Текст книги "В постели с бактериями. История, наука и секреты микроскопических существ, о которых не принято говорить"

Автор книги: Айна Парк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Служба общественного здравоохранения США согласилась финансировать эксперимент. Возглавить работу поручили Джону Катлеру (John Cutler), молодому врачу, принимавшему участие в эксперименте над заключенными в Терре-Хот, и Хуану Фьюнсу. Планировалось, что в рамках гватемальского исследования ученые проверят эффективность мафарсена – нового препарата для посткоитальной профилактики гонореи и других инфекций, в том числе сифилиса и шанкроида (еще одна бактериальная ИППП, вызывающая генитальные язвы).

В 1946 году Катлер и его коллеги отправились в Гватемалу, для того чтобы подготовить лабораторию и место проведения исследования. Ученые набрали группу платных работниц секс-индустрии, которых намеренно заразили гонореей штаммами, выращенными в лаборатории Катлера. Фьюнс набрал другую группу секс-работниц из числа пациенток Hospital de Profilaxis (Больницы венерических болезней и профилактики половых инфекций). Женщины занимались сексом с гватемальскими солдатами или заключенными, которых обследовали сразу после контакта и наблюдали в течение определенного времени в дальнейшем, до появления признаков инфекции. Работницам, участвовавшим в некоторых экспериментах, полагалась компенсация за услуги в размере 25 долларов.

Иногда и работницу, и участника эксперимента поили алкоголем из тех соображений, что он снижает сопротивляемость инфекции у мужчин. Зачем в этом случае поили женщин – неясно. Изучение хранящихся в Государственном архиве записок Катлера о ходе эксперимента № 4 наводит на мысль о том, что беспощадный темп соитий требовал стимуляции женщины алкоголем: так, в ходе одного эксперимента секс-работнице пришлось обслужить восемь солдат меньше чем за полтора часа. Катлер не понимал, почему гватемальские секс-работницы не хотят участвовать в его проекте: «Вопреки нашим ожиданиям, оказалось чрезвычайно трудно набрать проституток, готовых выполнять поставленную в рамках эксперимента задачу»³. Еще больше ученого расстраивало то обстоятельство, что всего 10 % половых контактов привело к заражению гонореей.

К 1948 году Катлер провел 32 эксперимента по целенаправленному заражению гонореей. В общей сложности в них приняли участие 582 человека: солдаты, заключенные, работницы секс-индустрии и несколько десятков пациентов психиатрических клиник⁴. Ни один из участников не прошел процедуру информированного согласия. Затем Катлер подготовил заключительные отчеты об экспериментах в Гватемале и в период между 1952 и 1955 годом направил их директору Научно-исследовательской лаборатории венерических болезней. Все отчеты имели пометку «Совершенно секретные сведения».

Стоит отметить, что ни Катлер, ни его коллеги никогда не публиковали данные, собранные в ходе экспериментов по намеренному заражению. Содеянного Катлер не стыдился – в то время такие исследования не были запрещены. В 1956 году Катлер выступил соавтором обширного обзора других экспериментов по намеренному заражению людей, не упомянув свой гватемальский эксперимент. Возможно, причиной тому была неспособность ученых инфицировать достаточное количество участников, что привело к невозможности сделать выводы о методах профилактики. С другой стороны, военные или правительство США могли запретить Катлеру публиковать результаты его изысканий. Кто знает? Причины, приведшие к окончанию экспериментов и присвоению данным о них грифа «Секретно», остаются загадкой.

Джон Катлер, Джон Махони, Хуан Фьюнс и другие исследователи, занимавшиеся этой темой, сделали блестящую карьеру, эксперименты в Гватемале никак не отразились на их успехе. Очевидно, не всем они казались рискованными с точки зрения морали, и Катлера, продолжившего работу в Службе государственного здравоохранения США, назначили главой проекта по исследованию сифилиса в Таскиги с 1951 по 1954 год. В отличие от экспериментов в Гватемале, его работа в Таскиги не была засекречена – еще до разоблачения в 1972 году научное сообщество прекрасно знало о том, что там происходит. К сожалению, эта осведомленность не помешала проведению экспериментов.

О гватемальских экспериментах так никто и не узнал бы, если бы не Сьюзан Ревербай (Susan Reverby), профессор истории из Колледжа Уэллсли. В 2008 году, собирая материал для книги «Изучая произошедшее в Таскиги», Ревербай копалась в записках Катлера, которые хранятся в архиве библиотеки Университета Питтсбурга – когда-то Катлер возглавлял магистратуру факультета здравоохранения этого университета. Новых документов об экспериментах в Таскиги Ревербай не нашла, зато обнаружила больше 12 тысяч страниц заметок, посвященных исследованиям в Гватемале, которые были озаглавлены «Опыты по заражению людей сифилисом, гонореей и шанкроидом»⁵. Заметки включали в себя переписку между Катлером и его коллегами, отчеты из лабораторий ученых, проводивших эксперименты, а также графический материал (фотографии).

Ревербай была шокирована. Катлер передал эти документы университету в 1990 году, и почти 20 лет они хранились в архиве. Любой мог их обнаружить, но этого не случилось. Она тщательно проанализировала заметки Катлера и законспектировала все найденное. В мае 2010 года Ревербай представила результаты этой работы перед скромной аудиторией – 20 историками, членами Американской ассоциации истории медицины. В начале 2011 года она планировала опубликовать статью с результатами своих изысканий в журнале, посвященном политической истории.

Работа Ревербай так и не вышла бы за рамки узкой ниши академической науки, не покажи она черновик своей статьи Дэвиду Сенсеру (David Sencer), бывшему директору Центров по контролю и профилактике заболеваемости США, с которым она беседовала, когда готовила книгу об экспериментах в Таскиги. Он был обеспокоен тем, что обнаружила Ревербай, и передал материал руководству Центров, а оттуда – в Университет Питтсбурга одному из специалистов: собранную Ревербай информацию нужно было проверить. Материал Ревербай и отчет эксперта Центров отправляли в одну вышестоящую инстанцию за другой, и летом 2010 года документы наконец оказались в Белом доме.

1 октября 2010 года президент США Барак Обама позвонил президенту Гватемалы Альваро Колому, принес извинения и потребовал начать официальное расследование. Затем, в сентябре 2011 года, Президентская комиссия по изучению проблем биоэтики опубликовала отчет под названием «Невозможно по соображениям этики», в котором объяснялось, как в экспериментах, финансируемых правительством, Катлеру удалось использовать представителей практически всех групп, относимых к числу уязвимых: заключенных, военнослужащих, детей, психически больных, неимущих и необразованных⁶.

С сегодняшней точки зрения эксперименты в Гватемале абсолютно бесчеловечны, но неужели в то время такие опыты были делом обычным? Судя по переписке, которую ученые и их коллеги вели во время проведения экспериментов, становится ясно, что они сами и, возможно, главный санитарный врач понимали, по какому скользкому пути идут.

Февраль 1947 года, Роберт Дж. Коутни (G. Robert Coatney; маляриолог, Национальный научно-исследовательский совет США) Катлеру:

Как вы знаете, [доктор Парран] очень интересуется проектом, у него так весело глаза заблестели, когда он сказал: «Знаете, в нашей стране проводить такие опыты нельзя». [В 1947 году Томас Парран был главным санитарным врачом США.]

Июнь 1947 года, Катлер – Махони:

Крайне важно как можно меньше рассказывать об этом проекте. Даже несколько слов, сказанных не тому, кому нужно, пусть и в домашней обстановке, могут поставить под угрозу всю нашу работу или ее часть. Мы выяснили, что об этом проекте говорят больше, чем [так в исходном тексте] нам хотелось бы, и о нашей работе становится известно в самых разных кругах.

Апрель 1948 года, Ричард Арнольд (Richard Arnold; исследователь пенициллина) Катлеру:

Я немного – нет, какое там немного – скептически отношусь к экспериментам над сумасшедшими. Они не могут дать согласия, не понимают, что происходит, и если какая-нибудь добродетельная организация узнает, откуда дует ветер, она поднимает такой шум. Думаю, лучше использовать солдат или заключенных, которые могут дать свое согласие на участие⁷.

В отличие от жертв экспериментов в Таскиги, ни участники исследования в Гватемале, ни их семьи не получили от американского правительства никаких льгот или медицинской помощи. В 2012 году несколько жителей Гватемалы подали иски против правительства США, но они были отклонены на основании иммунитета суверенного государства от гражданской ответственности согласно Закону о нарушениях законных прав федеральными органами, который «запрещает подавать иски в причинении вреда на территории иностранного государства, независимо от того, где произошло вредоносное деяние или понесена потеря»^8, 9.

В 2015 году жертвы экспериментов в Гватемале и их семьи подали гражданский иск к Университету Джонса Хопкинса, биофармацевтической компании Bristol-Myers Squibb и Фонду Рокфеллера на том основании, что трое сотрудников этих организаций сыграли ключевую роль в гватемальских экспериментах. Ответчики подали ходатайство об отклонении иска. В январе 2019 года судья федерального суда отклонил это ходатайство, предоставив всем участникам дела «Наследники Артуро Джирона Альвареза против Университета Джонса Хопкинса и др.» возможность высказаться в суде¹⁰. Для интернет-издания Slate журналист Сашма Субраманиан (Suchma Subramanian) взяла интервью у одного из истцов, 91-летнего Фредерико Рамоса (Frederico Ramos), который был пессимистически настроен по отношению к исходу дела: «Когда я узнал, что в этом деле замешаны американцы, я отдал свою судьбу на волю Божью. Я молился о получении хоть какой-то компенсации». В итоге он понял, что все будет «так, как Бог решит».

Несмотря на боль и страдания пациентов в Гватемале, эксперименты не дали однозначного ответа на вопрос о том, какое средство профилактики гонореи является наиболее действенным. Только начало применения пенициллина в 1940-х годах произвело революцию в сфере профилактики и лечения гонореи в военное время. Во время войны в Корее профилактика с помощью пенициллина доказала свою эффективность: антибиотик солдатам давали перед увольнениями, и в двух обследованных частях новых случаев заражения гонореей практически не было. Согласно данным майора ВМС США Марка Раснейка (Mark Rasnake), позже такую профилактику начали применять повсеместно². Пенициллин стал тем оружием, которое обеспечило военным победу над венерической болезнью.

Но, к сожалению, радоваться победе им суждено было недолго. К началу войны во Вьетнаме полного излечения от гонореи стало возможным добиться только постоянно возрастающими дозами пенициллина. Во время войны ходили слухи о том, что в Юго-Восточной Азии солдаты заболевают неизлечимыми формами этой инфекции, правда, никто не проверял, так ли это (именно такие слухи напугали байкера Майка из главы 6). Дело в том, что ученые минобороны вообще никогда не привозили образцы гонорейных штаммов из Азии и не выясняли, действительно ли они не лечатся пенициллином. Все изменилось весной 1964 года, когда лейтенанта Кинга Холмса (King Holmes) из штата Теннесси призвали на службу на Тихоокеанский флот, который как раз направлялся прямо в радушные объятья гонореи.

Привет, моряк

За десять лет до того, как в Сиэтле Кинг Холмс начал строить целую империю по изучению ИППП, он работал ординатором медицинского центра Университета Вандербильта в городе Нашвилл, штат Теннесси. В мае 1964 года Холмсу позвонил капитан Герберт Стеклейн (Herbert Stoecklein) и предупредил о скором призыве в армию. Холмс внимательно выслушал рассказ Стеклейна о предстоящем назначении.

– Что ж, сынок, будешь служить в Чайна-лейке.^[35]

– В Чайна-лейке? Вот это да, сэр. Я и не знал, что у нас есть базы в Китае.

– Никакой это не Китай. База у города Барстоу, штат Калифорния.

– Барстоу? Это же пустыня Мохаве.

В голове у Холмса все завертелось. Он тяготел к исследованиям инфекционных болезней и надеялся, что его отправят туда, где он сможет и дальше заниматься наукой, а не на военную базу в пустыне. Он попытался договориться с капитаном: «Сэр, вот если бы вы послали меня в одну из лабораторий в Японии или в подразделение профилактической медицины на Гавайях, я бы и на третий год [служить] остался».

Обдумывая предложение новобранца, Стеклейн надолго замолчал, но в итоге уступил: «Что ж, ладно. Только я буду за тобой следить. Не останешься на третий год – отправлю твой зад прямиком во Вьетнам – и не посмотрю, есть у тебя семья или нет».

Вот так счастливчик Холмс провел годы войны во Вьетнаме в чине лейтенанта подразделения профилактической медицины ВМС в городе Оаху на Гавайях. Через несколько месяцев после прибытия в часть Холмс познакомился с Дэвидом Джонсоном (David Johnson), инфекционистом Седьмого флота ВМС США, и сказал ему, что хотел бы работать инфекционистом. Через пару дней Джонсон позвонил Холмсу: «Ты серьезно про работу спрашивал?» Джонсона повысили в должности, и нужно было найти ему замену. Несколько недель у Холмса ушло на поиск того, кто возьмет на себя его медицинские обязанности, после чего он наконец занял должность инфекциониста Седьмого флота.

К тому моменту он уже слышал о моряках Тихоокеанского флота с неизлечимой гонореей, и первой задачей, которую ему предстояло решить в новой должности, было разобраться в этой ситуации. «Нам предстояло выяснить, где этих мужчин видели и чем они там занимались». Возможно, в некоторых случаях инфекция была «неизлечимой» просто потому, что у моряков была не гонорея, а какая-то другая зараза. Предстояло взять образцы материала у пациентов с гонореей, вырастить бактерии в культуре и проверить эти штаммы на устойчивость к антибиотикам. Была только одна небольшая проблема: Холмс ничего этого не умел делать. Ему еще многому предстояло научиться.

Холмс решил, что будет писать кандидатскую по микробиологии в Гавайском университете, но вскоре ему пришлось прервать занятия, поскольку сообщений о случаях неизлечимой гонореи у матросов Седьмого флота, базировавшегося на тихоокеанских островах, становилось все больше; молодой ученый взял курс на Филиппины и вскоре поднялся на борт авианосца «Энтерпрайз». Он начал опрашивать персонал судна, а когда корабль зашел в порт, вместе с матросами отправился в город Олонгапо региона Центральный Лузон, где встретился с мэром и главой местной ассоциации владельцев баров и ночных клубов. Холмс объяснил им, что прибыл для того, чтобы взять гонорею под контроль, и эту идею местные горячо поддержали.

Холмс прикинул, что из 107 000 жителей Олонгапо примерно 5000 женщин оказывают секс-услуги, и у каждой такой работницы предстояло взять анализ на гонорею в городском диспансере¹¹. Женщины выстроились в очередь и начали по одной запрыгивать на смотровой стол. Врач быстро засовывала женщинам во влагалище зеркало и брала мазок со стенок ватной палочкой. Затем палочка передавалась лаборанту, который окрашивал материал на ней метиленовой синью и рассматривал его на предметном стекле микроскопа. На все про все уходила лишь пара минут. Один чрезвычайно работоспособный врач за день умудрялся проводить сотни осмотров.

Если возникали подозрения о наличии у женщины гонореи, ей делали укол пенициллина – в то время такое лечение было стандартным. Сначала все складывалась хорошо, но чем глубже Холмс погружался в эту тему, тем четче вырисовывались две очевидные проблемы. Во-первых, укол, который ставили секс-работницам, содержал формулу пенициллина под названием бензатин, который в низких концентрациях сохраняется в кровотоке на протяжении нескольких недель. С сифилисом-то средство справляется отлично, но убить гонорею низким и устойчивым концентрациям пенициллина было не под силу. Более того, в таких условиях возбудитель гонореи вырабатывал устойчивость к пенициллину. Во-вторых, Холмс заметил, что у врача нет автоклава, чтобы стерилизовать инструменты. Во время осмотра она использовала одно и то же зеркало, естественно заражая гонореей всех, кто следовал за инфицированной коллегой.

К счастью, обе эти проблемы были легко решаемы. Для лечения инфекции Холмс рекомендовал использовать прокаинпенициллин – средство, которое убивает гонорею быстро и точно. Адмирал сумел достать для Холмса паровой стерилизатор, который диспансеру передали в дар вместе с сотнями металлических зеркал для гинекологического осмотра – их можно было стерилизовать и использовать повторно.

Холмсу удалось определить некоторые из факторов, которые могли повлиять на формирование антибиотикорезистентности и быстрое распространение гонореи, но у него так и не было возможности взять образцы Neisseria gonorrhoeae, вырастить культуру и проверить ее в лаборатории. При следующем заходе в порт Холмс взял материал у секс-работниц и больных гонореей матросов, поместил его в бак с жидким азотом и увез с собой. При температуре –320 °F^[36] бактерии впадали в состояние анабиоза; по возвращении в США Холмс планировал разморозить и оживить их. Эти образцы позволят найти ответ на вопрос, почему у некоторых матросов Тихоокеанского флота гонорея так плохо поддавалась лечению.

Но сначала Холмсу нужно было довезти бак с азотом обратно на Гавайи, а сделать это было не так-то просто. Ему предстояло добраться до авиабазы Кларк – сначала пересечь залив, чтобы попасть в столицу Филиппин Манилу, а затем еще 65 километров на северо-запад до базы. Путь из Манилы до авиабазы занял у Холмса два дня, часть пути он проехал на автобусе, а водные преграды преодолевал на традиционных для тех мест деревянных каноэ бангка. Подъезжая к базе, он проехал мимо автобуса, заполненного трупами – телами жертв взрыва газовых баллонов, которые везли в автобусе. Холмса передернуло, но он лишь покрепче сжал ручку бака и порадовался тому, что и он, и гонорея добрались до места назначения целыми и невредимыми.

На базе ВВС не разрешили взять на борт бак с азотом, который Холмс так долго вез с борта авианосца «Энтерпрайз». Перевозить микробиолога с его грузом на Гавайи отказались без объяснения причин. Холмс ни за что на свете не соглашался бросить собранные образцы, которые называл не иначе как «жидкое золото» и «моя прелесть – гонорея», будто Голлум из «Властелина колец». Он велел членам своей научной команды возвращаться в США, а его оставить на базе. «Я бак не брошу» – настаивал Холмс.

Он боялся застрять там надолго, но уже на следующий день на базу прибыл отряд нацгвардии из Миннесоты, родного штата Холмса, и он решил обраться к землякам за помощью – подружился с пилотами и объяснил, в чем проблема. На транспортном самолете нацгвардейцы согласились отвезти его обратно на Гавайи. Для Холмса с его баком, который один из военных привязал к полу, нашли место в центре самолета, подальше от кабины пилотов.

Как только борт поднялся в воздух и начал набирать высоту, из бака начал утекать газ. Из-за перепада давления жидкий азот превратился в газ и начал вытекать из бака. Как раз в этот момент один из гвардейцев, сопровождавших рейс, вышел из кабины, бросил всего один взгляд на дымящийся бак и быстро заскочил обратно, хлопнув дверью.

Через минуту он снова показался в салоне, подошел к Холмсу и сказал: «Мы сейчас выкинем эту штуку в океан, везти ее слишком опасно».

Соображать Холмсу пришлось быстро. «В баке опасные бактерии, их нельзя выбрасывать в океан, иначе погибнут люди». (Неправда, но убедительно.) «Я буду держать бак, чтобы он не перевернулся. Все будет в порядке».

До конца полета Холмс сидел, зажав бак коленями. Нацгвардейцы вздохнули с облегчением, когда в аэропорту Гавайев Холмс со своим баком покинул борт. Он тут же отправился в лабораторию и разморозил образцы Neisseria gonorrhoeae, большинство из которых отлично перенесли путешествие. Изучив материал, Холмс пришел к выводу о том, что некоторые культуры действительно выработали резистентность к пенициллину. Теперь микробиолог мог подтвердить слухи о неизлечимой гонорее; этих матросов и секс-работниц придется лечить не пенициллином, а чем-то другим.

Эти исследования резистентности Neisseria gonorrhoeae к пенициллину были едва ли не первыми в мире, но, безусловно, не последними. Холмс тогда даже не подозревал о том, что Гавайи были (да и в наши дни остаются) горячей точкой на карте распространенности антибиотикорезистентной гонореи. В ответ на эту ситуацию департамент здравоохранения штата разработал эффективную систему наблюдения за инфекцией – сегодня на Гавайях проводят больше тестов на антибиотикорезистентность образцов гонореи, чем в других штатах США.

В апреле 2016 года в оснащенных всем необходимым гавайских лабораториях выявили несколько связанных между собой случаев антибиотикорезистентной гонореи, вызванной штаммами, не обнаруженными больше нигде в США. Исследуя эти случаи, ученые поняли, что проверка пациентов на гонорею и определение штамма – самые простые из стоящих перед ними задач. Откуда она взялась и как распространяется? Поиск ответов на эти вопросы потребует участия лучших специалистов отдела расследований при департаменте здравоохранения пятидесятого штата Америки.

Счастливого конца не будет

Согласно данным Управления по туризму Гавайев, в 2019 году традиционным «алоха!» здесь поприветствовали почти десять миллионов человек – последние семь лет число желающих провести отпуск на Гавайях неуклонно растет¹². Да и кто их упрекнет? Великолепные пляжи, радуги, водопады и знаменитое местное гостеприимство – радушие гавайцев и красота здешних пейзажей притягивают как магнит.

В одной брошюре для туристов я наткнулась на попытку выразить эти чувства словами: «Настоящая дружба и взаимное уважение возникают при обмене хозяев с гостями своей культурой – вот что такое “Дух алоха”». В брошюре умышленно опускают один важный факт: на Гавайях чаще, чем в любом другом американском штате, в результате такого культурного обмена (особенно когда обменивающиеся голые) возникает не только «Дух алоха», но и случаи антибиотикорезистентной гонореи.

На протяжении последних 40 лет Гавайи служат порталом, через который антибиотикорезистентная гонорея проникает на территорию континентальных штатов. На протяжении всей истории наблюдений распространение этой инфекции происходит по одному и тому же повторяющемуся сценарию – первые случаи регистрируют в Японии и Юго-Восточной Азии, потом такие штаммы попадают на Гавайи, а оттуда, с востока, распространяются по континентальной Америке. Почему именно так происходит – пока не ясно.

Первые в истории США случаи устойчивости гонореи к пенициллину были зарегистрированы в 1976 году на Гавайях, в 1980-х инфекция выработала устойчивость к терациклину, а в 1990-х – к ципрофлоксацину. На то, чтобы половым путем распространиться по всем Соединенным Штатам, впервые выявленным на Гавайях антибиотикорезистентным штаммам требуется несколько лет, и за это время у врачей исчезает возможность бороться с гонореей с помощью препаратов определенной группы.

В апреле и мае 2016 года в ходе рутинных лабораторных исследований гавайские микробиологи выявили восемь культур Neisseria gonorrhoeae, выращенных из материла семи пациентов, которых не удавалось вылечить различными антибиотиками¹³. Обычно тревогу по такому поводу никто не поднимал – по данным Центров по контролю и профилактике заболеваемости США, половина всех штаммов гонореи, обнаруженных в 2016 году, демонстрировали устойчивость хотя бы к одному антибиотику. Однако в случаях, о которых идет речь, была выявлена резистентность сразу к четырем антибиотикам: пенициллину, тетрациклину, ципрофлоксацину и азитромицину. За пять лет до этого, в 2011 году, на Гавайях из материала пациента с гонореей впервые вырастили культуру с устойчивостью к азитромицину, но эти новые случаи были намного хуже – штаммы не только сопротивлялись лечению четырьмя антибиотиками, но и демонстрировали низкую чувствительность к цефтриаксону, последнему из пяти рекомендованных Центрами препаратов для лечения гонореи.

В лаборатории хотели понять, что перед ними за материал, прежде чем поднимать тревогу. Администрация штата связалась с Центрами по контролю и профилактике заболеваемости США и лабораторией референтных штаммов Neisseria при Университете Вашингтона. Туда направили выращенные из восьми культур субкультуры, чтобы подтвердить свойства штаммов. Тем временем в гавайских лабораториях началось секвестрование генома бактерии – ученые хотели выяснить, есть ли связь между штаммами гонореи, полученными от разных пациентов.

На Гавайи направили специалистов по интервенции заболеваний (СИЗ), перед которыми стояла задача найти пациентов и установить связи между ними. Всех семерых пациентов нашли и опросили: шесть мужчин и одну женщину (между которыми не было сексуальных контактов). Трое мужчин занимались сексом с тремя секс-работницами, еще двое мужчин занимались сексом с одной и той же секс-работницей в одном массажном салоне. Может, эта массажистка и была тем нулевым пациентом, от которого заразились все остальные?

СИЗы посетили все массажные салоны, названные пациентами. В одном их даже на порог не пустили, в другом они нашли массажистку, у которой была связь сразу с двумя пациентами. Она согласилась сдать анализы в вендиспансере при департаменте здравоохранения.

Ко всеобщему удивлению, гонореи по результатам анализов у нее не обнаружили. У Алана Каца, бывшего директора программы штата по профилактике ЗППП/ВИЧ, была на этот счет своя теория: «Есть подозрение, что у женщины, которая владела этим массажным салоном, был свой врач или она знала, где взять лекарства для своих сотрудниц [когда подозревала, что те заразились ИППП]». Незаконные массажные салоны, особенно те, в которых работают женщины, приехавшие из Азии нелегально, стараются не отправлять своих сотрудниц на лечение в обычные медицинские учреждения.

Результаты анализов на антибиотикорезистентность, пришедшие из Центра и Университета Вашингтона, подтвердили информацию, которая уже была в распоряжении департамента здравоохранения Гавайев: штаммы демонстрировали устойчивость к четырем антибиотикам, включая азитромицин. К цефтриаксону у бактерии была сниженная чувствительность, но резистентности еще не было. Всех пациентов удалось полностью избавить от возбудителя инфекции после курса лечения этим препаратом.

Хотя установить нулевого пациента не удалось, инфекционисты смогли определить связи между пациентами и секс-работницами, а генетическое секвенирование образцов подтвердило, что культуры тесно связаны. В департаменте здравоохранения Гавайев были обеспокоены появлением нового штамма супергонореи, которым уже заразились семь человек. Неужели за следующие несколько месяцев появятся десятки новых случаев?

К счастью, события развивались не по самому худшему сценарию. На март 2020 года случаев, аналогичных вспышке в 2016 году, зарегистрировано не было. Гавайский штамм пропал сам собой, не успев распространиться среди населения. Между 2017 и 2019 годом в мире отмечали случаи антибиотикорезистентной гонореи, в том числе выявляли штаммы, устойчивые к цефтриаксону, последнему в ряду рекомендованных для лечения этой инфекции препаратов. Носители таких штаммов обнаружились в Канаде, Австралии и Англии; двух пациентов пришлось госпитализировать и в течение нескольких дней вводить препарат внутривенно.

Как наука и здравоохранение ответят на эту угрозу? В настоящее время разрабатываются новые препараты, но выход на рынок нового антибиотика занимает годы, и к появлению новой вспышки нового лекарства у нас может просто не быть. Хорошо бы проверять взятый у пациентов материал на чувствительность к антибиотикам и лечить инфекцию, демонстрирующую высокую чувствительность, препаратами предыдущих поколений. Начиная с 1986 года Центы по контролю и профилактике заболеваемости США следят за чувствительностью к антибиотикам штаммов гонореи, обнаруженными на территории страны, но раньше результаты анализов использовались только с целью наблюдения, этой информацией нельзя было руководствоваться, определяясь с лечением, причем проверяли только небольшое число мужчин, у которых был инфицирован пенис.

Так как волна антибиотикорезистентной гонореи рано или поздно хлынет на наши берега, Центры выделяют крупным городам и целым штатам средства на расширение программы по надзору за ситуацией: клиники будут брать больше анализов и быстрее получать результаты, СИЗы будут быстрее находить партнеров пациентов, не допуская новых вспышек. Одним из самых важных направлений такой работы является поиск гонококковой инфекции за пределами пениса, а именно в шейке матки, прямой кишке и горле.

Говоря о гонорее, следует отдельно рассказать о том, как эта инфекция ведет себя в горле. Возможно, прямо сейчас у вас в горле кое-кто вовсю занимается сексом, а вы ни сном ни духом. Я сейчас не о контакте между вами и другим человеком (если это так – продолжайте, а книгу отложите), а о сексе между бактериями, об обмене генами между Neisseria gonorrhoeae и безобидными микробами, которые в норме населяют ваше горло. Должно ли вас волновать, что микроорганизмы крутят свои шуры-муры прямо на ваших миндалинах? Откройте рот пошире, скажите «а-а-а», и давайте выясним, может ли там прятаться антибиотикорезистентная гонорея и как она это делает.

Глубокая глотка

Как-то пятничным утром в июне 2018 года я открыла рабочую почту, чтобы прочитать сообщение от медсестры Ивонн Пайпер, с которой мы вместе работали в вендиспансере. Темой письма значилось «Фарингеальная гонорея с секс-вечеринки». У меня сразу же возникло две мысли: 1) как же я люблю свою работу и 2) кажется, почтовый фильтр начал пропускать спам – надорвался, пытаясь защитить меня от непотребного контента (хотя с моей работой надеяться на это все равно бессмысленно). В письме Пайпер был ряд рекомендаций для врачей по поводу пациентов, которые вскоре, возможно, наводнят диспансеры и клиники и которых придется проверять на предмет фарингеальной гонореи (гонококки/ГК).

Недавно несколько цисгендерных женщин попросили взять у них анализы на фарингеальные ГК. Все они рассказали о том, что состоят на ^[37] Facebook в группе, которая организовывает секс-вечеринки и объединяет больше 400 человек. Известно, что у некоторых членов этой группы подтвердилась гонорея. Пока у нас четверо состоящих в этой группе пациентов с инфекцией; на приеме они сами рассказали о том, как заразились.

Поскольку в группе состоят люди всех сексуальных предпочтений, можно ожидать, что скоро желающих сдать анализы на фарингеальные ГК будет больше. Обязательно расспросите их о половых партнерах и сексуальных контактах, брать анализы следует только у тех, кто расскажет, что делал партнеру фелляцию; у тех, кто делал куннилингус или анилингус, брать анализы не нужно.