Текст книги "День совершенства"
Автор книги: Айра Левин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Он посмотрел на нее.
– Что их потомки каким-то образом уцелели? – строила она предположения. – Что существует где-то их сообщество? На острове или иной территории, которую Братство не использует?
– Н-ну, – сказал он и стал тереть лоб. – Конечно, такая вероятность есть. Номеры выживали на островах до Унификации. Почему, собственно, этого не могло быть после?
– Вот и я так думаю, – сказала она, снова подходя к нему. – Сменилось пять поколений со времени, как последние…
– Искалеченные болезнями и нуждой…
– Но воспроизводящие потомство по своей воле!
– Я не знаю, как насчет сообщества, – сказал он, – но могла бы существовать колония.
– Город, – подсказала она. – Они ведь были разумные, сильные.
– Интересная мысль, – поддержал он.
– Это же возможно, разве нет? – Она склонилась к нему, руки ее лежали на столе, в больших глазах горел вопрос, щеки пылали смуглым румянцем.
Он смотрел на нее.
– А что думает Король? – спросил Чип. Она слегка отодвинулась, и он сам ответил: – Не трудно догадаться.
Ни с того ни с сего Маттиола вдруг разозлилась, глаза ее метали молнии.
– Вы вели себя с ним кошмарно вчера вечером! – выпалила она.
– Кошмарно? Я? По отношению к нему?
– Да! – Она отпрянула от стола. – Вы допрашивали его, как будто вы были… Да как вы могли допустить мысль, что ему могло быть известно, что Уни убивает нас и он бы не сказал нам об этом?
– Я и сейчас думаю, что он знал.
Ее раскрасневшееся от гнева лицо находилось прямо перед его глазами.
– Нет! Он не знал! От меня у него секретов нет!
– А вы что, разве его наставник?
– Да! – сказала она. – Именно так, если вам угодно знать.
– Неправда, – сказал он.
– Нет – правда.
– Слава Христу и Вэню, – сказал он. – В самом деле? Вы – наставник? Вот уж об этой классификации я никогда бы не подумал. Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.
– И вы его?
Она утвердительно кивнула.
Он рассмеялся.
– А я решил, что вы работаете садоводом, – сказал он. – От вас пахнет цветами, вам это известно? Конечно, вы об этом знаете.
– Я пользуюсь парфюмом, – сказала она.
– Вы пользуетесь?..
– Аромат цветов в жидком виде. Король для меня сделал.
Он уставился на нее.
– Парфюм! – воскликнул он, шлепнув рукой по раскрытой перед ним книге. – А я-то думал, это какой-то бактерицидный препарат – героиня добавляла его в ванну. Ну, конечно! – Он поискал в словарных списках, взял карандаш, зачеркнул что-то, переписал. – Глупец, – бранил он себя. – Парфюм и perfume – одно и то же. Жидкие цветы. Как он это сделал?
– Не обвиняйте его в том, что он обманывает нас.
– Хорошо, больше не буду. – Чип положил карандаш.
– Все, что у нас есть, мы имеем благодаря ему, – сказала Маттиола.
– А что, собственно говоря, у вас есть? – сказал он. – Почти ничего – если только мы не воспользуемся этим малым ради попытки достичь большего. А он, похоже, вовсе не хочет, чтобы мы такие попытки предпринимали.
– Он более осторожен, чем мы.
Он смотрел на нее, стоявшую в нескольких метрах от него, у груды всяких древностей.
– Что вы сделали бы, – спросил он, – если бы мы каким-то образом узнали о существовании города неизлечимых?
Их взгляды встретились.
– Отправилась бы туда, – сказала она.
– И питались бы растениями и животными?
– При необходимости. – Она взглянула на книжку и задержала на ней внимание. – «Виктор и Каролина отобедали, кажется, с аппетитом».
Чип улыбнулся и сказал:
– Вы действительно женщина эпохи пред-У. Ведь не станете возражать?
Она промолчала.
– Вы позволите мне взглянуть на ваши груди? – неожиданно спросил он.
– Зачем?
– Из любопытства, только и всего.
Маттиола расстегнула верхнюю часть балахона и развела половинки в стороны. Груди ее были розовато-смуглыми, мягкими на вид конусами, вздрагивавшими в такт ее дыханию. Соски, тупые и розовые, под его взглядом, казалось, напряглись и потемнели. Он ощутил странное возбуждение, как от ласки.
– Они выглядят очень мило, – констатировал он.
– Я это знаю, – сказала она, закрывая и застегивая балахон. – И этим я тоже обязана Королю. Я привыкла думать, что я самый уродливый номер во всем Братстве.
– Вы?
– Покуда он не убедил меня, что это не так.
– Прекрасно! – сказал он. – Вы очень многим обязаны Королю. И не только вы, мы все. Почему вы пришли ко мне?
– Я вам сказала – изучать тот язык.
– Чушь, – сказал он, вставая. – Потому, что вы хотите, чтобы я приступил к поиску мест, которые не используются Братством, чтобы я нашел доказательства существования ваших «городов». Потому, что я стану это делать, а он – нет; потому, что у меня нет «здравомыслия» и я не стар и не довольствуюсь тем, что ерничаю по поводу ТВ-программ.
Маттиола направилась было к двери, но Чип поймал ее за плечо и повернул к себе.
– Останьтесь здесь, – сказал он решительно. Она испуганно взглянула на него, он взял ее за подбородок и поцеловал в губы, взял ее обеими руками за голову и прижал свой язык к ее стиснутым зубам. Она упиралась руками ему в грудь, крутила головой. Он надеялся, что она перестанет, ответит на поцелуи, но она продолжала сопротивляться со все большим упорством. В результате он отпустил ее, и она отскочила от него.
– Это же… это же кошмар! – сказала она. – Принуждать меня! Да это же… Со мной никогда никто так не обращался!
– Я люблю вас, – сказал он.
– Взгляните на меня: я вся дрожу, – сказала она. – Во имя Вэнь Личуна, и это так вы любите?! Превращаясь в животное? Это ужасно!
– В человека, – сказал он. – Подобного вам.
– Нет, – возразила она. – Я никому не стала бы делать больно, хватать, как вы! – Маттиола потрогала свою челюсть, подвигала ею.
– Как же, по-вашему, целуются неизлечимые? – спросил он.
– Как люди – не как животные.
– Извините меня, – сказал Чип. – Я вас люблю.
– Хорошо, – сказала она. – Я вас тоже люблю – как люблю Леопарда, Снежинку, Пташку.
– Я имел в виду другое, – сказал он.
– А я имела в виду – это, – сказала она, глядя на него в упор. Потом, отойдя в сторону и направляясь к двери, сказала: – Больше так не делайте. Это кошмарно!
– Вам нужны словарные списки?
Судя по ее виду, она собиралась ответить отрицательно, однако, поколебавшись, сказала:
– Да, это то, за чем я пришла.
Чип повернулся, собрал со стола бумаги, свернул их вместе и взял из стопки книг «Отца Горио». Маттиола подошла, и он ей все это передал.
– Я не хотел вас обидеть, – сказал он.
– Хорошо, – сказала она. – Только никогда больше так не делайте.
– Я поищу места, которые Братство не использует, – сказал он. – Я просмотрю карты в МФА и погляжу, нет ли…
– Я уже сделала это, – сказала она.
– Очень тщательно?
– Насколько смогла.
– Я сделаю это еще раз, миллиметр за миллиметром, – сказал он. – Другого пути у нас нет.
– Хорошо, – сказала она.
– Подождите секунду, мне тоже пора идти.
Она дождалась, пока он уберет свои курительные принадлежности и приведет помещение в первоначальный вид, после чего они вышли вместе через экспозиционный зал и спустились по эскалатору.
– Город неизлечимых, – пробормотал он.
– Вполне возможный вариант! – с убеждением воскликнула она.
– Что ж, пожалуй, стоит заняться поисками, – сказал он.
Наконец они вышли из здания и остановились на тротуаре.
– Вам куда? – спросил Чип.
– Мне на запад, – сказала она.
– Я пройдусь с вами несколько кварталов.
– Нет, – возразила Маттиола. – Ну правда, чем дольше вы на улице, тем вероятней, что кто-нибудь заметит, как вы проходите мимо сканеров.
– Я прикасаюсь к ободку рецептора и заслоняю его своим телом. Очень хитроумно.
– Все равно, – сказала она. – Идите к себе.
– Хорошо, – сказал он. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Чип положил руку ей на плечо и поцеловал в щеку. Она не отодвинулась, но под его рукой она вся напряглась. Он поцеловал ее в губы. Они были горячие и мягкие, слегка раздвинуты. Тут же она повернулась и ушла.
– Маттиола, – тихо позвал он и пошел за ней.
Она обернулась и сказала:
– Не надо. Пожалуйста, Чип, уходи. – И пошла дальше.
Он постоял в замешательстве. Какой-то номер шел в их сторону.
Чип смотрел, как она удаляется, ненавидя ее, любя ее.
Глава 5
Из вечера в вечер он быстро (но не чересчур) съедал свой ужин и ехал в Музей Достижений Братства и до его закрытия перед десятичасовым ТВ-сеансом изучал лабиринт огромных, до потолка, иллюминированных географических карт. Однажды он пошел туда после гонга – полуторачасовая прогулка пешком, – но обнаружил, что освещение карт выключено, а в луче фонарика обозначения отсвечивали, и было не прочесть надписи, а включить самому внутреннее освещение карт он не решился, поскольку оно было связано с общим освещением всего зала, и это могло вызвать перерасход энергии и быть замеченным бдительным Уни. Однажды в воскресенье он повел туда Мэри КК, отправил ее смотреть выставку «Вселенная завтра», а сам изучал карты три часа подряд.
Он не нашел ничего: ни острова без города или промышленных установок; ни горы, на которой не было бы станции космического слежения или климатономического центра; ни единого квадратного километра суши – или дна океана, – где восьмимиллиардное Братство не устроило бы шахты или сельскохозяйственного угодья, аэропорта или парка. Над входом в сектор географических карт красовались слова, образованные подвешенными золотыми буквами: «Земля есть наше наследие, мы пользуемся ею мудро и без расточительности» – все, казалось, было правдой, все настолько отвечало действительности, что в ней не оставалось местечка даже для самой маленькой общественной ячейки вне Братства.
Леопард умер, и Пташка снова пела в его память. Король сидел, молча ковыряясь в колесиках какого-то пред-У-механизма. Снежинке хотелось еще секса.
Чип сказал Маттиоле:
– Ничего. Абсолютно ничего.
– Должны же были быть сотни маленьких поселений, с которых начиналось, – сказала она. – Хоть одно из них должно уцелеть.
– Тогда это полдюжины номеров, ютящихся где-нибудь в пещере, – сказал Чип.
– Пожалуйста, продолжай поиски, – попросила она. – Ты же не мог проверить каждый остров.
Он думал об этом, сидя в темноте автомобиля двадцатого века, держась за руль, нажимая на кнопки, дергая разные рычаги и рукоятки; и чем больше он думал, тем менее вероятным представлялось ему существование города или даже малого селения неизлечимых. Даже если бы он оставил незамеченным клочок незанятой территории на карте, могло ли сообщество существовать без ведома Уни? Люди не могли не оставить следов своего пребывания на окружающей местности; наличие тысячи, даже сотни человек вызвало бы подъем температуры территории, засорение воды отходами, а воздуха – дымом примитивных очагов. Будь то суша или море – там были бы признаки их присутствия, которые обнаруживались бы десятками разных способов.
Таким образом, Уни давным-давно узнал бы о существовании этого гипотетического города, а зная это – как бы он поступил? Направил бы туда наставников-врачей, оснащенных специальной лечебной аппаратурой, «излечил» бы неизлечимых и превратил их в «здоровых» номеров.
Если только они не защищались. Их предки удрали из Братства вскоре после Унификации, когда лечебные процедуры были еще добровольными. Или же позднее, когда они стали принудительными, но еще не достигли нынешнего совершенства, наверняка часть тогдашних неизлечимых прикрывала свой отход, пользуясь оружием. А если они передали эту тактику, да и оружие последующим поколениям? Как поступил бы Уни сегодня, в 162 году, что он противопоставил бы вооруженному обороняющемуся сообществу? Безоружное, неспособное на агрессию Братство? Как бы он поступил пять или двадцать пять лет тому назад, обнаружив признаки наличия сообщества неизлечимых? Допустил бы Уни его существование? Или предоставил бы его обитателей их судьбе? Мол, болейте себе на своих нескольких квадратных километрах территории мира. Опрыскал бы их город средством ЛПК? А если их оборона в состоянии отразить атаку самолетов? Мог ли Уни в недрах своих холодных стальных блоков выработать решение, по которому цена «излечения» была бы неразумно велика по сравнению с его полезностью?
До очередной процедуры у Чипа оставалось два дня, его ум был активен, как никогда. Но он был бы очень рад, если бы активность его мозга была еще более высока. Он чувствовал, что есть нечто, что пока ускользало от него, что гнездилось где-то за гранью его разума, в интуиции.
Если Уни допустил существование города, не пожертвовал номерами, временем и техническими средствами ради «излечения» – тогда что? Следовательно, было что-то еще, некая идея, которую надлежало отыскать, приняв это предположение.
Чип позвонил в медцентр в четверг, накануне процедуры, и пожаловался на зубную боль. Ему предложили явиться на прием утром в пятницу, но он сказал, что в субботу ему назначена лечебная процедура и он хотел бы совместить оба визита. Боль не очень сильная – он может ее терпеть.
Его назначили на субботу, в 8.15 утра.
Потом он позвонил Бобу РО, сказал, что назначен к дантисту в 8.15 в субботу. Как он смотрит на то, чтобы сделать инфузию после зубного: и одним выстрелом убить двух зайцев?
– Думаю, это вполне возможно, – сказал Боб. – Браслет-контакт! – И он включил свой телекомп. – Как там тебя – Ли РМ?..
– 35 М4419.
– Все верно, – сказал Боб, щелкая клавишами.
Чип сидел и наблюдал, не показывая вида, как ему все это важно.
– Суббота, 8.05 утра, – сказал Боб.
– Прекрасно, – сказал Чип. – Благодарю.
– Благодари Уни, – сказал Боб.
Это увеличило ему на день промежуток между процедурами.
Тот вечер четверга был дождливый, и Чип никуда не пошел. Он сидел за своим письменным столом, подперев лоб двумя кулаками, и думал; жалел, что он не в музее, где мог бы еще и покурить.
Если город неизлечимых действительно существовал и Уни знал о его существовании и тем не менее не уничтожил его вооруженных защитников, тогда… тогда…
Тогда, выходит, Уни скрыл данный факт от Братства!.. Это было бы для номеров источником беспокойства, а может быть и соблазна, и он вводил ложные данные в картопечатное оборудование.
Ну, конечно! Разве могли предположительно неиспользуемые местности быть показаны на безукоризненных картах Братства? «Ах, ты только погляди вон на то место, папа! – мог бы воскликнуть ребенок на экскурсии в МДБ. – Почему мы не пользуемся Мудро и без Расточительности Нашим Наследием?» И папаша удивится: «Да, как-то странно…» Стало быть, город должен иметь ложное обозначение, например, «ИНД 9999» или «Гигантский Завод Настольных Ламп», и уж тогда никто и никогда не был бы подпущен туда ближе чем на пять километров. Если же неизлечимые жили на острове, то он вообще не должен быть нанесен на карту; на его месте должен расстилаться голубой океан.
И потому изучение карт было занятием бесполезным. Города неизлечимых могли быть и там и сям – где угодно. Или же их могло не быть вовсе. Карты ничего не доказывали и не опровергали.
Стоило ли так напрягать свои мозги, чтобы совершить это открытие – что изучение им карт было изначально сущей глупостью? Что не было иного пути отыскать такой город, кроме как пешком исходив всю Землю?
Долой Маттиолу с ее сумасбродными идеями!
Нет, не так.
Долой Уни!
В течение получаса он пытался решить – как обнаружить теоретически предполагаемый город в мире, по которому нет возможности свободно путешествовать? В конце концов он сдался и лег спать.
Перед сном он думал о Маттиоле, о поцелуе, который она отвергла, и о поцелуе, который она приняла, и о странном возбуждении, им испытанном, когда она показала ему свои, мягкие на вид, конические груди.
В пятницу с самого утра он был взвинчен. Вести себя и действовать нормально было невыносимо; весь день – и в Центре, и во время обеда, и на ТВ-сеансе, и в фотоклубе – он себя сдерживал, то и дело затаивал дыхание. С последним гонгом он отправился к Снежинке.
– Ого, – сказала она, – ты что, хочешь, чтобы я завтра лежала пластом?
После Снежинки Чип отправился в Музей. Он с фонариком кружил по залам, не в силах отделаться от захватившей его идеи. Город вполне мог быть даже где-то поблизости. Чип смотрел на стенды с денежными знаками и на преступника в тюремном застенке (нас двое, брат), на замки и старинные фотокамеры.
Он знал, как найти ответ, но это потребовало бы вовлечения в группу десятков новых номеров. Каждый из них проверял бы карты соответственно своей узкой специальности. Лично он, например, мог бы устанавливать города, где были лаборатории генетики и научно-исследовательские центры, которые он видел или о которых слышал от других номеров. Маттиола могла бы пройтись по учреждениям наставников. Но все это потребовало бы целой вечности и целой армии нелеченных помощников. Чип уже слышал, как будет бушевать Король.
Он смотрел на карту 1951 года и, как всегда, поражался странным названиям и путаной сети границ. Однако номеры тогда могли ездить чуть ли не куда угодно! Тоненькие тени смещались соответственно движениям луча фонарика, указывая края аккуратных заплат на карте, вырезанных точно по линиям координатной сетки. Если бы не движения фонаря, голубые квадраты были бы совер…
Голубые квадраты…
«Если город был бы на острове, то он вообще не был бы нанесен на карту; на его месте – голубые просторы океан», – вспомнилось ему.
И именно это было на Пред-У-картах.
Он подавил охватившее его волнение. Он медленно передвигал фонарь вперед и назад над застекленной поверхностью карты и считал оттененные движущимися тенями заплаты. Их было восемь, все – голубые. Все приходились на океан и были равномерно распределены по нему. Пять покрывали по одному квадрату координатной сетки, и три закрывали по два квадрата. Одна из квадратных заплат была здесь, близко от Инда в «Бенгальском заливе» – Заливе Стабильности, как он теперь назывался.
Он положил фонарик на крышку витрины, взял карту за края рамы, снял ее с крюка, на котором она висела, опустил на пол, прислонив стеклом к своему колену, и взял фонарь.
Рама была очень старая, но задняя бумажная заклейка выглядела сравнительно новой. Внизу на ней стоял штамп – «ЕВ».
Он потащил карту, держа ее за проволочную подвеску, через зал, вниз по эскалатору, через холл второго этажа в кладовую, где постоянно работал. Там он включил свет и осторожно положил карту вниз, стеклом на стол. Наклеенный в натяг бумажный задник он взрезал ногтем по краям вдоль рамы с трех сторон, продел под проволоку и отогнул назад. Под бумагой был лист белого картона, закрепленный на раме рядами тонких гвоздиков.
В коробке со старинными инструментами Чип отыскал ржавые клещи, одна рукоятка которых была обмотана желтой лентой. Клещами он повыдергивал гвоздики из рамы, затем поднял и вынул один лист и еще другой, находившийся под первым.
Тыльная сторона карты была покрыта коричневыми пятнами, но без дыр, которые оправдывали бы наложенные заплаты. Едва виднелась строчка коричневых букв: «Уиндхэм, МУС-2161» – видимо, это был чей-то старинный имяном.
Он приподнял карту за края, отделил от стекла, перевернул и поднял над головой к яркому свету потолка. Под всеми заплатами просвечивали острова: вот один крупный – «Мадагаскар»; вот скопление малых – «Азоры». Заплата на Заливе Стабильности закрывала линию из четырех небольших островов – «Андаманских». Он помнил, что на картах МДБ не было островов, заклеенных на этой карте заплатами.
Он снова вложил карту в раму, лицевой поверхностью вверх, и, опершись руками на стол, смотрел на нее, с презрительной усмешкой читая Пред-У-названия под восемью почти незаметными прямоугольниками.
«Маттиола! – мысленно воскликнул он. – Подожди, скоро ты кое-что узнаешь!»
Верхнюю планку рамы он подпер стопками книг, а фонарь поставил под стекло и, положив сверху лист бумаги, обвел на нем контуры. Андаманских островов» и береговую линию «Бенгальского залива». Он скопировал названия и местоположение других островов и перенес на бумажный лист шкалу масштаба карты, которая обозначалась скорей всего в милях, а не в километрах.
Пара островов среднего размера – «Фольклендские острова» – располагалась у берегов Арга («Аргентина») напротив «Санта Круц», что, по-видимому, было АРГ 20400. Что-то зашевелилось в его памяти при виде названия этого места, но он никак не мог вспомнить что.
Он обмерил Андаманские острова – три, почти сливаясь друг с другом, протянулись приблизительно на сто двадцать миль. Насколько он помнил, это составляет около двухсот километров. Территория, достаточная, чтобы там разместилось несколько городов! Кратчайший путь к ним лежал с другой стороны Залива Стабильности, от СЕ А 77122, если бы он с Маттиолой (с Королем? Снежинкой? Пташкой?) отправились бы туда. Если бы! Разумеется, теперь, когда он обнаружил острова, они отправятся туда. Уж как-нибудь они это да устроят. Другого выхода нет.
Он перевернул карту лицом к стеклу, вложил на место листы картона и воткнул в старые дырочки гвоздики и вдавил их рукоятью клещей, продолжая гадать, почему АРГ 20400 и «Фольклендские острова» не выходят у него из головы.
Чип просунул обратно под проволоку бумажный лист – в воскресенье вечером он принесет ленту и заделает ею все как следует – и потащил карту обратно на третий этаж. Повесил на крюк и проверил, не выглядывает ли сбоку край задника.
АРГ 20400. Недавно по ТВ показывали построенную под этим городом шахту для добычи цинковой руды – не это ли привлекло его внимание? Сам он, определенно, никогда там не бывал.
Чип спустился в подвал и достал три табачных листа из-за бака с горячей водой. Он отнес их к себе в кладовую, достал припрятанные курительные принадлежности, сел за стол и принялся нарезать листья.
Он размышлял, не могло ли быть другой причины заклеить карту. И кто это сделал?
Хватит! Он устал думать. Чип позволил своим мыслям свободно разгуливать – он оценил блестящее лезвие ножа, представил Тишь и Пташку за резкой табака, как они это делали, когда он впервые увидел их. Он спросил тогда у Тиши, откуда у них семена табака, и она сказала, что их дал Король.
И он вспомнил, где видел АРГ 20400 – имяном, а не сам город.
Два номера в балахонах с красными крестами вводили под руки в Главный Медцентр кричащую женщину в разодранном балахоне. Они держали ее и, похоже, что-то говорили ей, но она все визжала – это были визгливые вскрики через равные промежутки времени. На них только эхом отзывались гладкие гулкие стены. Женщина все кричала, а стены и ночь продолжали ей вторить.
Он дождался, пока женщина и сопровождавшие ее вошли в здание, пока далекие вскрики не затихли вовсе, а затем медленно пересек тротуар и вошел. Он качнулся в сторону сканера, как бы потеряв на секунду равновесие, и щелкнул браслетом не по рецепторной панели, а по металлическому краю под ним, и пошел неторопливо дальше к идущему вверх эскалатору. Встал на ступеньку и поехал, положив руку на поручень. Где-то продолжала вопить женщина, но вскоре крики прекратились.
Второй этаж был освещен. Номер с подносом, на котором стояли стаканы, кивнул Чипу, проходя мимо по холлу. Чип ответил вежливым кивком.
Третий и четвертый этажи тоже были освещены, но эскалатор, ведущий на пятый этаж, не работал, и его верхний конец упирался в темноту. Чип поднялся по неподвижному эскалатору на пятый этаж и дальше, на шестой.
Освещая себе путь карманным фонарем, он быстро шел по коридору шестого этажа мимо кабинетов, в которых побывал тогда в сопровождении двух врачей – женщины, называвшей его «юным братом», и мужчины со шрамом на щеке, следившим за ним. В конце коридора была дверь с номером 600А и табличкой «Заведующий химиотерапевтическим отделением».
Он прошел через приемную в кабинет Короля. Большой письменный стол выглядел более прибранным, чем в прошлый раз: на нем стояли обшарпанный телекомп, стакан с карандашами и ручками и два пресс-папье – одно необычное, квадратное, а другое заурядно круглое, на нем было выгравировано «АРГ 20400». Чип подержал его на ладони, ощущая холодную металлическую тяжесть. Потом положил его на место рядом с фото улыбающегося молодого Короля на фоне храма Уни.
Чип обошел стол, открыл средний ящик и стал шарить в нем, покуда не нашел списка сотрудников отделения. Пробежал взглядом половину колонки Езусов и обнаружил Езуса ХЛ09Е6290 и его адрес: Г35, комната 1744.
Чип секунду постоял перед дверью, с болью представляя картину, которую может увидеть: дремлющая рядом с Королем Маттиола, а на ней возлежит его рука, рука властителя. «И хорошо! – подумал Чип. – Пусть она знает!» Он вошел и притворил за собой дверь. Навел фонарь на кровать и включил его.
Король был один и спал, закинув руки за голову.
Сей факт одновременно и обрадовал и огорчил Чипа. Все-таки, скорее, обрадовал. Маттиоле он расскажет позже, придет и выложит все, что узнал. То-то будет триумф!
Он включил в комнате свет, выключил фонарик и спрятал его в карман.
– Король, – позвал он.
Голова и руки в пижаме не пошевелились.
– Король, – повторил Чип и подошел к кровати. – Проснитесь, Езус ХЛ.
Король повернулся на спину и прикрыл рукой глаза от света. Пальцы слегка разомкнулись, и между ними – прищур глаза.
– Я хочу с вами поговорить, – сказал Чип.
– Что вы тут делаете? – спросил Король. – Который час?
Чип взглянул на часы.
– Без десяти пять, – сказал он.
Король сел, все еще прикрывая глаза ладонью.
– Что происходит, ладо-гадо, – раздраженно проворчал он. – И что вы тут делаете?
Чип взял стул, придвинул его к кровати и сел. В комнате был беспорядок, в мусорнике балахоны, на полу чайные пятна. Король прокашлялся в кулак и продолжал держать его у рта, глядя красными глазами на Чипа, волосы на голове были всклокочены.
Чип сказал:
– Хочу узнать, как идут дела на Фольклендских островах?
Король опустил руку.
– На каких островах? – спросил он.
– На Фольклендских, – повторил Чип. – Там, где вы добыли табачные семена. И духи, что дали Маттиоле.
– Духи я сделал сам, – сказал Король.
– А семена табака? Их вы тоже сами сделали?
– Мне их дали.
– В АРГ 20400?
Подумав, Король кивнул.
– А откуда они попали к тем, кто дал их вам?
– Не знаю.
– И вы не интересовались?
– Нет, – сказал Король. – Не интересовался. Возвращайтесь к себе, мы можем поговорить об этом завтра вечером.
– Я останусь здесь, – сказал Чип. – И пробуду здесь до тех пор, пока не узнаю правду. Мне надо быть в медцентре к 8.05, и если я опоздаю, со всем будет покончено – со мной, с вами, с группой. Вы же не собираетесь быть королем без подданных.
– Вот что, братобоец, – сказал Король, – убирайтесь отсюда вон.
– Нет, – сказал Чип.
– Я сказал вам правду.
– Не верю.
– Убирайтесь! – бросил Король и перевернулся на живот.
Чип как сидел, так и остался сидеть. Смотрел на Короля и ждал.
Через несколько минут Король повернулся и сел. Откинул в сторону одеяло и опустил ноги на пол. Обеими руками стал через ткань пижамы почесывать бедра.
– «Американуэва» не «Фолькленды», – сказал он. – Они прибывают на побережье и торгуют. Существа с заросшими лицами, одетые в шкуры. – Король смотрел на Чипа. – Отвратительные, со следами страшных болезней дикари. То, что они говорят, с трудом можно понять.
– Они есть, они спаслись!
– Это все, что они сделали. Их руки одеревенели от работы. Они голодают, они крадут друг у друга добычу.
– Но они не вернулись в Братство.
– Если б они вернулись, им было бы лучше убраться обратно, – сказал Король. – Они религиозны. Они употребляют алкоголь.
– Как долго они живут? – спросил Чип.
Король промолчал.
– Больше шестидесяти двух лет? – спросил Чип.
Глаза у Короля холодно сузились.
– Разве жизнь это нечто столь великолепное, – сказал Король, – что она должна длиться бесконечно долго? Разве она фантастически прекрасна у нас здесь или у них там, что шестьдесят два года недостаточный срок, если приходится бороться за каждый лишний день? Да, они живут дольше. Один из них заявил даже, что ему восемьдесят, и, посмотрев на него, я поверил. Но они умирают и в более молодом возрасте – в тридцать и даже в двадцать лет – от тяжелой работы, и от грязи, и от грызни за свои так называемые «деньги».
– Это только одна группа островов, – сказал Чип. – А есть ведь и другие.
– Они все одинаковые, – сказал Король. И повторил: – Все будут одинаковые.
– Откуда вы знаете?
– А как может быть по-другому? – ответил вопросом на вопрос Король. – Во имя Христа и Вэня, да знай я, что там возможна хотя бы получеловеческая жизнь, я бы сам рассказал вам все!
– Вы в любом случае все должны были рассказать, – сказал Чип. – Есть острова совсем недалеко отсюда, – в Заливе Стабильности. Леопард и Тишь могли бы туда перебраться и были бы живы до сих пор.
– Нет, они бы умерли.
– В таком случае, вы должны были предоставить им выбор, где умирать, – сказал Чип. – Вы же не Уни.
Он встал и поставил стул на место, к столу. Посмотрел на экран видеофона, протянул руку через стол и взял карточку с имяномом наставника: Анна СГ38Р2823.
– Похоже, вам неизвестен ее имяном? – спросил Король. – Чем же вы занимаетесь, встречаясь с ней в темноте? Или вы еще не добрались до ее выпуклостей?
Чип опустил карточку в карман.
– Мы вообще с ней не встречаемся, – сказал он.
– О, бросьте эти штучки, – сказал Король, – мне все известно, что там у вас. Решили, что я уже покойник?
– Ничего между нами нет, – повторил Чип. – Она один раз пришла в Музей, и я дал ей мой французский словник, вот и все.
– Могу себе вообразить, – сказал Король. – Уходите отсюда прочь, слышите вы или нет? Я должен выспаться. – Он снова улегся, сунул ноги под одеяло и натянул его на грудь.
– Ничего между нами нет, – еще раз сказал Чип. – Она чувствует себя в слишком большом долгу перед вами.
Не открывая глаз, Король сказал:
– Но скоро мы поможем ей рассчитаться с долгами, а?
Чип помолчал, потом сказал:
– Вы должны были сказать нам про Американову.
– Американуэву, – поправил Король и больше не сказал ничего. Он лежал с закрытыми глазами, его укрытая одеялом грудь часто вздымалась.
Чип направился к двери и выключил свет.
– Увидимся вечером, – сказал он.
– Надеюсь, что вы туда попадете, – сказал Король. – Вы оба. В Американуэву, я имею в виду. Вы заслужили это.
Чип открыл дверь и вышел.
Горечь слов Короля сильно огорчила его, но минут через пятнадцать он вновь почувствовал прилив бодрости и оптимизма и был доволен результатом этой, подаренной ему до процедуры, ночи. Его правый карман оттопыривали карты Залива Стабильности с Андаманскими островами, перечень названий и местоположений других крепостей неизлечимых и карточка с имяномом Маттиолы. Слава Христу, Марксу и Вэню, на что бы хватило его способностей, если б он вообще смог избавиться от процедур!
Он достал из кармана карточку и на ходу стал ее читать. Анна СГ38Р2823. Он позвонит ей после утреннего гонга и договорится о встрече – во время свободного часа вечером. Анна СГ. Нет, она – не «Анна», а Маттиола – ароматная, утонченная, красивая. (Кто подобрал ей это прозвище? Она сама или Король? Невероятно. Проклятый Король думал, будто они встречались и занимались любовью. Если бы!)
