я совершила траурное бдение и попросила Скорбную присмотреть за ним и за остальными твоими родичами.

   – Троих сожгли, шианара.

   – Мы не станем о них говорить, как того требуют наши обычаи.

   Другого ответа он и не ждал. Слишком умна и хитра, чтобы дать повод усомниться в ее преданности порядкам.

   – Я догадываюсь, зачем ты приехал в такое скорбное для тебя время. Хотя, сказать по правде, ты поступил бы умнее, проведя его в заботах о своей разоренной земле и обезглавленном Союзе.

   – Мой Союз не будет обезглавлен, пока жив хотя бы один отпрыск крови Натфаэм, шианара.

   – Но твоя... – Она запнулась, но слишком неудачно, чтобы это выглядело естественно. – Та, что предназначалась тебе в жены...

   Имаскар не хотел углублять тему и перебил собеседницу, резким:

   – Я приехал просить разрешения спросить совета у Смотрящих.

   – Я знала об этом до того, как услышала стук копыт твоей лошади. Позволь спросить – для чего?

   Вопрос обескуражил и, вместе с тем, разозлил. Неужели не понятно? Даната знает, зачем тревожат пророков. Неужели надеется отговорить неуместными вопросами?

   – Моих родных убили, тела некоторых предали страшнейшему из самых страшных проклятий. Из дома, где родилось не одно поколение Натфаэм, вынесли все богатства, а земли разорили. Они насиловали наших женщин и потрошили детей ради злой потехи. Ты все еще хочешь спросить, для чего мне тревожить Смотрящих?

   Даната стремительно переменилась лицом. Она вернула кубок на стол, выровнялась, всем видом напоминая, что она – Хозяйка Солнечной короны, и говорить с ней подобным образом – значит, накликивать беду. Имаскар лишился слишком много, чтобы бояться потерять такую малость, как собственная голова.

   – Тайновидящие не станут говорить, если им нечего сказать, – напомнила она.

   – Поверь, шианара – у них будет много слов для меня.

   – Ты одержим местью, Имаскар, которая делает архатов глупыми и безрассудными. На твой Союз напали разбойники – такое случалось и раньше. – Последние слова она произнесла с нажимом. – Кому, как не тебе знать об этом. И, зная, упрекать меня в черствости.

   Впервые за их короткий разговор, Имаскар испытал что-то вроде стыда. Как ей не знать, если одиннадцать лет назад Первый союз был практически сожжен дотла. Чиззаряне собрали полчища потрошителей-морлоков во главе с испившими крови дьяволов каготами и натравили их на земли Арны. Те времена назвали Днями бойни, и ни один из Союзов не потерял столько, сколько потерял правящий Первый. Отпрыски Первого союза сражались наравне со всеми, не прятались за спины воинов и умирали вместе с ними. Ценою победы стала кровь пятерых из шести наследников правящего дома. В живых остались лишь Даната и младший наследник Орид: чахлый слепец, предназначенный стать Тайновидящим.

   Перед внутренним взором Имаскара живо всплыл образ из памяти: Даната в слезах и на коленях посреди его спальни. Архат про себя выругался: ни одна женщина не простит и не забудет такого унижения. Тем более – наследница правящего Дома. Стоит ли винить ее за то, что она, дождавшись повода вернуть ядовитый укус, с радостью вонзит в обидчика жало?

   – Первый союз потерял наследников на войне, они пали в открытом бою. Их не прирезали, словно свиней. И в Первый союз не пробрались подло, выждав время, когда он будет уязвимее всего. Тут воняет предательством, шианара, не станешь же ты отрицать очевидное.

   – Я знаю, что мой Союз зовут Союзом кубка не за то, что мы рубим сплеча.

   – Не говори это отпрыску Союза клинка.

   Она, малость оттаяв, улыбнулась.

   – Хорошо, я даю тебе разрешение потревожить Тайновидящих.

   "Ты так быстро согласилась без подвоха?"

   – Но с одним условием, и оно не оспаривается, Имаскар адал Нхаллот. Ты войдешь в убежище Тайновидящий в сопровождении хрониста моего Союза. И он будет слышать и слушать все, что они скажут тебе.

   – Считаешь, я настолько безумен, чтобы подсунуть выдуманное пророчество?!

   – Да, – прямо ответила она, – но тебя оправдывает горе. Твои глаза просят мести, а меч – крови. Ты готов принять за призыв к войне безобиднейшие из слов. Мой хронист станет не шпионом, но залогом правдивости твоих слов, Имаскар. Не слишком высокая плата за милость с моей стороны.

   От отказа удержал лишь холод ее глаза. Даната знает, что требует. Пророчество – милость Создателей, величайшая тайна, знать которую положено лишь тому, кому она послана. Не зря же Тайновидящим зашивают глаза и рты. Пустить чужие уши услышать предназначенные другому слова – все равно, что помогать молодому лишать невесту девственности.

   – Я согласен, – безропотно согласился Имаскар.

   Она ничем не выдела удивление, но не могла ожидать подобного ответа.

   – Прикажу хронисту готовиться, – Даната поднялась. – И постарайся не задерживаться в пути. Теперь ты шианар своего Союза, чем раньше Единый союз огласит об этом, тем лучше.

   Имаскар поднялся следом, поблагодарил ее за щедрость и направился к двери. Женщина остановила его вопросом в спину.

   – Ее больше нет, и Второй союза потерял других наследниц, которые могли бы занять ее место. Тебе следует подумать о женитьбе и наследнике. Законы обязывают меня...

   – Аккали была обещана мне с детства, я ждал ее расцвета с тех пор, как увидел, – не поворачивая головы, произнес Имаскар. Плевать, что имена сожженных нельзя произносить вслух – пусть услышит, пусть нырнет в самую глубину его отчаяния. – Ради нее я отказал красивейшей из женщин Арны. – Вздох Данаты больше походил на стон раненой самки. – Эта рана не заживет никогда.

   – Закон обязывает меня... – хрипло и неуверенно попыталась продолжить хозяйка Солнечной короны, но Имаскар закончил за нее:

   – ... позаботиться о том, чтобы Домов всегда было девять. Но я еще жив, шианара.

   Убежище Тайновидящих скрывалась в сердце Горячей равнины – месте, где правитель Первого дома дал отпор полчищам морлоков. Их пролитая кровь отравила почву и сделала ее бесплодной. Повсюду, куда хватало глаз, из красной земли торчали кости, ржавые мечи и остатки доспехов. Архаты не трогали добро мертвецов, опасаясь их гнева.

   Конь Имаскара пылил копытами дорогу, позади него плелся тучный мерин хрониста, такой же старый, как и его всадник. Воины ехали еще дальше – так приказал Имаскар. Случись что – он сможет защитить старика.

   – Почтенный Имаскар желает, чтобы я развлек его историей, которая сократит тяготы пути? – прокашлял старик.