Текст книги "Ужасная сводная сестра (ЛП)"
Автор книги: Айя Линг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава 29
Бал.
Наконец-то он состоится.
«Золушка» будет там, и принц пригласит её на танец. Счастливый конец приближается.
Да, точно! И кого я обманываю? Если мне не удастся придумать, как повлиять на Эдварда и Эллу, велика вероятность того, что все остальные танцы с Эллой станет танцевать Генри, тогда как принц сфокусируется на мне. Чёрт, если его родители прикажут ему выбрать невесту, в точности как в сказке, он, возможно, даже сделает предложение.
Эдвард… Он в точности такой, каким должен быть сказочный принц, в нём есть всё, о чём только может мечтать любая девушка. Умный, сострадательный, чертовски сексуальный. Его беспокойство за меня слегка властное, но простительное, а исходя из его статуса и старомодного восприятия женщин в Ателии – довольно милое. Каждый раз, когда он мне улыбается, прикасается ко мне, каждый раз, когда пытается проявить обо мне заботу, моё сердце тает.
Я люблю его. Но затем осознаю, что стану открывать с ним бал, но не смогу остаться, и меня охватывает желание свернуться калачиком в постели и плакать. Элла, несмотря на её добродушие и миловидность, не любит его. Почему, ну почему я создала такой сумбур в сказке?
В мою комнату входит Марта и несёт в руках грушевидную керамическую вазу с букетом из фиалок, лаванды и астр.
– От одного из поклонников мисс Бьянки, – бодро поясняет она и ставит вазу на мой ночной столик. – Мы уже заполнили две вазы цветами из огромного присланного букета. Если так и будет продолжаться, мы сможем открыть цветочную лавку.
Я выдавливаю смешок, и от этого звука Марта замирает.
– С вами всё в порядке, мисс? Вы выглядите так, словно проснулись после ночного кошмара.
– Всё в порядке, – автоматически отвечаю я. – Ничего такого, о чём стоит беспокоиться, правда.
Она ошибочно считает, что причиной мрачного настроения является букет Бьянки.
– Придёт и ваше время, мисс. Вы не такая красивая, как ваша сестра, но у вас есть сердце. Когда молодой человек выберет вас вместо вашей сестры, вы будете знать, что его чувства настоящие.
С этим не поспоришь; Я лишь улыбаюсь в ответ и заверяю её, что совершенно не волнуюсь о своих перспективах в браке.
Когда Марта уходит, я бросаю взгляд на вазу. Моя комната становится приятнее, когда на подоконнике стоят розы Эдварда, а теперь ещё и этот красивый букет. На вазе нарисована лесная нимфа, с вплетёнными в волосы листьями. Это напоминает мне о вазе, увиденной на ужине у Менсфилдов.
Меня осеняет. Леди Грегори говорила, что когда люди засыпают, фейри с ваз оживают и играют. Может ли существовать малейшая вероятность того, что она знает, как их вызвать? В данный момент, для того, чтобы между Эллой и Эдвардом возникла привязанность, мне необходимо чудо. Мне очень, очень нужно немного магического вмешательства.
Хотя, это будет и нелегко, ведь она тётя лорда Менсфилда, и если вспомнить, что я сделала на их ужине, сомневаюсь, что Менсфилды будут рады меня видеть. Может быть, они даже захлопнут дверь у меня перед носом, прежде чем мне позволят увидеться с леди Грегори.
Какое-то время я в задумчивости меряю шагами комнату, пока не качаю головой и не начинаю смеяться. Я была на фабрике Эндрю МакВина, вырубила человека (правда мне помогал Крю, но он бы этого не сделал, не сделай я первый шаг) и опросила там дюжину детей. Визит к леди Грегори – это как кусочек торта. И, судя по её дружелюбному отношению ко мне, может быть она согласиться поделиться со мной инсайдерской информацией, которой она располагает о фейри.
– Лорд и леди в данный момент отсутствуют, – отвечает лакей, когда я стою на пороге особняка Менсфилдов.
– Не проблема. Мне нужно увидеть леди Грегори, – я передаю дворецкому свою карточку. С тех пор, как Генри прислал приглашение, адресованное лично мне, леди Бредшоу позволила мне иметь собственные карточки для визитов. Я не получаю удовольствия от визитов, но мне вроде как нравится не полагаться на Бьянку, как придаток.
Дворецкий возвращается через минуту.
– Она примет вас в своей комнате, леди. Следуйте за мной, пожалуйста.
Комната леди Грегори маленькая, и по правде сказать, она выглядит вполне похожей на номер в какой-нибудь гостинице в современном мире. Бледно-голубые обои, с рисунком из маргариток, картины в белых рамах, ковёр и постельное покрывало в тёплых пастельных тонах. Это странно, удобно, и выглядит не таким великолепным как другие комнаты в доме.
– Надеюсь, ты не возражаешь, если мы посидим здесь? – приветливо спрашивает леди Грегори. – Я как раз вяжу пару шерстяных носков для своего пра-пра-племянника, и не очень удобно носить за собой туда-сюда корзинку и спицы.
– О, совсем не против, – отвечаю я. Она мне почему-то напоминает мисс Марпл.
– Присаживайся вон в то кресло, если оно тебе подходит, – предлагает она, указывая на низенькую софу, на которую накинуто яркое разноцветное покрывало. – Да, я сама сделала это покрывало. Это одна из тех вещей, которыми можно занять себя в моём возрасте. Как насчет чашечки чаю?
Я не слишком люблю чай, но не хочу отказываться. И, кроме того, чай подразумевает более длинный разговор.
– Да, пожалуйста, – вежливо отвечаю я, вспоминая то, чему меня учили на уроках этикета. – Если это не создаёт для вас никаких затруднений.
– О, разумеется, никаких. Тогда две чашки. И принесите булочки, которые недавно испёк повар, если остальные их ещё не съели, – она выгибает бровь и смотрит на меня. – Булочки божественны. Один кусочек – и вы забудете обо всех проблемах в мире.
Софа оказывается такой же удобной, как и выглядит. Я усаживаюсь на сидении, наслаждаясь тем, как глубоко и уютно на ней можно устроиться.
– У вас очень милая комната, – произношу я, выражая вслух свои мысли.
– Спасибо, дорогая, – улыбается леди Грегори. – Видите вон ту сумку, на двери? Её тоже сделала я, и в прошлом году она выиграла приз на ежегодном шоу «Дамского общества по вязанию крючком».
Мы болтаем об этом и других пустяках, пока не возвращается дворецкий с чаем и булочками. Леди Грегори опускает пальцы в миску с водой и с таким изяществом вытирает руки салфеткой, словно ей семнадцать.
– А теперь, дорогая, – говорит она, голосом нашего школьного психолога. – О чём ты хочешь поговорить со мной?
– Ну... – неуверенно начинаю я, – Я думала о том, что вы рассказали о фейри на том ужине.
– О, да, я хорошо его помню. Вечер был просто незабываемым.
Я вспыхиваю, но радуюсь тому, что это, кажется, её лишь забавляет.
– Мне всего лишь любопытно, не знаете ли вы, как найти фейри?
Её рука замирает в воздухе.
– Найти... фейри?
– Я... по правде говоря, на меня наложили проклятие, – выпаливаю я. Если бы на её месте был кто-нибудь другой, то не стала бы признаваться, но эта леди такая дружелюбная, и кажется, знает больше, чем видно на первый взгляд, что просто не смогла удержаться. – Чтобы разрушить проклятие, мне нужно помочь Эл... другу. Но я не могу сделать это самостоятельно. Мне нужна помощь – помощь фейри.
Она склоняет голову.
– Они очень строго относятся к своей магии, – тихо произносит она, не задавая ни одного вопроса о проклятии или об Элле.
– Меня интересует одна из них, – быстро говорю я, хотя и не уверена в этом. – Я слышала, что она крёстная моей подруги.
– Тогда зачем тебе нужно искать фейри, если ты уверена, что она поможет твоей подруге?
– Понятия не имею, почему фея-крёстная не появляется, но мне только недавно стало известно, что она в горах возле Руби Ред.
Это чистейшей воды предположение, которое возникло из рассказа Марты, но, очевидно, я близка к истине. Чашка леди Грегори со стуком опускается на стол, а горячий чай проливается на белую вязаную скатерть. Встревожившись, хватаю салфетку и бросаюсь его вытирать, но уже поздно.
– Это, это пустяки, – говорит леди Грегори. – Её всё равно нужно стирать. Насчёт твоего вопроса...
У неё становится странный мечтательный взгляд. На секунду, если просто смотреть ей в глаза и игнорировать морщинистое лицо, можно подумать, что она выглядит как юная девушка.
– Я никогда никому не рассказывала, потому что никто бы не поверил мне, но думаю, что ты сможешь понять. Ты знаешь о том, что я старая дева?
Я качаю головой.
– Так считают все остальные; они видят меня матроной, вечно занятой вязанием, – леди Грегори улыбается. – Но на самом деле, я была замужем пятнадцать лет. За Лисандером, моим мужем-фейри.
Я давлюсь своей булочкой.
– Замужем за фейри? Тогда... почему...
– Я оставила его, – просто отвечает она. Без горя, беспокойства, просто как факт. – Но не сожалею об этом. Также как и не жалею о тех годах... они подарили мне самые дорогие воспоминания. Я бы не променяла свои пятнадцать лет с Лисандером на пятьдесят лет с королем Ателии.
– Мне было семнадцать, молодая и беззаботная. Я ехала в Руби Ред со своим возлюбленным. Он был сыном нашего викария, так что ты понимаешь, что родители яростно протестовали против нашего брака. Вообще-то, именно я убедила его сбежать со мной. По дороге на нас напали разбойники. Мой любимый был убит. Вонзив кинжал в того, кто его убил, пока остальные разбойники кружили вокруг меня, я уже приготовилась умереть, защищая свою честь, когда в воздухе внезапно появилась яркая вспышка. Он был высокий, с длинными волосами, его красота была не из этого мира. Я никогда не видела никого, более прекрасного.
Леди Грегори делает глоток чая. У меня перед глазами возникают эльфы из «Властелина колец».
– Я была сильно ранена, и он отнёс меня в убежище фейри. Мы влюбились, Лисандер и я. Так как мои отношения с родителями были шаткими и напряжёнными, я согласилась выйти за него замуж, позволив им поверить в мою гибель. У нас было пятнадцать невероятно счастливых лет – пока я не обнаружила у себя первый седой волос.
Я, кажется, догадываюсь, что она расскажет дальше, но молчу.
– Фейри не стареют. Ты можешь сказать, что существуют пары, где жена старше, но на что это будет похоже, когда мне пятьдесят, а он выглядит двадцатилетним? Когда я умру, а он будет жить вечно?
Теперь всё, и правда, становится похоже на «Властелина колец». Только Арвен и Арагорн поменялись местами.
– Лисандер умолял меня остаться. Он говорил, что даже если его тело и выглядит юным, его сердце и ум старше моих. Я даже услышала, как кто-то предлагал ему наложить любовное заклятие.
Я навостряю уши.
– Любовное зелье?
– Не совсем, но близко. Вместо того чтобы пить зелье, ты втираешь волшебный порошок в палец. К кому бы ты ни прикоснулась, моментально в тебя влюбится. Он будет подчиняться любому желанию.
Мои глаза расширяются. Звучит очень жутко.
Леди Грегори кивает.
– Ты сама понимаешь, что это не слишком желанное состояние. Я уверена, что если Лисандер применит это ко мне, то сбегу при первой же возможности, но тот лишь промолчал, а потом отказался. Он скорее позволил бы мне уйти по собственной воле, чем оставаться в теле, контролируем магией. Я почти согласилась остаться, но в итоге, не смогла. При каждом взгляде в зеркало, я видела каждую новую морщинку на своём лице. Так что сказала ему, что должна попрощаться с ним.
Её голос стал мягче; она смотрела на свои руки, морщинистые и тонкие, как бумага.
– А были ли какие-нибудь проблемы, когда вы вернулись? – не могу не спросить я.
– На моё счастье, в землях фейри время идёт быстрее, – отвечает она. – Вернувшись в горы, я обнаружила, что прошло лишь две недели. Год жизни в том месте прошёл здесь как один день.
– А... – я пытаюсь осмыслить услышанное. – А вы знаете, как туда вернуться? Вы помните это?
Леди Грегори грустно качает головой.
– Я никогда не пыталась вернуться, но если ты действительно хочешь попасть туда, то должен быть способ. Ты можешь оказать мне услугу?
Я киваю.
– Если это мне по силам.
Леди Грегори встаёт и медленно подходит к комоду возле кровати. Из самого нижнего ящика она вынимает красивую резную шкатулку с рубином на крышке, затем открывает её и достаёт самый изысканный букет из лилий, который я когда-либо видела. Цветы серебристо-белые, и мне кажется, что по краям они блестят. Она вынимает один цветок из букета и передаёт мне.
– Возьми её, – говорит Леди Грегори, вкладывая его мне в руки. Лилия оказывается холодной и мягкой, как будто сделана из шёлка. – Когда твоя карета подъедет к горам – остановись у источника, не важно, река это будет или пруд, и скажи "Лисандер, приди ко мне". Может быть, он появится, и ты сможешь спросить его о фейри, которой интересуешься.
– Вы никогда не возвращались?
– Я не могу, – мягко говорит она. – Но если ты увидишь его, отдай ему это. – Из шкатулки она вынимает аккуратный вязаный мешочек в форме сердца, наполненный сухими цветами. Посредине вышиты две буквы Л и М, переплетающиеся между собой. – М – это от Маргарет, так меня зовут, – объясняет она. – Я всегда хотела отдать ему это, но у меня никогда не хватало смелости вернуться. Или найти кого-нибудь, кому можно было бы довериться, чтобы он его передал. Ты сможешь сделать это для меня?
Мне хочется убедить её отправиться со мной, но не делаю этого. Судя по её серебристо-седым волосам и морщинистому лицу, я бы сказала, что ей уже как минимум шестьдесят. Даже если Лисандер и не станет возражать, знаю, что Маргарет будет против.
Я накрываю рукой мешочек и лилию.
– Я сделаю это.
– Спасибо тебе, дорогая, – улыбается леди Грегори. – Желаю тебе удачи и надеюсь, ты разрушишь проклятие и добьёшься того, чего хочешь.
Я улыбаюсь в ответ, но не говорю ей, что часть меня больше не хочет разрушать проклятие.
Теперь мне становится ясно, что делать дальше. Мне нужно отправиться в Руби Ред.
Но как? Мне доставляет кучу неприятностей и неудобств убеждать Вена возить меня по городу. Как же мне взять коляску на несколько дней. Интересно, есть ли здесь железная дорога? Я понятия не имею, сколько времени мне понадобится. Проклятие, мне просто необходим «Гугл Планета». Мне не хватает современного мира больше, чем когда-либо.
Я смотрю в окно на кареты, которые едут по дороге. Я привыкла пользоваться коляской, но для путешествия, которое займет несколько дней... бр-р-р.
– Привет, девочка, – мои мысли прерывает знакомый голос. – Ты лишишься части волос, если будешь и дальше так их дёргать. Дорогому Эдди это не понравится.
Я разворачиваюсь к нему.
– Крю, мне нужен ковёр-самолет. Или портал. Или шкаф из «Нарнии». Что угодно, чтобы путешествовать на дальние расстояния, но без лошадей и карет.
– Я что, по-твоему – Всемогущий? – язвительно спрашивает он. – Что взбрело в твою голову?
– Кажется, мне известно, где может быть фея-крёстная. Мне нужно уехать из города, – я рассказываю ему так быстро, как могу всё, что узнала от Марты и леди Грегори, и даже показываю ему лилию.
Крю впечатлён. Его глаза расширяются, и он хватает лилию, вертя её в своих маленьких, грязных ручках.
– Мне кажется, что ты добилась хорошего прогресса, девочка. Я должен пойти, рассказать все королю...
– Погоди секунду! Туда всё равно очень далеко добираться – буквально. Как мне попасть в Руби Ред?
– Без понятия. Наверное, тебе нужно купить путеводитель. И нет, не смотри на меня так. У меня нет сил для того, чтобы транспортировать людей.
Мои плечи поникают. Похоже, что если я всё-таки поеду в Руби Ред, мне придётся исчезнуть на несколько дней. Интересно, что творится на дорогах в эти дни. На леди Грегори напала толпа грабителей.
Крю усаживается на подоконнике.
– Девочка, ты сделала больше, чем ты думаешь. Если эта леди Грегори не лжёт, ты очень скоро отыщешь фею-крёстную. И рискну сказать, что твоя маленькая проблема с Эдди будет решена. Тебе больше не понадобиться соблазнять герцога Генри.
– Что ты имеешь в виду? – у идей Крю обычно бывает противоположный результат.
– Заклятие, о котором она упоминала, – гоблин показывает свои острые зубки, его глаза блестят. – Пусть Элла использует его на Эдди. Он влюбится в неё, и ты получишь свой счастливый конец.
Глава 30
– ЗАТКНИСЬ!
Крю кувыркается в воздухе и издаёт пукающий звук.
– Разве это не гениальная идея, девочка? Так как Эдди влюблён в тебя, похоже – это единственный способ отвлечь его внимание на Эллу.
Но я не хочу, чтобы он влюблялся в Эллу.
– Разве это не станет обманом?
Гоблин фыркает.
– А как иначе он согласится жениться на "Золушке"?
– Я сделаю всё возможное, кроме использования любовного зелья, – в отчаянии отвечаю я. – Даже если мне нельзя остаться с Эдвардом, он ещё и мой друг. Я не могу так с ним поступить.
– Конечно, но так ты скорее вернёшься к своей семье. Немного хитрых манипуляций не повредит.
Да, я знаю, что моральные принципы, прежде всего. И всё же, даже если мне удастся заставить себя воспользоваться этим заклятием фейри, то, как мне убедить их дать его мне? Не говоря уже о том, что я до сих пор не знаю, как мне попасть в Руби Ред.
Когда Бьянка возвращается с пикника, леди Бредшоу торжественно входит в гостиную с таким видом, словно выиграла приз в лотерее.
– Девочки! – кричит она, размахивая большим белым конвертом с овальной красной печатью. – Наконец-то король и королева решили устроить бал! – "Радушно приглашаем вас посетить бал, который даёт Его королевское Высочество Эдвард". – Бьянка, дорогая, мы должны завтра же утром отправиться за покупками. Тебе нужно новое платье, туфли, перчатки, всё! Нам необходимо сделать всё возможное, чтобы ты смогла привлечь взгляд Его Высочества.
Она говорит так, словно я невидимка.
– А в приглашении сказано, что на этом балу принц выберет себе невесту?
– Глупое дитя! – леди Бредшоу презрительно смотрит на меня. – Разумеется, они не будут писать ничего подобного в приглашении, но мы все знаем цель этого бала. На днях леди Менсфилд сказала мне, что король и королева имели личный разговор с принцем. Эдвард согласился на бал при условии, что они одобрят его выбор.
– Было бы ужасно неловко, если бы в приглашении упоминалось о том, что принц ищет себе жену, – говорит Бьянка, бросая на меня точно такой же презрительный взгляд.
Ну да, это похоже на Эдварда. Это как разместить объявление на «Match.com», вот только он в этом не нуждается. Интересно, почему в оригинале сказки принц позволяет своему посланнику объявить всему королевству, что ему нужна жена. Неужели королевская особа была в таком отчаянии.
– Потанцуй со мной, Кэт, – говорил он в тот раз, и в его глазах было столько надежды. Я глотаю кофе и морщусь от горького вкуса; кажется, сегодня даже он сбежал у повара.
Леди Бредшоу кашляет.
– Это всё неважно. Мы должны подготовить твой гардероб к этому балу как можно скорее. Я продам семейные драгоценности. Если ты станешь королевой, у тебя должно быть самое лучшее платье и карета во всей стране. О, и у тебя тоже, Катриона, – произносит она так, словно только что вспоминает о моём существовании. – Не забывай пока о герцоге Генри. Хотя герцогиня попыталась представить ему нескольких леди, пока он не согласился пригласить на чай во второй раз хотя бы одну из них.
Моё нежелание видимо явно читается у меня на лице, потому что она складывает руки и говорит.
– Я устала от того, что ты вечно сидишь в углу, Катриона. Имей в виду, что твой первейший долг – выбрать подходящего мужа. Хотя ты меркнешь в сравнении с твоей сестрой, и даже если не встанешь у неё на пути, на балу всё равно есть шанс, что кто-то тебя заметит. На данный момент меня больше беспокоит то, что твоё поведение отпугивает больше, чем твой внешний вид.
Вот таким образом, следующим же днём меня потащили на Хай Стрит. Когда Бьянка входит в магазин одежды, все портнихи сразу же устремляют на неё взгляд. Наверное, дело в бале и перспективе стать королевой – она кажется даже более прекрасной, чем когда я видела её в первый раз. Её глаза сияют как драгоценные камни, фигура тоненькая, хотя и с изгибами во всех нужных местах, её движения грациозные и уверенные, как у королевы.
Я скучаю, чуть ли не до слез, пока портнихи вьются вокруг Бьянки, восхищаясь её лицом, волосами и фигурой.
– Платье для бала, мадам? О, безусловно, оно будет выделяться среди всех!
Когда приходит моя очередь, их энтузиазм становится более умеренным. И так как я тоже не испытываю рвения, процесс идёт быстрее.
– Ой! – вскрикиваю я, когда портниха стягивает сантиметром мою грудь. – Я не смогу дышать, если платье будет таким узким!
– Тогда тебе придётся целый месяц просидеть на хлебе и воде, – ледяным тоном говорит леди Бредшоу. – Серьезно, Катриона, сколько раз тебе говорить не прикасаться к десерту? Мне придётся переговорить с Мартой, когда мы вернёмся.
– Но я не смогу танцевать, если не смогу дышать, – говорю я.
– Ты справишься. Если у всех остальных получается похудеть, не вижу причин, чтобы ты тоже не смогла.
Кажется, проходит вечность, когда мы, наконец, заканчиваем. Бьянка заявляет, что ей нужны новые туфли, я же отказываюсь.
– Мне не нужны никакие туфли на каблуках, – говорю я. – Если я буду танцевать полуголодная, то совершенно точно споткнусь и упаду.
– Не говори со мной таким тоном! – сердито смотрит на меня леди Бредшоу. – Хорошо. По крайней мере, так меньше людей увидят твои ноги. Бьянка, дорогая, пошли. Нам лучше взять полоску этой ткани, чтобы убедиться, что туфли будут совпадать с цветом.
Пока они устраивают охоту на туфли, я бесцельно брожу по улице, размышляя над тем, сколько придётся колдовать Крю, чтобы помочь мне оказаться в Руби Ред. С другой стороны, если бы у него было много сил, то у меня с самого начала было бы намного меньше проблем.
Я делаю длинный, театральный вдох и сворачиваю за угол. Моих ушей достигают диссонирующие звуки – крики и вопли. Передо мной растягивается длинная узкая улица, переполненная людьми. Судя по аккуратной, но элегантной одежде, здесь в основном представители среднего класса.
– Мисс? – юноша с бледным лицом протягивает мне жёлтый памфлет с текстом, напечатанным полужирным шрифтом. – Не хотите ли взглянуть на нашу кампанию?
Я беру листок и чуть его не роняю. Заголовок гласит: «Проклятие фабричной системы». Мой отчёт, дополненный двенадцатью интервью, занимает всю первую страницу и следующую. Некоторые места отредактированы, я допустила несколько грамматических и орфографических ошибок, но все ужасны подробности остались нетронутыми.
– Сейчас всё дело в заголовках, – говорит мне молодой человек. – Не думаю, что вы читали рассказ об ужасной судьбе детей, работающих на фабриках?
Разумеется, читала, потому что сама написала её. Я поискала своё имя, но его не указали вместе с отчётом. Были лишь фразы вроде "Исследователь побывал на фабрике и провел серию интервью...", они были в самом первом абзаце.
В конце улицы люди плотной группой собрались у платформы. Несколько человек, стоявших на сцене, выглядят знакомо – мужчина разворачивается, и его конский хвост напоминает мне о Годфри. Вообще-то это и есть Годфри!
– Мы собрались здесь, – громко говорит Годфри, – чтобы заявить, что больше не должна проливаться ничья кровь! Мы здесь, чтобы протестовать против того, чтобы убийцам наших детей и дальше позволяли продолжать их убивать!
В толпе раздаются одобрительные крики.
– Хорошо сказано!
– Больше никаких убийств!
Годфри продолжает.
– Вы все читали отчёт с правдивыми свидетельствами того, что наши дети страдают. Скажите мне, хотите ли вы, чтобы будущее нашего королевства вырвалось из этой дыры? Чтобы дети даже не имели возможности дожить до старости?
– НЕТ! – кричат в толпе, некоторые добавляют к выкрикам поднятые в воздух кулаки.
– Вы соглашаетесь с тем, что это убийство, заставлять детей работать больше двенадцати часов в день?
– ДА!
– Вы соглашаетесь с необходимостью принятия закона, чтобы предотвратить новые травмы и новые смерти?
– ДА!
Другой мужчина, стоящий рядом с Годфри, чьё лицо мне знакомо по магазину мистера Уэллсли, начинает раздавать стопки листков.
– Тогда я говорю вам, – кричит Годфри, – подпишите эту петицию, чтобы мы могли показать нашу ярость парламенту! Пусть наши голоса услышат! Пусть жестокость прекратится!
Мои глаза наполняются слезами. Когда я писала отчет, то всего лишь хотела сделать всё возможное, чтобы помочь. Но даже тогда я не ожидала, что толчок будет таким сильным.
Пока по толпе распространяют карандаши и петиции, среди шума прорезается ещё один голос.
– Прошу прощения, сэр, – мужчина, одетый в безукоризненный чёрный костюм, пробирается к сцене. – Я ставлю вопрос о правдивости этого отчета.
Годфри осматривает его, сужая глаза.
– Что вы сказали?
– Раз уж вы просите, – продолжает мужчина. – Как вы можете доказать, что всё написанное в этом отчёте правда? Во-первых, у всех детей придуманные имена.
– Это для того, чтобы защитить их, – рычит Годфри. – Предосторожность никогда не помешает.
– Тогда, что насчёт автора? – мужчина машет пальцем. – Он что, трус, который пишет провокационные материалы, но боится указать своё имя? Если положение и правда такое ужасное, как вы говорите, то как автор смог посетить фабрику и опросить так много детей за одно утро, когда предполагается, что они должны работать, и что у них есть надзиратель?
– Вы хотите сказать, что здесь сплошная ложь? – лицо Годфри перекашивает от ярости.
– Я не хочу сказать именно это, сэр, – хотя выражение его лица самодовольное. – Я лишь имею в виду, что отчёт кажется преувеличением, и что поставленные вопросы, если можно так выразиться, сформулированы так, чтобы вызвать симпатию к детям.
Годфри зол. Он хватает мужчину за воротник и рычит.
– Преувеличение, говоришь? Почему бы нам не пойти на фабрику и не увидеть все лично?
– Нет! – кричю я. Если Годфри ударит его, это плохо повлияет на поддержку петиции. – Не бей его, Годфри! – затем, когда все головы поворачиваются ко мне, я делаю глубокий вдох. – Сэр, могу вас заверить, что всё написанное здесь – правда. Потому что отчёт писала я.
Тишина. Юноша с бледным лицом возле меня роняет пачку памфлетов, которые он раздавал. В толпе раздаётся бормотание, кто-то даже смеётся.
– Молодая леди берёт интервью?
– Она что, выжила из ума?
Я пробираюсь через толпу, пока не достигаю платформы. Это, скорее всего, глупый поступок, но нельзя упускать такой шанс. Я не могу позволить, чтобы в толпе разрослись семена сомнения как раз тогда, когда люди пожелали подписать петицию.
– Маленький мальчик, которого я знала, умер, работая на фабрике Эндрю МакВина. Половина его головы и плечо были раздроблены машиной, когда он собирал под ней хлопок, – говорю я. Кто-то из женщин потрясённо выдохнул. – Его мать только что выздоровела после тяжелой болезни, и у них было много счетов за лекарства, но не существует никаких компенсаций. Она даже не смогла позволить себе организовать похороны. – Новые вздохи толпы. Мужчина в чёрном костюме, кажется, хочет что-то сказать, но я смотрю на него.
– Поэтому я хотела что-нибудь сделать. Я могла просто оплатить похороны, но знаю, что это лишь временное решение. Я не хочу, чтобы дети и дальше страдали. Поэтому решила, что лучше всего открыть людям глаза, – моё сердце яростно бьётся, горло болит, но я заставляю себя говорить дальше. – Я отправилась на фабрику и вырубила надзирателя мистера Толивера своим зонтиком.
Кто-то фыркает. Хотя на лицах читается симпатия, кое-кто поднимает брови. Они не верят в то, что я способна пересилить взрослого мужчину. Но не могу же я рассказывать им о Крю.
Я говорю громче, пытаясь придать голосу больше уверенности и силы.
– Разумеется, мне это удалось не с первой же попытки. Пришлось ударить его три раза, и он свалился в грязь.
Появляются улыбки, и я воодушевлённо продолжаю.
– Затем я сказала детям отключить машины, чтобы мы смогли поговорить без их шума. Они были испуганы, но хотели получить отдых от работы. Старшие смогли говорить, но большинство из них просто заснули. Это говорит о том, насколько они устают.
– Это ужасное место – фабрика. Там так жарко и влажно, что пот струится по спине. Воздух ужасен, потому что множество людей собраны в одной комнате с работающими машинами. Я не думала, что смогу там выдержать хотя бы один час, но дети примерно такого роста, – я показываю на свой локоть, – и такие худые, – я изображаю ширину, – которой не смог бы добиться даже самый жёсткий корсет, вынуждены работать там как минимум двенадцать часов в день, иногда шестнадцать. Не говоря уже о риске для их жизни! Я видела машины, которые двигаются как огромные крутящиеся чудовища. Одно неверное движение, и вы можете потерять палец, конечность или даже голову, – я содрогаюсь при воспоминаниях. – Это кошмар, – добавляю я, и мой голос смягчается. Но так как среди толпы царит тишина, уверена, они слышали каждое слово.
– Я – Катриона Бредшоу, приёмная дочь графа Бредшоу, клянусь, что всё, что я рассказала – правда. Если у вас есть хоть капля сострадания, то призываю вас помочь принять новый закон, который уменьшит рабочие часы до восьми в день. Я... Я не хочу больше видеть, как умирают дети.
Смелость покидает меня. Спускаясь с платформы, начинаю пробираться через толпу. Несколько людей пытаются заговорить со мной, но я качаю головой и бросаюсь бежать. Один короткий миг на той сцене, и я морально истощена. У меня по лбу катится холодный пот, мои ладони скользкие и влажные.
Чёрт, ну зачем я только пошла и вела себя как идиотка, разболтав о том, что участвовала в этом? Что скажут в аристократическом обществе, когда история выйдет наружу? Леди Бредшоу повесит меня на трубе дымохода!
Я даже не догадывалась, что час расплаты придёт ко мне лишь мгновением позже.
