Текст книги "День совершенства"
Автор книги: Айра Левин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
Айра Левин
День Совершенства
Христос, и Маркс, и Вэнь, и Вуд
К дню совершенства нас ведут.
Вуд, Христос, и Маркс, и Вэнь,
Лишь Вэнь живет и по сей день.
Вэнь и Маркс, Вуд и Христос
Нас защитят в зной и мороз.
Маркс, Христос, и Вуд, и Вэнь
Нам победить помогут лень.
1 Часть
ВЗРОСЛЕНИЕ
Глава 1
Город – безликие гигантские бело-бетонные параллелепипеды в окружении гигантов поменьше – выделил внутри себя место для просторной площади с розовым покрытием, на которой играли и резвились сотни две детишек под надзором дюжины воспитательниц в белых балахонах. Голые загорелые и черноволосые малыши ползком пролезали сквозь красные и желтые полые цилиндры, раскачивались на качелях или группами делали гимнастику; в тенистом же углу, где были расчерчены «классы», пятеро детишек сидели тесным кружком, четверо слушали, пятый же, мальчуган лет восьми, рассказывал:
– Они ловят животных и едят их и одеваются в их шкуры, – говорил он. – А еще… еще они нарочно делают друг другу больно своими руками, или камнями, или еще чем-нибудь. Они это называют «бороться», или «драться». Они не любят друг друга, не помогают один другому.
Остальные внимали ему с широко раскрытыми глазами. Девочка, которая была помладше говорившего, сказала:
– А ты не можешь снять свой браслет. Вот! Это невозможно. – Она подергала пальцем свой собственный браслетик, чтобы показать, сколь надежен и крепок был на нем замочек.
– Можно, если у тебя есть подходящий инструмент, – сказал мальчик. – Разве не снимают его в контрольные дни?
– Только на секунду.
– Но ведь снимают, верно?
– А где они живут? – спросила другая девочка.
– Высоко в горах, – ответил мальчик. – В глубоких пещерах. В разных таких местах, где мы не можем их найти.
Первая девочка сказала:
– Они, наверно, ненормальные.
– Ну да, – сказал мальчик и рассмеялся. – Их и зовут неизлечимыми. Они совсем, совсем больные.
Самый младший из них, мальчик лет шести, спросил:
– А их не лечат?
Старший мальчик поглядел на него свысока и ехидно заметил:
– Ну да, без браслетов и прямо там у них в пещерах?
– А отчего они делаются больными? – поинтересовался малыш. – Их же лечили до того, как они убежали?
– Лечение, – вразумил младшего старший мальчик, – не всегда помогает.
Шестилетний уставился на него.
– Помогает, – возразил он.
– Нет, не помогает.
– Ай-яй-яй, – сказала воспитательница, подходя с волейбольными мячами в обеих руках, – не слишком ли близко друг к другу вы сидите? Во что вы играете? В Братца Кролика?
Дети быстренько раздвинулись, и размер их круга увеличился, только шестилетний мальчуган остался сидеть, где сидел, даже не пошевелился. Воспитательница с любопытством поглядела на него.
Из громкоговорителей прогудел сигнал из двух нот.
– В душ и одеваться! – сказала воспитательница, и дети вскочили со своих мест и убежали.
– В душ и одеваться! – крикнула воспитательница группе ребятишек, игравших в мяч чуть поодаль.
Шестилетний мальчик встал, вид у него был озабоченный и грустный. Воспитательница присела перед ним на корточки и участливо посмотрела на малыша.
– Что случилось? – спросила она.
Мальчик – правый глаз у него был почему-то зеленый, а не карий – смотрел на нее и моргал.
Воспитательница выпустила из рук мячи, которые держала, взяла мальчика за запястье, посмотрела на его браслет и ласково взяла мальчика за плечи.
– В чем дело, Ли? – спросила она. – Ты не выиграл в игре? Проиграл или выиграл – это не столь уж важно, разве тебе это не известно?
Мальчик кивнул.
– Ведь главное – не выиграть, а участвовать в игре, не так ли?
Мальчик опять кивнул и сделал попытку улыбнуться.
– Ну, вот, так-то оно лучше, – сказала воспитательница. – Так оно немножко лучше. Теперь ты не похож на этакую старую грустную обезьянку.
Мальчик улыбнулся.
– В душ – и одеваться, – с облегчением сказала воспитательница. Она повернула мальчика кругом и легонько шлепнула по заду. – Давай, – сказала она. – Живо!
Мальчик, которого иногда звали Чипом, но гораздо чаще Ли – его именной номер, или «имяном», был Ли РМ35М4419,– за едой не произнес почти ни слова, зато его сестренка Пиис тарахтела без умолку, и родители не заметили его молчания. Лишь когда все уселись перед телевизором, мать пристально посмотрела на него и сказала:
– Здоров ли ты, Чип?
– Да, здоров.
Мать повернулась к мужу и сказала:
– За целый вечер он не произнес ни слова.
– Да здоров я, – сказал Чип.
– Почему же ты тогда такой тихий? – спросила мать.
– Тсс, – промолвил отец семейства.
Экран вспыхнул, и картинка стала насыщаться цветом.
Через час дети стали готовиться ко сну, и мать Чипа пошла в ванную посмотреть, как он чистит зубы.
– В чем дело? – заговорила она. – Тебе говорили про твой глаз?
– Нет, – отозвался он, краснея.
– Сполосни щетку.
– Уже сполоснул.
– Сполосни еще!
Он пополоскал щетку и, дотянувшись, повесил ее на место.
– Езус болтал, – сказал он. – Езус ДВ. Когда играли.
– О чем? О твоем глазе?
– Нет, не о моем глазе. О моем глазе никто ничего не говорит.
– Тогда о чем же?
Он поежился.
– О тех номерах, которые делаются больными и убегают из Братства. Убегают и потом снимают свои браслеты.
Мать смотрела на него с большим беспокойством.
– О неизлечимых? – спросила она.
Он кивнул. От ее тона и оттого что она тоже знает о них, ему стало еще более не по себе.
– А это правда? – спросил он.
– Нет, – сказала она. – Это не так. Нет. Я позвоню Бобу. Он тебе объяснит. – Она повернулась и быстро вышла из ванной, проскользнув мимо Пиис – та как раз входила, застегивая пижамку.
В гостиной отец спросил:
– Осталось две минуты. Они в постели?
Мать Чипа сказала:
– Один мальчик рассказал Чипу о неизлечимых.
– Фу! – пробурчал отец гадливо.
– Я позвоню Бобу, – сказала мать, направляясь к телефону.
– Уже девятый час.
– Он придет, – сказала она, тронула своим браслетом кодовую панель телефона и прочла вслух имяном, напечатанный красными буквами на карточке под экраном – «Боб НЕ20Г3018». – Она стояла, нервно потирая ладони. – Я уверена: его что-то тревожит, – проговорила она. – За весь вечер слова не вымолвил.
Отец Чипа встал со стула.
– Пойду, поговорю с ним, – сказал он, направляясь к двери.
– Пусть лучше Боб! – возразила мать Чипа. – Отправь Пиис в постель, она до сих пор в ванной.
Боб явился через двадцать минут.
– Он в своей комнате, – сказала мать.
– А вы смотрите телевизор, – сказал Боб. – Сидите, сидите оба. И смотрите. – Он улыбнулся. – Беспокоиться не о чем, – сказал он. – Да, да. Такое у нас бывает сплошь и рядом.
– До сих пор? – удивился отец Чипа.
– Конечно, – сказал Боб. – И через сто лет будет случаться. Мальчишки есть мальчишки.
Он был самым молодым наставником из всех, кого они знали. Двадцать один год от роду, и всего год, как закончил Академию. И при том в нем не было и тени робости или сомнения. Более того, он был более непринужденным и уверенным в себе, чем наставники лет пятидесяти или пятидесяти пяти. Родители Чипа были весьма им довольны.
Он подошел к комнате Чипа и заглянул в нее. Чип лежал в кровати на боку, подперев рукой голову, перед ним была раскрытая книжка комиксов.
– Привет, Ли, – сказал Боб.
– Привет, Боб, – отозвался Чип.
Боб вошел и присел к Чипу на краешек кровати. Свой телекомп он поставил на полу между ног, пощупал у Чипа лоб и взъерошил ему волосы.
– Поглядываем-почитываем? – сказал он.
– «Вуд и его борьба», – сказал Чип, показывая Бобу обложку комикса. Он закрыл книжку и стал обводить указательным пальцем желтую заглавную «В» в слове Вуд.
Боб сказал:
– Я слышал, тебе кто-то лапшу на уши вешал насчет неизлечимых?
– Так это неправда? – спросил Чип, не отрывая взгляда от пальца скользившего по контуру буквы.
– Да, Ли. Все так оно и есть, – уверил его Боб. – Все это было истинной правдой давным-давно, но не теперь; теперь это чушь собачья.
Чип молча обрисовывал пальцем «В».
– Мы не всегда знали о медицине и химии столько, сколько знаем нынче, – сказал Боб, наблюдая за ним. – И в течение лет пятидесяти или чуть больше после Унификации изредка члены Братства, или, как мы говорим, «номеры», заболевали; очень немногие из них. И тогда они чувствовали, что перестают быть членами. Кое-кто из них убегал и жил одиноко в местах, которыми Братство не пользовалось – на пустынных островах, в горах и в тому подобной глухомани.
– И они снимали свои браслеты?
– Да, наверно, – сказал Боб. – В таких местах от браслетов никакой пользы, если нету сканеров, к которым нужно прикасаться браслетом.
– Езус сказал, они делали что-то, что называется «драка».
Боб на мгновение отвел взгляд в сторону.
– Лучше назвать это «агрессивными действиями», – сказал он. – Да, они это делали.
Чип поднял на него глаза.
– А теперь они мертвые?
– Да, все они умерли. Все до одного. – Боб погладил Чипа по голове. – Все это было в незапамятные времена, – сказал он. – Теперь ни с кем такого не бывает.
– Теперь, – сказал Чип, – мы знаем гораздо больше про медицину и химию. Теперь можно лечиться.
– Ты совершенно прав, – сказал Боб. – И ты учти, что в те времена было пять раздельных компьютеров. И как только тогдашний захворавший член Братства покидал свой родной континент, с ним полностью рвалась всякая связь.
– Мой дедушка помогал строить Уни-Комп.
– Да, я знаю это, Ли. Итак, если еще раз кто-нибудь тебе станет рассказывать про неизлечимых, ты запомни две вещи: во-первых, лечение теперь намного эффективней, чем было в давние времена; во-вторых, у нас имеется Уни-Комп, бдительно опекающий нас в любом месте Земли, где бы мы ни находились. Понял?
– Понял, – сказал Чип и улыбнулся.
– Давай-ка поглядим, что он говорит о тебе телекомп, – сказал Боб, поднимая аппарат к себе на колени и открывая крышку.
Чип сел в постели, придвинулся и засучил рукав пижамы выше браслета.
– Вы думаете, мне надо будет лечиться?
– Если будет необходимость, – сказал Боб. – Хочешь включить?
– Я сам? – удивился Чип. – Мне можно?
– Разумеется, – сказал Боб.
Чип осторожно взялся большим и указательным пальцами за тумблер, щелкнул им, и вспыхнули три сигнальные лампочки – синяя и две янтарные. Он улыбнулся, глядя на них.
Боб, наблюдая за ним, сказал с улыбкой:
– Прикладывай.
Чип коснулся браслетом панели сканера, и синий огонек стал красным.
Боб нажимал клавиши ввода. Чип смотрел на его пальцы, быстро бегающие по клавиатуре. Боб все нажимал, нажимал, а потом щелкнул по клавише «Ответ». На экране выстроилась строка зеленых символов, затем под первой строкой возникла вторая. Боб изучал символы. Чип наблюдал.
Боб искоса посматривал на Чипа и улыбался.
– Завтра в 12.25, – сказал он.
– Хорошо! – сказал Чип. – Спасибо большое!
– Благодари Уни, – сказал Боб, выключая телекомп и закрывая крышку. – Кто тебе говорил про неизлечимых? – спросил он. – Езус – который?
– ДВ33 какой-то, – сказал Чип. – С двадцать четвертого этажа.
Боб защелкнул замочки на футляре телекомпа.
– Он, наверно, взволнован этим не меньше твоего, – сказал Боб.
– Ему тоже надо лечиться?
– Может быть; я поставлю в известность его наставника. А теперь, братец, давай-ка спать, завтра тебе в школу. – Боб забрал у Чипа комикс и положил книжку на ночной столик.
Чип лег и с умиротворенной улыбкой прижался к подушке. Боб поднялся, погасил свет и еще раз взъерошил Чипу волосы, нагнулся и поцеловал его в затылок.
– Увидимся в пятницу, – сказал Чип.
– Верно, – сказал Боб. – Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, Боб.
Родители Чипа с тревогой встали, увидев Боба входящим в гостиную.
– С ним – порядок, – сказал Боб. – Практически он уже спит. Он будет завтра пролечен экстра-дозой во время ленча; возможно, введут немного транквилизатора.
– О, как камень с души, – сказала мать Чипа.
А отец добавил:
– Спасибо, Боб.
– Благодари Уни, не меня, – ответил Боб. Он пошел к телефону. – Я хочу, чтобы тому мальчику тоже помогли, – сказал он. – Тому, который рассказывал нашему. – И приложил свой браслет к панели телефона.
На следующий день после ленча Чип спускался на эскалаторе в медцентр, находившийся тремя этажами ниже школы. На прикосновение его браслета к сканеру у входа в медцентр индикатор ответил миганием зеленого «Можно», и еще одно зелененькое мигающее «Можно» зажглось на двери терапевтического отделения; наконец, еще одно «Можно» замигало ему на двери кабинета.
Четыре из пятнадцати аппаратов находились на профилактическом ремонте, поэтому очередь к действующим была довольно длинной. Впрочем, вскоре он уже встал на детские ступеньки к аппарату и просунул руку с высоко закатанным рукавом в отверстие с обрезиненными краями. Он держал руку по-взрослому спокойно, в то время как внутренний сканер подключился к его браслету, а диск для инфузий ласково и тепло потерся о мышцы плеча. Внутри аппарата зажужжали моторы, забулькала жидкость. Синий свет над головой стал красным, а диск защекотал, зажужжал и ужалил Чипа в руку, после чего сигнал вновь зажегся синим цветом.
В тот же день, но попозже, на игровой площадке, Езус ДВ – мальчик, который накануне рассказывал про «неизлечимых», – отыскал Чипа и поблагодарил его за помощь.
– Говори спасибо Уни, а не мне, – по-взрослому отвечал Чип. – Я получил доплечение, ты тоже?
– Да, – сказал Езус. – И другие мальчики тоже, и Боб ЮТ. Это он рассказал мне.
– Мне даже стало немного страшно, – сказал Чип, – когда я подумал о номерах, которые убегают, когда больные.
– И мне тоже немножко, – сказал Езус. – Но теперь этого не бывает; это было давно-давно.
– Теперь лечат намного лучше, чем в тогдашние времена, – сказал Чип.
– И у нас есть Уни-Комп, – добавил Езус, – который не спускает с нас глаз повсюду на Земле.
– Ага, – сказал Чип.
Подошла воспитательница и турнула их к ребятам, игравшим в мяч; пятьдесят или шестьдесят мальчиков и девочек, отстоявших друг от друга на расстоянии вытянутых рук, образовали огромный круг, занимавший почти четвертую часть территории площадки для игр.
Глава 2
Чипа прозвал так его дед. Он всем раздавал прозвища: мать Чипа, свою дочь, он назвал Сузу вместо Анны; отец Чипа стал Майком, а не Езусом (хотя отец считал эту идею глупой); для Пиис было придумано имя Ива, но та наотрез отказалась от этой клички. «Нет! Не зовите меня так! Меня зовут Пиис! Я – Пиис КД37Т5002!»
Папа Ян – так звали деда – был странный человек. И выглядел он странно. Все из поколения дедов и бабок имели какие-то специфические особенности – на несколько сантиметров выше или ниже нормы, со слишком светлой или слишком темной кожей, с большими ушами, с горбатым носом. Папа Ян был и выше и темней, чем полагалось по норме, глаза у него были большие и навыкате и еще были две рыжеватые пряди в его седеющих волосах. Но он не только выглядел странно, он и говорил странно – и это была-таки настоящая странность. Он говорил четко и энергично, и, тем не менее, у Чипа всегда было ощущение, что дед подразумевает нечто совсем иное, противоположное по смыслу тому, что он говорит.
Например, однажды, по поводу имен.
– Великолепно! Изумительно! – сказал тогда он. – Четыре имени для мальчиков, четыре – для девочек! Все станут называть мальчиков по Христу, Марксу, Буду и Вэню. Что лучше сможет устранить конфликты, привести к равенству?
– Да, – согласился Чип.
– Вот именно! – сказал Папа Ян. – А раз Уни выдает четыре имени для мальчиков, то он должен выдать и для девочек столько же, верно? Очевидный факт! Вот послушай. – Он остановил Чипа и присел перед ним на корточки так, что они оказались лицом к лицу. Его выпученные глаза так и приплясывали, будто он был готов расхохотаться. Был праздник, и они шли смотреть парад по случаю то ли Дня Унификации, то ли Рождества Вэня, то ли еще какого дня. Чипу было семь лет. – Послушай, Ли РМ35М26Ж449988ЭЮЯ, – продолжал Папа Ян. – Я хочу рассказать тебе нечто фантастическое, уму непостижимое. В мое время – ты слушаешь? – в мое время было более двадцати разных имен только для одних мальчиков! Ты можешь в это поверить? Клянусь Любовью Братства, это истинная правда. Были имена Ян, и Джон, Эйм и Лев, Хига и Майк, Тонио! А во времена моего отца их было еще больше: быть может, сорок, а то и все пятьдесят! Не глупо ли? Все это разнообразие имен при том, что все члены Братства, номеры, одинаковы и взаимозаменяемы между собой? Ну не самая ли это преглупейшая глупость, о которой ты когда-либо слышал?
И Чип согласно кивнул, смутился, чувствуя, что Папа Ян считал как раз наоборот: что не было ничего глупого или смешного в том, что для одних только мальчиков имелось сорок или пятьдесят различных имен.
– Взгляни на них, – сказал Папа Ян, беря Чипа за руку и направляясь с ним через Парк Единения на парад в честь Рождества Вэня. – Все в точности одинаковые! Разве это не изумительно? Одинаковые волосы, одинаковые глаза, одинакового цвета кожа, одинаковые фигуры; мальчики, девочки – все одинаковые. Как горошины в стручке. Это ли не прекрасно? Это ли не предел мечтаний?
Весь покраснев (кроме своего зеленого глаза, не такого, как глаза других мальчиков), Чип спросил:
– Что такое горошины?
– Не знаю, – сказал Папа Ян. – Кажется, это то, чем питались номеры до того, как ввели унипеки. Шарья рассказывала.
Папа Ян был управляющим на строительстве в ЕВР55131, что в двадцати километрах от ЕВР55128, где проживали Чип и его семья. По воскресеньям и во время отпуска дед наведывался к ним. Его жена Шарья утонула во время катастрофы туристского судна в 135 году – в том самом году, когда родился Чип, и Папа Ян больше не женился.
Бабка и дед Чипа по отцу жили в МЕКС10405, и он их видел, только когда они поздравляли его по видеофону в дни рождения. Они тоже были странные люди, но им было далеко до странности Папы Яна.
Школа – это было приятно; играть – тоже было приятно. И в музее Пред-у было приятно и интересно, хотя некоторые экспонаты немного пугали – «копья» и «пушки», например, и «тюремная камера», где «заключенный» в полосатой одежде сидел на койке, замерев и стиснув руками голову в многомесячном неизбывном горе своем. Чип всегда смотрел на него – отстанет, бывало, от своего класса, подойдет и смотрит, а наглядевшись, быстренько уходит прочь.
Мороженое, игрушки и книжки комиксов – тоже были приятные вещи. Однажды, когда Чип приложил свой браслет и кодовую наклейку от выбранной игрушки – набора «Конструктор» – к сканеру в товарном центре, индикатор замигал красным «Нельзя», и Чип был вынужден положить коробку в контейнер возврата. Он не мог понять, почему Уни отказал ему; это был правильный день, и игрушка была правильной категории.
– Стало быть, есть причина, дорогой мой, – произнес стоявший позади. – Тебе следует обратиться к своему наставнику и выяснить, в чем дело.
Чип так и сделал, и оказалось, что запрет был не окончательный, а надо было лишь несколько дней подождать в наказание за то, что он где-то подразнил сканер, прикладывая к нему браслет несколько раз без надобности. Это красномигающее «Нельзя» было первым в его жизни отказом в чем-то, что имело для него значение; ему ведь отказывали не в просьбе пойти в другой класс или посетить мед-центр в другой день – и случай в товарном центре очень обидел и огорчил его.
Приятной штукой бывали Дни Рождества Христова и День Унификации, и Дни Рождества Вуда и Вэня. И еще приятней, оттого что бывали не так часто, были его дни. В эти дни прибавлялись новые звенья в его связи с остальными, и новое звено будет сиять ярче предыдущих и хранить это сияние многие, многие, многие дни; и когда-нибудь он вспомнит и оглянется, и позади будет лишь череда старых звеньев, одинаковых и неотличимых. Как горошины в стручке.
Весной 145 года, когда Чипу исполнилось десять лет, наградой их семье была поездка в ЕВР00001, где они могли своими глазами увидеть Уни-Комп. Поездка от автопорта до автопорта заняла более часа, и это было самое длинное путешествие на памяти Чипа, хотя, по словам родителей, ему довелось в полуторагодовалом возрасте летать из Мексы в Евру и несколькими месяцами позже из ЕВР20140 в '55128. Путешествие к Уни-Компу состоялось апрельским воскресеньем; с ними ехала пятидесятилетняя чета (чьи-то странного вида дед и бабка, с более светлой, чем нормальная, кожей; у нее к тому же были неровно подстрижены волосы) и еще одно семейство с девочкой и мальчиком на год старше Чипа и Пиис. Отец того семейства вел машину от поворота на ЕВР00001 до автопорта рядом с Уни-Компом. Чип с интересом наблюдал, как тот с помощью рычажков и кнопок управлял машиной. Ощущение от медленной езды на колесах после скоростного прострела по воздуху было забавное.
Они сфотографировались на память возле беломраморного храма Уни-Компа – он оказался белей и красивей, чем на снимках и экране ТВ, поскольку позади него горы со снеговыми вершинами выглядели величественней, озеро Вселенского Братства было более голубым и широким – и затем постояли в очереди у входа, дотронулись браслетами до сканера у входа и оказались в бело-голубом вестибюле. Улыбчивый номер в бледно-голубом подвел их к очереди на лифт. Только они встали в нее, как, к их изумлению, откуда-то возник ухмыляющийся Папа Ян, довольный произведенным эффектом.
– Что вы тут делаете? – спросил отец Чипа, когда Папа Ян поцеловал мать Чипа. Они сообщили ему, что были премированы этой поездкой, а он сам ни словом не обмолвился, что тоже собирался сюда приехать.
Папа Ян поцеловал отца Чипа.
– О, я просто хотел сделать вам сюрприз, не более того, – сказал он. – Я хотел рассказать моему дружку, – он возложил свою лапищу на плечо Чипа, – несколько больше об Уни, чем вы услышите в наушниках.
– Привет, Чип! – Он нагнулся и поцеловал Чипа в щеку, и Чип был поражен, что, оказывается, это из-за него приехал сюда Папа Ян, поцеловал его в ответ и сказал:
– Привет, Папа Ян.
– Привет, Пиис КД37Т5002, – мрачно проговорил Папа Ян и поцеловал Пиис. Она тоже поцеловала его и тоже сказала «Привет».
– Когда вы подали заявку на экскурсию? – поинтересовался отец Чипа.
– Через несколько дней после тебя, – сказал Папа Ян, не снимая руки с плеча внука. Очередь на несколько метров продвинулась, и все они продвинулись вперед вместе с ней.
Мама Чипа сказала:
– Но ты же был тут пять или шесть лет назад, не так ли?
– Уни знает, кто его собирал, – сказал Папа Ян с улыбкой. – Мы пользуемся особыми привилегиями.
– Нет, это не так, – возразил папа Чипа. – Никто не получает никаких особых привилегий.
– Да, и, тем не менее, я здесь, – сказал Папа Ян и направил лучи своей улыбки вниз, на Чипа. – Верно я говорю?
– Верно, – сказал Чип и улыбнулся деду.
Папа Ян помогал строить Уни-Комп, когда был еще молодым человеком. Это было его первым местом работы.
Лифт вмещал около тридцати номеров, и вместо музыки в нем звучал мужской голос:
«Добрый день, братья и сестры! Приветствую вас в расположении Уни-Компа (Чип не раз слышал по ТВ этот теплый, дружелюбный голос). Вы почувствовали – мы тронулись, – произнес голос. – И теперь мы опускаемся со скоростью двадцать два метра в секунду. За три с половиной минуты мы окажемся на глубине пяти километров. Уни – там! Шахта, по которой движется наш лифт…»
Далее голос привел сведения о размерах и толщине стен занимаемого Уни-Компом помещения, о средствах, предохраняющих его от воздействия любых сил природы и от человеческих посягательств. Чип раньше слышал об этом в школе и по ТВ, но теперь, когда он входил в это помещение, проникал сквозь толщу этих стен и был на самом пороге мига, когда он увидит Уни-Комп, эти данные воспринимались по-новому и волновали. Он внимательно слушал, глядя на диск репродуктора над дверью лифта. Папа Ян по-прежнему держал руку на его плече, как бы сдерживая его.
«Мы тормозим, – произнес голос. – Надеюсь, вы получите удовольствие от экскурсии». – И лифт мягко остановился. Двери раздвинулись.
Здесь был еще один вестибюль, но меньшего размера, чем тот, наверху. Другой улыбчивый номер в голубой униформе и другая очередь; здесь стояли по двое, двигались к двойным дверям, за которыми виднелся тускло освещенный холл.
– Наконец мы здесь! – воскликнул Чип, а Папа Ян сказал:
– Нам не обязательно всем быть вместе.
Они оказались довольно далеко от родителей Чипа и от Пиис, стоявших в очереди впереди и недоуменно оглядывавшихся на них; собственно говоря, оглядывались родители Чипа; Пиис из-за ее малого роста просто не было видно. Стоявший впереди номер обернулся и предложил пропустить их, но Папа Ян сказал:
– Не надо, все в порядке. Благодарю тебя, брат. – Он помахал рукой родителям Чипа и улыбнулся им, и Чип сделал то же самое. Родители Чипа поулыбались в ответ и двинулись вперед.
Папа Ян огляделся, его глаза блестели, с губ не сходила улыбка, ноздри раздувались в такт дыханию.
– Итак, – сказал он, – сейчас тебе предстоит лицезреть Уни-Комп. Трепещешь?
– Да. Очень.
Вместе с очередью они двигались вперед.
– Я тебя понимаю, – сказал Папа Ян. – Великолепно! Единственный в твоей жизни случай увидеть машину, которая определит твое место, твою профессию, решит, где ты будешь жить, женишься ты или нет на девушке, на которой хотел бы жениться; а если вы вступите в брак, то заводить или не заводить вам детей, и какие им дать имена, если вы их заведете, – еще бы тебе не волноваться; любой бы на твоем месте волновался.
Чип с беспокойством смотрел на Папу Яна.
А тот, продолжая улыбаться, подтолкнул его в спину, ибо пришел их черед войти в коридор.
– Теперь смотри! – сказал он. – Смотри на экраны, смотри на Уни, на все вокруг! Все тут специально для того, чтобы ты это рассмотрел!
Здесь, на таком же, как в Музее, стеллаже лежали радионаушники. Чип взял один себе и вставил в ухо. Странная манера Папы Яна высказываться нервировала Чипа, и он пожалел, что оказался разлученным с родителями и сестренкой. Папа Ян тоже вставил в ухо радиоустройство.
– Оч-чень интересно, какие сногсшибательные новости предстоит мне услышать! – сказал он и засмеялся. Чип отвернулся от него.
Его нервозность и ощущение тревоги исчезли сразу, как только он увидел стену, взблескивавшую и искрившуюся тысячами маленьких лампочек. В его ушах звучал тот же голос, что и в лифте; он рассказывал, а огоньки показывали ему, как Уни-Комп принимал от окружавшего Землю пояса ретрансляторов микроволновые импульсы всех бесчисленных сканеров, телекомпов и дистанционно управляемых устройств, как он их обрабатывал и посылал ответные импульсы на пояс ретрансляторов и на другие запросные устройства.
Да, Чип был взволнован. Было ли что-нибудь более всезнающее, вездесущее и быстродействующее, чем Уни?
Следующий участок стены демонстрировал работу банков данных; световой луч перемещался по расчерченному металлическому квадрату, высвечивая одни и оставляя в темноте другие перекрестья. Голос вещал об электронных лучах и сверхпроводящих сетях, о заряженных и разряженных полях, становящихся носителями информации в форме ответов «да» или «нет». Голос рассказывал о том, что, когда в Уни-Комп поступает какой-либо вопрос, он сканирует соответствующие биты.
Чипу было это непонятно, но от этого становилось еще более удивительным то, что Уни мог знать все, что было возможно познать, и это было чудо из чудес, и это невозможно было понять!
Далее следовал целый пролет из стекла, там-то и обретался сам Уни-Комп: два ряда окрашенных в различные цвета металлических агрегатов, напоминавших аппараты для лечения, но меньших размеров – розовых, коричневых, оранжевых; а между ними в просторном помещении, освещенном розоватым светом, десять или двенадцать номеров в голубых балахонах улыбались и переговаривались друг с другом, наблюдая за показаниями различных приборов и циферблатов приблизительно на тридцати аппаратах, и заносили свои заметки на красивые бледно-голубые пластмассовые клип-планшеты, которые были у каждого служащего. На дальней стене красовалась золотая эмблема в виде креста и серпа и часы, показывавшие: 11.08, Воск 12 Апр 145 Г. У. В ухо Чипа полилась музыка, становясь все громче: «Все выше, в даль, за пределы», – гимн в исполнении исполинского оркестра. Он звучал столь величественно, столь трогательно, что слезы гордости и счастья навернулись ему на глаза.
Он стоял бы тут еще много часов, глядя на жизнерадостных номеров и на внушительно поблескивающие банки данных, слушая «Все выше, в даль, за пределы», а потом еще «Единое Братство могучее», но вскоре звуки чарующей музыки постепенно смолкли (как раз когда цифры 11.10 заменились на 11.11), и голос мягко, как бы сознавая, какие чувства обуревают Чипа, напомнил ему об ожидавших своей очереди и вежливо попросил перейти к следующей экспозиции. Неохотно отошел он от стеклянной стены Уни-Компа вместе с другими номерами, смахивавшими слезы умиления в уголках глаз, улыбавшимися и кивавшими головами. Он улыбался им, а они ему.
Папа Ян взял его за локоть и потащил по коридору к охраняемой сканерами двери.
– Ну как? Понравилось? – спросил он.
Чип кивнул.
– Это не Уни, – сказал Папа Ян.
Чип уставился на него.
Папа Ян вытащил из Чипова уха радиозатычку.
– Это не Уни-Комп! – проговорил он свирепым шепотом. – Они не настоящие, эти розовые и оранжевые ящики, выставленные там! Это игрушки, чтобы номеры могли прийти, по-умиляться и согреть с их помощью душу! – Глаза его пучились перед самыми глазами Чипа; брызги слюны долетали до носа и щек Чипа. – Настоящий Уни внизу, под нами! – сказал он. – Под этим этажом есть еще три, и он там, а не тут! Ты хочешь посмотреть на него? Хочешь увидеть настоящий Уни-Комп?
Чип лишь таращил на него глаза.
– Ну, так что, Чип? – спросил Папа Ян. – Ты желаешь его увидеть? Я могу тебе показать!
Чип кивнул.
Папа Ян отпустил Чипово плечо и выпрямился. Он глядел по сторонам и улыбался.
– Прекрасно, – сказал он, – пошли сюда – И, снова взяв Чипа за плечо, повел его обратно, туда, откуда они пришли, мимо стеклянной стены, возле которой сгрудились, с любопытством глядящие внутрь номеры, мимо банка данных и вспышек металлических переплетений, вырванных световым лучом из темноты, мимо стены-панели усеянной мириадами мигающих огоньков, и мимо – «Извините нас, пожалуйста!» – очереди входивших номеров дальше, в более пустынную и скудно освещенную часть вестибюля, где гигантский телекомп валялся, выпав из своего дисплея на стене, и стояло двое синих носилок с подушками и одеялами.
В углу находилась дверь со сканером возле нее, но когда они подошли, Папа Ян оттолкнул вниз Чипову руку.
– Там ведь сканер, – сказал Чип.
– Нет, – сказал Папа Ян.
– Значит, здесь, где мы сейчас?
– Да.
Чип посмотрел на Папу Яна, и Папа Ян протолкнул его мимо сканера, распахнул дверь, втолкнул внутрь, вошел вслед за ним и, преодолевая сопротивление зашипевшего амортизатора, захлопнул дверь.
