Текст книги "День совершенства"
Автор книги: Айра Левин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Так они трудились, покуда катер не оказался на плаву. Чип придержал лодку, Маттиола забралась в нее, Чип толкнул судно вперед, где вода была поглубже, и залез сам.
Чип сел к румпелю и включил освещение приборного щитка. Маттиола заняла сиденье рядом, наблюдая за его действиями. Он взглянул на нее, она ответила тревожным взглядом – и он включил ходовой ротор, а за ним и подъемный. Катер бешено закачался, швыряя их от бор та к борту. Снизу раздался громкий стук и лязг. Чип взялся за румпель и повернул ручку скорости. Катер дернулся вперед, качка и шум поубавились. Он перевел ручку на следующую отметку – на двадцать, потом еще – на двадцать пять. Лязг прекратился, а качка превратилась в устойчивую вибрацию. Катер заскользил вперед по ровной поверхности моря.
– Он не поднимается над водой, – сказал Чип.
– Но ведь плывет же, – резонно заметила Маттиола.
– Надолго ли хватит аккумулятора. Катер – построен не для того, чтобы вот так колотиться о воду, и к тому же днище повреждено. – Чип еще прибавил скорости, и катер понесся, шлепая по барашкам зыби. Он покачал румпелем – катер слушался руля. Чип взял курс на север, достал свой компас и сравнил с индикатором курса. – Нет, он не везет нас в '082. Во всяком случае, пока.
Маттиола оглянулась назад и посмотрела на небо.
– Никто вроде бы не гонится, – сказала она.
Чип еще увеличил скорость, и удары от волн стали сильней. Пришлось чуть снизить скорость. Ручка теперь стояла на пятидесяти шести.
– Я не думаю, что наш ход превышает сорок, – сказал Чип. – Будет уже светло, когда мы попадем туда, – сказал он. И добавил: – Если попадем. Не хотелось бы попасть не на тот остров. Кто его знает, насколько мы отклоняемся от курса.
Поблизости от Майорки были еще два острова: ЕВР 91766, в сорока километрах к северо-востоку, там был медеплавильный комбинат; и ЕВР 91603, в восьмидесяти пяти километрах к юго-западу, где находились комбинат по переработке морских водорослей и субцентр климатономии.
Маттиола наклонилась поближе к Чипу, чтобы не так дуло и брызгало через выбитую часть ветрового стекла. Чип крепко держал румпель и следил за показаниями индикатора курса, за освещенным луной морем впереди, за звездами, что сияли над горизонтом.
Звезды растаяли в начавшем светлеть небе, но Майорка все не появлялась. Вокруг лишь беспредельно простиралось спокойное море.
– При скорости сорок, – сказала Маттиола, – мы дошли бы за семь часов. А ведь прошло уже больше, верно?
– Может быть, мы и до сорока не дотягиваем, – сказал Чип.
Или же он ввел слишком большую или, напротив, слишком малую поправку курса на снос восточным морским течением. Быть может, они уже миновали Майорку стороной и шли на Евр. А может, Майорки вообще больше не существует – исчезла с пред-У-карт, потому что пред-У-номеры разбомбили остров так, что и на карты наносить стало нечего, и зачем Братству было напоминать о безумии и варварстве?
Чип продолжал держать прежний курс, но скорость убавил.
Небо становилось все светлей, однако ни Майорки, ни другого острова не было и в помине. Они молча вглядывались в горизонт, стараясь не встречаться друг с другом взглядами.
Последняя звезда еще поблескивала над водой на северо-востоке. Впрочем, нет, она поблескивала на воде. Нет, не может быть.
– Вон там – огонь на море! – крикнул Чип.
Маттиола посмотрела в указанном направлении, взяла его за руку.
Источник света дугообразно перемещался из стороны в сторону, потом вверх и вниз, словно бы сигналил. До него было с километр или около этого.
– О, Христос и Вэнь, – негромко произнес Чип и направил судно к огоньку.
– Будь осторожен, – сказала Маттиола. – Может, это…
Он поменял руку на румпеле, достал из кармана нож и положил его себе на колени.
Огонь погас, и вскоре перед ними возник качавшийся на волнах ялик. В нем кто-то сидел и махал белесым предметом, который, будучи надет на голову, оказался шляпой, а человек в ялике стал помахивать просто рукой.
– Один номер, – сказала Маттиола.
– Один человек, – поправил Чип. Он подводил катер к ялику – это была весельная шлюпка, – одной рукой держась за румпель, а другую положив на ручку акселератора.
– Взгляни на него! – сказала Маттиола.
Человек в лодке был невысоким, с седой бородой и с серым лицом под широкополой желтой шляпой. Одет он был в синюю куртку и белые штаны.
Чип подрулил к лодчонке и остановил катер, выключив все три ротора.
Человек – пожилой, пожалуй, постарше шестидесяти двух, и голубоглазый, фантастически голубоглазый – широко улыбнулся, показав при этом коричневые зубы и зияющие между ними промежутки, весело сказал:
– Никак, от болванчиков убегаем, а? Ищем свободу?
Его ялик мотался около их борта, в нем елозили вешки, сети и прочие рыболовные снасти.
– Да, – сказал Чип. – Да, ищем! Мы хотим найти Майорку.
– Майорку? – переспросил старик. Он рассмеялся и стал скрести бороду. – Это теперь не Майорка! Либерти. «Свобода» значит, – так он называется. Майоркой его не называют, пожалуй, лет эдак сто! Он теперь Либерти.
– Мы уже близко? – спросила Маттиола, а Чип сказал: – Мы друзья. Мы пришли не для того, чтобы вам помешать каким-либо образом или пытаться вас излечить или что-нибудь такое.
– Мы сами неизлечимые, – вставила Маттиола.
– Если бы вы ими не были, вы бы сюда не попали, – сказал человек. – Я тут для того и нахожусь, чтобы караулить и помогать добраться до порта таким, как вы. Тут совсем недалеко. Во-он там. – Он показал рукой в северном направлении.
Теперь на горизонте виднелась темно-зеленая низкая полоса. Над ее западной частью поблескивали розовые прожилки – горы в первых лучах солнца.
Чип с Маттиолой смотрели туда, смотрели друг на друга и опять смотрели на Майорку-Либерти.
– Держи-ка свою посудину поровней, – сказал человек. – А я привяжусь к корме и залезу на борт.
Они повернулись на сиденьях и уставились друг на друга. Чип взял свой нож, лежавший на коленях, улыбнулся и кинул его на пол. Потом взял руки Маттиолы в свои.
Они улыбнулись друг другу.
– Я думала, мы проплыли мимо, – сказала она.
– И я тоже, – сказал он. – Или что его вообще больше нету.
Они улыбнулись друг другу, наклонились и поцеловались.
– Эй, где вы там? Подайте мне руку! – прокричал человек, заглядывая в катер через корму, за которую цепко ухватился руками с черными ногтями.
Они быстро встали и подошли к нему. Чип встал коленями на заднее сиденье и помог старику перелезть через борт.
Одежда его была сшита из ткани, шляпа сплетена из полосок желтого материала. Он был на полголовы ниже Чипа и от него странно и сильно чем-то пахло. Чип схватил его заскорузлую руку и крепко пожал.
– Меня зовут Чип, – сказал он, – а ее Маттиола.
– Рад знакомству, – сказал бородатый синеглазый рыбак, снова обнажая в улыбке свои отвратительные зубы. – А меня зовут Даррен Костанца. – И он пожал руку Маттиоле.
– Даррен Костанца? – переспросил Чип.
– Да, таково мое имя.
– Какое красивое, – сказала Маттиола.
– Хорошая у вас посудина, – сказал Даррен Костанца, окидывая взглядом катер.
– Нет подъема, – сказал Чип, а Маттиола сказала:
– Но зато он доставил нас сюда. Нам здорово повезло, что мы смогли раздобыть его.
Даррен Костанца улыбался.
– А свои карманы вы набили камерами и разными вещицами? – поинтересовался он.
– Нет, – сказал Чип, – мы решили ничего с собой не брать. Начинался отлив и…
– О, это была ваша ошибка, – сказал Даррен Костанца. – И вы совсем ничего не взяли?
– Пистолет без генератора, – сказал Чип, доставая его из кармана. – И еще несколько книжек и бритву.
– Это ничего, стоящая штука, – сказал Даррен Костанца, беря пистолет и разглядывая его, примеряя к руке.
– Нам придется продать катер, – сказала Маттиола.
– Вам надо было набрать всего побольше, – сказал Даррен Костанца, отворачиваясь от них и отходя подальше. Они переглянулись и опять посмотрели на него, хотели было шагнуть к нему, но он повернулся, держа в руке наведенный на них револьвер и положив Чипов пистолет себе в карман.
– Это старье стреляет пулями, – сказал он, отступая дальше, к передним сиденьям. – Ему генератора не требуется, – пояснил он. – Бах, бах! А теперь – в воду, быстро! Марш в воду!
Они уставились на него.
– Прыгайте в воду, кому сказано, сталюги! – заорал он. – Хотите получить пулю в башку? – Он что-то сделал в задней части револьвера и навел его на Маттиолу.
Чип подтолкнул ее к борту. Она перелезла через поручни и со словами:
– Зачем он это делает? – соскользнула в воду. Чип спрыгнул вслед за ней.
– Отваливай от борта! – крикнул Даррен Костанца. – Отцепись! Плыви!
Они проплыли несколько метров, балахоны их вздулись пузырями, и они теперь стояли в воде торчком, как поплавки.
– Для чего вы это делаете? – спросила Маттиола.
– А ты, балда, сама додумайся! – сказал Даррен Костанца, садясь к румпелю.
– Мы утонем, если вы нас бросите! – крикнул Чип. – Мы не сможем доплыть, здесь так далеко!
– А кто вам велел переться сюда?
Катер дернулся и стал набирать ход, таща за собой привязанный ялик, вздымавший веер пены.
– Ах ты, ладо-гадо братоборное! – выругался Чип. Катер взял курс на восточную оконечность далекого острова.
– Он забрал катер себе! – сказала Маттиола. – Он хочет продать его!
– Больной себялюбец из Пред-У, – сказал Чип. – О, Христос, Маркс, Вуд и Вэнь, у меня же был в руках нож, а я бросил его на пол! Ишь ты: «Поджидал вас, чтобы помочь добраться до порта!» Он пират борьбатый, вот он кто!
– Хватит! Довольно! – сказала Маттиола и посмотрела на него с отчаяньем.
– О, Христос и Вэнь!..
Они расстегнули свои балахоны и выпростались из них.
– Не выпускай! – посоветовал Чип. – Он будет удерживать воздух, если завязать наглухо!
– Вон еще одна лодка! – сказала Маттиола.
Белое пятнышко быстро перемещалось с запада на восток где-то на полпути между ними и островом.
Она стала махать балахоном.
– Слишком далеко, – сказал Чип. – Поплыли, Маттиола!
Они завязали рукава балахонов себе вокруг шеи и поплыли в довольно холодной воде. Остров был невообразимо далеко – километрах в двадцати, если не больше.
«Если бы мы смогли хоть понемногу отдыхать на раздутых балахонах, – думал Чип, – мы смогли бы подплыть достаточно близко к острову, чтобы нас могли заметить с другой лодки. Но кто может оказаться на ней? Номеры вроде Даррена Костанцы? Вонючие пираты и убийцы? Не прав ли был Король, говоря тогда, лежа на кровати: «Я надеюсь, вы попадете туда. Оба. Вы это заслуживаете». Разборись тот гадо-брат!
Вторая лодка приближалась к захваченному пиратом катеру, который, по-видимому, пытался уйти от нее дальше на восток.
Чип плыл уверенно, поглядывая на плывущую рядом Маттиолу. Хватит ли у них сил дотянуть до берега? Или им суждено тонуть, захлебываться, теряя силы, все глубже погружаясь в пучину темной воды. Он отогнал навязчивый образ. Надо плыть. Плыть и плыть!
Вторая лодка сбавила ход, расстояние между ней и катером увеличилось. Однако теперь она росла на глазах.
Чип поймал ногу Маттиолы. Тяжело дыша, она оглянулась, и он взглядом показал ей на лодку.
Лодка не стояла на месте – она развернулась и шла к ним.
Они ослабили завязанные на горле рукава балахонов и стали размахивать ими – голубым и ярко-желтым.
Лодка повернула было от них, вновь взяла прежний курс и опять пошла в сторону.
– Сюда! – кричали они, размахивая балахонами и выскакивая по пояс из воды. – Помогите! Помогите! Помогите!
Лодка развернулась в их сторону, потом опять рыскнула и, наконец, пошла прямо на них, увеличиваясь в размерах, все громче и громче сигналя.
Маттиола едва держалась, захлебываясь и кашляя. Чип подсунул свое плечо под ее руку и поддерживал ее.
Однороторный катерок с большими буквами «ССЭ» на белом борту подошел и осел, обдав их волной.
– Цепляйсь! – крикнул номер с катера, и рядом с ними шлепнулся белый спасательный круг на веревке. Чип ухватился за круг, и веревка натянулась, выбираемая молодым белобрысым номером. Он подтягивал их к борту.
– Я в порядке, – сказала Маттиола, держась за руку Чипа. – Все хорошо.
С борта катера свисал веревочный трап. Чип взял у Маттиолы балахон, пальцы одной ее руки положил на нижнюю перекладину, а другой рукой помог ухватиться за следующую. Она полезла вверх. Номер перегнулся через борт, схватил ее за руку и помог ей. Чип подстраховал ее ноги, затем влез сам.
Они лежали, тяжело дыша, на теплой твердой палубе под кусачим одеялом и держались за руки. Кто-то приподнял им головы и поочередно приложил к их губам металлический стаканчик. Жидкость в них издавала такой же запах, как Даррен Костанца. Она обожгла им горло, но удивительно согрела желудки.
– Алкоголь? – поинтересовался Чип.
– Не волнуйтесь, – сказал им, открыв в улыбке нормальные зубы, молодой блондин, навинчивая стаканчик на фляжку. – Один глоток вас не убьет.
На вид ему было лет двадцать пять, он носил короткую желтую, как волосы на голове, бородку. Глаза и кожа были нормальные. На бедрах у него был коричневый пояс с карманом, из которого торчала рукоять пистолета; он был в белой тканой рубашке без рукавов и в коротких, до колен, светло-коричневых штанах с синими заплатами. Поставив на сиденье фляжку, он расстегнул ремень.
– Я выловлю ваши балахоны, – сказал он.
Он положил ремень с кобурой и пистолетом рядом с фляжкой и перелез через борт. Послышался всплеск, и катер покачнулся.
– По-видимому, они не все такие, как тот рыбак, – сказал Чип.
– У него оружие, – сказала Маттиола.
– Но он оставил его на скамейке, – сказал Чип. – Если бы он был больным, он бы побоялся.
Они молча лежали, рука в руке, под кусачим одеялом, глубоко дышали и глядели в синее чистое небо.
Катер еще раз качнуло, и молодой человек с их мокрыми балахонами влез через борт на палубу. Его волосы, давно не стриженные, липли к голове мокрыми колечками.
– Ну как, отогрелись? – спросил он с улыбкой.
– Да! – дружно подтвердили они.
Он стряхнул с балахонов воду за борт.
– Я виноват, что не оказался здесь вовремя, чтобы помешать тому дуролому так поступить с вами, – сказал он. – Большинство иммигрантов приходят из Евра, поэтому я, в основном, патрулирую на севере. Нам требуется два катера или настоящий сторожевик, а у нас только один этот.
– А вы кто – полицейский? – спросил Чип.
– Я? – улыбнулся молодой человек. – Нет, я из «Службы содействия эмигрантам». Это агентство, которое нам разрешили создать для помощи эмигрантам на первых порах. И чтобы до берега добрались, не потонули. – Он повесил балахоны на поручни и расправил их, чтобы они скорей просохли.
Чип приподнялся на локтях.
– И часто здесь такое случается? – спросил он.
– Кража эмигрантских лодок – распространенная забава в этих местах, – сказал молодой человек. – Но есть и другие, посмешней.
Чип сел, и Маттиола тоже села рядом. Молодой человек стоял перед ними, розово-подсвеченный сбоку солнцем.
– Я должен вас огорчить, – сказал он. – Вы прибыли далеко не в рай. Четыре пятых населения острова происходят из коренных жите лей, которые здесь обитали еще до Унификации или попали сюда сразу после нее. Это темные, подлые, самодовольные ублюдки, и они презирают иммигрантов. За браслеты они зовут нас «сталюгами». Даже когда мы их снимаем.
Он взял пояс с кобурой и надел на себя.
– А мы зовем их «дуроломами», – добавил он, застегивая пряжку ремня. – Только не вздумайте когда-нибудь произнести это слово вслух, не то накинутся на вас впятером или вшестером и пересчитают вам ребра. Это у них еще один способ развлечения.
Он опять взглянул на них.
– Островом заправляет генерал Костанца, – сказал он, – вместе с…
– Это не тот ли, что отобрал у нас катер? Даррен Костанца?
– Сомневаюсь, – сказал молодой человек, улыбнувшись. – Генерал так рано не встает. Ваш дуролом, должно быть, просто пошутил.
– Гадо-брат! – ругнулся Чип.
– За генералом Костанцей, – сказал молодой человек, – стоят Церковь и Армия. Здесь очень мало свободы даже для дуроломов, а для нас и вовсе почти никакой. Мы обязаны жить в особых спецзонах, «сталюгородках», и выходить за их пределы без особой надобности мы не можем. Мы обязаны предъявлять удостоверения личности каждому дуролому-полицейскому. Работу мы получаем только самую грязную и тяжелую. – Он взял фляжку. – Не хотите еще по глоточку? – предложил он. – Это называется «виски».
Чип с Маттиолой отрицательно покачали головами.
Молодой человек отвинтил стаканчик и налил в него янтарной жидкости.
– О чем я еще не сказал? – стал вспоминать он. – Нам не разрешается владеть землей и оружием. Свой пистолет я сдаю, как только ступаю на берег. – Он поднял стаканчик и посмотрел на них. – С прибытием на Либерти! – сказал он и выпил.
Они обескураженно посмотрели друг на друга и снова – на молодого человека.
– Да, так они назвали свой остров. Либерти. Свобода, значит.
– Мы думали, они будут рады пришельцам, – сказал Чип. – Полагали, что те помогают островитянам противостоять Братству.
Молодой человек навинтил стаканчик на фляжку и сказал:
– Никто сюда не приходит, если не считать двух или трех иммигрантов в месяц. Последняя попытка Братства лечить дуроломов была, когда им еще командовали пять компьютеров. С тех пор, как запустили Уни, все попытки прекратились.
– Интересно, а почему? – спросила Маттиола.
Молодой человек смотрел на них.
– Никому это не известно, – сказал он. – Есть разные теории. Дуроломы не могут решить, то ли их Бог их хранит, то ли Братство напугано их армией – бандой бездарных, спившихся подонков. Иммигранты думают, по крайней мере часть из них думает, что остров настолько разорен вырождением, что подвергать каждого процедурам было бы для Уни пустой тратой времени.
– А другие думают, – начал было Чип.
Молодой человек убрал фляжку под приборную панель. Сел на сиденье и повернулся к ним.
– Другие, – сказал он, – и я один из них, считают, что Уни просто использует остров и дуроломов и все подобные острова по всему миру.
– Использует? – удивился Чип, а Маттиола спросила:
– Каким образом?
– В качестве тюрем для таких, как мы.
Они недоуменно посмотрели на него.
– Как вы думаете, почему на берегу всегда оказывается лодка? – задал вопрос молодой человек. – Всегда, и в Евре и в Афре, старая лодка, но еще годная на то, чтобы добраться сюда. И для чего существуют в музеях столь подходяще залатанные карты? Разве было бы не проще напечатать липовые карты вовсе без островов?
Они смотрели на него, все еще не до конца понимая.
– Как вы поступаете, – продолжал он, пристально глядя на них, – когда программируете компьютер на поддержание и сохранение максимально эффективного, максимально устойчивого, максимально настроенного на сотрудничество общества? Разве вы допустите существование в нем биологических выродков, «неизлечимых», вероятных возмутителей спокойствия?
Они сидели и молча слушали.
Он наклонился к ним ближе.
– Вы оставляете несколько «неунифицированных» островов, раскиданных по всему миру, – сказал он. – Вы вешаете в музеях карты и оставляете на берегу лодки. Компьютеру незачем заниматься прополкой – сорняки выполют себя сами. Они благополучно переберутся в ближайшую зону изоляции, где их поджидают дуроломы во главе с генералом Костанцей, чтобы отобрать у них лодку, загнать их в «сталюгородки» и держать их там бесправными и безвредными такими способами, до которых мудрые последователи Христа, Маркса, Вуда и Вэня позволяют себе опускаться.
– Нет, это невозможно, – сказала Маттиола.
– Многие из нас считают это вполне вероятным, – сказал молодой человек.
Чип спросил:
– Выходит, это Уни позволил нам удрать сюда?
– Нет, – сказала Маттиола. – Это чересчур замысловато.
Чип сказал:
– А я-то считал себя довольно умным!
– То же самое думал о себе и я, – сказал молодой человек. – Понимаю, что вы сейчас чувствуете. На себе испытал.
– Нет, этого не может быть! – еще раз повторила Маттиола.
Они помолчали, потом молодой человек сказал:
– Теперь я отвезу вас на берег. «ССЭ» снимет с вас браслеты, зарегистрирует и даст вам взаймы двадцать пять баксов. Для начала. – Он улыбнулся. – Как бы тут ни было плохо, но все же это лучше, чем в Братстве. Здешняя ткань гораздо удобней, чем паплон – сами убедитесь. И даже гнилые фиги вкусней унипеков. Вы сможете заводить детей, пить, курить, иметь две комнаты, если будете как следует вкалывать. Кое-кто из сталюг даже разбогател – это, главным образом, люди искусства. Если вы будете обращаться к дуроломам «сэр» и не будете высовываться из сталюгородка, то все в порядке. Ни тебе сканеров, ни наставников и ни одного «Жития Маркса» по ТВ за целый год.
Маттиола улыбнулась. Улыбнулся и Чип.
– Наденьте теперь балахоны, – сказал молодой человек. – Дуроломы приходят в ужас от наготы. Это, говорят они, «неприлично». – Он повернулся к панели управления.
Они отложили одеяла и натянули влажные балахоны и потом стали за спиной у молодого человека, пока он вел катер к острову.
Остров Либерти распростерся перед ними, зеленый и золотистый, осиянный едва взошедшим солнцем, увенчанный горами, весь в белых, желтых, розовых и голубых крапинах.
– Как красиво! – сказала Маттиола прочувствованно.
Чип молча держал руку на ее плече и вглядывался прищуренными глазами в даль.
